Текст книги "Известные горы и великие реки. Избранные произведения пейзажной прозы"

Мое эссе о горах Уишань

Я покорил уже немало знаменитых гор. Перед посещением Уишань я вдруг понял, что в этот раз будет очень трудно взбираться. Мне просто хотелось лечь на бамбуковый плот и в тишине изучать пейзаж по обеим сторонам реки – этого бы хватило, чтобы очароваться красотой.

Пирс горной деревни… Бирюзовый поток спокойно протекал под каменным арочным мостом. С обеих сторон возвышались горы. Вода была чистой и прозрачной. Мы запрыгнули на плот. Лодочник слегка взмахнул длинным бамбуковым шестом, и мы неспешно поплыли по зеркальной глади. Река оказалась совсем не широкая, в среднем три-пять метров. Прекрасно виднелись надписи на скалах и пышная растительность по обоим берегам. Здесь вовсе не было глубоко: шест доставал до дна. В прозрачной воде ясно просматривались водоросли и даже мелкие камни внизу. Длина реки – четырнадцать километров, высота падения – пятнадцать метров, течение спокойное. Ничто не мешает взять плот и поплыть самостоятельно. Вот только поворотов очень много, река достаточно извилистая – в этом и состоит ее прелесть. Там, где русло сужается, объем порядочно увеличивается. Кажется, что спереди и сзади речку окружают горы, а вершины по ее берегам спешат показать свои прелести.

Я в приподнятом настроении полулежал на бамбуковом стуле и любовался картиной природы. Вода плескалась о плот. Я вполуха слушал бормотание лодочника. Все волновало меня – камни, вершины, император, богиня, «священная черепаха, выходящая на берег», «богиня Гуаньинь с ребенком» на склоне. Пейзаж кажется такой молчаливой вещью… Многим нелегко переносить тишину и непременно хочется услышать какие-нибудь истории об этих местах. Я же спокойно изучал речной пейзаж, словно свиток монохромной живописи.

Горы на обоих берегах обладают природной красотой. Когда они не покрыты зеленой шалью и абсолютно обнажены, видно, что красная горная порода в процессе многолетнего окисления покрылась слоем черного оксида железа. Вода оставила здесь много белых следов. В прошлом увлажненная поверхность вздымалась, и на ней появились «морщины», которые смотрелись естественно и очаровательно. Сидя или стоя, можно представить тихо лежащего могучего льва, взлетающего сокола, невинного озорника или простодушного старика-крестьянина. Здесь нет ни капли мирского влияния. Большая часть гор покрыта густым лесом и высоким бамбуком. Вьющиеся плющи покрывают камни, вновь и вновь показывая красоту этих мест.

Плот слегка повернул. Река постепенно сужалась, горы все ближе подступали к воде. Пышно цвела зелень; на вершине рядами колосились ветви бамбука – словно армия перед небесными вратами. На горизонте было облачно. Хвойный лес плотным ковром спускался с середины склона. Ветви елей изредка дотягивались до воды, будто Тайгун Ван Люйшан[45]45
  Тайгун Ван Люйшан – генерал, военный советник при Вэнь-ване и У-ване из династии Чжоу. Принято считать, что Тайгун Ван Люйшан написал трактат «Шесть военных стратегий» и создал военную науку в Китае. – Примеч. ред.


[Закрыть] беззвучно закидывал удочку. Из густой травы вдруг выглянули ветви японского банана. Среди широких листьев мелькали яркие цветы, похожие на красавиц, которые поселились в уединении в просторной долине. На реке не было волн, в горах ни звука – только зеленый туман, легко стекающий по берегам. На водной глади подрагивало отражение бесконечных гор. В прошлом они вдохновляли рыбаков, и те пели, размеренно двигая бамбуковыми шестами на легком ветру. Облик гор с тех пор, конечно, сильно изменился. Наши зрение и слух не так идеальны, как у Чжу Цзыцина[46]46
  Чжу Цзыцин (1898–1948) – китайский поэт и литературовед.


[Закрыть]: в стихотворении «Лунный свет в Лотосовом пруду» он описал, как услышал «знаменитое произведение на скрипке». В этот момент я тоже доверился ощущениям, которые дарила мне горная мелодия.

Вид на горы Уишань

Этот зигзагообразный горный поток невинно красив. Его верхнее течение начинается в горах на территории пятидесяти квадратных километров. Капли дождя легко приземляются на листья и траву. Корни в земле поглощают их, потом влага пробивается сквозь песочный фильтр и снова течет ручьем. Бесчисленное количество таких ручейков сливаются в реку, по которой можно плыть на плоту. Эта вода невероятно спокойна, в ней нет опасных воронок, нет рева, сотрясающего горы, – только тишина и медленное течение потока. Во время каждого крутого поворота навстречу дул приятный свежий ветер. Я смотрел вдоль речной долины: мне хотелось охватить взглядом всю роскошь неисчерпаемого потока, каждую минуту уходящего из настоящего мира не зная куда. На секунду я будто бы сделался буддийским монахом и детально различал его чистоту, прохладу, спокойствие и мягкость. Когда еще можно будет насладиться такой лаской и очарованием? Вспомнил все воды, с которыми мне приходилось встречаться: бушующие волны Южного моря, холод озера Тяньчи, тигриный рев водопада Хукоу, звонкий звук Трех ущелий Янцзы… Теперь я понял природу всех вод. Изначально она «невероятно покорная, мягкая, очень застенчивая»[47]47
  Сюй Чжимо, стихотворение «Посвящение японской девушке» (здесь и далее, кроме особо отмеченных случаев, перевод В. Жилкобаевой).


[Закрыть]. Из всех форм природной красоты в мире, наверное, только в изгибах гор есть такое величие, только в воде есть такая воля. Удивительно, но лишь Уишань и местные реки могут так сочетаться, подчеркивая очарование друг друга. Они так неразлучны в своей красоте, что невозможно рассказать, невозможно описать. Именно тогда я поверил в то, что горы и реки, словно история возлюбленных или музыкальный шедевр, могут заставить потерять голову. Это временный приют, тихая гавань для души и тела. Ван Вэй прославлял озеро Ванчуань в горной усадьбе, Су Дунпо был очарован великой рекой Дацзянчиби, Чжу Цзыцина вдохновлял Лотосовый пруд, Ся Мяньцзунь[48]48
  Ся Мяньцзунь (Ся Ши; 1886–1946) – писатель, поэт и преподаватель. Учился в Японии, переводил современные японские романы на китайский язык, писал стихи и эссе. – Примеч. ред.


[Закрыть] писал об озере Баймаху. Теперь и я нашел свое озеро – Уицзюси.

Плот пересек Уцюйси («Пять изгибов горной реки»). На скале виднелась надпись крупными иероглифами: «Переправа Уцюй Яо Си». Яо Си жил в эпоху Мин, при рождении он получил имя Чэньшэн. Он был чиновником и не смог подняться по карьерной лестнице, а впоследствии поселился здесь в затворничестве, чтобы изучать «Книгу перемен»[49]49
  «Книга перемен» («И цзин») – древнекитайский философский канон, входящий в конфуцианское «Пятикнижие». – Примеч. ред.


[Закрыть]. На камне вырезано его стихотворение, в котором он жалуется на несправедливость. На утесе на берегу можно разглядеть множество древних надписей. Я начал находить в этом пейзаже следы многих людей. Там были слова поэта и военачальника Синь Цицзи, когда-то вернувшегося в Южную Сун: «Чашу горечи выпив до дна, / Рассказать я о скорби хочу / И… молчу»[50]50
  Синь Цицзи, стихотворение «В годы юные, помнится, было мне жаль.» (перевод М. Басманова).


[Закрыть]. Поэт Лу Ю написал на камне: «Я скорблю о том, что не едины / Девять округов моей отчизны»[51]51
  Лу Ю, стихотворение «Завещаю сыновьям» (перевод И. Голубева).


[Закрыть]. Основатель неоконфуцианства Чжу Си[52]52
  Чжу Си (1130–1200) – китайский философ, ученый и литератор. Комментировал канонические конфуцианские тексты, был одним из главных представителей неоконфуцианства. – Примеч. ред.


[Закрыть] тоже оставил здесь автограф. Многие люди провели здесь немало времени. Известный генерал Ци Цзигуан[53]53
  Ци Цзигуан (1528–1588) – военачальник эпохи Мин. – Примеч. ред.


[Закрыть] написал на утесе торжественное стихотворение: «С мечом последую за императором умиротворять север, после чего вернусь на юг. Когда он мне пожалует титул, хочу отшельником познавать истину в этих горах». Какие же это были люди! Герои, прошедшие через яростные битвы, мудрецы, в чьих сердцах возвышались горы и волновалось море. Среди тревог и потрясений беспокойного времени они вдруг оказывались перед высокой и далекой, спокойной и безмятежной Уишань. Тогда их души сразу наполнялись успокоением и смирением.

Человек уже очень давно живет на этой земле. У него редко получается избежать волнений и избавиться от своего тяжкого бремени. Издавна есть два способа освободиться от этой ноши. Первый – это обратиться в религию, обрести покой и равновесие в душе. Второй – время от времени отправляться на природу. Су Дунпо был специалистом в этом деле: он принял буддизм, посещал горы и реки. Но можно ли сделать так, чтобы человек очистился сразу, как с помощью размагничивания удаляют пыль? Сколько гор и рек надо для этого посетить? Как в знаменитой поэме Су Дунпо «Красная скала»: тусклый свет луны среди облаков опьяняет, и как прекрасно, если под чистым ясным небом течет таинственная, прозрачная горная река, а еще можно увидеть тени от бамбуковых плотов на воде, услышать рыбацкие песни… Не это ли райский уголок? Горы и реки способны очищать души отшельников, успокаивать мысли, раскрывать высшую мудрость жизни, вдохновлять на стремление к высокому, учить возвращаться к природе, направлять свое сердце к Богу. Их красота укрепляет стремление к любви и жизни. Их могучее очарование и есть рай на земле. На горе Тайшань я почувствовал, как горы и реки могут воодушевить человека. На горе Эмэйшань я понял, какую благодать они ему дарят. Теперь в объятиях Уишань я испытал великую безмятежность, простое умиротворение, легкость, словно после сауны, и неуловимую прелесть, будто от медитации. Наверно, такие ощущения бывают лишь у индусов, погружающихся в реку Ганг. У буддистов они появляются только после поклонения горам Уишань. У меня нет религиозного опыта, но могу сказать, что я принял истинное крещение природой. Это небольшое путешествие помогло мне справиться с десятилетней тоской. Перед ясным зеркалом зеленых склонов в глубине души осознаешь, что теперь все можно отпустить и начать жизнь с чистого листа. Неудивительно, что у одной из знаменитых китайских гор есть особое название – «Скала смены костей».

Я был рад тому, что начал кое-что понимать посреди окружавшего меня молчания, и внезапно почувствовал, что впереди меня ждет нечто хорошее. Плот уже плыл по реке Цзюцюйси. Зеркальная поверхность воды вдруг вылилась в целое бирюзовое море. Оглянувшись, я увидел, как в лучах заката прихорашивается очаровательная гора Юйнюйфэн. Лодочник продолжал рассказывать свои бесконечные истории.

Ноябрь 1990 года

Горы Уданшань – шедевры богов и людей

Во время путешествия по горам Уданшань среди великолепных вершин, крутых обрывов и вековых деревьев больше всего меня поразили местные дворцы. Их построили для императора и его приближенных. При взгляде на них трудно представить, как среди безлюдных диких гор на территории восьмисот ли могло возникнуть так много красных стен и крыш с зеленой черепицей, деревянных стоек, каменных мостов и медных позолоченных дворцов. По последним данным, здесь девять дворцов, восемь монастырей, семьдесят два храма и двадцать семь тысяч домов. Мне действительно трудно понять, как в горах Уданшань могли появиться эти шедевры архитектуры.

Правитель Чжу Ди[54]54
  Чжу Ди (1360–1424) – третий император из династии Мин в 1402–1424 гг. С 1403 г. правил под девизом Юнлэ. – Примеч. ред.


[Закрыть] первым развернул здесь масштабное строительство. Как известно, он нарушил принцип передачи власти феодальных императоров и занял трон, предназначавшийся его племяннику. В его правление завершились два самых больших проекта в истории китайского строительства. Первый – возведение Гугуна на севере. Так на память потомкам остался самый знаменитый императорский дворец в стране. Второй – строительство храмовых дворцов в горах Уданшань. Это самый большой комплекс храмовой архитектуры в Китае. Согласно историческим источникам, для возведения местных дворцов Чжу Ди использовал налоги девяти провинций Цзяннани[55]55
  Правобережье реки Янцзы.


[Закрыть]. Более трехсот тысяч мастеров трудились здесь в поте лица двенадцать лет. Историки думают, что таким образом император пытался заручиться поддержкой богов и защитить трон. Возможна и другая, более веская причина: горы Уданшань обладали стратегически важным расположением, поэтому здесь могла бы появиться вторая политическая столица. Впрочем, все это не так важно. Важно то, какое культурное наследие нам досталось. Я понял это, когда воочию увидел местные дворцы.

Величественный дворец Тайхэгун («Дворец великого спокойствия») возведен на вершине горы, высота которой 1612 метров над уровнем моря. В эпоху Мин построили главный вход в монастырь, храм для поклонения, Золотой павильон и еще пятьсот двадцать сооружений. К нашему времени сто пятьдесят архитектурных объектов сумели пережить всевозможные ненастья и пожары войн. Удивительно, что этот комплекс тоже назвали Запретным городом, как и Гугун в Пекине. У него такие же длинные красные стены, только окружают они «Императорский город» на самой высокой вершине. Отсюда открывается вид на синее небо, реку Ханьшуй, безбрежный лес, белоснежные облака, парящие между семьюдесятью двумя вершинами.

Самая красивая достопримечательность Тайхэгуна – Золотой павильон. Главный зал в нем отлит из меди и только снаружи покрыт червонным золотом, но все равно это самый настоящий павильон. Его высота составляет 5,5 метра, ширина – 4,4 метра. На балках доу-гун торчат шипы, на коньках крыш – фигурки людей и зверей, под загнутыми углами крыши – колокольчики. Павильон окружен высоким частоколом. Чего только здесь нет! Без усилий открываются и закрываются украшенные узорчатой ажурной резьбой окна и двери. Внутри зала тоже роскошная обстановка. Осторожно открыв дверь, я увидел в центре статую сидящего Владыки севера Чжэнь-у[56]56
  Чжэнь-у, или Сюань-у – один из высших богов даосского пантеона, которого почитали как могущественного владыку Севера, способного управлять стихиями. – Примеч. ред.


[Закрыть]. Ее высота составляет 1,86 метра. По легенде, Чжу Ди велел художнику изобразить Чжэнь-у. Набросок ему не понравился, и он приказал убить мастера. Та же участь постигала и других, пока один из художников втайне не узнал пожелания императора. Он сделал набросок в соответствии с видением правителя, и его тут же утвердили. До сих пор все изображения Чжэнь-у в местных храмах делают по этому образцу. Чжу Ди был очень силен в политике. Он захватил трон на юге, освоил пустыни на севере, издал указ о составлении «Энциклопедии Юнлэ», которая среди прочего содержала перечень всех его политических и военных достижений. Император обладал жестоким характером, к тому же ему нравилось лицемерить. Однажды Чжу Ди велел знаменитому конфуцианцу Фан Сяожу написать официальный указ об инаугурации. Тот отказался и вместо указа начертал иероглиф «узурпатор». После этого император казнил Фан Сяожу и уничтожил всех его родственников и учеников, убив в общей сложности 873 человека. Как-то раз моль испортила ему одежду, на что Чжу Ди лишь небрежно сказал: «Хоть это существо и ничтожно, оно живое, нельзя наносить ему вред».

Посмотрим на Верховного владыку Чжэнь-у. Он выглядит безмятежным, абсолютно спокойным и даже немного добрым. Серьезный человек с круглой головой, большими ушами, без головного убора, с короткими усами, искренними глазами, императорским носом, крепкой талией и широкими плечами. Его руки сложены на коленях, пристальный взгляд направлен вперед. Примечательно, что на нем парчовый халат с изящны

ми узорами, а на груди и руках – железные доспехи, покрытые орнаментом. Хоть его одеяние легкое и повседневное, во всем заметен воинственный настрой. Такой образ действительно подходил императору Чжу Ди. Как на него ни посмотришь – превосходное произведение искусства. Это необычная храмовая статуя, и в ней нет высокомерия. Во всем своем великолепии она демонстрирует связь «божества» и «императора». Я поистине преклоняюсь перед мастерством и замыслом безымянных ваятелей. Бессмертного владыку Чжэнь-у и его свиту – всего пять бронзовых статуй – отлили в Пекине. По Большому каналу их доставили в Нанкин, затем переправили вверх по течению Янцзы, а после – по реке Ханьшуй к подножью гор Уданшань. Там их наконец подняли на вершину – это более тысячи шестисот метров над уровнем моря. Можно только представить, сколько сил и времени было на это затрачено. В горах сохранился высочайший указ Чжу Ди о перевозке этой партии бронзовых статуй: «Настоящим приказываю доставить на корабле в Нанкин статуи для Золотого павильона, в пути на корабле настоятельно требую быть осторожными и осмотрительными. Отправляться немедленно при установлении ясной погоды и попутного ветра. На корабле соблюдать абсолютную чистоту». Далее была прописана фраза: «На корабле должна быть абсолютная чистота, готовить еду запрещено». Видимо, император настолько озаботился этим, что даже в официальном приказе позволил себе повториться. Имея представление об исторических событиях того времени, мы невольно понимаем и культуру. Я благодарен неизвестным мастерам и художникам, которые шестьсот лет назад оставили для нас так много образцов архитектуры, скульптуры и живописи.

Тайхэгун стоит на самой вершине Уданшань. Это результат невероятного мастерства строителей. Юйсюйгун («Дворец Нефритового тигра»), наоборот, расположен у подножья горы Уданшань. Он находится на наименьшей высоте над уровнем моря, занимая при этом самую большую территорию. Его также называют Лаоингун («Старый дворец») и Сингун («Походный дворец»). Очевидно, в правление Чжу Ди он был центром строительства, к тому же служил точкой дислокации армии, местом осуществления императорских дел и базой отдыха во время длительных путешествий. Чжу Ди начал его возведение на четвертый год после начала создания пекинского Гугуна. Дворец Нефритового тигра повторял его по форме, только в меньших пропорциях. Ворота монастыря, храм Тайшань, павильон Юйбэйтин, – с каждым годом территория строительства расширялась. Количество дворцов в Уданшань в период расцвета превышало две тысячи. Они занимали территорию больше восьмисот тысяч квадратных метров. Во время войн, пожаров и наводнений императорские покои, дворцовые залы и павильоны постепенно приходили в запустение и упадок. К 1990-м годам отложения ила достигли двух метров в глубину, море изменилось, за стенами дворца появились огромные заросли. В 1994 году на чистку территории потратили больше миллиона юаней. Только тогда внутренние помещения дворца в целом обрели свой первоначальный вид.

Как только я вошел в главные ворота комплекса Уданшань, моя душа затрепетала. В глаза бросилась покинутая площадь. Землю покрывали каменные плиты размером в столешницу с блестящей ровной поверхностью. Наверное, когда-то здесь бурлил людской поток из желающих поклониться. Ныне дикие травы, пробивающиеся сквозь трещины в камнях, говорят о том, что храм пережил много лет одиночества.

Золотой павильон горы Уданшань

Образ величественного дворца и бурые руины подчеркивает непрерывная цепь далеких гор. Она напоминает Великую Китайскую стену или египетские пирамиды. Это другой Запретный город. В нем под ногами такая же площадь, как за воротами Умэнь в Гугуне, но этот дворец давно заброшен. В отличие от пекинского Запретного города, здесь во дворе много защитных навесов над стелами. Навесы большие, я никогда таких не встречал. В других храмах перед усыпальницами стоят обычные мемориальные камни, плоские и вертикальные, и с ними четырехугольные колонны с крышей от дождя. Теперь я увидел целый павильон, войти в который можно только по лестнице в несколько десятков ступеней. Рассмотреть его полностью получится лишь подняв голову. Высота стен больше девяти метров, толщина – 2,6 метра. Стены выкрашены в красный цвет, а крыша выложена зеленой черепицей. Увы, она уже частично обрушилась, и в ней появились дыры. Теперь сквозь высокую траву и карликовые деревья на гребне стены видны белые облака на синем небе. По сути, это такой маленький дворец. Внутри него находится холодная, как лед, каменная стела, напоминающая статую божества в храме. Она весит более ста тонн, а ее постамент выше человеческого роста. На каждой стороне выгравированы высочайшие указы. В первом говорится о строгих правилах на горе: «Всем отшельникам до единого запрещается конфликтовать и шуметь, тревожить других во время выполнения упражнений, препятствовать кому-либо в совершенствовании». Во втором написано: «В день завершения строительства не раз себя проявит божественный дух, счастливое предзнаменование озарит небосвод, засияют в своем блеске горные вершины».

Стоя в павильоне и глядя на север, я вижу площадь, Мосты золотой воды, яшмовую балюстраду и величественный главный зал. По своей роскоши они ничем не уступают Гугуну в Пекине. Здесь легко можно представить, как императора провожает в поездку почетный караул во дворце Нефритового тигра; так и слышишь, как произносят пожелания на долгие годы и восхваляют божественную власть императора и его величие. Вот только роскошная походная резиденция не дождалась своего хозяина: Чжу Ди скончался в дороге в 1424 году. После его смерти союз человека и божества в лице императора продолжали почитать в эпохи Мин и Цин вплоть до провозглашения Китайской Народной Республики. Список титулов Чжэнь-у удлинялся, количество паломников, посещающих храм, росло. Тем не менее этому культу личности было не под силу спасти владыку.

Культурный слой расширялся, появлялись шедевры архитектуры, литературы, живописи, скульптуры, музыки, ушу. Среди живописных видов этого императорского склона расположился дворец Уюньлоу – пятиэтажное строение высотой 15,8 метра. Центральная колонна внутри него пересекается с двенадцатью перекладинами (соединяющими колоннами). Площадь сооружения – 544 квадратных метра. На юге раскинулся скалистый пейзаж. На середине скалы видно «висящий» дворец примерно три метра длиной. Постройку украшают вырезанная голова дракона весом в тонну, орнамент в виде облаков, которые предвещают счастье, и солнечных лучей, напоминающих факелы. Разгадка ее тайны недосягаема, я не говорю уже о тонкости этой работы.

Однажды я отправился в заброшенный старый храм, по дороге разговорился с проводником, и тот поведал, что неподалеку есть овраг с пещерой. Расчищая путь и раздвигая траву, я спустился туда и неожиданно обнаружил вырезанный портрет Ван Вэя и строки из его стихотворения. Трудно вообразить, сколько еще сокровищ и шедевров искусства таят эти места среди холмов и оврагов под медленно плывущими облаками.

Строительство храмов с эпохи Мин расширялось, но феодальные династии Китая все заметнее приходили в упадок. Императрица Цыси к своему юбилею затеяла перестройку парка Ихэюань[57]57
  Ихэюань («Парк Безмятежного спокойствия») – Летний дворец, резиденция цинских императоров, расположена на северо-западе Пекина. – Примеч. ред.


[Закрыть], который в итоге достался потомкам. Чжу Ди тоже построил фамильный храм для себя, тем самым подарив и нам несравненную культуру Уданшань. Так происходило не только в Китае. Многие мировые архитектурные шедевры – египетские пирамиды, Тадж-Махал, Акрополь – были дворцами и храмами императоров, королей, богов. В конце концов все они перешли от своих законных владельцев в лоно культуры. История повторяется. Рассчитывая на покровительство духов, монархи сооружали храмы, утверждая свою власть как волю неба. Когда же о них забывали, храмы становились частью искусства и культуры, божества – объектами культуры, а когда-то порабощенные мастера – субъектами художественного творчества. История пишется не по воле человека. Порой она «не разбирает ценности вещей» и отбрасывает забытое, сохраняя то, что осталось.

В 1994 году горы Уданшань были внесены в список Всемирного наследия Юнеско.

«Жэньминь Жибао», 1 ноября 2011 года