Текст книги "Вальтер Скотт"

Глава 25
Прощальное путешествие

В юности не видно конца будущему, в старости непонятно, куда ушло прожитое. Скотту, должно быть, казалось, что только вчера он совершал свое первое путешествие в карете до Лондона, наслаждаясь прекрасным здоровьем; теперь же, хотя качество дорог с тех пор заметно улучшилось благодаря его соотечественнику Джону Мак-Адаму, каждая миля отзывалась в теле разнообразными болями. Тем не менее он и сейчас уделял внимание всему, что встречалось им на пути и когда-то возбуждало его интерес, и выбирался из кареты, чтобы еще раз осмотреть ту или иную достопримечательность. Остатки каменного могильника и гигантского каменного креста на погосте в Пенрите он видел и обсуждал неоднократно, однако их надлежало снова подвергнуть осмотру и поговорить о них с Анной и Локхартом, которые его сопровождали. Они на сутки задержались у Моррита в Рокби и добрались до Лондона 28 сентября; Скотт был едва жив от лекарств и усталости.

Палата лордов обсуждала Билль о реформе парламента, который и отклонила через десять дней после их прибытия. Тогда чернь доказала, что вполне созрела для получения избирательных прав, – разгромила в Лондоне все большие дома, про которые было известно, что в них живут консерваторы; в том числе и особняк герцога Веллингтона, человека, которого эта чернь некогда превозносила как спасителя Европы и которого она же впоследствии оплакала как национального героя. Даже королю по соображениям безопасности отсоветовали появляться на крестинах сына и наследника герцога Баклю, где монарх должен был быть крестным отцом: опасались, что погромщики истолкуют появление его величества в доме консерватора как политическую поддержку тори. Скотт видел и слышал, как толпа сторонников реформы ревела в Риджентс-Парке, как стадо быков, а потом, вдоволь поупражняв легкие, повалила куда-то во мрак – «позаботиться, чтобы стекольщики не сидели без работы».

Скотта пленял вид на Риджентс-Парк из дома Локхарта – такой вид мог открыться где-нибудь в сельской глуши, – и он иногда ездил по парку в экипаже в обществе своего друга миссис Хьюз. Последнюю угнетали перемены во внешности и в характере Скотта: он передвигался с трудом, и взгляд у него был отсутствующий; одни и те же истории он повторял по нескольку раз, говорил неясно, и язык у него заплетался; дочери и слуги его раздражали; это был другой человек. Как-то он завтракал с миссис Хьюз и ее мужем-священником у них дома на Амен-Корнер. Он ел с аппетитом, а ярмутские копченые сельди пришлись ему особенно по вкусу. Софья попросила миссис Хьюз заказать для них этих сельдей, и та пошла на Биллингсгейтский рынок. Торговец сказал, что доставить рыбу на Сассекс Плейс они, к сожалению, не смогут: слишком далеко. Но стоило ему услышать, что заказчик – сэр Вальтер Скотт, как он заявил, что, коли придется, лично доставит ему рыбу: «Сельди будут у него нынче же вечером! Нет, не вечером – завтра в семь утра поступит свежая партия, и он получит их прямо к завтраку. Сэр Вальтер Скотт! Он, говорили, болел да и сейчас не очень здоров – как он себя чувствует?» Сельди подоспели к завтраку и очень понравились Скотту, но еще больше понравились ему слова торговца рыбой. «Пожалуй, мои сочинения никогда еще не имели столь вкусных, последствий», – заметил он.

Каждый вечер Софья устраивала маленький прием, и он повидал всех своих старых друзей Он все еще дописывал комментарии к последним томам Opus Magnum. Сыну Вальтеру удалось получить отпуск, и они с женой решили сопровождать Скотта в Неаполь. 23 октября выехали из Лондона в Портсмут; остановку сделали в Гилдфорде, где слепая лошадь, ворвавшись на конный двор, сшибла Скотта с ног – он чудом не был затоптан. В Портсмуте обосновались в гостинице «Фонтанной» и стали ждать попутного ветра. Было сделано все возможное, чтобы устроить Скотта на борту «Барэма» с наибольшими удобствами. Тем временем офицеры с корабля показали Анне и Софье все местные достопримечательности; женщины воспользовались их любезностью, к вящему недовольству отца, считавшего, что дочери навязывают господам офицерам свое общество. Скотт почти не выходил из гостиницы, в ней же он принимал посетителей, включая депутацию от портсмутского Литературно-философского общества, которое избрало его своим почетным членом Он попросил Бэзила Холла, капитана «Барэма», раздобыть ему «Дневник путешествия в Лиссабон» Филдинга, объяснив при этом: «Книжица сия, последнее его сочинение, – самая увлекательная и остроумная из всего Филдингова наследия, хоть и писалась она во время мучительного недуга». Когда поступило известие, что флоту отдан приказ отплыть в Северное море на маневры, или, как сформулировал Скотт, «постращать голландского короля», капитану Холлу показалось, будто в глазах у Скотта промелькнула надежда: вдруг да и не придется в конце концов покидать родину! Однако «Барэм» оказался единственным судном, на которое приказ не распространялся. Как-то в беседе с Холлом Скотт заметил: «Писателю ни в коем случае не следует превращать деньги в единственную или даже главную цель творчества. Литератору не к лицу заниматься стяжательством». Холл ответил, что людям свойственно чрезмерно переживать потерю состояния, хотя это – наименьшее из всех крупных жизненных зол и должно считаться одним из самых терпимых.

– По-вашему, значит, разориться – не велика беда? – спросил Скотт.

– Во всяком случае, это не так мучительно, как терять друзей.

– Признаю.

– Как терять себя.

– Ваша правда.

– Как терять здоровье.

– Спорить не стану.

– Что такое потеря состояния по сравнению с утратой безмятежности духа?

– Короче, – пошутил Скотт, – получается, что нет ничего плохого, если человек по уши увязнет в долгу, от которого не может освободиться?

– Многое, думаю, зависит от того, как он в этот долг влез и что сделал, чтобы с ним расквитаться; по крайней мере, если речь идет о человеке благонамеренном.

– Надеюсь, что зависит.

Они отплыли 29 октября, и с этого дня «Дневник» Скотта в основном посвящен путевым картинам, а не людям, и потому куда менее для нас любопытен: люди почти всегда интересны, места же – только тогда, когда у того, кто их видит, они ассоциируются с интересными людьми. Начало путешествия было ознаменовано ветром и холодом; штормило, страшно качало, и все страдали от морской болезни. Скотт, насколько позволяли обстоятельства, проводил время на палубе; он сообщает, что при прохождении мыса Святого Винсента и Трафальгара[97]97
  У мыса Трафальгар английский адмирал Нельсон выиграл знаменитое морское сражение 21 октября 1805 года, разгромив французский и испанский флоты.


[Закрыть] сердце у него радостно забилось. Вследствие подводного извержения в самом центре Средиземного моря возникло курьезное новообразование, получившее название острова Грэхема; оно просуществовало несколько месяцев, а затем исчезло. Скотт счел его достаточно примечательным, чтобы освидетельствовать – большей частью восседая на плечах у матросов – и послать описание в Эдинбургское Королевское общество.

22 ноября «Барэм» достиг Мальты. Путешественникам была дарована особая привилегия – на время карантина обосноваться в старинном испанском поселении Форт Мануэль, где с теми, кто его навещал, Скотт мог переговариваться через барьер на расстоянии около метра.

Многие дома предлагали им свое гостеприимство, однако они предпочли остановиться в гостинице «Биверли». За две недели, что они провели на острове после карантина, Скотт много времени уделял своему старому другу Джону Хукмену Фреру, известному в свое время политику, дипломату и литератору, который в 1818 году удалился на Мальту и прожил там до самой смерти в 1846 году. Фрер был одним из основателей «Квартального обозрения», переводчиком комедий Аристофана на английский язык и на протяжении нескольких лет секретарем британского посольства в Испании. Он сопровождал Скотта в поездке по острову, показал ему все, на что стоило посмотреть, и они вспомнили прошлое, читая друг другу наизусть старинные баллады. На Мальте у Скотта оказались и другие друзья, в том числе главный судья острова сэр Джон Стоддарт, так что Скотту не приходилось жаловаться на скуку. Местный гарнизон устроил бал в его честь, и он мог любоваться зрелищем двухсот танцующих пар. Один из приглашенных, итальянец, попытался поднести ему стихотворный экспромт и водрузить ему на голову корону; помешали офицеры, и Скотт вернулся в гостиницу «без короны, без стихов и без речей». Он начал работу над новым романом – «Осада Мальты», но все понимали, что он рвется домой. Было замечено, что он ест и пьет слишком много; возможно, самому себе не отдавая в эхом отчета, он тем самым стремился ускорить смерть или возвращение на родину.

В ночь накануне их отплытия с Мальты произошло землетрясение, а в день их прибытия в Неаполь случилось самое сильное за последние годы извержение Везувия. Он мог бы вспомнить Шекспира: «В день, смерти нищих не горят кометы»[98]98
  «Юлий Цезарь», акт II. Перевод Мих. Зенкевича.


[Закрыть], Вместо этого он процитировал анекдот про француза, сказавшего, о небесном знамении, якобы предвещающем ему близкую гибель: «Ah, Messieurs, la comète me fait trop d'honneur»[99]99
  «Ах, господа, комета – слишком большая для меня честь» (франц.).


[Закрыть]. «Барэм» отплыл с Мальты 14 декабря, а 17-го был уже в Неаполе. Они остановились в Палаццо Караманико. Скотт был вне себя от радости, встретившись с сыном Чарльзом, который, напротив, пришел в ужас, увидев, как одряхлел отец физически и духовно. У братца Вальтера и сестрицы Анны начали сдавать нервы. Чарльз сообщал Софье: «Вальтеру невмоготу ублажать Анну, а она при ее характере и не захочет, а выведет из себя. Ну, я-то в таких случаях отмалчиваюсь, так что мы остаемся добрыми друзьями».

Все видные дома Неаполя рассчитывали на визит Скотта, и светской жизни у него было предостаточно. На приеме по поводу дня рождения неаполитанского монарха «Король, – отметил Скотт, – обратился ко мне с пятиминутной речью, из которой я не нанял и пяти слов. Я ответил ему тем же и готов держать пари, что он тоже ничего не понял». В середине январи пришло известие о смерти Джонни Локхарта. Оно потрясло Скотта совсем не так, как могло бы, будь он прежним сэром (Вальтером, и в тот же вечер он отправился слушать оперу, от которой «устал, как пес». Куда бы он ни выезжал – в Помпи, Геркуланум или Постум, – он думал только о Шотландии; полагая, что окончательно расплатился с кредиторами, он уже прикидывал, как бы ему докупить к Абботсфорду земли примерно на 10 тысяч фунтов.

В Неаполе Скотт почти дописал роман и новеллу, которые, однако, так и не увидели свет. Он ее соблюдал больше диеты и пил что захочется. Как поживают соседи-бедняки? Как поживают его собаки? – спрашивал он Лейдло, сообщая последнему, что неаполитанские солдаты «ребята крепкие и сами говорят, что, ежели дело не доходит до битвы, свой солдатский долг разумеют не хуже любого другого европейского воинства». В начале марта 1832 года он писал миссис Скотт из Хардена: «Сейчас пошли карнавалы, балы следуют один за другим, а уж леденцы так и сыплются градом, прямо нету мочи. Но близится великий пост, который положит конец нашим забавам: все уже вроде бы стыдятся, что так веселились, и, кто как может, готовятся напустить на себя постную мину».

Он собирался побывать в Риме и у Гёте в Веймаре, но, когда в конце марта дошла новость о смерти автора «Фауста», Скотт на все махнул рукой и решил поскорее возвращаться на родину. «Жаль Гёте! – воскликнул он. – Но тот хотя бы умер на родине. Вернемся в Абботсфорд». Он купил коляску с откидным верхом и16 апреля вместе с Чарльзом, Анной и двумя слугами выехал в Рим. Чарльз исхлопотал отпуск, чтобы присмотреть за отцом, Вальтеру же пришлось отбыть в свой полк. Путешественники находились не в лучшем состоянии духа: «Выехали, как собирались, но дети чувствуют себя плохо» один мается желудком, у другой – ревматизм, и он, и она в дурном настроении, да и мое не лучше». Дорога была «отвратительной», у коляски отвалилось колесо, так что пришлось задержаться в пути, а от Понтийских болот у Скотта немилосердно разболелась голова.

В Риме они остановились в Каса Бернини. Первым делом Скотт побывал в соборе святого Петра – потому, что больше всего хотел взглянуть на могилу последнего представителя рода Стюартов; да и прочие достопримечательности Вечного города вызывали его интерес лишь постольку, поскольку были связаны с памятью об этой династии. О его собственных впечатлениях можно сказать теми словами, какими сам он в свое время описывал поездку Смоллетта по чужим странам: «В его состоянии даже руины древнего Рима говорили воображению не больше, нежели любые заурядные развалины; и посреди всего этого великолепия он мечтал о родном камине, любимом кресле и постели, в которой хорошо уснуть, забыв, – по возможности, навсегда, – о тщете этого неблагодарного мира». Из Рима выехали в пятницу 11 мая. Кто-то заметил, что они выбрали для отъезда несчастливый день, и Скотт возразил: «В суевериях есть своя прелесть, и порой они оказывают мне недурную услугу, однако я ни разу не позволял, чтобы они мне мешали или путали карты».

На обратном пути его беспокойство возрастало с каждой оставленной позади милей. Его с большим трудом уговорили немного задержаться во Флоренции. Апеннины ему понравились, потому что напомнили о родной Шотландии, но он отказался осматривать Болонью, и даже в Венеции только мост Вздохов вызвал у него минутный интерес. Не останавливаясь, они пересекли Тироль, проехали Мюнхен, Гейдельберг и Франкфурт-на-Майне. Погода стояла мерзкая, однако он требовал, чтобы они ехали днем и ночью. 3 июня в Майнце он отправил последнее собственноручно им написанное письмо: просил извинения у Артура Шопенгауэра за то, что болезнь помешала ему принять философа. В Майнце же они погрузились на пароход. Проплывая вниз по Рейну, он, казалось, не без удовольствия созерцал ландшафты, незадолго до этого описанные им в «Анне Гейерштейн». Но после Кельна он потерял к путешествию всякий интерес, а 9 июня недалеко от Неймигена его разбил четвертый удар. Джон Николсон отворил ему кровь, и Скотт пришел в себя ровно настолько, чтобы настоять на продолжении путешествия. 11 июня в Роттердаме его внесли на корабль, а 13-го он уже находился в лондонской гостинице «Сент-Джеймс».

Дети Скотта собрались у его постели, и он благословлял их всякий раз, когда к нему возвращался дар речи. Однако на протяжении трех недель он большей частью пребывал в беспамятстве или полубреду: то ему казалось, что он все еще на пароходе, то представлялась толпа, громившая его в Джедбурге. Не исключено, что какие-то воспоминания, относящиеся к этому времени, если даже не к 1819 году, когда Скотт был тяжело болен, вдохновили Локхарта на описание сцены, якобы имевшей место 17 сентября у постели больного. Как пишет Локхарт, Скотт сказал ему: «Друг мой, будьте человеком добрым – добродетельным – верующим – будьте добрым. Ничто другое не утешит вас, когда вы возляжете на это ложе». Но даже в тех случаях, когда на протяжении этих последних недель своей жизни Скотт и приходил в сознание, он находился в таком помрачении рассудка, что описанную Локхартом сцену следует посчитать чистым вымыслом. В этом мнении нас еще сильнее утверждает письмо, хранящееся в Абботсфордском фонде Национальной библиотеки Шотландии Одна из родственниц сэра Вальтера советует Локхарту в этом письме сообщить что-нибудь в доказательство истинной религиозности Скотта, так что, возможно, Локхарт счел своим святым долгом преподать потомкам урок нравственности. Ему не пришло в голову, что все необходимые им уроки морали преподает людям сама жизнь и что литература занимается тем же – в тех случаях, когда писатель не задается осознанной целью кого-то чему-то учить, Другое свидетельство, что знаменитая сцена у постели была выдумана Локхартом с началу и до конца, можно найти в «Жизнеописании лорда Литтлтона» доктора Джонсона; слова лорда на смертном одре – «Милорд, будьте добрыми, будьте добродетельными, ибо вам предстоит оказаться на моем месте» – сокращенный вариант наставления, которое вложил в уста Скотта его биограф.

В те летние дни 1832 года внимание всего мира, казалось, было приковано к «Сент-Джеймсу». Газеты ежедневно публиковали бюллетени о состоянии здоровья Скотта, члены царствующего дома осведомлялись о том же, правительство в случае необходимости предлагало помочь деньгами, а занятые по соседству строители старались производить как можно меньше шума.

Неоднократно выражавшееся Скоттом желание вернуться домой в конце концов сломило даже сопротивление медиков, и 7 июля его перенесли в карету, а карету вкатили на пароход. Через два дня, не приходя в сознание, он был доставлен в родные места. 11 июля началась завершающая часть его прощального путешествия. Когда карета достигла долины Галы, Скотт очнулся и пробормотал названия некоторых мест. Как только взору открылись Эльдонские холмы, он пришел в возбуждение, а вид Абботсфорда заставил его встрепенуться и вскрикнуть от радости. Понадобились общие усилия Локхарта, врача и Джона Николсона, чтобы не дать ему выскочить из кареты. Он пожирал глазами построенный им особняк и лес, посаженный собственными руками. Его внесли в столовую, где была приготовлена постель. Он не сразу разобрался, что к чему, но потом признал старого друга: «Вилли Лейдло! Эх, парень, сколько раз я о тебе вспоминал!» Собаки прыгнули к нему на колени, принялись лизать руки, он разрыдался и лишился чувств.

Какое-то время он периодически бывал в ясном сознании, и тогда его катали в кресле по саду или по дому. «Я многое повидал, но с моим домом ничто не сравнится; давай-ка прокатимся еще разок», – говорил он в таких случаях. Однажды Локхарт прочитал ему четырнадцатую главу Евангелия от Иоанна. В другой раз Скотт попросил почитать ему Крабба; хотя большинство его стихотворений Скотт знал наизусть, казалось, что он слышит их впервые. Когда Локхарт дошел до строк об актерской братии, Скотт заметил, что Дэниела Терри эти строки задели бы за живое. «Закройте книгу, я больше не могу», – произнес он, думая, что стихотворение только что написано, а его друг Дэниел Терри все еще жив. Находясь в сознании, Скотт проявлял свойственное ему участие к страданиям других и расспрашивал Лейдло о местных бедняках, тяжко ли им живется и чем тут можно помочь. Чтобы поддержать дух Скотта, Лейдло напомнил ему его любимую пословицу: «Я и время любых двоих одолеем». Скотт привстал, воскликнул «Пустая похвальба!» и упал на подушки. Однажды, покатавшись по саду, он заснул, а проснувшись, попросил, чтобы его усадили за письменный Стол. Ему в руку вложили перо, но пальцы не смогли его удержать, он заплакал и откинулся в кресле. Порой он проявлял беспокойство и суетливость, когда же Локхарт ему об этом сказал, ответил: «Отлежусь в могиле». По временам он впадал в крайнюю раздражительность и мнил себя судьей, который вершит суд и выносит приговор собственным дочерям; здесь, конечно, сыграли роль смутные воспоминания о шекспировском Лире. Иногда же он приходил в такое сильное бешенство, что Анна и Софья боялись к нему приближаться.

К середине августа он уже почти не вставал с постели, и, хотя время от времени узнавал дочерей и Локхарта, мысли его блуждали неизвестно где. То он был шерифом и разбирал дела, то отдавал Тому Парди распоряжения касательно леса, то бормотал: «Вздернуть сэра Вальтера!», то наизусть декламировал отрывки из Книги Иова, псалмы, Stabat Mater и Dies irae[100]100
  Книга Иова – часть Библии (Ветхий завет), повествующая о человеке, на которого были насланы всевозможные беды и злоключения; «Матерь Скорбящая» и «День гнева» – католические молитвы (латин.).


[Закрыть].

21 сентября 1832 года, вскоре после полудня, великий дух Скотта покинул бренную плоть баронета.

Но гений Скотта так прочно запечатлен на родных местах, что и по сей день, стоит лишь напрячь воображение, и можно увидеть, как он вместе с Кемпом, Майдой и Томом Парди гоняет призрачных зайцев на поросших кустарником холмах между Тивиотом и Твидом.

Именной комментарий

Сведения о некоторых исторических событиях и деятелях см. в предисловии.

Бедекер, Карл (1801—1859) – немецкий, книготорговец, и издатель, составитель путеводителей по странам и городам мира и основатель издательства (1847), такие путеводители выпускавшего. Его имя стало нарицательным для обозначения популярных путеводителей – «бедекеров».

Бейли, Джоанна (1762—1851) – шотландская поэтесса; писала лирические стихотворения и драмы в стихах, занималась обработкой народных песен.

Бергойн, Джон (1722—1792) – английский генерал; командовал британскими частями во время войны за независимость североамериканских колоний Англии.

Бёрни, Фанни (по мужу д'Арбле, 1752—1840) – английская писательница, автор психологических романов из светской жизни.

Блюхер, Гебхард Леберехт (1742—1819) – прусский фельдмаршал; был главнокомандующим прусско-саксонской армии, прибытие которой на поле боя в битве при Ватерлоо решило исход сражения.

Бомонт, Фрэнсис (ок. 1584—1616) и Флетчер, Джон (1579—1625) – английские драматурги, часто писали в соавторстве; им принадлежат комедии, трагикомедии и так называемые «кровавые трагедии» – драмы с запутанной интригой, в которых правит рок, а героев ждет жестокая и зачастую бессмысленная гибель.

Босуэлл – см. Джонсон С.

Брэкенридж (Брекенридж) Хью Генри (1748– 1816) – американский прозаик и поэт, сын шотландского фермера-эмигранта, автор первого реалистического романа в американской литературе «Приключения капитана Фарриго...» (1792– 1805).

Бюргер, Готфрид Август (1747—1794) – немецкий поэт-романтик, создатель нового для немецкой литературы жанра серьезной баллады («Ленора», 1773, и др.)

—

Верто, Рене-Обер де (1655—1735) – французский историк, аббат. «История рыцарского ордена на Мальте» была им написана в 1726 году.

Вилсон (Вильсон, Уилсон), Джон (1785—1854) – английский писатель и литературный критик; писал под псевдонимом Кристофер Норт. Известная драматическая поэма Вилсона «Город чумы» (1816) послужила источником для «маленькой трагедии» Пушкина «Пир во время чумы».

Вордсворт, Вильям (1770—1850) – английский поэт, классик литературы XIX века, один из лучших лириков в истории английской поэзии. В 1798 году совместно с Колриджем издал сборник «Лирические баллады»; предисловие ко второму изданию «Баллад» (1800) стало первым литературным манифестом английского романтизма.

—

Гаррик, Дэвид (1717—1779) – английский актер, драматург, театральный деятель, популяризатор творчества Шекспира; руководил лондонским театром «Друри-Лейн»; прославился исполнением трагических ролей.

Георг III – см. Георг IV.

Георг IV (1762—1830) – король Великобритании (1820– 1830). Будучи принцем Уэльским, в 1811 году стал регентом при своем отце короле Георге III(1738—1820), который был признан невменяемым и отстранен от власти.

Годвин, Вильям (1756—1836) – английский писатель и философ, представитель утопического социализма; автор знаменитого социально психологического романа «Калеб Вильямс» (1794).

Голдсмит, Оливер (1728—1774) – английский писатель и эссеист, певец патриархальной сельской Англии. Наиболее известные произведения Голдсмита – поэма «Покинутая деревня» (1770) и роман «Векфильдский священник» (1776).

—

Дарвин, Эразм (1731—1802) – английский натуралист и поэт, автор «естественнонаучных» стихотворений; дед Чарльза Дарвина.

Джонсон, Бенджамин, или Бен (1573—1637) – английский драматург, создатель жанра бытовой сатирической комедии: «Вольпоне»(1605), «Варфоломеевская ярмарка»(1614)и др.

Джонсон, Сэмюел (доктор Джонсон; 1709—1784) – английский поэт-сатирик, эссеист, лексикограф; автор знаменитого труда «Жизнеописания Наиболее выдающихся английских поэтов» (1779—1789) и составитель первого толкового словаря английского языка (1755). Наследие Джонсона, а также его оригинальные суждения, собранные его другом Джеймсом Босуэллом и опубликованные последним на страницах фундаментального жизнеописания доктора Джонсона (1792), оказали существенное влияние на последующую английскую литературу.

Дизраэли, Айзек (1766—1848) – английский писатель и критик, известный в истории литературы более своими статьями, нежели романами.

Дизраэли, Бенджамин (1804—1881) – сын Айзека Дизраэли, писатель и политический деятель, премьер-министр Великобритании в 1868 и 1874—1880 годах; автор социальных романов «Конингсби» (1844) и «Сибилла, или две нации» (1845).

Драйден, Джон (1631—1700) – английский поэт, драматург, эссеист, один из основоположников английского классицизма.

—

Ирвинг, Вашингтон (Уошингтон; 1783—1859) – американский писатель, романтик и сатирик, основоположник жанра классической американской новеллы – сборники «Рассказы путешественника» (1824), «Альгамбра» (1832) и др.

Ирвинг, Дэвид (1778—1860) – шотландский биограф и критик, автор «Жизнеописаний шотландских поэтов» (1804), «Истории шотландской поэзии» (1861) и других работ.

—

Каннинг, Джордж (1770—1827) – английский государственный и политический деятель-тори, с 1822 года – министр иностранных дел; пользовался в стране большим влиянием, чем премьер-министр.

Карлейль, Томас (1795—1881) – английский историк, писатель и философ; автор знаменитой «Истории французской революции» (1837), публицистической книги «Чартизм» (1840), сатирического трактата «Перекроенный портной» (1833—1834) и других произведений.

Кембл, Джон Филип (1757—1823) – английский актер и драматург, знаменитый исполнитель ролей шекспировских персонажей.

Кин, Эдмунд (1787—1833) – английский актер романтического плана, создатель ярких сценических трактовок образов в пьесах Шекспира.

Китc, Джон (1795—1821) – английский поэт-романтик, классик литературы XIX века. Существует мнение,что травля Китса на страницах «Журнала Блэквуда» приблизила раннюю смерть поэта.

Коллинз, Вильям (Уильям) Уилки (1824—1889) – английский писатель, автор остросюжетных романов «Женщина в белом» (1860), «Лунный камень»(1868) и других. Наряду с американским писателем Эдгаром По стоит у истоков детективной прозы в европейской и американской литературах.

Колридж (Кольридж) Сэмюел Тейлор (1772—1834) – английский поэт-романтик, классик литературы XIXвека; автор фантастических поэм «Сказание о старом мореходе» (1798), «Кубла-Хан» (1798), «Кристабел» (1816) и других. Известен также как влиятельный критик.

Крабб (Крэбб), Джордж (1754—1834) – английский поэт, описывавший повседневную жизнь обитателей провинциальной Англии.

Кромвель, Оливер (1599—1658) – деятель английской буржуазной революции XVII века, вождь индепендентов – политической партии, выражавшей интересы радикального крыла буржуазии. Выдающийся военачальник и лорд-протектор Англии в 1653—1658 годах, Кромвель после казни короля Карла I взял на себя всю полноту государственной власти и ответственности за судьбы страны.

Кэтинбелл, Томас (1777—1844) – английский поэт и литературный критик, один из основателей Лондонского университета.

Кэстлери (Каслри), Роберт Стюарт (1769—1822) – английский государственный деятель-тори, в 1812—1822 годах – министр иностранных дел. Политика Кэстлери была направлена на подавление революционных и национально-освободительных движений, преследовала цели укрепления в Европе феодально-абсолютистских режимов.

—

Ландсьер, сэр Эдвин Генри (1802—1873) – английский художник, известный в первую очередь как анималист.

Лесли, Чарльз Роберт (1794—1859) – англо-американский художник, прославившийся портретами писателей и иллюстрациями к литературным произведениям.

Лоуренс (Лоренс), Томас (1769—1830) – английский художник-самоучка, мастер портрета.

Льюис, Мэтью Грегори (1775—1818) – английский прозаик и поэт, автор знаменитого романа «тайн и ужасов» «Монах» (1796).

—

Мак-Адам, Джон (1756—1836) – шотландский инженер-строитель, разработавший технологию мощения дорог дробленым камнем.

Маккензи (Макензи), Генри (1745—1831) – шотландский писатель и критик, автор сентиментальных романов.

Маклиз, Дэниел (1806—1870) – английский художник и график. Фрески Маклиза относятся к крупнейшим достижениям английской исторической живописи.

Маколей, Томас Бабингтон (1800—1859) – английский историк и критик литературы, один из «властителей умов» Англии XIX века; автор фундаментального труда «История Англии от восшествия на престол Иакова II» (1849—1861).

Метьюрин, Чарльз Роберт (1782—1824) – английский писатель, автор авантюрно-фантастических романов, из которых в историю литературы вошел «Мельмот-скиталец» (1820), высоко оцененный А. С. Пушкиным.

Мур Томас (1779—1852) – ирландский поэт, автор знаменитого цикла «Ирландские мелодии» (несколько сборников. 1807—1834) и романтической поэмы «Лалла Рук» (1817). Перевод И. Козлова из Мура – «Вечерний звон» – получил в России всенародную известность.

Мэссинджер, Филип (1583—1640) – английский драматург, автор «комедий характеров».

Мэтьюз, Чарльз (1776—1835) – английский актер, прославившийся даром перевоплощения.

Мюррей (Мерри), Джон (1778—1843) – английский издатель, основатель знаменитой издательской фирмы.

—

Норт – см. Вилсон Д.

Норткот, Джеймс(1746—1831)– английский художник-портретист и автор картин на исторические сюжеты.

—

Остин, Джейн (1775—1817) – английская писательница, классик литературы, автор тонких психологических романов, раскрывающих нравы и образ жизни преимущественно сельской и провинциальной Англии.

—

Пай, Генри Джеймс (1745—1813) – английский поэт, эссеист и драматург; с 1790 года занимал должность поэта-лауреата. Стихотворения Пая – образчик поэтической посредственности.

Перси, Томас, епископ Дроморский (1729—1811) – английский фольклорист; составил и подготовил к печати антологию «Наследие древней английской поэзии»(1765).

Пиль, Роберт (1788—1850) – английский государственный деятель, в 1821 – 1830 годах – министр внутренних дел, в 1834—1835 и 1841—1846 годах – премьер-министр Великобритании. В апреле 1829 года Пиль провел через парламент билль, по которому католики получали пассивное избирательное право.

Пипс, Сэмюел (1633—1703) – английский мемуарист, автор десятитомного «Дневника», блестяще воссоздающего быт и нравы Англии после реставрации монархии в 1660 году.

Питт, Вильям (Младший) (1759—1806) – английский государственный деятель, в 1783—1801 и 1804—1806 годах – премьер-министр Великобритании. Борьбу с революционной и наполеоновской Францией считал главным делом жизни.

Поп (Поуп), Александр (1688—1744) – английский поэт, автор сатир, элегий и философских поэм; перевел на английский язык «Илиаду» и «Одиссею» Гомера.

Принц-регент – см. Георг IV.

—

Рамзей, Алан (1686—1758) – шотландский поэт, собиратель и издатель поэтического фольклора Шотландии.

Регент – см. Георг IV.

Ричардсон, Сэмюел (1689—1761) – английский писатель, классик литературы, автор знаменитых назидательных романов в письмах «Памела» (1740), «Кларисса» (1747—1748), «Грандисон» (1754).

Роджерс, Сэмюел (1763—1855) – английский поэт, автор стихотворений и поэм, выдержанных в традициях классицизма.