Текст книги "Сладкий дикий рай"

Слезы обиды подступилик глазам, и Джесси прокляла это злополучное утро, закончившееся ссорой. Ведь Джейми уезжает бог знает куда, к индейцам, и они расстанутся на ножах…

Ей пришлось напомнить себе, что они были на ножах всегда, с самого начала. И она обманывала себя, воображая, будто что-то изменилось.

– Джесси… – Джейми снова поймал се руку.

– Я обещаю быть чрезвычайно осторожной милорд! – выпалила она, отважившись наконец поднять полные слез глаза. – И вы позволите мне, милорд, попроситьвас о том же?

Он внезапно улыбнулся – неловко, напряженно – и крепко обнял Джесси на виду у всех.

– Поцелуй меня на прощание, – шепнул Камерон.

Джесси не успела исполнить его просьбу. Он поцеловал ее сам. Поцеловал жадно, страстно, до боли… а под конец ласково и нежно. У Джесси сердце готово было выпрыгнуть из груди, она задыхалась, она впитывала в себя этот прощальный поцелуй, соленый от слез. И когда Джейми наконец разомкнул объятия, слезы окончательно ослепили ее.

– До свидания, милорд, берегите себя! – промолвила она трясущимися губами, развернулась и помчалась прочь.

Глава 14

Десятого декабря, через две недели после отъезда Джейми Джесси впервые столкнулась с индейскими воинами.

Под руководством сэра Вильяма Тибальда она училась стрелять из мушкета. После долгих занятий копоть и грязь покрывали ее с головы до ног. Верная Элизабет стояла рядом, вздрагивая при каждом выстреле и пытаясь убедить Джесси, что упражнениямогут повредить ребенку.

– Как ты не понимаешь, Элизабет, ведь это важно… – возражала Джесси и тут увидела незнакомого человека с медно-красным оттенком кожи верхом на низкорослом пегой лошадке.

Индеец наблюдал за ними с расстояния в полсотни ярдов. Позади него столпилось еще с полдюжины воинов, однако никто из них не мог привлечь к себе внимание – по крайней мере тогда, когда впереди находился этот полный достоинства и уверенности в себе человек.

– Это Пован, – заметил сэр Вильям, стараясь заслонить женщин от индейцев.

Джесси, позабыв обо всем от любопытства, вытягивала шею, разглядывая необычного гостя через его плечо.

Пован был рослым мужчиной. Кожа его своим оттенком напоминала тусклую бронзу, а такие странные глаза цвета темного дерева Джесси вообще видела впервые в жизни. Индеец держал себя с поистине королевским величием. В чертах довольно правильного лица с широкими приподнятыми скулами, длинным носом и прямым подбородком улавливалось нечто аристократическое. Вождь, облаченный в удивительный бело-голубой наряд из ярких перьев, покоившийся на широких мускулистых плечах, устремил на бледнолицых проницательный взгляд. Он был и оставался полновластным хозяином этих земель. Несмотря на декабрьскую стужу, кроме этой накидки н лосин, на нем ничего не было, и Джесси различила вытатуированные на мощных бицепсах сцены охоте!.

– Пован? – прошептала она, завороженная.

Вождь сжимал в руке некое подобие копья, также украшенное перьями, по держал его скорее как скипетр, нежели оружие. Его лошадь, подчиняясь приказу, двинулась вперед. Несмотря на то что их застали врасплох, Джесси испытывала не столько страх, сколько жгучий интерес. Возможно, дело было в тех опасных чарах, которые навевали путаные истории об обычаях дикарей из алгонкинского союза племен. Впрочем, в данный момент Джесси и ее спутникам действительно ничто не угрожало. Повсюду сновали сборщики урожая, на стенах палисада работали плотники, а возле реки женщины отливали новую партию свечей. Вряд ли Пован станет рисковать.

– Пован! – окликнул гостя сэр Вильям и поднял раскрытую ладонь в знак мира.

Индеец соскочил с лошади и подошел поближе. Джесси не ошиблась: он был действительно очень высок. Пожалуй, не ниже Джейми. И тут же ей бросились в глаза другие интересные совпадения. Оба были идеально сложены, мускулисты и подтянуты, двигались ловко и неслышно, при этом выглядели чрезвычайно уверенными в своих силах.

– Здравствуй, Вильям Тибальд, – промолвил индеец, к удивлению Джесси, на чистом английском языке. Темные глаза обратились к ней и небрежно оглядели с головы до ног. Джесси покраснела под столь откровенным взглядом и принялась гадать, что может твориться в голове у этого дикаря: несмотря на ворох теплой одежды, ее беременность стала очевидной для окружающих. Судя по всему, Пован был заинтригован не меньше, чем она.

– Я всегда рад приветствовать тебя, Пован, – ответил сэр Тибальд. – А это леди Камерон, женщина Джейми – его жена.

– Жена Джейми? – На лице индейца промелькнуло любопытство.

– Да.

– Здравствуй, жена Джейми.

– Здравствуй, Пован, – сказала Джесси. Она выступила вперед и решительно пожала сильную бронзовую руку.

Индеец следил за ее действиями со смесью удивления и удовольствия и со смехом заявил сэру Тибальду:

– Эта женщина достаточно хороша для моего друга Джейми. И она затяжелела от его семени – это тоже хорошо.

– А это Элизабет, – представила Джесси сестру, которую ей пришлось силой выпихивать из-за своей спины. – Леди Элизабет. Она – моя сестра.

Элизабет от испуга потеряла дар речи. Пован и ее смерил взглядом, а потом выразительно сплюнул под ноги, не скрывая презрения. Он буркнул что-то по-своему, повелительно взмахнул рукой, и к ним приблизился один из его воинов с поломанным мушкетом в руках. Непрочно пригнанный затвор отвалился от деревянного приклада.

Пован немедленно перешел к делу:

– Где Джейми? Я хочу починить мушкет.

– Джейми отправился на встречу с Опеканканоком, – сообщил сэр Вильям. – Его пригласил сам вождь. А пока я могу дать тебе взамен вот этот мушкет… – Он замялся.

Джесси, до того опиравшаяся на оружие как на палку, легко подняла его и с улыбкой протянула Повану. Тот принял тяжелый мушкет и снова засмеялся:

– А она сильная женщина. Хороша для Джейми. Она сможет долго работать в поле и родит много здоровых детей.

На этом беседа закончилась. Пован повесил мушкет на плечо и взмахнул оперенным копьем в знак прощания. Ловко вскочил на свою неоседланную лошадь, еще раз взмахнул мушкетом и копьем и поскакал обратно в лес. Его воины рысью побежали следом.

Элизабет тихо охнула и потеряла сознание.

– Ох, держите ее! – только и успела воскликнуть Джесси, и сэр Вильям подхватил девушку на руки.

Вскоре Элизабет очнулась. Голубые глаза широко распахнулись, но взгляд их оставался мутным.

– Боже, он нас всех чуть не убил!

– Такого не могло случиться, миледи! – уверенно успокаивал ее Тибальд. – Ведь мы в мире с индейцами!

– Давайте вернемся домой и выпьем чего-нибудь укрепляющего, идет? – предложила Джесси.

Она не хотела, чтобы Элизабет заметила это, но не могла сдержать дрожь. Ее сильно трясло, причем непонятно – от пережитого страха или от возбуждения.

Сэр Вильям нес Элизабет на руках, но перед палисадом она заявила, что сможет дойти сама, она не маленькая. Бедняжка рассеянно улыбнулась Джесси:

– Ух, ну и страшилище же этот вождь!

– Глупости, Элизабет, он ничего страшного не сделал! – возразила Джесси.

– Пован – наш друг, – подхватил сэр Вильям. – И он близкий друг Джейми. Зимой 1609 года Джейми служил в отряде капитана Джона Смита. Племя Поухатана предало белых людей, и с обеих сторон началась жуткая резня. Пован и Джейми были тогда гонцами. А Пована угораздило наткнуться на отряд беглецов из Джеймстауна, спускавшийся вниз по реке. Его чуть не вздернули на месте, но Джейми заступился за него и позволил уйти. Он убедил своих товарищей, что негоже добропорядочным английским солдатам воевать с безоружными детьми. И с тех пор они не забыли Друг друга. Пован стал большим вождем в своем племени. Правда, верховная власть в союзе принадлежит Опеканканоку, однако и слово Пована имеет немалый вес.

– Он настоящий дикарь! – ужасалась Элизабет.

– Да, Пован дикарь, но он неотъемлемая часть этой земли, – ответил сэр Вильям. И смущенно улыбнулся Джесси: – Д ВЬ1 держались молодцом, леди Камерон. Джейми может гордиться вами.

– Затем сэр Вильям попросил у дам позволения откланяться. Джесси задумчиво смотрела ему вслед и размышляла над тем, что бы сказал Джейми по поводу положительного отзыва своего индейского друга. Стало быть, из нее вышла хорошая жена, чтобы гнуть спину у Джейми на полях и вдобавок рожать ему здоровых детей. Ну что ж, такую жену Джейми и искал.

Ночью, лежа в кровати, Джесси вспоминала своего мужа – |как и во все прошедшие после его отъезда ночи. Она проводила пальцами по тому месту, где он обычно спал, и всякий раз ее охватывал нетерпеливый трепет. Ей ужасно не хватало Джейми. Ей не хватало его, несмотря на то что они поссорились при прощании. Пусть они снова поссорятся, пусть доведут друг друга до ярости, лишь бы быть вместе. Лишь бы он оказался рядом, лишь бы приласкал ее. Она соскучилась по тому ощущению безопасности, которое дарили его объятия, по гулкому, звучному голосу. Она соскучилась по его смеху, по нежности, познанной в минуты близости. Несмотря на все попытки держать его на расстоянии, Джесси отдавалась ему беззаветно, до конца. Она ложилась с ним рядом, и Джейми уносил ее в безоблачную высь. Он не боялся подступиться к ней, если Джесси притворялась спящей, и не боялся разбудить на рассвете. Он мог быть то страстным и нетерпеливым, то трогательно нежным и медлительным, но ни разу не оставил Джесси равнодушной. Она никогда не могла устоять и покорялась его натиску – даже против своей воли – и взмывала на вершины блаженства в вихре невероятных ощущений. А теперь, когда Джейми уехал, ей оставалось только мечтать о нем, и мечты эти всегда были чудесными. Она грезила о его иссиня-черных глазах, в которых так неистово пылало пламя страсти. Она грезила о том, как будет лежать, ожидая его, в белоснежной ночной рубашке и он придет к ней, прекрасный и неутомимый, как молодой бог, и Джесси протянет к нему руки.

Но в эту ночь сон изменился. Начиналось все по-прежнему. Джейми приближался к ней: сильный, бронзовый от загара, снедаемый откровенным желанием, готовый к любви – И она ждала его, сгорая от нетерпения. Но неожиданно все изменилось: почему-то Джейми больше не был голым, на нем развевалась странная накидка из белых перьев, а взгляд стал недоверчивым и настороженным – совсем как у индейцев. Вроде бы это был прежний Джейми, а вроде бы и нет, и Джесси испугалась. А он грубо схватил ее за лодыжки и рванул к себе, раздвигая ноги. Джесси закричала от страха, но звуки застревали в горле, заглушённые пушистыми птичьими перьями…

Внезапно перья превратились в белый туман. Теперь Джесси шла куда-то, к какой-то кровати. Она не хотела поднимать одеяло, но должна была это сделать. И снова закричала. На кровати лежали в ряд несколько трупов. С краю – истлевшие, изглоданные до костей останки Линнет. Рядом – Джейми, в той же странной накидке из белых перьев, с вонзенным в грудь боевым топором. А возле Джейми лежала она сама – лицо белее мела, пустые глаза широко распахнуты, а руки судорожно прижимают к груди головку их мертвого младенца с ободранным скальпом.

Джесси забилась что было сил и обнаружила, что уже не одна. В дверях спальни стояли Элизабет с Ленор, а Роберт сидел с ней рядом.

– Это… это был дурной сон, – пробормотала Джесси, Она все еще тряслась от ужаса. Роберт ласково обнял ее, и бедняжка бессильно зарыдала. Он утешал Джесси, как брат, осторожно гладя по голове.

– Все в порядке. Все в порядке, – повторял Роберт.

– Это все тот индеец, – тут же заявила Элизабет. И Многозначительно посмотрела на Ленор. – Ей уже давно престали сниться кошмары, а сегодня все возобновилось. Это из-за встречи с индейцем, я точно знаю.

– И рано или поздно всех нас перережут как цыплят! – сокрушалась Ленор.

Слушая их, Джесси увидела свои слабости и страхи как бы со стороны. Она почти грубо отпихнула Роберта, вытерла слезы и выпалила:

– Простите меня. Я вела себя как дура, мне постоянно снятся дурацкие сны. Ничего страшного, со мной все в порядке. Ленор, никто не собирается нас резать. Пован – . друг Джейми. И наши часовые не дремлют. Мне ужасно жаль, что разбудила всех. Пожалуйста, ступайте спать и не тревожьтесь понапрасну.

К этому времени в хозяйскую спальню поднялась миссис Лоутон и остолбенела при виде Роберта, сидевшего на кровати рядом с Джесси.

– Что случилось?!

– Дурной сон, миссис Лоутон, только и всего. Мне ужасно неловко, – отвечала Джесси.

Роберт чмокнул ее в лоб. Джесси вскочила, ласково обняла сестер и еще раз извинилась перед экономкой:

– Пожалуйста, не обижайтесь на меня. Ступайте спать.

Оставшись наконец-тоодна, Джесси больше не предавалась сомнениям и раздумьям. Она лежала, не смыкая глаз, без сна и вспоминала своего мужа. Она представляла себе его темные глаза, его высокую, стройную фигуру, излучавшую недюжинную силу и неотразимое мужское обаяние. Его нельзя было не уважать, не оказывать ему почтения. Ужасный сон стал очередным напоминанием о том, что Джейми не признает ничьей власти и всегда поступает по-своему. Он не побоялся отринуть правила приличия и предрассудки своего круга и взял ее в жены. Он вырвал ее из когтей нищеты и голода, увел от беспросветного тяжелого труда ради куска хлеба. И потребовал от нее если не любви, то хотя бы уважения к себе. Но с некоторых пор Джесси испытывала к Джейми нечто большее. Она могла злиться на него и спорить, но он не был ей противен – напротив, она желала Джейми, желала страстно, лихорадочно и не могла этого отрицать. Правда, ей недоставало отваги, чтобы задуматься над тем, как можно назвать это новое чувство, но она поклялась себе в ту ночь, что когда Камерон вернется, то встретит в ее лице преданную и покладистую жену.

На следующий день в гавани пришвартовался еще один корабль ее мужа. Это была «Госпожа Удача», и ее капитан, Роджер Стюарт, поспешил отыскать на берегу молодую хозяйку, потому как «Госпожа Удача» была доверху набита всевозможными подарками для леди Камерон. Джейми заказал в Англии подбитый куньим мехом шерстяной плащ на случай зимних холодов, а также целый ворох муфт. Грузчики сносили в дом несметное количество шелка, кружевных и парчовых тканей. Прибыли чайный сервиз из золоченого серебра, вазы и кувшины из Италии и Испании. Но самым чудесным подарком оказалось ожерелье из тончайшей филиграни, в которую были вправлены яркие крупные сапфиры в обрамлении мелких бриллиантов. Сестры с веселым смехом открывали одну коробку за другой. Все-таки Джейми относился к своей жене не так уж плохо. Может, хватит причитать по поводу дикости здешних мест и попытаться сжиться с ними? Может, это не так уж сложно? Тем паче что поселок разрастался и все больше походил на небольшой городок. Здесь уже работали две гончарные мастерские, и посуда выходила с каждым разом все красивее. А «Госпожа Удача» доставила еще одного кузнеца и искусного ткача.

Мистер и миссис Донегал открыли в округе Карлайл торговое заведение, чтобы каждый мог выставить на продажу свои изделия. Даже у бедолаги Джона Таннена дела пошли в гору – конечно, не без помощи сердобольной Молли, которая в последнее время гораздо больше времени проводила у Танненов, чем с Джесси.

И Тамсин теперь не походил на старого пропойцу. Он за собой, помолодел и больше не искал утешения в бутылке. Джесси сама удивилась, когда обнаружила, что он совсем не стар, и с удовольствием болтала с ним по вечерам. На заднем дворе их дома выстроили просторную конюшню, и, убирая денники, Тамсин без устали вспоминал все, чему когда-то учился в Оксфорде. Джесси поражалась, как много он знает. Однажды Тамсин догадался, что не дает покоя молодой хозяйке, и горячо поклялся, что скорее погибнет сам, но не позволит случиться ничему плохому, когда придет срок родов, – ведь недаром он когда-то слыл отменным врачом…

Да… все налаживалось: Тамсин обрел уверенность в себе и место в жизни, Молли скоро станет женой свободного преуспевающего человека. Малютка Маргарет хорошела не по дням, а по часам, и все эти большие и малые чудеса сотворила она, Джесси… благодаря щедрости Джейми. Мужа, заполонившего ее грезы, мужа, воспламенившего ее чувства.

Только теперь до Джесси дошло, что речь идет не просто о борьбе за жизнь. У нее появилась возможность стать счастливой.

Не отнимая ладони от того места, где должен был спать Джейми, она наконец-то заснула, умиротворенно улыбаясь.

Джейми со своим отрядом, включавшим и отца Стивена, подъезжал к палисаду ранним утром семнадцатого декабря. Первый пушистый снег неслышно падал на землю, и, несмотря на холод, следовало ожидать прекрасной погоды.

Всю дорогу Джейми боролся с усталостью и смутным беспокойством. Он чувствовал в поведении Опсканканока какую-то странность. Вождь сам пригласил – или вызвал – Камерона к себе в гости, он принимал его весьма радушно и без конца уверял в дружбе, а потом взял да и предложил отправиться домой. Нет, не в округ Карлайл – домой, то есть и Англию.

Джейми, чувствуя себя крайне неуютно с горсткой друзей среди сотен памунки, пообещал вождю обдумать его совет, «О не смог скрыть замешательства. Передавая индейцу трубку мира, он спросил:

– Но что мы найдем там, за океаном, если покинем эту землю? Опеканканок, англичане пришли сюда, чтобы остаться навсегда.

– Эта земля принадлежит поухатапам. Мой брат бился за то, чтобы племена подчинились порядку. Порядок остается.

Джейми снова щедро одарили вяленым мясом и кукурузой, а взамен Опеканканок получил целый мешок старых солдатских пуговиц с эмблемой Тюдоров. Вроде бы вождь остался доволен. И тем не менее Джейми грызла тревога. Он решил удвоить бдительность и ближайшие месяц.

Он и сам не подозревал, насколько сильно тревожится за судьбу округа, пока не выехал на опушку леса. Его взгляд жадно шарил по опустевшим полям, по палисаду, сурово ощетинившемуся пушками, развернутыми жерлами на запад. Из груди вырвался торжествующий вопль, немало порадовавший его спутников, и Камерон галопом понесся вперед, оставив отряд далеко позади. При его приближении ворота распахнулись настежь, и это снова вызвало у него радость: значит, часовые исправно несут службу и следят за всеми, кто подъезжает к поселку.

Было слишком рано, и по пути к дому Джейми почти никого не встретил. Однако Тамсин был уже на йогах – зевал во весь рот, он принял у хозяина лошадь.

– Как чувствует себя моя жена? – осведомился Джейми.

– Леди чувствует себя превосходно, лорд Камерон, – с улыбкой отвечал Тамсин. – Расцветает на глазах.

Джейми счастливо засмеялся и поспешил в дом, на ходу стаскивая перчатки. Но на пороге замер в нерешительности.

Он с трудом отделался от мыслей об их ссоре при прощании, не дававших ему ни минуты покоя в первые дни после отъезда. Он знал, что был не прав, что несправедливо упрекал ее Робертом Максвеллом. Да, Роберт имеет недостатки, но он верный друг – Джейми знал его прекрасно. Ну а Джесси…

Жена никогда не лгала ему. Она не скрывала правду о своих чувствах, даже когда шла под венец, и все же ни разу не дала Джейми повода заподозрить се в неверности.

И он снова повторял, что виноваты его проклятый, несносный норов и жгучая ревность, что раздирала его сердце – и чресла – всякий раз, когда Джесси улыбалась кому-то другому. И что толку оправдываться, объясняя все своей любовью к ней, – ведь чувства приходилось скрывать. Уязвленное сердце всегда легко поддается гневу. И ему все чаще казалось, что Джесси вообще лишена сердца, а значит, ему, как человеку мудрому, следует отгородиться от ее чар непроницаемым барьером. Пусть у него чересчур пылкий нрав, у него есть также и чувство собственного достоинства, и он никогда не позволит сердечной слабости или физической страсти затмить ясность мысли. Несмотря на выходки этой вертихвостки, он был и останется хозяином в своем доме, и, даже если ей не дано полюбить Джейми, она будет вынуждена ему повиноваться.

Хотел бы он знать, сподобится ли Джесси когда-нибудь разрушить те барьеры, что воздвигла против него. Придет ли к нему сама, распахнув объятия, с ласковым смехом на устах и страстным пламенем в сапфировых глазах. Все это она держала в себе, оставляя недоступным для Джейми, подобно таинственному сокровищу.

И это воистину было сокровище, потому что Джейми всем сердцем желал видеть в ней не покорную наложницу, по настоящую любящую жену, опору и поддержку во всех делах.

Джейми набрал побольше воздуха в грудь и с силой выдохнул, стараясь совладать с жаром, против воля поглотившим его. Черт побери, ну и пусть, он согласен и на покорную наложницу. На протяжении всей поездки Камерон думал об удивительном оттенке прекрасных глаз, о пушистых локонах, обрамлявших дивное лицо. Он без конца представлял во всех подробностях точеное, зовущее к любви тело.

Решительно тряхнув головой, Джейми вошел в холл, где его уже дожидалась миссис Лоутон, которая и поторопилась принять у него плащ.

– Как поживаешь, Эми? – спросил ее Камерон.

– Хорошо, милорд! У нас все в порядке, миледи здорова, мистер Роберт очень заботился о ней. Однажды ночью я услышала шум и поднялась наверх. Он сидел возле нее на кровати и утешал – миледи приснился ужасный сон.

Джейми до боли сжал зубы. Он припомнил все муки, которые испытал вдали от жены. Он попытался укротить бушевавшую в груди ревность.

Но доводы рассудка были бессильны. От одной мысли о том, как Роберт утешал Джесси, сидя на их супружеской постели, у Джейми все сжалось внутри. Интересно, что тут творилось в его отсутствие?

– Милорду угодно что-нибудь выпить или закусить? – послышался голос Эми.

– Нет, лучше я поскорее поднимусь к жене.

– О, милорд, смею вас уверить, что в эту ночь она шала без кошмаров. На ночь миледи приняла ванну и выпила теплого молока, и я не сомневаюсь, что это укрепило ее сон. Ах да, милорд, прибыла «Госпожа Удача» с вашими подарками, и леди была чрезвычайно им рада.

– Вот как? – Еще бы Джесси не радоваться. Она как дитя приходила в восторг от любой мелочи. Да и замуж она вышла ради возможности получать подарки, с горечью напомнил себе Джейми. Их милую леди ничего не стоит купить.

– Спасибо, Эми, – отвечал Камерон, направляясь наверх. – Позаботься о том, чтобы сэр Вильям узнал о нашем прибытии – мне необходимо его повидать. А также капитана Стюарта. Наверняка он торопится поскорее пуститсяв обратное плавание до начала зимних штормов.

Джейми тут же пожалел о своих словах, но того, сказано, не воротишь. И он поудобнее развалился в кресле не спуская с жены настороженных глаз.

– Мадам, я достаточно наслышан о том, с каким успехом Роберт Максвелл помогает вам справляться с ночными кошмарами.

Джесси напряглась всем телом, но и не подумала отвечать. У Джейми пересохло в горле, и он снова пожалел о своих словах. Его трясло от нетерпения, так хотелось прикоснуться к ней, погладить это дивное нежное плечо, соблазнительно выглядывавшее из ворота рубашки. Но Камерон не мог заставить себя двинуться с места. Наконец пошевелилась сама Джесси. Она гордо откинула с лица волосы и опустила ноги с кровати, поправляя ночную рубашку, прежде чем встать. Но как только она выпрямилась, в глаза Джейми бросились разительные перемены, и он не удержался от невнятного хриплого восклицания. Джесси тревожно обернулась к нему.

А он уже вскочил на ноги. Джесси невольно попятилась к стене, не скрывая страха и заслоняя руками свой огромный живот.

– Подойди сюда! – прошептал Джейми. Однако Джесси не двинулась с места, и Камерон выругался, возмущаясь: – Уж не вообразила ли ты, что я способен причинить тебе вред? – Он нетерпеливо шагнул вперед, но Джесси снова отшатнулась.

– Ты сам грозил наказать меня, – напомнила Джесси-

– Исключительно под давлением обстоятельств, проклятых обстоятельств, мадам, а ведь за вами не числится никаких таких грехов? – Джейми мигом оказался прямо перед ней.

Испуганно охнув, Джесси хотела было оттолкнуть его, но ведь он пока не сделал ей ничего плохого! Напротив» Джейми опустился на одно колено и погладил се живот.

Мысль о том, что под его ладонями находится живой комочек зачатой им новой жизни, подействовала лучше всяких чар. Он без конца гладил и гладил ее теплый живот. А потом прикоснулся к налившимся чувствительным грудям, выпрямился и осторожно снял с Джесси ночную рубашку.

– Нет! – растерянно возразила она.

– Я умирал от желания вновь тебя увидеть.

– Я стала неуклюжей и некрасивой, и любоваться тут нечем, – бормотала Джесси, стараясь отвести его руки.

Камерон все никак не мог заглянуть ей в глаза или хотя бы в лицо: Джесси потупилась, неохотно позволяя прижать себя к груди. Джейми ласково приподнял лицо жены за подбородок и успел увидеть а сапфировой глубине милых глаз блеск непролитых слез. И в этот миг ему показалось, что не было долгой разлуки.

– Отдай рубашку! – попросила Джесси.

– Нет.

– Ну пожалуйста! Я стала такая… толстая!

О, Джейми ожидал гнева, отчуждения – чего угодно, только не мягкой мольбы. И с неуверенной улыбкой он прошептал:

– По мне, мадам, вы никогда еще не были так прекрасны! Джейми осторожно запустил пальцы в пушистые волосы и запрокинул ее лицо. Наконец он смог поцеловать ее так, как мечтал, и снова его чресла взорвались от неистового Желания. Однако Джейми взял себя в руки, потому что Решил быть ласковым и нежным. Сначала он опустился на колени и погладил живот, в котором росло его дитя. Джесси машинально положила руки ему на голову. Тонкие пальчики произвольно сжались, запутавшись в его волосах и причинили боль, однако Джейми не обращал на это внимания, прижавшись колючей щекой к ее чувствительной коже.

– Джейми… – прошептала Джесси, пытаясь поднять голову. Но в следующее мгновение ее руки ослабели, а и подогнулись.

Джейми встал, поднял ее на руки и понес к кровати. Он торопливо скинул с себя сапоги, чулки, замшевые лосины и кожаную куртку. Его трясло от желания немедленно овладеть ею, но даже в пылу страсти он вел себя ласково в осторожно – еще никогда Джейми не был столь чуток. И невзирая на необходимость постоянно следить за собой, он познал величайшее наслаждение, какого не испытывал раньше от близости с женщиной. Джесси смущенно потянулась за одеялом, но он не позволил ей укрыться. Он лежал рядом, опираясь на локоть и нежно гладя ее живот. Но вдруг он насторожился, и сердце блаженно замерло у Джейми в груди: под пальцами что-то встрепенулось. Он вопросительно посмотрел на Джесси. Та покраснела от смущения, и Камерон счастливо рассмеялся:

– Ребенок?.. Джесси кивнула.

Тогда Джейми встал рядом с женой на колени. Положил ей на живот обе ладони и блаженно улыбнулся, когда почувствовал новый толчок.

– А он сильный.

– Ей тоже не понравилось, как ты вел себя нынче утром.

– Увы, увы, значит, ты вовсе не скучала по мне? – лукаво спросил Джейми.

– Вы забыли, милорд, что меня утешал Роберт Максвелл, – съязвила Джесси, прикрыв глаза.

– Это не та рана, на которую можно без конца сыпать соль, моя милая. – Его лицо словно окаменело, а сильные руки напряженно замерли. – Думай, что говоришь.

Джесси открыто взглянула на Джейми и показалась ему потрясающе прекрасной, так что хотелось схватить ее и трясти, трясти что есть сил, чтобы добиться клятв и заверений в верности, в том, что он ведет себя как дурак, в том…. в том, что она его любит…

Но ничего подобного он не услышал. Джесси перевела дыхание и отвечала негромко, с легкой брезгливостью:

– Я ничем не заслужила ваших попреков, которыми вы осыпаете меня все утро, милорд, кроме того, что питаю исключительно дружеские чувства к мужу моей сестры – и к вашему близкому другу. По крайней мере таковым вы его некогда считали. И коли вам, милорд, угодно и впредь дразнить меня, не обижайтесь на ответные уколы.

Джейми упрямо набычился, но все же овладел собой и повторил вопрос;

– Так вы скучали без меня, мадам?

Она не сразу нашлась с ответом – приступ гнева смел деланную небрежность, и Джесси закричала, отпихивая его прочь:

– Да, да! Представьте себе, лорд Камерон, что я скучала без вас! Я следила за тем, как падает первый снег и наступают зимние холода, и изнемогала от желания согреться у огня, которым вы способны разогнать любой холод!

От столь неожиданного признания Джейми на миг опешил. Медленно, осторожно он улегся рядом с ней, не спуская завороженного взора с ее лица. А Джесси снова набралась храбрости и спросила, скрывая выражение глаз под густыми ресницами:

– А вы скучали без меня, милорд?

– Мне не хватало тебя сильнее, чем воды умирающему от жажды или воздуха погибающему от удушья. Все мое тело, каждая клеточка стремились вновь прижать тебя к себе.

Джесси мягко улыбнулась. Джейми ласково обнял ее и подумал, как чудесно снова оказаться дома, не прошло и секунды, как Джейми заснул. Когда он проснулся, давно перевалило за полдень и по комнате бесшумно сновала Молли, наводя порядок, а его жены не было и в помине. Камерон мрачно уставился на Молли, как всегда поражавшую чрезмерной болтливостью.

От выпитого в неурочный час рома у него раскалывалась голова.

– Где Джесси?

– Ого, милорд! – весело щебетала Молли. – Джесси вся в делах. В последнее время охотой не очень-то разживешься, да вы и сами все знаете. Но к нам недавно пожало. вал Пован со своими людьми. Джесси возьми да подари ему рубашку, которую сама сшила из того атласа, что привезли на «Госпоже Удаче», а уж он нарадоваться на нес не мог. И отблагодарил нас целым ворохом кроликов да свежих кукурузных лепешек.

Джейми вскочил было с кровати, но вовремя вспомнил, что не успел одеться, и натянул на. себя одеяло.

– Пован? – тревожно переспросил он.

– Ну да, тот самый вождь, что зачастил к нам в эти недели, да и его индейцы тоже. А из Джеймстауна приезжал лорд Ньюбери – видать, и там дела идут неплохо. Дикари все чаще приходят колонистам па помощь. Разве не здорово?

– Еще как здорово, – буркнул Джейми. Пован его старый друг, но даже ради дружбы он вряд ли стал бы задерживаться в это время года на южной оконечности полуострова.

Но еще больше его поразило то, что Джесси решила сшить для индейца рубаху. К своему стыду, он понял, что не верил в способность Джесси хотя бы общаться с дикарями, не говоря уже о каких-либо проявлениях дружбы или доброй воли. Судя по всему, в его отсутствие в округе действительно произошло немало интересного.

И Джейми подумал, что никто не может предвидеть всех неожиданностей, подстерегающих человека по возвращении домой после долгой отлучки.

– И что еще здесь случилось, о чем мне стоило бы знать? – осведомился Камерон, грозно скрестив руки на груди.

– Ничего, милорд.

– А тебе известно про те кошмары, что мучают Джесси?

– Всем нам временами снятся ужасы, милорд, – выпалила Молли, торопливо потупившись.

Судя по всему, из нее больше ничего не вытянешь. Джейми чертыхнулся. И заметил, кивая на теплый пушистый коврик возле кровати;