Текст книги "Сладкий дикий рай"

– Где она?

И тут он услышал плач. Это плакал маленький Дэниел. Джейми развернулся и увидел своего сына.

Но это не Джесси держала малыша на руках, а их молодая служанка, Чарити.

– Где Джесси? – грозно взревел Камерон. Чарити беспомощно пожала плечами. Джейми вырвал у нее сына и прижал к себе. Однако Дэниел не переставал плакать, и этот плач рвал сердце Джейми па куски.

– Ради Бога, я хочу знать, где моя жена! – выкрикнул он.

Наконец Чарити набралась духу, чтобы ответить. Рыдая, она рассказала о том, что случилось. Индейцы пришли прямо к ним в дом, их было двое. Они принесли подарки – сладкие лепешки, – и Эми повстречала их в саду. Она пригласила гостей в дом, и один из них отобрал у Эми садовую лопатку и убил ее, а другой убил сестру Чарити тяжелой кочергой, и оба пошли наверх. А Чарити успела спрятаться и не вылезала из-под кровати, пока эта девушка, Хоуп, не пришла и не заставила ее выйти. И тогда она увидела леди Камерон, всю в крови и ужасно растрепанную, но все равно спокойную, с высоко поднятой головой.

– Она передала мне ребенка и велела унести его сюда, и предупредила, что строго накажет, если с ним что-нибудь случится. Ох, милорд! Я бежала во весь дух и чуть не умерла от страха! Это она меня спасла. Миледи сказала, что дом сейчас сожгут. И она помогала держаться своей перепуганной сестре, леди Элизабет.

Ленор принялась плакать – сначала негромко, а потом в полный голос, впадая в истерику:

– Они зарежут их, они убьют их обеих! О Господи, Джейми, я ведь слышала, что они вытворяют над пленными. Боже, Боже милостивый!..

Джейми застыл на месте, прижимая к груди плачущего сына. А потом запрокинул голову и взревел – жутко, яростно, как самый настоящий первобытный дикарь из древнего племени.

Он крепко обнял ребенка, а потом передал его Ленор:

– Присмотришь за ним вместе с Чарити.

– Как за своим собственным, – прорыдала Ленор, баюкая малыша. Но Дэниел продолжал плакать от голода.

Джейми прошел за алтарь, вскрыл тайник и стал вытаскивать оружие.

– Джейми, что ты делаешь? – подступил к нему Роберт.

– Я отправляюсь за своей женой, – мрачно ответил Камерон.

– Не спеши. Подожди, пока подоспеет помощь из Джеймстауна.

– Я не уверен, что помощь придет вообще, – отрезал Джейми.

На миг Роберт онемел от испуга, но все же овладел собой и невнятно предложил:

– Я пойду с тобой.

– Нет, оставайся здесь, – возразил Джейми, смерив друга усталым взглядом. – И вы двое, Седрик и Аллен, тоже оставайтесь. Нам все равно не выстоять против всего союза Поухатана. Если мне удастся вызволить Джесси и Элизабет, то только либо выкрав их, либо вступив в перего – воры. Так что лучше мне отправиться одному.

Он быстро выбрал то оружие, которое считал необходимым, и пошел прочь. Следом за ним большинство людей также покинуло часовню.

По счастливой случайности конюшня не пострадала от огня. А вот сам дом вместе с роскошными вещами, столь милыми когда-то Джесси, обратился в попел. Джейми обошел кругом дымившиеся руины и вывел из денника своего жеребца Ветерка. Вскочил на нервно прядавшего ушами коня и двинулся к воротам.

– Джейми!

Ему навстречу выскочил запыхавшийся сэр Аллен со свежей рубашкой и целой, не испачканной кровью кожаной курткой. Камерон задержался, чтобы переодеться, и скупо улыбнулся верному другу:

– Спасибо.

Тут подоспели и другие колонисты. Они принесли фляжки с водой, вяленое мясо и прочие мелочи, так необходимые в пути, – все, что успели разыскать. Сэр Аллен умудрился раздобыть даже отличный лук с полным колчаном стрел.

У ворот Джейми еще раз остановился и посмотрел на грязные, в крови, тревожные лица. И подумал, что может всех этих людей считать своими друзьями. Это были его люди, его соратники, готовые поделиться с ним последним куском, хотя так много потеряли сами. И несмотря на снедавшую этих людей боль и тревогу, Джейми сумел увидеть их невероятную силу. Они снова построят свой поселок, восстановят все, что уничтожил огонь. Они с болью будут оплакивать погибших родных, но они останутся, и рано или поздно эта земля станет принадлежать им по-настоящему и принесет достаток и счастье.

Джейми взмахнул на прощание рукой, повернул Ветерка к лесу, направляясь на запад, в самые глухие дебри, служившие прибежищем племенам союза Поухатана.

Глава 18

Они скакали без передышки до самой ночи, и когда наконец сделали остановку, Джесси от усталости едва соображала, что происходит. Она ослабела настолько, что без сил повалилась на руки индейцу, который стащил ее с коня. Пленницу подхватили и понесли куда-то в центр становища, к самой большой из необычных хижин с двускатной крышей. Индейцы были повсюду, они следовали за ней по пятам, издевательски хохоча и. издавая крайне непристойные звуки. Слава Богу, Джесси их почти не замечала. Дикари с отвращением плевали ей под ноги, но пока не трогали. Их решительно растолкал пленивший ее воин, прокладывая себе путь к дому вождя. Элизабет тащили туда же следом за сестрой.

Когда они подошли к хижине, вокруг воцарилась настороженная тишина. Прозвучал чей-то повелительный голос, и Джесси опустили на землю. Прошелестели шаги, и над Джесси склонился высокий индеец. Как и прочие дикари, он был полуголым, в одних замшевых лосинах, с ожерельем из когтей и ракушек вокруг шеи. Пронзительные глаза казались невероятно темными, а властные черты лица невольно внушали почтение. Джесси встрепенулась, облизала потрескавшиеся губы и попыталась заговорить:

– Пован! – прошептала она еле слышно.

– Женщина Камерона, – утвердительно промолвил он.

Его лицо помаячило над Джесси еще немного и исчезло. Вождь вернулся к Джесси с ковшом воды. Она с благодарностью потянулась к живительной влаге, но была слишком слаба. Пован поддержал ей голову. Ах, как хорошо напиться вволю! Джесси откинулась на пол, совершенно обессиленная.

Тогда Пован встал, прошел к выходу из хижины и властно заговорил с соплеменниками. Потом Джесси слышала, как вождь громко спорит с тем воином, который захватил ее в плен, с индейцем по имени Поканок.

Пока мужчины спорили, что-то зашуршало совсем рядом. Джесси устало открыла глаза и увидела Хоуп.

– Поканок говорит, что ты его пленница, что он тебя привез. И он будет решать, подвергнуть тебя пытке и казнить или оставить, и тогда ты станешь его рабыней.

Джесси не смогла подавить дрожь. Она была такая беззащитная, измученная и несчастная, и к тому же груди распирало от избытка молока – ведь она в последний раз кормила Дэниела еще до рассвета! Бедра были сбиты в кровь во время скачки, голова раскалывалась от боли, все тело ломило – и все равно она не желала умирать.

А уж тем более умирать так, как предписывал обычай памунки. Она не хотела чтобы ее внутренности украсили жертвенный камень их языческого божества.

– О Господи! – вырвалось у нее.

Джесси попыталась сесть. Хоуп помогла ей. Элизабет лежала на циновке здесь же, рядом. Джесси осторожно подползла к сестре. Элизабет казалась белее мела, она так и не пришла в себя. Джесси взяла ее за руку и нащупала слабый пульс. Может, так оно и лучше. Вряд ли Элизабет вынесет пытку неопределенностью, дожидаясь решения их судьбы.

– Пован возвращается! – зашептала Хоуп. – Сегодня тебе ничто не угрожает. Они решили дать тебе выспаться.

Джесси вернулась туда, где ее бросил Поканок. Она вытянулась на полу и закрыла глаза. И тут же почувствовала присутствие вождя памунки: индеец стоял и внимательно разглядывал ее. Он что-то спросил у Хоуп, и та чуть слышно ответила. Вождь презрительно фыркнул и отвернулся. Он сел возле открытого очага, дым из которого уходил в отверстие, видневшееся в середине крыши. Прозвучала отрывистая команда – Хоуп велели подойти поближе. На огне готовилось какое-то варево, и Джесси решила, что Хоуп приказали прислуживать вождю.

Потянулись мучительные, бессонные часы. Джесси лежала, настороженно прислушиваясь. То и дело мелькала мысль о побеге, на который все равно пока не было сил. Да и не следовало сердить Пована – он теперь ее единственная надежда.

Наконец Пован растянулся на своей циновке.

Вскоре вождь заснул.

При одной мысли обо всем, что случилось за день, Джесси хотелось вскочить, схватить какой-нибудь кинжал и перерезать индейцу глотку. Ее трясло от желания отомстить. Но на шум сбегутся дикари и прикончат ее на месте, а потом убьют Элизабет, да и Хоуп в придачу.

Джесси не хотела умирать. Она хотела выжить любой ценой и вернуться к сыну и к Джейми. Если он не погиб.

Если не погиб.

Джесси беспокойно заметалась на грязном полу, терзаясь от душевной муки. Никогда в жизни она не испытывала такого сильного желания оказаться рядом с Джейми – немедленно, сейчас же. Она хотела помолиться, но смятенный, измученный рассудок отказывался подчиняться, она не смогла даже правильно прочесть молитву.

Так и лежала, обливаясь слезами, пока не забылась тревожным сном.

Наступило утро, и бесконечный кошмар продолжился.

Джесси разбудили чьи-то жуткие вопли. Стоило открыть глаза, как взору предстала толпа индейских женщин, бесстыдно глазевших на нее. Они визгливо хохотали, дергали ее за волосы и трепали бархатное платье. То же самое дикарки вытворяли и с Элизабет. Джесси слышала, как отчаянно вскрикивает ее сестра.

Джесси с воем вскочила и набросилась на молоденькую индианку, с особенным усердием выдиравшую у нее волосы. Ей как раз удалось повалить несносную тварь на пол, когда в хижину вошел Пован и все мгновенно затихли. Пован решительно шагнул к дерущимся и оттащил Джесси прочь.

– Женщина Камерона, ты будешь смирной, – сказал он.

– Прикажи лучше ей быть смирной! – выпалила Джесси, прежде чем вспомнила, что от этого человека зависит ее жизнь, и прикусила язык. Но все равно пленница не опускала глаз под взглядом вождя. Он улыбнулся и пихнул ее обратно в толпу женщин.

– Они не причинят тебе зла. На тебе кровь наших воинов, и это их бесит. Нужно выкупаться и смыть кровь, и все будет тихо.

– И это все? – В сердце Джесси затеплилась надежда.

– Пока все, – многозначительно промолвил вождь. Больше от него ничего не удалось добиться. Он вышел, а в нее немедленно вцепились десятки жестоких рук. Элизабет так же решительно выволокли наружу.

Их повели куда-то через центр становища. Пленницы увидели врытые по кругу столбы и кострища с огромным камнем посередине. Камень весь был залит спекшейся кровью. Джесси побледнела – наверняка это и есть их «алтарь», куда возлагают головы принесенных в жертву людей. В воздухе витал тошнотворный запах горелой плоти.

В следующее мгновение Джесси стало так дурно, что индейским женщинам пришлось грубо встряхнуть пленницу – иначе она не удержалась бы па ногах. Оказывается, во время набега памунки захватили не только их с Элизабет. И кое-кто из несчастных успел принять мученическую смерть.

– О Боже! – ахнула Элизабет.

– Идем, идем быстрее, отвернись, не смотри! – приказывала ей Джесси.

И сама заставила себя смотреть в небо, пока не оказалась в густой роще, по которой протекал ручей. Здесь она умудрилась скинуть с себя цепкие руки индианок и кинулась на помощь Элизабет. Но опоздала. Элизабет вывернуло наизнанку прямо на тропинке среди кустов. Джесси обняла сестру и гладила по голове, дожидаясь, пока утихнут болезненные спазмы.

– Ничего страшного, ничего… – приговаривала она.

– Неправда, – стонала Элизабет, – ведь с нами они сделают то же самое! Я читала доклад Джона Смита про то, как погиб Джон Кэльвин. У нас дома было много бумаг. Я читала все… все про индейцев… И они будут пытать нас и убьют – точно так же!

– Нет-нет, нас не убьют. Пован им не позволит.

– Пован сам зажжет пыточный костер! – рыдала Элизабет.

– Джейми придет за нами, – напомнила Джесси.

Но тут их опять разлучили. Женщины налетели на сестер все разом и растерзали в клочья ненавистные платья, пока обе пленницы не остались совершенно голыми. Потом их швырнули в воду. Холод был невыносимый. Джесси забилась в судорогах, у нее захватило дух. А индианки присоединились к сестрам как ни в чем не бывало – судя по всему, им нипочем были ледяные объятия ручья – и снова принялись отдирать Джесси и Элизабет пригоршнями песка пополам с камнями. У Джесси жутко болели переполнен-ные груди, но, несмотря на дикий визг и сопротивление, их отмыли не менее безжалостно, чем все остальное тело.

Наконец сестер бросили обсохнуть на прибрежных валунах прямо под солнцем. А потом предложили короткие кожаные платьица на манер передников, в которых щеголяли остальные женщины.

После чего пленниц отвели обратно в дом Пована и вложили в руки чашки с мясным бульоном. У Джесси вызывали подозрения куски вареного мяса, но она была слишком голодна и потому отважилась попробовать варево. Оно оказалось на удивление вкусным. Вскоре появилась Хоуп и сказала, что это всего лишь вареный кролик и его можно есть спокойно, потому что у памунки нет привычки травить своих пленников. Когда их приговорят к казни, то это будет означать большой праздник, к которому готовятся заранее.

– А что сейчас происходит? – спросила Джесси.

– Они говорят про вас на совете. Поканок сказал, что он тебя хочет и возьмет тебя. А Пован говорит, что нет, что он вождь и решил подождать, выживет ли твой муж во время резни и придет ли тебя забрать.

Слушавшая их Элизабет поперхнулась и закашлялась. Джесси посмотрела на сестру и снова обратилась к Хоуп:

– Кто-то обязательно за нами придет, как только получат помощь из соседних округов…

– Может, получат, а может, и нет. Напали не только на округ Карлайл. Но говорят, что вы отделались легче всех. Из двух сотен бледнолицых индейцы успели вырезать не больше тридцати человек. А вот в округе Мартин погибла половина народу. И почти везде так. Джеймстаун не пострадал, их вовремя предупредили. Джейми спас многих, потому что был начеку. А еще говорят, что ты спасла многих, когда подняла тревогу.

– Значит, напали на все поселения колонии?! – ужаснулась Элизабет.

– Так велел Опеканканок, – многозначительно кивнула Хоуп.

– Почему? – ахнула Джесси.

– Наверное, хочет вернуть свою землю, – отвечала Хоуп.

– Спасибо тебе, Хоуп. – Джесси сжала ей руку с неожиданной горячностью. – Спасибо за то, что не бросила нас. Но почему… почему ты так поступила? Тебя ведь никто не заставлял.

Хоуп пожала плечами и опустила глаза.

– Я тебе наврала. Я завидовала тебе. Я хотела твоего мужа и сказала, что была с ним вместе, чтобы ты взбесилась. А он любит только тебя. Я сделала плохо.

У Джесси вырвалось невольное восклицание.

– Я… я не думаю, что он действительно любит меня…

– Нет-нет, он тебя любит, и любит очень сильно. – Хоуп улыбнулась. – И обязательно придет, если выживет. Вот и Пован его ждет. Он сказал, что Джейми придет за тобой один. Поканок думал, что сможет подстеречь и убить Джейми, но Пован сказал, что Джейми всегда был честным и Поканок пусть тоже будет честным. И если хочет забрать тебя, то пусть сразится с Джейми. Кто останется жив – получит тебя, а если погибнут оба – ты достанешься Пова-ну. По-моему, так они и решат на своем совете.

Джесси вздрогнула и снова посмотрела на Элизабет. Трудно было понять, что успела расслышать ее сестра. Никогда в жизни она не казалась Джесси такой беззащитной и трогательной. Мягкие светлые волосы распушились вокруг лица, подчеркивая небесную синеву невинных глаз. Куцый кожаный передник не скрывал, какая у нее нежная, молочно-белая кожа, какие пышные соблазнительные груди и длинные стройные ноги. Джесси перевела тревожный взгляд на Хоуп, но та лишь молча покачала головой и вышла.

После полудня к ним явилась молодая женщина с пестиком и ступкой, полной зерна, и принялась жестами объяснять, что пленницы должны работать. Джесси отчаянно трясла головой, и Элизабет поддержала ее. Индианка пронзила их испепеляющим взглядом, выскочила из хижины и вскоре привела с собой старуху, вооруженную длинным хлыстом. Старуха, не медля ни минуты, набросилась на Джесси, награждая се резкими болезненными ударами. Джесси закричала, сжалась в комок и рухнула на пол, чтобы хлыст попадал на закрытые части тела.

Внезапно избиение прекратилось.

– Перестаньте! Перестаньте! – дико визжала Элизабет. Ее сестра – ее изнеженная, стеснительная сестра -

сидела верхом па старухе, вцепившись в хлыст и молотя руками и ногами куда попало. Джесси поспешила подняться и прийти ей на помощь. В этот миг в дом вошел Пован.

Он мгновенно разъярился и за волосы оттащил сестер от их жертвы. Индианка, обливаясь кровью из разбитой губы – спасибо нежным ручкам Элизабет, – принялась выть, причитать и немедленно набросилась на бледнолицых с новыми побоями. Пован что-то грозно рявкнул и затолкал пленниц в самый дальний угол хижины, а потом выгнал старуху вон.

Джесси застыла, глядя на то, как этот сильный, жестокий индеец, поднимает с пола хлыст. Он подошел к сестрам и затряс хлыстом у них перед носом:

– Все работают. Вы тоже работайте. В другой раз она изобьет вас до крови.

Он в бешенстве отшвырнул хлыст, развернулся и вышел из хижины. Хоуп вернулась и принесла зерно, которое им полагалось истолочь. Джесси не удержалась от улыбки при виде испачканной физиономии Элизабет:

– А ты, оказывается, драчунья!

– Она же била тебя хлыстом! – возмущенно покраснела Элизабет. – По-твоему, я должна была стоять и смотреть сложа руки?

В ответ Джесси горячо обняла сестру, Хоуп смущенно покашляла и напомнила про работу.

– Здесь все работают – иначе не получают пищи. Такой порядок, – пояснила она, не спуская с пленниц выразительных глаз.

Сестры переглянулись и пожали плечами, а потом дружно взялись за дело. Если все останется так, как есть, если днем им придется толочь зерно, а ночью они будут находиться под защитой Пована, им удастся выжить до тех пор, пока…

Пока за ними не придет Джейми, если он вообще жив.

И тогда он, может быть, прикончит Поканока.

Только бы все осталось так, как есть…

Но призрачные надежды рухнули, когда к ночи Пован вернулся в хижину и вытащил обеих сестер к очагу. Он посмотрел на Джесси и дернул за шнурок от амулета, так что тот вывалился наружу и повис у нее на груди. Джесси брезгливо поморщилась от прикосновения чужой руки, и индеец улыбнулся – медленно, явно развлекаясь игрой. Вдруг он неожиданно рванул на Джесси платье, и она испуганно охнула, обнажившись до пояса. Все еще болевшие, тяжелые груди вывалились напоказ. Джесси попыталась прикрыться, но Пован поймал ее за запястья и притянул к себе, легко удерживая на месте одной рукой.

– Я тебя хочу, женщина Камерона.

Джесси лишь скрипнула зубами от унижения и боли, Потому что свободная рука Пована шарила у нее по груди, теребя сосок, на котором выступили капли молока. Ей хотелось драться и визжать, однако она понимала, что вряд ли Вырвется на свободу, – индеец был намного сильнее.

– Да, я тебя хочу… но Джейми Камерон воин, заслуживающий уважения.

Джесси вперила в него возмущенный взгляд: дикарь явно измывался над ней. Как будто уважение к Джейми Камерону и в самом деле может удержать этого язычника от желания изнасиловать его жену…

Но тут раздалось неожиданное шипение, и по гулкой спине Пована замолотили маленькие кулачки. Элизабет! Ради спасения Джесси она не побоялась даже индейского вождя!

– Элизабет! – вскричала Джесси, но было поздно. Пован уже отшвырнул ее в сторону и прижимал к себе Элизабет. Он смотрел на нее сверху вниз с такой же ленивой ухмылкой. И прижимал все сильнее и сильнее.

– Нет! Нет! – пыхтела та, отчаянно мотая головой.

– Пован! Прошу тебя!.. – закричала Джесси и кинулась вперед, стараясь развернуть к себе огромного мужчину. – Пожалуйста, не надо! Она же родственница Джейми! Она боится тебя, она тебя возненавидит!

Он громко расхохотался, откровенно разглядывая пышные груди и тонкую талию Элизабет.

– Но ведь она не его жена, а пленнице совсем не обязательно любить своего хозяина!

– Ты не посмеешь! – И Джесси кинулась в бой.

Она царапалась, пиналась и кусалась, и билась, как дикая кошка, однако ее в два счета сшибли с ног, несмотря па то что и Элизабет нападала на индейца сзади. Пован прижал Джесси к полу коленом, туго связал руки сыромятным ремнем, отволок в дальний угол и примотал ремень к толстому опорному столбу.

– Отпусти ее! – кричала Элизабет, молотя его по спине. – Отпусти!

Но Пован не спеша проверил все узлы.

– Отпусти ее! – кричала Элизабет.

Джесси увидела, как выпятился подбородок Пована, когда острые ногти до крови расцарапали широкую спину. Но он по-прежнему не обращал на это внимания и со значением взглянул на Джесси:

– Не заставляй меня забыть, кто ты женщина Камерона!

– Ты не посмеешь!.. – вырвалось у Джесси, но Пован уже повернулся и поймал Элизабет.

Джесси извивалась, силясь сорвать ненавистные путы. Она слышала, как, испуганно рыдая, мечется по хижине ее сестра.

Сжавшись в комок, зажмурившись, Джесси вслушивалась в звуки отчаянной борьбы, конец которой был предрешен заранее и которая закончилась ужасающе скоро.

В ушах зазвенел пронзительный вопль Элизабет.

А потом она услышала, как пыхтит Пован, овладевший телом ее сестры, как он вонзается в него все глубже и глубже. Она слышала, как индеец пробормотал что-то по-своему, видимо, выражая животную радость. Она слышала все от начала и до конца, и корчилась от нестерпимых мук, и хотела кричать, кричать так, чтобы окончательно оглохнуть и не знать, что происходит рядом с ней.

Но Джесси не оглохла. И ясно видела, как Пован сполз с Элизабет, и слышала, как ее сестра рыдала всю ночь до рассвета. Но не могла подойти к ней, не могла даже поговорить и утешить. Индеец уложил Элизабет возле себя. В слабых лучах рассвета Джесси различила, что сестру все еще удерживает на месте тяжелая бронзовая рука. А сама Элизабет замолкла и затаилась. Может быть, даже заснула. Джесси же так и не удалось сомкнуть глаз в эту ночь.

Утром Пован отвязал ее от столба, прежде чем вышел по своим делам. Джесси вперила в дикаря яростный взгляд, но ему было все равно. Как только вождь скрылся, она поспешила к сестре. Элизабет болезненно скривилась, почувствовав ее прикосновение, и распахнула полные слез и боли глаза.

– Ох, Джесси! Ох, Джесси, это так отвратительно! Джесси утешала ее, как могла.

А Элизабет впала в ярость. Она повторяла и повторяла, что отныне ненавидит всех индейцев и что в один прекрас – ный день вырвет у Пована сердце голыми руками и швырнет в огонь прямо у него на глазах, пока он еще жив. Наконец Джесси уговорила Элизабет встать и постараться привести себя в порядок, чтобы можно было отправиться к ручью. По пути индейцы не спускали с них глаз, однако пленниц никто не пытался задержать. И Джесси тут же принялась оглядываться: надежда сбежать вспыхнула в ней с новой силой. Однако вскоре стало ясно, что, хотя им не мешают передвигаться, индейцы внимательно следят за каждым их шагом – и мужчины, и женщины. Вряд ли им удастся скрыться незамеченными.

– Он сделает это со мной снова! – На берегу ручья Элизабет разрыдалась.

И Джесси нечем было ее утешить. Защитить сестру силой она не могла. Пован расшвыряет их снова, как котят. И даже если предложить ему себя вместо Элизабет – ничего не выйдет, потому что вождь твердо решил придерживаться своих понятий о дружбе с Джейми и не станет претендовать на его жену.

– Мы сбежим отсюда, – пообещала она. – Мы обязательно сбежим!

Но возможность сбежать так и не представилась, а вечером Пован, несмотря на крики и сопротивление, опять привязал Джесси к столбу.

И снова овладел Элизабет. Разница заключалась только в том, что, когда все кончилось, Элизабет больше не плакала.

Им непременно нужно бежать!

Но и двумя неделями позже они все еще оставались в неволе.

Постепенно пленницы знакомились с образом жизни племени памунки.

Пован был великим вождем и почти все время проводил на совете старейшин, обсуждая важные вопросы. А кроме того, он слыл удачливым охотником и отважным воином и считал само собой разумеющимся, что ему будет служить любая женщина, которую он возьмет в свою хижину. Взрослый воин-памунки имел право на столько жен, сколько сможет содержать, и потому Повану так легко удалось оставить при себе обеих бледнолицых пленниц до тех пор, пока не начнутся переговоры о выкупе.

Индейские женщины, устроившие сестрам «радушный» прием, вроде бы оставили их в покое. Хоуп была неизменно дружелюбна и растолковывала, как постулат» в том или ином случае, объясняя что происходит в становище.

Ранним утром они купались в ледяном ручье и принимались за работу – толкли зерно, чинили одежду, потрошили диких уток или выделывали шкуры. Хотя обе пленницы не были неженками, с новыми обязанностями они справлялись с трудом – особенно тяжело давалось им искусство дубления и выделки кож. Памунки постоянно придирались к тому, что шкуры плохо выскоблены или неправильно высушены, и приходилось переделывать все заново. Джесси давно утратила счет дням. Кратким отдыхом были утренние купания в холодном ручье, потом начинался изнурительный труд, но Джесси приноровилась и к нему и даже радовалась, что есть возможность отвлечься от тяжелых мыслей.

Хуже всего было по ночам. Нечем было отгородиться от возни, которую устраивал Пован считал само собой разумеющимся, что ему будет служить любая женщина, которую он возьмет в свою хижину. Взрослый воин-памунки имел право на столько жен, сколько сможет содержать, и потому Повану так легко удалось оставить при себе обеих бледнолицых пленниц до тех пор, пока не начнутся переговоры о выкупе.

Индейские женщины, устроившие сестрам «радушный» прием, вроде бы оставили их в покое. Хоуп была неизменно дружелюбна и растолковывала, как постулат» в том или ином случае, объясняя что происходит в становище.

Ранним утром они купались в ледяном ручье и принимались за работу – толкли зерно, чинили одежду, потрошили диких уток или выделывали шкуры. Хотя обе пленницы не были неженками, с новыми обязанностями они справлялись с трудом – особенно тяжело давалось им искусство дубления и выделки кож. Памунки постоянно придирались к тому, что шкуры плохо выскоблены или неправильно высушены, и приходилось переделывать все заново. Джесси давно утратила счет дням. Кратким отдыхом были утренние купания в холодном ручье, потом начинался изнурительный труд, но Джесси приноровилась и к нему и даже радовалась, что есть возможность отвлечься от тяжелых мыслей.

Хуже всего было по ночам. Нечем было отгородиться от возни, которую устраивал Пован с ее сестрой, и некуда было деться от страха за Дэниела. Как он там без нес, кто за ним присматривает, хорошо ли его кормят? А потом приходил страх за Джейми. Если он жив, то явится за ней, не может не прийти. Даже если он не любит Джесси, то все равно придет, потому что это входит в его понятие о чести. Он непременно вызволит ее из лап индейцев… хотя бы ради того, чтобы потом отправить обратно в Англию. Отправить ее одну.

Где-то на третьей неделе плена Джесси показалось, что в их жизни что-то неуловимо изменилось. Кажется, это было связано с теми звуками, которые ей приходилось слышать по ночам. Видимо, Пован больше не брал ее сестру силой, а решил действовать лаской. Джесси слышала, как Элизабет охает, и вздыхает, и даже вскрикивает от удовольствия в объятиях дикаря. Для Джесси не была секретом унизительная правда, скрывавшаяся за этими стонами, и она забивалась в самый дальний угол и часами лежала там без сна, скрипя зубами в бессильной ярости. Однажды что-то разбудило ее среди ночи, пленница тревожно вскинулась и увидела в мягком свете очага их обоих, стоявших рядом, блестевших от любовного пота. Пован ласково гладил ее сестру, совершенно голую. Джесси зажмурилась от стыда и поспешила отвернуться. Однако в уши вонзался назойливый шепот – невнятный, бессмысленный и в то же время означавший слишком многое. Джесси старалась не слушать, но ничего не могла поделать с пылавшим в груди диким желанием ускорить бег времени, чтобы за ней явился наконец Джейми и она смогла бы принадлежать ему так же, как Элизабет принадлежит этому памункн.

Пован стал звать Элизабет своей золотой птичкой. Он привязывался к бледнолицей все сильнее, а она смущенно краснела, когда слышала свое имя на индейском наречии.

От этого Джесси все сильнее хотелось сбежать.

На двадцать пятый день плена она обратила внимание на то, что в стойбище почти не осталось воинов. Женщины хлопотали по хозяйству и уже не так пристально наблюдали за пленницами, уверившись в их покорности. Если они пойдут купаться как ни в чем не бывало, а на обратном пути скроются в лесу, пройдет не один час, прежде чем их хватятся. Это внушало надежду на успех.

Однако Элизабет не одобрила идею Джесси:

– Мы даже не знаем, куда идти!

– Река Джеймс протекает где-то на юге. Нам нужно только добраться до ее русла и спускаться по течению. И мы непременно попадем в Джеймстаун. Я смогу найти дорогу, Элизабет, я выведу нас назад, я в этом уверена.

– Но ведь нам придется идти пешком, а они снарядят погоню на лошадях!

– Мы сможем спрятаться. И они никогда нас не найдут. Зато в лесу мы можем встретить белых, которые нас разыскивают.

В конце концов Элизабет согласилась.

Бежать решили на следующее утро, и ночная возня в этот раз продолжалась чуть не до рассвета. Джесси подумала, уж не прощается ли Элизабет со своим любовником.

Но вот наконец пришло время утреннего купания. Хоуп принесла индейку, которую сестрам полагалось выпотрошить, и Джесси предложила ей бежать вместе. Дедушка подумала и отказалась:

– Нет. Если нас схватят вместе, то меня накажут как изменницу.

Джесси не стала уточнять, что тогда ожидает Хоуп. Лучше ей не знать об этом. Она горячо обняла это удивительное создание и пообещала, что непременно встретится с ней вновь.

Выждав еще около получаса, Джесси осторожно похлопала по плечу Элизабет. Они вместе встали и потянулись, словно решили немного передохнуть от работы. Никто не обратил на это внимания. Джесси кивнула в сторону тропинки, по которой их когда-то привезли а стойбище, и сестры не спеша направились к лесу.

– Не могу поверить, что мы на это решились, – прошептала Элизабет. – А что, если мы заблудимся? И нас до смерти заедят москиты или укусит ядовитая змея…

– Побереги дыхание и шагай как ни в чем не бывало, – отрезала Джесси.

Так они двигались примерно с час, как вдруг среди деревьев показались лошади. Джесси схватила Элизабет и затащила в самую гущу подлеска. Одна из лошадей была ей знакома – серая в яблоках кобыла, та самая, на которой ее привез в стойбище Поканок!

– Это всего лишь охотники! – шепнула она Элизабет.

– И что нам теперь делать?

– Просто сидеть тихо и ждать, пока они проедут.

Индейцы вернулись на поляну и вскочили верхом на лошадей. Джесси различила среди них Поканока. Он был, как всегда, полуголым, в замшевых штанах и мокасинах до колен, с украшенной перьями повязкой на лбу. С ним охотилось еще пятеро воинов. Каждый держал по несколько фазанов, сраженных бесшумными стрелами.