Автор книги: Хизер Кристл
Жанр: Прочая образовательная литература, Наука и Образование
Возрастные ограничения: +18
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 1 (всего у книги 7 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]
Хизер Кристл
Книга слез. От чувственности до притворства
Heather Christle
THE CRYING BOOK
Copyright © 2019 by Heather Christle
This edition published by arrangement with DeFiore and Company Literary Management, Inc. through Andrew Nurnberg Literary Agency.
© Александров Н.С., перевод на русский язык, 2023
© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2023
От автора
Концепция данной книги зародилась пять лет назад, когда я внезапно задумалась: что, если бы я решила создать карту каждого места, где я когда-либо плакала? Как бы она выглядела? Эту идею я обсудила со своими друзьями, тогда еще даже не подозревая, сколько лет и страниц уйдет на ее реализацию, и не догадываясь, как работа над этой книгой изменит мое отношение к слезам как таковым.
Страницы этой книги – это то, что я узнала для себя тогда и продолжаю узнавать по сей день.
На протяжении всего периода работы над книгой я обсуждала с друзьями слезы. В результате этого я смогла прочувствовать силу их ума, сострадания, чувства юмора и терпения. Думаю, что написать эту книгу без их общества и поддержки было бы невозможно. Их имена на страницах книги появляются в неформальном виде – так я называю их в своей голове и во время наших бесед.
Из многих обстоятельств моей жизни, за которые я благодарна, моя благодарность этим людям особенно сильна.
Они заставляют меня с нетерпением смотреть в будущее, воображать все наши предстоящие встречи.
Книга слез
Полагаю, что некоторые люди могут тихо всплакнуть и при этом даже стать красивее, но после настоящего плача большинство выглядит кошмарно – словно под их старым, уже знакомым вам лицом выросло новое, обезображенное болезнью, на котором почти не осталось места для глаз. Или они выглядят так, словно их избили. Мы все выглядим. Я выгляжу. Однажды в пятом классе я разрыдалась в школе по причине, которую уже не могу вспомнить, после чего популярный мальчик (стрижка под «крысиный хвост», скейтборд – все как полагается) сказал мне, что я похожа на наркоманку. Я была так рада вниманию, что заставила его повторить сказанное.
Овидий предпочел бы, чтобы я и другие женщины сдерживались:
Продолжительность плача имеет значение. В особенности я ценю длительный сеанс, в процессе которого могу полюбопытствовать, посмотреться в зеркало и понаблюдать за физическим проявлением собственной печали. Даже подобная научная деятельность не мешает по-настоящему мощному плачу. Вы наклоняетесь над ванной, свесив голову вниз, а затем собираетесь с духом, чтобы посмотреться в зеркало. В нем вы видите, как плечи вздрагивают от всхлипываний, а нос будто достался вам от заядлого пьяницы. Может быть, какое-то время вам будет интересно дотрагиваться до вашего распухшего лица, попеременно заглядывать то в один налитый кровью глаз, то в другой. Но настоящая красота – в движении и проявляется в том случае, когда вы наблюдаете за попытками вашего рта проглотить скопившееся в горле отчаяние. Нелегко, увидев подобное, убедить слезы в том, что вы не желаете им зла. Но тихо и терпеливо, словно Джейн Гудол с шимпанзе, слезы постепенно к вам привыкнут. Они еще вернутся.[2]2
Джейн Гудол – британский приматолог, этолог и антрополог, посол мира ООН. (Прим. ред.)
[Закрыть]
Плакать или не плакать – иногда вполне реальный выбор, и нельзя сказать, какой вариант лучше. Хотя на самом деле это неправда и все куда проще – если вы одни или в компании только одного человека, то смело лейте слезы.
Заключение «Международного исследования плача среди взрослых» гласит, что если плакать в большой компании, то это может привести к ухудшению настроения – однако все зависит и от реакции этой самой компании. Вас могут пристыдить. Самые заядлые плакальщики сообщают, что окружающие их люди проявляют сочувствие или совершают действия, которые исследование классифицирует как «утешительные слова, утешительные объятия и понимание»[3]3
Lauren M. Bylsma, Ad J. J. M. Vingerhoets, and Jonathan Rottenberg, «When Is Crying Cathartic? An International Study», Journal of Social & Clinical Psychology 27, no. 10 (December 2008): 1179, Psychology and Behavioral Sciences Collection, EBSCOhost (accessed September 26, 2017).
[Закрыть]. Даже если вы одни, утешительные объятия все равно в вашем распоряжении, – обхватите себя покрепче.
Быть счастливым обладателем носа – поистине большая удача. Чувствовать себя драматичной фигурой вселенских масштабов становится трудно, когда слезы смешиваются с соплями. Сморкание сводит всю романтику на нет.
Однажды, совершенно внезапно, со мной прилюдно расстались. Случилось это днем, посреди парковки на территории кампуса. Я задержала порывы своих рыданий в горле и почувствовала дрожь по пути к машине, в которой я позволила плачу проложить путь на север, к моим глазам, а затем и на юг, к моему бурлящему животу. Автомобиль – частная территория для стенаний. Если вы видите кого-то, кто плачет возле машины, возможно, вам стоит протянуть ему руку помощи. Если вы видите кого-то, кто плачет в машине, то знайте, у этого человека уже все схвачено.
Дважды я истерично рыдала за рулем. Первый раз, когда мне было шестнадцать лет, у меня не было ни денег, ни малейшего представления о том, как пережить завтрашний день. Второй раз – когда мне был двадцать один год. Машина была загружена вещами, я уже пересекла половину пути, а затем внезапно осознала, что целый час ехала не в ту сторону. Если вы плачете в машине и за окном льет дождь, то кажется, что дворникам на ветровом стекле не помешало бы заняться и вашим лицом. Утешительные слова, утешительные объятия, утешительное скольжение по щекам туда-сюда.
Я плакала, когда услышала, как Элис Освальд зачитывала «Мемориал», ее «раскопки Илиады», отмечая смерть каждого воина. Я плакала, когда подруга держала на руках своего совсем маленького сына и пересказывала мне разговор с ее собственной матерью, Шейлой. Моя подруга поняла, что однажды ей больше не нужно будет мыть ножки своего малыша, и от этой мысли ей было больно. «Мама, – спросила она Шейлу, – ты до сих пор по этому скучаешь?» Шейла ответила: «Я бы все отдала, только чтобы еще раз помыть ножки моему сыночку». Я пишу это и понимаю, что звучит совсем уж раболепно. Однако тогда я не могла не плакать. Материнство задевает меня за живое. Я проливаю слезы всякий раз, когда вижу роды, вымышленные или реальные. А еще я плакала в спортзале, на эллиптическом тренажере, когда смотрела трейлер какого-то дурацкого мелодраматического фильма. Когда моя сестра переезжала в Мэн, я ждала, пока ее машина проедет девяносто метров, и только потом заплакала. Я плакала перед целой толпой (унизительно), читая стихотворение, которое написала в память о своем погибшем друге Билле. Он бы рассмеялся. Ему бы понравилось.
Помните ли вы, какое чувство безнадежности вызывает вид плачущего родителя?
Когда Билл умер, я пошла в музей и расплакалась.
Я больше не позволяю себе рыдать при виде животных, сбитых насмерть автомобилями.
В молодости у меня иногда настолько сильно шла кровь носом, что, когда она наконец начинала сгущаться, мои носовые проходы забивались, и я плакала кровавыми слезами.
Существуют химические различия между эмоциональными слезами и слезами, вызванными физическим раздражением. Людям, которые чувствуют запах эмоциональных слез, обычно свойственно снижение сексуального возбуждения[4]4
Michael Trimble, Why Humans Like to Cry: Tragedy, Evolution, and the Brain (Oxford: Oxford University Press, 2012), 44.
[Закрыть].
Однажды я начала рыдать во время секса. Не из-за самого секса, а из-за слезливой песни «Belle and Sebastian», звучавшей из магнитолы. Искусство может тронуть людей до слез, и чаще всего это получается у музыки.
Говорят, что поэзия занимает второе место[5]5
Там же, 37.
[Закрыть]. Некоторых даже архитектура способна пробить на слезу[6]6
В одном из первых черновиков этой книги я написала, что «почти никто не плачет из-за скульптур», но затем Бетси Уилер поделилась со мной изображением скульптуры Дега, «Маленькой четырнадцатилетней танцовщицы», которая как раз пробила ее на слезу. Я изменила предложение на «почти никто не плачет из-за архитектуры», но затем Нуар Альсадир рассказал мне о том, как он прочитал о суфийском здании, спроектированном таким образом, что любой заплакал бы в течение сорока пяти секунд после входа. С тех пор я поняла, что фраза «почти никто» подразумевает собой определенный посыл, с которым я не согласна.
[Закрыть].
Плач – это первое, что делает человек в своей жизни. По словам Уильяма Дерхэма, писавшего в «Философских трудах Королевского общества» 1708 года, как минимум один конкретный человек начал плакать, будучи еще в утробе матери. Это заявление вызвало скептический отклик со стороны корреспондентов, которые считали, что издаваемый шум был «урчанием живота, или матки, или же продуктом… женского воображения»[7]7
W. Derham, «A Short Dissertation Concerning the Child’s Crying in the Womb. By the Reverend Mr. W. Derham, F.R.S.», Philosophical Transactions 26 (January 1708): 488, doi:10.1098/rstl.1708.0076.
[Закрыть].
«За все пять недель, – настаивал Дерхэм, – почти ни один день не обошелся без хоть какого-нибудь плача – хотя мальчик был, – продолжал он, – с самого рождения очень тихим ребенком»[8]8
W. Derham, «Part of a Letter from the Reverend Mr. W. Derham, F.R.S., to Dr. Hans Sloane, R.S. Sec., Giving an Account of a Child’s Crying in the Womb», Philosophical Transactions 26 (January 1708): 485, doi:10.1098/rstl.1708.0075.
[Закрыть].
Я познакомилась с Биллом на поэтическом вечере, когда мы оба жили в Нью-Йорке. После этого мы решили встретиться и обсудить стихи, попробовать подружиться.
В конце концов мы пересеклись в паршивом баре возле Юнион-сквер. «Я беременна», – сказала я ему и заказала выпить.
После аборта у меня несколько недель не переставала идти кровь. Однажды вечером она шла настолько сильно, что это меня напугало. Я позвонила в клинику, и меня направили в отделение неотложной помощи, но на тот момент у меня не было ни гроша в кармане. Я набрала Билла, и он пообещал приехать. Он пролежал со мной в постели всю ночь, пока я плакала, истекала кровью и снова плакала. В ту ночь мы поцеловались в первый и последний раз.
Я разговаривала с Лизой, а она рассказывала о параллельном плаче – плаче, который связан с искусством, но не напрямую. Сам по себе сюжет не выжимает из тебя слезы – он просто соотносится с чем-то еще. Меня это радует, ведь я всегда предпочитала параллельные линии перпендикулярным. Перпендикулярные линии по своей сути похожи на образы из произведений Чехова – введенное в сюжет ружье обязательно выстрелит. Параллельные же линии скорее как что-то из работ Хичкока – достаточно уже имеющейся в сюжете бомбы.
В основном люди плачут по ночам. Причина тому – усталость. Но как же это ужасно, когда кто-то говорит: «Она просто устала!» Ну да, устала, но «просто»? Нет в этом ничего простого.
Помню, как одним зимним днем наблюдала, как мама плачет, хоть уже и не помню причину ее грусти. Может, причины и не было вовсе, а виной всему была царившая в доме атмосфера: мой отец был моряком торгового флота и в тот момент покачивался на волнах где-то в морских просторах, да еще и мы с сестрой постоянно требовали внимания к себе. Помню, что в комнате тогда было так ярко: солнечный свет заливал все вокруг.
Сразу же после расстрела в Кентском университете в 1970 году одна из свидетельниц приняла слезы студентов, оплакивавших своих погибших одногруппников, за реакцию на слезоточивый газ, который Национальная гвардия использовала против протестующих. Много лет спустя она поведала интервьюеру:
По какой-то безумной причине я была убеждена, что дело было лишь в слезоточивом газе. […] Я понятия не имела, куда ехали машины «Скорой помощи», почему их было так много, почему они так шумели и настолько быстро неслись и почему люди рыдали и лихорадочно обнимались. Так что я пошла своей дорогой. […] И они отвезли меня домой. Шелли и Марк отвезли меня домой. А моя мать ждала меня у дороги и плакала, потому что думала, что я стала одной из жертв. Вот она и плакала. […] Я даже не помню, что случилось после того, как я вошла в родительский дом, кроме того, что моя мама пролила много слез. Не помню, чтобы я сама плакала[9]9
«Elyse (Scott) Green Oral History», Kent State University Libraries, Special Collections and Archives, accessed September 26, 2017, omeka.library.kent.edu/special-collections/items/show/1638.
[Закрыть].
Национальная гвардия метнула в студентов канистры со слезоточивым газом – «провели газ», выражаясь их словами. Студенты же бросили их обратно в знак защиты и неповиновения: «Нет, спасибо, нам такого добра не надо». Желая возмездия и еще сильнее усугубляя ситуацию, солдаты нацелили свои винтовки M1.
Среди всех средств от слезоточивого газа вроде полоскания холодной водой или поворота лицом к ветру совет «сохранять спокойствие» труднее всего применить на практике.
На фотографии, ставшей символом расстрела, четырнадцатилетняя девочка стоит на коленях над трупом студентки. Все ее тело, от позы до выражения лица, замерло в мучительном непонимании произошедшего.
Слезы – признак бессилия, «женское оружие». Война была очень долгой.
И-Фей Чен, студентка-дизайнер из Нидерландов, воплотила эту метафору в жизнь после того, как требовательный преподаватель довел ее до слез. Она сконструировала медный пистолет, который впитывает слезы, замораживает их, а затем стреляет крошечными ледяными пулями. Чен представила этот проект на своем выпускном, где она приняла предложение взять на прицел заведующего кафедрой[10]10
Alice Morby, «Eindhoven Graduate Designs a Gun for Firing Her Tears», Dezeen Magazine, November 2, 2016, www.dezeen.com/2016/11/02/tear-gun-yi-fei-chen-design-academy-eindhoven-dutch-design-week-2016. For more on Yi-Fei Chen’s project, see neural.it/2017/07/tear-gun-fragility-loaded-weapon.
[Закрыть].
Я начинаю выходить из себя, когда читаю скрупулезно написанную и фактически выверенную книгу «эксперта по плачу» Ада Вингерхойтса «Почему только люди плачут». Поначалу у меня складывается ощущение, что он полностью лишен сострадания и любопытства, но затем меня интригует внезапное заявление: «Все слезы – настоящие, – говорит он, – хотя некоторые могут быть „неискренними”»[11]11
Ad Vingerhoets, Why Only Humans Weep: Unraveling the Mysteries of Tears (Oxford: Oxford University Press, 2013), 147.
[Закрыть].
Мы внимательно изучаем слезы других людей на предмет их искренности. Даже искренность наших собственных слез иногда можно поставить под сомнение. В «Письмах к Венди» Джо Вендерот рассказывает о чисто стратегическом плаче ребенка в ресторане быстрого питания:
Его мать объяснила мне, что печаль его была не настоящей, а притворной. По ее словам, он изображал печаль для получения желаемого. Я подумал, а бывает ли моя собственная грусть какой-то другой? И я спросил себя, чего я пытался добиться этим ежедневным выдавливанием из себя притворной грусти? Я не смог ответить. И так я почувствовал настоящую грусть[12]12
Joe Wenderoth, «January 1, 1997 (New Year’s Day)», in Letters to Wendy’s (Amherst, Mass.: Verse Press, 2000), 142.
[Закрыть].
Вот еще один термин для притворной грусти – «плач-обманка», придуманный поэтессой Челси Миннисом (это, кстати, псевдоним, возможно, писательский).
Женщина испытывает плач-обманку
на мужчине, и это весьма приятно.
Обманный плач используют из-за того,
что это полезно…
И из-за того, что больше ничего сделать
не в силах.
Потому что никто не согласится
с любым из ваших разумных утверждений…Они начнут спорить…
И тогда вам нужно лишь расклеиться
и пустить в ход плач-обманку…[13]13
Chelsey Minnis, «A woman is cry-hustling a man & it is very fun», in Poemland (Seattle/New York: Wave Books, 2009), 85.
[Закрыть]
Слезы белых женщин подвергаются особому вниманию, потому что их часто брали на вооружение против цветных людей, в особенности чернокожих. Слезы могут быть настоящими, под которыми я подразумеваю то, что они фактически вытекают из глаз, или же воображаемыми, метафорическими. Стекают ли они по лицу или существуют лишь в воображении, слезы белой женщины могут изменить царящую в помещении атмосферу. Они побуждают бросаться к ней на помощь, поправлять и наказывать тех, кто осмелится довести ее до слез.
Если обратиться к словам, то «рыдания» громче, а «плач» мокрее. Когда люди объясняют разницу между этими двумя словами для изучающих английский язык, то говорят, что «плач» (weep) более формален по сравнению с «рыданиями» (cry) и может звучать архаично в повседневной речи. Примеры можно увидеть в прошедших временах – простота слова «cried» (рыдал), и утонченность слова «wept» (плакал). Я помню, как однажды поспорила с учительницей, которая настаивала на том, что единственная правильная прошедшая форма слова «мечтать» была «dreamed», а «dreamt» – ошибка. Само собой, она была неправа как в филологическом, так и в моральном плане, и с тех пор я чувствую своеобразную привязанность к формам прошедшего времени, заканчивающимся на «t»: weep – wept, sleep – slept, leave – left. Есть в них какая-то завершенность, тихое окончание, о которой «d» не может даже мечтать – «мечтать» именно в той форме, на которой я настаивала.
В своем стихотворении «Плач» Росс Гей прослеживает этимологию слова от протоиндоевропейского корня wab через воображаемое развитие, притворяясь, что оно
Иногда я просыпаюсь поутру с невероятно сильным желанием и не могу понять, хочу ли плакать, написать поэму или заняться сексом с кем-нибудь. А может, все сразу? Мое тело превращает этот порыв в перекрестную ссылку.
Однажды утром я проснулась гораздо раньше обычного, после того как не плакала несколько дней. Мы только-только переехали в новый дом, и поскольку я еще не привыкла к стеклянной крыше над кроватью, шум бьющего по ней дождя встал между мной и возвращением ко сну. Пока я стояла на кухне и заваривала кофе, Всемирная служба BBC рассказывала историю человека, некоего Л. Д., чей корабль перевернулся во время Второй мировой войны. Сигналы бедствия по ошибке были проигнорированы, выжившие моряки в течение многих дней барахтались в воде в спасательных жилетах. Подоспевшие акулы сначала съели мертвых, а затем принялись за живых. По словам Л. Д., единственное, что можно было сделать, – это надеяться на то, что следующим не примутся за тебя.
За окном все еще царила такая темнота, что не было никакого смысла отодвигать занавески. Но я все равно их раздвинула, открывая освещенную комнату взору каждого, кто не спал в этот час. В то же самое время я осознала, что не смогла бы принять судьбу Л. Д., как это сделал он сам. На его месте у меня бы просто опустились руки.
После нескольких дней обезвоживания один моряк выскользнул из своего спасательного жилета и нырнул в объятия Тихого океана. В своем горячечном бреду он был убежден, что корабельные запасы воды были в пределах досягаемости. Он выплыл на поверхность, радуясь утолению жажды, и вскоре умер. Коричневая пена на его губах говорила о том, что он наглотался соленой воды.
Наконец, после четырех дней страданий, военный самолет заметил мужчин. Мне интересно, когда спасательная команда наконец вытащила его, хотел ли Л. Д. плакать от радости – если, конечно, в его теле еще осталась хоть какая-то вода для слез[15]15
«The Sinking of the USS Indianapolis», Witness, BBC Radio; WYSO, Yellow Springs, Ohio, July 28, 2013.
[Закрыть].
Однажды ночью мальчик сидел в детской комнате и плакал. Он обнаружил свою тень и отчаянно пытался приклеить ее мылом обратно к своему телу, но у него никак не получалось заставить ее прицепиться. Когда спящая девочка проснулась, она завалила его вопросами и осознала, что у мальчика нет матери. Это ее шокировало и вызвало в ней глубокое сочувствие.
ВЕНДИ: Питер!
(Она вскочила с кровати, чтобы обнять его, но он отстранился – он не знал, почему это сделал, но понимал, что должен отстраниться.)
ПИТЕР: Ты не должна меня трогать.
ВЕНДИ: Почему?
ПИТЕР: Никто не должен меня трогать.
ВЕНДИ: Почему?
ПИТЕР: Я не знаю.
(В мюзикле никто его не трогал.)
ВЕНДИ: Неудивительно, что ты плакал.
ПИТЕР: Я не плакал. Но я никак не могу приклеить свою тень[16]16
James Matthew Barrie, Peter Pan: A Fantasy in Five Acts (New York: Samuel French, 1956), 21.
[Закрыть].
Отрицание плача со стороны человека со слезами на глазах настолько распространено, что превратилось в шутку. Наберите на YouTube «I'm not crying», и в первых сотнях результатов вы увидите людей (очень часто детей на школьных конкурсах талантов), поющих комедийную песню группы Flight of the Conchords, в которой они оправдывают свои слезы дождем. Я начинаю ненавидеть эту песню. Она мешает мне найти доказательства существования случаев, когда люди действительно плакали и отрицали это. Как глубоко бы я ни копала, единственное, что я нахожу, – это несмешная музыка.
Когда мне было пять лет, я прослушивалась на роль Венди в «Питере Пэне», которую труппа детского летнего театра ожидаемо отдала девушке постарше. Когда я узнала об этом, едва не расплакалась. Затем они заявили, что роль Динь-Динь сыграет моя младшая сестра. Мне же досталась роль феи. Просто феи. Мне предстояло стать очень грустной, очень слезливой феей.
В следующем году я получила роль дублерши маленькой Алисы в «Алисе в Стране Чудес»: не большой Алисы, которая проливает галлоны слез, а уменьшившейся, едва в них не утонувшей. Я провела все лето, молясь о том, чтобы беда постигла настоящую маленькую Алису и я смогла заменить ее на сцене, но с ней ничего не случилось. Вместо этого я выступила в другой своей роли – многоножки третьего плана, танцующей в цветочном саду.
В те годы я был очарована «Волшебником страны Оз». Это был первый фильм, который я посмотрела на видеокассете. Я любила разыгрывать эту историю со своей семьей. Помню, как настаивала во время одной такой игры, что моя мать (Злая ведьма запада) должна была оставаться на кухне (в ее замке), пока я прогуливалась по дороге из желтого кирпича до моей спальни в Изумрудном городе. Моим куклам была отведена роль манчкинов, а моей сестре – Страшилы. Не помню, участвовал ли во всем этом мой отец. Может, он исполнял роль Железного Дровосека, а может, бороздил морские просторы.
Боюсь, я пишу о плаче настолько много, что в итоге, как полагается по иронии судьбы, накликаю на себя беду.
Сказание, «обыденное для… сельских жителей штатов Нью-Йорк и Огайо» и опубликованное в выпуске «Журнала американского фольклора» за 1898 год, являет собой насмешку над теми, кто плакал от мыслей о возможной скорби в будущем:
Жила-была девочка. Однажды ее мать пришла на кухню и увидела безутешно рыдающую дочь. Мать спросила: «Что случилось, в чем дело?» Девочка ответила: „Эх, я задумалась. Я подумала, что когда-нибудь, возможно, я выйду замуж и у меня будет ребенок. А потом я подумала, как однажды, когда он будет спать в своей колыбели, дверца духовки упадет на него и лишит его жизни”. И она снова разрыдалась[17]17
Fanny D. Bergen, «Borrowing Trouble», The Journal of American Folklore 11, no. 40 (1898): 55, doi:10.2307/533610.
[Закрыть].
Некоторые люди рассматривают чтение стихов и рассказов как способ примерить на себя воображаемые обстоятельства, при этом минуя опасности из реальной жизни.
Некоторые пишут о чем-то одном для того, чтобы не писать о другом. Как, например, делал Тони Тост:
Не обязательно писать именно о лебедях. Можно писать о слонах, как это сделала Эми Лоулесс:
Когда умирает слон,
Иногда от вас требуется
лишь быть рядом.
И никто не осудит вас, если вы
не скажете ничего умного.
Иногда, когда умирает слон,
я хочу собрать уйму ученых,
Один из них вытрет слезу
В слоновьем глазу,
Скажет «я могу объяснить»
и вытянет кость
Изо рта живого слона[19]19
Amy Lawless, «Elephants in Mourning», in My Dead (Portland, Denver, and Omaha: Octopus Books, 2013).
[Закрыть].
Люди издавна периодически говорят о том, что видели слонов, проливающих слезы, вызванные эмоциями. В то же время скептически настроенные наблюдатели в течение долгого времени возражали, что животные проливают слезы лишь из-за физической боли. Независимо от того, плачут они или нет, слоны славятся своей скорбью. В 1999 году Дамими, семидесятидвухлетняя слониха в неволе, «умерла от горя» после смерти ее более молодой подруги-слонихи, погибшей во время родов. Согласно заявлению BBC, «сотрудники зоопарка сказали, что она пролила слезы над телом своей подруги, а затем неподвижно стояла в своем вольере несколько дней»[20]20
«World: South Asia Elephant Dies of Grief», BBC News, last modified May 6, 1999, news.bbc.co.uk/2/hi/south_asia/337356.stm.
[Закрыть]. В конце концов она умерла голодной смертью.
Такое поведение свойственно не только слонам в неволе. В дикой природе, согласно одному экологу, «часто наблюдают, как матери скорбят о своем мертвом ребенке в течение нескольких дней после смерти, иногда пытаясь вернуть ребенка к жизни ласками и прикосновениями к его трупу»[21]21
Isabel Gay A. Bradshaw, «Not by Bread Alone: Symbolic Loss, Trauma, and Recovery in Elephant Communities», Society & Animals 12, no. 2 (June 2004): 147, doi:10.1163/1568530041446535.
[Закрыть]. Слово, которое, по моим наблюдениям, люди используют чаще всего для описания того, как слоны осматривают кости другого слона, когда стадо обнаруживает скелет, – «благоговейно».
Иногда трудно сказать, являются ли слезы результатом физической или эмоциональной боли. Взять, к примеру, следующий рассказ о белом человеке, охотящемся на слона в Южной Африке в конце XIX века. В переведенном отрывке животное ранено, неспособно убежать, и охотник решает «поиграться» со своей добычей. Он стреляет в слоновье тело развлечения ради до тех пор, пока не ощущает себя «потрясенным, осознав, что [он] лишь мучил… благородного зверя», и решает перейти к убийству:
Сначала я сделал шесть выстрелов двумя нарезными пулями, которые, должно быть, в конечном счете оказались смертельными, но тогда его страдание не нашло никакого физического выражения. После этого я произвел три выстрела в одну и ту же часть тела из голландской 57-миллиметровой пушки. Большущие слезы потекли из его глаз, которые он медленно закрыл и открыл. Его колоссальная фигура судорожно дрогнула, и, падая на бок, он скончался. Клыки этого слона были красиво изогнуты. Более тяжелых клыков я до того раза не встречал, в среднем каждый весил девяносто фунтов[22]22
Roualeyn Gordon-Cumming, A Hunter’s Life Among Lions, Elephants, and Other Wild Animals of South Africa (New York: Derby & Jackson, 1857), 15–16, Biodiversity Heritage Library, EBSCOhost (accessed September 27, 2017).
[Закрыть].
Охотники не единственные, кто заставляет слонов плакать. Mabra elephantophila, вид ночных бабочек, обнаруженный в Таиланде, питается слоновьими слезами. Другой вид бабочек, Lobocraspis griseifusa, не ждет пролития слез – если глазное яблоко существа сухо, бабочка будет раздражать его, пока глаза слона не начнут слезиться[23]23
Matt Walker, Fish That Fake Orgasms (New York: St. Martin’s Press, 2007), 39–40.
[Закрыть].
Я нашла слово, обозначающее питье слез, – лакрифагия. Можно, к примеру, использовать его в контексте лакрифагической жажды белл хукс, наблюдавшей в детстве
за стариками, которые приближались, словно бабочки – передвигаясь легко и красиво, на несколько секунд неподвижно замирая… У этих людей была темная кожа и серьезные лица. Они были дьяконами церкви, десницами Божьими. Эти люди плакали, когда чувствовали Его любовь и когда проповедник говорил о добром и верном служителе. Они вытаскивали из карманов помятые носовые платки и лили в них слезы, словно молоко в чашу. Она хотела испить тех слез, которые, подобно молоку, могли подпитать ее и помочь ей расти[24]24
bell hooks, The Will to Change: Men, Masculinity, and Love (New York: Atria Books, 2004), 135–36.
[Закрыть].
Молоко и слезы – единственные биологические жидкости, которые люди могут пить, не испытывая при этом непреодолимого отвращения.
На горе Сипил в Турции дождевая вода иногда просачивается через известковистую породу. Люди связывают эту «плачущую скалу» с историей Ниобы, которая слишком гордилась своими детьми и была наказана за это – четко, математически выверено, целиком и полностью. Она хвасталась, что у нее было целых четырнадцать детей, а у Лето лишь двое, за что эти двое ей и отомстили: Аполлон убил ее семерых сыновей, Артемида – семерых дочерей. Ее муж покончил с собой. Сама Ниоба не могла перестать плакать. Она превратилась в камень, но даже это не смогло остановить ее слез.
Во фрагменте поэмы, написанной Сапфо, говорится следующее: «Лето и Ниоба были прекрасными подругами»[25]25
Anne Carson, If Not, Winter: Fragments of Sappho (New York: Vintage Books, 2002), 287.
[Закрыть].
У меня нет ни сыновей, ни дочерей. У меня много любимых друзей, у некоторых из них один или два ребенка.
Я не хотела затрагивать тему плачущих младенцев, потому что мой муж Крис и я пытаемся зачать собственного, но мое исследование продолжает развиваться в этом направлении. Прошлой ночью, лежа в постели, я читала о том, как родители в разных культурах пытаются прекратить завывания своих детей. Некоторые говорят им, чтобы они перестали вопить – команда, которой дети в конце концов подчиняются. Некоторые кричат громче, чем плачет сам ребенок, а затем смеются, и все это до тех пор, пока ребенок не прекратит рыдать из-за того, что он растерялся, его отвлекли или заинтересовали[26]26
Tom Lutz, Crying (New York: Norton, 1999), 157–68.
[Закрыть]. Младенец с коликами в животе – это младенец, который льет слезы вне всякой меры, в некоторых случаях по восемнадцать часов в день[27]27
Там же, 109.
[Закрыть]. Я боюсь, что стану такой матерью. Боюсь, что не стану матерью вообще.
Я боюсь, что стану постоянно рыдающей матерью, потому что меня периодически одолевают полный, всеобъемлющий страх и отчаяние. Когда я страдаю, мой плач может продолжаться часами. Я раскачиваюсь, сидя на полу, и причитаю. Не знаю почему. Это одна из потребностей моего тела, как, например, спать или писать стихи.
В окрестностях дома в Огайо, который мы сняли, чтобы устроиться на работу и материально обеспечить существование воображаемого ребенка, проезжает очень мало машин. Впервые с тех пор, как мы завели кота, мы не боимся отпускать его изучать местность. Несколько минут назад я услышала, как он мяукает, чтобы его впустили обратно в дом. Когда я открыла дверь, то заметила неопровержимые доказательства драки с соседской кошкой: царапина, начинающаяся ровно у уголка его левого глаза. Красный путь, по которому может прокатиться слеза.
Я начала коллекционировать в нашем доме то, что Крис назвал «слезотекой». «Плач» Тома Лутца. «Изображения и слезы» Джеймса Элкинса. Оглавление последней стало моим любимым. Меня притягивает его ласковое поддразнивание, его указывание пальцем без всякого осуждения: Глава 1 – «Плач исключительно из-за цветов», Глава 5 – «Плач из-за голубоватых листьев»[28]28
James Elkins, Pictures & Tears (New York: Routledge, 2001), v.
[Закрыть].
Вся эта литература может быть одной большой ошибкой. Что если (используя пример из слезотеки) так же, как изучение искусствоведения Джеймсом Элкинсом, продлившееся несколько лет, мешало его способности плакать над картинами, – мои скудные месяцы слезных исследований изменят то, как я лью слезы в повседневной жизни? Или мне стоит радоваться этим переменам? Лето подходит к концу, и темные вечера, которые раньше приносили мне лишь усталость и печаль, теперь мягко меня обволакивают. Временами я так рыдала, что считала себя пропащей. Сбрендившей. Может быть, эти книги меня защищают.
Иногда недоверие к слезам – интеллектуальное отстранение – оправдано. Как пример, рассмотрим актера, сказавшего своему другу Тому Лутцу, что «всякий раз, когда ему нужно было пустить слезы для сцены, он представлял себе определенную ситуацию, чтобы вызвать их». Совсем недавно он представлял, что «был на борту тонущего „Титаника” и передавал свою жену и маленького сына в спасательную шлюпку»[29]29
Lutz, «Crying», 264.
[Закрыть]. Лутц, заинтригованный объяснением актера, что «эта картина произвела самое сильное чувство утраты, которое он мог себе представить»[30]30
Там же.
[Закрыть], копнул глубже. Наконец, его друг
понял, что эффектность сцены для него была основана на том, что окружающие наблюдали и одобряли его действия – капитан корабля, первый помощник, другие люди, отвечавшие за ситуацию. Эта фантазия, эта мини-мелодрама выжимала из него слезы, потому что в ней он всецело выполняет иконографическую социальную роль[31]31
Там же, 264–65.
[Закрыть].
Само собой, актеры выжимают из себя слезы намеренно. Я это понимаю, однако могу абстрагироваться, когда смотрю фильм. Но неискренность на этом не заканчивается. Она продолжает свой путь, распространяется на все вокруг, так что даже тот, кто плачет, – тот, кому должна быть понятна причина его собственных слез, – поначалу приходит лишь к поверхностному пониманию. «Мальчик, почему ты плачешь?» Он не знает. Он не может объяснить. А когда может, причина вызывает у него чувство стыда.
Когда одному режиссеру потребовалось, чтобы молодая Ширли Темпл заплакала для сцены, он сказал ей, что ее мать была «похищена жутким человеком! Зеленым, с кроваво-красными глазами!». Темпл плакала, камера снимала. Она и ее мать разозлились, когда узнали о неоправданном обмане режиссера, поскольку молодая актриса и так уже знала, как плакать по сигналу – в том случае, если сцена снималась утром, до того как события дня могли «сгладить ее подавленное настроение». «Плакать, – сказала Темпл, – после обеда слишком»[32]32
Shirley Temple Black, Child Star (New York: McGraw Hill, 1988), 49–50.
[Закрыть].
Однажды днем тест сказал мне: «Да, ты беременна, хорошая работа, молодец». Я не заплакала. Крис тоже не плакал. Я набрала маму, которая сказала: «Я сейчас заплачу» и начала плакать. Мой верный комок в горле тоже дал о себе знать. Я заметила его и уже было начала поддаваться на его уговоры, как вдруг мне пришло в голову, что я выполняю иконографическую социальную роль, и моя прелюдия к плачу внезапно прекратилась. «Все в порядке, – сказала я маме, – это важный момент. Можешь поплакать».
Через несколько недель, когда я летела в самолете, жутко загорелый бизнесмен уронил мне на голову полную бутылку воды. Я была ушибленная, ошарашенная, уставшая, и его извинений было недостаточно. Он недостаточно раскаивался. Я не хотела плакать, но все равно заплакала. Или я думала, что не хотела плакать, но подсознательно все же хотела. Или, возможно, как говорится в книгах, эти слезы являются формой коммуникации, нужны, чтобы пристыдить мужчину. Я вспоминала все свои теории, пытаясь закрыться ими от плача и успокоиться, обратившись к здравому смыслу, но ничего не помогало. Если я хочу плакать здесь и сейчас, то не могу. Если не хочу, то плачу без остановки. Возможно, мне стоило просто расслабиться и плыть по течению слез. Мне повезло, что место рядом со мной было пустым.
Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?
