Текст книги "Убийца с Грин-Ривер. История охоты на маньяка длиной в двадцать лет"

Глава 4. Мальчик

18 февраля 1949 года у Тома, владельца бензоколонки в пригороде Солт-Лейк-Сити в штате Юта, и его жены Мэри родился второй сын. Десять поколений их предков жили в Соединенных Штатах, и более коренных американцев было трудно себе представить. В 1960 году семья перебралась из пустынной и жаркой Юты в лесистый Вашингтон. К тому времени детей у Тома и Мэри было уже трое, все мальчики.

Средний сын оказался болезненным и слабым. Он вечно мучился от аллергии и ходил с мокрым носом. Сколько он себя помнил, все и всегда были им недовольны. Медлительный тугодум, он ничего не мог запомнить и плохо учился, в отличие от братьев, которые росли подвижными и бойкими и не лезли за словом в карман. Кроме детей, по дому вечно болталась целая стая питомцев, кошек и собак. Они путались у мальчика под ногами и сильно злили. Зачем нужны эти бессмысленные твари?

Мать мальчика была требовательной и настойчивой. Она всегда добивалась своего. Отец предпочитал молчать и просиживать свободные часы перед телевизором. Кажется, Мэри полностью подчинила мужа себе; ни разу он не выходил победителем из их споров.

А спорили они часто. По разным поводам – дети, деньги, работа… В Вашингтоне Том устроился водителем автобуса и зарабатывал относительно неплохо. Мэри могла позволить себе оставаться дома. Дети ходили у матери по струнке, муж подчинялся ей беспрекословно.

Когда среднего брата вслед за старшим отдали в школу, то и там на него глядели косо – почему он так медленно соображает? Почему не может прочитать даже самые простые слова? Почему сидит и таращится на учителя пустыми глазами со своей последней парты? Его пересадили на первую, но лучше учиться мальчик не стал. Буквы разбегались у него перед глазами, слова переворачивались задом наперед.

Мать решила взять дело в свои руки. Каждый вечер она усаживалась с ребенком за стол и заставляла делать уроки.

– Как это читается? Ну же? А по буквам можешь произнести?

Он пытался сложить несколько букв в слог. Ничего не выходило.

На дворе был 1956 год, о дислексии тогда знали разве что ученые, специалисты по неврологии. И уж точно не его учителя и не мать. Лечить ее – точнее, корректировать – стали гораздо позже. А пока ему оставалось только терпеливо талдычить «это лягушка», «это ковер». «Лягушка сидит на ковре».

Мать, рассерженная, отшвыривала в сторону учебник – похоже, ее средний сын безнадежен! Чтобы успокоиться, она брала на руки толстого белого кота, поглаживала и чесала ему подбородок. Кот мурлыкал, поглядывая на мальчика с презрением. Точно так же, как и все вокруг.

Мэри тем временем думала о том, что все это могло быть последствием того случая на речке, когда средний сын едва не утонул. Они тогда все перепугались, бегали по берегу и искали его. Он нашелся в кустах, дрожащий и жалкий. Что, если его мозг пострадал от недостатка кислорода или от страха? Хотя вряд ли. Если бы он наглотался воды и не мог выплыть, то не добрался бы до берега.

Так или иначе, он явно отставал в развитии. С двумя другими сыновьями хлопот было куда меньше. Те успешно учились, а если что-то не получалось, выкручивались сами, и ей не приходилось краснеть на встречах с учителем. Только этот… паршивая овца… Или несчастный малыш?

Он ведь до сих пор писает в постель! Другие родители говорят, что у их детей ночной энурез закончился – если вообще был – годам к пяти. Этот же продолжает, отводя глаза, по утрам показывать ей мокрые простыни.

Борьба с ним начала надоедать Мэри. Она перестала даже кричать – просто замолкала, тем самым наказывая его. Лицо ее при этом выражало крайнюю степень недовольства. Тем не менее в их ссорах с отцом мальчик всегда вставал на ее сторону. Он любил мать и искренне хотел соответствовать ее требованиям. Но у него не получалось.

В отчаянии он убегал из дома. Это вошло у мальчика в привычку – уходить куда глаза глядят, бродить бесцельно, уставившись себе под ноги. По крайней мере, в этих отлучках его никто не ругал, не читал нотации. И в душе не нарастало душное чувство, что вот-вот он не сдержится и сделает что-то плохое. Очень, очень плохое.

Никто, казалось, не замечал его отсутствия. Есть он, нет его – какая разница! Однажды он ушел за несколько километров и внезапно почувствовал себя плохо – разболелся живот. Не в силах дальше идти, мальчик забился в кусты. Он сам не знал, сколько пролежал там, корчась от острой боли в боку. Потихоньку боль отпустила, и он смог встать. В сумерках побрел назад, в сторону дома. Никто не спросил, где он был так долго. Мальчика просто отругали за то, что он не вернулся до темноты.

Лежа в постели, он воображал, что в больнице его родителям отдали не того ребенка. Его перепутали, и он попал в чужую семью. Иначе как объяснить, что он настолько отличается от остальных? Возможно, где-то у него есть настоящие мама и папа, такие же, как он. Они бы его понимали и не сердились. Не отчитывали бы. И любили. Мальчик хотел любви.

Другие дети играли с ним неохотно. В основном его сторонились, предпочитая общаться с Грегом, старшим братом. Тот часто улыбался, запросто болтал, и мальчик пытался повторять за ним. Может, если он тоже станет улыбчивым и дружелюбным, то найдет друзей? Перестанет чувствовать себя одиночкой?

Пока из этого ничего не выходило. Даже наоборот – в школе завелся мальчишка, который подкарауливал его по дороге домой и набрасывался с кулаками. Так повторялось изо дня в день; средний сын приходил домой в порванной одежде, с синяками, а то и в крови. Родители сердились, но не на обидчика, а на собственного сына.

Он тоже сердился на себя. Почему он такой неповоротливый? Почему не может дать сдачи? Ему становилось грустно, а потом внутри закипала злость. Подождите, он еще докажет, чего стоит!

Отец, разозленный его унынием и побитым видом, заставил мальчика научиться драться. Показал пару ударов из бокса, чтобы сын больше не пасовал перед тем мальчишкой – его звали Ларри (имя изменено).

Однажды по дороге из школы, когда Ларри подбежал сзади и сильно его толкнул, мальчик ответил – повалил обидчика лицом на землю и завернул руки за спину. Тот не мог пошевелиться и лежал ничком, неподвижно. Ощущение мальчику понравилось. Контролировать другого было здорово.

Теперь по ночам он фантазировал о том, как мстит всем, кто отталкивал его. Даже матери. Сидя напротив нее за столом, заваленным учебниками, он хотел одного – заставить ее замолчать. Пусть прекратит! Пусть остановится!

Он представлял себе, как схватит ее за горло и задушит. Или нет, разрежет на клочки ножом. Эти фантазии доставляли мальчику особенное удовольствие.

Несмотря на ее усилия, его оставили на второй год. Он продолжал мочиться в постель и получать за это выговоры. Внезапно заинтересовался огнем – здорово смотреть, как он поглощает дерево и ткань, как заставляет металл гнуться, как сыплются во все стороны искры. Впервые он ощутил его силу, бросив горящую спичку в высохшую траву. Пламя стремительно разбежалось во все стороны; он пытался затоптать его ногой, но оно не подчинялось. Очень скоро он начал искать заброшенные гаражи и сараи, которых в лесистом пригороде было более чем достаточно.

Один такой гараж попался мальчику по соседству от их дома, и он устроил там настоящий пожар. Потом спрятался и издалека смотрел, как прикатили пожарные машины. Зрелище было завораживающее. Все эти люди – крупные тяжеловесные мужчины в защитной форме и шлемах, – дорогая техника: они были там, потому что он так захотел. И остался непойманным. Много удовольствия и никакой ответственности. Мальчик начинал ощущать собственную власть.

Правда, в школе он оставался отстающим. Когда ему ставили плохую оценку, мог выйти на улицу, поднять с земли камень и запустить в окно. Такое случалось неоднократно, и тогда Мэри вызывали в школу. Ей приходилось оправдываться и оплачивать ущерб. Конечно, дома мальчику сильно доставалось.

Его направили к школьному психологу. Мистер Рэмсдейл (имя изменено) пытался расспрашивать мальчика, почему он так злится. Как получается, что он вымещает злость на окнах? Тот ничего не мог ответить. Просто попался под руку камень, и он его швырнул. А потом стало легче? Наверное. Он не знает. Ему вообще тяжело говорить. Тогда, может быть, попробуем гипноз? Но гипноз не помог. Мальчик ему не поддавался. Оказывается, он умел контролировать себя.

Мальчику уже исполнилось тринадцать, а ночной энурез все не проходил. По утрам мать, цокая языком, заставляла его при ней менять простыни. Потом хватала за руку и тащила в ванную. Открывала кран, не заботясь, какой температуры оттуда льется вода – та могла быть и обжигающе горячей, и холодной до дрожи. Мэри заталкивала сына в ванну, заставив предварительно раздеться догола, и сама, собственноручно, мыла его. Мытье подразумевало намыливание гениталий, и она охотно этим занималась, наклоняясь как можно ниже. Иногда пуговицы халата расстегивались, и мальчик видел ее обнаженную грудь. Кажется, Мэри это не смущало.

Мальчик же сам не знал, смущается или получает удовольствие. Несколько раз у него возникала эрекция, и это было приятно. Мать делала вид, что все нормально. Точнее, не показывала виду, что что-то не так.

Мэри нравилось привлекать внимание. Она вызывающе одевалась и не упускала случая покрасоваться в купальнике или шортах в обтяжку. Носила короткие юбки – отнюдь не по моде тех лет – и высоко начесывала волосы. Она считала себя сексуальной, и мужчины соглашались с этим. Когда Мэри шла по улице, на нее бросали заинтересованные взгляды. Соседи не очень одобряли ее наряды, но в целом она была женщиной, безусловно, приличной. Мать семейства, прекрасная жена и хозяйка. Можно сказать, красавица. Уж точно горячая штучка.

Летом, когда во дворе ставили надувной бассейн, она ложилась возле него на шезлонг загорать. Максимально подтягивала трусики бикини, чтобы видны были ноги, и сдвигала бюстгальтер, чуть ли не выставляя напоказ грудь.

Мальчик стоял у окна их с братьями спальни и из-за занавески глядел на нее. Другие мужчины желают его мать – это он знал точно. И сам не мог понять, чего хотел бы от нее. Трогать себя он не решался. Мать сызмальства внушала всем троим сыновьям, что мастурбация – это грех. Один из самых страшных. Мальчик не хотел грешить.

Свой вуайеризм он научился переносить на другие объекты. У соседей было две дочери, за которыми он мог потихоньку подсматривать сквозь щели забора. У них тоже стоял бассейн, и они плескались там в разноцветных купальниках. Бывало, его приглашали присоединяться – родители девочек не знали о том, что он подглядывает, и ничего не имели против тихого паренька с выступающими передними зубами и длинной челкой, падающей на лоб.

Девочки были старше него, и он воображал, что с одной из них у него роман. Ей уже исполнилось семнадцать, и это было все равно что иметь отношения со взрослой женщиной. У них дома он болтал с ее братьями, они вместе смотрели телевизор. Она частенько садилась к телевизору вместе с ними, и мальчик, желая показать, что он тоже взрослый, исподтишка обнажал свой пенис. Он надеялся, что она посмотрит и оценит. Возможно, даже позовет его заняться сексом. Она не заметила и не позвала. Он тем не менее продолжал мечтать – воображал себе их свидания, походы в кино и, конечно, секс. Бурный, многократный.

По ночам он высматривал за жалюзи в доме соседей ее силуэт. Вдруг она как-нибудь пройдет за окном совсем голой? Ну, или хотя бы в белье, он и на это согласен. Однажды мальчик решился и тихонько постучал в окно ее спальни. Что, если симпатичная соседка позовет его внутрь? Даже в постель?

Результат был обескураживающий: в доме зажегся свет, отец девушки выскочил на крыльцо. Он пошел в обход дома, и мальчик чуть не попался. Ему едва удалось унести ноги.

Однако попыток сблизиться с какой-нибудь девочкой он не оставлял. Заманил младшую родственницу в лес, пообещав ей доллар. В лесу было жарко, пахло мхом и прелой листвой. Он вел ее по тропинке, потом свернул к кустам. Попытался просунуть руку под юбку и потрогать между ног, но та подняла крик. А потом еще и нажаловалась родителям, так что его наказали.

В школе он пытался вставать к девочкам поближе, чтобы прикоснуться, словно ненароком, к груди или ягодицам. Мальчик мечтал заниматься сексом, его как будто распирало изнутри. Хотя бы попробовать – понять, каково это. Но где взять согласную партнершу? У его одноклассников были подружки, он же, второгодка, взрослее остальных, и в этом смысле отставал.

Мальчик по-прежнему притворялся ласковым и дружелюбным, но это, наверное, не очень ему удавалось. Под улыбчивой маской зрели гнев и страх. Неужели он так и будет отщепенцем всю оставшуюся жизнь? Чтобы как-то выпустить эти неприятные чувства наружу, мальчик начал ловить птиц и сворачивать им головы. Он видел, как то же самое делали его братья. Одно движение – и жизни в хрупком тельце конец. Только и всего.

Душевную боль причиняло ему совсем другое. Одиночество – мальчик его не переносил. Как и чувство собственной отверженности. Если получалось, что он оставался дома один, гнев нарастал в нем неудержимо. Все вокруг злило, раздражало, будоражило его. Он не мог усидеть на месте. А тут еще материны кошки так и вьются под ногами!

Семья любила устраивать пикники с грилем и напитками. Мальчик старался забрести подальше, скрыться с глаз. Он вдоль и поперек исходил все туристические места в окрестностях Сиэтла. Озера, живописные рощи. Густые леса, которыми славится штат Вашингтон, – благодаря любви отца к выездам на выходные они не казались ему глухими и страшными, наоборот.

У них дома имелся полный набор всего необходимого для семейных походов: фонари, палатки, специальные сумки-термосы, чтобы напитки оставались холодными, а котлеты для бургеров – свежими. Однажды, когда мальчик в очередной раз маялся в одиночестве, такая сумка-термос попалась ему на глаза. Она больше походила на чемодан из голубого пластика с белой изнанкой и прочной ручкой. Туда запросто помещалась коробка замороженных бургеров и несколько бутылок с пивом. Точно так же легко поместился внутрь и белый кот матери.

Мальчик затолкал его в сумку-термос и защелкнул пластмассовый замок. Удовлетворенно окинул взглядом дело своих рук. Посмотрим, сколько гаденыш протянет!

Оказалось – недолго. Когда через несколько часов мальчик открыл крышку, кот лежал мертвый. Труп уже успел окоченеть. Задыхаясь, он расцарапал белый пластик внутри, и мальчика могли наказать за то, что он взял сумку без спроса. Пришлось выкинуть труп на помойку и тщательно затереть царапины жесткой мочалкой.

Котов в доме было много, и исчезновение одного заметили не сразу. Может, попал под машину? Доискиваться никто не стал. В очередной раз мальчик ощутил удовлетворение. Гнев как рукой сняло. Дышать стало легко, нахлынула эйфория. Власть. Влияние. Контроль. Он что-то решает. От него зависит жизнь. И он может ее отнять.

Об этом он напоминал себе, когда другие смеялись над ним. Недетский огонек мелькал в его глазах. Да, собственно, он уже не был ребенком. Вскоре ему должно было исполниться шестнадцать лет.

Он уже пробовал убивать птиц, кошек и собак. Материнский кот был не единственной его жертвой – он избавился и от питомца одного из братьев. Клички той прилипчивой собачонки мальчик не запомнил, да и с какой стати? Достаточно того, что она исчезла. Наверное, тоже попала под машину, кто ее разберет!

Через много лет психологи будут спрашивать его, что он чувствовал, когда убивал. Сначала он растеряется. Задумается. И ответит: мне хотелось продолжать.

Глава 5. «Летний убийца»

При виде Риджуэя Боб Фокс едва не расхохотался. Ну конечно, все как он и думал! Девица рассорилась со своим парнем-сутенером, сбежала и прячется где-то, чтобы не попадаться разъяренному отцу на глаза. А Роберт придумал сказку, что ее похитили. Вот только он не знал, на кого указывает полиции, – дети напарника Фокса, приехавшего вместе с ним, учились в одном классе с сыном Риджуэя, и те были шапочно знакомы. Риджуэй, тихий и неприметный человечек, уже лет десять работал на одном и том же месте. Был разведен, но очень заботился о сыне, который каждые выходные проводил у отца. Мечтал жениться еще раз и подыскивал невесту среди членов клуба «Родители без партнеров». Уж точно он не стал бы связываться с уличной проституткой, а если и да, то зачем ее похищать?

Тем не менее Боб задал Риджуэю все полагающиеся вопросы. Со стороны, из машины, где сидели Хосе, Роберт и Джеймс, это выглядело так, что говорит один Боб, а Риджуэй кивает или качает головой ему в ответ. Пикап, стоящий перед домом, принадлежит ему? Да. Знает ли он некую Мэри Мальвар? Нет, никогда о ней не слышал. В его доме находится кто-нибудь еще? Нет, никого. Это точно? Там нет женщины? Нет, он дома один.

Полицейский записал данные Риджуэя, извинился за вторжение и удалился. Отцу и сыну Мальварам, а также Роберту Вудсу он велел держаться от этого дома подальше. Тем не менее все собранные сведения Боб Фокс передал следственной группе.

Риджуэя вызвали на допрос, и он исправно явился. Известие о том, что его подозревают в похищении Мэри Мальвар, он принял совершенно спокойно. Мужчина не отрицал, что иногда пользуется услугами проституток с Си-Так, до которого от его дома всего какой-то километр, но Мэри он там не видел. В ответ на обвинения сутенера ответил, что это, очевидно, попытка шантажа – наверняка тот потребует с него деньги за снятие заявления, сделанного якобы по ошибке. Такая версия казалась вполне вероятной, и приемы местных сутенеров были полиции хорошо известны.

Риджуэй сообщил, что развелся с женой в мае 1981 года и выплачивает алименты на восьмилетнего сына в размере 275 долларов в месяц. Сына очень любит и старается видеться с ним каждые выходные. У него в доме для мальчика выделена собственная спальня.

На перспективного подозреваемого Риджуэй явно не тянул. Он был невысоким – 175 сантиметров – и не производил впечатления человека физически достаточно сильного, чтобы перетаскивать тела мертвых женщин из машины до берега реки.

Кроме того, у следственной группы имелось куда более неотложное дело. 4 мая 1983 года в полицию поступило заявление об исчезновении 21-летней Кэрол Энн Кристенсен, официантки из ресторана «Барн Дор», расположенного в аэропорту Сиэтл-Такома. За день до этого, 3 мая, она ненадолго отпросилась с работы. Но назад так и не пришла.

Кэрол Энн, мать-одиночка, воспитывала пятилетнюю дочь. Она жила неподалеку от Си-Так, в трейлерном парке, и совершенно точно не работала проституткой. Когда Кэрол-Энн пропала, ее мать не находила себе места. Она знала, как ее дочь обожает маленькую Сару, и не могла поверить, что Кэрол бросила ребенка. Наверняка с ней произошло что-то плохое.

8 мая тело Кэрол Энн Кристенсен обнаружила семья местных жителей, отправившихся за грибами в Мэпл-Вэлли, буквально в пятидесяти метрах от дороги. Труп располагался возле замшелого ствола дерева, и достаточно было короткого взгляда, чтобы понять, что здесь совершено преступление.

Девушка полусидела на земле, приваленная спиной к стволу; ей на голову был надет бумажный пакет из супермаркета. Убийца сложил ей руки на животе и сунул в каждую по сосиске. На груди у жертвы лежали две выпотрошенные туши форели, а на животе – пустая винная бутылка из-под «Ламбруско».

Она была полностью одета: в джинсах, блузке и белой куртке на молнии. Судя по всему, девушка собиралась на свидание или на пикник. На это же указывали и улики – сосиски, рыба и вино. Очевидно, она договорилась о встрече с кем-то знакомым. Вот почему в первые дни следствие по делу было поручено не группе Грин-Ривер, а отделу тяжких преступлений офиса шерифа.

Тем не менее, хотя Кэрол Энн не работала проституткой, при вскрытии выяснилось, что ее задушили, как и остальных жертв. Между ягодицами жертвы были обнаружены следы спермы, которую законсервировали для последующего изучения. Кэрол не работала на «стрипе», но жила совсем рядом, то есть на «охотничьих угодьях» убийцы. И предположение о том, что они были знакомы, не казалось невероятным – такое тоже случается, хотя и редко.

После короткого обсуждения дело Кэрол Энн Кристенсен передали следственной группе по делу Убийцы с Грин-Ривер, которую к тому моменту возглавил Дик Краск. С приходом тепла работы у следственной группы значительно прибавилось. Казалось, после зимнего затишья убийца впал в лихорадку, поскольку сообщения об исчезновениях девушек стали поступать с пугающей частотой. Аппетит преступника рос с каждым новым убийством.

22 мая 1983 года с автобусной остановки возле отеля «Ред Лайон» – когда-то там поджидала клиентов числящаяся ныне пропавшей Делорес Уильямс – исчезла девятнадцатилетняя проститутка Мартина Тереза Оторли. Точно сказать, что ее похитили, было нельзя, поскольку связь с родными девушка не поддерживала и в последний раз они видели ее на День матери в 1983 году. Тем не менее ни на следующий день, 23 мая, ни позже на «стрип» Мартина не вернулась.

Тогда же – 23 мая 1983-го, – накануне своего дня рождения, пропала восемнадцатилетняя Шерил Ли Уимз. Ни семья, ни знакомые не слышали, чтобы она когда-либо работала проституткой. Мать девушки, Руфь Уимз, признавала лишь, что у Шерил были проблемы с наркотиками и она часто прогуливала школу.

Девятнадцатилетнюю Ивонн Антош, канадку с рыжими кудрями, в последний раз видели на «стрипе» 30 мая, после чего она исчезла.

Складывалось впечатление, что убийца сорвался с цепи и похищает девушек чуть ли не ежедневно – если, конечно, они действительно были жертвами похищений, а не сбегали с Си-Так сами.

20-летняя Констанс Элизабет Наон проституткой в прямом смысле слова не была – у нее была постоянная работа на местном мясокомбинате и собственная машина, старенький «Шевроле-Камаро». Однако зависимость от наркотиков заставляла ее искать дополнительные источники дохода. Одним из таких источников стала «подработка» у отеля «Ред Лайон» – Констанс соглашалась на «быстрый секс» в автомобиле клиента. Ее «Камаро» нашли там же, на парковке отеля, в конце июня. Вещи девушки остались внутри, сама она пропала.

С середины июня никто не видел шестнадцатилетнюю Кэрри Энн Ройс. Сначала о ее пропаже не заявляли, поскольку Кэрри и раньше частенько ударялась в бега. Подруги знали, что отчим – второй муж матери – приставал к Кэрри Энн. Она пробовала жить с отцом, но там ей не понравилось. Социальные службы поместили девочку в приемную семью, но она сбежала и оттуда. Последнее, что о ней было известно, – весной и в начале лета 1983 года она работала на «стрипе», где пользовалась псевдонимом Сильвер Чампейн, «серебряное шампанское».

Другим проституткам она рассказывала, как однажды клиент увез ее в горы, расположенные почти в тридцати километрах от Си-Так, чтобы «посмотреть на снег». Это было довольно странно, но из поездки в горы Кэрри благополучно вернулась. Девушки запомнили, что тот клиент ездил на темном пикапе со светлой крышей, довольно старом. Но не более того. В конце июня 1983 года Кэрри Энн исчезла бесследно.

Келли Кей Макгиннес, настоящая красавица, выглядевшая старше своих восемнадцати лет, считалась одной из самых роскошных и дорогих проституток на «стрипе». У нее были темно-золотистые волосы, всегда красиво уложенные, синие глаза с густыми ресницами и маленький ротик сердечком. Она броско одевалась – в полушубки из искусственного меха, обтягивающие джинсы и туфли на высоченных шпильках. В последний раз ее видели 28 июня 1983 года.

В июле, предположительно восемнадцатого числа, пропала двадцатитрехлетняя Келли Уэр.

Газеты пестрели заголовками о новых исчезновениях проституток. Имен было столько, что их перестали запоминать. Журналисты утверждали, что пропало уже около двадцати девушек и их похититель по-прежнему на свободе. По данным Дика Краска, руководителя следственной группы, официальных жертв было шесть и еще семь пропавших, которых полиция связывала с Убийцей с Грин-Ривер. То есть всего тринадцать.

С момента, когда первые трупы были обнаружены в Грин-Ривер и на берегу, прошел год, но убийцу так и не нашли. Подозрения с Мелвина Фостера были, судя по всему, сняты – журналисты сделали этот вывод, когда полицейские перестали ходить за Фостером по пятам. Так кто же этот загадочный убийца, которого целая следственная группа не может поймать? Как ему удается морочить всем головы и оставаться в тени? Может, он сам полицейский? Эта версия казалась вполне вероятной, и следственная группа сама рассматривала ее. Отдел внутренних расследований, который на тот момент возглавлял бывший начальник Дэвида Райхерта, сержант Фрэнк Адамсон, сбивался с ног, проводя массированные проверки. Пока что результатов они не принесли.

А потом появился новый труп. Неподалеку от взлетно-посадочной полосы аэропорта Сиэтл-Такома некогда находился жилой поселок; когда рядом построили аэропорт, жители постепенно разъехались оттуда, недовольные постоянным шумом. Поселок зарос бурьяном, дома разрушились, но остались сады с грушевыми и яблоневыми деревьями. К августу плоды на них поспели, и как-то раз парочка местных жителей, проезжая мимо, заметила красные яблоки на дереве неподалеку от дороги. Супруги вылезли из машины, прошлись по саду и натолкнулись на человеческий скелет. Муж бросился звонить в полицию.

Скелет был присыпан мусором; часть костей растащили животные. Однако череп сохранился, и это значило, что можно попытаться установить личность по стоматологической карте. Проверка показала, что череп принадлежал Шонде Ли Саммерс, пропавшей в октябре 1982 года. Судя по стадии разложения, труп лежал под яблоней с тех самых пор. Причину смерти установить было невозможно. Следов от пуль на костях или трещин от удара на черепе эксперты не нашли, а позвонки из шейного отдела, по которым судят об удушении, растащили грызуны.

Самое главное, что в этом же месте, близ заброшенного поселка в полосе отчуждения аэропорта Си-Так, год назад были обнаружены останки Жизель Ловворн, которую полиция официально считала жертвой Убийцы с Грин-Ривер. Получалось, что следствие натолкнулось на новую «свалку трупов», куда убийца свозил тела жертв.

Эксперты принялись за работу, просеивая через мелкое сито землю и мусор на заброшенных участках. Каждый клочок бумаги, сигаретный окурок или комок жевательной резинки следовало сфотографировать, переложить в пакет для улик и отправить на исследование. В процессе полицейские сделали новое страшное открытие – им попался еще один набор костей. Идентифицировать их не удалось, и в деле их зафиксировали как кости «Джейн Доу» – так обычно называют неопознанные тела.

Шумиха в прессе, связанная с обнаружением «свалки трупов», должна была, по идее, напугать убийцу и заставить его затаиться – по крайней мере, на время. Но этого не произошло.

В середине августа 1983 года пропала семнадцатилетняя проститутка Эйприл Даун Баттрам. Точную дату ее исчезновения установить не удалось. Девушка жила в Спокане и собиралась с подругами за 450 километров в Сиэтл. В последний раз мать видела ее в июле: ночью Эйприл без разрешения вылезла с чемоданом в окно их дома.

Благополучно добравшись в Сиэтл автостопом, подруги поселились в мотеле, где закатывали вечеринки и развлекались. Деньги на развлечения зарабатывали проституцией. Продолжалось это недолго – в августе Эйприл исчезла. Официальное заявление о пропаже девушки мать подала только в марте 1984 года. До тех пор она надеялась, что Эйприл объявится сама.

Еще одной приезжей на «стрипе» была Дебора Мэй Абернати, ранее проживавшая в Вако, штат Техас. Ей уже исполнилось двадцать шесть, но она выглядела моложе своих лет и была очень хрупкой. В Сиэтле она оказалась вместе со своим парнем и трехлетним сыном; очень скоро деньги у них закончились, и Дебора Мэй вышла на панель. В последний раз ее видели 5 сентября.

Всего через несколько дней, 7 сентября, пропала Трейси Энн Уинстон. Проститутка, чернокожая, она только что вышла из тюрьмы, где оказалась по обвинению за приставание к мужчинам – именно эту статью тогда применяли к проституткам. В тюрьме – и вообще в полиции – она побывала впервые и звонила оттуда родителям, клянясь, что этого больше не повторится. Она обещала вернуться в школу, сдать экзамены и поступить в колледж.

Ей нужно было как-то добраться до северной части Сиэтла, где она снимала квартиру, и девушка попыталась поймать такси. Водитель, остановившийся с ней рядом, ехал на вызов, но обещал вернуться через полчаса и подвезти Трейси. Спустя полчаса возле тюрьмы ее не оказалось. Больше Трейси никто не видел.

На допросе в полиции ее брат вспомнил, что в последний раз они случайно встретились с Трейси летом 1983-го, и тогда она ехала в машине со своим знакомым по имени Гэри. Заметив брата, Трейси помахала ему рукой, и водитель притормозил. Брат Трейси сел на заднее сиденье – девушка попросила своего приятеля подвезти его до школы. Всю дорогу Гэри молчал и поглядывал на парня в зеркало заднего вида. Вспомнить, какой именно у Гэри был автомобиль, брат не смог. Но сказал, что почему-то знакомый Трейси показался ему страшным.

В конце сентября пропала еще одна девушка – белая, по имени Морин Фини, девятнадцати лет. В последний раз ее видели 28-го числа. Ранее она работала в детском саду, но в конце лета сказала родителям, что нашла «кое-что более денежное». Судя по всему, это была проституция.

Девушки исчезали, но их тела находились не сразу. В случае с предыдущей «свалкой трупов» прошел почти год, прежде чем тела удалось отыскать. 18 сентября полицейские натолкнулись на новый «кластер» – так называли места обнаружения трупов они, не желая идти на поводу у прессы с ее броскими заголовками.

В пятнадцати километрах от «стрипа», в лесистой долине Грин-Ривер, у подножия холма проходила узкая дорога, ведущая к озеру Стар-Лейк. Она так и называлась, Стар-Лейк-роуд. По одну сторону дороги поднимался лес, по другую – начинался глубокий овраг с ручьем на дне.

Лес был кленовый и с приходом осени расцвечивался всеми оттенками золота, пурпура и меди. Туда часто ездили на пикники и прогулки; никто не мог предположить, какую страшную тайну скрывают под своим покровом пестрые кленовые листья.

18 сентября 1983 года мужчина, остановившийся на обочине справить малую нужду, заметил возле дерева на краю оврага разложившиеся человеческие останки. С учетом отвратительного резкого запаха было странно, что их не обнаружили раньше. Труп прикрывала опавшая листва.

И опять опознать тело помогла стоматологическая карта. Оказалось, что труп принадлежал 23-летней Гейл Мэттьюз, пропавшей из «ВИП-Таверн», где она сидела со своим парнем, 10 апреля 1983 года. Тревожные прогнозы о том, что исчезнувшие девушки становятся жертвами убийцы, начинали оправдываться. После весенне-летней лихорадки полицейским предстоял страшный «сбор урожая».