Текст книги "Эви хочет быть нормальной"

Глава четырнадцатая

БЛИЗИЛОСЬ СВИДАНИЕ. Подумать только, свидание! Настоящее! Сердце так и колотилось о ребра со звучным бум-бадда-бум-бадда-бум-бадда-бум.

– Ты как, в порядке? – спросила Роуз, заглянув ко мне в спальню как раз в тот момент, когда я уже успела наполовину выпотрошить свой шкаф. В руках она держала пижаму и зубную щетку – Роуз собиралась в гости к подружке с ночевкой.

– Нет, – ответила я. – У меня скоро свидание, но все мои вещи будто бы сговорились против меня!

Роуз оценивающе посмотрела на «модный наряд», который я успела себе подобрать.

– Ты что, и впрямь в этом пойдешь? – спросила она, состроив гримасу.

– Теперь уже точно нет, раз ты так реагируешь.

– Джинсы клеш и платье?! Но… почему?

– Потому что хочется надеть платье – очень уж оно милое, но мы живем в чертовой Англии и на улице холод собачий!

Меня вдруг охватила паника – дурацкая, всепоглощающая паника, вызванная не менее дурацким «вещевым» кризисом. Грудь сдавило, и я упала на кровать, стараясь сосредоточиться на своем прерывистом дыхании.

Роуз тут же переключилась в успокаивающий режим.

– Тише, тише, – сказала она, опустилась рядом со мной на кровать и принялась гладить меня по голове. – Ничего страшного, мы непременно подберем тебе наряд!

Ее доброта так меня растрогала, что глаза тут же защипало от слез.

– Тебе нельзя видеть меня в таком состоянии. Мама ужасно рассердится.

– А мне все равно, что она думает.

– Я ведь… я… понимаю, что это просто свидание. Но предыдущее прошло так ужасно… и… и…

ПЛОХАЯ МЫСЛЬ

Я испорчу свою сестренку, она сойдет с ума, и это будет моя вина!

ПЛОХАЯ МЫСЛЬ

Свидание пройдет отвратительно, а я чем-нибудь

заражусь в грязном кинотеатре и умру в одиночестве.

– Ну, будет, будет, Эви. Ты вовсе не сходишь с ума! Перед свиданием все волнуются, и это совершенно нормально!

Я шмыгнула носом:

– А надевать джинсы под платье нормально?

Роуз хихикнула:

– Ну уж нет, это только твоя «фишка».

Мы тихонько засмеялись, но недостаточно тихо, чтобы мама нас не услышала. Она ворвалась ко мне в комнату со свежевыстиранным бельем.

– Что тут происходит?! – поинтересовалась она с подозрительностью Пуаро. Она заметила красные пятна на моем лице, и в ее глазах тут же мелькнули страх и паника.

– Эви, ты что, плачешь?!

Мама перевела взгляд на Роуз, а потом снова на меня, точно оценивая, сколько безумия по моей милости передалось ее младшей дочурке.

Роуз – вот ведь умница! – сохраняла полную невозмутимость.

– Я помогаю Эви выбрать наряд, – сообщила она.

– Для чего? Куда ты собралась?

– М-м-м… В кино, – ответила я.

Рассказывать маме о свидании мне совсем не хотелось. Не хотелось выслушивать ее мнение (а оно точно было бы негативным) на этот счет.

Новость явно ее удивила.

– В кино? Эви, это огромный шаг! Ты уверена, что готова? Я к тому, что… ты ничего об этом не рассказывала… а с Сарой ты это обговорила? Кино, подумать только… Это прекрасно… но… ты точно готова? – Она покосилась на Роуз и тут же спохватилась, поняв, что слишком уж откровенно намекает на мое безумие. – Хотя и впрямь… что тут такого особенного…

– Мам, эти разговоры совсем не на пользу, – заметила я.

– Ох… Пожалуй, но ты все равно делись со мной такими планами, ладно?

– Ну мам… – со вздохом сказала я.

Мы с Роуз многозначительно уставились на нее, и она поспешно удалилась, поняв намек.

– Ну что ж, – хлопнув в ладоши, сказала Роуз. – Снимай платье и показывай, какие кружевные блузки у тебя есть.

Я тут же выполнила ее просьбу:

– Роуз, я тебя так люблю!

– Да-да-да… Боже, Эви, а ковбойские сапоги-то ты зачем напялила?!

Глава пятнадцатая

МЫ УСЛОВИЛИСЬ ВСТРЕТИТЬСЯ в кинотеатре. Как все обычные парочки. Подумать только! Парень, который мне нравится. И я. Мы идем на свидание. НА СВИДАНИЕ! Роуз успокоила меня, помогла накраситься и вытолкала за дверь, строго-настрого обязав «все ей потом рассказать».

В выборе фильма Оли проявил неожиданное упорство. Я положила было глаз на новую инди-комедию под названием «Радуги», но он написал, что уже забронировал билеты на нового Тарантино и это не обсуждается.

ПЛОХАЯ МЫСЛЬ

Он наверняка забронировал места не у прохода!

Как же я тогда убегу, если мне вдруг станет там

невыносимо?!

Недавно – Сариными стараниями – я начала осваивать новый метод работы с навязчивыми мыслями.

Мне предстояло не поддаваться им, а самой их контролировать, быть им «хозяйкой». А для этого надо было строго следовать инструкциям, которые она для меня подробно расписала.

КАК КОНТРОЛИРОВАТЬ ПЛОХИЕ МЫСЛИ

1. ВЫПОЛНИ УПРАЖНЕНИЕ «ДЕРЕВО ТРЕВОГ».

Вы спросите, что это еще за «Дерево тревог». Ну… По сути, это нечто вроде тестов-схем, какие часто размещают в женских журналах, чтобы читательницы могли узнать, какой их ждет оргазм или еще что-нибудь в этом духе. Вот только у «Дерева тревог» всего две ветви.

2. ПРИЗНАЙ, ЧТО ТЕБЕ НА УМ ПРИШЛА ПЛОХАЯ МЫСЛЬ.

Это как, интересно? «Здравствуйте, госпожа Плохая Мысль, не сомневайтесь, мне известно о вашем появлении»?

3. ОДНАКО НЕ СТОИТ «ПОТВОРСТВОВАТЬ» ПЛОХИМ МЫСЛЯМ.

Пример потворства

ПЛОХИМ МЫСЛЯМ

Плохая мысль: Слушай, Эви, а тебе никогда не приходило в голову, что ты так и останешься чокнутой до конца своих дней? Что тебе, дорогуша, давно пора поставить крест на этой твоей «реабилитации», вернуться в психушку, остаться там навсегда и даже не думать о парнях – в самом деле, кому ты нужна с поехавшей крышей?

Эви: Боже мой, а ведь точно! Я совсем поехавшая. Как думаешь, скоро все вокруг это поймут и перестанут со мной общаться?

Плохая мысль: Хм-м-м, наверное, еще годик – и все, тебе крышка.

Эви: Год – это не так уж и мало.

Плохая мысль: Ты права. Полгода. Как тебе кажется, кто сильнее всех разочаруется?

Эви: Наверное, мама… а потом Роуз…

Плохая мысль: Вот именно, Роуз! Вот уж кого ты больше всех подведешь, а!

Эви: *грустно кивнув* Да, знаю.

*И так до тех пор, пока Эви не рухнет на кровать и не начнет биться в истерике без очевидной причины*

Что же дальше? Ну, после того, как признаешь наличие плохой мысли (не начав ей потворствовать)…

4. …МЫСЛЕННО ВЕРНИСЬ К НАСТОЯЩЕМУ МОМЕНТУ.

Примечание: Современная психология просто ПОМЕШАНА на настоящем моменте и считает его чуть ли не эликсиром жизни! Чтобы к нему вернуться, нужно либо сосредоточиться на дыхании, либо прислушаться к звукам, что раздаются вокруг, и сконцентрироваться на них. Чем-то это похоже на медитацию.

5. ЕСЛИ МЫСЛИ НАЧНУТ РАЗБЕГАТЬСЯ…

А это неизбежно, потому что сосредотачиваться на настоящем куда скучнее, чем тревожиться и впадать в истерики…

…. ВЕРНИСЬ К ПУНКТУ 2.

И так раз за разом. Поздравляем, теперь мысли у тебя под контролем.

Вот, пожалуй, вся суть терапии стоимостью в пятьсот фунтов. К вашим услугам. Но помогает ли она? В этом-то вся сложность. Чтобы проделать все эти шаги, нужно усилить контроль над собственными мыслями, а разве не нехватка этого самого контроля приводит людей в кабинет к психотерапевту?

По пути в кино я, конечно, пыталась привести мысли в порядок. Вот краткий перечень переживаний, возникших у меня в голове:

ПЛОХАЯ МЫСЛЬ

Выглядишь отвратительно.

ПЛОХАЯ МЫСЛЬ

Как ты вообще собираешься есть попкорн?

Не можешь же ты и впрямь совать руки

в еду раз за разом! Только представь,

сколько бактерий в ней размножается!

Тебя затошнит, ты саму себя заблюешь,

и Оли тебя возненавидит!

ПЛОХАЯ МЫСЛЬ

А вдруг между нами возникнет неловкость?

Вдруг мы не найдем тем для разговоров?

ПЛОХАЯ МЫСЛЬ

Вдруг у тебя прямо в зале случится паническая атака?

У тебя их, конечно, давненько не случалось, но ты и

в кино уже целую вечность не была…

Я честно попыталась сосредоточиться на настоящем и успокоиться. Я разглядывала листья, любуясь их желтоватой осенней каймой. Прислушивалась к мерному шуму проносящихся мимо машин. Считала собственные шаги – от одного до десяти, и так по кругу. И вскоре поняла, что Сара была права… До кинотеатра оставалось всего ничего, а я до сих пор не превратилась в сопливую истеричку!

Кинотеатр уже виднелся вдалеке – новенький, блестящий, по праву считавшийся самым крутым заведением, что только появилось в городе за последние пять лет. Там меня ждал Оли с его базиликовыми глазами, вопросами об обезьянках, любовью к фильмам о насилии… и другими очаровательными качествами, которые и отличали его, Оли, ото всех остальных. Я шла на свидание, чтобы узнать об этих качествах побольше, а ему предстояло выяснить, что делает меня мной, – в конце концов, свидания именно для этого и нужны, с этого начинается любовь, а мне ужасно хотелось влюбиться. Ведь любовь – это когда тебя принимают такой, какая ты есть, безо всяких условий, а Вселенная точно награждает тебя гигантским стикером с надписью «Умничка!» – а это ровно то, к чему я так долго стремилась, так почему же… почему же… вопреки всем моим стараниям По-настоящему Плохие Мысли в самый последний момент одерживают надо мной верх?

ПО-НАСТОЯЩЕМУ ПЛОХАЯ МЫСЛЬ

Может, сейчас ты и впрямь хозяйка своим мыслям, но их же тьма-тьмущая!

ПО-НАСТОЯЩЕМУ ПЛОХАЯ МЫСЛЬ

Вдруг ты совсем утратишь над ними контроль?

Я остановилась как вкопанная посреди парковки, и мне раздраженно засигналил какой-то лысый за рулем BMW. Но я услышала его лишь краем уха.

МЫСЛЬ ЕЩЕ ХУЖЕ

А вдруг болезнь и впрямь возвращается?

Глава шестнадцатая

Я ОПАЗДЫВАЛА. ОТЫСКАВ на задворках кинотеатра безлюдную дорожку, я задержалась на ней и, старательно вдыхая на счет три и выдыхая на счет шесть, стала вытирать выступившие на глазах слезы, стараясь не размазать тушь.

В кинотеатр я зашла всего за пять минут до начала сеанса. Внутри в полную мощь работал кондиционер (несмотря на прохладную погоду), но это было даже кстати: холодный воздух мигом прогнал остатки моей паники и остудил взмокший лоб.

Я сразу же заметила Оли – он стоял ко мне спиной, но его растрепанные волосы было сложно не узнать. К тому же в фойе он был совершенно один – фильм должен был вот-вот начаться, и все уже давно зашли в зал. Я подошла к нему и осторожно похлопала по плечу.

– Эви! – воскликнул он, обернувшись.

Я чуть не ахнула от изумления. На меня будто бы смотрело мое же собственное отражение: в глазах – паника, на лбу выступили капли пота, улыбка натянутая и нервная.

– Я уж думал, ты не придешь, – заметил он с деланой веселостью, хотя во взгляде у него не было ни искры веселья.

Мне вдруг стало ужасно стыдно за свое опоздание.

– Прости, пожалуйста! – воскликнула я. Чувство вины во мне вдруг расцвело пышным цветом. – Я… м-м-м… немного задержалась! Но мы ведь еще успеваем, да?

Натянутая улыбка Оли стала чуть теплее:

– Да, мы пропустили рекламу, только и всего. Но уже не успеваем купить попкорн и всякое такое.

– Какой кошмар!

– Как же я рад, что ты пришла, Эви! – воскликнул он и в приливе храбрости взял меня за руку. Это было так приятно, что я застыла, глядя на наши переплетенные пальцы.

– Эви…

– Что? – спросила я, не сводя глаз с наших рук.

– Эви! – уже громче повторил Оли.

Я подняла растерянный взгляд. Внутри вновь всколыхнулась мощная волна недавних эмоций. Во взгляде Оли опять читался страх, и во мне снова пробудилась паника.

– Что случилось?!

Он шумно сглотнул, отдернул от меня руку и почесал затылок.

– Я… м-м-м… должен тебе кое в чем признаться.

Стоило самым страшным сценариям начать разворачиваться у меня в голове, как нас прервали…

– Здравствуй! Ты, должно быть, Эвелин! – произнес незнакомый голос у меня за спиной.

Это еще что такое?!

– Оли, детка, а она и впрямь прелесть, как ты и рассказывал!

Я обернулась на голоса и увидела двух старомодно одетых взрослых. Передо мной стояла пожилая парочка в застиранных, покрытых катышками кардиганах. Они ослепительно улыбались мне, точно продавцу сладостей.

– Эви… – дрожащим голосом начал Оли. – Это мои родители.

РОДИТЕЛИ?! РОДИТЕЛИ?! РОДИТЕЛИ?! РОДИТЕЛИ?! РОДИТЕЛИ?! РОДИТЕЛИ?! РОДИТЕЛИ?!

Они протянули мне руки, и я – все еще в шоке – стала их пожимать со словами: «Приятно познакомиться».

– Нам тоже очень приятно, Эви! – сказала мама (МАМА!) Оли. – Ну что, пойдем в зал? А то начало пропустим!

Мы дружно направились к двери и отдали билетики контролеру, точно это было самое обыденное действо, какое только можно себе вообразить. Родители (РОДИТЕЛИ!) Оли вошли в зал первыми и растворились в темноте, а их негромкие голоса тут же потонули в шуме последнего трейлера.

Оли снова взял меня за руку, но это было уже совсем не то. Он склонился ко мне и шепнул:

– Не переживай, сидеть мы будем отдельно.

И нас тоже поглотил мрак.

Оли не солгал: его родители (РОДИТЕЛИ!) и впрямь устроились поодаль от нас. Нас разделяло ряда три, если не больше. Перед самым началом фильма мама Оли обернулась к нам, энергично замахала и крикнула: «Ку-ку!» Оли уставился на огромный экран, потирая ладони, точно леди Макбет, и не давая ровным счетом никаких ответов на мои вопросы:

а) что его родители тут забыли?

б) почему он не предупредил меня?

Ну и, конечно,

в) ЧТО ЕГО РОДИТЕЛИ ТУТ ЗАБЫЛИ?!

В этом-то вся суть тревожного расстройства. Ты переживаешь абсолютно из-за всего, выдумываешь всевозможные жуткие и диковинные ситуации, которые тебя не на шутку пугают, надеясь, что этот твой страх поможет взять под контроль происходящее… вот только мир остается тебе неподвластным. И все твои выдумки не идут ни в какое сравнение с жуткой и диковинной реальностью и тем, что она для тебя готовит.

За всю долгую историю дурных мыслей в моей голове мне ни разу не приходила на ум вот такая.

ПЛОХАЯ МЫСЛЬ

А вдруг парень приведет на свидание родителей?

Уже на четвертой минуте фильма началась мясорубка. Прямо в камеру летели кишки, кровь ручьями текла по лицам героев, пока они вели умные, но в целом бессмысленные (на мой киноманский взгляд) диалоги. Я поерзала на сиденье и попробовала сосредоточиться на фильме, но это оказалось трудно. Фанатом Тарантино я не была, к тому же меня отвлекали мысли о том, что творится с Оли. Я украдкой покосилась на него в темноте. Он сидел, наклонившись вперед. Я перевела взгляд на его родителей. Мама уже спрятала лицо в покрытый катышками кардиган супруга. А я погрузилась в размышления.

Причины, по которым родители Оли могли оказаться в кино

а) Им тоже хотелось посмотреть этот фильм… но почему тогда мама Оли уткнулась в кардиган мужа?

б) Они слишком уж пекутся о сыне… но почему тогда он меня об этом не предупредил?

в) У него аллергия на пчел, поэтому они всюду его сопровождают на случай, если вдруг придется колоть ему адреналин прямо в сердце!.. Но как тогда он ходит в колледж один?

И тут меня осенило… Над головой точно вспыхнула яркая лампочка, как часто бывает в мультиках. Возможно, у Оли тоже тревожное расстройство!

Я снова покосилась на него. Ноги Оли нервно дергались, колени подрагивали, точно желе, попавшее в барабан ветряной машины[21]21
  Имеется в виду инструмент, издающий звук, похожий на завывание ветра. В прошлом веке он активно использовался в театре и на киносъемках.


[Закрыть]. Симптом номер один. Он постукивал себя по коленям, как барабанщик, которому сказали, что все его родные умрут, если он хоть на секунду прекратит барабанить. Симптом номер два. Он без конца ерзал на сиденье, то и дело меняя положение, словно кто-то засыпал ему в джинсы целую цистерну чесоточного порошка[22]22
  Порошок, вызывающий сильный зуд при соприкосновении с кожей. Часто используется для розыгрышей.


[Закрыть]. Симптом номер три.

Я окинула себя взглядом. Ноги у меня тряслись. Руки барабанили по коленям. А на месте я ерзала даже чаще, чем режиссер обезглавливал персонажей. Все сходится.

ПЛОХАЯ МЫСЛЬ

Нет, я не могу встречаться с тем, у кого есть тревожное расстройство.

ПЛОХАЯ МЫСЛЬ

Это все равно что два алкоголика вдруг решат сойтись!

ПЛОХАЯ МЫСЛЬ

Черт, а как же я это ему объясню, не усугубив его тревогу?

Фильм оказался совсем не в моем вкусе, но мне не хотелось, чтобы он заканчивался. Мысленно я умоляла его длиться до бесконечности, чтобы в зале так и не зажегся свет, а мне не пришлось объясняться с Оли. Ну как, как, как с ним поговорить? Что мне делать? Я не могла даже написать девчонкам – свет от экрана телефона тут же вызвал бы всеобщую ненависть. Да и потом, девчонки все равно ничего не поймут. Что, если они начнут его высмеивать и дразнить чудилой? Может, тогда и надо мной станут смеяться, если однажды я не справлюсь с собой и «выйду из берегов»? Будут ли и меня дразнить чудилой?

Фильм закончился, в зале вспыхнул свет. Оли повернулся ко мне и улыбнулся во весь рот, и его очаровательные скулы проступили еще отчетливее. Я вытерла потные ладони об одежду, а потом еще раз.

– Крутой фильм, скажи? – спросил он, но в его голосе послышалось напряжение. Хотя, может, мне только так показалось?

– Ага. Такой прям… э-э-э… кровавый!

Его улыбка тут же погасла.

– Тебе не понравилось?

– Нет-нет, я в восторге! – солгала я. – Там такие реалистичные внутренности! Как они этого добились, интересно? С ума сойти!

Оли явно не слишком поверил моим словам:

– Ну да…

Мы поднялись, собрали свои вещи и пропустили вперед людей, сидевших посреди ряда. Только я задумалась, чего ждать дальше, как меня легонько похлопали по плечу. Это была мама Оли. Лицо у нее… пугающе позеленело.

– Привет, ребятки! Ну как, понравился фильм? – спросила она с покровительственно-восторженной интонацией, какая часто бывает у ведущих передач для малышей.

– Вообще, это немножечко не мое, – продолжила она, – но Оли у нас обожает этого режиссера, правда, Оли?

Оли кивнул, не сводя глаз с ковра.

– Так вот, Оли, мы тут с папой решили, что вовсе не прочь посидеть немного в кафе, если вы хотите побыть вдвоем.

Оли снова кивнул.

– Чудесно! – воскликнула мама и посмотрела на часы. – Тогда встретимся в фойе в половине пятого! Эвелин, мы можем подбросить тебя до дома, если хочешь!

– О… не стоит! Я не прочь прогуляться.

– Да какие уж прогулки в такой холод! Мы тебя подвезем.

Одна мысль о том, чтобы сесть к ним в машину после разговора, который я рассчитывала завести с Оли, была просто невыносима.

– Ну и что, что холод, – твердо ответила я, и мой голос прозвучал куда резче, чем обычно. – Я хочу пройтись. Спасибо за предложение.

Моя дерзость явно ее огорошила, но она промолчала. Расправив плечи, она направилась к мужу, но на полпути обернулась и напомнила:

– Не забудь, Оли, встречаемся в половине пятого. Мне еще ужин готовить.

– Хорошо, мам.

Мы стояли молча, а зал вокруг нас стремительно пустел. Когда стало понятно, что Оли первым не заговорит, я сама нарушила тишину.

– Ну что ж… – проговорила я, достала из кармана телефон и посмотрела на время. – До половины пятого еще сорок пять минут. Чем бы тебе хотелось заняться?

Оли пожал плечами:

– Ну не знаю. Может, кофе попьем?

– Та-а-а-ак. В том же кафе, что и твои родители? Или другое поищем?

Он залился краской, и мне тут же стало стыдно за свои слова, пускай мой вопрос и был закономерным.

– Да, пожалуй, найдем другое.

– Уверен? – уточнила я, и в моем голосе послышалась та же снисходительность, что и у его мамы.

– Да.

Когда мы вышли на парковку, уже сгустились сумерки. Впрочем, после двух часов в темном зале нам все равно показалось, что на улице очень светло. Быстро поняв, что инициативу придется брать в свои руки, я молча повела нас в маленькую кофейню за углом, где сама уже не раз бывала.

Дело, похоже, шло к закрытию: усталым официанткам явно не терпелось поскорее уйти домой. Я заказала два стакана латте и сама за ними сходила. Когда я поставила стаканчики к нам на столик, нога Оли тряслась как безумная.

– Спасибо, – сказал он, не сводя глаз со столешницы.

– Да пустяки, – ответила я.

В то мгновение я была так спокойна, так легко владела собой, что и сама изумилась. Может, существует такая штука, как «относительная тревожность»? И если твой собеседник нервничает больше, чем ты, то твое спокойствие усиливается? Как бы там ни было, я нутром чуяла, что у Оли сегодня непростой день, и очень надеялась, что он заметит мое сочувствие.

Он уставился на струйку пара, поднимавшуюся над его кофе. Я ждала, что он первым начнет разговор, но он молчал. Я отпила латте и продолжила ждать. Но Оли все молчал. Слышно было только, как он трясет ногой и как посетители шумно попивают кофе. Когда у нас осталось всего двадцать минут, у меня сдали нервы.

– Оли, что происходит? – мягко спросила я, накрыв его руку своей.

Сперва он вздрогнул и заметно напрягся, но потом расслабился. В тот миг я и думать забыла о бактериях, живущих у него на коже, что только подтвердило мою теорию относительной тревожности.

Я видела, как сильно его ранил мой вопрос. Он захлестнул Оли, точно огромная волна печали, нахлынувшая на одинокий утес. Руки у него задрожали, лицо исказилось. А когда он заговорил, в голосе отчетливо послышались слезы.

– Прости… – запинаясь, проговорил он. – Что так все получилось… с родителями… Надо было тебя предупредить, что они придут. Какой же я идиот…

В его голосе слышалось столько презрения, столько ненависти к себе, что у меня защемило сердце. Я, как никто, знала, каково это, когда ты вроде бы понимаешь, что сойти с ума по своей воле нельзя, но забываешь об этом. Изо дня в день. И начинаешь презирать себя за то, какой ты есть, будто ты заболел нарочно.

– Зачем они здесь? – спросила я все тем же умиротворяющим голосом.

Как ни странно, мне удалось возвыситься над ситуацией – в конце концов, она была чересчур сюрреалистичной, чтобы впадать в панику. События разворачивались так стремительно и непредсказуемо, что оставалось только плыть по течению.

– Я… Я…

– Мне ты можешь довериться, – продолжила я и вдруг поймала себя на том, что говорю совсем как Сара.

– Мне трудно… иногда… выбираться из дома… – признался он. Его голос дрожал, как и руки.

Ага, ясно. Агорафобия. Старое как мир душевное расстройство, которое напрочь лишает сил и вот уже не один век трактуется в корне неверно. Теперь-то все странности Оли наконец-то сложились в единый пазл. Судя по всему, на пути к выздоровлению он отставал от меня эдак на годик.

– Это, наверное, ужасно тяжело, – ответила я.

Обратите внимание, что я не сказала:

«Мне это так знакомо».

«Знаю, каково это».

«Представляю, о чем ты».

«Однажды я целых два месяца не выходила из дома!

Так что прекрасно тебя понимаю».

Не сказала я и других слов, которых от меня можно было бы ожидать. Слов, которые, возможно, стоило бы сказать. Которые, возможно, помогли бы Оли. Ведь в таком состоянии лучшее утешение – это общение с тем, кто тебя понимает. Понимает по-настоящему. Потому что бывал в том же аду, что и ты, и может подтвердить, что ты его вовсе не выдумал. Но я этих слов не сказала.

– Да, нелегко… – продолжил Оли, напрочь позабыв о кофе – впрочем, как и я. – Но мне уже лучше. Я… м-м-м… получаю помощь. Наверное, я еще не совсем… готов к свиданиям, что ли… Но когда я впервые увидел тебя на паре по киноведению, мне сразу же показалось, что ты не такая, как все… Мне нравилось, с каким жаром ты отвечаешь на вопросы… и… еще… как ты выглядишь…

Я невольно покраснела.

– Я и не думал, что ты согласишься пойти со мной на свидание. А ты согласилась. Я был ужасно рад, но потом меня накрыла паника. Я знал, что все испорчу, – и так и вышло. Ну кто берет родителей на свидания?! Кто? КТО?! – Он раздраженно стукнул стаканчиком об стол. Кофе выплеснулся на столешницу и растекся в разные стороны.

– Да ладно тебе, Оли, все нормально!

Он вновь стукнул стаканчиком по столу, и из него выплеснулась новая порция кофе.

– Нет. Ненормально. Я псих. Просто чертов псих.

А потом он, конечно, расплакался. Догадываюсь (по крайней мере, мне так кажется), как я, по-вашему, должна была поступить в тот момент. Вероятно, вам бы хотелось, чтобы в тот миг я потянулась к Оли и снова взяла его за руку. Чтобы открылась ему, рассказала о своем мозге, о том, как лежала в психушке, чтобы он внимательно меня выслушал и мы вместе решили, что делать дальше. И, возможно, поцеловались. И чтобы Оли ушел домой счастливым, а не униженным и удрученным.

Но все случилось иначе. Я дала ему выплакаться, потом отвела к родителям, а по пути без конца говорила «да пустяки» в ответ на его бесконечные извинения. Когда я вручила Оли маме, та враждебно на меня покосилась. Меня так и подмывало схватить ее за плечи и прокричать ей в лицо: «Я не бесчувственная тварь! Все не так! Я и сама нездорова, никогда раньше не общалась с себе подобными и не знаю, как правильно себя вести! Да и вообще, меня в первую очередь заботит мое собственное здоровье, а не чье-то там еще!» Но сказала только: «Приятно было познакомиться». А потом развернулась и ушла, вверив Оли в заботливые руки родителей.

Домой я неслась бегом, чтобы успеть переодеться к вечеринке. Телефон так и разрывался от сообщений девчонок, которым не терпелось разузнать, как все прошло. А внутри у меня копошилось мерзкое чувство. Чувство вины.

Я собрала рюкзачок, покидав в него помаду всевозможных оттенков и всякие другие мелочи. Почему я не открылась Оли? Он бы точно меня не осудил. Он бы понял меня, как никто другой. Мои откровения точно не разочаровали бы его, скорее даже утешили бы.

Перед самым выходом я еще разок рассмотрела себя в зеркало, внимательно и придирчиво. Волосы уложены, блузка изящно облегает фигуру, подчеркивая все, что нужно, с плеча свисает рюкзачок. Я выглядела как самая обычная шестнадцатилетняя девчонка, собравшаяся на вечеринку. По моему виду никак нельзя было понять, через что мне пришлось пройти, а я ведь так долго этого добивалась! И тут я поняла, почему так обошлась с Оли.

Мне понравилось быть здоровой. В этом-то все и дело. Впервые за целую вечность нормальной была я, а не кто-то другой. И это чудесное чувство вскружило мне голову…