Текст книги "Постарайся не дышать"

Глава восемнадцатая
Джейкоб
15 сентября 2010

Гневный блеск в глазах Фионы не предвещал ничего хорошего. Ясно было, что он в чем-то провинился. И не просто мусор забыл вынести, а серьезно напортачил – по крайней мере, на ее взгляд.

Он прекрасно помнил, как увидел этот блеск впервые. Они встречались уже полгода – и не ходили на свидания, а просто все время были вместе; в его ванной лежала ее зубная щетка, в корзине для стирки – ее белье. Фиона еще не переехала официально, но уже практически стояла на пороге, и ему такое пограничное состояние очень нравилось.

До тех пор он ходил в больницу от случая к случаю – наверно, раз в два месяца или вроде того. Но чем крепче он привязывался к Фионе, тем сильнее становилось чувство долга по отношению к Эми.

Как-то раз он отпросился на работе до обеда, чтобы с утра поваляться в постели, а потом подольше побыть с Эми. Хотел сказать ей, что ему очень жаль, но он кое-кого встретил, – на случай, если она еще ждет его гдето там. Он не собирался бросать ее, как все остальные, но и скрывать ничего не хотел.

Фиона ушла в свой печатный салон, а он выждал подольше, подремывая и переставляя будильник, и все оставшееся утро провел в палате. Сидел, набираясь смелости сказать, что он справился и живет дальше – не так, как она, а по-настоящему. И глядел ей в лицо. Тогда Эми еще была вся в проводах; ее тело протестовало против капельниц, сотрясаясь в конвульсиях с упорством, не вязавшимся с ее бессознательным состоянием.

От этого Эми стала тонкой как щепка. Красота ее поблекла – скулы заострились, под глазами пролегли глубокие тени. Он держал ее руку, избегая смотреть ей в лицо, и вдруг сказал совсем другое. Не признался, что у него теперь другая жизнь, а пообещал в следующий раз прийти поскорее. И вообразил, будто ее веки слегка дрогнули в ответ.

Он уже пару часов сидел на работе, когда понял, что забыл включить мобильник. В телефоне его ждали несколько эсэмэсок и голосовых сообщений; он сразу же перезвонил Фионе, но она не взяла трубку.

Вечером он впервые увидел в ее темных глазах тот гневный огонек.

– Ты где сегодня был? – спросила она.

– На работе, а что?

– Я звонила, тебя не было.

– Когда, утром?

– Да.

Он задумался лишь на десятую долю секунды: разве кому-то станет лучше, если он расскажет правду?

– Я ездил к клиенту.

– Ты же говорил, что у тебя накопилась куча бумажной работы.

– Ну да, накопилась, но мне срочно пришлось ехать в Сассекс. А что?

Ее взгляд смягчился, огонек погас.

– Черт, извини. Я просто психичка.

Тогда они посмеялись, но спустя несколько месяцев это случилось снова – и опять после конспиративного визита в больницу и десятка неотвеченных вызовов. На этот раз гневный огонек не гас гораздо дольше, и, не зная, что делать с создавшимся напряжением, они «перенаправили» его в постель.

– Прости меня, Джей, – сказала она после, лежа головой на сгибе его локтя и глядя в потолок. Волосы налипли ей на лоб; одежда валялась по всему полу. – Дэн на этот счет был такой изобретательной скотиной! Я чувствовала себя полной дурой, когда узнала, что он мне изменял, причем постоянно. И мне страшно представить, что это может повториться. Хотя я понимаю, что ты не такой. Нехорошо было тебя подозревать.

– Прости, что заставил тебя волноваться.

– Не извиняйся, ты ни в чем не виноват! Я просто идиотка. В эту дурацкую ловушку, наверно, все попадаются. Проецируют старые отношения на новые.

Он не ответил.

– Все, кроме тебя, – продолжала она. – Ну-ка, посмотри на меня, строптивый жеребец!

– Фиона! – засмеялся он.

– Знаешь, девушки, с которыми у тебя все было «несерьезно», могли думать иначе. Ты им, наверно, сердце разбил! – Ее глаза озорно заблестели.

– Господи, хватит! Хотя нет, продолжай. Нет, не надо, хватит! – ухмылялся он.

– Ты правда ни с кем по-настоящему не встречался в колледже и в универе?

– Правда. Один раз что-то началось, но быстро заглохло.

– Значит, я твоя первая постоянная девушка? Точно? – Точно. В миллионный раз повторяю – ты моя первая постоянная девушка! Со школы.

– Школа не считается, это все знают. Значит, я первая! Я первая, я первая, ля-ля-ля, смотри на меня! – пропела она. – Первая постоянная девушка. Первая и единственная, ради которой ты перестал ходить по бабам!

Джейкоб засмеялся и прижал ее к себе.

– Ну ты и дурочка! – сказал он, целуя ее.

Иногда она принималась расспрашивать о девушках, с которыми он встречался в университете, но едва он, собравшись с мыслями, приступал к рассказу, прерывала его:

– Нет, лучше молчи! Не хочу думать о том, как тебе было с другими.

– Ты у меня единственная! – отвечал он с облегчением и целовал ее.

Он ненавидел этот огонек в ее глазах – и с тех пор, как Фиона забеременела, наблюдал его все чаще. Хотя никогда не забывал о визитах к врачу, осмотрах у акушерки, курсах для беременных, ультразвуке и вообще обо всем, что было фломастером отмечено на кухонном календаре. И ни разу не пропустил «свидания» со своим будущим сыном или дочерью.

Сегодня не годовщина свадьбы. Не день ее рождения. Не может быть, чтобы он забыл о важной дате. Вчера вечером все было хорошо; она поцеловала его, пожелав спокойной ночи, а с утра даже в глаза ему смотреть не хочет!

– Есть планы на сегодня? – спросил он, пытаясь придать голосу небрежный тон.

– Нет.

– Что делаешь в обед? Встречаешься с кем-нибудь? – Нет.

– Может, устроим романтический ланч? Как тебе идея? Поедем к морю, на воду полюбуемся с мыса?

– А смысл?

– Не смысл, а с мы-са! – пошутил он, желая рассеять ее плохое настроение, но она только еще больше посуровела. – Ну, во-первых, ты моя жена, и я тебя люблю. А во-вторых, скоро мы уже не сможем наслаждаться долгими обедами вдвоем.

– А-а.

– Ладно, Фи, я сдаюсь. Что случилось?

В ответ она лишь презрительно фыркнула. По спине пополз леденящий холодок: когда она бывала чем-то недовольна, слова обычно лились из нее потоком.

– Да что такое? Ты меня пугаешь!

– Да неужели! Значит, я тебя пугаю, да? Надо же, как интересно! Охренительно интересно, Джейкоб!

– Я понятия не имею, в чем я провинился. Почему нельзя просто объяснить, в чем дело?!

Фиона тяжело опустилась в светло-бежевое кресло. Глаза наполнились слезами.

– Я на тридцать пятой неделе, Джейкоб, – начала она, показывая на свой живот. – На тридцать пятой неделе беременности твоим ребенком. И мне постоянно нужно в туалет! – Слезы вырвались на волю, превращаясь в безудержные рыдания.

Джейкоб встал на колени рядом с креслом. Мягко положил одну руку Фионе на плечо, другую – на огромный живот.

– Не надо расстраиваться! Я знаю, твое тело меняется, и для тебя это очень непривычно… для меня тоже, но…

Фиона сбросила с живота его руку и подняла к нему лицо с черными потеками вчерашней туши:

– Иногда ты на самом деле очень туго соображаешь, Джейкоб. Я на тридцать пятой неделе беременности и бегаю писать весь день. И всю сраную ночь. – Она шмыгнула и, пошатываясь, поднялась, вытирая нос рукавом.

Опершись о кресло, он вскочил с колен.

– И сегодня среди ночи мне опять пришлось встать в туалет. Тебя не было в кровати. Я спустилась вниз посмотреть, не заснул ли ты на диване, но там тебя тоже не оказалось. Я обыскала весь этот сраный дом, Джей. А потом проверила твою машину. Ее не было. – Она судорожно вздохнула, уперев руки в бока. – Где ты, мать твою, шлялся?

– Я не знал, что ты просыпалась.

– Где ты на хрен шлялся?!

– Просто ездил тут по окрестностям.

– Ты врешь!

– Нет, не вру.

– Нет, врешь! Думаешь, если наврал, так, значит, ничего и не было?

– Нет. Я просто немного покатался – здесь, недалеко. Мне надо было освежить голову. Я все время о чем-то беспокоюсь, переживаю из-за работы, из-за ребенка… Я устал. И хотел развеяться.

– В полвторого ночи?

– Да, в полвторого ночи. Я думал, ты крепко спишь. Я не собирался тебя расстраивать.

– И куда же ты поехал?

– Никуда, так, катался по окрестностям.

– По каким именно окрестностям?

– Да не знаю, просто по городу ездил.

– Так, значит, ты все время оставался в пределах городской черты? Ездил только по городу?

– Ну да, в основном.

– В основном?

– Ну хорошо, все время. Я все это время ездил только по городу.

– Ты где-нибудь останавливался?

– Останавливался ли я где-нибудь?

– Хватит повторять, что я говорю! Отвечай на поставленный вопрос: ты где-нибудь останавливался?

– Нет, я нигде не останавливался.

– Ты не заливал бензин? Не покупал сэндвич? Или, может быть, шлюху?

Ее плечи безвольно обвисли, но глаза полыхали от ярости.

– Фиона, ради бога! Я просто катался!

– Я за презумпцию невиновности, Джейкоб. Я постоянно принимаю на веру твои слова. Но в этот раз ты мне просто плюешь в лицо!

– Что за бред? Какая там презумпция? Да ты только и делаешь, что допрашиваешь меня, и сегодня – не исключение! Знал бы я, что меня ждет, ни за что бы не поехал. Мне просто нужно было развеяться.

– Знаешь что, Джейкоб? Охренительную отмазку ты придумал. А теперь мне просто нужно развеяться.

С неожиданной прытью она, как была, в пижаме для беременных и угги-тапочках, бросилась вон из дома, подхватив по дороге в прихожей ключи от своей машины. Хлопнула дверца, взревел мотор, и «вольво» уехала.

Не зная, что делать и куда идти, он сел на ступеньки и уставился на входную дверь. И правда – кому тут можно позвонить? Университетским друзьям, которых он избегал все три года магистратуры? Марку с работы, с которым они даже не дружат?

Он подумал о младшем брате. Кому бы позвонил Том, который был сейчас так далеко? В детстве брат пользовался популярностью. К ним домой постоянно приходили поиграть какие-то его друзья, а в школе на переменах вокруг Тома собиралась толпа ребят. Но вот последние школьные годы брата в памяти не отложились. Джейкоб его совсем не видел, и у них вроде бы никто не бывал. Все, что вспоминалось, – это крашеные волосы, тяжелый металл и вечно закрытая дверь в спальню.

В последний раз он виделся с братом на свадьбе. Тот был невыносимо тих и незаметен; топтался вокруг матери, сливаясь с пейзажем.

Неужели такой скромник ведет настолько бурную общественную жизнь, что забывает о доме и семье? Может, дело не только в работе? А старший, Саймон, – чем он занимался в свободное время?

Три мальчика в семье – и никто не чувствовал себя «третьим лишним». Вероятно, это следует поставить в заслугу родителям. Саймон – вылитый отец почти во всем; у него были такие же интересы и манера поведения. Они всегда ходили парой – играли в теннис, ездили в магазин или просто сидели молча, чуть нахмуренно глядя в телевизор или в книгу. Тому и Джейкобу оставалось только тусоваться вдвоем – что они с удовольствием и делали, дурачась и играя. Они были большие друзья, оба не спешили взрослеть и до какого-то неприличного возраста все продолжали строить шалаши, бороться и собирать «Лего».

Потом появилась Эми. И когда она приходила, он спокойно, но решительно закрывал свою дверь, предоставляя брату одному стучать об пол деталями конструктора и играть в «Геймбой». А дальше? Что делал Том все те месяцы, когда после несчастья с Эми Джейкоб отдалился от него еще больше? Когда в одиночестве лежал на кровати, глядя в пустоту? Взял ли его под свое крыло отец? Вместо воспоминаний было белое пятно, но исследовать его не было никакого желания.

Джейкоб взял со столика в прихожей ключи от машины и с треском захлопнул дверь притихшего дома. Лучше пусть гремит музыка и ревет мотор. Конкретной цели не было, и в итоге он поехал туда, куда все чаще направлялся в свободные от контроля минуты. К аккуратным типовым кирпичным домикам на Аксминстер-Роуд.

Глава девятнадцатая
Алекс
15 сентября 2010

Список покупок был предельно краток, но Алекс методично обходила ряд за рядом, толкая перед собой тележку. В овощном отделе она зависла, минут пять пытаясь сделать выбор между двумя органическими огурцами.

Наконец, подхватив напоследок упаковку впитывающих пеленок, покатила практически пустую тележку в сторону винных рядов, стараясь не очень сильно ускоряться. Над розовым она ненадолго задумалась: может, взять? Так, для разнообразия? Но потом решительно направилась к витрине с белым, которую в последние недели опустошала с завидной регулярностью.

Тяжелые пакеты оттягивали руки. Она загрузила покупки в багажник, и тут в сумочке неожиданно заиграл мобильник и напугал ее: ей не так уж часто звонили. Она с опаской взяла трубку.

– Привет, Алекс! Это Энди Беллами из «Таймс». Мы можем встретиться?

* * *

Она тряслась от холода на узком тротуаре, запрокинув шею и пытаясь разглядеть, где кончаются высоченные серые стены. Коленки выбивали барабанную дробь. Она сделала глубокий вдох, и холодный воздух встал в легких колом, словно она проглотила эту гигантскую башню цвета мокрых газет.

Форт концерна News International, возвышавшийся над суетой Восточного Лондона, как будто вырос с прошлого раза. А может, это она стала меньше. Не в силах сдвинуться с места, она без особой надобности нашарила в сумке бумажные салфетки и попыталась стереть из памяти свой последний рабочий день в этом здании.

Прошло много времени. Я изменилась. Никто меня не вспомнит.

К проходной то и дело подлетали курьеры. Через турникеты, на ходу прикладывая пропуска, пробегали мужчины и женщины с удивительно цветущими и свежими лицами. Челюсти крепко сжаты, у каждого свой дедлайн. Неужели она тоже когда-то была такой молоденькой? Бессмысленный вопрос; она была даже моложе.

Она до сих пор очень ясно помнила, как ей впервые позвонили. Как она пулей вылетела из редакции журнала «Мизз» и спряталась от коллег на лестнице. Руки ходили ходуном, и она чуть не выронила мобильник. «Вас беспокоят из “Таймс”… Не зайдете к нам побеседовать? Познакомим вас кое с кем из команды, поговорим о перспективах»…

Первый визит в форт. Успокаивающие дыхательные упражнения в такси; неловкий глоток из припрятанной в сумке бутылки – «для храбрости», мятная конфетка, чтобы отбить запах; удивленно изогнутая бровь водителя в замызганном зеркальце заднего вида. Ей было двадцать четыре, и она жаждала славы.

Бесконечное ожидание на проходной. На шее болтается гостевой пропуск. Новенькие туфли врезаются в еще более новенькие волдыри. Курьеры снуют туда-сюда, на ресепшен о чем-то лениво посмеиваются скучающие сотрудники. Где-то за стойкой звонит телефон; секретарша, слегка подавшись в ее сторону, произносит четко поставленным голосом:

– Вас ждут на красных диванах. Вы знаете, где это?

– Боюсь, что нет.

Ее провожает вздыхающий охранник. Они невыносимо быстро идут по булыжнику, ныряют за бархатный шнур. В «цеха» на нижнем этаже, до которых никогда не опустится «элита» и колумнисты, деловито вбегают и выбегают газетные поденщики.

Парковочное место главного редактора – у самого входа: настолько близко, насколько позволяет толщина белой линии.

Внутри в нос бросаются запахи отдела новостей. Пахнет кожей – от офисных кресел – и кофе из автомата. Она шагает по коридорам, от пола до потолка обклеенным заголовками нашумевших статей, и держит спину ровно, а голову – прямо и неподвижно, как много лет назад учила ее мать, любившая по ночам устраивать курсы хороших манер. «Просто иди и представляй, что у тебя на голове стопка книг, Александра, что в этом сложного! Боже, ну за что мне это наказание!»

Улыбающиеся лица кивают ей с той стороны орехового стола, отполированного, словно дорожка в боулинге, и ее захлестывает волна возбуждения и желание творить. Снова эта жажда успеха; «дух времени», «голос поколения», «на переднем рубеже» – о да, это все про нее! И – она поняла это, глядя назад, – с ее тогда еще красивого лица не сходит широкая, открытая улыбка. С лица, просто созданного, чтобы смотреть с газетной страницы, рядом с заголовком статьи.

Прощальное рукопожатие. Ей дают подписать договор. Она вся в поту. Забегает в туалет в холле. С трудом добирается до выхода и, ничего не соображая, проходит мимо стойки ресепшен. Мельком видит масляный портрет Руперта Мердока, потом журчащий фонтанчик. Она так старательно улыбалась, что теперь у нее сводит скулы. Здесь все такое нелепое, а-ля восьмидесятые – но как же она мечтала увидеть это своими глазами!

В такси по дороге домой она позвонила матери в Испанию. Казалось, так будет правильно.

– Колумнистом? – фыркнула та. – Жаль, что не спецкорреспондентом! Тогда бы ты хоть, может, удостоила меня своим посещением.

Следующий звонок был Мэтту.

– Охренеть!! Ты прикалываешься?

– Нет!

– Серьезно?

– Аб-со-лют-но! – прокричала она, лежа на заднем сиденье такси, дрыгая ногами так, что туфли слетали, и с каждым ударом отъезжая немного назад. Глядя на нее в зеркальце, водитель добродушно качал головой.

Вечером большой жирный омар обеспечил им овердрафт по кредитке. Звенели изящные фужеры с шампанским, тосты произносились эмоционально, со слезами на глазах. До дома Мэтт нес ее на руках, и она чувствовала себя легкой как перышко. А потом любил ее так нежно, что это было просто невыносимо. Она вонзала ногти в его обнаженное тело и заталкивала его в себя глубже и глубже, не желая упустить ни малейшего ощущения. Срывающимся голосом он прошептал ей на ухо предложение. «Да! О боже, конечно, выйду!» – выкрикнула она.

На следующее утро Мэтт принес ей в постель чашку крепкого кофе.

– Это было серьезно, – сказал он, целуя ее веки.

Согласилась бы она на эту работу, если бы знала, как все обернется?

Безусловно. Тогда она жаждала славы.

Прошло много времени. Я изменилась. Никто меня не вспомнит.

* * *

– Вы знаете, куда идти?

– Да, спасибо, я раньше здесь работала.

Улыбнувшись охраннику, Алекс толкнула дверь и пошла по знакомому, вымощенному булыжником двору. Сбоку распахнулась дверь, и показался Энди Беллами. Рубашка развевалась вокруг внушительного живота.

– Алекс, спасибо, что пришла!

– Не за что! Приятно снова оказаться в этих краях. Приветствие вышло неловким: она подставила для поцелуя одну щеку, Энди – обе, и они столкнулись носами.

– Предлагаю сходить взять кофе, – сказал он.

Кафетерий, расположенный в самом прохладном месте здания отдела новостей, раньше представлял собой слегка замаскированный Starbucks. Теперь это, похоже, был слегка замаскированный Costa.

– С карамельным маккиато покончено? – спросила она.

– Ага, теперь здесь все из одной бочки наливают. Это нам в «Сан» удружили. Учинили разоблачение, что Starbucks разбазаривают воду, и все накрылось. Но ничего, садись, располагайся.

В день ее ухода Энди работал над городскими новостями. Его не было в переговорной, но он следил из-за монитора, как ее эскортируют к выходу: один охранник справа, другой слева. И не только он – из-за мониторов ее украдкой провожали сотни глаз.

– Ну что, скучаешь по нас? – спросил Энди.

– По зарплате вашей скучаю, – усмехнулась она.

– Ну да, ясно… но знаешь, это пока тоже не бог весть что…

– Нет-нет, ты только не пойми меня неправильно! Я сейчас любому заработку рада. Но, блин… как вспомню, сколько я тогда получала и какая ненапряжная была работа…

– Как называлась твоя колонка, я забыл?

– Которая? Основную я вела по вторникам, а еще была «Я теряю маму» по воскресеньям.

– А, ну да, точно!

Один парень в очереди казался смутно знакомым, и она мучительно пыталась вспомнить, кто это.

– Очень жаль, что колонки больше нет.

– Ну, моя мама умерла, так что в некотором смысле все дошло до логического конца…

– Черт, вот я идиот! – ужаснулся он, и оба засмеялись.

– Да все нормально. На самом деле нормально.

– Слушай, я хотел побеседовать насчет твоей истории об Эми. И решил, что удобней будет обсудить это лично. Случай интересный, но у меня есть некоторые сомнения. Пока что мы не можем сделать из этого статью. Материала недостаточно.

– Да, разумеется, там еще много работы.

– Ты не думай, это действительно интересно. Очень интересно. Я немного помню – что-то там про ее мать говорили, отца забрали… Ужасная трагедия. Но я, хоть убей, не понимаю, каким образом мы, не нарушая закон, можем слепить из этого что-то приличное.

Алекс сглотнула.

– Ну да, я поняла, о чем ты. Но что, если появятся новые улики? Которые укажут на нападавшего? Сенсация обеспечена, так ведь? Тот, кто это сделал, по-прежнему где-то ходит. Тот, кто способен напасть на ребенка и оставить его умирать. Такие люди не останавливаются; они с каждым разом заходят все дальше. – Она замолчала, озираясь; со всех сторон поверх огромных бумажных стаканов смотрели накофеиненные глаза. – Главный вопрос, – продолжала она, понизив голос, – ключ к сенсации, так сказать, – следующий: где этот человек? И что делает полиция, чтобы его поймать?

– Кто знает…

– Вот именно! Никто не знает, где он. А полиция ничего не делает. Для них это просто очередной висяк. Они вновь откроют дело, только если произойдет что-то очень похожее.

Энди наклонил голову набок. Сложенные руки покоились на бочкообразном животе.

– Я хочу сказать, разве это нормально? – продолжала она тихо. – Неужели нужно ждать, пока разобьется жизнь еще какой-нибудь семьи? И только потом начинать что-то делать?

– Хорошо, я понял твою точку зрения. Но я бы не был так уверен. И потом, если честно, Алекс, то твои последние статьи не произвели на меня особого эффекта… не то что раньше… Ладно, сделаем так. Принесешь мне что-то действительно исключительное – ну там, похожие случаи, которые до сих пор не связывали с этим, или повторное расследование дела, или новые подозреваемые, ранее не принимавшиеся в расчет, или проснувшаяся Эми танцует танго… в общем, что-то такое, понимаешь, и мы сделаем интересную статью на разворот. Дай мне что-то в духе прежней Алекс Дейл, и у тебя будет целых четыре полосы.

* * *

Слова Энди преследовали ее весь вечер, а наутро, едва она проснулась, снова зазвучали в голове. Похожие случаи, новые подозреваемые… она ведь даже не пыталась работать в этом направлении. Только перерыла все газетные вырезки, окончательно взбесила бывшего мужа и разволновала настороженного отчима Эми. Не особо впечатляющий список.

Собрав волю в кулак, она заставила себя надеть спортивный костюм, зная, что это лучший способ проветрить голову.

Когда кроссовки тяжело зашлепали по асфальту, грудная клетка заходила ходуном, а в животе ритмично забулькало, она попыталась как-то структурировать мысли и составить некий план.

Перепроверять то, что было сделано полицией, представлялось в высшей степени бессмысленным. Она уже поговорила с Бобом и исключила его из числа подозреваемых; полиция тоже поговорила с Бобом и исключила его – так же, как и парня Эми, ее соседей и учителей. Причины разные – кто-то не в состоянии, у кого-то алиби.

Сеть нужно забрасывать шире. В 1995-м выявить чей-либо круг общения было проблематично. Какую-то помощь оказывала школа, но в основном все зависело от родителей: именно они предоставляли список друзей и знакомых. Сейчас, в 2010-м, друзей у Эми не было, однако в 1995-м она ходила в школу и молодежные клубы и, конечно, с кем-то дружила. Пусть она сама и не в состоянии больше общаться, однако ее школьные друзья могут по старой памяти поддерживать отношения друг с другом до сих пор. Всю обратную дорогу она бежала на предельной скорости.

Задыхаясь и истекая потом, она с трудом попала ключом в замочную скважину, бросилась к ноутбуку и, распахнув его, кликнула на иконку браузера.

И впервые за несколько лет зашла на friendsreunited. com.

Быстрый, с наскока, поиск по запросу «средняя школа Эденбриджа» выдал 2047 участников, но, чтобы увидеть их, требовалось войти или зарегистрироваться. После того как она сознательно изолировала себя от подобных вещей, создавать новый аккаунт было страшновато. Заполнив обязательные поля, она добавила себя в школу Эми и указала тот же год поступления.

Готово. Среди одноклассников с устаревшими биографиями, там, где должна была бы быть и Эми Стивенсон, появилась «Алекс Дейл».

Пролистав стенограмму беседы с Бобом, она выделила несколько имен: Дженни, Бекки и Джейк.

В списке было три Ребекки (Харрис, Лимм и Симпсон) и только одна Дженни – Дженнифер Кросс. Джейка не было, но был Джейкоб Арлингтон.

У нее перехватило дыхание: Дженнифер Кросс и Джейкоб Арлингтон – наверняка они и есть те самые Дженни и Джейк! Раньше все поголовно регистрировались на этом сайте; это точно они, на девяносто девять процентов. Закусив кончик ручки, она набрала номер Боба.

– Алё?

– Привет, Боб, это Алекс Дейл звонит.

– А-а…

– Я прошу прощения за беспокойство, у меня только один маленький вопрос.

– Ладно. Что за вопрос?

Она представила, как он переминается с ноги на ногу, засунув свободную руку в карман комбинезона.

– Во время нашей беседы вы упомянули подруг Эми, Дженни и Бекки. А фамилии их вы, случайно, не помните?

– Э-э-э… черт… нет, напрочь из головы вылетело!

– Ладно, ничего страшного, не беспокойтесь. А давайте, может, я вам назову фамилии, которые мне удалось найти, а вы скажете, если в памяти что-то забрезжит?

– Хорошо, попробую.

– Это буквально две минуты. Я нашла некую Дженни Кросс. Знакома вам эта фамилия?

– Не могу сказать. Не знаю.

– А как насчет Бекки – Харрис, Симпсон, Лимм?

– О, вот Лимм я помню, Бекки Лимм! Уж больно имя забавное, правда?

– Может, вы помните еще какие-то имена? Пусть даже смутно?

– Нет, боюсь, что нет, уж извините, Алекс.

– О, не извиняйтесь, вы мне очень помогаете, спасибо вам! Еще только один вопрос, самый последний… Вы, случайно, не помните фамилию Джейка, с которым Эми встречалась?

– Помню, да. – Он помолчал. – Мы ее подкалывали, потому что оказалось, она целые страницы разукрашивает своей подписью. Тренируется расписываться фамилией Джейка, как будто они женаты. Мы называли ее «миссис Арлингтон». В шутку, конечно. Джейк Арлингтон. Бедный пацан.

– О, отлично. Большое спасибо, Боб!

Она кликнула на Джейкоба Арлингтона. Стандартный голубенький аватар без лица, ни одной фотографии. «Живу в Кенте с Фионой. Занимаюсь продажей программного обеспечения». Коротко и по существу. Раньше мальчики, в отличие от девочек, у себя в профиле особо не распространялись: излагали только основные факты.

Джейкоб Арлингтон по-прежнему жил в Кенте. По крайней мере, до 2007 года, когда он в последний раз менял свои данные.

У Ребекки Лимм описание было поживее: «После школы в Эденбридже училась в колледже в Мейдстоне, потом в Лондонском универе. Получила степень по английской литературе. Работаю в PR-агентстве в Сохо. Жизнь прекрасна!»

В профиле Дженнифер Кросс говорилось, что она работает риелтором в Суррее, живет с гражданским мужем и ждет своего первого ребенка.

Эта Дженни просто обязана была быть той самой.

Алекс открыла рабочий файл и под заголовком «Потенциальные подозреваемые» напечатала: «Джейкоб Арлингтон (Джейк)». Было ясно, что Джейк ей понадобится. Нужно попытаться взять у него интервью, но только когда с нападением на Эми хоть что-то прояснится.

Она отправила короткое сообщение Дженнифер Кросс, в котором спрашивала, дружила ли та с Эми и не согласится ли ответить на несколько деликатных вопросов. Особо подчеркнув тот факт, что намечается статья в «Таймс», а не в какой-нибудь бульварной газетенке. Дженнифер училась в той же школе в то же время и должна вспомнить, кем была Эми, даже если они не дружили.

«Эми не была. Она и сейчас есть», – мысленно поправила себя Алекс.

Она снова кликнула на Ребекку Лимм. Степень по английской литературе, занимается пиаром. Они вполне могли пересекаться раньше.

«Здравствуйте, Ребекка!

Надеюсь, вы не возражаете, что я пишу вам здесь. Я – журналист-фрилансер и не так давно заинтересовалась историей Эми Стивенсон. Сейчас пишу статью о ней для «Таймс». Оказалось, что в школе вы дружили, поэтому я подумала, что вы, возможно, согласитесь мне помочь, ответив на несколько вопросов. Не хочу бередить старые раны, но буду рада узнать об Эми побольше.

Сама я практически местная – ходила в школу в Танбридж-Уэллсе и сейчас снова в нем живу. Хочу вас заверить, что не пытаюсь состряпать сенсацию или замарать чье-то имя. Очень надеюсь на вашу помощь.

С уважением,

Алекс Дейл

Тел.: 07876 070866

E-mail: [email protected]».

Отправить.

* * *

Ровно в полдень она в последний раз проверила почту перед тем, как все выключить. Ее дожидалось отосланное с сайта сообщение от Ребекки.

«Здравствуйте, Алекс!

Получила ваше сообщение во Friends Reunited. Я этим сайтом уже давно не пользуюсь, так что письмо было словно гром среди ясного неба.

Мы с Эми очень дружили. Однако все случившееся уже давно в прошлом, и я постаралась об этом забыть. Не знаю, с кем еще из школы вы говорили, но полагаю, остальные тоже сумели с этим справиться и живут дальше.

Ни с кем из школьных знакомых я не общаюсь, мои родители переехали во Францию, поэтому в Эденбридже я не бываю. Не знаю, будет ли от меня какая-то польза.

Но я в любом случае хочу с вами встретиться. Всегда мечтала о журналистике, а в результате работаю в PR-компании. Я скоро ухожу в декрет; знаю, это прозвучит глупо, но после рождения ребенка я хочу стать фрилансером. И делать что-то более существенное, чем пресс-релизы.

Контакты в журналистской среде у меня есть, но там меня воспринимают как пиарщика. Нужна помощь, чтобы раскрутиться. Если вы согласны дать мне парочку дельных советов и с кем-нибудь познакомить, то я согласна ответить на вопросы об Эми. И можете на меня ссылаться.

Жду ответа.

Целую.

Бекки».

Она быстро набрала ответное сообщение и выключила телефон.

Утром в почте уже ждал ответ. Ребекка предлагала встретиться за кофе в тот же день – вероятно, торопилась закончить все дела до декрета.

* * *

Ребекка Лимм была типичная «цыпочка по связям с общественностью», как выразились бы некоторые ее бывшие коллеги мужского пола. Жизнерадостная улыбка, светлые волнистые волосы, в ясных голубых глазах читается сдержанная решимость. Огромный живот, но брючный костюм подогнан идеально.

Они встретились в Fleet River Cafe – уютной маленькой чайной в Хай-Холборне, в стороне от городского шума. Заказали латте и один кусок торта «Колибри» на двоих. Журналист и пиарщик за кофе: обычная для современного Лондона бытовая сцена.

– А знаете, она ведь тоже собиралась стать журналисткой. Эми.

– Правда?

– Ага, в каком-нибудь серьезном издании. Мы обе собирались. Она хотела писать о музыке, а я – о моде, – улыбнулась Бекки. – Мы сочиняли короткие рассказики и вообще всякую ерунду. Письма в стихах. А на следующий день торжественно вручали друг другу свою писанину. Мы немного соревновались. Старались друг друга переплюнуть. В принципе, иногда это даже полезно.

– У вас сохранились ее письма?

– Нет. Когда ее… в общем, когда ее нашли, я собрала все вещи, которые были с ней как-то связаны, сложила в коробку и отнесла ее матери.

– И что она с ними сделала? – спросила Алекс, стараясь не выдать вспыхнувшей надежды.