Текст книги "Постарайся не дышать"

– Понятия не имею. Когда она умерла, дом продали. Я помню, как мои родители об этом говорили. Наверно, тот, кто его купил, все там повыбрасывал.

– Вам ее не хватает?

– Сейчас уже нет. Очень многие мои знакомые тоже остались в прошлом. Вы просто постепенно отдаляетесь друг от друга и перестаете общаться, и дальше каждый живет своей жизнью. Так что я делаю вид, что Эми среди них. И не думаю о случившемся, – говорила она, прихлебывая латте без кофеина. – Знаете, когда ее нашли, это было… не знаю, это был какой-то невыносимый кошмар. Пока ее искали, я говорила себе, что Эми просто сбежала. Даже злилась на нее – как это, сбежать без меня! Мне казалось, она задумала что-то невероятно смелое и переживает одно приключение за другим. Например, выступает с бродячим цирком… У нее в голове всегда было полно идей. И она ничего не боялась. В общем, я убедила себя, что Эми уже выросла из Эденбриджа и из школы и отправилась брать штурмом большой мир.

Ну так вот, когда ее нашли, – продолжала она, тяжело сглотнув, – и стало ясно, что она не сбежала, мне пришлось вычеркивать все это из памяти. – Она вытерла глаза салфеткой. – Извините, я в последнее время очень чувствительная стала, это все из-за беременности.

Алекс выдавила улыбку.

– Ужасно. Но иначе я бы просто не вынесла. Мы ведь совсем детьми были! Для пятнадцатилетнего подростка это слишком тяжелое испытание. Я изо всех сил старалась выплыть и не потерять из виду свою собственную жизнь. Нельзя было позволить этому крутиться в моей голове бесконечно. Мы обе мечтали вырваться из Эденбриджа, и если бы я сама лишила себя такого шанса, то проявила бы неуважение по отношению к Эми. Думаю, она бы меня поняла. Надеюсь, по крайней мере.

– Вы обращались за психологической помощью к кому-то в школе?

– Нет, еще чего не хватало! Вообще удивительно, насколько быстро в этом возрасте излечиваешься, пусть это и звучит ужасно. Нам устроили какое-то идиотское специальное собрание, на котором директор читал отрывки из Библии, а телевизионщики снимали, как мы выходим оттуда со слезами на глазах. Вот уж что точно не принесло никакого облегчения. – Она помолчала. – Единственное, что я делала, так это заходила к школьной медсестре, когда становилось совсем грустно. И все. Она не знала, чем меня утешить, но мне просто нравилось сидеть там в тишине, вдали от всех. Думаю, частично помогло и то, что скоро начались летние каникулы. Мы выплакали все слезы, вернулись и начали жизнь сначала. К подобным вещам невозможно быть готовым заранее… Никто в здравом уме не подумает, что такое может случиться с кем-то из одноклассников.

– Как вам кажется, чем бы Эми сейчас занималась, если бы ничего не произошло?

– Я думаю об этом с тех пор, как вы мне написали! Я знаю, что больше всего на свете Эми боялась пойти по стопам матери, – говорила Бекки, взвешивая каждое слово. – Родителей она безумно любила, но жили они, конечно, не особо. Маленький дом, паршивая работа, постоянные переживания из-за денег… Эми не собиралась прозябать в Эденбридже, подрабатывая продавщицей! Она хотела добиться всего, чего не довелось ее родителям. Она была умная. Легко потянула бы университет. Не знаю, стала ли бы она в итоге писать, но чем-то творческим занялась бы обязательно. Например, пиаром в музыкальной индустрии, – усмехнулась она и с улыбкой продолжила: – Эми обожала музыку и разбиралась в ней почище многих мальчиков. Всегда была готова пошутить и посмеяться. И всегда готова помериться силами. Не знаю, как насчет замужества… но, в общем, наверное, да. У нее была склонность к постоянным отношениям. Такой уж она уродилась.

Алекс открыла страницу со списком имен.

– Вы не против, если мы поговорим об остальных друзьях Эми?

– Пожалуйста, хотя я ведь больше ни с кем из школы не общаюсь.

– Пока я только пытаюсь вычеркнуть некоторые имена. Все, что вы вспомните, мне поможет. Дженнифер Кросс – это та самая Дженни, с которой дружила Эми?

– Да, она.

– Вы не знаете, как с ней можно связаться?

– С Дженни? Нет, к сожалению, не знаю. Мы уже сто лет не общаемся.

– Думаю, вам обеим тогда пришлось очень трудно. – М-м-м… в общем, да, хотя, надо сказать, справлялись мы с этим совершенно по-разному. Она прямо как будто упивалась своим горем и постоянно говорила об Эми. А мне от этого только хуже становилось.

– А ее парень как все это перенес? Я знаю, что Эми встречалась с Джейком Арлингтоном. Он, наверно, был совершенно раздавлен.

– О, Джейк-то да…Он, по-моему, сражался из последних сил. Когда все это случилось, как раз заканчивался очередной семестр. Ну, вы, наверно, знаете? Сначала он вернулся в школу, почти сразу. А потом все – никто его больше не видел. Я его не осуждаю. Но ходили слухи… знаете, дети ужасно жестоки.

– Слухи? Какого рода?

– Ну, что он как-то замешан. Несли всякую чушь – например, что Эми была беременна и он избил ее, чтобы избавиться от ребенка. А еще у Джейка был брат, который тоже учился в этой школе. Симпатичный мальчик. Но сплетня ходила и про него. Будто бы они с Джейком вместе надругались над Эми. В итоге брат тоже из школы ушел. Любая версия, изобретенная глупыми детскими умишками, тут же подхватывалась. Говорили, что Джейк кого-то попросил это сделать; что кто-то попросил Джейка; что Джейк был совершенно дикий и владел карате или еще чем-то в этом роде… Не очень-то полезные сведения. – Бекки слабо усмехнулась. – Ни грамма правды. А на следующий год об этом уже никто не говорил.

– Вы уверены? В том, что ни грамма правды?

– О боже, разумеется! Ну посудите сами – полиция его исключила. Они с Эми не занимались сексом. И она не могла быть беременной. Иначе об этом бы все газеты трезвонили!

Она заранее заготовила список знакомых редакторов, со многими из которых сама уже порвала все связи, и теперь выложила его на стол. На листке были фамилии, контактные данные и краткие комментарии. Бекки улыбнулась.

– У вас наверняка и так полно всяких знакомых, – сказала Алекс.

– В общем, да, но не в коммерческих журналах. И потом, я для них всего лишь доставучая пиарщица, гоняющаяся за публикациями. Они же не видят во мне литератора, правда?

– Правда, – улыбнулась Алекс.

– Я знаю, что поначалу будет очень трудно, но мне все равно не терпится!

– Это хорошо. Хотя жизнь у фрилансера довольно своеобразная. Иногда я по нескольку дней ни с кем не говорю.

– Да, я представляю… Но у меня по вечерам дома муж, а скоро еще и маленький появится, который тоже со временем заговорит.

– А, ну да, конечно.

– А у вас есть дети? – спросила Бекки, улыбаясь и нежно поглаживая сбоку живот.

Алекс промолчала.

– Так вы уже знаете, что это мальчик? – спросила она после паузы.

– Да. Я еле дождалась! Мы хотели поскорей узнать пол и начать выбирать ребенку имя. Ну что ж, Алекс, большое вам спасибо! – Ребекка показала на листок с фамилиями. – Надеюсь, вы узнали все, что хотели? – прибавила она, поднимаясь и мельком глянув на свой мобильник.

– Думаю, да. Можно будет позвонить вам, если у меня появятся еще какие-то вопросы?

– Конечно! А мне можно будет позвонить вам?

– Разумеется! Удачи вам. И пусть с ребенком все будет хорошо.

– Удачи вам со статьей. И вот еще что… если соберетесь говорить с Дженни Кросс, будьте начеку. Она всегда была немного, как бы это выразиться… в общем, ее нужно делить на шестнадцать.

* * *

Поезд до Танбридж-Уэллса пробрался через серые лондонские предместья и катил навстречу маленьким кирпичным станциям Западного Кента. Когда за окном вместо фабрик и многоэтажек замелькали сельские домики, она выложила перед собой на столик блокнот, телефон и ручку.

После разговора с Энди Беллами она составила список основных рабочих моментов. Заметок накопилось море, и Алекс решила рассортировать их, как обычно сортировала материал для статьи – бэкграунд, интервью, факты и цифры. Едва она начала сводить все в единую схему, зазвонил телефон. Номер был скрыт.

– Алекс Дейл слушает.

– Привет, Алекс, это Мэтт.

– О, привет.

– Хотел убедиться, что с тобой все в порядке. Мне стыдно за вчерашнее.

– У меня все нормально. Насчет вчерашнего не волнуйся.

– Понятно, но мне все равно неудобно. Ты позвонила в очень неудачное время и застала меня врасплох. Я же знаю, что по ночам ты сильно нервничаешь. Но повел себя как полный мудак.

– Все нормально, не будем делать из мухи слона.

– Я не должен был тебе грубить. Если мы больше не можем быть вместе, как раньше, то это не значит, что нужно начинать вести себя по-хамски.

– Спасибо, что позвонил, Мэтт. Но я и сама хороша. Не стоило мне тебе звонить, тем более в выходной. Тем более что твоя невеста беременна, и ей, наверно, не очень интересно знать, как тебя домогается бывшая жена! – Она издала малоубедительный булькающий смешок. Глаза защипало.

– Эх, Алекс, Алекс…

– У меня все хорошо, правда. Извини.

– Я более чем уверен, что тебе не стоит волноваться насчет дома. Но если это повторится, местные ребята не откажутся подъехать и проверить. Ты только позвони им.

– Хорошо. Может, мне и правда показалось.

За окном проносились зеленые поля и колючие изгороди.

– Хотел еще спросить, как там дела с твоей коматозницей?

С трудом удержавшись от того, чтобы не съязвить насчет «никогда ничего не доводишь до конца», Алекс кратко ввела его в курс дела.

– И еще, помнишь, я говорила про Энди Беллами? Из «Таймс»? Он заинтересовался. Готов опубликовать большую статью, если я что-то раскопаю.

– Отличная новость! Похоже, ты на верном пути. Если понадобится моя помощь, обращайся.

Наверняка он это только из вежливости, подумала она. Пытается загладить вчерашнюю неловкость. Но искушение было слишком велико.

– А знаешь… наверно, есть одна вещь, с которой ты можешь помочь.

– Да?

– Ну, мне нужно найти похожие случаи. Я тут размышляла об убийствах Рейчел Никелл и Саманты Биссетт. Полиция много лет не видела между ними связи и упустила Роберта Неппера. И он спокойно продолжал свое дело.

– Это большая редкость, Алекс. Обычно полиция прослеживает все возможные связи задолго до того, как о них узнает широкая публика.

– Да знаю я. Можешь не защищать свои Органы Всемогущие. Но я тут подумала… прошло уже много лет; а вдруг что-то подобное произошло совсем недавно? И потому эти случаи никто не связал? Можно это как-то быстро проверить?

Молчание.

– Посмотрим, что я смогу сделать. Но обещать ничего не буду.

– Спасибо огромное! Я очень это ценю. Если найдешь что-нибудь, просто напиши на почту. Обещаю больше не звонить.

– Да ничего, просто не надо делать это с утра пораньше в субботу.

– Не буду. Обещаю.

– Будь осторожна, Алекс. Береги себя.

– Ты тоже.

Она повернулась и посмотрела в окно. Ее бледное, расплывчатое отражение привидением метнулось по стеклу.

* * *

Дома во Friends Reunited ждал гневный отказ Дженни Кросс:

«Да, блин, мы с Эми дружили, и именно поэтому я не желаю с вами говорить. Свяжетесь со мной еще раз – позвоню в полицию!»

«Ладно, Дженни, – подумала она. – Пока оставлю тебя в покое. Но у тебя явно есть что скрывать, раз ты так бурно реагируешь».

Она помчалась наверх – сходить в туалет и переодеться в пижаму, и в 12:01 уже отвинчивала на кухне крышечку с бутылки отличного «Pouilly-Fume». Вино неторопливо заструилось в высокий изящный бокал. Как же удобно! Хотя, конечно, в пробках есть своя романтика. Она завинтила крышку и поставила бутылку обратно на дверцу холодильника, чуть выровняв ее, чтобы все этикетки смотрели лицом вперед.

Телефон отключен, ноутбук закрыт. Она плюхнулась на диван с книгой, которую пыталась читать уже не первый месяц, но после первого же абзаца осознала, что не понимает ни единого слова, и щелкнула пультом телевизора. «Коломбо». Очередной – стопятьсоттысячный – повторный показ. Она улыбнулась: есть шанс узнать что-то полезное.

Глава двадцатая
Джейк
18 августа 1995

Его ноги свешиваются с края односпальной кровати. Снизу долетают вспышки родительской ссоры. Никто не кричит. Слова льются потоком. Позвякивают бутылки, лед вытряхивают из формы и бросают в бокалы. Вот открылась застекленная дверь на веранду: мама вышла, чтобы тайно – как ей кажется – выкурить очередную сигарету.

Сквозь стену слышно, как Том в своей комнате играет в «Геймбой». Пиликанье «Супер Марио» сливается в единый гул с резким маминым голосом. Теперь он лежит на спине; веки смыкаются сами. Он уже не пытается слушать музыку: любая песня, какую бы он ни поставил, напоминала об Эми. Впрочем, не так уж он и любит музыку. Почти все диски он купил, чтобы произвести впечатление на свою девушку.

Его девушка.

Можно ли считать, что у него по-прежнему есть девушка?

Вся эта тема с «парнем» и «девушкой» была сложной, даже когда все было нормально, что уж теперь говорить.

Он уже двадцать дней не выходил из дома. Неделю не мылся. Не помнил, когда в последний раз разговаривал с братьями. Один с энтузиазмом отправился в какую-то важную – и совершенно неинтересную Джейку – поездку; другой, заслышав его шаги, бросался к себе в комнату и захлопывал дверь. Он не обижался: ему самому, в общем, тоже было нечего сказать. Не может Том в тринадцать лет понимать в таких делах больше, чем он в пятнадцать.

В какой-то момент ему захотелось позвонить Робу и Дейву из школы, но мама сказала, что это плохая идея. Кстати, сами они ему так и не позвонили. И все остальные тоже.

Снова скрипнула дверь на веранду. Мамин голос зазвучал громче обычного. Он перекатился на бок, лицом к стене, и принялся бездумно ковырять стык обоев.

Между их кроватями было ровно двенадцать миль восемьсот ярдов. Он не шевелился, представляя, будто лежит на высоченной кровати с жесткой подушкой под головой, а вокруг жужжат и попискивают всякие аппараты. Где-то тут же, наверно, и мешочек с кровью. Он не был у Эми: мама сказала категорическое «нет». И теперь представлял себе ее палату как в сериале «Катастрофа». Белоснежная комната с невообразимым количеством розеток.

Какая-то часть его безоглядно стремилась к Эми, готовая, если потребуется, ползти на коленях всю дорогу. Вот он сбегает вниз через три ступеньки и заявляет матери: «Я люблю Эми, а она любит меня, и ты не имеешь права нас разлучать!» А потом хватает ключи от «форда»: «Или ты меня везешь, или я поеду сам!»

Другая часть, более сильная, удерживала его здесь. Лежа в кровати с воспаленными глазами, он понимал, что ничего такого не сделает. Не станет перечить матери, не станет требовать разрешения поехать к Эми. Он хочет к своей Эми. К той, которая его любит. А не к искалеченной девочке, лежащей без сознания в двенадцати милях и восьмистах ярдах отсюда. К тому же он сейчас, наверно, и не вспомнит, как вести машину. Его и Тома учили давным-давно, на старом летном поле, и ему тогда с трудом удалось переключиться на вторую передачу. Он ехал ужасно медленно; одиннадцатилетний Том без особых усилий бежал рядом, мелькая коленками, и смеялся.

Где Том? Он напряженно прислушался, пытаясь уловить звуки игры, но до него доносился лишь приглушенный разговор, постепенно набирающий обороты. Громкость нарастала; сопрано матери пробивалось через пол отчетливей, чем глубокий баритон отца.

– Не надо было отправлять их в школу так быстро. Луиза сказала…

– Кто это, Луиза? – устало произнес отцовский голос.

– Луиза Уотерс, классная руководительница Джейка. Она сказала, что ему это стоило невероятных усилий. Он с трудом концентрировался на учебе. И все время был на грани слез. Еще она сказала, что очень многие показывали на него пальцем и перешептывались.

– Это закончится, Сью. Когда в сентябре они вернутся в школу, у них уже будут другие темы для разговора.

– И ты в это веришь, Грэхем? Скажи, ты правда думаешь, что в ближайшие недели произойдет что-то такое, что сможет затмить это?

Тишина. Фирменное молчание его отца. Перевернувшись на живот, он глубоко втянул ноздрями запах подушки. Интересно, сколько там у Эми подушек, в этой интенсивной терапии? Мешают ли они ей? Она, наверно, не чувствует, раз без сознания. С тех пор как она сидела на этой кровати, постельное белье сменили не один раз. А ему отчаянно хотелось снова вдохнуть ее аромат. Аромат вишневой газировки. Он снова начал плакать.

– Мы здесь говорим не о твоем ненаглядном партнере по теннису, Грэхем! Он жив-здоров и сам решает, что делать. Мы должны позаботиться о наших младшеньких! И тут уж я знаю, что лучше. Джейк не вернется в эту школу. Луиза может присылать нам его задания, а я буду ему помогать. А для Тома нужно найти безопасное место, где его ничто не будет отвлекать. Особенно эти проклятые девчонки.

Глава двадцать первая
Алекс
22 сентября 2010

Она прошла по извилистому коридору и тихо открыла дверь «Голубой лагуны», надеясь разминуться с назойливой медсестрой-коротышкой.

Не тут-то было. Стойка администрации пустовала, но на звук шагов из открытой двери сестринской тут же вынырнула сестра Рэдсон.

– Вам помочь? – спросила она, меряя Алекс взглядом с головы до ног.

– Да, здравствуйте. Я уже приходила раньше. Не знаю, помните ли вы меня…

– Что привело вас сегодня?

– Я тут подумала… можно мне посидеть с Эми Стивенсон?

После секундного размышления медсестра обернулась и посмотрела в сторону углового бокса, где лежала Эми. Шторку задернули кое-как. Сегодня Алекс стояла к боксу ближе, чем в прошлый раз, и обзор был прекрасный. В просвет внизу виднелись мужские ботинки и края джинсов.

– Хорошо, я спрошу. Еще раз, – сказала медсестра, поворачиваясь к Алекс.

– Я не хочу навязываться. Я знаю, что он не желает со мной говорить, но мне просто очень хочется посидеть с Эми. Я подожду, пока он закончит.

– Вообще-то он зашел всего пару минут назад. И обычно сидит с ними подолгу.

– Он сидит со всеми пациентами?

Медсестра ответила не сразу. Необъятный бюст вздымался и опускался в такт глубокому дыханию.

– Да, со всеми, – сказала она наконец.

– А у всех остальных он сегодня уже был?

– Нет, не у всех. Напомните, как вас зовут?

– Алекс. Алекс Дейл.

Не успела она произнести свою фамилию, как медсестра ринулась через всю палату к угловому боксу, отдернула шторку и просунула внутрь голову, словно медведь, собирающийся разграбить корзину для пикника. Было видно, как мужчина испуганно отшатнулся.

Они поговорили с минуту, сблизив головы, после чего медсестра решительным шагом вернулась к дверям сестринской.

– Я сказала, что вам очень хочется, и он согласился перейти к другому пациенту и освободить вам место, – сообщила она и торжественно – словно ключи от города – вручила ей гостевой бейджик.

– Хорошо, спасибо, – ответила Алекс, сосредоточенно глядя на синюю в полоску униформу.

Медсестра аккуратным круглым почерком с завитушками записала ее в журнал посещений, настояв на том, чтобы сделать это лично, и метнулась к себе в кабинет. Алекс ждала. Из бокса вынырнул высокий светло-русый мужчина и на секунду остановился, щурясь и моргая.

Потом потер глаза и, оглядев пациентов, с ясно различимым «уф!» плюхнулся на стул рядом со светловолосой пациенткой ближе к выходу.

Короткие взъерошенные волосы. Футболка с треугольным вырезом и легким эффектом потертости – похожа на те, что Мэтт покупал в All Saints. Джинсы сидят низко, едва не сваливаются, точно школьная форма на вырост в начале семестра.

Он был в пределах слышимости, и она не двигалась с места: хотела узнать, как приступают к разговору опытные волонтеры.

Потом, догадавшись, что он, вероятно, ждет ее ухода, двинулась в сторону бокса Эми. До нее донесся облегченный вздох.

– Привет, Наташа, как дела? – ласково спросил посетитель.

Наташа, разумеется, не ответила. Дальнейший монолог было уже не слышно.

Она зашла в угловой бокс, где всего несколько недель назад стояла непрошеной гостьей – и впервые увидела «привидение». Тогда она почти ничего не смогла вспомнить о женщине, лежавшей перед ней в постели, а теперь, возможно, – и от этой мысли ее пробрала дрожь, – знала об Эми Стивенсон больше, чем сама Эми.

Принимая эстафету у волонтера, она села на стул и задернула шторку почти до конца.

Потом осторожно взяла руку Эми – холодную и, несмотря на худобу, неожиданно тяжелую. Это было уже чересчур. Слишком интимно, тем более что Эми не могла ответить. Она вернула тоненькую кисть на место и стиснула свои собственные потные ладони.

– Привет, Эми, как дела? – начала она и после неловкой паузы ринулась вперед: – Я журналистка. Видела тебя тут недавно, когда разговаривала с доктором Хейнсом, и решила познакомиться поближе. Я выросла в Танбридж-Уэллсе, мы с тобой одного возраста и наверняка не раз где-нибудь пересекались. Я уже говорила с Бобом и вообще много о тебе читала. И теперь мне кажется, как будто знакомы. Я понимаю, что ты не можешь ответить, но все равно хочу задать тебе несколько вопросов. Я просто не знаю, что еще придумать.

Неужели одно веко слегка дернулось?! Да нет, наверно, просто непроизвольное сокращение мышц. Нелепое, абсурдное предположение – однако внутри у нее все замерло от надежды. Она вспомнила, что сказал доктор Хейнс: сознание частично сохраняется, но Эми вряд ли выздоровеет, хотя такую возможность исключать нельзя.

– Давай я расскажу, что мне удалось выяснить?

Она говорила почти шепотом, ощущая себя каким-то заговорщиком. И придвинулась так близко, что они могли чувствовать дыхание друг друга. Интересно, Эми различает запахи?

Эми лежала поверх одеял. Пестрая ночная рубашка веером разметалась по постели, открывая компрессионные гольфы до колен – точно такие же ей часто приходилось натягивать на тощие материнские икры. Эми в них выглядела школьницей. Тяжелое зрелище…

– Сначала я… что было сначала? – спросила она саму себя. – Значит, так. Я пришла сюда побеседовать с доктором Хейнсом о его работе. Для статьи, которую пишу. И порасспрашивала его о тебе, но он смог сообщить не так уж много. Тогда я поговорила с бывшим мужем, Мэттом. Он полицейский. То есть, когда ты пропала, он еще не был полицейским: мы с ним одного возраста. Он не хотел особо глубоко копать, чтобы не возникли проблемы на работе, но кое-что все же нашел.

Она остановилась; странно было говорить вот так без остановки, точно болтливый радиодиджей. Будь это обычный разговор, собеседник задавал бы уточняющие вопросы вроде «а это кто?» или «что ты имеешь в виду?», но сейчас отвечать было некому, и оставалось только переходить к следующей фразе.

Она молча глядела Эми в лицо сквозь рой микроскопических пылинок, вспыхивающих в солнечном свете.

Тоненькие морщинки вокруг глаз выдавали ее возраст, однако в целом она выглядела так же, как пятнадцать лет назад. И слушала тоже как пятнадцатилетняя, – если, конечно, слышала, что ей говорят. Ей было тридцать, но без сопутствующего груза разбитого сердца, проблем на работе и болезней родителей.

– Так вот, Мэтт, – продолжала Алекс тем же приглушенным заговорщицким тоном, – дал мне кое-какую информацию о главных… э-э-э… подозреваемых.

Ее пронзила мысль, что сейчас Эми, наверно, впервые услышала слово «подозреваемые». При условии, что она вообще слышит – где-то там, на дне колодца. Помнит ли она? Ведь часть ее мозга работает… Есть ли шансы, что она когда-нибудь – и как-нибудь – назовет имя нападавшего?

– То есть о тех людях, – запинаясь, принялась она объяснять, – которые, по мнению полиции, знают, что произошло и почему ты здесь оказалась, – сама того не сознавая, она заговорила монотонно, нараспев, точно ребенка убаюкивала. – Полиция выяснила, что одному твоему соседу нравилось делать с детьми нехорошие вещи. Но тебе он навредить не мог: был слишком старый и слабый.

Лицо Эми не дрогнуло. Дыхание осталось размеренным и поверхностным. Спит она сейчас или бодрствует? И как это вообще можно определить?

– Еще они проверяли молодежный клуб, где ты бывала. Нашли одного товарища, который кое-что скрывал. Но с твоим делом он не связан.

Ничего. Глаза закрыты, кремовые веки абсолютно неподвижны.

– Когда тебя нашли, полиция сразу же… хм… арестовала Боба.

Она замолчала; дыхание перехватило в ожидании чего-то такого… впрочем, она сама толком не знала, чего именно. Эми дышала по-прежнему, и ее веки не отзывались ни малейшим трепетом. Алекс вдохнула и вдруг заметила в уголке левого глаза крохотную капельку. Слеза? Нет, глупо; в этом пыльном воздухе глаза, наверное, постоянно слезятся.

– Но его быстро отпустили. Поняли, что он ни в чем не виноват. Я с ним недавно встречалась, Эми. Он очень милый. И с такой любовью говорил о тебе и твоей маме…

Она вдруг поняла, что упомянула человека, о котором не хотела заговаривать раньше времени, но было уже поздно.

Веки Эми затрепетали. В этом не было никаких сомнений! Оба века чуть-чуть, самую капельку, дернулись; не сознавая, что делает, Алекс вскочила на ноги, с грохотом опрокинув пластиковый стул.

Шум привел ее в чувство. Она подняла стул, одернула кофту, поправила ремень на джинсах и снова уселась. Смущенно прочистила горло, вдохнула и, на секунду задержав дыхание, заговорила снова:

– Еще я говорила с твоей подругой Бекки Лимм. Приятная девушка. Работает в Лондоне, хочет стать журналистом. И я попыталась ей с этим немного помочь. Она сказала, что ты тоже хотела писать. Сочиняла потрясающие рассказы… – Она помолчала. – Эми, не хочу тебя расстраивать, но я должна это сказать. Хватит уже ходить вокруг да около. Мне известно, что перед тем, как на тебя напали, ты занималась сексом. Не с Джейком.

Тихое, ровное дыхание. Расслабленные веки.

– И я подумала, что ты могла встретить кого-то по дороге домой.

Никакой реакции.

– Ты пошла с ним куда-то, но потом ситуация изменилась.

Кончик носа Эми сморщился – самую чуточку, словно она пыталась согнать присевшую на него бабочку. Алекс неотрывно глядела ей в лицо. Вдруг рот Эми с каким-то чавкающим звуком открылся и закрылся. И снова открылся и закрылся, точно у рыбы, выброшенной на берег.

В следующую секунду кто-то рванул шторку, бокс заполнили возмущенные лица. И тогда она поняла, что кричит. Кричит во весь голос.