Текст книги "Цветы Персефоны"

Хосе А. Бонилла
Цветы Персефоны

José A. Bonilla

Las flores de Perséfone

Copyright © José A. Bonilla

© Original Cover design by Valhalla Ediciones S.L

© Сычев Р., перевод на русский язык

© ООО «Издательство АСТ», 2023

В оформлении макета использованы материалы по лицензии ©shutterstock.com

Русификация обложки Екатерины Климовой

* * *

Эта книга – художественное произведение. Любое сходство с реальностью – не более чем совпадение. Все персонажи, имена, события, организации и диалоги вымышлены либо помещаются в вымышленные обстоятельства.

Анне Марии, потому что я перед ней в долгу.

Реальность такова, что даже если перестаешь в нее верить, она продолжает существовать и не исчезает.

Филипп Кинред Дик

Когда боги хотят уничтожить человека, они сначала сводят его с ума.

Еврипид Саламинский

 
Руки к прекрасной утехе
          в восторге она протянула
И уж сорвать собиралась,
          как вдруг раскололась широко
Почва Нисийской равнины,
          и прянул на конях бессмертных
Гостеприимец-владыка,
          сын Кроноса многоименный.
Деву насильно схватив,
          он ее в золотой колеснице
Быстро помчал. Завопила
          пронзительным голосом дева,
Милого клича отца,
          высочайшего Зевса-Кронида.
Но не услышал призыва ее
          ни один из бессмертных,
И ни один из людей,
          ни одна из подруг пышноруких.
 

Гимн Гомера Деметре[1]1
  Перевод В. Вересаева.


[Закрыть]

Ты показал мне, как любовь, подобная нашей, может превратить даже самое мрачное и холодное царство в самый счастливый из домов.

Никита Гилл

Персефона Аиду

Предыстория

Dracoprileo chimaera[2]2
  Химера (лат.).


[Закрыть]

Следующим был Андрес Коста.

Сердце все еще гулко стучало в груди, но сомнений не было: он последний из группы, а значит – мертвец.

Он все время спрашивал себя, какого черта им понадобилось открывать эту реликвию. Андрес помнил, как старался изо всех сил, чтобы его друг, доктор Берт Уитакер, следовал обычному протоколу археологических находок, научному методу, основам археометрии[3]3
  Научная дисциплина, раздел археологии, определяющая возраст и происхождение археологических объектов физико-химическими методами.


[Закрыть]. Однако в тот роковой день, в приступе непонятной лихорадки, Берт забыл о науке. Он прыгнул в вырытую в земле яму, голыми руками вытащил небольшой ящик, вырвав его из глиняной стены. И навлек на всех ужасное проклятие. Это единственное объяснение того хаоса и несчастий, которые постигли участников раскопок, начатых пару лет назад в холмах близ древнего города Фивы.

Теперь Уитакер навечно упокоился в двух метрах под землей. Врачи в Нью-Йорке диагностировали у него редкую кожную инфекцию. Через три недели его организм перестал бороться с болезнью, покрылся гнойными пустулами[4]4
  Гнойничок; пузырек с гнойным содержимым.


[Закрыть], которые, в конце концов, разрушили его нервную систему. «Вирус неизвестного происхождения», – заключили специалисты.

Для Андреса Косты это был еще один признак того, что с вырванным из земли богато украшенным ящиком с более чем двухтысячелетней историей пробудилась некая могущественная сила. Члены экспедиции один за другим погибали каждый своим ужасным и загадочным способом.

После смерти Пабло Каусареса, известного физика, отвечавшего за технологическое оснащение на объекте «Фивы» – рентген, эхолокаторы и подобные приборы, – остался только он. И, как ни странно, он был рад этому.

Первые смерти казались ему роковыми совпадениями, побочным следствием тяжелой, опасной работы, которая заставляла их выживать в экстремальных условиях. Рациональный ум ученого не позволял ему видеть дальше объективной реальности. Однако число жертв не переставало расти: ужасное самоубийство; автомобильная авария на прямом километровом участке с отличной видимостью; стекло, необъяснимым образом сорвавшееся с креплений крана… Все эти ужасные смерти, наконец, заполнили весь его разум, опустошив тело и душу. Он начал терять вес, некогда было есть. Главное – быть начеку, бодрствовать, реагировать на любой сигнал, который хоть как-то намекал, что его жизнь в опасности. Нервозность пожирала его, вызывая раздражающую бессонницу и плохое настроение. Те, кто знал его, думали, что он потерял рассудок.

Но это было не так. Его чувства обострились до предела. Единственной целью стало сохранить жизнь. Обо всем, что не служило этой цели, он забыл.

Так проходили многие дни и месяцы. Он все меньше становился похож на себя прежнего. В глазах затаилось безумие. Единственный смысл существования свелся к преодолению неизвестного проклятия, постигшего его друзей, и к сводящей с ума неопределенности, кто же следующий в этом убийственном списке.

И когда он и так уже был погружен во тьму, бывший коллега сообщил ему по телефону о смерти Пабло Каусареса. После месяцев отчая– ния, которые опустили его на самое дно бесконечной ямы, в его голове будто щелкнул потайной тумблер. Положив трубку, он принял душ, побрился, постригся, сходил в любимый ресторан, вкусно поел и принялся за написание статьи для British Archaeological Reports, которую, практически случайно, Британский музей предложил ему написать на следующий день после его возрождения как личности.

И теперь он мог с восторгом смотреть на красоту сказочного диноса[5]5
  В археологии это крупный сосуд с полукруглым туловом, металлический или керамический.


[Закрыть], разрисованного Софилосом и изображающего брак Пелея и Фетиды. Этому керамическому сосуду было больше двух тысяч лет! С величайшей деликатностью он поместил его в стеклянную урну, стоявшую на верстаке, и снял латексные перчатки.

Холодное, тесное помещение, в котором он находился, служило реставрационной комнатой и было одним из многих мест в подвалах музея, доступ в которые запрещен как для посторонних, так и для некоторых служащих. Лампа мерцала, заставляя тени плясать на стенах. Большие красные цифровые часы на стене отсчитали еще одну минуту, показывая теперь восемь часов вечера. Он понял, что голоден. Опустил взгляд на левую руку, но часов на ней не было. Он перестал их носить несколько недель назад, не хотел оставаться во власти времени. Часы напоминали о приближающемся неминуемом конце. Но рефлекс постоянно проверять время еще надежно сидел в мозгу. Несмотря на депрессивные мысли, желудок, гораздо более приземленный, продолжал свой бунт. За последние несколько дней он даже набрал пару килограммов, которых его лишили переживания. И намеревался и дальше восстанавливать свой обычный облик. Он провел рукой по зарождающемуся изгибу, видневшемуся под рубашкой. Похоже, ему удавалось. Поэтому он решил посетить Уолтера Бригмана, владельца скромного ресторана на Нортумберленд-авеню, недалеко от Национальной галереи и Трафальгарской площади, где подавали вкусный ростбиф с жареным картофелем, соусом из редиса и йоркширским пудингом, которые, как он надеялся, вполне удовлетворят его аппетит. Слюнки потекли, когда он представил ожидавший его фантастический взрыв вкуса.

Он покинул кабинет и пошел по ветхому узкому коридору с пронумерованными дверями, пока не добрался до современного лифта, который доставил его на главный этаж.

Посетителей в музее уже не осталось. Тускло освещенные комнаты были поглощены тенями, которые ползли по полу и стенам в поисках укрытия. Внутри здания находилось, вероятно, не более пяти-шести исследователей, которые вскоре покинут – некоторые из них с большой неохотой – эти сводчатые потолки из мрамора и обожженной глины восемнадцатого века.

Он был одним из них.

Для Андреса Косты Британский музей был вторым домом.

Когда в возрасте двадцати трех лет он получил международную стипендию, позволившую ему закончить докторскую диссертацию о роли лорда Элгина в исследовании Древней Греции, музей навсегда завладел его сердцем. Диссертация принесла ему степень cum laude[6]6
  С почетом (лат.). Высший уровень отличия при получении академической степени.


[Закрыть] и вражду с несколькими непокорными британскими археологами старой школы. А еще единодушное признание международного научного сообщества за смелость в споре со старейшим музеем мира. С этого момента его жизнь стала вращаться вокруг Британии. Она превратилась в сплошные экспедиции, археологические раскопки и написание статей. Именно поэтому он решил взяться за свое нынешнее задание – исследование мифов о Троянской войне на основе текстов и рисунков на сосудах с надписями dinos и керамических кувшинах pelike, которые были частью коллекции музея. Он был в восторге от возможности подержать в руках настоящие кусочки истории. Это оставалось его мечтой с самого детства. Единственным утешением для Андреса Косты перед смертью было осознание того, что он достиг этой цели.

Шаги гулко звучали в огромных залах, посвященных его любимой Древней Греции. Да, разумеется, его притягивал Розеттский камень[7]7
  Стела из гранодиорита, найденная в 1799 г. в Египте.


[Закрыть], гордо выставленный за бронированной стеклянной витриной недалеко от входа в музей, и тайна, окружающая Портлендскую вазу[8]8
  Выдающееся произведение античного искусства августовского, или римского, классицизма. Двуручный сосуд типа амфоры 25 см в высоту и 17,7 см в диаметре.


[Закрыть], и невероятное очарование помещения, посвященного египетским мумиям. Но именно в залах Древней Греции он соединялся с тем, что породило сегодняшнюю цивилизацию, со всеми ее достоинствами и недостатками, великолепием и упадком, к которой мы все, так или иначе, принадлежим. Истоки всего.

Внезапно дрожь пробежала по телу. Ему показалось, что какая-то тень выскользнула из своего тайного укрытия и стремительно скользнула по стене справа от него. Тень, которой не должно тут быть. Он пытался сглотнуть, но рот превратился в пустыню, язык распух. Ускорив шаг, он с опаской озирался по сторонам. На мгновение скульптуры, которыми он множество раз любовался, показались ему зловещими и вызывали тревогу… Сердце выпрыгивало из груди, его биение отдавалось в сонной артерии тупым пульсирующим призвуком. Показалось, что он услышал шаги. За ним следят? Он опасливо огляделся. Никого не было, только мрак. Лишь те крохи мужества, которые у него остались, не позволили ему броситься к выходу…

К черту мужество!

Он перешел на бег. Через десять или двенадцать метров, задыхаясь, он обогнул угол и врезался в огромную человеческую фигуру. Андрес подавил крик и через полсекунды пожалел о своей стремительности.

– Вы в порядке, доктор Коста? – спросил по-английски густой голос с ливерпульским акцентом, который показался археологу вестником спасения.

– Ну… Добрый вечер, Алан. – Исследователь попытался вернуть самообладание, что ему удалось после нескольких покашливаний. Он натянуто улыбнулся.

– Что-то случилось? – спросил человек, нахмурившись, прищурив маленькие черные живые глаза. Мужчину, одетого в форму охранника, звали Алан Дрейк, он ночной сторож музея. Андрес знал его и иногда обменивался с ним случайными бессодержательными фразами, чтобы скрасить часы монотонной работы.

– Нет, нет, я… я в порядке. Просто показалось… Не обращайте внимания, последние несколько дней я был на взводе. – И это было чистой правдой.

– Увидели что-то необычное, профессор? – спросил охранник, словно не слыша его, оглядываясь вокруг себя прищуренными глазами, выискивая в музейном мраке малейшие зацепки. Меньше всего ему хотелось, чтобы покой музея был нарушен именно в эту ночь. Сегодня игра в английской лиге, и его команда, «Манчестер», лидировала в турнирной таблице. Он не собирался пропускать матч. И никакая двухтысячелетняя мраморная статуя не могла его остановить.

– Уверен, это просто игра воображения, не волнуйтесь. – Андрес Коста вытер пот со лба носовым платком.

– Я все тут осмотрю. Знаете, лучше перестраховаться. Хотите, вызову вам такси? Сейчас не очень приятная погода.

– Нет, спасибо, в этом нет необходимости. Я бы хотел прогуляться.

Огромный охранник, который мог бы быть моделью для скульптуры какого-нибудь греческого бога, на мгновение нахмурился, но, в конце концов, расслабился и пожал плечами.

– Как пожелаете. – Приятная улыбка заиграла на губах охранника, когда он выводил профессора из музея. Ученый открыл боковую дверь, примыкающую к основной, и поток ледяного воздуха восстановил его жизненную энергию.

– Большое спасибо, Алан.

– У вас есть пропуск для внешних ворот, профессор? – спросил он.

– Вот он, – сказал Андрес, довольно демонстрируя карточку.

– Хорошо. Берегите себя, и спокойной ночи.

– Доброй ночи. – Он зашагал, его ботинки проваливались в гравий дорожки, ведущей к воротам. Прежде чем охранник закрыл ворота, он обернулся.

– Надеюсь, твоя команда сегодня выиграет.

Алан улыбнулся в ответ и исчез внутри музея.

Ворота, ограждающие архитектурный комплекс зданий, со скрипом закрылись, Андрес Коста встал перед ними, глядя на классический греческий портик на фоне неба, освещенного почти полной луной. Даже в темноте ночи скрытая история, которую можно было угадать внутри, не переставала впечатлять.

Очередной порыв ветра взметнул сухие листья, скопившиеся за день у кованой решетки.

Андрес поднял воротник пальто, прикрыл им шею и засунул руки в карманы, направляясь к Трафальгарской площади.

Он и представить себе не мог, что эта его прогулка станет последней.

Охранник был прав. Ночь оказалась далеко не спокойной. С севера настойчиво дул холодный, сырой ветер, шелестя листьями деревьев, которые стояли по бокам музея, как потревоженные солдаты у ворот. Последние приметы зимы потихоньку исчезали, настороженно ожидая прихода весны.

Профессор Коста решил срезать путь по Блумсбери-стрит, оставив позади восточный фасад Британского музея, и спустился к Трафальгарской площади через Сохо. Повернул направо на Нью-Оксфорд-стрит и направился к Национальной галерее по Чаринг-Кросс-роуд, где рассматривал витрины прекрасных книжных магазинов, коих тут, на радость книголюбам, было множество.

Обогнал несколько компаний, направлявшихся на Шафтсбери-авеню, видимо, они шли на какой-нибудь спектакль: «Отверженные»? «Мышеловка»? «Король-лев»? «Призрак Оперы»? Все варианты хороши для приятного вечера. Как давно он не был в театре? Или в кино? Андрес не мог вспомнить. Он был одинок, и осознание этого наполнило его сожалением и грустью. Он так и не оправился после развода. С тех пор прошло пять горьких лет, прерываемых лишь мимолетными бессмысленными отношениями, которые ненадолго скрашивали его серое существование. Но не более того. Что у него было? Сорок шесть лет, квартира в Уайтхолле, толстый ленивый кот, который часами мурлыкал у камина, и «Астон Мартин», дремлющий в гараже, потому что невозможно проехать по городу больше пяти минут, не застряв в пробке. Да, конечно, у него имелись семья в Испании и школьные друзья, которых трудно было бы узнать после более чем десятилетней разлуки. Вся его жизнь – это работа и исследования. Возможно, в конце концов, он действительно заслужил, чтобы Смерть сжалилась над ним как можно скорее.

Андрес остановился. За последние десять минут мимо не прошел ни один человек, не проехал ни один автомобиль. Улицы были пустынны и темны. Они источали густую влагу, с Темзы начал наползать туман, искажая свет уличных фонарей, и создавал вокруг них унылый бледный ореол. Археолог забеспокоился и ускорил шаг. В ста метрах показался тыльный фасад Национальной галереи, а позади слева – церковь Святого Мартина в Полях[9]9
  Церковь Святого Мартина в Полях – самая известная приходская церковь в Лондоне.


[Закрыть].

Ветер стих, уступив место ледяному спокойствию. С каждым выдохом изо рта Андреса вылетали клубы пара. Так сильно похолодало? На лбу выступил холодный пот. Странно для этого времени года. Он стал параноиком? Места те же, улицы те же, что и всегда, но от окружающих зданий, казалось, исходило какое-то нереальное мерцание.

Нервы были взвинчены до предела, но он пытался успокоиться. Оглядел улицу. Никого. Пусто. Туман сгустился? Возникло неприятное ощущение, что он актер-импровизатор в плохой экранизации Шерлока Холмса, но при этом играет вовсе не знаменитого сыщика. От быстрой ходьбы разболелись икры. Он был не в форме. Сильная головная боль пульсировала в висках. Нарастало тревожное ощущение приближающейся панической атаки. И хотя на первый взгляд бояться нечего, ситуация казалась сюрреалистичной.

Он снова увидел их. Тени. Тени, которым тут не место. Вокруг прятались тени. Тени преследовали его…

Он почувствовал, как одеревенели мышцы всего тела. Он прикусил губу до крови. Еще пятьдесят метров, и он окажется на Трафальгарской площади, в безопасности. На мгновение он пожалел, что не нырнул в метро на Лестер-Сквер, хотя было слишком поздно сожалеть об упущенной возможности. Он не был готов пройти несколько кварталов в таком состоянии.

Перед ним возникла внушительная фигура виконта Нельсона[10]10
  В центре Трафальгарской площади стоит колонна Нельсона. Адмирал Горацио Нельсон – британский вице-адмирал, флотоводец. Одержал ряд побед над французским и испанским флотами, в том числе при Трафальгаре (в этом бою он был смертельно ранен).


[Закрыть], который со своего каменного постамента молча поглядывал на лондонское небо и заодно наблюдал за объявшим Андреса необъяснимым ужасом. Стая голубей пронеслась мимо его головы, подлетела к статуе и, громко шумя крыльями, исчезла в ночном небе. Он вздохнул. Трафальгарская площадь всегда полна туристов, в любое время дня и ночи. Там он будет в безопасности. Если кто-то и преследует его на улицах Сохо, он вряд ли станет нападать на него там.

Вдруг он почувствовал резкий и невероятно сильный толчок в грудь. Такое усилие, казалось, могло раздробить ребра и приподнять на несколько сантиметров от земли. Оно пронесло его, как невидимый поток воздуха, вниз по ступеням, отделявшим вход в церковь от сырого тротуара. Дыхание остановилось, а в спине полыхнула острая боль, когда его тело налетело на колонну входного портика церкви Святого Мартина в Полях.

Налившиеся кровью глаза Андреса, казалось, готовы были выскочить из глазниц, горло сдавило так, что он не мог вздохнуть и чувствовал себя рыбой, вынырнувшей из воды. Ноги едва касались земли. Что-то или кто-то удерживало его, сжимая шею и челюсть. Археолог пытался вырваться из хватки нападающего, но его неуклюжие пинки не принесли никакого результата. Затуманенным зрением он смог разглядеть боковой фасад Национальной галереи, возвышающийся за платанами, немыми свидетелями нападения. Нечеловеческим усилием ему удалось опустить взгляд. Кровь застыла в жилах.

Огромная фигура в зловещем плаще с капюшоном, держала его за горло мощной рукой и молча смотрела на него. Туман шел вовсем не от Темзы. Он медленно закручивался вокруг таинственной фигуры, рисуя свирепые загадочные узоры. Профессор Коста подумал, что лишился чувств, когда из черноты за зловещим одеянием раздался утробный голос.

– Где они? – эти слова взорвались в его сознании, словно ракеты, запущенные к центру его нейронных связей.

Андрес зашевелился, но нападающий сдавил его шею еще крепче. Он хотел что-то сказать, а послышалось лишь жалкое поскуливание, слова застряли в горле. Жизнь ускользала от него, покидая тело, окруженное ореолом боли и страдания. Через несколько секунд его лицо приобрело отчетливый фиолетовый оттенок – воздух не мог преодолеть преграду, блокировавшую трахею. Этот человек, или кем он там был, душил его. Андрес почувствовал, что теряет сознание, а мир вокруг превращается во тьму.

Нападавший, казалось, понял, что происходит, хрипло зарычал и ослабил хватку настолько, что капли воздуха добрались до легких, вернув его к жизни.

– Где… они… что?..

В гневе неизвестный приподнял его еще выше от земли. Если бы он сжал шею чуть сильнее, то голова осталась бы у него в руке, истекая кровью.

– Ты знаешь, что я имею в виду, проклятый вор, – прорычал Некто из-под капюшона. – Я не люблю игры, и у меня нет времени на пустые препирания. Ты просто звено в цепи. Так или иначе, я найду то, что ищу. Я просто хотел дать тебе шанс, как и другим.

Другим? Андрес едва понимал смысл слов, теряя сознание. Он убил их. Так это было не проклятие, а убийца, палач. Но что он ищет? Что ему нужно? Чего он хочет? Это могло быть только одно, и все же…

Резким рывком гигантское существо прочертило рукой дугу над головой и подбросило Андреса на несколько метров в воздух. Археолог упал на асфальт улицы Данкэннон. Он скорчился. Похоже, он сломал руку. Покачал головой, усмиряя волну боли. Он окинул взглядом перекресток улиц, где оказался, ища спасение среди океана тумана, который, казалось, ожил перед лицом неизвестного, обладавшего нечеловеческой силой. Где люди, где движение, настал ли тот момент, которого он так долго боялся и ждал? Так и есть, несомненно, это он. Горячие слезы страха и беспомощности текли по щекам, он смотрел на приближающуюся тень в плаще, поглощающем свет вокруг, мерцающую в призрачном безветренном воздухе в неподвижности внезапно наступившей ночи.

– Что… это… чего ты хочешь? – Андрес был удивлен, что смог сформулировать вопрос. Еще более он удивился мужеству, которое проросло в нем, несмотря на то, что перед ним стоял сам Жнец жизней.

– Я не убью тебя. Другие принесут мне тебя в жертву. Да, ты умрешь сегодня, – голос пронзил ночную тишину, угадав его мысли. – Я предлагаю тебе сделку. Если скажешь мне, где находится то, что я ищу, твоя смерть будет быстрой, как дыхание дракона. Если же предпочтешь скрыть тайну, боюсь, я не смогу предотвратить воплощение в жизнь худших из твоих кошмаров, и ты познаешь истинную боль тех, кто живет в подземном мире.

– Я не знаю, о чем вы говорите… – Археолог придерживал сломанную руку. Боль была ужасной, и положение, в котором рука оказалась после падения, только усугубляло ее, но он не мог нарушить обещание. Нужно быть сильным.

– Цветы Персефоны! – крикнула тень. Это был не просто крик, это была сила неизмеримой мощи, которая отражалась от каждого атома вокруг них, раскалывая землю, выплевывая куски асфальта в воздух. Болезненный вопль пронзил туман, осветив их силуэты.

Это все нереально. Никто и ничто не может управлять силами природы. Никто… и ничто. Он почувствовал головокружение, тошнота подступила к горлу. Боль стала невыносимой…

– Я… не… знаю, о… о чем вы… говорите, – настаивал Андрес, из последних сил пытаясь добраться до ближайшего дерева. Он прислонился спиной к твердому стволу и, собрав все силы, подталкивая себя пятками, сумел с пронзительным воплем подняться на ноги. Несколько секунд он пошатывался, но, в конце концов, обрел равновесие. Сломанная рука повисла, причиняя неимоверную боль. Тем не менее он сохранил самообладание и смог посмотреть в лицо обидчика, которое по-прежнему было закрыто капюшоном.

Резким жестом фигура протянула к нему массивную руку, остановив ее в нескольких сантиметрах от носа, а затем с нарочитой медлительностью коснулась его. Андрес почувствовал, словно невидимый стальной коготь раздавил его мозг, все серое вещество превратилось в студенистую массу. Струйки крови стекали с носа на подбородок.

– Неважно, – сказал пронзительный голос, с отвращением опуская руку. – Это лишь немного замедляет мой путь к цели. Я бы даже не назвал это препятствием. У тебя есть мужество. Ты храбрый. Больше, чем я думал, больше, чем все твои друзья. Но твоя храбрость – мираж, который исчезнет, как только ты умрешь. Я не остановлюсь, пока не получу то, что принадлежит мне. Чего бы мне это ни стоило.

На короткий миг облака закрыли луну. Когда серебряный диск появился вновь, растворив мрак, тени в капюшоне уже не было.

Андреса начала бить дрожь. Он вдруг захохотал посреди лондонской ночи. Это был истерический смех, смех умирающего человека, который смолк, как только голос нападавшего зазвучал снова, на этот раз отражаясь от каждого атома вокруг него, эхом отдаваясь в нем самом.

– Пришло время искупить вину.

Этим словам вторило беспощадное эхо.

Липкий туман снова закружился у его ног, белесые пряди поползли в сторону Трафальгарской площади, к которой измученный археолог шел неуверенными шагами с твердой решимостью спасти свою жизнь. Опустошенный, он вскоре обнаружил, что площадь превратилась в своего рода архитектурное кладбище, где густой туман завладел каждым, даже самым маленьким и укромным уголком, придав ему вид кошмарного сновидения.

Услышав чудовищный рев, который разорвал туман с силой жезла Моисея перед Красным морем, доктор Андрес Коста понял, что его время вышло.

От страха нет лекарства. А если бы и было, то его не хватило бы, чтобы паника, блуждавшая по венам Андреса Косты и уничтожавшая его рассудок, исчезла.

Держась за руку, которая адски болела, Андрес размышлял о том, каким может быть его следующий шаг. Напавший на него зловещий человек исчез, туман окутал Трафальгарскую площадь, пополз к Чаринг-Кросс, и появилось оранжевое свечение.

Как могло случиться, что в этот час здесь никого не было? Это сон? Его накачали каким-то галлюциногенным препаратом? Что, черт возьми, происходит?!

Он протер глаза, океан тумана исчез, унося в своих волнах источник оранжевого свечения. Это ведь невозможно?

Dracoprileo chimaera.

Именно под таким именем это существо записано в каталоге Лондонского криптозоологического общества.

Леденящее душу существо остановилось возле фонтана сэра Эдвина Лютенса[11]11
  Фонтаны на Трафальгарской площади построены в 1840 г. В 1930-х гг. были реконструированы сэром Эдвардом Лютенсом.


[Закрыть], из которого вытекала струйка воды. Глаза свирепого льва встретились с его глазами. Лев на Трафальгарской площади? Он счел это иронией. Нет, это был не лев, по крайней мере, не такой, какие изображены на огромных бронзовых скульптурах, охраняющих основание колонны Нельсона. Под пристальным взглядом лорда-адмирала, расположившегося на возвышенности, недалеко от одинокого портика Национальной галереи, Андрес Коста молился Богу – чего он никогда не делал раньше, – чтобы его безумие было лишь предвестником быстрой смерти.

Вдалеке завыла и тут же утихла пожарная сирена, поглощенная ночной темнотой. Почему никто не пришел на помощь? Археолог вздохнул, смирившись, и замотал головой. Никто бы и не пришел. В то утро он совершил ошибку. Теперь он уверен в этом. Он подверг опасности людей, которых любил больше всего на свете, и, к сожалению, у него не будет возможности загладить свою вину.

Нет, конечно, это не лев, как бы ему этого ни хотелось. Dracoprileo chimaera – существо из древних мифов, сказочное животное, которое, как говорят, обитало в Ликийских холмах юго-западной Турции и которое – о ужас! – обдавало его своим палящим дыханием.

Голова, несомненно, льва, очень большого льва, а из длинной золотой гривы поднимались два костяных витых рога, устремленных к луне, придавая существу демонический вид. Его тело непостижимым образом отрицало все известные законы природы. Похоже на чудовищную козу с белоснежной шерстью. На всех конечностях были острые когти, поблескивающие сталью в свете уличных фонарей. И это еще не самое худшее, потому что из позвоночника монстра поднимался с яростным свистом покрытый чешуей кнут. На его конце находилась голова змеи, из острых клыков которой вытекал яд.

Dracoprileo chimaera, или Химера, как ее называли в древности.

Глаза льва, черные и блестящие, как обсидиан, казалось, были прикованы к глазам Андреса, который, в лихорадке от невыносимой боли в руке, не мог осознать реальность чудовища.

Он понял, что зрение его не обманывает, когда лев разинул пасть и изверг огненную жидкость, которая хлынула ему под ноги, вызвав мириады искр. Невообразимое превратилось в опасную реальность. Отчаянно уклоняясь, Андрес Коста изо всех сил побежал к единственному месту, которое могло дать ему укрытие: крыльцу с мраморными колоннами у входа в Национальную галерею.

Разрывая тишину ночи жутким ревом, зверь за его спиной изрыгнул новую огненную струю, окрасившую туман и фасады близлежащих зданий красноватыми отблесками. Пламя лизало пятки жертвы. Отталкиваясь задними конечностями, Химера стремительно бросилась к лестнице, по которой неуклюже пытался взобраться охваченный ужасом Андрес.

– Боже, этого не может быть! – хрипя, повторял он про себя, его легкие не могли втянуть ни глотка воздуха, он задыхался, сердце бешено колотилось в груди. И все же он удивлялся тому, что в такой критической ситуации его мозг работал на максимальной скорости, перебирая каталоги памяти, ища выход из этого кошмара.

– Химера… химера… дочь Тифона и Ехидны. Боже, ну и семейка! – Он снова споткнулся, едва не упав. Он почувствовал, как львиные когти впиваются в асфальт совсем близко, чересчур близко. Он снова сел. Из-за сломанной руки кружилась голова. – Химера умерла, он убил ее… Как же его звали? – Для призрака монстр двигался необычайно быстро, иронизировал он в отчаянии.

В последний момент он взял себя в руки и, в конце концов, поднялся по ступенькам, ведущим к двери музея. Андерс ударил изо всех сил, насколько позволяла здоровая рука, по девятисантиметровому чеканному металлу, отделявшему его от спасения. Никто не ответил. Там должны быть сторожа! Он оглянулся. Животное стремительно приближалось. Из уголков пасти выползали огненные нити, дымящиеся шлейфы, которые проносились в ночном воздухе и скользили по земле. Змея на хвосте свернулась в мерзкую спираль, готовясь к прыжку. Лев не спускал глаз с добычи. Едва ли восемь метров были существенной преградой. Зверя привлекал запах страха, сладкий и сильный. Еще несколько секунд, и все было бы кончено.

Андрес закричал, в отчаянии надеясь, что петли двери заскрипят и он вбежит внутрь, выдохнет и спасется.

Национальная галерея. Он проводил дни напролет, разглядывая прекрасные полотна любимых художников. Место досуга, место отдыха, могло стать единственным спасением. Если бы только открылась дверь…

Он чувствовал горячее дыхание на своей шее. Выдохнув, он смирился с тем, что не успеет попасть в музей, и ждал, когда последний удар монстра разорвет его спину, доставая сердце. Он всегда думал, что почувствует приближение смерти, однако был удивлен тем, что в его мыслях не было ничего, совсем ничего, только пустота.

И тут произошло чудо.

Раздался вой боли. Жар и зловоние дыхания вызывали неудержимое головокружение. Но удара не последовало. Избитый, замерзший до полусмерти и полностью потерявший чувствительность левой стороны тела, он повернулся с твердой решимостью встретиться лицом к лицу с инфернальным существом. Но неожиданно увидел то, что заставило его ошеломленно улыбнуться.

Химера лежала на ступенях Национальной галереи.

«Чудес не бывает», – подумал Андрес, когда понял, что существо все еще дышит. Лев, казалось, потерял сознание; но ядовитая рептилия на хвосте злобно кусала воздух, обнажая вилообразный язык и плюясь ядом. Через всю спину мифического животного тянулась ужасная рана. Темная, почти черная кровь хлынула из нее, окрасив белоснежное, похожее на козлиное, тело и образовала вокруг него липкую лужу. Яркая металлическая вспышка вывела Андреса из оцепенения. Вспышка повторялась снова и снова, проносясь под светом уличных фонарей, будто бумеранг, хотя это означало бы…

Его сомнения разбрелись в тумане, который все еще скрывал Трафальгарскую площадь. Однако в этом тумане вдруг показался размытый человеческий силуэт, идущий к нему.

Непонятная фигура постепенно превратилась в высокого, крупного мужчину в длинном плаще, развевающемся за его спиной. Ветер трепал его волосы и сдувал последние клочья тумана.

Подходя, незнакомец поднял руку и быстро остановил металлическое устройство, ранившее Химеру. Дойдя до фонтана, в центре которого стоял красивый каменный младенец-тритон, он остановился на мгновение и, отложив загадочное оружие, достал из кармана своего плаща новый предмет.