Текст книги "Обо всем и ни о чем (сборник)"

Растерявшаяся старуха, впервые попавшая в такую переделку, не понимая даже, кто это с ней так говорит, дрожа от страха, сделала шаг вперед.

– Не слушай приказаний своего хозяина! – важно и веско заявила ханум. – Чтобы я больше не видела, как ты стираешь белье порошком «Сахра» или какой другой гадостью. Вот бери эту коробку порошка и отныне стирай только им. Это порошок «Водопад». Чуть-чуть, горстка, щепотка порошка – и целое море мыльной пены! Поняла, нанэ?

– Поняла.

– Да не забудь напомнить господину, чтобы он собирал номерки, которые наклеены на коробках, а потом послал их по адресу, указанному на обороте. Приславший их потребитель нашей продукции премируется двумя самолетами, четырьмя бульдозерами и пятью загородными виллами. Но и ты, и хозяин твой должны дать слово чести, что, кроме порошка «Водопад», не будете пользоваться никакими другими порошками.

Ханум ушла, а я остался с нанэ и целой кучей всяких стиральных порошков и кусков мыла.

И так было целый месяц. Десять вестниц опрятности и красоты вручили мне десять сортов мыла: «Жасмин», «Настурция», «Роза», «Улыбка»… И каждая обещала премию – самолет, пароход, железнодорожный состав, подводную лодку, загородную виллу. И каждая бранила на чем свет стоит конкурирующий завод и не уходила, не взяв с меня слово чести.

Десять посланниц здоровья и гигиены принесли мне прямо на дом десять видов зубной пасты – с премией или без нее – и заручились моим словом чести.

Десять ангелов-хранителей стирки, посланниц свежести и чистоты, посетили наш дом, и у нас появился стиральный порошок десяти марок: «Поле», «Пустыня», «Река», «Водопад», «Дождь», «Град», «Роса»… И каждой из них я дал слово чести.

Ежедневно по десять раз я умываюсь всеми сортами мыла, десятью видами пасты чищу зубы, а несчастная нанэ стирает наше белье в порошках десяти торговых марок.

Отчего же таким сухим стало у меня лицо, отчего потрескались руки, отчего кровоточат и ноют десны, а передние зубы некрасиво выступили вперед?.. Не могу понять, почему, стоит нанэ только что купленную рубашку постирать в порошке, за который было дано слово чести, и новая рубашка превращается в ветхую, сопревшую тряпицу. Аллах свидетель, рубашки, что прежде служили мне полгода, едва дотягивают до второй стирки.

То ли все эти мыла, стиральные порошки и зубные пасты не уживаются друг с другом, и я оказался жертвой их несовместимости, то ли, наоборот, сговорившись, они совместными усилиями порешили сокрушить меня…

О Аллах! Откуда мне это знать!

Государственная больница

Случилось так, что я захворал. Дня два пришлось проваляться дома. А поскольку болезнь не проходила, по совету одного из друзей я решил лечь в больницу – ведь, что ни говори, там доктора, сестры, огромный обслуживающий персонал и, бесспорно, больше возможностей для лечения, чем дома.

Однако легко принять решение, но гораздо сложнее осуществить его. Конечно, если у человека кошелек набит туго и есть желание малость порастрясти его, то тогда другое дело: тут тебе и частная больница, частная палата, частная койка, частный доктор и еще более частная сестра. Общими усилиями они так вылечат тебя, что и забудешь, когда болел.

У меня же такого кошелька не было, и поэтому ничего не оставалось, как согласиться на государственную больницу.

Долго раздумывали, прикидывали, и наконец по совету друга было решено за помощью обратиться к одной влиятельной особе, которая на следующий же день по телефону договорилась с директором больницы положить меня на стационарное лечение. (Как понимаете, в наше время без протекции никуда не сунешься.)

На следующий же день после звонка я вместе с двумя друзьями отправился в больницу.

Записав в регистратуре мои данные, выписав пропуск, меня направили в общую палату, где уложили на койку. Пока, как вы сами можете убедиться, мне страшно повезло. Ведь не каждому с такой легкостью удается устроиться в государственную больницу, ведь только те, кто остается за дверью, могут понять меня.

Наступил полдень. Пришли санитары и принесли еду всем больным, кроме меня. Можете представить себе, каково человеку, с утра, а то и со вчерашнего вечера ничего не бравшему в рот, смотреть, как на его глазах человек сорок едят. Я хотел позвать санитара и потребовать свою порцию, но постеснялся: не посчитали бы меня обжорой. С другой стороны, подумал я, так как я попал сюда по протекции, то еда моя, видимо, должна быть особой и ее принесут позднее.

Через час пришли два санитара и унесли пустую посуду больных… Я уже начал беспокоиться – где же моя еда.

– Братец, а я тут лишний, что ли? – не выдержав, обратился я к дежурному санитару. – Или, поскольку я здесь по протекции, мне ничего не полагается?

– Да нет, ага, – ответил он. – На вас еще не составлена смета, и, кроме того, врач еще не поставил вам диагноза.

Странное дело, подумал я, здесь лежат больше сорока человек с самыми различными болезнями, но едят они одну и ту же пищу – и она всем подходит?! Ну и чудеса же творятся в медицине!

Одним словом, обед прошел. Принесли ужин. И так же как в обед, всем дали, кроме меня! Естественно, так как мой диагноз еще не был ясен и смета на питание не была утверждена, мне пришлось примириться и промолчать.

Рядом со мной лежал щупленький старикашка. По его словам, у него было воспаление почек и он поступил в больницу на один день раньше меня. Но ему, так же как и мне, ничего не давали.

– Папаша, смета на твое питание тоже еще не утверждена? – спросил я.

– Черт с ним с этим обедом и ужином. Мне за эти два дня не дали даже пилюли от головной боли.

Мне опять стало не по себе. Если дела и дальше будут продвигаться в таком духе, то от голода и отсутствия лекарств я здесь окочурюсь. Дома у меня был хоть кусок хлеба…

Но стоило мне вспомнить, что попал сюда по протекции и многие мечтали бы оказаться на моем месте, как я успокаивался.

Прошла ночь. На следующее утро главный врач с пятью молодыми людьми от восемнадцати до двадцати лет и пятью расфуфыренными кокетливыми красотками, на голове у которых были белые матерчатые шапочки в виде лилии, вошли в палату. Под мышкой каждый держал тетрадь. Увидев красивых и молодых девушек, я приободрился. Что ни говори, для такого изголодавшегося человека, как я, хоть это было пищей для глаз. Я так увлекся их изящными движениями, что забыл, зачем я здесь.

Господин доктор по очереди осматривал больных, а молодые люди и девушки записывали в тетради его вопросы и ответы. Они обошли всех и подошли к кровати старика, моего соседа.

Одна из девиц, державшая в руках маленький изящный молоточек, вдруг так сильно ударила им по колену старика, смотревшего в рот доктору и ожидавшего, что тот распорядится принести ему еды или лекарства, что звук от этого удара загудел в моем мозгу, как набат.

– Тебе не больно? – спросила девушка.

– Нет, девушка, мне не больно… Но если коленная чашечка не сломалась, то мне здорово повезло! – с многозначительной улыбкой ответил старик.

Девушка улыбнулась и, нагнувшись, этим же молоточком еще раз ударила по колену немного выше.

– Больно?

– Постыдилась бы, девушка, издеваться над стариком! – подпрыгнув на койке и схватившись костлявыми руками за колено, раздраженно воскликнул старик. – Конечно, больно… Двое суток, совершенно забыв обо мне, продержали голодным, а когда наконец явились, нате – истязание!

– Запишите! – с улыбкой обратившись к помощникам, сказал главный врач. – У больного, помимо воспаления печени, наблюдается неврастения, сильно влияющая на мозг и делающая его раздражительным!

– У кого неврастения?! – возмущенно воскликнул старик, нахмурив брови. – Смеетесь, что ли, надо мной?.. Если таким молотком ударить корову по ноге – и та заорет! Лучше дайте мне пару таблеток от головной боли, а то раскалывается, проклятая.

Доктор, пропустив просьбу старика мимо ушей, равнодушно скомандовал:

– Ляг на живот!

Старик с трудом перевернулся. Доктор поднял его длинную рубашку и приложил к спине трубку.

– Скажи «сорок четыре»!

– Сорок четыре! – хрипло произнес старик.

– Говори громче!

– Сорок четыре!

– Да нет же… еще громче!

– Со…рок…че…ты…ре!

Доктор заставил вконец измученного старика более тридцати раз произнести эту фразу.

– Пишите! – наконец удовлетворившись, обратился он к ассистентам. – У больного, помимо воспаления печени и неврастении, наблюдается стенокардия. И фактически две его первые болезни – следствие третьей. Поэтому прежде всего необходимо лечить стенокардию.

Он написал рецепт, передал сестре и поручил четыре раза в день проверять стенокардию больного.

Покончив со стариком, доктор со свитой подошел ко мне.

– А ты на что жалуешься?

– Я есть хочу!

– Ты, видать, забыл, что находишься в больнице, а не в ресторане! – нахмурив брови, бросил доктор.

– Я знаю, что я в больнице, но меня так морят голодом, что я позабыл о болезни! Сначала дайте чего-нибудь перекусить, чтобы набраться сил и ответить на ваши вопросы.

– Как тебя зовут? – проведя рукой по гладко выбритому подбородку, произнес доктор.

Я ответил.

– Ага… значит, ты тот самый, за которого просил господин такой-то? – почесав пальцем затылок, спросил он.

– Да, я тот самый, на месте которого мечтают очутиться тысячи больных. А теперь, раз вы меня узнали, прошу вас, до всяких лекарств распорядитесь, пожалуйста, чтобы на меня составили смету. А не то я здесь просто подохну от голода!

– Забавный больной! – улыбнувшись, обратился доктор к своим спутникам. – У него, видать, крепкие нервы!

Затем, бегло осмотрев меня, сказал, что мне необходимо несколько дней отдохнуть. Лечение начнется позже.

В этом и состояло все обследование или, как они сами любят называть, визит.

Часов в двенадцать два молодых человека и три девушки, которые утром сопровождали доктора, с папками, книжками и тетрадями неожиданно выросли перед стариком как из-под земли.

– Ты выпил микстуру? – спросила его одна из красоток.

Старик, за два часа до того потративший все силы на произнесение цифры «сорок четыре», лишь покачал головой.

– Скажи «сорок четыре»! – заставив старика снова лечь на живот, скомандовала девушка, приложив к нему трубку.

– Сорок четыре.

– Говори громче!

– Со…рок… четы…ре!

– Нет, не годится, надо громче!

– Со…ро…к…че…ты…ре…

– Нет, опять не получилось!

Продолжая лежать на животе, старик с трудом приподнял покрасневшую, как вареная тыква, лысую голову, болтавшуюся на морщинистой шее, и изо всех сил прокричал:

– К черту, что не получилось! Сто тысяч проклятий, что не получилось! Мне что теперь из-за этого, прикажете ноги протянуть? Вы хотите на моей плешивой голове учиться медицине?

На этом обследование закончилось, и свита удалилась. А в три часа в соответствии с приказом главного врача она появилась снова, и все началось сначала.

Всю неделю, каждый день по четыре раза, приходили несколько человек, укладывали несчастного старика, как индийскую свинью, на живот и заставляли его произносить проклятую цифру. В последние дни дело дошло до того, что, как только поднимался занавес и появлялась фигура доктора или его помощников, старик (да благословит его Аллах) автоматически ложился на живот и начинал кричать: «Сорок четыре… сорок четыре!..»

Не помню – на восьмой или девятый день старик во время произнесения этой цифры так переусердствовал, что испустил дух и приказал нам долго жить.

– Отнесите труп в операционную и сделайте вскрытие! – хладнокровно скомандовал доктор. – Необходимо уточнить причину смерти!

Палата, врач, сестры, санитары, еще неиспеченные доктора с бабочками и кудряшками, больные с их койками вдруг закружились передо мной. Боже мой, что тут происходит… Они же сами, нарочно загубили несчастного старика… Без лекарств… Без пищи… А теперь еще хотят устроить ему вскрытие – вынуть сердце и печенку, чтобы уточнить причину его смерти!

Я хотел было крикнуть: «Господин доктор, зачем ему делать вскрытие и уточнять причину смерти?.. Давайте я вам скажу… Он умер от голода и отсутствия всякого лечения… Его просто измучили!..» Но в это время доктор и его свита направились к моей койке, а санитары, уложив старика на тележку, вывезли его из комнаты.

Доктор по знакомству поинтересовался моим здоровьем и осмотрел меня.

– Похоже на то, что ваши дыхательные органы не в порядке, – сказал доктор, приложив трубку к моей груди. – Вы часто кашляете?

– Да изредка бывает… по вечерам, – сдуру ляпнул я.

– Так почему же раньше молчал? – недовольно бросил он.

– Вы же не спрашивали, к тому же сегодня впервые вы слушали меня.

– Да, вам необходимо было неделю отдохнуть и окрепнуть, – поправив на носу пенсне, ответил он. – Скоро начнем вас лечить!

Я хотел было возразить ему: «Разве от четырех ложек недоваренной чечевицы, которой кормили солдат в старых казармах, больной может окрепнуть?» Но решительный возглас доктора остановил ход моих мыслей:

– Ложись на живот!

Я лег.

– Сейчас ты чувствуешь, что дышишь с трудом? – слушая меня, спросил доктор.

Я хотел было ответить «нет», но побоялся, что тогда обследование будет неполным и лечение затруднено.

– Да! – невнятно пролепетал я.

– Скажи «сорок четыре»! – продолжая держать трубку на моем позвонке, скомандовал доктор.

В глазах потемнело… Меня стало мутить. Меня стало знобить, как больного лихорадкой. Зуб на зуб не попадал. Боже мой, что же делать? Теперь уже ясно, что меня ждет та же участь, что и старика.

– Тебе же говорят, скажи «сорок четыре»! – снова послышался грубый голос доктора.

Передо мной предстал образ несчастного старика с морщинистой шеей, лысой головой, тощего, с посиневшим лицом лежащего на операционном столе в окружении группы недоученных врачей и девиц в белых колпаках, которые при помощи ножей, ножниц и пинцетов пытаются вытащить из мертвого старика его внутренности.

– Я тебе повторяю, скажи «сорок четыре»! – в третий раз рявкнул доктор.

Вижу, выхода нет. Чтобы избавиться от его дальнейших приставаний и доказать ему, что у меня нет стенокардии, я собрал все силы и во всю мочь завопил:

– Со…рок…че…ты…ре!

Но я не учел, что этот крик в трубке доктора отдается страшным эхом и как раз и доказывает мою стенокардию и болезнь легких.

Дважды, трижды, четырежды меня заставили повторить эту проклятую фразу. Когда же доктор кончил слушать меня, я, как черепаха, поднял с подушки голову и с притворной и глупой улыбкой, показывающей весь мой ужас и страх, сказал:

– Господин… доктор! Как вы могли убедиться, у меня нет стенокардии!

– Как раз у тебя страшная стенокардия! – ответил доктор, убирая стетоскоп. – Тебе необходимо…

Больше из его слов я ничего не понимал. Я только услышал, как доктор сказал: «Завтра, в это же время, еще раз послушайте его».

Доктор со свитой удалились, а я, ослабевший, полный ужаса, свалился на кровать, и… перед моим взором, как наваждение, предстал несчастный старик.

Боже мой… видите, как получилось?.. Теперь и я скоро окажусь рядом с этим покойником… Что же делать? Какие меры принимать? Вот уже неделя, как я изнываю здесь: ни лекарств, ни пищи, ни лечения, ни помощи, ни сострадания! А с завтрашнего дня придется по четыре раза в день ложиться на живот и кричать «сорок четыре»!

Хуже всего то, что, как ни стараюсь я забыть лицо старика, ничего не получается. Куда ни посмотрю, всюду мне мерещится он – лежит на животе, с улыбкой до ушей, которая обнажает желтые зубы, и кричит мне: «Со…рок…че…ты…ре!»

Этот зловещий кошмар настолько овладел всем моим существом, что я физически ощущал, как он давит мне грудь. Голова кружилась, в висках стучало, поднялась температура, страшно знобило. Чувствую, выхода нет – надо отсюда драпать! Но как это осуществить? До полуночи я все обдумывал план бегства.

Короче говоря, в час ночи, когда все спали, в кромешной темноте еле различая контуры окна, я, не долго думая, в белой больничной пижаме вскочил, как кошка, на подоконник. В последний раз я окинул взглядом комнату, и здесь вдруг передо мной вырос образ старика, сидящего на кровати и со зловещей улыбкой кричащего: «Сорок четыре!»

Не думая о высоте, я бросился вниз и распластался на тротуаре. Я вывихнул ногу и повредил колено. Но страх перед проклятой цифрой «сорок четыре» придал мне такие силы, что я на одной здоровой ноге доскакал до дома.

Вот уже две недели, как я из-за ноги прикован к постели и лежу дома. Но я дал себе обет, что и под страхом смерти ни за что не переступлю порога государственной больницы.

Неудачник

Мой старый приятель Акбар – самый неудачливый человек на свете. У него шестеро детей от пяти жен, причем все – на его шее!

Длинная это история, но я попытаюсь изложить ее вкратце.

На днях случай привел меня в загс, и там неожиданно я встретил Акбара, подписывавшего заявление о разводе со своей пятой женой Эффат.

– Дома у меня настоящий детский сад! – завидя меня, произнес он. – Я в полной растерянности, что с ними делать?

– Сам виноват! – ответил я. – Зачем надо было столько раз жениться и разводиться и с каждой заводить ребенка? Теперь расхлебывай кашу, которую заварил. Можно подумать, что ты слепой или бог обделил тебя разумом.

– Клянусь Аллахом, – застонал он, – я не виноват. Во всем повинны эти проклятые специалисты по супружеским отношениям! Они-то и довели меня до такого состояния – будь они прокляты! Своими «мудрыми» советами они сбивают людей с толку, дурачат их! Я женился и в семейной жизни пытался следовать совету этих прославленных корифеев. И вот тебе результат. Еще до первой женитьбы, на Мохтарам, чтобы не попасть впросак, я тщательно стал собирать всю специальную литературу по этому вопросу, добросовестно изучать и конспектировать ее. А после женитьбы сразу же начал применять советы на практике. Так как нельзя было исполнять все предписания одновременно – получился бы полный винегрет, – я решил пользоваться ими по порядку. Первая заповедь мудрых авторитетов гласила: «С женой надо быть жестким и, идя к ней, не забывать про плетку!»

…Прошли две недели после нашей свадьбы, а я все еще не мог найти повода придраться к жене. Наконец как-то утром, когда Мохтарам протягивала мне стакан чаю, я нарочно уронил его. Этого было достаточно, чтобы я мог придраться к ней и воспользоваться первой заповедью. В бешенстве выскочил я из-за стола, схватил плетку, которой мой покойный отец хлестал лошадей, и стал бить Мохтарам. А через неделю, придравшись к какому-то пустяку, я снова избил жену. Короче говоря, добросовестно следуя этой заповеди, время от времени я избивал Мохтарам плеткой.

…После рождения Хасана Мохтарам как-то ушла навестить отца и не вернулась. Она заявила, что такого мужа ей не надо! Что же оставалось делать? Я вынужден был дать ей развод, оказалось, что Мохтарам не идеальная женщина и не способна переносить основного предписания супружеской жизни.

Хасан остался на моей шее. Пришлось кормить его коровьим молоком. Когда ему исполнилось полгода, он был таким капризным, что я понял: одному мне не справиться с ним. Вот я и решил жениться на Атефе. Чтобы на этот раз брачные узы были более крепкими, я обратился в специальную контору, где давались советы, как строить семейные отношения. Там я получил такой ответ: «Чтобы поддерживать любовь супруги, необходимо постоянно возбуждать в ней чувство ревности!»

Пришлось отложить отцовскую плетку и приняться за исполнение второй заповеди. Я регулярно оставлял в карманах открытки с полуголыми актрисами, левой рукой сам себе писал любовные письма и устраивал так, чтобы они попадали в руки Атефе. Я часто выходил на балкон и на виду у жены кокетничал и строил глазки прохожим женщинам. Возвращаясь домой, старался, чтобы от меня пахло духами. Пришлось даже купить губную помаду и время от времени оставлять ее следы на губах и на рубашке. Одним словом, делал все возможное, чтобы возбудить в Атефе ревность. Но она почему-то на все это никак не реагировала. Можно было подумать, что эта женщина начисто лишена чувства ревности!

Однажды, забыв дома кошелек, я днем неожиданно вернулся домой и увидел на кровати пиджак нашего молодого соседа Хушанга. Атефе была растеряна и испугана.

– Что бы ты сделал на моем месте? Разве бы ты не развелся с ней?

– Развелся!

– Вот и я поступил так же! Она оставила мне годовалую дочку Маниже.

– А что было дальше?

– Через девять месяцев, когда я женился на Марьям, решил для укрепления семейных отношений забыть о первых двух заповедях и взять на вооружение третью, которая гласила: «Не водите с собой жен в общественные места, увеселительные заведения, на вечеринки, приемы. Это отрицательно сказывается на их душевном спокойствии и расшатывает устои семьи. Не давайте жене неограниченную свободу, не слишком доверяйте ей, не оставляйте ее без присмотра. В то же время стремитесь заручиться ее доверием, старайтесь не возбуждать ее ревность!» Эта заповедь мне показалась более целесообразной, и, действительно, подумал я, сам виноват в том, что, пытаясь возбудить в Атефе чувство ревности, я в то же время часто оставлял ее одну, без присмотра.

Теперь, уходя на работу, я стал запирать дверь на замок и никуда не выпускал жену. Все покупки совершал сам и самым тщательным образом следил, как бы она не отлучилась из дому. Я даже не поскупился и возвел высокий забор, превратив дом в настоящую Бастилию. По полгода не разрешал ей ходить в баню. Сам не бывал в гостях, и ей не разрешал даже навещать родственников. Бедняга, как птичка в клетке, сидела взаперти! Но зато я ни на шаг не отступал от предписаний специалистов по супружеским отношениям! Постепенно без бани и парикмахерской Марьям так обросла и запаршивела, что превратилась в страшного лохматого медведя, завидев которого волосы вставали дыбом. Мы жили, как доисторические пещерные жители. Возненавидев друг друга, мы не скрывали взаимного отвращения.

Фатьме было пять месяцев, когда однажды, вернувшись с работы, я застал ее на руках Хасана, а Маниже во дворе играла в песке.

– А где мама? – спросил я у Хасана.

Он указал на письмо, лежащее на столе. В двух словах Марьям сообщала: «Дорогой супруг! Ни тебе, ни мне не нужна такая жизнь. Поэтому я навсегда покидаю тебя. Искать меня бесполезно. Прощай!»

– Что бы ты сделал в такой ситуации? Разве не дал бы ей развода?

– Дал! – ответил я.

– Ну вот и я поступил так же! А когда я женился на Азизе и опять обратился за советом к книге по супружеству, то понял, какую я совершил грубую ошибку в отношении Марьям. Бедняга была права, что убежала от меня. На этот раз крупнейший специалист по супружеским отношениям давал следующий совет: «Старайтесь делать жену общительной. По вечерам берите с собой на прогулку, ходите вместе на различные мероприятия, приемы, банкеты! Приучите жену к обществу, чтобы и ей было весело, и чтобы сами вы не скучали с ней!»

Теперь-то мне стало понятно, почему убежала Марьям! На ее месте любая женщина поступила бы так же. Так вот, оказывается, в чем заключается секрет счастливой семейной жизни, а не в том, чтобы избивать жену, держать ее взаперти и возбуждать в ней чувство ревности!

Короче говоря, каждый вечер – сначала по моему указанию, а затем уже по своей собственной инициативе – Азизе красилась, делала новую прическу, наряжалась в сильно декольтированные платья, и мы отправлялись на очередной прием. Возвращались мы обычно с петухами, единственными нашими попутчиками были бездомные псы.

Естественно, что если человек бодрствует почти до рассвета, то должен как-то компенсировать недостаток сна. Вот мы и валялись до обеда в постели, а затем, перекусив чем-нибудь, после небольшого отдыха, готовились к очередному вечеру, и все начиналось сначала.

Со временем от танцев у меня разболелись ноги, а соседи стали шушукаться, особенно в отношении моей супруги. Придумывали всякие небылицы. Но дело было даже не в этом – просто я больше не мог выдерживать такого ритма. Но остановить жену теперь уже было невозможно. Она вошла во вкус и, если я оказывался не в состоянии идти на прием, шла одна и под утро в сопровождении каких-то здоровенных детин возвращалась домой.

Скажи мне честно, стоило ли дальше продолжать такую жизнь?

– Мне кажется, нет! – ответил я.

– На моем месте, что бы ты сделал? Разве не развелся бы с ней?

– Развелся!

– Вот и я сделал то же! Только когда я расстался с Азизе, у меня на руках уже было пятеро! Дело в том, что не прошло и года, как дорогая супруга подарила мне двойню! Приходилось днем, пока я на работе, Хасану нянчить Судабе, а Маниже – Сиявуша.

Через год после нашего развода я пришел к выводу, что для воспитания детей не миновать женитьбы в пятый раз!

Обратившись все к тому же справочнику, я прочел в нем: «Мужчина должен вести себя в разных ситуациях по-разному и не подходить к супружеской жизни догматично: иногда надо быть ласковым, а иногда жестким, порой следует проявить щедрость, а порой быть расчетливым, то быть гордым, а то простым, иногда не мешает быть ревнивым, а иногда показать безразличие! Необходимо, чтобы состояние мужа всегда было неожиданностью для жены и чтобы она умела приспосабливаться к различным его настроениям!»

…Вот, оказывается, в чем дело! А я-то до сих пор ничего этого не знал и поэтому-то и поступал так глупо! Если бы усвоить это с самого начала, то все бы кончилось не так плачевно. И я бы имел сейчас идеальную семью! Надо было срочно исправлять ошибки!..

И вот я приступил к выполнению этих предписаний: то я избивал Эффат до полусмерти, то ласкал ее до тошноты, то не жалел на нее денег, то проявлял такую скупость, что попрекал куском хлеба, то страшно ревновал ее, а то проявлял полное безразличие, то запирал на ключ, а то…

– Ну и чем все это кончилось? – не дав ему договорить, спросил я.

– Кончилось тем, что видишь!.. Она пошла в суд и пожаловалась, что у нее муж сумасшедший, и запросила развода. И когда суд разобрал мое поведение, то пришел к выводу, что ее требования справедливы, и развел нас. И вот сегодня я пришел сюда, чтобы подписать это заявление… Но зато ты не представляешь, какая прелесть эта малютка Кодси – дочка Эффат!

– Что же ты теперь намерен делать? – поинтересовался я.

– Пока не знаю, никаких конкретных планов у меня нет. Но если придется еще раз жениться, то теперь по крайней мере твердо знаю одно: не сын я своему отцу, если последую хоть одному совету этих прославленных корифеев по супружеским отношениям, этим знаменитым специалистам по женской психологии!