Текст книги "Рациональная психология. Раздел 1. О человеческой душе в общем и о способности познания в частности"

§. 134. Источник видимой неясности.

Когда изображение кажется глазу темным, видимая идея, связанная с ним, также неясна. Это происходит потому, что если изображение в глазу тусклое, то лишь немногим лучам света удается достичь задней стенки глаза. В результате сигналы, посылаемые по нервным волокнам, оказываются вялыми, что приводит к затуманенному восприятию видимого (§ 129), и, следовательно, его идея остается неясной (§ 95 Psychol. empir.).

Опыт подтверждает это наблюдение. При слабом освещении предметы кажутся темными, поскольку они отражают очень мало света для наших глаз. Это иллюстрирует и понятие камеры-обскуры: изображения предметов, освещенных минимальным светом, становятся темными (§ 79 Optic.). В глазу происходит то же самое явление, что и в камере-обскуре (§. 61 Optic.).

§. 135. Откуда берется видимая путаница.

Когда изображение кажется глазу размытым, соответствующая видимая идея также неясна. Это происходит потому, что при нечетком изображении лучи света, идущие от разных частей объекта, сходятся в одной точке сетчатки, что приводит к путанице. Эти лучи, исходящие от различных видимых частей, создают комбинированное воздействие на одни и те же нервные волокна. Таким образом, видимая идея остается запутанной (§. 128).

Более того, этот же опыт сохраняется до тех пор, пока вы концентрируете на нем свое внимание, что необходимо для понимания того, что передается. Очень маленькие предметы воспринимаются довольно смутно, что происходит потому, что их световые лучи, исходящие из разных частей, встречаются в одной и той же точке на сетчатке. Если с помощью выпуклой линзы увеличить изображение, направив лучи не в одну точку, а в разные части сетчатки, то то, что раньше было неясным, теперь становится отчетливым. Это также можно продемонстрировать с помощью экспериментов в темной комнате. Если принять во внимание все, что мы обсуждали относительно видимых идей и их различий, особенно то, как эти различия связаны с изменениями в органе чувств, становится ясно, почему видимые идеи – и вообще все сенсорные восприятия – должны быть классифицированы как ясные или неясные, и почему ясные восприятия можно разделить на смутные и отчетливые, и никакие другие категории не могут быть действительными. Лучи света могут создавать либо быстрое движение в нервных волокнах, либо медленное. Когда движение быстрое, видимое изображение четкое, когда медленное – нечеткое. Кроме того, лучи могут исходить из разных видимых частей и сходиться в одном месте на сетчатке, либо расходиться в разные стороны. Если они сходятся, изображение становится запутанным, а если расходятся, но при этом остаются четкими, то изображение получается отчетливым. Однако если это распространение происходит, когда изображение нечеткое, оно не может стать отчетливым. Таким образом, очевидно, что видимое изображение может быть либо четким, либо запутанным, но это различие не применимо к нечетким изображениям. Более того, если мы объясняем ясные и неясные образы, а также отчетливые и спутанные, так же, как это делается в логике и эмпирической психологии, то точность наших определений зависит от фундаментальной природы души и законов ощущений в ней. Это так же очевидно, как и то, что это относится к чувственным идеям, как это очевидно в видимой сфере. Аналитический подход, о котором мы говорили ранее и который помогает различать идеи и концепции, уже отмечался ранее.

§. 136. Как ощущения меняются по силе.

Когда интенсивность стимула больше, то и ощущения, которые он вызывает, сильнее; и наоборот, если стимул слабее, то и ощущения уменьшаются. Стимул воздействует на нашу сенсорную систему, вызывая движение в нервных волокнах. Таким образом, более сильный стимул вызывает более быстрый ответ в этих нервных волокнах по сравнению с более слабым. Кто может поспорить с тем, что более сильная сила приводит к более быстрой реакции, чем слабая? Следовательно, ясность сенсорной идеи – а значит, и самого ощущения (§.95. Эмпирическая психология) – повышается, когда стимул сильнее, в отличие от того, когда он слабее (§.125). Поэтому ощущения более интенсивны при сильных стимулах (§.74 Эмпирической психологии) и менее интенсивны при слабых (§.75 Эмпирической психологии).

Например, восприятие грома сильнее, когда вы находитесь рядом, чем когда вы слышите его издалека, где часто может быть неясно, слышите ли вы гром или другой звук. В таких случаях ясность звука превращается в путаницу. Интенсивность грома действительно выше, когда вы находитесь рядом с ним, чем когда он слышен издалека, поскольку очевидно, что звук постепенно затихает.

§.137. Когда зрение сильнее или слабее.

Интенсивность света играет решающую роль в нашем восприятии; более яркий свет оказывает большее воздействие, чем более тусклый (§.81 Оптика). Это означает, что наше зрение сильнее, когда свет более интенсивный, и слабее, когда он менее интенсивный.

Например, яркость Солнца делает зрение сильнее, чем Луна, как мы выяснили ранее, демонстрируя, что более сильное ощущение может затмить более слабое (§ 76 Психол. слаб. эмпир.). Это понимание подкрепляется исследованиями интенсивности света (§ 86. & seqq. Optic.)

§. 138. Когда идея в замешательстве считается преобладающей?

Сенсорная идея считается преобладающей, если она очень мало меняется при смешении с более слабой идеей, настолько, что изменения едва заметны, если вообще заметны.

Например, представьте, что два разных цвета смешиваются вместе, но один из них остается практически неизменным, так что трудно заметить, что к нему примешался другой цвет. В этом случае считается, что идея первого цвета преобладает над идеей второго.

§. 139. Какая идея преобладает в путанице.

Когда два сенсорных опыта с существенно неодинаковой силой действуют одновременно на одни и те же нервные волокна, идея, полученная от более сильного опыта, преобладает. Если сила этих сенсорных входов значительно отличается, то реакция в нервных волокнах, вызванная более сильным входом, должна близко напоминать реакцию, вызванную как сильным, так и слабым входом, действующим на эти волокна вместе. Следовательно, при изменении движения идея, возникающая в путанице, будет отличаться от каждого из путающихся входов (§ 129); сенсорная идея должна претерпевать минимальные изменения при неравном действии различных сенсорных впечатлений на одни и те же нервные волокна, и она должна оставаться такой же или почти такой же, какой была бы, если бы на орган чувств действовал только более сильный вход. Таким образом, идея от более сильного сенсорного входа должна преобладать (§.138).

Например, как мы уже отмечали ранее (прим. 5.138), синий цвет будет преобладать, если к нему добавить небольшое количество белого. Если в воду, настоянную на клевере, подмешать немного сахара, сладкий вкус изменится лишь незначительно, и будет казаться, что добавленный сахар не вызвал никаких заметных изменений. Это наблюдение подтверждается множеством других примеров. В этом последнем случае сахар можно смешивать капля за каплей, и я продемонстрирую это на наглядных экспериментах, как уже говорилось ранее, в философии экспериментального письма на родном языке.

§. 140. Какая видимая идея выделяется в путанице.

Сила того, что мы видим, зависит от количества света, попадающего на сетчатку. Если два источника света, воздействующие на одни и те же нервные волокна, значительно отличаются по интенсивности, то тот, у которого свет сильнее, будет доминировать в нашем восприятии (§.139).

Например, когда вы смотрите на небо днем, отраженный от атмосферы свет попадает в ваш глаз, и этот свет активизирует сетчатку, позволяя нам воспринимать голубой цвет, который, кажется, заполняет небо. Этот же свет насыщает всю сетчатку, переполняя ее полностью. Часть голубого цвета неба захватывается настолько, насколько может воспринять глаз. Несомненно, днем свет звезд также ослабляется атмосферой. Днем этот свет попадает в глаз, но его затмевает отраженный от атмосферы солнечный свет. В результате преобладает представление о голубом небе, что делает звезды практически незаметными; они не вызывают никаких заметных изменений в нашем восприятии, пока смешиваются с преобладающим дневным светом. Таким образом, мы приходим к выводу, что свет звезд должен быть очень слабым по сравнению с солнечным светом, отраженным от атмосферы.

§. 141. Понятие о незначительном изменении вследствие спутанности сознания.

Когда ощущения от сильного и слабого раздражителя почти идентичны, возникает представление, лишь незначительно отличающееся от того, что соответствует одному раздражителю, действующему на те же нервные волокна. Если два разных сенсорных стимула действуют одновременно на одни и те же нервные волокна органа чувств, возникающая идея несколько запутывается (§. 128). Поскольку оба сенсорных опыта изменяются, действие на волокна, согласно этой гипотезе, почти одинаково. Действие одного стимула не сильно отличается от действия другого, за исключением разной интенсивности их скоростей. Таким образом, запутанная идея почти не отличается от той, что соответствует одному стимулу (§ 90), с единственным различием – в уровне их четкости (§ 126).

Рассмотрим два сладких вкуса, которые выглядят непохожими друг на друга, но их сочетание дает сладкий вкус. Уровень сладости в смеси будет отличаться от любой простой сладости; однако если простые сладости отличаются лишь незначительно, смесь не будет сильно отличаться ни от одной из них.

§. 142.

Когда разные огни одновременно стимулируют сетчатку и могут быть отличимы друг от друга, но один из них сильнее другого, возникает смешанная идея, которая не сильно отличается от отдельных идей каждого света. В данном случае мы имеем две идеи: одну от более сильного света и одну от более слабого, которые практически идентичны. Когда их гипотетически объединяют, то получившаяся путаная идея должна отличаться от каждой отдельной идеи, соответствующей действию каждого света, хотя это отличие и малозаметно (§ 141).

Например, рассмотрим Луну, выглядящую как бледное облако на ясном дневном небе. Когда мы смотрим на небо, дневной свет, отраженный атмосферой, заполняет сетчатку глаза и создает ощущение голубого цвета, который кажется принадлежащим небу. Поскольку Луна находится за пределами атмосферы, ее можно воспринимать только через отраженный атмосферой свет Солнца, или дневной свет, который часто называют люминесцентным и который освещает земные объекты, не попадающие под прямое воздействие солнечных лучей. Этот свет сочетается со светом Луны, воздействуя на одну и ту же часть сетчатки и, таким образом, взаимодействуя с одними и теми же нервными волокнами. Луна кажется бледной, что приводит к путаному восприятию бледности, которое не полностью совпадает ни с представлением о лунном свете, ни с представлением о дневном свете, но и не полностью отличается ни от того, ни от другого; определенное восприятие света возникает в результате одновременного воздействия этих двух разных огней на одни и те же нервные волокна.

Эта бледность отличается от дневного света, и по мере того как появляется голубой цвет неба, он усиливает свои границы, поэтому мы видим только форму Луны (§ 621 Ontol.). На дневной свет в той части сетчатки, куда попадает лунный свет, влияет не только та часть атмосферы, которая направляет его в наши глаза, но и другие источники. Это говорит о том, что свет Луны не кажется таким бледным, если смотреть на него через длинную трубу, поскольку дневной свет не может попасть в глаз, если он не проходит тот же путь, что и лунный свет. Из предыдущих пунктов мы можем понять, при каких условиях более яркий свет может затмить более тусклый, и вообще, более сильное ощущение может затмить более слабое (§. 76. Psychol. empir.).

§. 143. Когда материальные и чувственные представления полностью прекращаются.

Когда орган чувств разрушен, материальные и чувственные идеи полностью прекращаются, то есть душа больше не может воспринимать ощущения от этого органа. Если орган чувств полностью разрушен, то он не может больше реагировать таким же образом: пока он еще оказывает какое-то воздействие, орган еще не разрушен. Поэтому никакие ощущения не могут быть зарегистрированы нервными волокнами этого органа, и, следовательно, никакие ощущения не могут быть переданы в мозг. Таким образом, материальная идея приходит к концу (§. 112).

Душа не представляет себе чувственный мир, если она не взаимодействует с органом чувств (§.66). Следовательно, материальная идея существует в мозгу (§.111.112), и если орган чувств нарушен, то способность воспринимать разумное исчезает (§.24. Психол. эмпир.). Таким образом, чувственной идее приходит конец (§.95. Психол. эмпир.). Орган может быть поврежден либо естественным образом, что делает его совершенно неэффективным при рождении и непригодным для выполнения своей функции, либо в результате несчастного случая, например, ранения глаза, которое приводит к вытеканию всех жидкостей или к полному разрушению глазного яблока.

§. 144 дополнительно иллюстрирует этот момент.

Если орган чувств по какой-либо причине становится совершенно неспособным к функционированию, то прекращается существование как материальных, так и чувственных идей. Если орган полностью непригоден для своей роли, в нем не может произойти никаких изменений от разумных стимулов, необходимых для ощущения, или, другими словами, никакое движение не может быть передано по нервным волокнам, как это обычно происходит от тех же самых стимулов. Отсюда следует, что и материальная идея в мозгу, и чувственная идея в душе должны завершиться.

Это препятствие можно классифицировать как естественное или случайное. Оно сродни разрушению органа и, как следствие, отсутствию или лишению функции; однако оно отличается от простого отсутствия. Препятствие может быть устранено, что позволит возникнуть материальным и чувственным идеям. Однако если что-то полностью отсутствует, оно никогда не может быть восстановлено, а если оно полностью разрушено, то не может вернуться к своему первоначальному состоянию. В таких случаях нет никакой надежды на то, что какая-либо материальная или сенсорная идея, связанная с соответствующим органом чувств, когда-либо возникнет вновь. Опыт показывает, что оба сценария возможны, как мы выясним далее при обсуждении физики. Таким образом, опыт подтверждает истинность обеих ситуаций.

§. 145. Почему слепота означает отсутствие видимых идей.

Если кто-то слеп от природы, он не может иметь никаких видимых материальных или сенсорных идей. Это происходит потому, что у слепого человека либо полностью поврежден орган зрения, либо существует некая блокировка, которая делает его неспособным функционировать должным образом. В результате ни одна материальная идея не может быть вызвана видимым объектом, ни одна сенсорная идея не может возникнуть в сознании (§. 143. 144). Кроме того, воображение не может создавать идеи о вещах, которые мы можем ощущать, если мы сначала не восприняли их с помощью наших органов чувств (§. 91. 92 Psychol. empir.); ни материальная видимая идея не может сформироваться в мозгу с помощью воображения, ни видимый образ не может быть создан в уме (§. 93 Psychol. empir.). Таким образом, невозможно, чтобы у слепого человека были какие-либо сенсорные видимые идеи или чтобы в его мозгу возникла какая-либо материальная видимая идея.

Слепой человек не может понять понятие цвета так же, как зрячие, поскольку мы полагаемся на зрение. Хотя некоторые слепые люди способны различать цвета на ощупь, их понимание цвета не совпадает с нашим. Даже если они когда-то видели, представления, сформированные с помощью осязания, не будут совпадать с представлениями, созданными с помощью зрения, подобно тому как дым может быть представлен визуально. Точно так же слепой человек не может понять свет так же, как зрячий. Это обсуждение сосредоточено на путаных идеях и отчетливых понятиях, поскольку они приводят нас к определенным неясным идеям или образам вещей, которые мы можем видеть. При разборе концепций важно четко определить путаные идеи и понять, к какому чувству они относятся, особенно когда пытаешься определить, какими знаниями о предмете может обладать слепой от природы человек.

§. 146 Почему глухие люди не могут воспринимать звук.

Если человек глух от природы, он не может составить никакого представления о звуках, которые являются материальными и чувственными. По сути, если человек глухой, его орган слуха либо полностью поврежден, либо заблокирован, что делает его неспособным к функционированию. Таким образом, очевидно, что в уме нет места для идеи о сенсорном опыте, связанном со слухом, и в мозгу не может существовать никакой материальной идеи, как мы установили ранее. Точно так же слепой человек не может сформировать представление о видимых и осязаемых вещах. Следовательно, глухие люди не могут воспринимать звуки, такие как звон колоколов или шум труб, так же, как и слышащие. Когда физик подробно объясняет звук, глухой человек все равно может частично понять его, как и слышащий, поскольку четкие понятия могут относиться к смутным представлениям, связанным с другими органами чувств, которыми глухие не обделены. Более того, то, что было показано на примере зрения и слуха, легко применимо и к другим органам чувств, а значит, нет необходимости применять общие принципы, которые мы обсуждали (§.143.144), к обонянию, вкусу и осязанию. Таким образом, достаточно показать, как это можно применить к двум основным органам чувств.

§. 147. Как дефект органа изменяет наше восприятие.

Когда орган чувств поврежден, способность к восприятию может сильно измениться по сравнению с тем, как он функционировал бы без этого повреждения. Материальные и сенсорные представления, которые мы имеем, отличаются, когда орган функционирует правильно и когда он поражен дефектом. Например, если орган чувств поврежден таким образом, что его функции изменяются, его нельзя считать находящимся в том же состоянии, что и при нормальном функционировании. Таким образом, материальные и сенсорные представления, которые мы формируем в этих двух сценариях, не одинаковы. (§.123). Истинность этого утверждения становится яснее, если применить общий принцип, рассмотренный ранее (§.123), к этому конкретному случаю. Наш опыт дает примеры, которые иллюстрируют общий принцип, о котором мы уже говорили.

§. 148. Когда восстанавливаются материальные и сенсорные идеи.

Если дефект органа исправлен или если устранено внутреннее препятствие для его использования, то материальные и сенсорные идеи имеют такое же значение, как и те, которые обычно занимают полное пространство. В обеих ситуациях орган функционирует так, как он должен функционировать естественным образом, или когда он цел. Таким образом, материальные и чувственные идеи также должны соответствовать тем, которые занимают полное пространство (§. 122). Эту идею можно легко применить к нашим особым органам чувств. Например, можно рассмотреть прозрачность роговицы, которой мешает какая-то проблема. Когда это препятствие будет устранено, в глазу больше не будет никаких дефектов. Следовательно, зрение больше не будет затруднено. Если опухоль от травмы заживет, чувство осязания перестанет быть болезненным, как это было раньше. При успешном лечении желтухи предметы снова будут видеться нам в истинном свете.

§. 149. Разнообразие идей, воспринимаемых одним и тем же чувственным объектом через различные органы чувств.

Когда один и тот же объект стимулирует различные органы чувств, возникающие материальные и чувственные идеи различаются. Хотя впечатление, производимое на любой орган чувств, представляет собой движение, воздействующее на нервные волокна этого органа чувств (§ 112), опыт показывает, что один и тот же объект не может действовать на один орган так же, как на другой. Например, цвета воздействуют на глаз через свет, в то время как осязание переживается через непосредственный контакт. Это говорит о том, что нервные движения, вызываемые одним и тем же объектом в одном органе, отличаются от движений в другом, что приводит к различным впечатлениям. Таким образом, материальные идеи также различны (§ 115), и, следовательно, сенсорные идеи разнообразны (§ 120). Важно отметить, что это относится к двум чувствам, несмотря на то, что пропозиции носят общий характер и иллюстрируются примерами, относящимися к одному чувству. То, что ясно в разных чувствах, может быть замечено в одном чувстве только при сосредоточенном внимании. Опыт убедительно подтверждает это утверждение.

Действительно, если слепой человек использует осязание, чтобы отличить красный цвет от другого, у него нет такого же понимания этого цвета. Я не имею в виду тех, кто, потеряв зрение, научился определять цвета на ощупь – раньше они определяли их с помощью зрения. Вместо этого я обращаю внимание на саму природу наших органов чувств. Когда слепой человек прикасается к красному предмету, слегка проводя по нему пальцами, у него не возникает такого же представления об этом цвете, как у того, кто его видит. Хотя мы не можем отличить красный цвет от другого только на ощупь, все знают, что представление о красном цвете, которое мы получаем от зрения, полностью отличается от представления, которое мы получаем от осязания. На самом деле, если говорить начистоту, осязание может ощутить только текстуру – шероховатость или гладкость поверхности красного предмета. Таким образом, мы случайно различаем вещи, которые с помощью одного чувства относятся к другому; это будет объяснено более ясно в следующей пропозиции.

§. 150. Роль сенсорных заменителей.

Когда два качества естественным образом присутствуют вместе в одном и том же объекте, мы можем использовать одно чувство для определения аспектов, связанных с другим. По сути, если некоторые сенсорные качества естественным образом сосуществуют, присутствие одного из них указывает на присутствие другого (§ 955 Ontol.). Это означает, что если мы обнаруживаем одно качество, то можем сделать вывод о существовании другого. Например, когда определенное расположение поверхностей связано с черным цветом, оно отражает свет таким образом, что создается ощущение этого цвета, и это также можно почувствовать на ощупь. Таким образом, когда мы идентифицируем эту поверхность, мы также распознаем присутствие черного цвета. Если вы можете потрогать и определить его, вы можете быть уверены, что объект, к которому вы прикасаетесь, действительно черный. Это показывает, что мы можем различать видимые качества через осязание, которые в противном случае мы могли бы распознать только через зрение. Еще более наглядно это проявляется у глухих людей, которые понимают произносимые слова, наблюдая за движением губ и различными формами и положениями рта. Каждому слову соответствуют определенные конфигурации и движения губ, что делает невозможным его произнесение без этих жестов.

Таким образом, любой, кто воспринимает движение губ или форму рта, распознает произнесенные слова и ничего больше. Зрение четко различает услышанное. Очевидно, что слепой человек рождается без понятия о цвете, так же как глухой – без понятия о звуке. Однако если слепой человек может чувствовать и различать цвета с помощью осязания, он обладает базовым пониманием цветов, которое полностью отличается от того, что воспринимается визуально. Точно так же, если глухой человек может видеть слова говорящего, он имеет фундаментальное представление о звуках, которое полностью отличается от того, что воспринимается на слух.

Когда мы даем названия общим идеям, относящимся к осязанию и зрению в первом случае и к зрению и слуху во втором, мы обозначаем совершенно разные понятия одним и тем же именем. Это возможно потому, что эти разные идеи могут взаимодействовать друг с другом, если на них сосредоточить внимание. Мы объясним, как это работает, позже, когда будем обсуждать воображение. Кроме того, это обсуждение показывает, когда одно чувство может взять на себя роль другого – новая область практического исследования, которая еще не до конца изучена, хотя у нас есть несколько примеров, например, случай, когда глухой человек говорит, о чем мы расскажем позже. Поэтому в будущем стоит продолжить изучение взаимозаменяемости органов чувств.

§. 151. Как свобода души соотносится с ощущениями.

Когда душа решает изменить положение тела в ответ на ожидаемые ощущения, эти ощущения зависят от свободы души по отношению к действию. Если решение души приводит к изменению положения тела – остается ли оно на том же месте относительно существующих объектов или перемещается в другое место – возникают новые сенсорные ощущения, которые воздействуют на органы чувств иначе, чем раньше. В результате разум испытывает иные ощущения, чем раньше, чего не произошло бы, если бы положение тела не изменилось в том же месте или во вселенной (§ 85 Psychol. empir.). Это изменение положения тела помогает объяснить, почему вы испытываете именно эти ощущения, а не другие; таким образом, обоснование ощущений, которые вы испытываете в данный момент, находится в этом изменении (§ 56 Ontol.). Более того, если вы изменили положение тела намеренно, по решению души, чтобы испытать эти конкретные ощущения, это проясняет, почему вы воспринимаете именно эти ощущения, а не другие, и обоснование того, что вы испытываете именно эти ощущения, а не другие, также присутствует в этом решении (§. 56 Ontol.). Таким образом, эти ощущения зависят от действия, вытекающего из решения души (§ 851 Ontol.). Действительно, поскольку разум решил изменить положение тела, он свободно решает испытывать именно эти восприятия, а не другие (см. § 941 «Эмпирической психологии»). Таким образом, поскольку ощущения в данном случае зависят от решения разума посредством явных доказательств, очевидно, что они зависят от свободы разума.

Чтобы избежать неверного толкования этого положения, важно отметить, что восприятия могут быть предвосхищены либо в их конкретной форме, либо в их общей природе. В обоих случаях можно распознать вариации, позволяющие заметить широкие различия, подобно тому, как если бы вы переехали в другое место и испытали ощущения, отличные от нынешних, независимо от того, что это за ощущения, сосредоточившись исключительно на том, чем они отличаются от нынешних. Следовательно, вы предвосхищаете ощущения только на основании того, как они отличаются от того, что вы воспринимаете в данный момент. «Кроме того, это предложение проясняет, как свобода влияет на ощущения: этот аспект важен для моральных дискуссий, где необходимо объяснить, когда и в какой степени наши ощущения могут быть приписаны нам, наряду с другими связанными с этим вопросами. Позже, если не принимать во внимание принципы, которые могут показаться тривиальными при изолированном рассмотрении, станет ясно, что определения, требующие уточнения, представлены недостаточно точно. Таким образом, необходимо привлечь внимание читателя к этим темам.

§. 152. Другой аспект свободы в ощущениях. Если решение души не изменяет положения тела ради ожидаемых ощущений и вы не препятствуете никакому разумному стимулу воздействовать на орган чувств, то ощущения, которые не учитываются, снова зависят от свободы души. Точно так же, если решение души не меняет положения тела из-за ожидаемых ощущений – тех, которые вы предвидите, если сохраните его прежним, – это, по сути, то же самое, что изменить его на основании решения души из-за ожидаемых восприятий. В обоих сценариях вы определяете положение тела так, чтобы воспринимать определенные специфические ощущения. Действительно, если положение тела меняется из-за ожидаемых ощущений по решению души, то эти ощущения опираются на свободу души (§.151). Таким образом, они также опираются на ту же свободу, если положение тела остается неизменным ради ожидаемых ощущений.

Если вы не остановите сенсорный опыт, когда у вас есть такая возможность, это будет то же самое, как если бы вы не изменили положение своего тела в соответствии с предопределенными ощущениями, продиктованными вашим разумом. В обоих случаях вы не удовлетворяете потребность в восприятии чего-то сенсорного. На самом деле, если вы не меняете положение тела, основываясь на предопределенных ощущениях вашего разума, это говорит о том, что эта способность зависит от свободы разума, как уже было показано. Таким образом, ощущения также зависят от свободы разума, особенно если вы могли поступить иначе, но решили этого не делать. Эта идея проста, а рассуждения ясны, но ее значение для моральных дискуссий огромно. Как мы уже отмечали, мы исследуем, как свобода разума влияет на ощущения, или как эти ощущения зависят от выбора, сделанного разумом.

§. 153. Другой сценарий.

Если, руководствуясь указом души, вы предпринимаете действия, чтобы воспринять нечто осязаемое, или поручаете другим сделать что-то с этой целью, то ощущения, которые вы испытываете, по-прежнему связаны со свободой души. Меняете ли вы положение своего тела по собственному решению или предпринимаете другое действие, чтобы что-то воспринять, ситуация остается прежней: вы выполняете то, что задумали, а именно воспринимаете что-то осязаемое. В самом деле, если положение вашего тела изменяется по вашему решению, чтобы вы могли что-то воспринять, то ваши ощущения зависят от свободы вашей души (§ 151). Таким образом, от свободы вашей души зависит и то, что вы тем же указом организуете нечто другое для восприятия. Поскольку неважно, действуете ли вы сами, чтобы воспринять что-то, или поручаете это кому-то другому, пока вы воспринимаете то, что задумали, ваши ощущения все равно зависят от свободы вашей души, когда вы просите других помочь вам воспринять что-то осязаемое.

Например, представьте, что вы даете указание написать картину и выставить ее в музее вашего района так, чтобы на нее сразу же обратили внимание. Восприятие этого изображения всегда опирается на свободу души, когда вы решаете совершить непрерывное действие. Точно так же, когда вы прикладываете осязаемый объект к органу чувств, восприятие этого объекта также зависит от свободы души. Наш опыт дает множество наглядных примеров, позволяя этим случаям происходить естественно, без принуждения.

§. 154. Что определяет совершенство образа.

Совершенство образа заключается в его сходстве с предметом, который он изображает. Образ должен точно изображать предмет, на котором он основан (§. 85). В изображении не должно быть ничего, что не отражало бы что-то различимое в реальном объекте, что позволило бы сосредоточиться либо на изображении, либо на объекте, к которому оно относится. Поэтому, когда все различимые черты изображения совпадают с чертами объекта, который оно изображает (§ 181 Ontol.), изображение можно отличить от других изображений на основании того, что в нем видно, а объект можно отличить от других на основании того, что в нем видно; изображение похоже на объект, который оно изображает, когда в изображении нельзя различить ничего, что не соответствовало бы чему-то в реальном объекте, который оно изображает (§ 195 Ontol.).