Текст книги "История Испании"

Хуан II (1406–1454) взошел на трон ребенком, и поэтому в течение длительного времени королевством управлял регентский совет, в который вошли мать короля, Каталина Ланкастер, и его дядя, инфант дон Фернандо, блестящий военачальник, в 1410 г. отвоевавший у мусульман Антекеру. Он стал королем Арагона в 1412 г. в результате так называемого «компромисса в Каспе». В Кастилии остались сыновья Фернандо, которых стали называть «арагонскими инфантами»: Хуан, герцог Пеньяфьель, Энрике, магистр ордена Сантьяго, и Санчо, магистр ордена Алькантара. Вскоре начался конфликт между «арагонскими инфантами», которые стремились завоевать прочные позиции в управлении королевством, и Хуаном II, который опирался на помощь своего приближенного дона Альваро де Луна. Последний был родом из Арагона, сделал блестящую карьеру при кастильском королевском дворе. Главная цель Альваро де Луна состояла в том, чтобы максимально укрепить королевскую власть. Отношения между королем и его фаворитом были столь близкие, что Педро Каррильо де Уэте в «Хронике сокольничего Хуана II» написал, что не было никого другого столь могущественного и столь любимого королем. Часть знати в некоторые периоды оказывала поддержку «арагонским инфантам», что превращало их во врагов короля.

Конфликт развивался с переменным успехом для каждой из сторон. Сначала он шел как столкновение между королевствами Кастилии и Арагона. Соглашение, подписанное с королем Арагона Альфонсо V в 1430 г. в Махано, означало победу Кастилии и лично Альваро де Луна, который с 1423 был коннетаблем королевства. В дальнейшем с именем Альваро де Луна было связано еще несколько успешных военных кампаний, например победа над армией Насридов при Ла-Игеруэле (1431). Вскоре он стал магистром ордена Сантьяго. Противникам коннетабля из кастильской знати удалось, обвиняя его в тирании, добиться его изгнания в 1439 г., но в 1445 г. король со своими сторонниками, среди которых уже вновь был Альваро де Луна, одержали победу над партией «арагонских инфантов» при Ольмедо. Хуан II разослал по всем городам королевства письма, извещающие об этом событии. В результате «арагонские инфанты» практически исчезли с политической сцены Кастилии, а их владения были розданы новым хозяевам. После этого, как ни удивительно, начался закат карьеры Альваро де Луна. Несколько лет спустя, в 1453 г., того, кто был ближайшим доверенным лицом Хуана II, схватили в Бургосе и обвинили в узурпации королевских полномочий. Два месяца спустя Альваро де Луна был казнен в Вальядолиде по приговору, подписанному самим королем. А на следующий год скончался и Хуан II, недавний покровитель казненного.

Новым королем Кастилии стал Энрике IV (1454–1474), прозванный Бессильным. Энрике IV был одним из самых противоречивых правителей за всю историю Кастилии. Как считал Грегорио Мараньон5151
  Мараньон-и-Посадильо, Грегорио (1887–1960) – знаменитый испанский врач, мыслитель и историк.


[Закрыть], он страдал гипоплазией яичка, следствием чего, возможно, были некоторые его особенности – слабоволие, бесхарактерность, нелюдимость. Но первые годы его правления были вполне благополучны. Очень благотворное влияние на состояние Королевской казны оказала передача доходов орденов Сантьяго и Алькантара, у которых в это время не было магистров. Немного позже Энрике IV начал военные действия против Гранады, которые носили затяжной характер и были нацелены на изматывание противника, что не понравилось кастильской знати. На кортесах в Толедо 1462 г. было решено оставлять треть произведенной шерсти в Кастилии для нужд местного текстильного производства, что вызвало недовольство экспортеров шерсти. Положительное отношение к Энрике объясняет тот факт, что каталонцы, враждовавшие с Хуаном II, в прошлом одним из «арагонских инфантов», предложили ему стать правителем принципата. Но нерешительность короля, а также резкое вмешательство французского монарха Людовика XI заставили Энрике отвергнуть предложение каталонцев.

Постепенно нарастало недовольство значительной части знати королем. Кризис разразился в 1465 г. В июне под стенами Авилы была организована пародийная церемония, так называемый «Авильский фарс», на которой кукла, представлявшая короля, в траурном облачении была усажена на стул, с которого была сброшена, что символизировало потерю трона. Среди участников этого действа были Хуан Пачеко, который до этого долгое время являлся ближайшим советником короля, и архиепископ Толедо Альфонсо Каррильо. Мятежники провозгласили королем Кастилии юного брата Энрике IV инфанта Альфонсо (как король, он мог бы стать Альфонсо XII), который так и остался игрушкой в руках магнатов. Энрике IV при помощи городов и некоторых представителей знати, сохранивших ему верность, например из рода Мендоса, победил мятежников в 1467 г. при Ольмедо. Но его нерешительность снова помешала ему сполна воспользоваться плодами этого успеха.

В 1468 г. умер от чумы молодой инфант Альфонсо. Кто же теперь мог стать наследником? У Энрике IV была дочь от второй жены, Хуаны Португальской, которую тоже звали Хуана. Злые языки утверждали, что отцом инфанты был новый фаворит короля Бельтран де ла Куэва, и прозвали ее поэтому Хуана Бельтранеха. Энрике IV в 1468 г. подписал пакт в Торос-де-Гисандо, в соответствии с которым наследницей провозглашалась его сестра Исабель (Изабелла). Причиной такого решения были сомнения не в отцовстве, а в законности второго брака короля5252
  Хуана Португальская, вторая жена Энрике IV, приходилась ему троюродной сестрой, поэтому для подтверждения законности брака требовалось разрешение папы римского, которое не было получено.


[Закрыть]. Однако заключение брака Исабели с наследником арагонской короны Фернандо в 1469 г. без предварительного совета с королем (что было оговорено в Торос-де-Гисандо) вызвало недовольство Энрике IV, и он объявил, что его наследницей будет Хуана. С этого времени в королевстве началась смута, которая после смерти Энрике IV в 1474 г. переросла в войну за то, кто унаследует престол – сестра покойного короля Исабель или его дочь Хуана.

В XV в. начался рост в очень многих сферах. Во-первых, увеличивается население, численность которого при Энрике IV оценивается в 4–4,5 млн человек. Одновременно наблюдается рост посевных площадей, и тогда же в Кастилии развивается специализация культур, отчасти связанная с городским спросом. Другими активно растущими отраслями были рыболовство и добыча железа. Так, в Бискайе в начале XV в. объемы добычи руды составляли 18,5 тыс. кинталей, а к концу столетия – 40 тыс. кинталей. Также растет ремесленное производство. Хотя Рамон Каранде5353
  Каранде-и-Товар, Рамон (1887–1986) – испанский историк, крупный специалист по экономической истории.


[Закрыть] оценивал масштабы производства тканей как незначительные в сравнении с количеством шерсти, производимой в Кастилии, все же там было несколько крупных текстильных центров. Так, ткачи Куэнки во второй половине XV в. изготавливали 3–4 тыс. отрезов сукна в год. В связи с этим следует упомянуть о прошении, поданном депутатами третьего сословия на кортесах в Мадригале в 1438 г. Представители городов просили короля запретить импорт сукна и экспорт шерсти. Конечно, эта мера не была принята королевской властью, так как это означало бы сломать курс, сложившийся в королевской политике уже давно и ориентированный на покровительство экспортерам шерсти.

Но наибольшего процветания в XV в. достигла, несомненно, торговля. Рост внутренней торговли можно оценить прежде всего по увеличению дохода от алькабалы – подати, которой облагался оборот товаров. В начале XV в. в городе Медина-дель-Кампо по приказу инфанта дона Фернандо, сеньора города, начали устраивать ярмарки. Всего через несколько лет они стали знамениты на все королевство. В «Хронике дона Альваро де Луна» говорится применительно к середине XV в., что на ярмарки Медина-дельКампо «стекались огромные толпы людей не только из Кастилии, но и из других королевств». Ярмарки устраивались дважды в год и длились в общей сложности около ста дней. Туда съезжались, помимо торговцев из испанских королевств, купцы из других стран: Италии, Франции, Португалии и т.д. На них продавали и покупали разнообразные продукты: шерсть, вино, масло, мед, дорогие ткани и ювелирные украшения. С конца XV в. в широкое употребление входят векселя.

Внешняя торговля шла, естественно, по нескольким направлениям, прежде всего с другими королевствами полуострова – Арагоном, Наваррой, Португалией, Валенсией и иногда с Гранадой; однако атлантические тоговые пути развивались более динамично. Бургос стал крупнейшим центром, где заключались контракты на поставку шерсти, которая вывозилась из портов Страны Басков, в первую очередь Бильбао. В Бургосе в середине XV в. появилась купеческая гильдия (universidad de mercaderes). Среди товаров, которые отправлялись из испанских земель во Фландрию, на Атлантическое побережье Франции, в Англию, ганзейские города, первое место занимала шерсть, а следующая позиция принадлежала железу из Бискайи. В меньших объемах экспортировались масло, вино, квасцы, кожа и сахар, который привозили с Канарских островов. Импортировали ткани, высококачественное сукно, продукты из всех северных стран, а также гобелены, произведения искусства и предметы роскоши для высшей знати Кастилии. В городах по всему атлантическому побережью возникали консулаты купцов из Кастилии – в Руане, Нанте, Дьеппе, Брюгге. В последнем городе были даже два испанских землячества – кастильское и бискайское.

На юге полуострова сложилась другая крупная торговая зона – атлантическое побережье Андалусии, важная со стратегической точки зрения, поскольку здесь соединялись торговые потоки из Средиземноморья и Атлантики. Кроме того, это была ближайшая к Африке территория, откуда шли в Европу золото и чернокожие рабы. Самыми активными торговыми агентами здесь были генуэзцы, обосновавшиеся во многих андалусийских городах, прежде всего в Севилье, но также в Кадисе, Хересе-де-ла-Фронтера, Санлукаре-де-Баррамеда и Эль-Пуэрто-де-Санта-Мария. Этим путем экспортировались оливковое масло, кошениль, кожа, воск, ртуть из рудников Альмадена, а в отдельные годы – пшеница. Товарами импорта были флорентийские сукна, ювелирные изделия в технике дамаскинажа5454
  Речь идет о техническом приеме инкрустации изделий из металла, прежде всего дорогого оружия из дамасской стали, способом насечки – проковывания тонкой золотой или серебряной проволоки в гравированные углубления рисунка. После полировки образуется изысканный по цвету золотистый или серебристый узор на стальном фоне.


[Закрыть], специи и бумага.

Пожалования Энрике II и его наследников усилили позиции крупной знати, которая владела обширными сеньориями, где осуществляла в том числе и судебную власть. Перечислим лишь некоторые наиболее влиятельные роды в Кастилии XV в.: Веласко, Манрике, Энрикес, Пиментель и Киньонес на землях долины Дуэро; Мендоса и Суньига на юге Месеты; Гусман, Понсе де Леон, Фернандес де Кордова в Андалусии. Ступенью ниже стояла низшая знать – кабальеро и идальго. На противоположном социальном полюсе располагалось сословие трудящихся, довольно разнородная группа. Но большинство все же составляли крестьяне, обрабатывавшие чужую землю и находившиеся в положении зависимых от благородного сословия. Однако речь шла не только о социальных и экономических различиях между знатью и крестьянством, но также о представлениях, образах, ассоциировавшихся с этими социальными группами. В литературных и прочих текстах того времени знать предстает как благородное, законопослушное и благовоспитанное сословие, а крестьяне, напротив, грубые, грязные и невежественные.

В городах также существовало разделение на правящую олигархию и простых горожан. Городские кабальеро, как правило, были людьми состоятельными и в то же время входили в состав знати. Очень характерен пример Бургоса. В начале XV в. власть в городе принадлежала нескольким родам: Санто Доминго, Фриас, Престинес, Мате, Камарго. Это были семьи, преуспевшие в коммерции и одновременно старавшиеся породниться с местной знатью и вступить в самую престижную городскую корпорацию – «Братство Нашей Госпожи де Гамонал». Горожане, не принадлежавшие к привилегированному благородному сословию, были ремесленниками, мелкими торговцами, рыбаками, садоводами. Уровень их жизни был довольно скромным, а участие в деятельности консехо почти невозможным.

Резкие социальные контрасты, как в сельском мире, так и в городском, приводили к конфликтам. Так, некоторые городские общины, долгое время имевшие статус королевских владений, начинали активно выражать недовольство злоупотреблениями, которые, как они считали, допускали сеньоры, в чьи домены они вошли в результате пожалования. Так случилось с городом Бена-венте, община которого в начале XV в. отправила Энрике III послание с перечислением всех притеснений, которые причинил ей сеньор Хуан Альфонсо Пиментель и его люди. Горожане не требовали изгнания сеньора, но настаивали, чтобы дон Хуан Альфонсо, получивший Бенавенте в качестве королевского пожалования, соблюдал их права и привилегии и не бесчинствовал. Более масштабные конфликты произошли в Галисии. В 1431 г. вспыхнуло восстание против галисийского аристократа Нуньо Фрейре де Андраде, в конце концов подавленное. В 1467 г. началась так называемая «вторая война Священного Братства» («segunda guerra irmandin˜a»). Это было связано с созданием в том же году Главной Эрмандады, в которой участвовали и горожане, и жители сел, а также некоторые представители благородного сословия. Мятежники, численность которых достигала 80 тыс. человек, действовали отдельными хорошо организованными отрядами, смогли захватить инициативу и разрушили немало замков, принадлежавших высшей знати. Но в 1469 г. восстание было подавлено из-за внутренних разногласий между самими восставшими, а также благодаря несомненному военному превосходству магнатов. Страна Басков была еще одним регионом, где конфликты происходили в это время особенно часто. Там шла вражда между двумя группировками знати, Оньясинос и Гамбоинос. Но нередко она выплескивалась против простого люда. Поэтому эрмандады, возникавшие там, играли сдерживающую роль против насилия и злоупотреблений знати.

Наконец, следует сказать о так называемой проблеме конверсо. Так называли иудеев, которые после событий 1391 г. стали переходить в христианство. Постепенно среди простого народа сформировалось враждебное отношение к этим «новым христианам», или марранам, как их еще называли. В конверсо видели тайных иудеев, считая, что они продолжают соблюдать установления своей прежней веры. Этому способствовало и то, что они сохраняли те же занятия, что и тогда, когда были членами иудейской общины. Погром против новых христиан произошел в Толедо в 1449 г. Началом послужило недовольство горожан одним налогом, собирать который должен был конверсо Алонсо де Кота. Предводители восстания принадлежали к самым влиятельным местным семьям, во главе их стоял Перо Сармьенто. Их главной целью было помешать любой ценой тому, чтобы хоть один конверсо занимал должность в городском управлении. В это же время появляются памфлеты, направленные против конверсо. Так, автор одного из них, бакалавр Маркос Гарсиа де Мора, утверждал в совершенно антисемитском духе, что «новые христиане» были и остаются представителями проклятого рода. Вскоре появилась работа францисканца Алонсо де Эспина, озаглавленная «Крепость веры», очень сурово критиковавшая конверсо и не отличавшая их от остальных иудеев. А в 1473 г. Кордова и затем другие города Андалусии стали свидетелями народных выступлений против конверсо.

Политические неурядицы, которые переживала Кастильская Корона в XV в., могут создать впечатление, что королевская власть теряла свои позиции. Но это будет ошибочный вывод. Если взглянуть на ситуацию непредвзято, то в это столетие институт королевской власти заметно усиливался как на практике, в сфере управления, так и в теории, в сфере политической идеологии и философии. Наиболее выдающиеся мыслители эпохи в своих трактатах обосновывали и защищали необходимость максимально сильной, авторитарной королевской власти. Родриго Санчес де Аревало писал, что «король – это образ Бога на земле». Постоянно звучит идея «абсолютной власти короля». На кортесах в Ольмедо в 1445 г., собравшихся незадолго до сражения между войсками короля и «арагонских инфантов», образ королевской власти был вознесен просто на недосягаемую высоту. На этом собрании говорили, что «никто да не осмелится противостоять королю, потому что тот, кто сопротивляется королевской власти, посягает на порядок, установленный Богом».

Вместе с развитием политической теории происходило и становление разных элементов политической структуры, которые придавали ей прочность. Так, например, особое значение приобретают границы, поскольку они отгораживали от общин иноверцев и чужаков, часто настроенных враждебно. В XV в. складывается идея столицы – города, который стал бы постоянной королевской резиденцией. Де-факто такую роль играл Вальядолид, после того как там с 1442 г. постоянно обосновалась канцелярия, действовавшая как суд высшей инстанции, или Аудиенсия. Хосе Антонио Мараваль5555
  Мараваль, Хосе Антонио (1911–1986) – испанский мыслитель и историк, крупнейший специалист в области политической истории и истории идей.


[Закрыть], основываясь на этих фактах, пришел к заключению, что в пятнадцатом столетии в Испании сложилась протонациональная идея.

В то же время постоянно росла роль в управлении летрадо или легистов, т.е. должностных лиц, получивших образование, обычно юридическое, в университете. Таким образом, политическая власть, прежде основывавшаяся на лояльности верных вассалов, начала отстраняться от прежней опоры, выдвигая в качестве главного требования для участия в управлении профессиональную подготовку. Самым важным этапом, когда произошло укрепление позиций летрадо в государственной администрации, стало правление Энрике IV. Кроме того, следует упомянуть о королевском установлении, принятом при том же короле в 1473 г. на кортесах в Сеговии, которое послужило основой для создания при Католических королях Святой Эрмандады. C начала XV в. происходит становление института постоянной армии, находящейся на службе короля. Преобразованиям подверглась и Казна, разделенная на два ведомства – собственно Казну и Палату счетов. Как показал профессор Ладеро5656
  Ладеро Кесада, Мигель Анхель (р. 1943) – испанский историк-медиевист.


[Закрыть], налоговые поступления в XV в. устойчиво росли, прежде всего благодаря увеличению алькабалы.

Организация кортесов этого столетия отличалась от предшествующих периодов. Представительство городов было уменьшено: осталось только 17 центров, присылавших своих депутатов. Одновременно представители церковной иерархии и знати постепенно переставали посещать заседания. Сессии кортесов стали превращаться во встречи короля с представителями городов для обсуждения и вотирования налогов. С другой стороны, уменьшение значения городских депутатов могло быть следствием решения короля, что его расходы теперь будут финансироваться за счет Казны королевства. В этом же контексте следует рассматривать королевские послания, которые власть завела обыкновение рассылать по всем городам, представленным в кортесах, что способствовало сокращению автономии городских центров. Что касается организации власти на местах, то здесь по-прежнему действовали основные тенденции, обозначившиеся в правление Альфонсо XI, когда возник институт рехидоров, назначаемых королем, но подконтрольных городской олигархии. Но постепенно начинает расти роль коррехидоров, которых присылал король, первоначально в качестве третейских судей для разрешения городских конфликтов, однако их контролирующие функции постоянно росли, а соответственно и вмешательство короля в местное управление.

Духовная жизнь XV в. в целом была не столь бурной и яркой, как в предшествующее столетие. Только в Бискайе в первые десятилетия возникло еретическое движение, адептов которого называли «еретиками из Дуранго». Монахи-мятежники, во главе которых стоял францисканец Алонсо де Мелья, отрицали институт брака, выступали за общность имущества и женщин. Они требовали нового перевода Библии, отрицали присутствие Христа в евхаристии и не почитали крест. Эта ересь, привлекшая немало сторонников среди жителей области Дурангесадо, была жестоко подавлена, сотни были казнены. Алонсо де Мелья удалось спастись, он нашел убежище в Гранадском эмирате.

Церковь продолжала господствовать в духовной жизни королевства. Наиболее яркие мыслители эпохи были теологами: Хуан де Торкемада, Алонсо де Мадригаль и уже упомянутый Родриго Санчес де Аревало. Торкемада, монах-доминиканец, защищал консервативные и явно антисоборные идеи в своей «Сумме о Церкви». Алонсо де Мадригаль, епископ Авилы, прозванный Tostado (Смуглый), напротив, поддерживал идею соборности Церкви. Санчес де Аревало писал в основном на политические темы. Литературное творчество было не чуждо и представителям знати, среди них можно упомянуть, например, Фернана Переса де Гусман, Иньиго Лопеса де Мендоса, маркиза Сантильяну, автора таких блестящих произведений, как драма «Представление о Понце» или «Серранильи»; Хорхе Манрике, создавшего бессмертные «Стансы на смерть отца». В конце концов, как написал маркиз Сантильяна, между пером и мечом не было вражды, ибо «познание не притупляет острие копья, не ослабляет руку кабальеро, держащую меч». К перечисленным именам следует добавить еще одно – Хуан де Мена, написавший выдающуюся поэму «Лабиринт Фортуны». Кроме того, от XV в. до нас дошло много произведений народного творчества, таких как сборник сатирических куплетов «Минго Ревульго» или «Провинциальные песенки».

Наиболее заметным явлением в кастильской культуре XV в. стало появление гуманизма, пришедшего, как известно, из Италии. Следует отметить, что между идеями гуманизма и учением христианства никогда не было никаких противоречий. Первым кастильским гуманистом, как представляется, был епископ Бургоса Алонсо де Картахена, сын обращенного в христианство иудея. Он восхищался идеалами итальянских гуманистов и создал несколько произведений, черпая вдохновение в творчестве Сенеки, уроженца Испании. Также к первым кастильским гуманистам следует причислить Фернана Переса де Гусман, загадочного Энрике де Вильена и, конечно, маркиза Сантильяну. И разумеется, нельзя забыть о Хуане де Сеговия. Это был оригинальный мыслитель, который отстаивал идеалы пацифизма и защищал необходимость диалога между разными религиями. Хуана де Сеговия можно причислить к направлению экуменизма.