Текст книги "Живым не дамся смерти. 1. 1/2"

– Это что? – во все глаза вглядываясь в эту бесформенную кучу каких-то или чьих-то обстоятельств реализуемости себя, задаётся вопросом Илья.

– Если что, то предположу, что это результат прохода здесь нашего объекта. Всё-таки мы его пропустили. – Сделал оговорку Константин. – А если кто, то это, скорей всего, наш громила.

– Вот как! – чуть не присвистнул Илья, теперь высмотрев в этой бесформенной груде массива отдалённо напоминающие громилу черты своего физического выражения, как-то уж очень быстро и неожиданно для себя переклассифицировавшегося в эту бесформенную массу. Наверное, его об этом очень-очень, и так неожиданно для него и убедительно попросили хуком в подбородок, что он, отзвенев скрежетом в зубах и поехав крышей, когда потерял в одно ударное мгновение все свои ориентиры в пространстве, как подкошенный с брыкнул со своих ног.

И вот какая неудача для него. Он не сразу рухнул на мостовую, а его, а точнее его затылок, на этом пути встретила не как-то вдруг, а там всегда находилась стена дома, и она не прошла мимо него настолько жёстко, что он, получив с её стороны другой ударный заряд встречи, уже окончательно в голове помутился мыслями и сознанием, и по ней уже стёк в эту бесформенную массу.

Ну а кто содействовал всему этому злоключению и итоговому результату, то тут у Ильи нет особых разночтений с Константином, всё уже заранее предсказавший насчёт пути некоего объекта своего права на всё в этой части жизни, кто обязательно сюда заглянет, чтобы найти для себя ответы на те вопросы, решения на которые он в себе всё раненьшнее время сдерживал найти. А вот сегодня и сейчас он решил не давать жизни течь самотёком, а он собрался внести в неё свою чёткость и ясность. Которая сравни неминуемому возмездию тем и тому, кто всего этого заслужил и заслуживает. И Илья даже в себе почувствовал некоторую симпатию к этому типу, чьи поступки и намерения к ним приводящие, соответствуют и его взглядам на жизнь и справедливость, как бы она не субъективно с его стороны не смотрелась.

– Я же говорил, что он найдёт лёгкое решение стоящих перед ним вопросов. – Говорит Константин.

– И что будем делать? – спрашивает Илья.

– А вот теперь нам точно надо поспешать. – Говорит Константин. – Если это наш объект, то он уже очень близко находится к своему финишу. Это где-то на набережной. – И на этом Константин ставит точку в разборе местной реальности, выдвигаясь в сторону набережной. А Илье только остаётся, как за ним следовать и не задавать вопросы насчёт того, что прямо в лице Константина напрашивается спросить. А между тем у Ильи есть масса не только сейчас, но и прежде возникших, и неразрешённых вопросов. Например, уже в нём всё назрело знать, кого всё-таки они здесь караулят? И это нужно знать Илье не из одного чистого любопытства. А этого требует элементарная безопасность, которой может угрожать встреча с этим объектом их ожидания, кто, судя по тому, что из себя сейчас представляет громила, крайне силён и опасен.

А из этого вопроса и ответа на него вытекают и другие вопросы не менее важного для Ильи характера. Что им придётся делать, если они вдруг всё-таки наткнутся на этого опасного типа и вообще, как Константин собирается его узнавать? Исходя из каких данностей и характеристик? А это уже наводит Илью на мысль о том, что Константин, если не скрывает от него нечто такое, что ему позволяет ориентироваться в поиске этого объекта ожидания, то он придерживает эту информацию про себя. А вот для чего, то тут вопрос очень широко представлен вариантами на него ответов.

И за всеми этими мыслями Илья не сразу замечает их выход на самую последнюю финишную прямую в этой дислокации задворок человеческого нахождения, прямо упирающуюся в набережную, своим ярким и живым контрастом чуть ли не сбивающей со своего ровного хода и мысли выходящих из этого зауличного плена Константина и Илью. Что сравни тому, когда ты после крепкого зажмуривания глаз их резко открываешь и …сразу ничего вокруг себя не можешь видеть из-за бьющего со всех сторон яркого и объёмного света окружающего мира.

И Илье с Константином, оказавшимся так неожиданно для себя резко и непредсказуемо почему-то на этом переходе из одной реальности в другую, пришлось на месте остановиться, чтобы уравновесить себя и дать своему зрению акклиматизироваться к новому объективизму реальности. Которая имея в себе большую насыщенность и объёмность информационного фона, звукового и визуального наполнения, и всё это подаётся в куда большей динамике, чем там, откуда они вышли, собой со всех сторон начала обхватывать Илью и Константина, впитывая их в свою среду реальности.

И Илья не смог удержаться от того, чтобы не выразить вслух свои эмоции. – А здесь жизнь бьёт ключом. – Говорит Илья, с долей восхищения разглядывая набережную, со своим каждодневным вечерним компонентом, праздно прогуливающейся публикой, вышедшей подышать свежим воздухом и просто прогуляться.

– Да, – соглашается Константин с Ильёй, но со своей точки зрения, – всё так. Но только по другому и другим ключом. – Илья вопросительно смотрит на Константина и тот, обнаружив в Илье не полное понимание его слов, поясняет себя. – Там, – кивая назад, говорит Константин, – жизнь бьёт, как правило, гаечным ключом и в затылок. – Здесь Константин делает паузу, и значит, чтобы у Ильи больше не возникло к нему вопросов, делает ещё одно уточнение. – Если что, то это была метафора.

И у Ильи больше не возникло к Константину вопросов, правда, по другим причинам. Ему в нос вдруг ударил запах и вкус только что приготовленного блюда на угле, усиленного глюконатом натрия, нахождением на свежем воздухе проголодавшегося человека и другими механизмами маркетинговых манипуляций. А это не просто наводит Илью на определённую мысль, – здесь где-то рядом находится та сама закусочная, на которую указывал Буцефал («Подтверждаю, сам видишь, я человек слова, – в голове Ильи доносятся отголоски слов Буцефала»), – а ему прямо в нос тычут этой действительностью.

И Илья, повернув голову в сторону наполняющих его новыми смыслами и желаниями ароматов, теперь точно идентифицирует находящийся в нескольких десятков шагов от себя небольшое зданьице. Это и есть та самая закусочная, если не на колёсах, то не настолько капитального строения, чтобы быть здесь навсегда.

– А вот и закусочная. – Говорит Илья, переводя внимание Константина на это временное зданьице, сколоченное из щитов, прикрывающих зад и боковые стены этой закусочной, а его фасад отдан под витрины из стекла, чтобы праздно шатающийся прохожий сбивался со своего прямого пути не только одними возбуждающими аппетит ароматами, но и визуальная картинка местных блюд, имея своё знаковое слово и значение, его напрягала.

И праздно шатающийся прохожий, сперва значит отвлечённый этими ароматами от своих серьёзных дел, которыми посвящены все его мысли и предполагаемые ими сюжеты расправы над некоторыми непривлекательными для себя лицами, – как бы прищучить эту ошибку природы, Валериана Карловича, падлы, – переводит своё внимание на витрины этой забегаловки, как между собой и про себя то-ж, величают вот такие уличные заведения все эти люди с улицы, и там он уже подпадает под власть своих зрительных рецепторов и рефлексов, при виде всего того, что из себя источает саму вредность и удовлетворение запретным плодом, который в себе несёт всякая не полезность.

– Предлагаешь, заглянуть. – Говорит Константин.

– Не только. – Отвечает Илья.

– Тогда твоё предложение принимается. – Отвечает Константин, выдвигаясь в сторону закусочной, насчёт которой не соврал Буцефал. А вот для каких целей он был правдив с Ильёй и чего он добивался, то ответ на этот вопрос нужно давать осторожно, учитывая специализацию Буцефала, как чьего-то душеприказчика, то есть простыми словами, душегуба. И если он был честен с Ильёй в плане этой закусочной, то нельзя исключать вариант того, что это есть путь к отравлению Ильи и его дальнейшему устранению. Ну а зачем всё это нужно Буцефалу? То может лично ему всего этого и не нужно, но свою рефлексию убийцы никуда не денешь, и всё это с ним происходит на автомате. Если, конечно, у Буцефала нет зуба на это заведение, которое его в итоге свело в могилу своими привлекательными ценами, столь сочными и вкусными бургерами, которыми он, как по расписанию заправлялся, следуя по пути к своему очередному заказу.

Что, видимо, стало известно конкурирующей с ним организации, корпорации убийц, которая и подослала к этому месту своих исполнителей заказов на человеческую душу, регистраторов итогов, в данном случае по душу Буцефала. Где они расправились с Буцефалом в самый восторженный и сладостный для него момент, когда он, прикрыв глаза от предвкушения, замахнулся всей своей открытой пастью над бургером. И вместо бургера ему в рот влетела пуля, выпущенная из пистолета с глушителем наёмного убийцы. И Буцефалу, успевшему всё-таки удивиться тому, что это у него так резко засквозило в горле: «Простыл что ли?», ничего другого на этом жизненном свете не оставалось делать, как только довольствоваться тем, что ему было сейчас дано, сбрыкивая со своих ног прямо на лужайку у набережной, куда он отошёл, чтобы в одиночестве насладиться этой жизнью и бургером.

– Так вот почему Буцефал вспомнил о закусочной! – осенило догадкой Илью. – Она для него некая точка отсчёта. Как в земной жизни, – он здесь, за поеданием бургера, планировал свои тёмные, заказные дела, – так и в жизни после смерти – эта закусочная послужила стартовой площадкой для его отправки в новый, потусторонний мир. И он поди что хочет посредством меня выяснить, кто стал тем его отправителем в этот новый мир. Так что ли? – задался вопросом Илья кому-то там в себе, кто отвечал за этого Буцефала, возможно и надуманного персонажа, необходимого Илье для своего сопровождения под прикрытием нового сознания, инициатором которого выступил Константин, объяснив всё это необходимостью быть нейтральной стороной ко всему, что им встретится на этих буреломах мысли чуждого им сознания, а иначе можно так во всё это вовлечься, что уже тебе самому понадобится помощь.

– Шизофрения, как вирус, вещь заразная. Она передаётся не каким-то там допотопным воздушно-капельным путём, а она проникает в голову человека куда мгновенней, через одну всего лишь мысль. Так что когда с ней имеешь дело, то, чтобы остаться самим собой и не заразиться вспышками этого, скажем так, иного рода сознания, нужно следовать некоторым рекомендациям. И в первую очередь, это оставаться нейтральным лицом, в стороне от всего происходящего. Для чего лучше всего подойдёт небольшой маскарад, с выдачей себя за другую личность. Так что работа под прикрытием другого сознания – это есть защитная мера для своего сознания. – Вот так проводил подготовку Ильи Константин, через аутотренинг внося некоторые изменения в его сознание, добавляя в него точки оснований для формирования на их основе защитного слоя из другого сознания. На этот раз сознания киллера и душегуба Буцефала, как наиболее отторгаемая и агрессивная для Ильи сущность.

И это не зря. Это было необходимо, чтобы чужеродный элемент, против которого всё восстанет в организме Ильи, имел в себе максимальную энергетику, против которой Илья ничего не смог бы поделать и ему пришлось бы идти на компромисс с этой инородной сознательностью. Впрочем, у Ильи на этот счёт есть свои интересные мысли. И он считает, что этот его камуфляж в лице личности Буцефала, на самом деле есть всего лишь набор факторизаторов и дисциплин их между собой скрепляющих, которые при определённой настройке (этим как раз занимается Константин) создающих собой собирательный образ под ту или иную ситуацию. В данном случае киллера Буцефала, как наиболее подходящую для этого их дела (?) личность. А если условия задания будут изменены, то нужно лишь, как калейдоскоп, настройки Ильи встряхнуть, и он уже… И вот чёрт! На этих мыслях Илья вдруг натыкается на человеческий силуэт на газоне рядом с закусочной.

Что сразу в нём рождает странные и в чём-то удивительные вопросы. – А это случайно не он лежит? – замерев на одном месте, про себя пока что задаётся этим вопросом Илья, принявшись вглядываться в тёмный силуэт человека, пропечатавшего на травянистом ковре газона, который шёл вдоль набережной и здесь упирался в торец закусочной.

Естественно, Илья один не может ответить на вопрос объяснения того, на что он сейчас наткнулся, и он вопросительно смотрит на Константина, кто тоже остановился, заметив тоже самое, что и он.

– И кто это? – задаётся самым обычным и глупым в таких случаях вопросом Илья.

На что Константин просто обязан сказать какую-нибудь язвительную колкость. По крайней мере во всех детективных фильмах так разыгрывают вот такую ситуацию обнаружения человека в не самом привычном для него положении. Если он, конечно, не находился в изменённом сознании, чаще всего с помощью горячительных напитков. Но такое объяснение происходящего не всегда устраивает обе стороны такого себя нахождения, и поэтому никто не спешит быть очевидцем очевидного, а все для начала присматриваются друг к другу.

– Боюсь, что он и сам об этом уже не знает. – На грани фола иронизирует Константин.

И хотя чисто технически и по фактам к Константину не придраться, Илье всё равно хочется к нему придраться за такую его механичность и значит, циничность по отношению к человеку. И Илья от этого внутреннего возмущения, даже посмотрел по сторонам в поиске поддержки своего раздражения таким механическим подходом Константина к ближнему своему, который может всего этого, что с ним сейчас случилось и заслуживал, но …Почему никто вокруг не замечает валяющегося на газоне человека, демонстрируя своё полное равнодушие, социальную безответственность и отстранённость к тому, что требует от них помощи.

И оправдывать себя тем, что это однозначно какой-то забулдыга, уставший от сильного перепоя, и тогда какого хрена я буду ему помогать, слишком слабая позиция. А вот то, что он лежит в глубине темноты и местного не освещения, так сказать, на заднем дворе местной реальности, – закусочная загородила собой фонарный свет, освещающий местную округу, – в результате чего он находился вне пределах посторонней видимости и Илья его заметил только при близком к нему приближении, то это вполне резонное оправдание своей бездеятельности и сердечной скупости.

– Это случайно или нет? – а вот это вопрос на засыпку и даже удивительно Константину, как Илья умудрился им задаться.

– Есть примета. – Говорит Константин. – Если чего-то ожидаешь, то это всегда встречается. А это сам понимаешь, что значит. – Илье, конечно, хотелось бы услышать более детализированный ответ, а не этих ссылок на свой ум, но тем не менее, он понял, что хотел сказать Константин.

– И кто он? – и опять Илья задаётся глупым вопросом, на который не ответишь прямо сейчас хотя бы потому, что этот человек лежит спиной вверх и с их стороны нет никакой возможности рассмотреть его лицо, уткнувшееся в траву этого зелёного настила.

– Точно идентифицировать не получится, – говорит Константин, – но если он здесь оказался не случайно, то он посыльный.

– Посыльный? – с долей удивления вопросительно озвучивает Илья высказанное Константином предположение насчёт этого человека. – И что он должен был доставить? – спрашивает Илья.

– Ты очень верно заметил, что он должен был что-то доставить. – Отвечает Константин. – А вот что, то это мы и должны будем выяснить.

– И что будем делать? – задаётся вопросом Илья.

– Для начала осмотрим. – Говорит Константин и отчего-то внимательно смотрит на Илью, у кого начинает складываться впечатление, что Константин предоставляет ему право первому выступить в деле оказания помощи неизвестному. И проявлять в этом деле недальновидность будет сравнимо трусости.

Но Илья не поддаётся любому виду шантажа, и его не сдвинуть с места, если он того сам не захочет. И то, что он сейчас выдвигается первым в сторону этого человека, то это он сам захотел, без всякого своего внимания к оказываемому на него давлению Константина.

– И что тут у нас есть? – подойдя в предельную близость к этому человеку на газоне, сказал эту дежурную для следователей фразу Илья, чем покоробил внутри себя Буцефала, на дух не переносящего всего того, что связано с правоохранительными органами.

– Если не считать человека в одном экземпляре с чисто технической точки зрения, а так-то в нём может помещаться бесконечное количество личностей, – говорит, перебивает Илью и вмешивается одновременно Константин, остановившийся рядом с Ильёй, – то к этому можно приплюсовать атташе-кейс. – И сейчас только Илья обнаруживает этот специфический чемоданчик, используемый для переноски важных материалов, лежащий чуть в стороне от этого человека, из-за чего он и не сразу был обнаружен Ильёй.

– Это… – хотел было сказать Илья, но был перебит Константином. – Не будем делать преждевременные выводы. Давай вначале осмотрим нашего найдёныша. – Говорит Константин, присаживаясь рядом с обнаруженным человеком и протягивая свою руку к его шее. Там он пальцы своей руки прижимает к сонной артерии и начинает прощупывать пульс, как выясняется.

– Пульс есть. – Посмотрев на Илью, говорит Константин.

– Тогда посмотрим на него. – Предлагает Илья.

– Нет. Его трогать не стоит пока не определено то, с чем связано это его здесь нахождение и его состояние. – Отвечает Константин, переводя свой взгляд на кейс.

– Не думаю, что это хорошая идея. – И опять, как под копирку говорит Илья, проследив взгляд Константина. Константин вновь смотрит на Илью и после фиксированной на нём паузы говорит. – А вот мне что-то подсказывает, – может моё любопытство, может моя страсть к авантюрам, а может моё умение аналитически мыслить, – что это наше дело. И в этом кейсе находится то, что к нам относится, некое послание. – И на этом всё, Константин ставит точку, приподымаясь на ноги, чтобы обойти этого человека и подобраться ближе к кейсу. Здесь он окидывает изучающим взглядом кейс и пальцами руки подтягивает его до себя. После чего уже открывает его крышку. Куда уже они вместе с Ильёй и заглядывают.

И как это всегда в таких, с открытием для себя тайн, случаях бывает, то как всё-таки мелко наше любопытство, в себе столько многого предполагающее, стоя перед раскрытием тайны какого-нибудь открытия, того же кейса, в который оно столько всего в своих фантазиях помещает, что даже становится непонятным, как это всё может туда поместиться, – как минимум, все эти воздушные замки, – и как только тайна замка или кейса раскрывается, то первое, что испытывает любопытство, то это разочарование тем, что на самом деле содержала тайна этого кейса. Она, как минимум, не соответствует размерам представлений о себе любопытства, и выглядит столь мелко относительно ожиданий на свой счёт всё того же любопытства, что у него всё желание отпадает разбирать суть ценности этой тайны.

С чем также сейчас столкнулся в себе Илья, ничего из ожидаемого не обнаружив в открытом и практически пустом кейсе. И Илья даже не стал приглядываться к дальнейшему содержанию кейса, – на что там ещё смотреть, с первого взгляда итак всё в нём видно, – а спешно сделал выводы. – Пусто. Выходит, что до него раньше нашего добрались.

А вот у Константина более глубокие взгляды на происходящее, и в частности на кейс.

– Я бы так не спешил. – Говорит Константин, забираясь рукой в кейс, откуда им вынимаются две монеты неопределённой конвертации, качества и создания, и начинаются им рассматриваться.

– Что это? – заметив монеты в руке Константина, задался вопросом Илья.

– Первое, что бросается в глаза, то это монеты. – Говорит Константин, сознательно не поясняя Илье, что это за монеты. А вот для чего он делает это, то у Ильи, конечно, есть своё понимание этого, но он это понимание оставит при себе, спросив другое и по существу вопроса. – Я вижу. – Говорит Илья, затем спрашивая. – Но что это за монеты?

– А ты сам посмотри. – Говорит Константин, протягивая монеты Илье. Илья берёт их, и вот же чёрт (!), до чего же они не соответствуют своему внешнему виду, имея в себе запредельную для их размеров тяжесть. И они чуть было даже не выпали из его руки. Но не выпали, и он начинает их рассматривать. И что первое в них бросается Илье, то их знакомость для себя. Такая же, помеченная временами твёрдость и одновременно стёртость незыблемости своего выражения в оттисках своего номинала и значения, разобрать внятно которую не представляется возможным, но в тоже время есть понимание того, что эта монета несёт в себе огромную ценность для его обладателя. И такую точно монету он видел… На этой мысли Илья бросает взгляд на Константина, в баре показывающего ему точно такую же монету, обол, и по обращённому на себя взгляду Константина получает подтверждение своей догадки. Это не просто монеты, а это оболы, своего рода контрамарки для твоей перевозки Хароном через реку Стикс в мир потустороннего.

– Кто он? – кивнув на лежащего человека, задался вопросом Илья.

– Предположу, что курьер по доставке пропускных билетов в мир мёртвых. – Даёт ответ Константин.

– Значит, кто-то хотел их перехватить? – спрашивает Илья.

– Как одна из версий. – Отвечает Константин.

– А какая ещё есть?

– Если они здесь, то тогда почему они здесь. – Многозначно отвечает Константин.

– Спугнули. – Делает предположение Илья, сам понимая, что оно не серьёзное.

– Или целью нападения на него было другое. – Говорит Константин.

– Что? – спрашивает Илья.

– Подумай. – Отвечает Константин. И Илья подумал, да так, что решил зайти к этому вопросу с другой стороны. – Тогда зачем кому-то на него охотиться? – спрашивает Илья.

– А вот и ответ на вопрос, кому предназначались эти контрамарки. – Отвечает Константин, следую в парадигме своего основного предположения произошедшего с этим человеком.

– Но их два? У тебя, как понимаю, уже есть свой обол. – Всё равно не всё понимает Илья.

– Но это только ты знаешь. – Говорит Константин.

– Точно? – переспрашивает Илья.

– Нет. – Вздохнув соглашается Константин.

– Ну а если всё же имело место ограбление. – Говорит Илья, решив сменить тему. – То зачем они кому-то?

– Свой обол нужно заработать, став личностью. Что в наше время наитруднейшая и не всем по плечам задача. Вот и кто-то, кто имеет доступ к эксклюзивной информации, решил таким образом приобрести для себя билет. – Отвечает Константин.

– А разве таким людям не плевать на весь этот мифический вздор. Люди нынче реалисты, они только раз живут, и не нам знать и жить после смерти жизни. – Говорит Илья.

– Демонстрационно и внешне всем плевать. А вот наедине с собой нет таких. И те, кто видел тень смерти, обязательно захочет подстраховаться на всякий случай. – Отвечает Константин.

– И кто это может быть? – задумчиво задаётся вопросом Илья, многозначительно смотря в сторону лежащего на газоне человека, из-за чего этот его вопрос получает для себя размытость, не вполне чёткое направление. Но Константин правильно понял Илью.

– Тот, кто заинтересован в том, чтобы мы обнаружили это послание. – Говорит Константин, протягивая руку в сторону Ильи за монетами. Илья ещё раз посмотрел на монеты и с вопросом: «А нумерация на них, это что, порядковый номер талончика на проход?», передаёт в руки Константина.

А вот этого, как оказывает, Константин и не заметил (из-за банальной причины, он по аверсу монет сразу определил, что они из себя представляют и не стал смотреть на них с другой стороны). Что заставляет его с интересом начать разглядывать монеты. А Илья наблюдает за ним со стороны, ожидая от него выводов.

– Единственное, что приходит на ум. – Задумчиво говорит Константин. – То это порядковые номера очередности на место в очереди. Честно скажу, удивлён. На моём медальоне такого номера нет.

– Может потому, что он именной? – задаётся очень интригующим вопросом Илья, заставляя Константина оторваться от своих размышлений и как-то сквозь Илью посмотреть. А вот куда он там, за ним, смотрит, то об этом Илья даже не будет догадываться, зная это уже наверняка. Он там уставился на ту самую девушку из Морга, Психею, с кого он, хоть и произвольно, и податливо с её стороны, а снял этот медальон. И по этой причине, единственной которая приходит на ум Илье и она известна (глубже копать не позволяет полное отсутствие информации о ней), его медальон именной и без порядкового номера. А вот почему Психея так особенно выделялась из общего ряда, и поди что могла вне очереди пользоваться услугами Харона и его плавательного средства – парома, то это большая загадка и тайна. Раскрыть которую по силам лишь тому, кто раскроет тайну самой Психеи. И судя по Константину, то есть по всему тому, что в нём Илья может прочитать, то он, как минимум, на себя рассчитывает и считает, что ему всё это проделать будет по плечу.

– Может итак. – Говорит Константин, поправляя верёвку на шее, с медальоном на ней. – Ладно. – Уже с большей сознательностью и целеустремлением говорит Константин. – Здесь наше присутствие необязательно. Сейчас вызовем скорую помощь для него, – кивает Константин на лежащего на газоне человека, курьера, – дождёмся её в сторонке и на этом всё. Так что давай, осмотрись, не уронил ли чего и пошли. – Уже поднимаясь на ноги, говорит Константин.

Илья, больше следуя за своими рефлексами, чем своему сознанию, убеждённому словами Константина, и в самом деле начинает осматриваться по сторонам, хоть и будучи уверенным в том, что он тут ничего не ронял и необранивал, держа при себе руки и далеко их, в отличие от Константина, кто суёт свои руки куда ни попади.

И только он всё это место преступления достаточно добросовестно и придирчиво осмотрел, окинув взглядом округу вокруг этого типа, на чью физиономию Илья до сих пор порывался взглянуть, – не каждый раз встречаешь посланцев ада, за кого принял этого курьера Илья, – затем заглянув в кейс, и здесь Илья уже собрался на этом всём поставить точку, как его глаз цепляет яркий свет какого-то блёсткого предмета или вещи. Илья задерживается на этом своём головном повороте. Медленно начинает возвратно поворачивать голову, чтобы подловить эту яркую вспышку света, и …вот он (!), попался!

И Илья, определив местонахождения свет яркости отсвечивающего предмета, – он расположился в траве, в буквальной близости от кейса, – протягивает туда свою руку, нащупывает этот предмет, и здесь он замирает, охваченный тревожным почему-то волнением, которое и притормаживает его решение достать обнаруженный предмет. А тут ещё и Константин всё это замечает, и сам заинтригованный происходящим, спрашивает Илью. – Что случилось? Что там?

Илью переводит свой очень не хороший и отдающий бледностью и нервным возбуждением взгляд на Константина, как бы ища у него помощи, которую Константин вряд ли оказать сможет, пока ты не достанешь тот найденный тобой предмет и который… сам всё за Илью, за себя и за многое из того, что у вас вызывает столько вопросов и не ясностей объяснит.

– Ручка. – С дрожью в голосе говорит Илья, раскрывая ладонь, с которой на Константина смотрит та самая ручка с часиками, которая в своё время послужила разменом с тем ухмыляющимся человеком, с кем их столкнула одна из судьбоносных извилин разума.

– Это всё-таки он. – Многозначительно проговорил Константин.