Текст книги "Живым не дамся смерти. 1. 1/2"

– Чаще всего предопределённость его жизненного пути, ещё называемой нуждой. – Даёт свой ответ на этот вопрос Ильи Константин, остановившись на безопасном от Ильи расстоянии, пока он свои ботинки, хорошо, что без шнурков, обтирает об какую-то не менее чистую, но с другим резким посылом в мир тряпку, валяющуюся здесь без видимых для её здесь появления причин и объяснений. – А между тем, путь и дорога не совсем одно и тоже. Хотя они и заключают в себя схожие смысловые намерения. – Делает добавление Константин. – Вот твой путь на эту дорогу лежит через вступление в говно, тогда как мой путь определён в качестве наблюдателя и стороннего свидетеля. – Сказал, как катком проехался по Илье Константин и, не давая ему возможность возразить: «Не я выбирал этот путь, а от такой случайности никто не застрахован», («Но только не я», – так бы, наверное, ответил Константин), выдвигается дальше, по направлению вдалеке пробивающейся через углы строений зданий набережной. Где эта впереди лежащая дорога, в себя включающая свои пути для каждого идущего по этой дороге человека, – для кого-то это будет скользкая путь-дорожка, для кого-то извилистый путь, ну а для кого и самый зловещий вариант: кровавый путь, – много чего неизведанного и потаённого предполагала и несла.

И со всем этим предстояло сейчас познакомиться в первую очередь Илье, выступившим зачинщиком этой экскурсии по подворотням жизни, как будто он не знает, что там как правило ждёт заплутавшего сперва в себе человека, которого и приводят в итоге сюда его заблудшие мысли, и тогда спрашивается: Какого тогда так нервничать и корить в своих авантюрных желаниях Константина, кто всего лишь выступает проводником этих твоих потребностей пощекотать себе нервы?

И не прошли они одно грязно-серое здание, которыми по сторонам ограждён этот путь жизненных задворок, хотя всё же и как раз прошли, как сразу за ним, в глубине проулка, который перерезает этот путь пути Ильи и Константина, заводя собой в задний двор рядом стоящих зданий, как вот оно (!), первый характерный для местного ореола обстоятельности распределения жизненных благ излом жизни. А именно противостояние и противоборство двух разных точек зрений на нечто такое, что эти представители различных жизненных позиций не поделили между собой.

А так как в этих местах и местностях, всё больше безлюдных, действует только один закон – право сильного, то этим правоприменением и пытались воспользоваться обе стороны сразу же назревшего при их встрече конфликта. Где каждая сторона, будучи более чем уверена в своей правоте, которая зиждилась на подкреплении и наполнении себя храброй водой, при равном количественном соотношении сил, – двое на двое, – принялась нахрапом отстаивать свою позицию на тех падл, которые всем жить мешают своими мерзкими рожами и хлебалами, которыми они слишком много распространяются и на себя берут. И вот значит, чтобы этим хлебалам напротив (а в этом вопросе у этих сторон конфликта, было полное единодушие, на чём они и столкнулись) не стало слишком тяжко за то, что они на себя слишком много берут, их собралась разгрузить по полной противоположная сторона, которая в свою очередь по заверению той стороны, которую она собиралась разгрузить, страдает тем же самым, но в запредельно большей степени.

Ну и чтобы они всё это поняли, что, конечно, маловероятно, этим падлам и хмырям напротив предлагалось показать нечто такое, от восприятия которого всё в этой напротив, зрительской массе подвинется и на них хоть не так будет смотреть прискорбно (так-то они неисправимы по жизни). И более убедительная сторона этого спора ради истины, в итоге наплюёт на оставшегося лежать на земле и там из луж прихлёбывать противника, падшего в самую свою низость и соответствие всему тому, что они есть, под силой их аргументов, и на этом конфликт будет исчерпан.

А пока что процесс поиска истины только зарождается через прощупывание противника с помощью каверзного и интригующего сознание слова. Где противостоящие друг другу и своей жизненной позиции стороны, через вопросы друг к другу пытаются распознать слабые и сильные стороны противника.

– Да вы знаете, с кем связались?! – с вот таким вопросом, само собой заданным яростно и риторическим тоном, подступается к своему противнику делегировавший на себя, в себя и не в себя тоже, полномочия выразителя общего мнения своей дружеской компании (что тут поделать, раз напарник лыка не вяжет), построенной на собутыльничьих началах, высокомерный в плане роста тип, с отбитым, уже в плане мысленной деятельности, напрочь лицом.

И хотя этот вопрос, как основной и главный со стороны незнакомой стороны, как правило, встреченной тобой в неожиданных для себя местах, перепутьях жизненных пути, несущий в себе верный посыл знакомства между собой незнакомых людей, но всегда отчего-то трактующийся не только иначе, а прямо противоположно, предполагал всё, что выше было озвучено – информационно-справочное сопровождение ознакомления задающейся этим вопросом стороны, он отчего-то был воспринят иначе. Без должного усердия в плане вежливости и демонстрации в себе воспитанности.

А та сторона этой запланированной случаем и всем сегодняшним бесшабашным поведением встречи, к которой обратились с этим вопросом, прямо с какой-то насмешкой посмотрела на этого лба Аспекта (как вскоре, со стороны его не вяжущего лыка товарища выяснится, хотя он ко всем так обращался, твердя безустанно, что ты не тот аспект в его жизни, с которым он обязан считаться), решившегося представиться вот так запросто и без особых изысков, как у них на селе принято, да и всем своим видом показала, что это будет лишним. Они знают, что ты на этом свете есть. И судя по их язвительной иронии, стоящей прямо навыкат в их зенках, то Аспект не тот аспект, с которым стоит считаться. Они такие как он жизненные аспекты на одном месте крутили, эквилибристы чёртовы. О чём они так и заявляют:

– Тут и гадать не нужно. По твоей роже всё написано. – Дерзко и в чём-то жестоко заявляет один из эквилибристов с сильно выделяющейся комплекцией нервов в виде пуза по отношению к физической природе Аспекта, кому в приятности вида было сильно отказано природой, отчего он быть может и покатился по скользкой дорожке. И, естественно, такого в свою сторону, да и в чью-бы любую (Аспект человек хоть и справедливых взглядов на жизнь и мир, всё же всегда подбирает слова для его обозначения, и при этом он их хоть и берёт с пола, где все завалявшиеся слова и находятся, но он их очищает от своих грязных смыслов и подаёт их в дозированном количестве), Аспект не потерпит таких необоснованных слов, своей негативностью выражения оттеняющих всё достойное внимания в человеке качество.

– Вот значит как. – Заявляет Аспект, собравшись в высокую степень готовности обосновывать первым и очень быстро свою позицию на эквилибристов (это необходимо по той уже причине, что его товарищ не представляет из себя хоть какой-то угрозы, его пальцем толкни, и он поддастся). – Ну раз ты такой умный и умеешь читать по лицам, то тебе не составит особого труда прочитать одну глубокую мысль, которая сейчас мне пришла в голову. На, читай! – кульминирует момент Аспект, выдвигая свою физиономию на первый план внимания своих противников.

Ну а те, в первую очередь тот жирный боров, кто замечает соринку в чужом глазу, не обращая внимание на свои брёвна, рефлекторно и сами выдвинули свои физиономии на первый план близости к Аспекту, чтобы значит, быть поближе к нему и рассмотреть то, что он там решил им показать или скрыть под прикрытием какой другой мысли.

И как всё это сейчас видит Илья по сперва насмешливым физиономиям противников Аспекта, то на смену их самонадеянной насмешливости начала приходить их трезвая оценка прямо сейчас ожидающей и накрывшей их в один молниеносный удар Аспекта ситуации. И вот только эквилибристы, жирный боров и его товарищ такого же склада ума и организма, и в самом деле продемонстрировали недюжинные способности читки по лицу мыслей, – бл*ь, полундра, держать швартовы! – как их в тот же момент настигает участь задуманного Аспектом, оказавшимся не менее ловким чем они эквилибристом. Заманившим своих противников в ловушку рефлексов и этим тут же воспользовавшись, обрушив на них всю мощь своей физической силы.

На чём вся эта возникшая картинка в уме Ильи резко перебивается вопросом Константина: «Что, уже вмешался в чужой путь своим домыслом?». На что Илья, не сразу сообразив, что это сейчас было, ничего не ответил, посмотрев в сторону этого сырого и серого проулка, откуда раздавались громкие возгласы пока что недовольства и недоумения, не перешедшие пока что в драку по одной только причине – обе стороны этой встречи на голгофе друг друга, приглядывались друг к другу, оценивая свои и чужие шансы в этой, хоть и неминуемой, но всё же драки до последнего проблеска разума в голове.

После чего Илья возвращается к Константину и согласно ему кивает, типа: Угу.

– Это всего лишь твой взгляд на вещи, так сказать, это твой путь ответа на встающие на нём вопросы. И как понимаешь, то у каждого свой путь решения даже одних и тех же вопросов. – Говорит Константин, затем бросает взгляд в сторону всё громче разгорающегося спора за это тёплое и в чём-то светлое место, возвращается к Илье и говорит ему следующее. – А теперь в качестве эксперимента посмотри на происходящее и на то, что может произойти там, моими глазами и душевными силами. – На этих своих словах Константин так упёрся взглядом в Илью, что он в себе даже слегка поддавился, застыв в одном положении придавленности направленным на себя взглядом Константина.

На чём Константин фиксирует свой захват Ильи, и начинает его поворачивать вслед за поворотом своего взгляда в сторону развивающихся уже интенсивной траектории движения событий в проулке, перенаправляя взгляд, да и самого Илью в туже сторону. И теперь Илья становится сторонним свидетелем уже по другому развивающихся событий со всё теми же людьми, лбом Акцентом и его товарищем, противостоящим двум боровам. Правда, прелюдия к дальнейшим развитиям с ними событий, так называемая затравка, была всё та же. И Акцент, как человек быстрее всех тут соображающий, первым выдвинул тему для будущего разговора между людьми в первый раз встреченными, и не как бы как, как все люди встречаются и затем знакомятся на каких-то массовых мероприятиях, а остроту этому моменту придаёт безлюдная и своей запущенностью напрягающая и наводящая на самые негативные мысли местность.

В общем, есть общая тема для базара за жизнь, и как её не затронуть, если она всех так волнует. Ну а чтобы выглядеть в глазах своих новых, вот-вот станущих очень близкими знакомых, более убедительней что ли, а иначе тебя уважать и слушать не будут, в плёвывая тебя в месте с кровью в асфальт и там смешивая с грязью, нужно себя представить зашибись и как надо. Вот Акцент и начинает демонтировать эту уважуху, начиная знакомство от противного, то есть от вас сучьих потрохов и зуб даю, что падл.

– И кто это у нас тут такие есть? – вот таким манёвром начинает своё знакомство с собой от самого противного Акцент.

И надо отдать должное умению Акцента разбираться в людях и в вот таких сложных жизненных ситуациях, он был по достоинству оценен своими противниками. Ну а то, что они его оценили в край негативно и по собственному почину, большой сволочью, одной частью организма спустившейся с бугра, то это всё на совести субъективизма данной категории людей, о которых совсем не зря заметил сам Акцент – они в край противные мне люди.

– А ты кто такой, чтобы тебе давать отчёт в своих действиях и представляться?! – на повышенных тонах перекинули мяч на поле деятельности Акцента эти и в самом деле противные и полные негатива типы, о которых теперь ясно одно – они за себя не только редко, – когда были выпивши, как сейчас, – а никогда не отвечают, перекидывая весь груз ответственности за предстоящее действие на хоть кого, лишь себя им не тяготить.

– Что, очень хочется узнать? – явно нарываясь и беря на понт, лезет на рожон Акцент.

– Требовательно! – звучит ему ответ со стороны эквилибристов слова, готовых побороться за авторские права на понт, который тут себе решила присвоить эта тля.

– Я тот, кому вы не годитесь в подмётки. – Без всякой ложной скромности, как есть и думает, так и говорит Аспект, хоть и несколько самонадеянно и без приведения задокументированных фактов.

И понятно, что с такой, как минимум, спорной до зубовного скрежета позицией на себя и на себя буквально, совершенно не согласна противная сторона, смотрящая на всё это дело не просто критически, а чуть ли не агрессивно. Что указывает на слабые словесные позиции противной стороны, которые она собирается перекрыть своей физической мощью. Но не сразу, а противная сторона требует для себя ещё большей экспрессии и негатива, и поэтому она пока что только интересуется, каким измерительным прибором проделал эти измерения Аспект.

– У меня глаз алмаз. – С вот такой напыщенностью и задиранием собственной самооценки, заявляет Аспект.

А вот тут как оказывается Аспекту в край повезло в том, что он нарвался не на каких-то там хмырей и увальней, а он тут столкнулся с антикварами и по совместительству ювелирами, кто на ниве огранки алмазов не один пуд соли съел на Колыме, где, как правило, проходят свою стажировку начинающие огранщики и ювелиры, и с точностью до карата, если вести расчёты в весовом измерении, до количества граней и яркости прозрачности проходящего через алмаз света, определят себя и саму стоимость этого алмаза.

А если ближе к теме и говорить самыми понятными словами для этого заявителя, то доморощенные огранщики алмазов в чужом глазу и ювелиры, на кого так неожиданно и всё благодаря такому случаю, в лице этих двух боровов нарвался Аспект, то они у них имеется один очень верный способ провести проверку на качество и чистоту алмаз. А именно через выбивание из него слёзного материала, по которому и определяется качество и чистота алмаза. Он, этот материал, должен быть чист как слеза ребёнка.

И хотя Аспект очень давно вышел из возраста ребёнка, этот вопрос легко решается упорством огранщиков. Кто с помощью своих ручных захватов и применения жёстких методов диалога, а точней монолога в сторону Аспекта, с принижением его достоинств по всем параметрам своего я, запросто доведёт до нужной, инфантильной консистенции Аспекта. К чему и принялись подступать эти два огранщика вот таких дремучих людей, как Аспект.

– Значит, ему нечего за себя опасаться. – Говорит всё тот же боров, огранщик, эквилибрист и философ в одном лице. – Алмаз самый твёрдый минерал, и он выдержит любой удар. Это ведь логично? – а вот к чему был задан этот вопрос боровом и какую он собирается через этот вопрос выстроить логическую цепочку, то этого Аспект понимать не собирается публично, про себя, конечно, догадываясь к чему подводит этот противный тип разговор. А уже из этого его понимания выстраивается своя логическая цепочка для Аспекта. Кому нужно действовать незамедлительно, чтобы его нерасторопность не привела к не самому интересному для него результату.

И вот в этот самый момент, когда стороны этого конфликта, разразившегося на ровном и относительно безлюдном месте, если не принимать всерьёз и во внимание гипотезу о предначертанности всякого пути, – их столкнула между собой не какая-то там причинно-следственная связь, каждая из этих двух компаний любила крепко выпить, то есть заправиться, а затем заглянуть в подворотню, чтобы там разгрузиться, а эта их встреча входила в совокупность планов целеполагания вселенского замысла, – их всех месте перебивает на полпути к последнему шагу, ведущему к разбирательству между собой на кулаках, чей-то громкий окрик.

– А ну стоять, утырки! – со стороны главного прохода всего этого лабиринта закоулков и подворотен, достаточно громогласно раздаётся вот такой окрик, много тут определяющий и расставляющий по некоторым своим местам неясности в собственном самоопределении собравшихся здесь людей – Аспекта с товарищем и тех двух боровов. Кто всё это время никак не мог прийти к общему мнению и знаменателю насчёт собственной самоидентификации, предлагая различные варианты для реализации собственного определения, и раз они сами не могут об этом договориться, то право на их определение берёт третья сторона, которая и записала их всех в утырки. То есть в человеческие эмбрионы, находящиеся на доморощенной стадии недоразвития.

С чем они, судя по их растерянности и недоумению в лицах, не то чтобы не соглашаются, а они пока что сообразить никак не могут, что это сейчас такое было и что дальше будет происходить. Ну и чтобы это всё выяснить, они развернулись в сторону раздавшегося окрика и принялись выжидающе всматриваться в арку, через которую, судя по приближающимся шагам, должен сейчас к ним выйти тот много на себя берущий тип.

Ну а так как все эти события происходили и имели место для своего развития в особом анклаве человеческой действительности – там, где вступает нога редкого и редко хорошего человека, что и определяет качество и специфику этих встреч, – они очень ценны для обоих сторон и участников этой встречи, где одна для себя получает бесценный опыт, а вот другая довольствуется земными ценностями, – то выжидающая в напряжении сторона этой будущей встречи, мыслила определёнными этим местом категориями разума, предполагая для себя не самый лучший вариант из всех возможных вариантов встречи с этим неизвестным. Однозначно несущим в себе большие проблемы для им встреченных людей. Кого он ни в счёт не ставит, и для этого у него все необходимые возможности быть для сторонних людей убедительным человеком.

И вот когда в проёме арки появился самый обычный человек, совершенно непохожий на того монстра, который всем представился и должен был выйти, то все эти утырки, как их назвал этот много на себя берущий незнакомец, в себе расслабились и даже растеклись в лицах улыбках.

– И кто это сказал?! – бросает этот вопрос навстречу приближающемуся с каждым шагом незнакомцу боров.

– Факт определяет факт или же человек, выдвинувший на рассмотрение гипотезу? – вопросом на вопрос и при этом не полностью понятным для утырков, дерзко отвечает незнакомец. И вот такая его бесстрастность и равнодушие к своему подходу к утыркам, начинает их тревожить и напрягать. Они не понимают, на чём всё это в нём крепится, и вот эта неизвестность их и пугает и в чём-то страшит. Ну а так как всё это происходит в специфичном месте, как ещё раз пришлось об этом упомянуть, то тут в голове начинает домысливаться не только всякое, например, принадлежность этого незнакомства к одной убийственной школе кун-фу, или на крайний случай, у него в кармане пистолет, но и самые фантастические недоразумения становятся актуальны и явью.

– Этот тип вполне сносен для какого-нибудь супергероя. Которым он себя возомнил после просмотра какого-нибудь нового супергеройского экшена. – К удивлению самого себя рассудил товарищ Акцента, в данном случае акцентирующий внимание не на себе, а на этом незнакомце, записав его в самобытные и фольклорные супергерои. А именно в Илью Муромца, ближе всех стоящему к супергероям по своему становлению в самого первого богатыря. И если проследить весь тот путь, который преодолел Илья Муромец, от инвалида, большую часть жизни просидевшего на печи, до грозы всех известных злодеев (Соловья разбойника то-ж), то он полностью неотличим от пути становления героем какого-нибудь недоросля из провинциального городка (Ван-Дамма то-ж). Так что путь становления Ильи Муромца в первого героя своего отечества, есть то лекало, по которому пишутся сценарии всех блокбастеров для супергеройских фильмов.

Ну и пока все тут ломают свою голову над загадкой незнакомца, чья странность и необъяснимость поведения и составляет для себя самую большую загадку, – да кто он, собственно, такой?! – от ответа на которую будет зависеть чья голова в итоге получит для себя такие сломы и деформационные изменения, что потом в ней ломать уже будет нечего, что тут даже если в голове ломать нечем, приходится над этим задуматься тем, чем можно, этот тип неизвестного качества и общего тут недоразумения, уже находится на подходе к буквальной близости к собравшейся здесь компании людей, кто собирался без постороннего вмешательства, на паритетных началах, разобраться друг с другом и что тут к чему, а тут вон какая неувязка.

Но по всей видимости, этому лицу со стороны, по хрену всё это и у него имеются свои личные установки и взгляды на… сперва на того борова, кто так не воздержан на свой длинный и пахнущий дурновкусием язык. И этот невыясненной ещё никак конституции тип так прямо и тычет своим интересом в виде пальца в пузо борова, заявляя следующее. – Так это ты, кто тут так и не может разобраться с самим собой. Кому недостаточно аргументов и идентификационной информации о самом себе, чтобы утвердиться в полном понимании того, кто ты на самом деле есть такой?

И вот как понять этого столь замысловатого на свои словесные выражения типа, кроме как охренеть от всего им сказанного?! Что и проделал осевший в себе немного от растерянности боров, при этом больно ущемлённый таким запанибратским к себе подходом этого неизвестного, без предварительного знакомства уже решившего ему тыкать вот так буквально. Где и ответить что-то соответствующее своему оскорблённому достоинству и по натуре, не приходит ничего в голову борову.

Ну а раз ты ничего не отвечаешь, то за тебя ответит противоположная сторона, а точнее природа, кто, как все знают, не терпит пустоты, в том числе во взаимоотношениях между людьми, так неожиданно для себя пересёкшимся на узкой дорожке. И этот необъяснимого значения незнакомец, о ком пока что выяснено одно – он беспредельной нахрапистости и самоуправства человек, раз с ним боров так во всём соглашается, естественно, не может не откликнуться на этот призыв благодарной аудитории, с придыханием его слушающей и столь внимательной к каждому его шагу.

– Человек такая скотина, – всё как есть, без всякого смягчения, скидок и завуалирования животной сущности человека, начинает загружать борова незнакомец, – что пока его носом не ткнёшь в то в нём, что он из себя представляет, то он до последнего будет упорствовать, заявляя, что он из себя нечто совсем другое представляет. И как ты думаешь, во что тычется человек для настоящего понимания себя? – и опять вопрос на засыпку для борова в первую очередь для всех рядом с ним стоящих людей, хорошо, что до той поры до времени, пока до них очередь не дойдёт отвечать на заданные этим незнакомцем вопросы.

Ну и боров, явно не чувствуя себя в зоне особого комфорта, когда его, а не он спрашивает, в себе ещё больше потерялся, интуитивно чувствуя своим пузом, куда его сейчас будут тыкать носом. Что, по его здравому рассуждению, задача крайней степени сложная и в чём-то даже невозможная. Он своим носом, даже если его будут усиленно к этому принуждать, давя и напрягая, вряд ли дотянется до своего пуза. И это в некоторой степени его пугает и в тоже время вызывает в нём подъём духа. Как-никак, он сможет хоть так противостоять этому страшному и точно опасному противнику.

Но как прямо сейчас выясняется, то не всё так легко и просто для борова, его закадычного товарища, и плюс их противников, и у этого незнакомца, как давно уже можно было догадаться, очень не стандартные подходы к рассмотрению и определению значимости человека для себя и для социума. Он в своих на грани этичности опытах и экспериментах над человеческим сознанием, опирается на… в общем-то на всё то же правило от противного, категорично, неожиданно и всецело ставя человека лицом к лицу перед самим собой, перед тем что он есть и его изнанкой жизни.

– Всё верно. – Как-то вдруг, как всем тут показалось, заявляет этот странный незнакомец, задолбавшись ожидать ответа от набравшего воды в рот борова. К удивлению которого, принявшись за него утверждать то, что он не утверждал никогда. – Человека нужно ткнуть в его собственное дерьмо, чтобы заставить его, – да именно так, человек всегда упорствует в деле выведения себя на чистую воду, – признать себя тем, кто он на самом деле есть. Так сказать, спустить его на грешную землю с небес собственных иллюзий и амбиций, заменяющих ему сознание и реализм осознания себя. – И на этом месте как бы всё, разговоры заканчиваются и незнакомец в свойственной ему манере, без всякого предупреждения и спроса людей заинтересованных в том. что с ними происходит и будет происходит и дальше, начинает воплощать в жизнь весь этот концепт своих взглядов на познание человека, зиждущихся на его природной сущности скотины.

– Начнём значит с тебя. – Вновь бесцеремонно и больно притом ткнул пальцем своей руки в пузо борова этот беспредельной наглости и хамства человек, и не давая борову на одном этом возмущении и переживании остановится, начинает прямо с отходами человеческой жизнедеятельности смешивать борова. – Как наиболее ближе всех стоящего к той самой сущности познания человека. – Вот такое вдогонку к своим дискриминационным действиям заявляет незнакомец. Явно подразумевая под сказанным не только геолокацию нахождения борова к тому, что есть тот философский камень преткновения или познания, посредством которого происходит познание самого себя человеком, а в его словах кроется нечто другое, указывающее в борове на то, что его как личность характеризует. И судя по прокисшей физиономии борова, то эта его определяющая характеристика не самого приятного качества. Вот он и сопротивляется, на повышенных тонах заявляя. – И к чему?!

Ну а дальше всё происходит, как в кино при скоростной перемотке, где времени не даётся на осмысление и понимание происходящего и с тобой в том числе, где все участники этого события только и успевают поспевать за своими рефлексами, являющимися движущей силой всего вокруг и определяющими собой то, что тут происходит.

Так незнакомец резко выбрасывает вперёд свою руку и там, в лице борова, сразу берёт того на крючок его носа, крепко так его перехватив. Что вгоняет в оцепенение всех вокруг стоящих людей, включая товарища Акцента, наиболее находящегося в нейтральном от всего тут происходящего положении. И теперь они, замерши в себе, не сводят своих взглядов с прихваченного носа борова и ожидают продолжения действий с ним. Ну а в основе всякого экшена находится динамика, и незнакомец, кто сейчас тут всем командует и рулит, не делает паузы и дальше раскручивает сюжет, резко дёрнув за нос борова и потащив его навстречу с …И вот как можно было не догадаться и тем самым себя увернуть от этой, теперь уже неминуемой встречи носа борова с носом его закадычного товарища. И теперь, после этого жёсткого, на всю голову столкновения, кровного брата. А вот ругаться и ненавидеть своего закадычного товарища за то, что ты сам не проявил предусмотрительность и расторопность, не стоит, и это жалко выглядит, когда ты это делаешь, лёжа на земле и с расквашенным носом.

Впрочем, на них никто не зацикливает особого внимания, когда перед тобой стоит более тебя волнующая проблема в лице этого незнакомца, пододвинувшего к тебе с вопросом: А ты, хочешь знать, кто ты есть? И если так, то сделай шаг навстречу этому знанию.

Ну и Аспект, к кому так резво подошли с этим вопросом, уж и не понятно, чем он там в себе думал, сделал этот шаг, да вот только назад, туда попятившись. Что, между тем, тоже есть своя тяга к знаниям, только с обратным знаком, которая приводит уже к своим закономерным результатам. Где ты, вступая назад, определённо рассчитываешь на свои знания места твоего вступления назад и на свой крепкий тыл, раз ты туда идёшь без оглядки. Но это по своей сути путь веры, и он находится в зависимости от верности твоей веры. И если насчёт места обратного вступления, то времени, этой ржавчины всякой веры, прошло не настолько много, чтобы твоя вера в незыблемости поверхности мостовой могла подвергнуться сомнению, то вот товарищ Аспекта был более непостоянен и активен. Что в итоге сказалось и дало свои категорически не предусмотренные Аспектом результаты этого его шага отскока назад. Где он натыкается на товарища, присевшего перевести дух от увиденного, и… Что тут поделаешь, если заместо дружеского локтя или плеча, ты получаешь на его невольную подножку, которая и валит весь мир перед собой Аспекта.

– Мне кажется, что мы достаточно увидели. – Переводит внимание Ильи на себя Константин, как только Аспекта скрыла поднявшаяся пыль.

– И какая мораль сего действа? – задаётся вопросом Илья.

– Человек на одном никогда не останавливается. Ему подавай, если не глобальные, то с размахом задачи и проблемы. – Даёт ответ Константин.

– В принципе понятно. – Отвечает Илья.

– Идём дальше? – спрашивает Константин.

– Идём. – Отвечает Илья, выдвигаясь в сторону возвращения на главный путь местной дислокации местности. Где в нём автоматически включается сознание киллера Буцефала (да кто он, собственно, такой?!), принявшегося сопровождать каждый шаг Ильи своими замечаниями.

– Где-то неподалёку, скорей всего, сразу по выходу на набережную, находится закусочная. – Вначале подняв нос Ильи по ветру, затем начал делать вот такие осмысления лежащего перед Ильёй пространства киллер Буцефал, кем сопроводил сознание Ильи Константин. Очень интересно знать Илье, с кем он себя связал и сопроводил в этом пути помыслов сознания. И что-то Илья не верит тому, что он удовлетворён своей отшельнической жизнью и связанным с нею одиночеством. Наверняка с кем-то советуется на этом своём наедине с самим собой.

Дальше этого Илье не дают пойти преследующие его на каждом обстоятельства знакомства с мировоззрением киллера Буцефала, явно большого любителя хорошо перекусить, раз он сразу учуял закусочную. И Илье из принципа права на своё собственное и личное мнение, крайне интересно знать, на чём основываются эти утверждения о закусочной Буцефала, кому не в коня корм однозначно (?). О чём он так и спрашивает про себя Буцефала. – И что на этой указывает?

– Я там был. – Шах и мат ставит Илье своим ответом Буцефал. И Илья ответить ничего не может, поражённый в предел такой совокупностью дерзостного интеллекта и самомнения в Буцефале. Надо, впрочем, отдать ему должное, умеющего с иронизировать ситуацию.

Но и Илья человек не с потерянным чувством юмора, и он умеет над собой поиронизировать и посмеяться. – Мы обязательно в неё заглянем, раз она так сбивает тебя от всякой мысли.