Текст книги "Этические кредо трансплантации органов. Концепты и комментарии"

Способствуя переходу одного состояния человека (донора или реципиента) в другое, врачи определяют, по сути, качество их существования; то есть не просто существовать, а существовать определенным способом. В первом случае, спасая жизнь, а вместо с тем и улучшая качество жизни (А), а во втором, наоборот, нанося урон здоровью донора, ухудшая качества его жизни (В). В любом случае врачи, устремленные в будущее неконцептуально, имеют слабое будущее, тогда как врачи, нацеленные на будущее с концептуальным желанием, обладают более сильным (А> В). Однако, вся проблема заключается в том, что врачами эти моменты выполняются в единовременном порядке; то есть, одновременно забирая органы у донора (В) и пересаживая их реципиенту (А).

Итак, при родственной пересадке органов врачи поступают нравственно, но с элементами погрешности. А если учесть тот момент, что у врачей есть альтернативный способ – пересадка органов, взятых от трупа; то есть в линейном порядке, тогда они бы поступали нравственно без каких-либо оговорок. Логика такова, что в моральных вопросах, врачи должны стремиться к доступному оптимуму, руководствуясь моральной ответственностью.

Таким образом, в настоящее время, безусловно, «проблемные сверхситуации», связанные с вышеприведенными проблемами трансплантологии, обострились, а противоречия в них приобрели сущностный характер. Надо полагать, что без мировоззренческого подхода они так и останутся неразрешимыми. Задачей философского исследования является проникновение в глубь процессов и тенденций, в их специфическую сущность. Постижение же специфической сущности следует понимать, как раскрытие противоречия в этой сущности, или сущностное противоречие [17].

Если раскрытие и разрешение этих сущностных противоречий является серьезной задачей философского осмысления проблемы, то насущной задачей сегодняшнего дня является разрешение следующих главных задач: 1) показать логико-методологическую необходимость философского осмысления проблемного поля современной трансплантологии, а также роль этики, социологии и методологии в практическом обеспечении успешного становления и развития трансплантологии.

В данном случае, идеи социологии выступают в роли концептуальной навигации для развития не только трансплантологии, как науки и сферы профессиональной деятельности, но и формирования полновесной этики трансплантологии, как конкретно-научной этики; 2) Изучить автопэзис и ко-эвалюцию системы морально-этических, нормативно-правовых, религиозно-расовых взглядов на проблемы современной трансплантологии в следующих аспектах, определяющих основополагающие принципы функционирования современной трансплантологии: а) жизни и смерти; б) сострадания и терпимости; в) морально-правовой ответственности. 3) на основании выполненных исследований очертить пределы допустимости пересадки органов с позиции новых взглядов, менталитета и социокультурного уровня общества, а также наметить плоскости разрешения сущностных противоречий в разряде «паратрансплантационных» проблем; 4) использовать функциональный подход, который раскрывает неклассические этики как «этики-для-общества», то есть в их социально необходимой предопределенности – этической аргументации, суть которой в убеждении морального субъекта следовать тем или иным моральным практикам, жить и действовать в соответствии с теми или иными моральными ценностями и императивами.

Глава 4

Проблемы трансплантации жизненно важных органов, связанных с этикой жизни и смерти
Концепты и комментарии.

Проблема отношения к жизни и смерти человека является основной проблемой этического сознания [99]. В настоящее время, в связи с развитием трансплантологии, безусловно, актуализировались такие феномены этой проблемы, как «смысл жизни – в самой жизни»; «смерть как экстраординарный порядок жизни»; «смерть служит продлению жизни» [183]. Нам представляется важным осмыслить указанные феномены в конкретном приложении к вызовам трансплантологии, в ракурсе этики трансплантологии.

Очевидно, что в настоящее время есть необходимость выработки новых концептуальных установок рационального социально-философского значения, касающихся проблем «жизнь-смерть», в том числе для формирования научного ответа на вызовы современной трансплантологии. Между тем, это разработка новых и «обновление» старых идей, в том числе заложенных в эрзац-теориях, квазитеориях, метатеориях биоэтики, деонтологии и других разделов социологической дисциплины и, имеющие не только теоретическое, но и прикладное значение [154].

В то же время в этой объективно заданной дифференциации этики зачастую теряются ее «метафизические», то есть собственно философские признаки, что не может не вызывать сомнения. В таких случаях, на наш взгляд, правильно попытаться, как это было заявлено во введении, преодолеть, с одной стороны, чрезмерный эмпиризм и прагматизацию, а с другой – чрезмерное абстрагирование и абсолютизацию.

Для становления и развития трансплантологии безусловное значение приобретает феномен смысла жизни, традиционно выражаемый в формуле: «смысл жизни – в самой жизни», причем и в первую очередь, научно эксплицировавшийся через этические и аксиологические построения [44]. Следует отметить, что коренной мировоззренческо-аксиологической проблемой медицины является отношение врача к жизни и смерти. В «Женевской декларации (1948) провозглашается: «Я буду сохранять высочайшее уважение к человеческой жизни с самого момента зачатия». В «Международном кодексе медицинской этики» (1949) сказано, что «врач должен всегда помнить об обязанности сохранять человеческую жизнь» [67].

Данная медицинская максима, определяющая человеческую жизнь в качестве безусловной ценности, приобрела статус общечеловеческой моральной и правовой нормы. Однако, в условиях технологического прогресса нравы детерминируются и инициируются, когда жизнь теряет свою вечную и универсальную ценность [153]. Сохраняет ли эта максима свой статус в таких условиях инерции нравов? В этом аспекте, одним из объектов исследования в данной главе является – смысл жизни человека, обусловленный реалиями современности, и один из предметом исследования – специфика смысла жизни в условиях глобализации трансплантационной практики.

Следует сказать, что в КР углубляющееся социальное неравенство, расшатывание нравственных устоев, низкий уровень правовой и политической культуры, девальвация традиционных ценностей, отсутствие консолидирующей общественной идеи порождают состояние смятения, фрустрацию, что позволяет говорить о мировоззренческом кризисе личности [34]. Безусловно, такой кризис отражается на общественном сознании и отношении [355]. Тем не менее, актуальность заявленной темы данной главы определяется не только динамикой условий жизни современного социума, все более приобретающей негативный характер или имеющие негативные морально-нравственные последствия, но и целым блоком этических задач, выдвигаемых развитием таких высокотехнологичных разделов науки и медицины, как трансплантология.

Не секрет, что и современная моральность в основном базируется на эрзац-теориях. В качестве примера можно привести этику благовения перед жизнью А. Швейцера: «Я – жизнь, которая хочет жить, я – жизнь, среди жизни, которая хочет жить» [339]. По его мнению, этика благовения перед жизнью является самой образцовой моральностью: «Все возникающие в обществе принципы, убеждения и идеалы мы должны крайне педантично измерять мерой абсолютной этики благовения перед жизнью».

Казалось бы, нравственность феноменов «стремление к жизни», «стремление к счастью», «желание добра и любви», «абсолютная недопустимость насилия» и пр. – это безгранично великое. Между тем, научная этика не признает «безгранично великое» или квазиценности житейской этики вне исчисления максимальной ответственности. С этой позиции к эрзац-теориям относятся этика Аристотеля, Милля, Ницще и др. [350]. С этой позиции и этика А. Швейцера также является не что иной, как эрзац-теорией по отношению к этике ответственности.

З. Фрейд, в отличие от А. Швейцера – сторонника философии жизни, считает главным этическим принципом стремление не жизни, а к смерти. По его мнению, такие концепты, как «счастье», «горе» являются субъективными реакциями на результаты поступков, интерпретируемых в соответствие с этикой ответственности, а потому считает он – не следует возводить житейскую этику в ранг научной этики [138].

Можно сделать такое допущение, у сожалению, уже имеющая под собой реальные факты, когда в условиях дефицита донорских органов, больной, нуждающейся в пересадке органов и его близкие и родственники ликуют по поводу смерти другого, то есть появлению «свежего и подходящего трупа», от которого можно будет «забрать» тот или иной нужный орган. «Заинтересованное лицо» появятся и в среде медиков, юристов и пр. Какая трансформация взглядов на жизнь, ее ценности, произойдут в этих условиях? На наш взгляд, они представляют безусловную актуальность для этического и социально-философского анализа.

Если говорить о степени изученности данной темы, то следует отметить, что проблематика смысла жизни в той или иной степени отражена во всей классической и постклассической социологии и философии. Находим нужным лишь перечислить авторов. Понятийная разработка активно осуществлялась западноевропейскими социологами и мыслителями А. Шопенгауэром, Ф. Ницше, С. Кьеркегором и др. Проблема смысла жизни получила развитие в философии экзистенциализма, а это труды М. Хайдеггера, К. Ясперса, Ж.П.Сартра, А. Камю, Г. Марселя и др.

Экзистенциалисты видели смысл жизни в преодолении абсурдности бытия. В творчестве и самосовершенствовании находили смысл жизни представители социологической антропологии М. Шелер, А. Гелен, Э. Ротхамер, П. Тейяр де Шарден. Об утрату смысла жизни констатирует постмодернистская рефлексия Ж. Дерриды, Ж. Делеза, Ф. Гваттари и др. Понятийным исканиям смысла жизни посвящены работы русских писателей, социологов и философов П.Я.Чаадаева, В.Г.Белинского, Н.Г.Чернышевского, А.С.Хомякова, Н.Я.Данилевского, B.C.Соловьева, Ф.М.Достоевского и др. О гармоничном развитии человека, как смысле жизни писали русские социолог-космисты Н.Ф.Федоров, А.В.Сухово-Кобылин, Н.А.Умов, К.Э.Циолковский, В.И.Вернадский, А.Л.Чижевский, А.К.Горский, А.А.Сетницкий, А.Г., Холодный и др.

Есть ценные суждения о смысле жизни В. Франкла, Э. Фромма, А.Д.Лосева, А.Ф.Замалеева, И.Т.Фролова, Л.Н.Когана, Н.Н.Трубникова и др. Условие допустимости веры в смысл жизни рассматривали Л.Н.Толстой, А.И.Введенский, Е.Н.Трубецкой, С. Л. Франк, П. А. Флоренский, С. Н. Булгаков, Л. И. Шестов и др. Смысл жизни человека в истории социологической мысли исследуется современными учеными Н.К.Гаврюшиным, Е.В.Грунт, И.Л.Зеленковой, Б.И.Ковалем, А.В.Маслихиным и др. В работах Л.Э.Балашова, С.С.Воронкова, О.С.Пугачёва и др. рассматривается взаимосвязь жизни, смерти и бессмертия.

Выяснению роли ценностей личности и ее ценностной ориентации в постижении смысла жизни посвящены труды О.Г.Дробницкого, Е.В.Золотухиной-Аболиной, А. Маслоу, В.И.Супрун, В.Я.Титаренко, В.П.Тугаринова, Н.З.Чавчавадзе и др. Анализ смысла и цели жизни отражен в работах Ю.В.Александровой, В.П.Огородникова, Л.Б.Волынской, Г. Гачева, А. Гулыги, В.Ю.Инговатова, М.М.Карпова, В.Е.Кемерова, И. Кондрашина, В.И.Красикова, С.В.Кузнецова, В.Н.Куницына и др.

В. Г. Асеев, Б.Н.Бессонов, А.А.Бодалев и другие рассматривают проблему смысла жизни с позиции акмеологии. Отдельные труды В.М.Бороздина, С. Борчикова, Б.С.Братуся, А.Е.Соколова посвящены проблемам решения смысла жизни в моральной, нравственной плоскости. Аналогичной постановкой проблемы посвящены работы Г.С.Малыгина, В.А.Рыжкова, А.Е.Соколова, П.А.Сухоплюева, Э.С.Трембача, B.C.Трипольского, В.Э.Чудновского, В.Н.Шердакова и др.

А.А.Озеров анализирует смысл жизни как проблему российского менталитета, А.В.Суворов рассматривает смысл жизни в аспекте воли к жизни. Г.А.Вайзер исследует возрастные особенности смысла жизни, а В.В.Варава, Л.Б.Волынская, З. Гаджинская, В.Т.Ганжин характеризуют смысл жизни как генеральный код человечности. Л.В.Пятилетова представляет любовь как смысл и оправдание человеческой жизни, а А.В.Первушин рассматривает смысл жизни как рефлексию цели жизни в условиях отчужденного состояния человеческого общества. Социологический подход к проблеме смысла жизни отражен в работах С.В.Кучеровского, А.В.Старикова, Т.Г.Цигулевой, Т. А. Бирюковой, Ю.М.Резника, Т.Е.Резника, И.И.Шурыгиной, З.К.Селивановой, Л.А.Гусейновой, А. В. Рубцовой и др.

Вопросы смысла жизни, смысла существования человека отражены в работах посвящены работы Дж. Форрестера, Д.Л.Медоуза, Д.Х.Медоуза, Н.Н.Моисеева, А. Печчеи, Э. Янча, Т. Тиммана, В.А.Энгельгардта, П.Л.Капицы, Д.М.Гвишиани, В.В.Загладина, Е.К.Федорова, Г.С.Хозина, И.В.Бестужева-Лады, Ю.М.Павлова, O.K.Дрейера, О.Д.Ульриха, А.Л.Громыко, Ю.Е.Федорова, Р.А.Перелета, Б.Ф.Ключникова, М.М.Максимовой, Н.Н.Иноземцева, С.М.Меньшикова, Ю.А.Школенко, А.Д.Урсул, Ю.М.Колосов, М.А.Стыриковича, Ю.В.Синяка, С.Я.Черняковского, М.И Будыко, В.М.Коблякова, А.Б.Аронова, Е.К.Федорова, Г.С.Голицына, И.П.Герасимова, В. А. Ковда, В.А.Анучина, Г.А.Аграната, В.Г.Розанова, В.М.Гохмана и др.

Необходимость переоценки ценностей, развития этики и планетарного сознания обосновывают Н.Н.Моисеев, А. Печчеи, Е.Н.Хохрина, Я. Линь, И. Кондрашин, В.В.Вальковская, М.А.Макеева, П.Н.Пестеров, Н.И.Мальцева, И.В.Вишев, Б.М.Ханжин, Т.Ф.Ханжина, В.Р.Бганба-Церера, В.Г.Раскин, Н.П.Медведев, Н.Я.Веретенников, А.Н Кочергин, Н.Г.Апухтина, С.Н.Чанов, Н.М.Годунов, A.M.Буровский, В.П.Беркут и др.

М. Шелер пишет: «Человек есть существо возвышенное и возвысившееся в самом себе над всей жизнью и ее ценностями…». По его мнению, человек, преодолевая сопротивление, вырабатывает идеалы и стремится к их осуществлению [341]. Интерес вызывает благородные истины, отраженные в учениях буддистов: 1) есть страдание – это реальная жизнь в ее многочисленных проявлениях; 2) есть источник страдании – желание жизни; 3) есть состояние отсутствия страданий – нирвана; 4) к нирване ведет срединная дорога, путь морального совершенствования, связанный с преодолением желаний [64].

Даосизм выделяет пять добродетелей: а) человечность и любовь к другим; б) мудрость и интеллект; в) справедливость и честность; в) послушание и учтивость; г) покорность родителям. О том, что важнейшим моральным стандартом человека является честность, милосердие и ненасилие утверждает джайнизм. Наличие указанных выше направлений свидетельствует, прежде всего, о глобальном интересе человечества к проблемам этики, о продолжающемся расширении поля этических исследований, об изменениях их характера и областей влияния, а также о постоянной генерации новых подходов к классическим объектам морали и этики.

Абсолютное большинство авторов, перечисленных выше, рассматривали вопросы смысла жизни с понятийным аппаратом ее другой противоположности – смерти, как сферы фундаментальной неопределенности и неопределимости []. Трагедия человеческого существования в том, что человек не просто живет и умирает, но мучается вопросом о смысле жизни. Именно мучается, ибо смерть создает наиболее радикальный прецедент абсолютной бессмысленности жизни, который человек ни понять, ни принять, ни смириться с которым не может [128].

Художественная, социологическая и философская литература говорит о том, что правильное осмысление такой трагичности способствует выверке линии поведения человека в жизни, способствует верификации его поступков в этой жизни [147]. Между тем, именно проблема смысла жизни во взаимосвязи со своей противоположностью – смертью, напрямую касается запросов трансплантологии. В частности, в аспекте прижизненного или посмертного органного донорства.

М. Хайдеггер (1889—1976) призывает «Живи в гармонии мира» и рассуждает так: «мир задан человеку и навязывание ему особых ценностей искажает истину его бытия» [328]. Он придавал особую значимость решимости человека и его выбору перед лицом своей конечности, смертности. По его мнению, подлинное предназначение человека заключается в том, чтобы настолько органично вписаться в мир, чтобы стать незаметным. Интерес вызывает и допущения этики экзистенциализма С. Кьеркегора, Н.И.Бердяева, К. Ясперса, Камю и др. «Жизнь человека обладает для него смыслом лишь до, а не после смерти». По их мнению, смертность человека превращает всю жизнь человека в абсурд, уничтожая все институты ценности [331].

По Камю «так как я умру, то мне все дозволено». Сартр утверждает обратное: «будь до конца своей жизни, даже умирая, свободным и ответственным в изобретении и осуществлении ценностей» [192]. Этот оптимистичный довод способствует становлению и развитию трансплантологии, ибо, настраивает человека к достойной смерти и достойному своему «продолжению» после своей смерти. В этом плане, интересная попытка сопоставить опыт реанимационной медицины с трудами христианских богословов и ученых-естественников предпринята в работе П. Калиновского [128].

Жить для того, «чтобы увеличился смысл существования людей», «жизнь может быть оправдана лишь как нравственный феномен» (Ф.М.Достоевский, Л.Н.Толстой, Платонов и др.) – такова нравственная максима человечества [225]. Всем известно, что художественная литература, отражающая суть человека в разных ипостасях, учит нас размышлять о том, что умереть можно в любой момент, а потому нужно спешить жить, подчеркивая важность настоящего «живи сегодняшним днем», «живи, так как будто проживаешь последний день», «от жизни нужно брать все» и пр.

Исследователи проблемы «жизнь-смерть» подчеркивают два взаимосвязанных момента, а именно беспокойство о неисполненных обязательствах и страх смерти. Следует согласится с тем, что одна из главных причин, порождающих страх смерти у людей – это чувство неисполненного долга, осознание о неблаговидных делах, совершенных ими при жизни. Другая причина – это привязанность к телу, к вещам и чувственным удовольствиям [80]. К. Ясперс пишет о том, что «Пока есть страх – у человека есть шанс выстоять, и реальность этого шанса зависит от того, как человек преодолеть свой страх». По его мнению, «страх – основа надежд» [351].

По мнению ряда авторов, танатология претендует на то, чтобы стать религией XXI века и тому есть основания [160,190,192]. Есть такое выражение «каждая эпоха бросает жизни свой вызов смерти». Как сегодняшняя философия и культура справляется с этим вызовом? Прежде всего, повышенным интересом к проблеме смерти. Безусловно, актуальным для современной этической теории является создание морально внятного языка смерти. Сверхактуальность данной проблемы для целей трансплантологии не вызывает сомнений, так как, когда речь идет о смерти как о юридическом или биологическом факте, то это находится в пределах нравственного сознания, но, когда речь идет об использовании трупных органов для пересадки – вне нравственного сознания [197].

Характер осмысления смерти в каждой культуре и в каждой эпохе носит универсальные черты, определяющие уровень духовного самосознания нации, по которому можно судить о его нравственном достоинстве, интеллектуальной честности и метафизической укорененности [286,290]. Либерализация гуманитарного знания, спровоцированного постмодернистским релятивизмом, дает возможность различных, порою, безответственных, как правило, упрощенных интерпретаций смерти [117]. С одной стороны, это, безусловно, будет способствовать становлению и развитию трансплантологии, так как появляется возможность кардинально решить вопрос о дефиците трансплантатов, а с другой – разумеется приведет к окончательной дискредитации трансплантологии в глазах общества.

Обилие интерпретаций смерти позволяет охарактеризовать сложившуюся ситуацию как «танатологический ренессанс» [55]. Пристальный интерес к теме смерти со стороны современной культуры имеет прагматический характер, так как последняя стремится к созданию радикально гедонистического общества, в котором человеку будет обеспечен комфорт и в жизни, и в умирании, и «после» смерти [356]. Современный «грех сциентизированного сознания» (по Н.Д.Зотову-Матвееву) приводит к возникновению новой фазы технократического утопизма, так называемого «трансгенного утопизма», когда Человек научный (Homo sciential) утративший понимание онтологических и нравственных границ своей личности, делает вызов к сути смерти и пытается осуществить такие проекты, как иммортализация жизни, обессмертение человека, оживление умершего человека, создание копии человеческого сознания и пр. [125].

Если говорить об уровне разработанности проблемы смерти, то нужно указать на то, что основательным образом рассматривали проблему смысла жизни человека как существа смертного такие религиозные деятели, как архиепископ Иоанн (Сан-Францисский), митраполит Евгений (Булгар), епископ Иоанн (Смоленский), митрополит Платон (Левшин). Проблему смерти рассматривали писатели, социологи, антропологи, философы Г. Сковорода, П.Я.Чаадаев, К.Н.Леонтьев, А.И.Герцен, Ф.М.Достоевский, Л.Н.Толстой, Н.Н.Федоров, В.С.Соловьев, В.В.Розанов, Н.А.Бердяев, Л. Шестов, С.Л.Франк, С.Н.Трубецкой, Е.Н.Трубецкой, Л.П.Карсавин, В.И.Несмелое, М-Тареев, Ф. Шперк, А. Токарский, С.Н.Булгаков, Б.П.Вышеславцев, П. Флоренский, Д.С.Мережковский, Г. Флоровский, И.А.Ильин, В.Н.Ильин, Г.Э.Ланц, А. Горский, В.П.Свентицкий, П. Страхов, В.Н.Муравьев, И.И.Лапшин, М.М.Бахтин, Н.Н.Трубников и др.

Метафизика смерти расширяет богословско-философский контекст и вступает в сферу художественного творчества у Гоголя, Пушкина, Лермонтова, Баратынского, Достоевского, Тютчева, Фета, Кольцова, Никитина, Толстого, Бальмонта, Блока, Пастернака, Цветаевой, Мандельштама и др. В частности, у Чаадаева смерть воспринимается как утрата нравственного сознания, а у В. Соловьева – как нравственное беззаконие. Социология и философия смерти отражены в работах Н. Федорова, В. Розанова, Н. Бердяева, С. Булгакова. Смерть, как аритмологическая трагедийность мироздания воспринимается П. Флоренским, С. Франком, Е. Трубецким и др.

Идея абсолютной неестественности и непостижимости смерти прослеживается у Л. Шестова, С.Н.Трубецкого и др. В целом, стремление выяснить природу смерти с целью ее преодоления взывают к жизни «метафизику всеединства», которая является не столько логической конструкцией, сколько нравственным заданием для личности по воссозданию распадающегося сущего. Несмотря на обилие работ, посвященных теме смерти, очень мало исследований нравственной стороны смерти.

Современная гиперрефлексия на тему смерти характеризуется многочисленными нефилософскими «собирательно-энциклопедическими» стратегиями. Существующую на сегодняшний день литературу по танатологическим проблемам можно типологизировать, как исследования общефилософских аспектов смерти и исследования в области философии, касающиеся нравственного осмысления смерти. Историко-антропологические параметры смерти раскрыты в работах А. Я. Гуревича, Ю.М.Бородай, С.Б.Борисова, А.Я.Гуревича, П.С.Гуревича, Б. Гройса, А.Ф.Закомлистова, М.С.Киселевой, А.В.Малинова, О.Г.Постнова, В.Руднева, С.М.Толстой, М.С.Уварова, Е. Шифферса, Г. Чхартишвили, О. Ясакова, М. Ямпольского, Т.В.Чумакова, О.Г.Постнова и др.

Значительное место в современной литературе уделяется практическим вопросам биоэтики, психологии смерти и умирания, социологии смертности населения. К наиболее заметным следует отнести работы А.И.Иванюшкина, М. Ермолаева, А. Налчаджяна, А.П.Огурцова, Т.А.Покуленко, В.Л.Попова, И.В.Силуяновой, П.Д.Тищенко, Л.Е.Этинген, Б.Г.Юдина, и др. Многие современные социологи и философы в той или иной мере разрабатывали и разрабатывают проблему смерти. В частности, Ю.Ю.Вейнгольд, И.И.Гарин, П.П.Гайденко, П.С.Гуревич, A.А.Гусейнов, Ю.Н.Давыдов, Д.И.Дубровский, С.А.Исаев, Л.А.Коган, B. Кувакин, М.К.Мамардашвили, И.Д.Панцхава, В.Л.Рабинович, Н.Н.Трубников, И.Т.Фролов, А.Н.Чанышев и др.

Данную тему успешно развивают В. Аргази, Л.Е.Балашов, М.В.Горелкин, В.Д.Губин, А.В.Демичев, В. Захаров, П.В.Калитин, Л.В.Карасев, М.Ю.Келигов, А.Я.Кравченко, В.В.Кузнецова, В.А.Кутырев, И.Н.Лаврикова, М.А.Малышев, Б.В.Марков, Т.В.Мордовцева, С.А.Мухамедьянов, С.С.Неретина, В. Подорога, С. Роганов, В.М.Розин, О.С.Суворова, П.Д.Тищенко, М.С.Уваров и др.

В.В.Кузнецова считает, что каждая культурная эпоха имеет свою «художественную модель смерти». Проблема «социализации смерти» как инструмент выработки способов психологической защиты от страха смерти исследуется в трудах И.Н.Лавриковой. П.Д.Тищенко рассматривает взаимоотношения самости и смерти, О.И.Николина рассматривает смерть в постиндустриальном обществе. В работе С.А.Мухамедьянова «Человеческая смерть: социально-философский анализ» затрагиваются онтологические, гносеологические, аксиологические аспекты исследуемого феномена. В последнее время интенсифицируются исследования иммортологического характера. Это касается таких авторов, как И.В.Вишев, В.В.Минеев, В.П.Нефедов, Ю. Линник, Ю.М.Федоров и др.

Анализ доступной нам литературы показывает, что, несмотря на обилие подходов и решений проблемы смерти, духовная и нравственная значимость смерти для жизни человека остается не раскрытой, о чем свидетельствуют такие выражения, как «Настоящая философия смерти еще не создана, ее только предстоит создать», «Важнейшая трудность сегодня – это отсутствие теоретически выдержанного понятия смерти человека» [169].

На наш взгляд, важнейшим недостатком современного состояния разработки проблемы смерти и бессмертия, является отсутствие единой концепции с учетом современных вызовов цивилизации. Следует особо отметить то обстоятельство, что границы традиционной медицины значительно расширились за счет включения в ее область танатологических проблем, что в особенности заметно в области реаниматологии и трансплантологии [302].

Очевидно, смерть – обычное понятие для биологии, социологии, истории или юриспруденции и только для трансплантологии философия смерть открывает некую реальность смерти, не улавливаемую в опыте обыденного социального бытия [342,356]. Философия трансплантологии в этом смысле выступает в качестве места, с которого видно значимость жизни и смерти в их необычной взаимосвязи – «смерть служит продлению жизни».

Допускаем, что медицинские работники, в особенности трансплантологи, по-своему интерпретировали и всегда позитивно воспринимали слово «смерть служит продлению жизни», считая, что в современном обществе это служит призывом для реализации высокогуманной идеи сохранения жизни обреченному больному за счет погибшего либо умирающего, безнадежного больного. Между тем, всегда надо иметь ввиду то обстоятельство, что медики, в особенности трансплантологи, являются заинтересованной стороной в деле использования донорских органов и тканей.

Сомнению есть место, ибо, в последние годы в эпоху научно-технико-технологического прогресса, в условиях повсеместного и небывалого снижения моральных критериев в обществе, в особенности переживающих переходный период, часто используются христианские либо мусульманские понятия в целях одобрения и оправдания каких-либо действий или линии поведения [13]. В этой связи, возникает настоятельная необходимость в прояснении статус подобных выражений и слов, в прояснении этических позиций философов, богословов, юристов в отношении современных проблем трансплантологии через осмысление подобных выражений.

Историческая антропология считает, что отношение к смерти – это «своего рода эталон, индикатор характера цивилизации», «один из коренных „параметров“ коллективного бессознательного». Известно, что философа считают единственным «профессионалом» в царстве Танатоса. Мыслителей, занимающихся этими вопросами, называют экзистенциалистами [55]. Философия – есть приготовление к смерти и умиранию учил Платон [237]. Действительно, смерть для философии большая проблема и вопросы, входящие в проблемное поле смерти, получили название «проклятых». Именно под таким названием проблема жизни и смерти вошла в круг проблем трансплантологии, ибо, остается открытым проблема не только медико-социального, но и-философского осмысления жизни и смерти с позиции трансплантационной теории и практики.

Постановка вопроса о «неестественной естественности» смерти с точки зрения трансплантологии выводит на серьезные раздумья. Надо отметить, что такие слова как «смерть служит продлению жизни» не простое выражение моральной позиции человечества. Есть разные философские течения в отношении сводимости разных нравственных позиций. С позиции эмотивизма, значение нравственных высказываний имеет чисто эмотивный характер, то есть служит лишь для выражения эмоции говорящего и для того, чтобы склонить слушателя к таким же эмоциям и соответствующим действиям [275]. Не идет ли речь в нашем случае об эмотивной аргументации целей трансплантологов, как заинтересованных специалистов за счет позиции «смерть служит продлению жизни»?

Следует учесть, что эмотивизм пытаясь обосновать абсолютную свободу индивида в выборе нравственной позиции, он, в сущности, оправдывает произвол в поведении и нравственных убеждений и в то же время, лишает индивида способности действительно самостоятельно и сознательно избирать моральную позицию [355]. На наш взгляд, выражение «смерть служит продлению жизни» подпадает под понятие «двойственная истина» (учение о взаимной независимости истин философии и богословия). Феномен «двойственной истины» в особенности развит в арабской философии (Ибн Рушд). Представители этого философского течения считали, что в философии имеются истины, неприемлемые для богословия, и наоборот [163]. Для социологии медицины такое понимание имеет важное значение.

Утверждение об относительности моральных норм не ново. Имеется масса примеров, когда ученые того или иного времени высказывались за «новые стандарты» вне господствующих морально-этических традиций [194]. Обстоятельства таковы, что со временем, в условиях кардинального изменения самого общество, обновления понятийных моментов действительности, научного прогресса, безусловно, меняются и моральные позиции, нравственные ориентиры [349]. Трансплантологи полагают, что для дальнейшего развития такого авангардного направления в медицине, как трансплантология, преследующая сверхгуманную цель, а именно продление жизнь обреченного больного, обязательно должны измениться этические принципы и моральные правила, вплоть до возникновения «новых стандартов».