Текст книги "Время. Ветер. Вода"

– Короче, – оборвал мое молчание Артем. – Надумаешь – звони. И подругу свою зови. Будет весело.

Глава 9

– Можно я тебя перебью? – подала голос Ольга Леонидовна.

Я опять позабыла о ней и о том, зачем она здесь.

– Конечно, – воспользовавшись моментом, я закинула в рот пару виноградин.

Шея немного затекла, а впереди было все самое главное.

– Мне просто стало очень интересно: отчего вдруг такой мальчик, как Артем, заинтересовался тобой. Только не пойми неправильно, ты очень симпатичная девочка, но слишком скромная, и то, как он себя стал проявлять, выглядит несколько странно. Ты не думала об этом?

– Вы забыли, что я чудная? – Ее вопрос прозвучал немного обидно, но не из-за моей самоуверенности, а потому, что она не поняла самого главного. – Однажды, когда мы гуляли с Викой, слышали, как на улице одна бабулька жаловалась другой, что кто-то позвонил ей по телефону и сказал, будто президент собирается сделать ей подарок в виде бесплатной путевки в санаторий, но для этого она должна назвать все данные своей банковской карты. Так вот поверить в интерес Артема ко мне было примерно как поверить в подарок президента. Да и у меня не было причин сомневаться в том, что он увлечен Викой.

Артем вообще со всеми держался запросто. Ему нравилось подшучивать над людьми, ставя их в неловкое положение. Так зачем же мне тешить себя лишними иллюзиями и надеждами? Я не хотела тонуть и очень боялась этого. Но вы правы: было кое-что, чего я никак не замечала. Или не хотела замечать? Про это я объясню позже. Это важно.

– Извини, что забегаю вперед, просто хотела уточнить. До вашей поездки ты не знала о его семье и о том, что у них случилось?

– Конечно, нет. Но это все равно чувствовалось. За ними обоими точно тень какая-то стояла. Нечто темное и тягостное, о чем обычно не говорят вслух, но то, что никак не отпускает.

Ольга Леонидовна взяла из миски мандарин:

– Хорошо. Тогда продолжай.

Я решила, что маме ничего не скажу. Просто сделаю вид, что я дома и никуда не уезжала. В конце концов, это какие-то два-три дня. А наши с ней каждодневные разговоры были так похожи один на другой, что она наверняка ничего не заметит.

Не знаю, кто бы на моем месте не поддался такому соблазну. Воображение за считаные минуты нарисовало увлекательное приключение, о котором прежде я и мечтать не могла. А моя мама всегда все только преувеличивала и сгущала краски, так что ей просто не нужно об этом знать.

Коробку с игрушками на следующий день занес Макс. С извиняющимся видом поставил на пол в коридоре и, сунув руки в карманы домашних шорт, пояснил:

– Не знаю, почему забрал их. Показалось, ты не хочешь этого делать.

– Спасибо огромное. Ты прав. Помутнение какое-то нашло.

– Это мне знакомо, – с усмешкой сказал он.

– Когда бегаешь? – догадалась я. – А что ты чувствуешь в этот момент?

– Что если не буду двигаться, то произойдет нечто плохое. Что вот-вот накроет кромешная темень, и нужно срочно бежать за солнцем. Потому-то я и должен быть все время чем-то занят, отвлекаться, чтобы не думать и не вспомнить то, что ненужно.

– Ты бежишь, потому что боишься вспомнить?

Макс немного смущенно помялся.

Влюбиться в него было легко. Очень легко. Умный, надежный и симпатичный.

– Просто не хочу вспоминать.

– Плохо было в детском доме?

– Будь я реальным, – он двусмысленно усмехнулся, – возможно.

– Ты это о чем?

– Я тебе уже говорил. Помню, когда в первый раз появился у Чернецких: захожу в Тёмину комнату, а он сидит по-турецки на полу со связанными за спиной руками и пристально смотрит на стоящий в шаге от него стакан с водой. Увидел меня и ничуть не удивился, просто попросил дать ему попить. А после того как я его напоил, сказал: «Я знал, что ты обязательно появишься. У таких, как я, обязательно должен быть воображаемый друг». И я согласился, даже не спросив, почему у него связаны руки. Такое, наверное, только в детстве бывает, когда не нужно ничего объяснять. Просто принимаешь как есть, и все. А Тёма вечно разное выдумывал. Это я потом уже понял. Он раньше совсем другой был. Забавный и чудной немного из-за своей этой музыки. Оторванный от реальности. И я был другой, – Макс печально вздохнул. – Но, знаешь, воображаемым мне всегда нравилось быть. Ведь с тем, кто выдуман, ничего не может случиться. Тёма вечно то на гвоздь напорется, то обожжется, то с лестницы свалится, а мне хоть бы что. Так что, попав в детский дом, я просто знал, что это не по-настоящему. Вот и все.

– Почему же ты сбежал?

Для такого разговора коридор был не самым подходящим местом, но я чувствовала, что стоит нарушить момент, и Макс уже ничего не скажет.

– Хотели в психушку положить, – с напускной таинственностью ответил он.

– За что?

– Наверное, за то, что был воображаемым.

– Да? – Мне показалось, он надо мной подшучивает. – Вика говорила, в детских домах так часто делают. Отправляют в психушку из-за квартир, которые должны выдавать выросшим детдомовцам.

– Ей-то откуда знать? – Макс недоверчиво прищурился.

– Она же сама из детдома.

– Без понятия, зачем она такое рассказывает, но, поверь, Вика никогда не была в детском доме. Только это между нами, ладно? Не хотелось бы, чтобы она думала обо мне плохо.

Причин подозревать Вику во лжи у меня не было. Но он, наверное, знал, о чем говорит.

– Тебе она очень нравится? – Я сама удивилась своей неожиданной прямоте.

Вопрос Макса немного смутил, но выдержал он его достойно: просто кивнул, не отводя глаз и не пытаясь увиливать.

– Дружба с Тёмой мне всегда боком выходит.

– Говорят, в мужской дружбе хороший друг должен уступить.

– Никто ничего не должен, – фыркнул он и раскрыл дверь. – Выбирает же она. А у нищебродского детдомовского студента шансов никаких.

– Но, Макс, я как раз сейчас думала, какой ты хороший. Умный и серьезный. Странно, что у тебя никого нет.

– Быть хорошим – плохо. И очень неудобно. Ты должна это знать. У тебя тоже никого нет, – он сказал это не обидно, просто обозначая существующее положение дел. – Тёма говорил, что пригласил вас на выходные. Соглашайтесь, будет весело.

А когда он выходил из квартиры, то столкнулся на площадке с внуком Анастасии Федоровны.

– Привет, – сказал внук так, будто они знакомы.

Макс пожал ему руку и побежал к себе наверх.

Дозвониться Вике я так и не смогла. Пришлось собраться и отправиться к ней.

Я не была уверена, что застану ее дома, однако открыла она довольно быстро. Особо не обрадовалась, но в квартиру впустила.

В коридоре царил полумрак, свет зажигать она не стала, а пока я разувалась, тихонько прошла в комнату, украдкой задвинула шторы, прилегла на неразобранную кровать и, накрывшись пледом, стала меня ждать.

– Ты болеешь?

– Да, очень плохо было, – тихим голосом сказала Вика, приникая к подушке. – Не хотелось никого видеть.

– Но кто-то же должен был позаботиться о тебе? Принести лекарства или продукты.

– Я сама о себе могу прекрасно позаботиться.

Вика подтянула плед повыше к носу.

– А что у тебя? – Я села ей в ноги. – Температура? Вирус?

– И то и другое. Но уже лучше. Почти все прошло.

– Вик, нас Артем позвал к себе в гости за город. Поедем?

Она резко вскинула голову и посмотрела заинтересованно, затем быстро сникла:

– Я не могу. Я болею.

– Ты же сказала, что почти все прошло. А это еще через три дня. В пятницу.

– Нет… Не знаю, – по тому, как забегали ее глаза, было видно, что ей очень хочется поехать, но в то же время что-то беспокоит, что-то, о чем рассказывать не хотелось.

И все же я и сама быстро догадалась.

Без косметики Викино лицо выглядело значительно моложе и нежнее, чем обычно. А не утяжеленный густым слоем туши взгляд казался непривычно беспомощным. От этого темный контур, проходящий по брови и спускающийся к скуле с той стороны, которой она прижималась к подушке, был особенно хорошо заметен даже в искусственном полумраке.

– Это Фил? – Отчего-то я не сомневалась в своем предположении.

– Углядела-таки! – Вика тут же приняла вертикальное положение, а болезненность сняло как рукой. – Только не болтай никому. Ладно?

– Хорошо. Но неужели ты его прощаешь?

– Все. Не лезь, пожалуйста, – она встала и раздвинула шторы. – Спасибо, что беспокоишься, но я сама разберусь. Было бы здорово поехать за город, погода классная и вообще, но тогда Фил точно убьет меня. После клуба вон как взбесился. – Она остановилась, в задумчивости глядя в окно. – У тебя никогда не бывает такого чувства, будто знаешь, как умерла в прошлой жизни?

– Нет. Я вообще не очень уверена, что у меня была прошлая жизнь.

– А мне почему-то кажется, что меня убили. Когда вот так смотрю на небо и вижу летящих птиц, особенно сильно кажется, – она вдруг весело рассмеялась. – Поэтому лучше не рисковать.

Однако часа через два, когда я уже вернулась домой, так и не решив, готова ли я ехать без Вики, та перезвонила и переполненным счастьем голосом на одном дыхании выложила, что Фил «отваливает» на неделю в командировку, поэтому она с радостью составит нам компанию, тем самым разрешив и все мои сомнения.

На улице было свежо и туманно. Все вокруг: и дома, и деревья, и машины, окутанные влажной голубой дымкой, слегка дрожали, а зыбкая небесная пелена, обещая скорое прояснение, едва заметно светилась. Дышалось легко и уже совсем по-весеннему. В сыром утреннем воздухе витало нечто трепетное и зовущее. Птицы на кусте сирени галдели, как одержимые, и чувствовала я себя необыкновенно хорошо.

Машина Артема была старой темно-синей иномаркой с ярким рисунком в виде белых всполохов молний, пробегающих электрической сетью вдоль обеих дверей, и напоминала постапокалиптические автомобили из Мэд-Макса. Броская, эпатажная машина – точно такая же, как и хозяин.

– Пандора, – сказал он, когда я садилась в нее.

– Что?

– Машину, говорю, зовут Пандора. Дверью сильно не хлопай. Она этого не любит и насылает проклятия.

Медленно опустившись на черное кожаное сиденье, я осторожно прикрыла за собой дверь. В салоне приятно пахло освежителем.

– Как настроение? – вместо приветствия спросил Макс.

Он был в своем коричневом балахоне, и когда смотрел из-под капюшона, то виднелся только кончик его подбородка.

– Отличное, – ответила я, Артем прибавил громкость радиоприемника, и мы поехали за Викой.

Она уже нас ждала: с маленькой сумочкой через плечо, на каблуках и с двухлитровой бутылкой воды в руке. На ней были темно-синие джинсы, волосы забраны в хвост, а стоило ей сесть в машину, как аромат цветочных духов заполнил весь салон.

Артем притворно закашлялся и, задыхаясь, схватился за горло. Стекла со всех четырех сторон автоматически опустились. Макс же и вовсе выскочил, бросился к багажнику и, поковырявшись полминуты там, вернулся, держа в руках два черных респиратора с круглыми коробочками фильтров по бокам.

Ни слова не говоря, они оба нацепили их, и нашим глазам предстали два жутких постаповских персонажа, зловещий облик которых портили лишь сияющие детской радостью глаза.

Вика громко расхохоталась:

– Ну хватит, это, между прочим, Гуччи.

– Газовая атака Гуччи. Чумовая вещь! – пробубнил из-под респиратора Макс.

– Надеюсь, из тебя это скоро выветрится? – сказал Артем, и мы медленно покатились по дворам, со смехом наблюдая за недоумевающими лицами прохожих.

Один мальчик лет одиннадцати долго провожал нас взглядом. А двое других даже какое-то время бежали следом. Артем специально дразнил их, то притормаживая, то ускоряясь, и, только когда Макс, высунувшись в окно, выпустил в них очередь голубых искр из короткой, напоминающей дубинку, палочки электрошокера, отстали.

Артем первый стащил маску и глубоко вдохнул:

– Опасность миновала.

Макс осторожно приспустил респиратор и принюхался:

– Да, но, кажется, теперь все заражены этой дрянью.

Веселье продолжалось.

В гипермаркете, куда мы заехали за алкоголем и сладким, они устроили дурашливую беготню: сначала по эскалатору – против движения, а потом с тележками на перегонки. Вика так громко хохотала, что ей постоянно делали замечания какие-нибудь тетушки, но она не обращала внимания, еще больше подзадоривая парней своим смехом.

А потом мы разделились. Макс с Викой отправились за спиртным, а мы с Артемом за тортами. Долго выбирали. Взяли пять. Я подумала, что это слишком много, и стала выкладывать их обратно. На этой почве у нас завязалась небольшая борьба, в которой победила я, поскольку показала ему музыкальных зайцев и медведей, державших за спиной бархатные мешочки с конфетами, и, пока он увлеченно нажимал им всем на животы, успела выложить из тележки два торта.

– Ладно, ладно, – сдался он. – Ты какие конфеты любишь?

Я ответила, что «Эмэндэмс», и он с новым энтузиазмом принялся закидывать в тележку желтые пакетики, словно собирался все забрать с полок.

Но тут позвонил Макс, стал ругаться, что они ждут на кассе, и мы побежали туда.

Однако ту же очередь Артем занимать не стал, а выбрал соседнюю и, крикнув Максу «мы вас сделаем», встал за неуклюжей, толстой бабкой, которая, обернувшись на крик, зло прошипела ему в лицо:

– Лучше бы в лоб гвоздь вбил.

Я думала, Артем нагрубит, но он просто показал ей язык и весело рассмеялся.

Бабка отвернулась.

– Летом еще септум сделаю, – сказал он мне хвастливо.

– Что это?

– Кольцо в носу.

– Зачем? – поразилась я. – Это же отвратительно.

– Мне тоже не нравится, – он скорчил страшную рожу. – Я бы бороду отрастил, но сейчас это тренд, да и не растет она у меня толком.

– Зачем же ты хочешь изуродовать себя?

– А думаешь, легко жить, когда постоянно на морду все смотрят?

– Мне кажется или ты сейчас выпендриваешься?

Он опять засмеялся:

– У меня мама красивая была. Очень. Модель. Ее снимали для «Marie Claire» и испанского «Vogue», она была лицом нескольких знаменитых марок и вице-мисс Вселенная. Представляешь?

– Повезло тебе, – сказала я.

– Повезло? – Неожиданно он посерьезнел. – Вот именно. Чисто лотерейный билет. Достоинства родителей – не наша заслуга. А ты на своего папу похожа. Он, когда ругается, тоже так смотрит, будто всю жизнь верил тебе, а ты его предал.

– Я, когда тебя в первый раз у подъезда увидела, подумала, что ты фрик.

– А я, когда тебя увидел, подумал, что ты ботаничка и маменькина дочка.

– Ты не ошибся.

– Теперь понимаешь, зачем нужны маски?

– Не совсем.

– Затем, чтобы никто не смог разгадать тебя так легко, как я, – его рука доверительно опустилась на мое плечо. – Понятность делает человека очень уязвимым. Хочешь обучающий пример?

Он пробрался немного вперед и, обойдя троих человек перед нами, взял со стойки возле кассы упаковку презервативов, затем поднял вверх и громко крикнул, обращаясь ко мне:

– Какие брать? «Экстра» или «Люкс»?

Вся наша очередь, включая противную бабку, уставилась на меня.

– Лучше берите «Экстра», – со знанием дела посоветовал мне сзади солидный мужчина лет пятидесяти.

– Ничего подобного, – вмешалась женщина, чья очередь уже подходила. – Они вызывают аллергию.

– В первый раз слышу, – с раздражением откликнулся мужчина.

– Можно подумать, вам лучше знать, – парировала женщина.

К их дискуссии подключился кудрявый парень из соседней очереди и какой-то усатый хмырь.

Артем посмотрел на них с укоризной:

– Эх, вы! Сестренке в школе для опытов задали. Не видите, что ли, – ребенок?

Очередь пристыженно начала затихать.

Он вернулся ко мне и нежно поцеловал в лоб:

– Понимаешь теперь, какое у людей стереотипное сознание.

– Для каких еще опытов? – Он насмешил меня так, что я даже толком обидеться не смогла. – Сразу ясно, что ты не учился в школе. Из-под твоей маски уши торчат, учитель.

А как только мы отъехали от магазина, позвонила Полина. Я ее сразу узнала.

– Занят? – Голос у нее был приятный, но холодный.

– Ну, так, – Артем покосился на нас. Громкая связь в телефоне у него по-прежнему не отключалась. – Можно сказать, что нет.

– Вот и отлично. Давай тогда по-нормальному поговорим. Только не начинай сразу психовать.

– Попробую.

– Тём, я тебя очень прошу, ты должен поехать на эту передачу. Должен дать все интервью. Это очень важно. И для тебя самого, и для меня, и для папы. Многие люди что угодно готовы отдать, лишь бы засветиться на Первом канале. А ты нос воротишь. Я лично ничего унизительного в этом не вижу. Все вокруг только и обсуждают: кто с кем спал и у кого от кого дети. Это естественно. Это жизнь.

– Речь о моих родителях, как ты не понимаешь? Мне слушать о таком противно, не то что говорить.

– А ты не слушай. Просто приди и ответь на вопросы. Общество любит сиротские истории.

– В сотый раз говорю, мне до этого вашего дебильного общества нет никакого дела. Уже давно нет. Наелся выше крыши, до сих пор раны зализываю.

– Только не нужно преувеличивать. Раны… Это все оттого, что сейчас ты не востребован. А если бы была та же популярность, то и не жаловался бы. Сам виноват. Профукал все. Зато сейчас у тебя реальный шанс напомнить о себе.

– Мне не нужно светиться, Полин, я просто помощник тату-мастера.

– Да знаю я это твое «просто». Ты бы еще сапожником пошел, лишь бы доказать всем, какой ты бунтарь. Нет, серьезно, Тём, ты говоришь как старик, а ведешь себя как ребенок. Совершенно ни о чем не думаешь, никаких планов на жизнь, только в игрушки играешь. Да, наверное, если бы мне на голову вдруг свалилось такое наследство, то у меня, может, тоже крышу снесло бы. Но вернись уже на землю. У тебя сейчас крутой шанс замутить что-то стóящее.

– Н-на передачу я не поеду! И п-планов на жизнь у меня никаких нет, – Артем начал заметно заикаться.

– Ты специально злишь меня?

– Просто не нужно давить. От-тлично знаешь, что эффект будет обратный.

– Уж что-что, а то, что ты всегда все делаешь всем назло, я отлично знаю. И чем дальше, тем невыносимее с тобой общаться. То ли это таблетки на тебя так действуют, то ли сотрясение привело к необратимым последствиям.

– Я сказал, что не п-поеду ни на какую передачу.

Он резко отключил связь и со свойственным ему темпераментом бросил Максу на колени телефон.

Несколько минут ехали молча. В зеркале отражался его непривычно хмурый и сосредоточенный взгляд из-под бровей. Вику распирало любопытство, но она мужественно молчала, потому что даже на мой невинный вопрос, отчего он не купит себе новый телефон, Артем довольно неприятно ответил, что, в отличие от «некоторых», он своих старых друзей на помойку не выбрасывает.

Однако это обстоятельство никак не могло испортить моего чудесного настроения.

По радио играла «Summer Wine». Голоса Вилле Вало и прекрасной девушки, соблазнившей его вкусом летнего вина, звучали чувственно и нежно.

Колеса мерно шуршали, сквозь мутную синеву уверенно пробились солнечные лучи.

Небо наконец прояснилось, и город озарился весенним восторгом.

У прохожих на лицах читалась счастливая, беззаботная радость, и деревья готовились вот-вот покрыться зеленью, и дым из труб теплоцентрали на фоне ярко-голубого неба был ослепительно-белым, и высотки сияли чистотой стекол, и повсюду кружили голуби, и все плохое осталось позади, а о том, что нас ждет, я еще не знала.

Нарисовала на запотевшем стекле сердечко. Вика, прячась от Макса, прижалась к моему плечу, потому что, откинувшись в кресле и положив ноги в белых кроссовках на приборную панель, он пытался ухватить ее заведенными за голову руками.

Черное слово «Беги» на его золотистой ноге невольно притягивало взгляд, и, заметив в зеркале, что я на него смотрю, Артем усмехнулся.

Это было волшебное утро. Природа стремительно оживала, дышалось легко и свободно. После выезда из города машин было не так уж и много, дорога манила, и я погрузилась в мир захватывающих, романтических путешествий, воображаемый идеальный мир, до тех пор пока вдруг не очнулась от резкого толчка.

Я подняла голову и увидела перед нами плотное скопление машин. А чуть впереди, поперек дороги, стоял огромный грузовик с брезентовым прицепом.

Из-за аварии движение в нашу сторону перекрыли, и стоять предстояло не один час. Терпения Артема хватило минут на десять, после чего он решил искать объезд.

Поначалу спонтанное изменение нашего маршрута показалось отличным приключением, но постепенно, когда выяснилось, что спутниковым картам доверять нельзя – они продолжали отмечать нас на той же дороге, где произошла авария, а проложенные пути не всегда существовали, – радостный пыл заметно поугас.

Да и погода начала стремительно портиться. Над полями бродили густые серые тучи, грозящие вот-вот затянуть последние просветы неба. Ветер все сильнее раскачивал деревья. Стало неуютно и больше не весело.

Лес, где мы петляли довольно долгое время, закончился, и перед нами открылся совершенно блеклый участок земли, посреди которого стояло одинокое невзрачное одноэтажное здание. Позади него за металлической сеткой виднелись длинные, похожие на бараки строения. Мы остановились на полукруглой площадке перед входом, и Макс отправился спрашивать дорогу. Прошло минут десять, но он не возвращался. На лобовом стекле одна за другой начали появляться капли дождя.

В конечном счете, устав ждать, мы все вместе пошли за ним. Открыли дверь и, миновав узкий, плохо освещенный коридор, попали в большую белую комнату, похожую на приемные в медицинских клиниках.

Макс сидел на кафельном полу и с огромным интересом рассматривал что-то в стоявшей перед ним большой картонной коробке.

Артем первым сунулся туда и вытащил круглого мохнатого щенка. Сверкая голым розовым пузом, щенок задергался, норовя лизнуть Артема в лицо. Тот со смехом отпрянул.

Я забрала пушистика. Вика двумя пальцами погладила ему лобик, почмокала губами и подула в мордочку. Щенок сморщился, чихнул, и она расхохоталась.

– Как же такая милота вырастает в злобных монстров? – отсмеявшись, сказала она, и я вспомнила ее историю про собаку.

– У них все так же, как у людей, – к нам вышла женщина лет сорока с усталым лицом. – Кому как повезет. Кого-то воспитывают, любят и заботятся, а кого-то бросают и предают. Да и от хозяина многое зависит, дурной человек не может вырастить хорошую собаку. Это большая ответственность.

Пока она это говорила, Артем с Максом повытаскивали всех щенков из коробки на гладкую плитку пола, и те, отрывисто попискивая, на разъезжающихся лапах бросились атаковать их ноги.

– Этих вчера принесли, – пояснила женщина. – Кто-то возле остановки выбросил прямо в коробке. Может, возьмете хотя бы одного? Они похожи на метисов овчарки.

– Я бы взяла, – сказала я. – Но у моего папы аллергия на животных. Я бы хотела. Мне очень нужна собака.

– Всем нужно, чтобы их кто-то любил, но не все умеют сами любить. Вот поэтому и бросают. Не справляются. Чтобы любить, требуется много сил, терпения и души.

Вика схватила одного и засунула Максу под футболку. Корчась от щекотки в немых судорогах, он принялся извиваться на полу. Толстовка колыхалась, словно внутри него поселился Чужой.

Артем спросил, есть ли поблизости бензоколонка, и женщина рассказала, что она находится за мостом, но из-за половодья мы, возможно, уже не проедем на ту сторону. Артем немедленно заверил, что мы проедем где угодно, и стал поторапливать Макса.

Однако стоило тому посадить щенка в коробку, как он устроил такой душераздирающий визг, что пришлось его снова достать.

– Давай возьмем собаку? – вдруг предложил Макс.

Артем насторожился:

– Зачем мне собака? Тебя вполне достаточно.

– Тогда я ее себе возьму.

– Не. Ты возьмешь, а я тоже привяжусь. Очень надо, – Артем направился к выходу. – Помнишь Гая?

Нет, конечно, не помнишь – это еще до тебя случилось. Гай – черный терьер. Классный был, но кто-то подкинул через забор отраву, и он сожрал ее. Я долго поверить не мог, что люди могут сделать такое просто из зависти или злобы. А потом поверил, так что теперь не хочу ни к кому привязываться.

– Это будет только моя собака, и тебе необязательно ее любить, – глаза Макса стали по-детски молящими. – И привязываться тоже.

– Тогда и подавно не нужно. Как мы будем жить с ней под одной крышей без любви?

– Тём, я не шучу, – Макс встал.

– Давай потом поговорим, – сказал Артем родительским тоном. – В другой раз.

– Я именно этого хочу, – Макс кивнул на задремавшего в подоле толстовки щенка. – Ты же видел, он выбрал меня. Именно меня. Уж это-то ты должен понимать.

– Ему подойдет любой хозяин, который будет его кормить.

– Я тебя часто о чем-то прошу?

– Стоит привязаться к кому-то, и ты больше себе не принадлежишь.

– Да что ты заладил: привязаться, привязаться, – Макс разозлился.

– А если ты уедешь куда-то, куда нельзя брать собак? Она останется и будет страдать. Слышал, что женщина про ответственность говорила?

– Так и знал, что не согласишься, – лицо Макса сделалось каменным. – Просто так. Из вредности.

– Конечно. Не хочу делить тебя с собакой, – Артем обнял его за шею и притянул к себе: – Мало нам других проблем, котик?

Макс бережно отдал Вике сонного щенка и вышел на улицу.

Снаружи лил такой дождь, что пришлось со всей скоростью рвануть до машины.

Ехали почти в кромешной темноте. Дорога, едва различимая сквозь водяные потоки, освещалась слабым рассеянным светом фар Пандоры.

Внезапно привычный шелест колес стал приглушеннее, а за ним послышался шумный всплеск разгоняемой воды, машина слегка замедлила ход.

– Я так понимаю, это мост, – Артем опустил со своей стороны стекло. – Ничего себе! Хорошо так река поднялась.

Макс, надувшись, молчал, а мы с Викой выглянули вниз. Вся дорога под нами была покрыта темной бликующей водой.

Благополучно миновав залитый мост, выехали к лесу и вскоре с правой стороны увидели съезд к бензозаправке, а за ней посреди открытой площадки – размытые огни придорожного кафе.

Остановились возле колонки, и, когда Артем отправился оплачивать, Макс вышел за ним. Однако минут через пять Артем вернулся, а Макса так и не было.

– Позвони ему, – сказал Артем Вике. – Чует мое сердце, обиделся. Плохой знак.

Вика позвонила, но безрезультатно. Макс не ответил, а вскоре его телефон и вовсе стал «недоступен».

Проехались по дороге в обе стороны. Вернулись на заправку. Вика предложила посидеть в кафе, но Артем психанул, и она притихла. Дождь не прекращался.

В неопределенном ожидании под дождем и в темноте мы провели не менее часа.

Позвонила мама, и я, выбежав на улицу под навес, как ни в чем не бывало проболтала с ней минут пятнадцать. Честно отвечая на все вопросы о моем самочувствии и охотно посмеявшись над тем, что американцы считают соленые огурцы и квашеную капусту экзотикой. Мама ничего не заметила и о том, где я нахожусь, не спросила. Так что, закончив разговор, я чувствовала себя провинившейся, но довольной, поскольку не пришлось выкручиваться и обманывать.

А где-то через полчаса после ее звонка раздалось вдруг «Who do you need, who do you love», и в ту же секунду мы услышали совершенно спокойный, будничный голос Макса:

– Слышь, Тём, вы там где сейчас?

– Ты больной? – закричал тот в ответ. – Это мы где?

– Короче, я тут немного заблудился. Не могу понять, куда идти. Кругом поля, лес и ни одного населенного пункта.

– А по карте посмотреть?

– Связи не было.

– Знаки какие-нибудь на дорогах есть?

– Это проселочные дороги. Здесь нет знаков.

– Раньше не мог позвонить?

– Говорю, связи не было. Тут лес кругом…

– Ладно. Стой там и никуда не ходи. Сейчас координаты твои гляну, дурень.

Мы снова развернулись. И, хотя Артем ругал Макса последними словами, было заметно, как он повеселел.

На съезде в нужном нам направлении обнаружилось три дороги. Две из них шли через поле и больше напоминали грязевую кашу. Третья, проходящая по краю леса, выглядела чуть более надежной, и мы какое-то время медленно тряслись по ней, пока не добрались до развилки.

А как только свернули, Пандора с чавкающим звуком резко дернулась вперед и встала. Артем попробовал сдать назад, но это не помогло, и с каждой следующей попыткой выбраться машина все глубже зарывалась в грязь. Он велел одной из нас сесть за руль и жать на педаль, а сам стал толкать автомобиль. Мы обе попробовали, но одинаково безуспешно.

Дождь стих, ветер налетал порывами, кругом стоял такой мрак, что с трудом можно было различить лица друг друга.

Попинав со злостью Пандору по колесам, Артем объявил, что придется ее оставить.

И мы двинулись дальше по колее: в поисках то ли людей, то ли Макса.

Вике приходилось несладко. Ее каблуки глубоко увязали в грязи, а капюшон время от времени цеплялся мехом за раскачивающиеся на ветру ветки, но она держалась.

Один раз Артем остановился, обернулся на нас и сказал:

– Потерпите, ладно? Выйдем, я вам такси вызову.

И больше не разговаривал, словно чувствовал себя виноватым.

Происходящее немного напоминало сон. Очень странная, нелепая ситуация, в которую попадаешь внезапно и бесповоротно.

Ветер гудел между деревьями, черный лес пугающе стонал на разные голоса.

Глаза постепенно привыкли к темноте, и через какое-то время мы увидели сначала редкие огоньки, а затем и темные очертания небольших дачных домиков.

Дошли до металлической ограждающей сетки, выбрались через неплотно прикрытые створки ворот на территорию дачного поселка и в изнеможении остановились под тусклым фонарем.

Индикатор уровня связи в телефоне загорелся тремя полосками из пяти.

Макс ответил после второго гудка, но сказать ничего не успел, потому что Артем сразу же принялся кричать, что, как только найдет его, убьет без суда и следствия, и что из-за его придури мы оказались в ужасном положении, к нему подключилась разъяренная Вика. От их криков где-то неподалеку залаяла собака.

Терпеливо выслушав все претензии, Макс на удивление ровным голосом спросил:

– Вы где?

И Артем снова начал кричать, но уже более конкретно, что мы неизвестно где, и что Пандора застряла, и что теперь непонятно, как выбираться.

Тогда Макс пообещал, что сам попробует дойти до этих дач, определив наше месторасположение. Мы немного успокоились и отправились выяснять у местных жителей, как нам вытащить машину.