Текст книги "Всё зеленое"

Глава 25
Тоня

Посетителей в караоке-клубе было полно. Именно здесь они пили, пели и уже потом ползли на танцы. Красные бархатные диваны, красная ковровая дорожка между столиками, красная с золотом драпировка стены на сцене. Ведущий в красном двубортном пиджаке.

При всей моей любви к красному я сочла это место на редкость безвкусным, допотопным и душным. Если бы не Лёха, и минуты бы там не задержалась. Но он очень настойчиво просил прийти и, что бы ни происходило, делать вид, что все очень круто и так задумывалось.

Марина с Лилей были уже на месте. Лёха познакомил меня с ними. Амелин просто кивнул. Он был не в настроении и идти не хотел. Я тоже не хотела, но Лёха сам зашел к нам и слезно умолял «не бросать», потому что Тифон с Ярославом умотали в тренажерку.

Больше всего при этом Лёху возмущало, что Трифонов, с которым он так и не помирился, столько времени проводил с Ярославом, считавшимся долгие годы их заклятым врагом. Раньше Тифон приходил в бешенство при одном только упоминании его имени, теперь же они спокойно обсуждали машины, боевых чемпионов, футбол и даже смеялись. Лёха дулся на них с детской капризной ревностью и, якобы не желая оставаться с ними в одном номере, надеялся, что Марина с Лилей оставят его ночевать у себя. О чем так прямо им и заявил минут через пять после того, как мы пришли.

Девушки посмеялись и спросили, кто такие Тифон с Ярославом, а Лёха ответил, что это тупоголовые, раскачанные пацаны, у которых проблема с гормонами и самооценкой. Марина поинтересовалась, почему ему приходится жить в одном номере с подобными ребятами, и Лёха не нашел ничего лучшего, чем сказать, что они его телохранители.

Блондинки поверили, а я пожалела, что парни его не слышат.

– Как-то раз, – подключился Амелин, – когда Лёха выступал в Сургуте, к нему в номер заползла змея. И ему пришлось забраться на шкаф и сидеть там до тех пор, пока не пришел Тифон и не разорвал ее голыми руками.

– Да ладно? – ахнула Лиля. – Прямо живую змею разорвал?

Мы втроем сидели на одном диване. Девушки – через столик напротив.

– Ага. Питона.

– Странно, – захлопала ресницами Марина. – Откуда в Сургуте питоны?

– Питоны везде могут быть, если живешь на одном этаже с гастролирующим цирком, – не моргнув и глазом, ответил Амелин.

Его умение задуривать голову неправдоподобными историями стоило занести в книгу рекордов Гиннеса.

– Но питон огромный. Толстый и сильный. Разве его можно разорвать? – еще немного сомневалась Лиля.

– Тифон может. Он очень крутой, – Амелин убедительно закивал и повернулся ко мне: – Да, Тоня?

– Странное имя – Тифон, – сказала Марина. – Старославянское?

– Почти, – с таинственным видом, будто собирается сказать нечто важное, Амелин наклонился к ней:

 
Младшего между детьми, Тифоея, Земля-великанша
На свет родила, отдавшись объятиям Тартара страстным.
Силою были и жаждой деяний исполнены руки
Мощного бога, не знал он усталости ног; над плечами…
 

Лица обеих девушек сделались растерянными и одновременно заинтересованными.

 
Над плечами сотня голов поднималась ужасного змея-дракона.
Влагу несущие ветры пошли от того Тифоея,
Все, кроме Нота, Борея и белого ветра Зефира.
 

И хотя я знала, что для Амелина подобные публичные чтения сродни детской шалости и, несмотря на внешнюю патетику, это лишь глум и прикол, все равно каждый раз сама попадалась на крючок его темного магнетического обаяния.

Почувствовав, что ему удалось захватить общее внимание, он повеселел и продолжил еще с большей страстностью:

 
Ветры же прочие все – пустовеи, и без толку дуют.
Сверху они упадают на мглисто-туманное море,
Вихрями злыми крутясь, на великую пагубу людям;
Дуют туда и сюда, корабли во все стороны гонят
И мореходчиков губят. И нет от несчастья защиты
Людям, которых те ветры ужасные в море застигнут.
Дуют другие из них на цветущей земле беспредельной
И разоряют прелестные нивы людей земнородных,
Пылью обильною их заполняя и тяжким смятеньем.[31]31
  Гесиод «Теогония».


[Закрыть]
 

– Ну хватит уже про Тифона, – первым очнулся Лёха, сообразив, что интерес к его персоне внезапно отошел на второй, даже на третий план.

Девушки продолжали зачарованно смотреть на Амелина. Заметив это, тот довольно просиял и щелкнул в воздухе пальцами, будто снимая гипноз.

– Ну хватит так хватит.

В эту же минуту в зал с громким смехом и возгласами ввалились те самые парни из столовой. Тимур и компания. Лилия с Мариной, как по команде, съехали под столик.

– Спрячьте нас, – прошипела одна из них.

Амелин пересел на их сторону, закрывая собой.

– Они ужасные, – пожаловалась Лили, принимая прежнее положение, когда вся компания прошла мимо нас в глубь зала. – И настырные.

– Я из-за них вообще не хотела никуда идти, – призналась Марина. – Давайте уйдем?

– Отличный план, – обрадовался Лёха. – Сейчас спою и уйдем.

В том, что Лёха реально умеет петь, я сомневалась до последнего, даже когда подошла его очередь, ему передали микрофон и началось вступление до боли знакомой «Somebody told me»[32]32
  «Somebody told me» – песня группы The Killers.


[Закрыть]…

Выбрать заведомо не подходящую общему настрою песню оказалось отличным решением. Ее бешеный драйв ворвался в этот унылый красный отстойник мощной струей свежего воздуха. И хотя песне было не меньше пятнадцати лет, звучала она по-прежнему забойно.

Как только разбитной ритм синтезаторов и гитар разгорелся до пожара, Лёха взлетел обеими ногами на диван и, яростно выбросив вверх кулак, прокричал: «Breaking my back just to know your name…»[33]33
  Лезу из кожи вон, лишь бы узнать твое имя. (Англ.)


[Закрыть]

Его появление было подобно ослепляющей вспышке, порыву ветра, распахивающего окно, взорвавшей ночное небо ракете фейерверка.

Сияющий, нахальный, с раздолбайской дерзостью пританцовывающий на диване и старательно копирующий манеру Брендона Флауэрса Лёха был неподражаем. На месте этих девчонок я бы немедленно в него влюбилась.

 
Somebody told me
You had a boyfriend
Who looks like a girlfriend…[34]34
  Кто-то сказал мне, что у тебя был парень, похожий на девушку. (Англ.)


[Закрыть]
 

Во время короткого проигрыша Лёха стянул рубашку и, оставшись в футболке, принялся раскручивать ее над головой. Диван сотрясался. Столик дрожал и звенел солонками.

Лёхины сценические способности я недооценила. Марина с Лилей тоже. Они сидели с открытыми ртами и полными восторга глазами. Амелин перебрался обратно ко мне. Казалось, еще немного – и он сам вскочит на диван.

В конечном счете рубашка, вырвавшись из Лёхиных рук, улетела на чужие столики. Совершенно наглым образом пробежав прямо по нашим коленкам, Лёха спрыгнул в проход и, не переставая петь, отправился ее искать.

Амелин схватил меня под столом за руку и, крепко сжав пальцы, потянул к себе. Из-за последовавшего вслед за этим долгого примирительного поцелуя мы немного упустили завершение выступления и сбежали, как только взмокший и счастливый Лёха вернулся за столик с потерянной рубашкой в руке. Свою выдуманную «звездность» он оправдал по полной.

– Ладно, – сказала я, оказавшись за дверями зала, – давай уедем вдвоем.

Амелин посмотрел недоверчиво:

– Ты уверена?

Я кивнула. Все наши ссоры и недопонимания действительно происходили из-за кого-то. Оставаясь наедине, мы отлично ладили, но стоило появиться стороннему человеку, как начинались проблемы.

– Сейчас посмотрю, сколько отсюда до станции, – Костик обрадованно засуетился. – На последнюю электричку можем не успеть.

– Нет, погоди, – я придержала его руку с телефоном. – Ночью опять заблудимся. Давай завтра с самого утра?

– И на танцы сегодня не пойдем?

– Не пойдем, – подтвердила я. – Поспим и поедем.

– Не могу поверить, – со счастливым вздохом он крепко прижал меня к себе. – Неужели ты очнулась?

Однако сразу же отправиться спать не удалось. Возле стойки ресепшен нас внезапно окликнул Белов:

– Какие люди! Как дела?

– Спасибо. Все хорошо, – отозвалась я на ходу.

– Митя говорит, вы отлично вчера справились. Новые люди подтянулись. Долго сидели. Много пили.

– Мы старались, – сказал Амелин, немного притормозив возле него.

– А сейчас почему не в зале?

Белов кивнул на круглые настенные часы. Была половина одиннадцатого.

– Уже идем, – заверила я в надежде, что он отстанет.

Но Белов не отстал, а развернул нас и, точно под конвоем, лично сопроводил до танцевального зала.

В диско-баре было все точно так же, как вчера. Сначала бело-голубая пустота, потом постепенно стал стекаться народ. Даже музыка играла та же самая. Тот же плейлист в той же последовательности.

Управляющий вскоре ушел, а мы с Амелиным остались дожидаться, пока подтянется побольше людей, чтобы незаметно свалить.

В принципе этот миг уже настал, когда заявилась компания Тимура, а с ними и Лёха с девушками. Лёха общался с парнями, как со старыми знакомыми, но к нам не подходил и держался отстраненно. Они шумели, смеялись и танцевали, создавая отличное прикрытие для побега. Но сначала Амелина никак не отпускала вчерашняя резвая бабушка, а потом возле барной стойки внезапно нарисовались Тифон с Ярославом.

Меня переполняла гордость от собственного маленького бездоказательного расследования, и, пока Амелин кружил счастливую бабушку, я поспешила к ним.

– Я все узнала, – прокричала я им через музыку. – Про машину. Я знаю, кто ее угнал и зачем.

Ярослав со стаканом в руке развернулся и наклонился ко мне:

– Что?

Тифон сунул паспорт, который показывал бармену, в карман, забрал со стойки пачку сигарет и тоже наклонился.

– Что?

– Пообещайте, что вы накажете этого человека.

Тифон вопросительно посмотрел на Ярослава, тот – на меня.

– Он здесь?

– Это она, – мой голос тонул в энергичных ритмах.

Тифон резко подхватил меня и усадил на высокий барный стул. Разговаривать стало удобнее.

– Та проститутка из бара. В шотландке, которая на вас с Лёхой вешалась… На всех вешалась. Она здесь.

– Ты поговорила с ней? – спросил Тифон.

– Нет. Но я узнала, для чего ей понадобилась машина и почему она ее здесь оставила. У нее есть сын. Мальчик. Он сбежал от нее в ту ночь, и она поехала его искать. Поэтому и стащила ключи.

– Она сама рассказала?

– Нет. Я догадалась.

– Значит, доказательств нет? – уточнил Тифон.

– Я уверена, что она сознается.

– Стерва, – проворчал Ярослав. – Лучше бы деньги сперла и такси вызвала.

Тифон строго посмотрел на меня.

– За такое нельзя наказывать.

– Я бы сказал, бессмысленно, – добавил Ярослав. – Денег у нее нет. Компенсацию никакую не получишь, а смотреть, как она сопли размазывает, неинтересно. Сдать в полицию? А толку?

– Если доказать, что она угнала машину и чем она тут занимается, ее лишат родительских прав, – сказала я.

– Тебе-то что с этого? – удивился Тифон.

– А то, что она своего ребенка голодом морит и бьет. Поэтому он хочет сбежать.

Они оба озадаченно уставились на меня. Ярослав фыркнул:

– Тебе оно, вообще, надо? Своих проблем мало?

– Понимаешь, – обратилась я к Тифону, – если мальчика не спасти, то с ним потом может случиться что угодно. Он уже пытался прижигаться. Так и до суицида может дойти. Или чего похуже.

– Похуже?

– Я читала, что такие женщины могут даже продать своих детей.

Тифон насмешливо улыбнулся:

– В мире вообще ужас творится. И ты собираешься всех спасать?

– Всех не спасешь, – отрезал Ярослав. – Выживает сильнейший.

– При чем тут сильнейший?! Он же не виноват, что у него такая мать. У ребенка еще недостаточно развито сознание, и прав у него нет. И выбора, и свободы его совершить тоже. Ты когда-нибудь думал, где бы мог оказаться, если бы у тебя были другие родители?

– Насчет папаши не знаю, – ответил Ярослав. – Этот племенной производитель, похоже, везде отметиться успел. А вот если бы у меня была другая мать, я бы наверняка стал быковатым и неуправляемым призывником.

Тифон глянул на него исподлобья.

– Ты же сейчас договоришься.

– Остынь, бро, – Ярослав небрежно похлопал его по шее. – Тебе со мной нельзя драться.

Тифон зло отпихнул его.

– Я терплю тебя только потому, что об этом попросила моя мать.

– Вот и терпи, – нагло заявил Ярослав. – У тебя вроде железная сила воли? Или ты сам распространяешь эти байки?

– Так что насчет мальчика и проститутки? – попыталась я отвлечь их от разгорающейся ссоры, но безрезультатно.

– Больше помогать тебе я не стану, – сказал Ярославу Тифон. – Возись сам со своей машиной. И с ментами базарь сам. Ты и так уже в полушаге от того, что они отметелят тебя где-нибудь за углом за твой трендеж.

– Не будешь помогать с машиной, потащишь обратно свою блудную подругу на своем горбе, – задиристо отозвался Ярослав. – Если она, конечно, все еще твоя подруга.

Тифон ринулся вперед, но я в мгновение ока соскочила со стула и уперлась руками ему в грудь.

– Как ты был ублюдком, Яров, так и остался, – сказал он через мое плечо.

– Не забывайся, мальчик. Ублюдок – это ты. А я вполне себе законный.

– Уйди, – зашипел Тифон на меня и попер с новой силой.

Его плечи, руки, грудь были словно каменные, казалось, я пытаюсь сдержать скалу, которая вот-вот сметет и раздавит меня. Это почти произошло, потому что от его резкого движения больная нога снова подвернулась и в глазах потемнело.

Дико взвыв, я села на пол. Слезы потекли сами.

– Господи, – Тифон перепугался так, словно я собралась помирать. – Только не плачь. Извини. Не рассчитал. Не подумал. Где суицидник? Криворотов?

Запаниковав, он заозирался в поисках хоть кого-нибудь из наших. Но никого не было. Даже Ярослав куда-то испарился.

– Эй! Не вздумай плакать. Блин, – Тифон поднял меня под мышки. – Встань. Наступи на ногу. Через силу, через боль. Клин клином.

– Да все нормально. Я не плачу. Я встану. Отпусти.

Стиснув зубы, я поставила больную ногу на пол, перенесла на нее вес тела, охнула и чуть снова не свалилась. Тифон поддержал.

– Давай понемногу. Я подстрахую, – придерживая, обнял, слегка покачивая в танце.

 
Свет озарил мою больную душу.
Нет, твой покой я страстью не нарушу.
Бред. Полночный бред терзает сердце мне опять.
О, Эсмеральда, я посмел тебя желать.
 

– Какая удачная песня, – улыбнулась я через силу. – Разгонять молочную кислоту под «Свет далеких планет» было бы гораздо сложнее.

Он держал меня так, что переступать приходилось только на мысках, иначе я повисла бы у него на руках. Это было смешно и немного неудобно, но боль в ноге стихала.

Я болталась, как веник, и совсем размякла. Растаяла.

Этой Зое невероятно повезло с ним, а она взяла и сбежала. Мое воображение нарисовало глупую, легкомысленную девицу. Я видела ее пару раз. Рыжая смешливая красотка.

– «Распутной девкой, словно бесом, одержим. // Цыганка дерзкая мою сгубила жизнь», – подпела я.

Тифон засмеялся.

– Что? Ужасно пою, да? – я смутилась.

– Нет. Просто вспомнил, что ты – тискательная Тоня.

Пальцы щекотно прошлись по ребрам, после чего он так крепко сжал их, что я ойкнула.

– Знаешь, вы с суицидником лучше завтра уезжайте. С машиной, видимо, еще затянется. Я сегодня узнал, как отсюда до станции добраться. На электричке до Пскова три часа.

Он выпрямил спину, и я все-таки повисла.

– Ты сказал, что не будешь помогать Ярославу.

– Ну а что, я его брошу, что ли? Сама подумай… Даже если он урод и за базар не отвечает.

Ощеренная пасть дракона оказалась прямо перед моим лицом. Тифон резко остановился. Поставил меня и, убедившись, что не падаю, на полном серьезе предложил:

– До номера донести?

– Нет. Мы с Костиком дойдем. Только нужно его найти.

Амелина мы искали полчаса, но не нашли. Даже Лёха подключился, хотя они с Тифоном все еще не разговаривали. Лёха был очень недоволен, что его отвлекли в самый разгар веселья, но все же сбегал до нашего корпуса, а вернувшись, сказал, что Амелин «дома».

Они сидели с маленьким Костей на кровати и играли в карты.

Между ними стояла тарелка с печеньем в виде сердечек. У ног Амелина терся пушистый черно-белый урчащий котенок.

– Ты чего ушел? – Я допрыгала до кровати, села и взяла котенка на руки. Он тут же щекотно полез в волосы.

– Устал, – ответил Амелин. – Я же тебе говорил. Вот сейчас совсем устал. Пожалуй, танцы – это все-таки не мое. Слишком много людей и эмоций.

– Ты просто бросил меня и ушел. А я ногу опять подвернула…

– «Не покидай меня безумная мечта, – с веселой улыбкой, которая, как я уже знала, была далеко не веселой, пропел он в ответ. – В раба мужчину превращает красота».

– Значит, ты был… Ты видел, что я подвернула ногу, и даже не подошел.

– Ты была занята…

– У тебя нет причин для ревности! – Я положила ему руку на спину, но он отпрянул, будто я обожгла его, и, схватив печенье, перебрался на пол между подножием кровати и холодильником.

– Ложись спать. Мы здесь тихо посидим, да?

– Очень тихо, – пообещал маленький Костик.

Объясняться при мальчике было неловко.

Амелин занавесился волосами, и я не видела его глаз, но на сгибе локтя вдруг заметила яркое красное пятно.

– Что это?

Он сразу понял, о чем я спрашиваю:

 
Мой тяжкий крест – уродства вечная печать,
Я состраданье за любовь готов принять. —
 

нарочно кривляясь, снова пропел он.

– Кончай паясничать! Поговори со мной!

– Все хорошо, глупенькая, – сказал он убийственно спокойным голосом. – Спи. Завтра все обязательно наладится. Как-нибудь.

Мальчик подошел и взял у меня котенка.

– Я назвал его Маник, – сообщил он.

– Кость, – я смотрела на Амелина в упор, – я не Мила. Пожалуйста. Не нужно меня наказывать и прощать тоже не нужно. Я ничего не сделала.

 
И после смерти мне не обрести покой,
Я душу дьяволу продам за ночь с тобой…
 

Разговаривать было бесполезно.

Я проснулась оттого, что он лежал и смотрел на меня в темноте. Просто смотрел. Глубоким, страшным, немигающим взглядом.

– Что случилось? – прошептала я.

– Ничего.

– А чего смотришь?

– Я не смотрю.

– Нет, смотришь.

– Спи.

– Я не могу так спать. Отвернись.

Но он продолжал смотреть.

– Хочешь, чтобы я тебе врезала?

– Нет. Сейчас не хочу.

– Тогда не смотри.

– Ладно.

Но он все равно смотрел. Странно и неуютно.

– Хочешь мне что-то сказать?

– Нет.

– Когда ты так смотришь, я тебя боюсь.

– Понятно.

Я собралась шлепнуть его подушкой, но он тут же встал и вышел на балкон, а минут через пять снова лег и опять уставился.

Развернувшись спиной, я накрылась одеялом с головой и все-таки уснула.

А утром Амелина уже не было.

Глава 26
Никита

Возвращался я в чудесном настроении. Слушал Lighters[35]35
  Lighters – песня американского хип-хоп-дуэта Bad Meets Evil.


[Закрыть] и, когда выходил из метро, вдруг поймал себя на том, что подпеваю в голос. Смешно и глупо.

Вечер был еще теплый, но уже глубоко августовский, с холодным ветерком и едва ощутимыми запахами приближающейся осени.

После антикварного магазина мы с Настей и Сашей еще долго гуляли по Москве, просто ходили по улицам, сидели в кафе, фотографировались и болтали обо всем подряд. Неожиданно неловкая, обременительная ситуация превратилась в удачное и даже приятное стечение обстоятельств. Во-первых, я не только смог окончательно определиться в своих симпатиях, но и сравнить их, а во-вторых, мы просто отлично провели время, и я был освобожден от терзаний совести, которых не избежал бы, предпочтя прогулку с одной из них.

К тому же Саша с Настей сошлись на удивление быстро, и мне совершенно не пришлось напрягаться, развлекая их: они повели себя так, словно знали друг друга тысячу лет, и сами развлекали меня. Саша оказалась значительно бойчее и разговорчивее, чем я привык видеть ее в лагере. В ней было что-то немного мальчишеское и авантюрное. Настя же в своем тян-образе продолжала оставаться милейшим созданием на земле.

Сначала мы с Настей завезли Сашу к бабушке, чтобы она не потерялась, и, прощаясь, Настя ни с того ни с сего вдруг позвала ее поехать в Капищено с нами. Наверное, просто так сказала, из вежливости, однако Саша немедленно согласилась, сказав, что раз ей не придется ездить в больницу, то она лучше поедет с нами, чем остаток каникул «тухлить» дома.

От неожиданности такого поворота я растерялся, а Настя охотно объяснила ей, где мы встречаемся утром.

Потом я проводил и саму Настю. Мы немного постояли у подъезда, и я нечаянно признался ей, что в лагере испытывал к Саше определенную симпатию. Настя сказала, что сразу так и подумала. Я удивился, отчего в таком случае она сама настояла забрать Сашу с вокзала, но спрашивать не стал, давно смирившись с тем, что женские поступки находятся вне зоны моего понимания: нужно их просто принимать или не принимать.

Мы довольно сдержанно попрощались, хотя меня просто распирало от скопившихся за день положительных эмоций. Но назавтра нам предстояла дальняя поездка и еще несколько дней вместе, так что самое волнительное я решил отложить на потом. Хотелось хорошенько настроиться и поддержать это приятное волнение предчувствия внутри себя, с замиранием сердца фантазируя о том, как сделаю первый шаг.

В том, что Настя откликнется на него, сомнений не было. Но вовсе не из-за излишней самоуверенности – просто то, что уже витало между нами, ни с чем другим спутать невозможно.

Так я и шел до самого подъезда, плавая где-то в ночной синеве августовского неба и напевая вслух, когда вдруг возле самого подъезда чуть не врезался в припаркованный у тротуара большой черный внедорожник.

Поднял голову и похолодел.

У лупоглазого было такое лицо, словно он предпочел бы не просто убить меня на месте, а скорее сожрать – медленно и со смаком.

Несколько секунд мы смотрели друг на друга, потом я дернулся назад, но он быстрой подсечкой сбил меня с ног. Я упал на четвереньки, рюкзак свалился на асфальт. С другой стороны подскочил носатый.

– Где Артём? – спросил лупоглазый.

– Я уже сказал, его нет в Москве, – жалкая попытка изобразить партизана не увенчалась успехом.

Носатый пнул в бок. Затем забрал рюкзак, обшарил карманы, вытащил телефон и, схватив меня за шиворот, поднял на ноги. Очень резко поднял, да еще и встряхнул так, что желудок отозвался спазмом.

У него был не только длинный шнобель, но и на редкость мерзкая, гадкая улыбка.

– Вы сказали три дня, – прохрипел я.

– Три дня прошло, – рявкнул лупоглазый.

– Вы были в четверг, а сегодня только воскресенье.

– Пятница, суббота, воскресенье, – загнул он перед моим носом пальцы. – Считать не умеешь?

Спорить не имело смысла.

– Я честно ничего про Артёма не знаю, – снова завел я. – Клянусь. Все, что говорил, – правда. Но к сентябрю он вернется. Это точно.

Мои доводы их не убедили, и они, легко справившись с моим коротким, но яростным сопротивлением, запихнули меня в машину.

За рулем сидел третий парень, который, обернувшись, сразу предупредил, что если я буду орать, то он отрежет мне язык и запихнет в глотку.

Я притих. Негромко играла музыка. Было темно, горели фонари, и от нервов я совершенно не понимал, где мы едем. Такого очумелого, панического страха я не испытывал никогда.

– У меня нет денег, честно. И у моих родителей нет. И достать неоткуда, – спустя пару минут предпринял я новую попытку договориться. – Если я не вернусь сегодня, меня будут искать.

Прикинув вероятность того, что искать начнут прямо сегодня, я понял, что меня успеют сто раз убить и там, где закопают, вырастет трава. Это показалось дико несправедливым и ужаснуло настолько, что во мне снова включился Тифон, и я перешел в наступление.

– Вы в курсе, что это вообще не по понятиям? Это называется беспредел. Вы кто? Беспредельщики? Отморозки? Я не должен отвечать за то, на что не подписывался. У меня есть друзья, которые за меня впрягутся.

На самом деле варианты были так себе. Тиф со своими клубными приятелями, Яров с отцом-фээсбэшником, Артём, у которого есть личный адвокат.

Сидевший рядом со мной носатый сунул мне в руку мой телефон:

– Один звонок домой. Скажешь, что остался у друга. Вякнешь про нас – будет плохо.

Трясущимися руками я набрал Дятлу и сказал загробным голосом:

– Я сегодня не приду. У друзей останусь.

– Каких друзей? – Он насторожился.

– Ты не знаешь, – ответил я после небольшой паузы.

– Ты там с Настей, да? – протянул тупоголовый Дятел обиженным тоном. – Все ясно.

И отключился.

Ехали мы от силы минут двадцать, но мне это время показалось вечностью. Стадии паники и агрессии миновали, и, когда машина наконец остановилась, я пребывал в апатично-индифферентном состоянии, грозящем вот-вот перейти в истерику.

К счастью, меня привезли не в лес, не на склад и даже не на цементный завод, а в обычный московский двор. На улице еще было полно прохожих.

Парни вышли и велели вылезать. Я вылез. За время поездки мне удалось узнать, что лупоглазого называли Гашишем, а носатого – Харей, вот и вся полезная информация.

Мы вошли в единственный подъезд высокого дома и поднялись на одиннадцатый этаж.

Дверь нам открыл тридцатилетний мужик с неприятным обветренным лицом.

– Это еще кто? – Он оглядел меня.

– Хакер, – ответил Гашиш.

– Если угробит мне комп, я ему руки переломаю, – пригрозил мужик, ткнув кулаком мне в живот.

Я понятия не имел, о чем речь, но главное, что убивать меня они вроде бы не собирались, во всяком случае прямо сейчас, и это слегка успокаивало.

В квартире были еще люди. Грубые мужские подвыпившие голоса доносились со стороны кухни.

– Короче, – сказал Гашиш, затолкав меня в маленькую захламленную комнату, где на узком столике под окном стоял ноутбук, – нужно с Ютуба удалить видео. Сделаешь – свободен. Не сделаешь, будешь сидеть, пока Артём не вернется. Все ясно?

– Я не хакер. И вообще в этом не разбираюсь, – честно признался я.

– Мне по фиг, – ответил Гашиш. – Будешь сидеть, пока не разберешься.

– Удалить видео с Ютуба может только тот, кто его разместил.

– А для нас удалишь его ты, – Гашиш возвышался надо мной, как скала.

– Не думаю, что у меня получится. Я же просто пользователь. И уж точно не хакер.

– Слышь, это не обсуждается, – по выражению его лица я понял, что объяснять бесполезно.

– А можно мне телефон, позвонить и посоветоваться?

– Нет. Сделаешь все – получишь телефон. Считай, что ты на ЕГЭ, – он заржал и, отодвинув стул, силой усадил меня на него. – Вперед.

Я пошевелил мышкой, и экран ожил. На заставке – пальмы. Ткнулся в Хром. Гашиш стоял за спиной. Ютуб загрузился.

– Видео называется «Картошки возьмем», – сказал он тихо, будто доверяя тайну. – Смотреть необязательно. Работай. И не чуди. Вон Хрыч за тобой присмотрит.

Он кивнул куда-то в угол. Я пригляделся и с трудом различил среди вороха тряпья на небольшой застеленной кушетке бледное лицо.

Первым делом, когда Гашиш вышел, я посмотрел видео, которое требовалось удалить, и посмеялся от души. На нем были Гашиш, Харя и водитель. Точно так же, как меня, они пытались затащить в машину Артёма, а тот активно сопротивлялся, но вдруг появилась какая-то женщина, по всей вероятности мать Гашиша, и, отхлестав его по лицу шарфом, приказала: «Марш в магазин. Картошки возьмем!»

Аккаунт, с которого было залито это видео, очевидно, принадлежал Максу, он же, судя по всему, и снимал.

Хрыч громко сопел и возился в своем гнезде. На кухне то и дело раздавались неприятные выкрики. Комната напоминала пещеру. В темноте окна отражалось голубоватое мерцание монитора.

Я добросовестно забил в поисковик браузера запрос: «Как удалить чужое видео с Ютуба?» – и, потратив около пятнадцати минут, выяснил, что это действительно можно сделать, но быстро точно не получится. А с одного аккаунта и подавно. Суть способа состояла в том, чтобы неугодный ролик получил как можно больше жалоб в техподдержку, тогда при большом количестве страйков – это так там называлось – техподдержка бралась за рассмотрение претензии.

Еще можно запустить палевную, очевидную накрутку лайков, тогда ролик попадет в категорию «накрутка» и будет забанен. Но для всего этого нужны люди, время и деньги.

В ВК я вошел, вспомнив пароль лишь с пятой попытки. Просто понятия не имел, что еще делать и куда писать. Но чуваки были действительно совсем тупоголовые. Какой смысл отнимать телефон, если есть доступ в Сеть?

Недолго думая, я быстро настрочил Дятлу сообщение – SOS и только потом заметил, что его нет в Сети. Обычно с утра до вечера сидит, а в кои-то веки понадобился по-настоящему – пропал.

Было бы здорово попросить кого-нибудь ему позвонить, чтобы вошел в Сеть. Но, разумеется, на память его телефон я не знал. Даже домашний не знал, потому что переехал к папе всего год назад и никогда по нему не звонил.

Я снова занервничал. Мне срочно нужна была хоть какая-то помощь или хотя бы совет.

Немного подумав и решив, что за спрос денег не берут, я написал Маркову, который был вполне себе онлайн.

Тот, конечно, сразу начал выпендриваться и набивать себе цену, но, когда я со всей серьезностью объяснил, что это вопрос жизни и смерти, немного смягчился и ответил, что должен подумать.

Но тут как раз объявился Дятел, прочел мое сообщение, и, вместо того чтобы ответить что-то вразумительное, прислал стикер, изображающий ужас.

Разозлившись, я написал, что уже обратился к Маркову, и он может отдыхать.

Дятел оскорбился, но ответить я ему ничего не успел, потому что в комнату с бутылкой пива вошел Гашиш.

– Ну че, как?

– Разбираюсь, – я быстро свернул окно с ВК. – Это можно сделать, только не быстро, и нужны деньги.

– Ну понятно, – он покивал.

– Я за сегодня не успею, – для большей доходчивости пояснил я. – Давайте сделаем так: вы меня сегодня отпустите, а я прямо завтра поеду к Артёму, и мы спокойно удалим это видео.

– Ты же клялся, что не знаешь, где он.

– Я правда не знаю, но меня отвезут.

Гашиш задумался:

– Не. Давай работай. Знаю я вас: свинтишь, и с концами.

– Не свинчу. Честно.

– Пусть твой брат едет, а ты у нас в заложниках побудешь.

Хрыч в углу закряхтел. Гашиш вышел.

А когда я вернулся в ВК, оказалось, что Дятел уже успел создать беседу для нас троих: его, Маркова и меня; и к моменту моего появления у них уже шла бурная дискуссия, сводящаяся к тому, что за одну ночь сделать ничего не получится.

– Тебе нужно оттуда сбежать, – посоветовал гениальный Дятел.

– Это квартира, одиннадцатый этаж, и тут толпа народа.

– То, что толпа народа, – это хорошо. Можно скрыться незаметно, – написал Марков.

– Нельзя. Тут сидит какой-то хрен и пасет меня.

– Отпросись в туалет и разведай обстановку. Я так всегда делаю, когда мне что-то нужно, – предложил Дятел.

Дятел, может, и фигню предлагал, но мысль насчет туалета не покидала меня с того самого момента, как я оказался в машине Гашиша. Я свернул ВК и поднялся.

Хрыч посмотрел на меня одним глазом и проскрипел:

– Куда?

– В туалет.

Он закрыл глаз, и я вышел. Мужики сидели на кухне и бухали. Их было довольно много.

– Куда? – подсек меня Харя.

– В сортир.

Он вышел с кухни и, пока я был в туалете, ждал, а потом проследил, чтобы я вернулся в комнату.

Хрыч, неопределенного возраста странный сухой человечек, выбравшись из вороха тряпок, сидел на кровати и держал в руках «Все зеленое», возле его ног валялся мой выпотрошенный рюкзак.

– Не трогай, – я бросился к нему и резко вырвал картину.

Поднял рюкзак, запихнул ее туда и повесил к себе на грудь.

– Красивенькая такая, – елейным голоском хрипловато проговорил Хрыч. – Такие чудесные глазки и носик. И зеленые туфельки… Те самые.