Текст книги "Всё зеленое"

Глава 28
Тоня

Наутро кровать Амелина оказалась пуста.

Когда он встал и спал ли вообще – оставалось загадкой, однако его рюкзак мирно лежал на стуле.

Было десять. Он вполне мог отправиться на завтрак. Быстро умывшись и стараясь не обращать внимания на ноющую ногу, я выползла на улицу с мыслью о том, что сегодня нам предстоит уехать.

Шла не спеша, прихрамывая, и со стороны наверняка напоминала старого покалеченного пирата, но, заметив в глубине парка на ступенях ремонтируемой сцены яркое голубое пятно, ускорилась. В том, что это Лёхина клетчатая рубашка, сомнений не было.

Я подошла. Лёха сидел, свесив голову, широко расставив ноги и опершись локтями о колени, а когда посмотрел на меня, я ахнула.

Оба его прекрасных синих глаза светились на фоне огромных лилово-фиолетовых кругов. Таких ровных и аккуратненьких, словно над ними поработал профессиональный гример. На переносице красовалась ссадина. На подбородке тоже. Футболка на груди была запачкана кровью. Карман рубашки порван. Кулаки разбиты.

– Леш, ты как? – сказала я первое, что пришло в голову.

– Лучше всех, – промычал он, сплевывая кровавую слюну.

– Что случилось?

– Ничего интересного.

– Это кто тебя так? За что?

– За девок, ясное дело.

– Тимур?

Он кивнул.

– Тебе Тифон говорил к ним не лезть.

– Он всегда так говорит.

– Давно тут сидишь? Ребята знают?

– Не-а. Не хочу к ним идти. Ща ор поднимут. И без того тошно. Будь другом, принеси воды.

Почти позабыв про ногу, я торопливо доковыляла до ресторана, купила литровую бутылку и поспешила обратно к Лёхе, но на крыльце меня перехватил Тифон:

– Чего случилось?

– Да так… – Я не знала, можно ли рассказывать про Лёху.

– Это секрет? – Он пытливо заглянул мне в лицо.

– Не знаю, – честно сказала я.

Все равно долго скрывать вряд ли получилось бы.

– Давай выкладывай. Вид у тебя, будто где-то пожар, а ты последний пожарный на земле. Пожарный-инвалид.

– Хорошо, идем, – я взяла его за руку. – Только обещай не ругаться?

Заметив наше приближение, Лёха поспешно натянул рубашку на голову, при этом поясница его оголилась, выставив на обозрение два здоровенных синяка, узких и длинных, как будто его приложили о лестницу.

Тифон подошел, похлопал его по плечу:

– Да ладно, не стесняйся, покажи личико, – а когда тот с виноватой улыбкой все же выглянул из-под своего укрытия, с чувством выдохнул: – Красавчик! Давно я тебя таким не видел.

– Можешь без нравоучений?

– Тебя бесполезно учить.

– Блин, Тиф, все должно быть по справедливости. Если бы я позарился на чужую телку или жену, было бы по-честному, пусть и вчетвером на одного.

– Да уж вижу, что не спарринг, – Тифон злорадно ухмыльнулся.

– Че ржешь?

– Басню вспомнил. Стрекоза и муравей. Попрыгунья Стрекоза лето красное пропела, оглянуться не успела, как зима катит в глаза. Катит в глаза – это прям про тебя.

Лёха отправился мыться и «зализывать раны», а мы на завтрак.

Амелина в ресторане не оказалось, но я решила, что не собираюсь потакать его выходкам, бегать и искать. Пообижается, успокоится. Сколько раз проходили такое.

В любом случае мы собирались сегодня уехать, и выяснять отношения можно было по дороге. Я даже подумала, что амелинский театрально-драматический кураж отлично скрасит утомительную поездку. Представила трагичный плейлист, стихи, завуалированные упреки, нежность и нерв, небольшую, но страстную потасовку, психоделические истории, метафоры, и, после того, как я его в конечном счете покусаю, мы помиримся и счастливые доберемся до Капищено.

План мне понравился, и я решила, что затягивать с отъездом не стоит.

Как только мы с Тифоном, набрав полные подносы еды, сели за столик, пришел Ярослав.

Чистенький, утренний, сияющий, во всем белом. От него пахло хорошим одеколоном и грейпфрутом. Черные волосы были аккуратно причесаны. Часы на руке ослепительно блестели.

Как ни в чем не бывало он подсел к нам и, внимательно изучив содержимое наших тарелок, сказал:

– Увидел рожу Криворотова, чуть со смеху не умер. Ты хотела научиться драться, Тоня? Теперь понимаешь, чему этот, – он кивнул на Тифона, – может научить?

Камень в свой огород Тифон пропустил с выражением полного безразличия.

– Криворотов получил не потому, что махаться не умеет, а потому, что у него мозги между ног застряли.

– Однозначно, – неожиданно согласился Ярослав. – Девки те стремные.

– Да не стремные, – Тифон поморщился. – Просто блондинки. Лёхин вкус.

– Все, которые не рыжие, – стремные, – Ярослав весело подмигнул Тифону.

Тот рассмеялся:

– С этим не поспоришь.

Ярослав покосился на меня.

– Не переживай. Красный – это почти рыжий.

И тут приятный утренний покой ресторана внезапно наполнился грубыми, отрывистыми голосами: явился Тимур и его боевые ребята. Вошли, похватали подносы, отпихнули человека, наливавшего себе кофе из автомата.

Тифон с Ярославом изучающе замерли.

– Тот, с которым ты бычился в зале, – сказал Ярослав.

– Не слепой. Эту морду с другой не спутаешь.

– Его зовут Тимур. Он сын хозяина «Хризолита», – поделилась я информацией.

– Да хоть хозяина Галактики, – прохрипел Тифон.

– Это они Лёху побили, – добавила я.

– Может, все же начистить им рыло? – не сводя с них глаз, предложил Тифон.

– Не будь кретином, – одернул его Ярослав. – Я тебе уже вчера объяснял. Ты не у себя на районе. И это не просто гопота или деревня. Парни тренированные. Им лет по двадцать пять, их шестеро, один против шестерых ты ни при каких раскладах не вывезешь. Ты, Трифонов, отмороженный, но не настолько же?

– Хорошо. Убедил, – Тифон кивнул. – После того как на нас ТТ своих собак натравил, че-то я не такой смелый стал.

– Вот и чудно, хотя я бы, конечно, с удовольствием посмотрел, как тебя отпинают и заставят землю жрать.

Ярослав отправился наливать себе кофе. Мы же продолжили наблюдать за компанией.

Они были небрежно одетые, раздраженные и явно с похмелья. Переговаривались на весь зал, матерились, пихали стулья, грубо послали сделавшую им замечание женщину с тремя малолетними детьми.

Тифон дернулся встать, я придержала его. Он недовольно посмотрел на мою руку:

– Так вы уезжаете сегодня или нет?

– Не волнуйся. Уедем, – я убрала руку.

– Я без претензий, – взгляд был колкий. – Но все это совершенно не вовремя и тупо.

– Что не вовремя? Ты о чем?

– Да ни о чем, – снова бросил раздраженно. – Просто выбесили эти.

В этот момент я заметила маленького Костю. Он вышел из дверей кухни, куда заходили только меняющие лотки с едой официанты, и из-за ворота его футболки прямо под подбородком торчала смешная морда котенка, а в руке болтался прозрачный пакетик с мясными обрезками.

Один из парней Тимура окликнул его, и Костя подошел к их столику. Похоже, они были знакомы. Слова различить не получалось, но парни явно говорили что-то неприятное. Мальчик какое-то время терпеливо стоял, а потом закрыл уши руками. Тогда розовощекий парень в футболке с Мерлин Монро Уорхола, недолго думая, взял вилку и с силой воткнул в сидящего под футболкой котенка. Котенок дико заорал, вцепился когтями в лицо Кости и выскочил на пол. Свалился и, продолжая орать, на заплетающихся ногах забился под столы.

Уроды зашлись в хохоте.

Мальчик тоже закричал и схватился за лицо. Из-под растопыренных пальцев сочилась кровь. Я бросилась к нему и отняла ладони.

Одна глубокая царапина прошла по подбородку, другая от уголка глаза, едва его не задев, до носа.

– Маник, Маник, – мальчика трясло. – Он проткнул Маника.

– Ты чего сделал?! – Едва соображая, я развернулась к розовощекому парню.

Адреналин ударил в голову, и меня затрясло почище Кости.

– Тупой недоумок. Отморозок конченый. Сволочь!

Выдала я на одном дыхании на весь зал. Кулаки непроизвольно сжались, поэтому, когда он равнодушно усмехнулся и сказал: «Пошла вон, шалава», рука сама собой резко взлетела и со всей дури въехала острыми костяшками ему в самый кончик подбородка. Быстро и прицельно, как показывал Тифон.

Голова парня запрокинулась, глаза закатились, откинувшись на своего приятеля, он мгновенно обмяк. Все остальные вскочили.

Уши заложило. Все еще не помня себя от гнева, я схватила вилку, намереваясь воткнуть гаду в руку, но кто-то со злостью вырвал ее у меня. По голосу поняла, что Тифон, потому что, прежде чем началась драка, он успел сказать мне: «Быстро вали отсюда», – и оттолкнуть от стола.

Ноги сделались ватными, я хотела еще кого-нибудь ударить, но уже не разбирала, что происходит. Со стола посыпались тарелки, стулья с грохотом попадали, какая-то женщина завизжала, люди закричали.

Тифон очень быстро перемещался, закрываясь и немного отступая, чтобы не дать зайти себе со спины, но парни все равно обходили. Их было шестеро. Точнее, пятеро, потому что тот, которого я вырубила, все еще тряс головой, приходя в себя.

Я все-таки достала вилку и кинулась на помощь Тифону, но меня снова кто-то остановил. Ярослав. Вцепился в плечи и, хорошенько тряхнув, заорал прямо в ухо:

– Уйди, мелкая, на фиг. Только хуже сделаешь. Что за тупой народ – бабы, – быстрым движением отстегнул браслет часов, снял их и сунул мне, потом очки. – За сохранность – отвечаешь.

И прицельно, быстрыми шагами подойдя к дерущимся, с ходу ударил ногой в спину крайнего из парней. От неожиданности тот улетел к дальним столам и повалился на них.

До вмешательства Ярослава пожар только теплился, но стоило ему сунуться, как Тифон, увидев подмогу, тут же перешел в наступление.

В первый момент они вдвоем очень здорово прессанули ублюдков. Двоих, не считая «моего», вырубили, остальным просто хорошенько вломили. Но потом эффект неожиданности прошел, и уроды собрались, включившись в драку по полной.

Ярослава оттеснили к стойкам с едой, и он, не придумав лучшего, схватил горячий лоток и обрушил на голову одному из нападавших. Тот свалился, после этого начался полный беспредел. Полетели тарелки, стулья, опрокинулся кулер. Грохот и ор стояли невообразимые.

В зале, кроме меня, никого не осталось, а в дверях преспокойно стояли Белов и охранник корпуса. Я подлетела к ним.

– Почему вы ничего не делаете? Разнимите их!

Охранник покачал головой:

– Пока рано.

– Как это рано? – Я кричала, и голос срывался. – Сейчас кто-нибудь кого-нибудь убьет. Моим друзьям по восемнадцать. Это нечестно.

– Для клубняков восемнадцать – самое то, – ответил он со знанием дела. – Остановлю раньше времени, Тимур меня уволит. Он мне сам в прошлый раз так сказал.

– Тимур у вас не хозяин. Он только сын хозяина.

– Это одно и то же, – скрестив руки на груди, охранник продолжил невозмутимо наблюдать за творившимся беспределом.

– Они там все разгромят, – кинулась я к Белову.

– Уже разгромили, – отозвался тот с философским спокойствием. – Так и так теперь твоим друзьям платить.

– Почему это моим? – Я кричала и не могла остановиться. – Ваш Тимур – отморозок, и его друзья тоже. Они первые начали.

– Теперь без разницы, кто первый начал, – ответил Белов.

– Я сейчас вызову полицию! – в отчаянии пригрозила я.

– Вызови, а? – обрадовался охранник, словно я предлагала помощь. – А я досмотрю пока.

– Все равно оформлять теперь, – соглашаясь, кивнул Белов.

Я заметалась. Вернулась в зал. Хотелось как-то помочь ребятам, но Ярослав наехал очень убедительно, а в руках все еще были его вещи.

Пока распихивала их по карманам, под одним из столов углядела Маника. Встала на четвереньки, полезла, вытянула его. На светлом боку кровоточили две ранки, но они были небольшими и не смертельными. Я крепко прижала его к себе. Выпрямилась и обомлела.

Из входных дверей ресторана, спокойно миновав охранника и Белова, прямо по направлению к дерущимся, с дедовым обрезом в руке решительно шел Кролик, а за ним бежал маленький Костя.

– А ну стой! – закричал им в спины очнувшийся охранник. – Немедленно убери оружие.

Мальчик догнал Кролика и указал пальцем на того, который воткнул вилку в котенка.

Ни слова не говоря, Кролик подошел к розовощекому, развернул к себе и, пока тот с удивлением смотрел на маску, приставив к его бедру обрез, выстрелил.

Парень дико взвыл и свалился. Все остальные остановились и замерли в немом оцепенении.

Развернувшись, Кролик спокойно вышел из ресторана. Охранник и администратор испуганно расступились. Я потеряла дар речи. Все бросились к истекающему кровью уроду. Даже Тифон с Ярославом.

Я, словно во сне, медленно вышла из зала.

Перепуганная девушка с ресепшен, официанты и горничные толпились на лестнице:

– Кого-то убили? – спросила официантка.

– Нет. Ранили, – я отдала ей котенка. – Вот, на боку, где кровь. Нужно полечить.

– А что так грохотало-то? – с любопытством влезла пожилая горничная.

– А это моя лягушонка в коробчонке приехала и всех наказала.

Прихрамывая, я спустилась в холл и вышла на улицу. Теплый дневной свет ударил в лицо. Я зажмурилась. Одурманивающе пахло свежескошенной травой и зеленью. Из черного бочка урны возле колонны торчал ствол обреза.

Очумелый, взмыленный, но непострадавший Тифон выскочил следом за мной.

– У нас десять минут. Хватай шмотки и бегом на стоянку. Мы уезжаем.

– Просто так?

– Да! Просто уматываем, и все. Бегом!

Я торопливо похромала в наш корпус.

Амелин с мальчиком Костей сидели на кровати. Между кедами у него стоял рюкзак, у мальчика в руках был пухлый пакет.

– Наконец-то, – Амелин озарился своей самой очаровательной улыбкой, но с места не сдвинулся. – Мы тебя как раз ждем. Я собрал твои вещи. Можешь проверить. Даже зубную щетку не забыл. Я молодец?

– У меня нет слов, Костя, просто нет слов. Я пока вообще не знаю, что говорить, – запыхавшись, вывалила я. – Тифон сказал, мы едем на машине.

На ангельское сияние вмиг наползла сумрачная тень.

– Мы?

– Ну да. Все вместе.

– Нет, глупенькая, мы уезжаем сами. Втроем. Без машины.

Я посмотрела на него, потом на Костю и все поняла:

– Нет. Втроем мы не едем. Ни на машине, ни без.

– Так я и думал, – Амелин быстро поднялся и повесил рюкзак на плечо.

Костя встал за ним.

Амелин протянул мне руку:

– Ну пока, милая, красноволосая, тискательная девочка. Я был счастлив с тобой. И, наверное, больше никогда никого не полюблю. Во всяком случае, так. Это честно.

– Амелин, у тебя совсем крыша поехала?

– Она давно поехала. Справку показать?

– Чего ты творишь, дебил? – закричала я на него. – Ты только что прострелил парню ногу! Теперь хочешь украсть ребенка. Тебя посадят. Закроют в психушке. Навсегда. Не делай этого. Умоляю. Пожалуйста.

– Давай попрощаемся по-хорошему, – произнес он выбешивающе спокойным голосом.

– Попрощаемся? Амелин, ты в своем уме? Ты хочешь меня бросить?

– Нет, что ты. Я уверен, что все будет хорошо. Ребята тебя в обиду точно не дадут.

– Нет, я спрашиваю: ты хо-чешь ме-ня бро-сить?!

– А, ты в этом смысле?

С извиняющейся улыбочкой он неопределенно пожал плечами, но ничего не ответил.

– Какой же ты неблагодарный гад!

– Вовсе нет. Я тебе очень благодарен за доброе отношение и терпение.

– И тупой к тому же.

– Ты считаешь, что именно это говорят люди, когда прощаются?

– Я считаю, что это именно то, чего заслуживаешь ты.

– Я тебя все равно люблю.

Он улыбался, а я стояла и думала: ну как? Как мы можем расстаться вот так, из-за какой-то фигни, из-за ничего, даже не дома, а черт-те где? Не успокоившись и не поговорив? С ходу, просто попав в круговорот дебильных обстоятельств? Ведь никто из нас никогда о таком и не помышлял. Ну как? Как мы будем раздельно?

А потом сказала:

– Ну и пошел к черту, придурок.

– До свидания, – попрощался маленький Костя.

Дверь за ними захлопнулась.

Я рухнула на кровать. Полежала пару минут, потом схватила свой рюкзак и, прыгая на одной ноге, выскочила в коридор. Но их уже не было. Нигде. Ни в корпусе, ни на улице.

Парни втроем ждали меня на стоянке.

– Где суицидник? – спросил Лёха.

– Он не едет.

– Из-за того, что произошло? – забеспокоился Тифон.

– Нет. Из-за другого.

– Ему нельзя тут оставаться, – сказал Ярослав. – Лица его никто не видел, но, если начнут расследовать, вычислят.

– Он не останется. Он уже ушел. Сам. Без меня.

В ту же минуту в Лёхиных руках появилась маска волка. Нацепив ее, он вытащил из-за пояса пистолет Тифона. Я ахнула.

– Представление продолжается, – пробубнил Лёха и направился к будке охранника, а мы побежали на стоянку.

Солнце палило вовсю, стояла душная ленивая жара, прохожих не было. На нас никто не смотрел и ничего не видел.

Ворота открылись раньше, чем мы захлопнули двери машины.

«Хайлендер» завелся. Быстро вырулил из ряда, притормозил, подбирая Волка возле будки, и с ревом рванул по дороге.

Лёха с хохотом свалился на меня. Радостно обхватил и полез целоваться волчьей мордой. А когда я, отмахиваясь, треснула по ней, радостно пробубнил изнутри:

– Вот это я понимаю драйв!

Мы пронеслись мимо поля, через лес и выскочили на трассу неподалеку от «24/7».

План их заключался в том, что машина так и так числится в угоне, поэтому оттого, что мы на ней уехали, ничего не изменится. А то, что Лёха помахал перед бухающим охранником пистолетом, доказать будет очень сложно. После кролика с обрезом его алкоголическому воображению вряд ли кто-то поверит.

Взвинченные до одури, со спутанным сознанием, мы мчались по шоссе. Словно укуренные или пьяные вдрызг. Перекидывались короткими, едва понятными фразами, начинающимися с: «А этот», «А тот», «А ты», «А я». Только поступок Амелина парни не обсуждали. То ли не хотели говорить об этом при мне, то ли сами, как и я, еще не до конца осознали, что это было.

Однако, по мере того как мы удалялись от «Хризолита», меня вдруг начала накрывать паническая волна. Сначала легкими покалываниями, тянущей болью в животе, головокружением, тошнотой, холодным потом, и в конечном счете я поняла, что еще немного – и совсем перестану дышать. Воздух внутри меня не двигался.

Этому не было никакого разумного объяснения. Я ничего не осмысливала, не обдумывала, не взвешивала. Никого не винила, не оправдывала, не сожалела и не раскаивалась. Мне просто стало плохо. Как бывает при судорожных припадках. Меня стала колотить такая сильная дрожь, что даже Лёха почувствовал.

– Эй, ты чего? Все в порядке. Мы умотали. Все живы. Все зашибись как круто.

Он хотел обнять меня, но я не далась. Сидела и тряслась. И чем сильнее пыталась унять эту дрожь, тем сильнее она становилась.

А когда стала совсем задыхаться, принялась тыкать опускающую стекло кнопку, но никак не попадала по ней, отчего, как дура, долбанула пятерней в стекло.

Лёха перегнулся через меня и открыл окно.

Резкий порыв ветра ударил в лицо. Я высунулась по грудь и закричала изо всех сил: «А-а-а!» Что-то внутри меня отчаянно пыталось вырваться из тела и броситься обратно.

Обернувшись, Тифон напряженно смотрел на меня, Ярослав наблюдал через зеркало заднего вида, Лёха притих.

– Ладно. Разворачиваемся, – скомандовал вдруг Тифон.

– Сдурел? – откликнулся Ярослав. – Нельзя возвращаться.

– Мы попробуем.

– Машина заметная очень. Если нас запалят, точно накроют. Вы прям в «Хризолит» вернуться хотите? Типа Клуб самоубийц в поисках своего председателя?

– Нет. Из «Хризолита» он ушел, – сказала я.

– А куда пошел? – спросил Тифон.

– Не знаю, – не сдержавшись, я всхлипнула. – Я вообще ничего не знаю.

– Лёх, – Тифон сосредоточенно посмотрел на него, – можешь поговорить? Ну вот так поговорить, как ты это делаешь, когда тебе что-то надо?

– А, я понял, – догадался Лёха, придвинулся ко мне и заговорил елейным голосом: – Скажи, пожалуйста, Тонечка, а вы случайно с Костей не поссорились?

– Выходит что поссорились, – призналась я. – Наверное.

– А может, вы с ним в Капищено договорились встретиться?

– Нет.

– И он туда ехать не собирался?

Я вдруг отчетливо поняла, что в Капищено без меня Амелин точно не поедет. Поэтому и прощался.

– Не собирался.

– Быть может, он хотя бы намекнул… Что собирается делать?

– Он ушел с мальчиком. Больше я ничего не знаю.

– Каким еще мальчиком? – Лёха насторожился.

– С сыном той проститутки. Помните, я вам рассказывала. Той, что машину угнала. Она его бьет. И Амелин решил его спасти.

– Ага, киднеппинг. Отлично, – кивнул Ярослав.

– Куда можно пойти с мальчиком? – Лёха почесал в затылке. – На станцию и уехать на первом же поезде. Куда? В Москву если только. Домой.

– Амелин живет у Артёма, – сказала я. – Вряд ли он потащит ребенка в чужую квартиру.

– Можем попробовать добраться до станции в объезд. По-любому будем раньше него. Мне показывали на карте. Туда около часа пешкодралом, – сказал Тифон.

– От пансионата всего три дороги, – ответил Ярослав. – Та, которая ведет к шоссе, но на ней мы только что были, та, что ведет к вокзалу, и по третьей мы ехали из общины.

– Какая вероятность, что человек, который сбегает, отправится в открытую по дороге? – вслух размышлял Тифон.

– После дня блужданий в лесу – большая, – сказал Лёха.

– Да блин, – Ярослав шлепнул по рулю. – Если он не дурак, а он не дурак, то однозначно выбрал третий вариант.

Доехав до прерывистой полосы посередине, мы резко развернулись и помчались обратно. Еще ничего не решилось, но я моментально почувствовала облегчение. Словно с другой стороны дороги дул совершенно другой воздух. Но воздух был точно таким же – это просто невидимая нить прекратила свое опасное натяжение.

– Спасибо, – прошептала я тихо. – Вы настоящие друзья.

Я увидела их издалека. Еще никто не видел, а я сразу поняла, что это они. Две крохотные фигурки на обочине дороги, пролегающей внизу между бескрайних полей.

Над ними все так же висели замысловатые облака, и остывающее предзакатное солнце светилось сквозь них золотом.

Сердце готово было вырваться и помчаться впереди машины.

– Это они, – выдохнула я.

Маленький, весело подпрыгивающий человечек с большой головой кролика на плечах и другой человечек чуть побольше с большим-пребольшим сердцем.

Впереди из-за леса показалась белая машина. Она быстро неслась навстречу нам и беглецам.

– Менты, – бросил Тифон.

– Да вижу я, – ответил Ярослав.

– Сворачивай, сворачивай, – закричал Лёха. – Пока до поля не доехали.

– Куда?

– Вон, – Тиф ткнул пальцем в стекло. – Ельник.

Почти не сбавляя скорости, мы съехали с дороги на узкую, скрывающуюся в густоте еловых лап колею, и, жутко подпрыгивая, покатились по ней.

Не дожидаясь, пока машина окончательно затормозит, я открыла дверь и вывалилась на влажную лесную траву, упав на больную ногу. Слезы брызнули из глаз, но жалеть себя времени не было.

Мне отчего-то казалось, что если полицейские сейчас их заметят, то обязательно остановятся, посадят в свою машину и увезут. И Амелина я больше никогда в жизни не увижу. И не выскажу ему, как он отвратительно поступил, бросив меня. И не обниму его никогда, и не укушу, и цыганские сказки тоже никогда не услышу. Мы никогда не помиримся, и какая-то часть меня просто погаснет навсегда.

С этим не могла сравниться никакая боль в лодыжке и никакое растяжение, поэтому, вырабатывая молочную кислоту и заливаясь слезами, я мчалась к дороге что было сил, лишь бы только успеть.

Но, подняв мощный ветряной вихрь, белая полицейская машина на большой скорости промчалась мимо, а две пританцовывающие фигурки так и продолжали спокойно идти по дороге.