Текст книги "Всё зеленое"

– Угу, – я ждал, когда он снова заберется в свой угол и можно будет вернуться к переписке.

– Продай, – вдруг попросил он. – Сколько хочешь за нее?

– Она не продается.

– А хочешь, на велосипед обменяю?

– Нет.

– Ну пожалуйста.

– Нет.

– Я скажу Гашишу, что ты ничего не делаешь и собираешься сбежать.

– Я не собираюсь сбегать.

Хрыч грустно вздохнул.

– А хочешь… – Он хитро прищурился, – я тебя выведу отсюда? Вот прям так, что никто не заметит.

– За картину? – Я задумался.

– Ага.

Предложение было очень соблазнительное. Я мог отдать картину, а Тифону просто вернуть деньгами, как он и хотел, но при этом чувствовал, что это будет какой-то неправильный, нечестный расклад. Будто, пожертвовав ею ради своего освобождения, я предавал Тифона.

Глупость несусветная, но ощущение было именно такое.

– Нет. Не могу, – ответил я. – Она не моя.

– Как жалко… – протянул Хрыч и снова исчез в углу кровати, глаза прикрылись.

Я сел за комп.

Пока я ходил, эти два умника успели накатать двести семьдесят два сообщения. Читать все времени не было.

– Мы придумали. Мы сейчас туда к вам девчонок вызовем, – написал Марков, когда я сообщил, что вернулся.

– Каких еще девчонок? – Я обалдел. – Зачем?

– Ну как каких? Понятно каких. Стриптизерш, – пояснил он. – Чтобы отвлечь хозяев.

– Я же теперь миллионер, – приписал Дятел с улыбочкой.

Я еще больше обалдел. Чего угодно мог от них ожидать, кроме такого.

– Пока они веселятся, ты просто уйдешь, и все, – разъяснил Дятел.

– Отличный план. Просто шикарный. Есть только одна проблема. Я понятия не имею, где нахожусь, и адреса, естественно, не знаю.

– Может, спросить у кого-то там? Сказать, что для удаления ролика нужно.

– Ага. Еще и дверь попросить отпереть.

– По идее, раз у тебя есть Интернет, можно попасть в админку провайдера и попытаться вычислить адрес, – предложил Марков.

– Ну ты что? Это все равно, что в Белый дом проникнуть, – запротестовал Дятел.

И они снова заспорили, а я начал прикидывать вариант, при котором Дятел поедет в Капищено и расскажет обо всем Артёму и Максу. Тогда, возможно, во вторник меня отпустят. Если, конечно, ненароком ничего не произойдет непредвиденного и меня тут реально не прибьют.

Потом внезапно Дятла осенило:

– Я придумал! Ты можешь узнать адрес через платежные квитанции. Я, когда бабушке комуналку оплачиваю через Мосгоруслуги, там всегда сохраняется вход в личный кабинет. Попробуй зайди. А вдруг повезет? На край проверь почту. Туда тоже квитанции приходят.

Еще одна бредовая идея. Но компьютер принадлежал хозяину квартиры, он сам об этом сказал, так что чисто теоретически вариант Дятла мог оказаться рабочим.

Я вбил в поисковик Мосгоруслуги и действительно без труда вошел в личный кабинет. Отыскал в разделе ЖКХ адрес, записал его и отправил в беседу, после чего, воспользовавшись банковской картой Маркова, «умники» вызвали стриптизерш и велели ждать. Оставалось надеяться, что я сообщил им нужный адрес.

– А дай еще одним глазком на твою картинку взглянуть, – неожиданно подал голос Хрыч, заметив, что я смотрю в окно.

– Она называется «Все зеленое», – сказал я и, решив, что перед побегом нужно его немного задобрить, достал картину.

Дрожащими пальцами Хрыч взял ее у меня из рук, зажег над собой лампу-прищепку и долго всматривался в зелень, затем тихим голосом произнес:

– Какая же она миленькая.

– Кто?

– Сестренка моя покойная.

– Ты видишь здесь свою сестру?

Несмотря на его возраст, язык не поворачивался обратиться к нему на «вы».

– Славненькая, милая крошка. Мамочкина любимица.

Наклонившись над картиной, он принялся раскачиваться и смотрел так, будто действительно кого-то видел там. На глазах появились слезы.

В тот же момент раздался пронзительный звонок, за ним звук отпираемой двери и удивленные возгласы. Мужские, женские, общий смех.

Я подождал немного, но Хрыч так и сидел, раскачиваясь. Он не взглянул на меня, даже когда я встал, приоткрыл дверь и выглянул в коридор. Кто-то включил громко музыку, выстрелила бутылка шампанского. Путь к побегу был открыт. Оставалось только забрать картину и телефон.

Телефон лежал в коридоре на полке с ключами – там их много было навалено. Это я заметил, когда в туалет ходил, а вот с картиной дело обстояло сложнее.

Я потянул за край, но Хрыч вцепился в нее, как полоумный. Затрясся весь, как Дятел в эпилептическом припадке.

Я вернулся за компьютер и какое-то время сидел, изображая, что очень занят, затем позвал:

– Эй. Мне нужна твоя помощь.

– Что такое? – вскинулся Хрыч.

– Подойди. Это важно.

Отложив картину, он сполз с кровати и, прихрамывая, подошел.

– Левой рукой жми на букву Е, а правой на плюсик и держи так. Только ни в коем случае не отпускай, иначе ничего не удалится. Я сейчас отойду, а ты держи.

– Куда это?

– Нужно. С Гашишем поговорить.

– Картину только оставь, – закричал он, заметив, что я забираю «Все зеленое».

– Не могу. Ты отвлекаешься, а если отпустишь пальцы, все слетит.

Он издал странный звук, похожий на хныканье.

Я сунул картину в рюкзак, закинул на плечо и снова выглянул в коридор. Радостные повизгивания на кухне и смех свидетельствовали о том, что путь открыт.

Забрал телефон, отпер замок и, выскочив на площадку, помчался вниз по лестнице.

Вылетел на улицу и бежал, бежал, бежал просто через дворы и дороги, куда глаза глядят.

Стояла глубокая ночь, не было ни людей, ни машин, светили фонари, а я бежал и бежал в радостном адреналиновом запале, пока внезапно не остановился посреди пустой проезжей части.

Это был обычный автомобильный перекресток, на котором неожиданно все светофоры загорелись зеленым. Такое иногда бывает: сбой в электронике, маленькое городское чудо. Иди куда хочешь, делай что хочешь – везде зеленый.

– Я свободен, – закричал я Дятлу в трубку. – Смотался!

– Круто! – еле слышно прошептал он.

– Я домой уже не пойду. Встретимся возле кинотеатра. Собери, пожалуйста, мои вещи. Только, если будешь выходить из дома, смотри, чтобы этих уродов не было.

– Где же ты будешь всю ночь?

– Да какое ночь? Уже два тридцать восемь. Пока до дома дойду, утро наступит.

– Пешком?

– Конечно. Все равно метро не работает.

Глава 27
Вита

Приятная тяжесть руки на плече – самое лучшее из всех пробуждений. Это означало, что все спокойно, хорошо и мирно. Артём мог спать очень долго, и будить его не хотелось, поэтому я снова попыталась заснуть, но голова неприятно гудела, и дико хотелось пить.

Можно было попытаться аккуратно выбраться, но подними я голову с его плеча, и он тут же проснется. Так бывало всегда. Тут же откроет глаза и спросит: «Куда пошла?» Будто я могу уйти куда-то далеко. Поэтому стоило немного потерпеть – в конце концов, от утренней жажды никто не умирал. Дыхание под щекой было ровным и тихим. Уютным и усыпляющим.

Я прислушалась к стуку его сердца, и одновременно мгновенной вспышкой озарения перед глазами промелькнул опрокинутый столик, рыдающая Касторка, их отъезд в клуб, но прежде чем память окончательно выстроила всю цепочку событий и я обнаружила в ней темные пятна, до меня вдруг с ужасом дошло, что рядом со мной не Артём. От него пахло совсем иначе, и сердце у него билось совсем по-другому.

Подскочив, я открыла глаза, и то, что предстало передо мной, повергло меня в несказанный шок. Такой сильный, что я несколько секунд сидела, оцепенев и по крупицам собирая свое расколотое сознание. Я ли, вообще, это?

От моего резкого толчка Макс тоже проснулся и с тем же недоумением уставился на меня. С другой стороны от него, разметав рыжие волосы по подушке и его плечу, спала прекрасная, но совершенно обнаженная Зоя. Макс тоже был полностью раздет. И только после осознания этого факта, схватив свою простыню, я прикрыла себя.

– Доброе утро, – сказала я просто потому, что нужно было что-то сказать.

В первой половине дня солнца с этой стороны не было, и Зоина рыжина очень гармонировала с темным оттенком свежевыкрашенных зеленых стен.

Что думать, я совершенно не знала. Растерянность и недоумение в тот момент были сильнее стыда.

Макс медленно повернул голову и посмотрел на Зою. Затем ровным, совершенно невозмутимым голосом, словно это в порядке вещей, спросил:

– Что было?

– Я не помню, – потрясенно прошептала я. – Вообще. Напрочь.

– Очень обидно. Потому что я тоже. Может, она нам расскажет? – Макс кивнул на Зою.

– Этого не может быть, – сказала я.

– Чего не может?

– Ну чтобы мы с тобой… И вообще…

– А как теперь узнаешь?

– Это какая-то безумная ситуация, – я увидела на полу свои вещи. – Отвернись, пожалуйста.

Макс перевернулся на бок и улегся, разглядывая съехавшую с его плеча Зою.

Сам одеваться он особо не торопился.

– Макс! – прикрикнула я на него. – Ты совсем?!

– Извини, я еще не проснулся, – он накинул на Зою простынку. – У тебя голова не болит?

– Еще как болит.

– Что мы пили вчера?

– Последнее, что я помню, это как все уехали, а мы вчетвером остались…

– Вчетвером, – повторил Макс. – С нами был еще этот… Белый червь.

Он сел на кровати и огляделся:

– Где моя одежда?

Я подобрала с пола вещи Макса и швырнула ему.

– Вспомнил! Малиновый дайкири, мать его. Шуруповертом взбивали.

Настала моя очередь отвернуться.

– А они вернулись?

– Если вернулись, то случится что-нибудь ужасное! Артём нас точно убьет. Он уже говорил про такое. Он злился даже на ровном месте.

– Можешь не рассказывать. Я что, Чернецких не знаю? Но это если только он в курсе, что мы здесь. А раз мы еще живы, то он не в курсе.

– Но, Максим, я ведь не могла так поступить. Это точно. Честное слово, не могла.

– Да что ты передо мной-то оправдываешься? Я тоже не мог.

– Просто ты тогда говорил, что… «тоже имеешь право», и все такое.

– Прекрати, пожалуйста, – одернул он. – И успокойся.

Макс резко замолчал, и я повернулась к нему.

Он стоял, замерев, с футболкой в руках и смотрел на свой валяющийся на полу мобильник.

– Мы точно не сами раздевались. Я всегда кладу телефон под подушку. Всегда. Стоп, – он поднял телефон. – Я вспомнил. Этот Нильс… Малиновый дайкири. Идем.

Мы вышли в коридор и сразу услышали негромкое, но звучное пение. Голос Егора:

 
И то, что было, набело, откроется потом.
Мой рок-н-ролл – это не цель и даже не средство,
Не новое, а заново, один и об одном,
Дорога в мой дом и для любви это не место.
 

– Они приехали, – ноги тут же подкосились.

– Прекрати вести себя как нашкодивший щенок! – Макс схватил меня за руку и потащил за собой.

Егор нашелся на третьем этаже. Он стоял перед ведрами с краской, задумчиво глядя на стену, и просто пел.

– Вы давно приехали? – требовательно спросил Макс.

– Час назад где-то. Народ сразу по кроватям. А у меня ни в одном глазу. Наоборот, тонус такой и бодрость. Даже покрасить захотелось. Герасимова порадовать, – он и в самом деле выглядел удивительно свежим. – А народ наверняка только к вечеру оживет. Весь съемочный день запорот.

– А где Артём? – осторожно спросила я.

Егор как-то неопределенно замялся:

– Разве его здесь нет?

– Он же с вами уехал.

– Ну, там небольшая проблема получилась, – взгляд у него всегда был хитрый. – Дело в том, что Артём с нами не приехал.

– Как так? – Макс нахмурился.

– Ну, там такая ситуация была. Мы доехали до пригорода и зашли в одно заведение. Нормальный, кстати, клуб оказался. Для меня нормальный. Я же особо и не был, если честно, нигде…

– И? – нетерпеливо перебил его Макс.

– Я не знаю, мы веселились, веселились, а потом кто-то сказал, что Артём ушел.

– Куда ушел? – не поняла я.

– Никто не знает. Ему звонили – не отвечает. Пошли искать. Все кругом облазили – нет нигде. Уже рассвело. Решили, что он вызвал такси и сюда вернулся. Он что? Не вернулся?

– Вот же дерьмо! – выпалил Макс. – Что за утро такое?!

Макс рванул на второй этаж, в комнату, которую со дня приезда они формально занимали вместе. Мы с Егором за ним.

Первым делом Макс нашел в ящике тумбочки документы и ключи от Пандоры. Затем достал из шкафа виолончель.

– Его не было, – резюмировал он, снова двинувшись в неизвестном направлении.

– Это дедуктивный метод? – весело поинтересовался Егор.

– Он самый, – Макс шел так быстро, что мы почти бежали за ним. – Если бы Тёма вернулся, то либо поднял бы на уши весь дом, либо отправился музицировать – он такое любит. Либо, если бы его что-то сильно расстроило, – Макс многозначительно посмотрел на меня, – уехал бы. Но Пандора на месте, виолончель тоже. Значит, его не было.

– А ты куда сейчас? – спросила я.

– Поеду искать. Ты со мной, – сказал он Егору. – Покажешь, где были.

– Я очень плохо помню.

Перспектива искать Артёма Егора не очень прельщала.

– Этим ты никого не удивил. Сейчас память у всех в дефиците, – жестко ответил Макс.

– Темно было.

– Да плевать, – Макс разошелся не на шутку.

– Может, лучше такси? – предложила я.

– Как ты его вызовешь? У нас что, связь появилась?

И тут именно в этот момент я вспомнила. Все-все, что было накануне вечером. И про дайкири, и про Нильса, и про его поведение на кухне и потом, и про наркотики.

– Ты мне вчера про наркотики говорил, – сказала я ему. – Которые на афтепати БТ используют.

– С этим потом, – отмахнулся он. – Этот дурень может в любую историю вляпаться.

Они уехали без меня, хотя я очень просилась. Ждать всегда намного тревожнее, чем действовать. Но Макс уперся, сказал, что я буду только мешать.

Немного постояв на улице, разглядывая место наших вчерашних посиделок: столик, опрокинутый стул, свою зеленую коктейльную трубочку на брусчатке – я отправилась в мансарду. Исчезновение Артёма на какое-то время отвлекло от утреннего инцидента, но стоило остаться одной, как утренняя картинка вновь возникла перед глазами.

Нужно было поговорить с Зоей, а главное, понять, как рассказать обо всем Артёму, когда он вернется. И нужно ли вообще рассказывать. В том, что он воспримет происшедшее негативно, сомнений не было. Он и так перенес все недовольство от появления БТ на нас с Максом за то, что мы уговорили его их позвать.

Но теперь, после всего, что вчера случилось, я особенно хорошо поняла, почему он так противился их приезду. Это были люди, сосредоточенные только на себе, на собственных прихотях и удовольствиях, без морали и принципов. Не тупые и не образованные, как мои одноклассники, а вполне себе умные и даже талантливые, как Нильс, но смотрящие тебе в глаза и одновременно подливающие в твой дайкири наркотик. Или наподобие Касторки – вымогающие любовь слезами, капризами и шантажом, будто это понравившаяся безделушка. Или рассудочные и расчетливые, как Даяна.

Возможно, Артём и принадлежал к их социальному кругу, и даже занимался приблизительно одним делом, но им всем до него было как до луны.

БТ находились в Капищено лишь три дня, а меня уже воротило от них.

Я поднялась по лесенке, ведущей в мансарду, открыла дверь и застыла.

На моей кровати, обхватив подушку, лицом вниз лежал Артём. Кожаная куртка валялась на полу.

Первым порывом было кинуться останавливать Макса с Егором, но я сама открывала им ворота, и теперь их уже не догнать.

Постояв немного, я решила не будить Артёма, но стоило сделать шаг, как он тут же подал голос:

– Куда пошла?

– Ты не спишь?

– А как я, по-твоему, должен заснуть, если тебя нет? – Он медленно развернулся. – Где ты была?

Вопрос застал врасплох.

– У Зои.

Повисла пауза.

– Я так и подумал, – он смотрел, подперев голову.

– Макс с Егором поехали тебя искать.

– На чем поехали? – Он сел.

– На Пандоре.

– Блин, – растрепав челку, он потер лоб. – Макс хреновый водитель.

– Почему ты вернулся один?

– Если хочешь знать, не расстроилась ли Касторка, то можешь не беспокоиться, я сделал все, как ты просила.

– Я не хочу знать.

– Не могу поверить… Тебе это безразлично?

– Нет, просто я не стала бы спрашивать о таком. Иначе получилось бы, что я ревную.

– А ты не ревнуешь? Совсем? – Он резко сел.

В голубых глазах вспыхнуло негодование.

– Ревность унижает обоих, – я пыталась говорить как можно спокойнее. – И того, кто ревнует, ведь это значит, что он не ценит себя, и того, кого ревнуют, потому что это заведомое недоверие. А тебе я доверяю.

– Погоди, вот сейчас я не понял. Что тогда ты имела в виду, когда посылала меня извиняться перед Касторкой?

– Только то, что ты должен извиниться.

Быстро вскочив, Артём пробежал через всю комнату, схватил меня за плечи и потряс:

– Ну-ка посмотри на меня! Хватит уже придуриваться! Все ты понимаешь. Почему ты ведешь себя так, словно у тебя нет никакой гордости и самолюбия? Чувства собственности в конце концов. Почему ты не сказала им, что они офигели? То, что говорила Даяна, и то, что делает Касторка, – это неуважение к тебе! Унижение.

– Я не могу впустить в себя подобные мысли. Если я разрешу себе думать о том, что ты можешь разлюбить меня, это будет значить, что я тебе не доверяю, а в любви так не должно быть.

– При чем тут разлюбить? Витя! Ты опять витаешь где-то? Обычный секс. Ради всеобщей пользы. Как ты просила. Никакой любви, разумеется. Это ведь не повод для ревности, да? Во всяком случае, твоей. Ты же выше этого? Ты же ангел, а ангелы не ревнуют и не сомневаются.

– Пожалуйста, хватит, – я закрыла уши руками. – Ты хотел, чтобы тебя любили не за внешность и не за деньги. Я люблю тебя таким, какой ты человек.

– Либо ты бессовестно врешь, либо грош цена твоим словам о любви, – продолжая сжимать меня за плечи, он так требовательно смотрел в глаза, что пришлось еще и зажмуриться. – Кстати, Касторка, когда целуется, глаза не закрывает. А потом рычит и царапается, как взбесившаяся кошка. Ненормальная.

Все это я прекрасно слышала и через ладони. Не хотела слышать, но слышала. Как вой пожарных сирен, как грохот разрывающихся снарядов, как стук тысячи молотков, забивающих гвозди в мое сердце.

– Ну вот что ты рыдаешь? – Артём вытер ладонью мне слезы. – Ты же этого хотела. Тебе же все равно. Мы с тобой женимся, а тебе все равно.

Потом он вдруг обхватил мое лицо ладонями, притянул к себе и поцеловал в губы:

– Знаешь, за что я больше всего тебя люблю? За то, что ты мне веришь. Всегда. Что бы я ни говорил. Даже когда несу всю эту чушь, чтобы услышать от тебя, как я тебе нужен и что ты не отдашь меня никакой Касторке и никому на свете.

– Значит, это неправда? Все, что ты сейчас сказал? Это обман?

– Самое ужасное, что я могу в жизни сделать, – это обмануть тебя. А это… Это просто злые слова.

Он снова с горячим порывом поцеловал меня.

– А как же стимул?

– К черту стимул. К черту все. И всех к черту. Я так люблю тебя, Витя.

Макс с Егором вернулись через четыре часа, расстроенные и усталые. Узнав, что все это время Артём был здесь, Макс страшно разозлился, а Егор ушел спать. Съемочный день был точно потерян.

К этому времени встала Зоя. Она пребывала в непривычном напряжении и задумчивости, не смеялась и не болтала, а пришла на кухню, когда мы с Артёмом пили кофе, и, перепутав пакет молока с кефиром, все не могла понять, почему кофе кислит, даже не заметив свернувшихся белых комочков на поверхности. Я примерно догадывалась, о чем она думает, но поговорить никак не получалось.

Настроение у Артёма сделалось прекрасным, таким же легким и расслабленным, как до приезда БТ. Он постоянно шутил и дурачился. В конце концов ему удалось рассмешить и Зою.

А когда она спросила про клуб, ответил, что было здорово, и, «если бы не Вита, он остался бы там до утра». Зоя удивилась, и Артём пояснил: «Ты просто Виту не знаешь, она жуть какая ревнивая. Взбесилась и сказала, что больше мне шагу не даст ступить. Будет держать на привязи и водить за собой».

Говорил он это с такой глубокой убежденностью и таким выражением лица, что я лишь смеялась, не в силах ничего возразить. Потом, выдернув выглядывающую из кухонного ящика красную шелковую ленту, связал наши руки вместе и попросил Зою затянуть узел.

Так, привязанные друг к другу, дурачась, мы проходили полдня, пока не встал хмурый Влад и, увидев нас, не сказал: «Петров вас убьет. Это Настины ленты, и это реквизит».

Сам развязал ленту и унес.

Однако чуть раньше, пока, еще связанные, мы ходили гулять, я осторожно спросила Артёма, как продвигается его музыка. К счастью, он был настроен очень благодушно и с непривычной откровенностью рассказал, что продвигается она плохо. Ему удалось сделать хороший кусок из того, что он тогда «поймал» в поле, тот самый, который я слышала в подвале, но все равно это не то, и гармонии он не чувствует.

Потому что всякое творчество требует полной отдачи. Чтобы оно было настоящим и чего-то стоило, нужно вкладывать в него всю свою душу и жизнь. Нельзя просто так взять и нацарапать что-то на коленке. Это будет плохо, а то, что плохо – ничего не стоит.

– Секрет в том, что выдумывать ничего не обязательно, все уже давно существует и хранится где-то в нематериальных слоях Вселенной. Нужно только уметь правильно настраиваться на волну мира. Подключиться каждой частичкой себя к этому трансцендентному стрим-каналу и внимательно слушать, чтобы ничего не пропустить. Но как я могу быть там, если больше всего хочу быть здесь, с тобой?

Закончив это странное, немного сумбурное объяснение, Артём вдруг смутился и в своей привычной насмешливой манере стал оправдываться, что несет чушь. Но я его прекрасно поняла. Сидя под раскрытым окном мансарды в освещенной луной комнате, я тоже испытала нечто подобное, настроившись на «волну мира».

Возвращаясь с улицы, мы наткнулись на Нильса, при виде которого первым моим порывом было рвануть в другую сторону. Но о вчерашнем вечере Артём ничего не знал и довольно приветливо поздоровался с Нильсом, а когда прошли мимо и я оглянулась, тот так и стоял неподвижно, глядя нам вслед.

Я мечтала, чтобы мне никогда больше не пришлось с ним разговаривать, и надеялась, что Макс разберется с этим, но ошиблась.

Нильс поджидал меня в коридоре и дождался пока я останусь одна.

– Ну привет. Что-то ты на меня совсем внимания не обращаешь. Не стыдно тебе?

– Это тебе должно быть стыдно! – Меня переполняло негодование. – Твой поступок низкий и безнравственный. Ты – отвратительный, подлый человек.

Он смотрел на меня как на говорящую стену.

– Ты подмешал нам наркотики.

– Это ты себе такую отмазку придумала на случай, если Чернецкий тебе предъяву выкатит? Свалить все на меня? Удобно.

– Ты затащил меня к себе и собирался воспользоваться тем, что я ничего не соображаю.

– Тебе это привиделось, девочка. В твоих пошлых, как твой сценарий, фантазиях.

– Что? – От такой наглости я опешила.

Он неприятно засмеялся.

– А как ты докажешь это? Своей морализаторской болтовней?

– Макс докажет. Он там был, он все видел.

– Разве? А мне казалось, у него были дела поинтереснее, – Нильс достал телефон, потыкал в экран и повернул его ко мне.

На записи были мы втроем этим утром, мирно спящие в одной постели.

Где-то в глубине души я предчувствовала нечто подобное, но верить в такое не хотелось. Нильс обезопасил себя. Теперь ни я, ни Макс не могли ничего рассказать о нем Артёму.

– Сейчас попробую объяснить тебе все по-взрослому, – закончив наблюдать за моей реакцией, сказал он. – Не уверен, что получится. Такое чувство, что тебе еще десять, но я постараюсь. Короче, делай вид, что все хорошо. Мы запишем клип, чтобы не было никаких срывов, а потом вы расстанетесь, и к Чернецкому ты больше никогда не приблизишься. Отвалишь сама – получишь деньги. Для школьницы вполне себе неплохие. А если проигнорируешь мою рекомендацию и нам придется воспользоваться записью, просто вылетишь вон. Макс уже в курсе, и он, как ты понимаешь, на нашей стороне.

– Что я вам сделала? – Такой поворот окончательно сбил с толку.

– Да ничего, – он безразлично пожал плечами. – Ничего личного. Но Кострову очень не нравится эта тема со свадьбой…

– Никакой свадьбы не будет. Артём шутит!

– Конечно, не будет. Твоя мама сказала, что не даст разрешения. Но в последнее время тебя и без того слишком много.

– Они говорили с моей мамой?

– Ага. Самое время ее успокоить.

На этаж поднялся Влад, и Нильс, не договорив, ушел.

Я нашла Макса с Зоей в беседке. Оба стояли в тени деревьев возле широких оградительных перил.

По выражению Зоиного лица я поняла, что та уже в курсе всего и они обсуждают произошедшее.

– Нужно заставить их удалить эту запись, – сказала я Максу.

– А что я сделаю? Теперь она есть у каждого из них. Я же не могу избить всех и отнять телефоны.

– Они будут всю жизнь тебя этим шантажировать.

– Потом что-нибудь придумаю.

– Но что же делать?

Макс отвел глаза:

– Сделай, что просят.

– Ты тоже против меня?

– Я не против тебя. Я за себя. И уже говорил, что ты его отвлекаешь.

– Но до этого еще в самом начале ты заверял, что я хорошо на него влияю, – я готова была расплакаться.

– Во всем есть крайности, Вита, – голос его потеплел. – Да, с тобой у него появился смысл во всем, что он делает, но вместе с этим смыслом потерялось значение остального.

– Нужно рассказать Артёму все честно. Нам ведь не в чем себя упрекнуть.

– Ты что?! Чернецкого не знаешь? – Макс обреченно покачал головой. – Он никому не верит.

– Но он знает, что БТ способны на любую подлость, – мне очень не хотелось, чтобы Артём мог допустить что-либо подобное по отношению к нам.

– Знает, но двойной подставы не переживет, – Макс тоже нервничал, хотя очень старался этого не показать. – Нильс собирался только тебя раскрутить, но для него сложилось еще лучше. Он мне сам рассказал, когда я вспомнил все и пришел ему мозги вправлять. Они это спланировали, еще когда сюда ехали. Поэтому так легко и согласились на клип. Костров лично их зарядил из-за того, что Артём наговорил про свадьбу. Касторка должна была разводить Тёму, а Нильс – тебя. Но Тёма, как обычно, всех обломал, а вот мы попались, как дети. Повезло только, что я отдал Зое половину своего дайкири, поэтому и заснул не сразу.

– У нас точно-точно ничего не было? – с опаской уточнила Зоя. – Потому что я ничего не помню.

Макс помотал головой, но я почувствовала между ними неловкость, которой прежде не было.

– Пожалуйста, Макс, – взмолилась я, – сделай что-нибудь. Я одна не справлюсь. Ты же на самом деле хороший. Добрый. Ты нас от Нильса спас.

– Это я тебя от него спас.

– А меня? – растерянно удивилась Зоя.

– Тебя я спас от себя, – Макс тихо улыбнулся. – А это гораздо больший подвиг, между прочим.

– Ребят, – сказала Зоя по-деловому, – давайте без паники. Вам нужно объединиться. Нам нужно. Втроем. Когда мы команда – мы сила. Тифон всегда так говорит. В этой ситуации есть два выхода: рассказать все честно Артёму, тогда запись потеряет свой смысл. Или же уничтожить ее. Здесь уничтожить. Пока они не успели уехать и переслать кому-то еще. Если первый вариант вам не подходит, остается только выкрасть у них телефоны и стереть запись. Это сложно, но возможно.

Зоя рассуждала очень здраво, дельно и, в отличие от нас с Максом, хладнокровно.

– Съемки растянутся еще на два-три дня. У нас есть время подумать. В конце концов, если раздобыть этот наркотик, который Нильс нам подмешал, мы могли бы их всех усыпить.

– Всех-всех? – скептически переспросил Макс. – Весь дом? Потому что иначе это будет очень палевно.

– Я не настаиваю, – Зоя встряхнула волосами. – Просто говорю, что выход должен быть.

– Давайте еще немного подумаем. Бывает, что для правильного решения просто нужно время, – это я сказала, в основном, для самой себя, чтобы как-то успокоиться и не впасть в отчаяние от иррациональности происходящего.

– Хорошо, – согласился Макс. – Я подумаю.

На этом мы разошлись и весь оставшийся вечер изо всех сил делали вид, что все в порядке.