Текст книги "Всё зеленое"

Глава 30
Вита

Я отчетливо ощущала, что во мне поселились две Виты. Одна прежняя и привычная. Негодующая, напуганная, растерянная. Пребывающая в нескончаемом внутреннем кошмаре, где стыд поочередно сменялся приступами отчаяния и безумной влюбленности. Та, что падала в обморок, болела от чувств и легко могла умереть из-за любви.

Эта Вита, вцепившись в руку Артёма, повсюду таскающего ее за собой, смотрела на него во все глаза и, представляя момент расставания, силилась не разрыдаться.

Другая Вита – ботаничка, победительница олимпиад и гордость школы. Разумная, правильная Вита, которая отлично понимала, что у любой задачки должно быть решение, и уже знала, что от любви не умирают. Ее мало волновала фальшивая компрометирующая запись как таковая, но очень злило то, что ею пытаются манипулировать, шантажируют и держат за идиотку.

Однако обе Виты сходились в одном: соглашаться на условия БТ нельзя. Ситуацию осложняло то, что во всем этом был замешан Макс, чья жизнь и судьба так сильно зависели от отношений с Артёмом.

После того как Артём решил, что я должна всегда быть рядом с ним, у меня наконец получилось поприсутствовать на съемках. И это оказалось настолько увлекательно, что, позабыв обо всем, обе Виты временно стихли, уступив место любопытству и радости созидания.

Когда смутные образы, роившиеся вокруг той ночью при свете белой луны, стали обретать материальное воплощение, произошло чудо: воображение превратилось в реальность. Лишний раз обозначив прочную взаимозависимость противоположных, казалось бы, явлений.

Большую часть времени снимали, конечно же, Касторку, которая в белом свадебном платье выглядела непривычно невинно и трепетно. Она бегала, металась, изображала страх и боль. Все это у нее отлично получалось. И хотя я по-прежнему испытывала к ней сильную неприязнь, не согласиться с тем, что она прекрасная актриса, было невозможно.

Парни из БТ тоже выглядели эффектно. Все в черном, чтобы потом их фигуры было проще обрабатывать на компьютере, они двигались и вели себя очень естественно, особенно в моменты издевательств над невестой. Правда, несколько раз из-за этого пришлось останавливать съемку, потому что Касторка то и дело кричала: «А-а-а! Рон, придурок, ты мне волосы вырвешь. А-а-а! Нильс, убери лапы, синяки останутся. А-а-а!»

Но со стороны смотреть на это было весело.

Артёма должны были снимать отдельно. Кроме первых сцен с Касторкой – возле ворот и на первом этаже, когда они только входят и начинают осматривать комнаты, больше в кадре вместе они не появлялись. В основном он, одетый в черный костюм, просто должен был раз тысячу сыграть свой музыкальный кусок почти во всех уголках дома.

Однако самым впечатляющим стало появление Макса. Он бежал через весь сад и, перемахивая через все попадающиеся на пути преграды, с легкостью взбирался на балкон, чтобы в следующем кадре запрыгнуть в распахнутое окно и броситься на пытающих невесту демонов.

Пока снимали его одного, БТ разбрелись по дому, а Касторка отправилась в душ.

Им предстоял ряд кровавых сцен, ради которых они должны были испачкать свадебное платье в искусственной крови. Эти сцены откладывали до последнего, чтобы не портить платье.

Теперь же вешалка с ним раскачивалась на одной из балок в беседке, и Зоя, разводя в стеклянной банке красную краску, готовилась художественно его измазать.

Мы с Артёмом сидели за столом и смотрели на ее приготовления.

Платье раздувалось на ветру и блестело на солнце. Кружевное, с длинным подолом и утягивающим корсетом на шнуровке.

– Мамина подруга перед свадьбой случайно пролила на свадебное платье вишневый сок. И отказалась выходить замуж, сказав, что испачкать платье до свадьбы – плохая примета. Представляете? – Зоя обмакнула ватку в краску и, с грустью вздохнув, собралась сделать первый мазок.

Однако за секунду до того, как она прикоснулась к платью, Артём вдруг вскочил, сдернул вешалку с балки и протянул платье мне:

– Давай ты его померишь?

– Зачем?

– Хочу посмотреть.

– Да ну, – я смутилась. – Глупо как-то.

– Давай-давай, – подхватила Зоя. – Оно тебе пойдет больше, чем этой вобле. Я бы тоже померила, но в груди точно будет мало. Переоденься здесь. Все равно никого нет.

От платья пахло Касторкой, и это немного его портило, но в остальном Зоя оказалась права – оно село, будто шили на заказ.

Когда Зоя закончила возиться со шнуровкой на спине, а я разгладила юбку, Артём, оседлав лавку, откинулся назад и с нескрываемым восхищением долго разглядывал меня. Затем вдруг снова взволнованно поднялся. Походил возле меня кругами, осматривая со всех сторон, как выставочный экспонат, отвел к перилам, туда, где солнечные лучи беспрепятственно проникали внутрь беседки и заливали дощатый пол, и поставил там.

Все это время Зоя, молча помешивая краску, с улыбкой наблюдала за нами.

– Теперь я понял, почему эта затея со свадьбой так засела у меня в голове, – наконец сказал Артём, пребывая в каком-то вдохновенном возбуждении. – Я просто постоянно представлял тебя такой. Невестой, – он щурился на солнце, и белизна его улыбки светилась ярче платья. – Чертова картина!

– Что за картина? – спросила я.

– Да дед один подарил. «Невеста» называется. На ней просто белые пятна и мазки разных оттенков. Но присмотришься – и кажется, что это кружева. Кружева свадебного платья. Почти такого, как это. Там, внутри них, мне представлялась ты. Очень странная картина, вроде бы ничего особенного, но я ее почувствовал на каком-то внутреннем, интуитивном, уровне. Почти как музыку мира. Вернемся домой – я тебе покажу.

Он достал телефон и несколько раз сфотографировал меня.

– Маме твоей отправим.

– С ума сошел? – Я тут же вспомнила слова Нильса о том, что Костров разговаривал с моей мамой, и что нужно ей позвонить, но теперь сделать это было вдвойне страшно. – У нее разрыв сердца случится.

– Ладно. Тогда мы поступим по-другому, – быстро забрав из Зоиных рук банку, Артём сунул вместо нее свой телефон и подхватил меня на руки. – Нафоткай побольше, чтобы потом выбрать. Полине отправлю, пусть порадуется за нас.

Он поцеловал меня так, как это изображают на свадебных фотографиях, и сердце болезненно заныло. Вроде бы все было хорошо, просто прекрасно, но тревожное беспокойство, засевшее внутри со вчерашнего дня, стало еще сильнее.

Есть чувства, которые невозможно выразить словами, и это был именно такой момент. Чем выше взлетаешь, тем больнее падать.

Мое внезапное смятение Артём расценил как стеснение. Ему всегда нравилось, когда я смущалась или терялась от неловкости ситуации, поэтому он, забавляясь, принялся весело целовать меня в нос, лоб, щеки, шею, губы, снова в нос – до тех пор, пока я не засмеялась, а потом отнес на лавку и усадил с заботливой аккуратностью, как я обычно рассаживала на полках игрушки.

Опустился передо мной на корточки, облокотившись о мои колени, и лукаво заглянул в лицо. Небо в его глазах сияло даже под навесом.

– Тебе не нравится эта игра?

– Если честно, она меня немного пугает.

– Почему?

– Из-за нее мне кажется, что все скоро закончится. Как тогда, на крыше, когда ты танцевал на краю парапета. Одно неловкое движение – и мы полетим в пропасть.

– Но я же не сорвался, – черный шарик в губе притягивал взгляд, я нагнулась и поцеловала прямо в него.

– Артём, я тебя очень прошу, не нужно отправлять эти фотографии. И позвони, пожалуйста, Кострову, скажи, что это шутка.

– Ну вот еще, – фыркнул он. – Я только-только разворошил это змеиное гнездо, а ты предлагаешь мне сдаться.

– Но из-за этой твоей игры Костров очень злится и будет делать все против тебя. И против меня.

– Я чего-то не знаю? – Артём насторожился.

Рассказать ему обо всем сейчас, когда он пребывал в таком хорошем, благодушном настроении, было бы самым правильным решением, но я вспомнила о Максе и отступила.

– Мне сказали, что Костров специально подослал сюда Касторку, – ласково поглаживая его по щеке, я в большей степени успокаивала себя. – Чтобы ты влюбился в нее.

– Что-о-о? – со смехом в голосе протянул он и, покачнувшись на пятках, едва не свалился назад. – Влюбился? В Касторку? Это лучшая шутка за последнюю неделю. Ты уверена, что подобрала правильное слово? Тебе так и сказали? Влюбился?

– Нет. Я точно не помню. Но смысл примерно такой.

– Так, а теперь рассказывай подробно, – он перебрался на лавку, снова сев на нее, как на коня. – От кого и как узнала. Я, конечно, это подозревал, но, если будут доказательства, можно будет хорошенько встряхнуть Костровых.

Я находилась в шаге от того, чтобы проговориться, потому что совершенно не умела врать. Артём это знал. Ему было достаточно дернуть за одну ниточку, чтобы тут же распутать весь узел.

К счастью, ситуацию спасла сама Касторка, ворвавшись в беседку дико разозленная и нервная. Зои уже не было. Должно быть, она ушла, когда мы целовались.

– Эй, ну вы вообще обнаглели? – выпалила с ходу Касторка. – Давай гони платье!

Она подошла ближе и придирчиво оглядела нас.

– Блин! Оно даже не готово еще. Что за фигня? Чернецкий, ты совсем? Всех задерживаете. – Потом она повернулась ко мне: – Иди быстро снимай. Как я после тебя его теперь надену?

– А в чем проблема? – бровь Артёма насмешливо приподнялась.

Он по-прежнему был в отличном настроении.

– Это негигиенично!

– Ой, да тебе к грязи не привыкать.

Выражение его лица сделалось саркастичным. В том, что он приготовился сказать что-то едкое, сомнений не было.

Острыми когтями Касторка вцепилась в мой локоть.

– Снимай! Прямо сейчас!

– Больно, – я попыталась высвободиться. – Отпусти.

– Ты чего, Касторка, взбесилась?

Артём достал телефон и сфотографировал ее, не успела она и глазом моргнуть.

– О! Класс! Теперь у меня и твои фотки есть, – глядя на экран, он издевательски рассмеялся. – На них ты такая настоящая. Как в жизни.

– Покажи, – потребовала Касторка, не выпуская моей руки.

Артём повернул экран.

На фото мы обе вышли не очень, но если я просто морщилась, то ее лицо искажала остервенелая, злобная гримаса.

– Быстро удалил! – потребовала она.

– Отпусти Виту.

Касторка с силой отшвырнула мою руку.

– Удалю завтра, – сказал Артём. – Когда вы уедете отсюда.

– Почему это мы уедем завтра?

– Радуйся, что не сегодня.

– Это кто так решил?

– Это я так решил. Только что. Вы мне надоели. Особенно ты.

– Ты тут не хозяин, – Касторка натянула обезьянью улыбочку. – Влад нас не выгонит, БТ ему аренду за неделю оплатили.

– Неужели, посылая тебя, Костров и правда думал, что я куплюсь на твои прелести? Точнее, на их отсутствие? – Тон Артёма унижал. – Я, может, и извращенец, но не до такой степени, и со вкусом у меня никогда проблем не было. Или он просто денег пожалел?

Касторка впилась в меня едким взглядом.

Внутри она вся пылала и, казалось, готова вцепиться в любого из нас, но, опасаясь, что Артём снова станет фотографировать, улыбалась, от чего выглядела особенно неприятно.

– Вот это твой вкус, Чернецкий? Бессловесная ручная мышь в дешевых рыночных штанишках?

Сложно сказать, какая именно сидящая во мне Вита схватилась за банку с Зоиной краской, но именно она, не раздумывая, выплеснула заготовленную кровь прямо Касторке в лицо.

Краска залила все: и лицо, и волосы, и черный топ. Брызги разлетелись и попали на ноги.

Касторка вскрикнула и, задыхаясь от возмущения, захлопала глазами.

Артём громко расхохотался и зааплодировал:

– Умница, Витя. Моя школа.

– Лучше быть ручной мышью, чем цирковой обезьяной, – сказала я, с удивлением обнаружив, что защищать себя не намного сложнее, чем кого-то другого.

Артём сфотографировал красную, облитую Касторку.

– Пошли на хрен оба! – истерично заорала та и рванула прочь из беседки, сбивая на ходу свешивающиеся на дорожку белые цветки лилейника.

Артём придвинулся ко мне и крепко обнял.

Больше мы ее не обсуждали и ничего не обсуждали – просто сидели в беседке и целовались, как полоумные, словно нас вот-вот разгонят по домам.

На душе значительно полегчало. Вместе с краской я выплеснула приличную порцию накопившейся злости и ликовала, впервые в жизни дав кому-то отпор.

Возле фонтана мы нашли Влада. Он загорал на раскладушке. Остальные ушли в дом – смотреть, что наснимали. Мы поднялись наверх.

На экране крутился последний момент с Максом, где он лез на балкон. Все смотрели и комментировали, как это лучше было сделать.

Макс, скрестив руки и опершись плечом о стену, молчал. Зато Зоя сдерживаться не могла:

– Вот идите и сделайте сами. Спорим, ни один из вас даже на ступени не запрыгнет.

– Я запрыгну, – откликнулся развалившийся на диване Эдик.

– Ага, как запрыгнешь, так и улетишь.

– Нам это делать необязательно, – сказал Нильс. – Для такого в кино держат специально обученных людей. Каскадеров.

– Макс не каскадер, – Зоя возбужденно покачивалась на подлокотнике кресла, в котором никого не было. – У него роль важнее вашей. И главнее.

– Эй, алле, – одернул ее Эдик. – Если ты не заметила, это вообще-то наш клип и наша песня.

Внезапно изображение моргнуло и пропало. Егор кинулся проверять подключенные к экрану провода компьютера, но спор продолжался.

– Вот и делайте то, что сами умеете, – не унималась Зоя. – А если не умеете, сначала попробуйте, а уже потом болтайте, как и что нужно было сделать.

Макс довольно улыбался.

– Кончайте базар, – шикнула на них Даяна.

– Да просто всегда так. Одни только болтают, а другие делают.

– Нам это знакомо, – согласился Рон. – Нас тоже часто критикуют неучи и дилетанты.

– Вот и нечего выступать.

Зоя взглянула на Макса, он с благодарностью ответил на этот взгляд. Атмосфера между ними снова потеплела.

Мы остановились возле дверей, Артём держал меня перед собой, и стоило перестать закрываться плечом, как он громко целовал меня прямо в ухо, отчего в нем постоянно звенело.

После того как Зоя сказала про «нечего выступать», внезапно все затихли, и в наступившей тишине это смешное чмоканье прозвучало слишком звонко.

Артём приветственно помахал обернувшимся.

Слетев с дивана, Касторка подсела к Егору и принялась ему что-то торопливо объяснять. Она помылась, но общий тон ее кожи по-прежнему отливал краснотой.

– Не вздумай больше никуда пропадать, – строго сказала Артёму Даяна. – Ты нам сегодня еще понадобишься.

– Сегодня я не могу. Меня уже ангажировали, – он прижал меня к себе еще крепче и снова чмокнул, на этот раз в затылок.

– Теперь я понимаю Кострова, – Даяна скривила губы. – Ты совершенно неуправляемый. Мы все любим отдыхать и развлекаться, но сначала делаем то, что нужно, и уже потом отдыхаем. Только ты один ни с кем не считаешься.

– Я считаюсь, – ответил Артём. – Только с теми, кого люблю и уважаю. А вы не из их числа.

– И кого же ты, интересно, уважаешь, Чернецкий? – ленивым голосом спросил с дивана Нильс.

– Вот Витю, например, уважаю, – снова стиснул. – И Котика тоже люблю, а вы так…

И тут, перебивая его, Касторка воскликнула:

– Эй, народ, сейчас кино будет. Смотрите!

Снизу послышались голоса, это было странно, потому что на улице оставался только Влад, но то, что появилось на экране заставило всех мгновенно забыть о них.

Мы с Максом и Зоей, спящие тем утром в одной кровати.

Сердце ухнуло вниз. Пол ушел из-под ног, горло сдавило спазмом. Я хотела, чтобы со мной снова случился обморок или хотя бы истерический амавроз, хотела развидеть то, что видела, но, кроме ледяной внутренней судороги, парализовавшей сознание, со мной ничего не произошло.

На экране ветер раздувал занавески, и они с приятным шелестом трепетали. Камера прошлась по каждому из нас. Мы мирно спали.

– Вот это да! – восхитился Егор. – Хорошее кино. Интересное. И отличное цветовое решение. Рыжина и зелень. Зелень и рыжина. Очень художественно. Кто оператор?

– Это неправда! – воскликнула Зоя. – Выключи сейчас же!

– Зря стесняешься, – хмыкнул Рон. – Ты тут очень хорошо получилась.

– Это подстава! – Зоя вскочила, замахиваясь на Нильса. – Подлый гад.

Даяна кинулась ее останавливать. Макс закрылся ладонью и качал головой.

Касторка злорадствовала, Нильс наехал на нее за то, что она, ни с кем не посоветовавшись, все выложила.

Артём резко отстранил меня, но прежде, чем он вышел, я успела заметить, как позеленело его лицо.

Я кинулась было за ним, но Макс задержал.

– Не трогай его, пусть отпсихуется, потом все объясним. Даже лучше, если уедет. А сейчас не приближайся. Это опасно. Я не шучу. Ты первая, на ком он сорвется. Его отец был такой же.

– Он обязан знать, что это неправда. И мне все равно, что он потом сделает со мной.

Я развернулась к выходу.

Зоя продолжала кричать и кидаться на Нильса, ее голос заглушал все остальные шумы и разлетался по коридорам.

– Он нас раздел! – выкрикнула она, и эхо этих слов вылетело из зала.

В ту же минуту на пороге возник человек, узнав которого, я в ужасе остановилась.

Он же остановился, потрясенно глядя на экран.

Резко очерченные скулы покрылись красными пятнами, серый взгляд сделался каменным. Дракон бился на широкой шее и глухо рычал.

– Это кто тебя раздел? – произнес Тифон тихо, но его все услышали и мгновенно замерли.

Наступила такая оглушающая тишина, какой с нашего приезда в этом доме не было.

– Тифчик, – жалобно прошептала Зоя, – он подсыпал нам наркотик в малиновый дайкири и, пока мы спали, раздел.

Тифон медленно повернул голову и уперся взглядом в Макса. Тот сделал шаг назад.

– Это не Макс, – поспешно вмешалась я. – Это Нильс.

– Это Нильс, – подтвердила Зоя и, приходя в себя после удивления, облегченно улыбнулась: – Как же я рада тебя видеть!

– Кто такой Нильс?

Мы обе махнули рукой на Нильса.

– Эй, стойте, – запротестовала Даяна.

Но было поздно. Тифон быстро подошел к дивану, поднял Нильса двумя руками: за ворот и за пояс и, сшибая все по дороге, потащил на балкон.

– Правильно, – воодушевленно крикнула Зоя, – выкинь эту сволочь отсюда.

Рон, Эдик и Даяна бросились спасать Нильса.

– Господи, и здесь то же самое!

Я повернулась на голос. Прямо за моей спиной стоял Ярослав, а рядом с ним – незнакомый парень с огромными синяками под глазами.

– Беги вызывай неотложку, – сказал парень и ринулся на помощь Тифону.

И я побежала. Но не за неотложкой.

Артём был в мансарде. Просто лежал лицом вниз и не двигался.

Я села на пол, на колени, возле подушки и погладила его по плечу.

– Когда вы уехали в клуб, и мы тут остались вчетвером, Нильс сделал нам коктейль, в который подмешал какой-то наркотик. Мы все уснули. В Зоиной комнате. Помнишь, ты пришел, и меня не было? А когда проснулись, оказалось, что мы все раздеты. Пока спали, Нильс снял с нас одежду и записал это на телефон.

Я старалась говорить как можно спокойнее, но получалось плохо. Оправдание хоть и было правдивым, но отчего-то выходило беспомощным.

– БТ стали шантажировать нас с Максом этим. Вот и все.

Не зная, что еще сказать, я снова погладила его. Он пошевелил плечом.

– Ты мне не веришь?

– Правда всегда на стороне того, кто рассказывает первым, – сдавленно проговорил в подушку Артём. – Почему ты сразу не рассказала мне?

– Прости, пожалуйста, но Макс был против. Он очень боится, что ты испортишь отношения с Костровым и у вас будут проблемы. К тому же из-за этого коктейля мы долго ничего не помнили.

– Твоя история отдает дешевым сериалом.

– Ты меня теперь убьешь? Макс сказал, что убьешь.

– Макс считает, что я такой же психопат, как мой отец, – Артём резко приподнялся на руках и сел. – А я н-не мой отец. Ясно тебе? Я н-не хочу быть и не буду таким. Я сам по себе. Такой, какой есть.

После обрушения корпуса в его речи впервые проскочило заикание.

– Я это знаю.

– В отличие от н-него у меня есть мозг. И глаза. И я знаю тебя, Витя. Я отлично тебя знаю. Ведь это именно ты показала мне, что в этом долбаном мире может быть хоть что-то хорошее. Ты, возможно, и могла бы увлечься каким-то там Ярославом, но оказаться в одной постели с М-максом… и Зоей… Кем бы я был, если бы поверил в это?

Я потянулась, чтобы его обнять, но он снял мои руки с шеи и встал. Нервно прошелся по комнате и, остановившись прямо напротив окна, закурил.

– Но это не значит, что мне н-не хочется плакать. Пойми, раньше я жил сам по себе и был абсолютно непобедим. Никто не мог сделать мне ничего. Мне было плевать на все, и я оставался защищен. Тот, у кого ничего нет, ничем не дорожит. У того, кто ничего не имеет, нельзя ничего отнять. Раньше у меня был только Макс, который хоть и часть меня, но никогда мне не принадлежит. Но ты, Витя, ты – моя. И они знают теперь, как и чем меня достать. Мне не нужно верить или не верить, чтобы понимать, что ломать меня будут с помощью тебя. Даже если об этом буду знать только я, и ты об этом не узнаешь. Даже если об этом не узнаю я, а будешь знать ты. Кто-то обязательно пострадает. В лучшем случае – я.

Он порывисто выбросил недокуренную сигарету, вернулся и, подняв меня с пола, усадил к себе на колено.

Я понимала, о чем он говорит, и хотела бы утешить его, но сама думала точно так же.

– Я надеялся увезти тебя куда-нибудь очень далеко, в другой мир. В твой мир. В мир фантазий, чудес и Диснейленда, в самое счастливое место на земле. И до тех пор, пока они сюда не приехали, так все и было. До тех пор пока ты сама не впустила их сюда.

– Если бы не шутка про свадьбу, Костров бы не разозлился.

– А вдруг это было бы правдой? Просто представь. Если бы мы решили быть вместе всю жизнь? Кстати, ты могла бы быть вместе со мной всю жизнь? – Он со вздохом обхватил меня и зарылся в волосы. – Не отвечай. Я и так знаю. Ну почему нельзя сделать так, чтобы ты никогда не взрослела?