Текст книги "Всё зеленое"

Глава 34
Никита

Соревнование решили устроить на площадке возле фонтана. Места в доме было полно, но кто-то сказал, что «снаружи прикольнее». И все сразу загорелись этой идеей.

Растащили кресла и раскладушки, вместо них по обе стороны фонтана поставили два стола для соревнующихся, чтобы все могли их видеть и сразу заметить, когда кто-то вдруг «сойдет с дистанции». Кроме того, так тоже было «прикольнее».

Один стол принесли из беседки: широкий, длинный и тяжелый, а второй – столярный: здоровенную каркасную бандуру с толстой столешницей из гаража.

Стол из беседки немного качался, так что пришлось повозиться, устанавливая его и подкладывая камни.

Чтобы не заморачиваться с проводкой, колонки вынесли на балкон. Звук получался чистый и мощный, врываясь в сад, он разгонял его полусонный дикий покой и разлетался по всей округе.

Все пребывали в страшном возбуждении. Ходили туда-сюда по всему дому, разговаривали, рассказывали друг другу свои истории, выясняли отношения, смеялись, кто-то даже плакал. Кажется, Нина. Но зато после этого они с Ярославом помирились и до самых танцев сидели на улице в переставленных на газон креслах, держась за руки.

Дятел суетился больше всех, рвался что-нибудь делать и крутился под ногами, как беспокойный щенок. Макс разрешил ему поучаствовать в подключении компьютера Петрова к музыкальному центру, в спешке оставленному БТ, и, чрезвычайно обрадовавшись, Ваня на время притих.

Марков же с деловым видом обошел всех, предлагая сделать ставки на участников соревнования. Мы с Дятлом выбрали Артёма.

Я помогал носить столы для соревнования и постоянно искал повод, чтобы зайти на кухню, где Алёна, Настя и Кристина разбирали сумки, которые привез Артём, готовили что-то и смеялись над всем подряд.

Саши с ними не было. Она нарочно таскалась повсюду за Лёхой и, когда он кричал «Уберите ее от меня!», приходила в дикий восторг.

Зои тоже не было. Еще до нашего приезда они с Тифоном закрылись в одной из комнат на втором этаже, и поначалу оттуда доносились странные и весьма тревожные звуки. Но потом все стихло, и эта тишина длилась очень долго. Я уж забеспокоился: живы ли?

К счастью, все обошлось. Вернулись оба не сказать что грустные или расстроенные, но какие-то непривычно примолкшие. Каждый в себе.

Благоразумно выждав минут сорок, я сунулся к Тифону.

Закончив до наступления темноты с установкой на площади шатающегося стола, он вернулся в ярко освещенную опустевшую беседку и завалился в плетеное кресло-качалку. На коленях у него лежала связка зеленых бананов, и он, задумчиво покачиваясь, ел их один за другим, бросая шкурки рядом с собой.

Мы с ним виделись, только когда тащили стол. Я ждал от этой встречи удивления и бурной радости. Но вышло не так. Впрочем, после разговора с Зоей по-другому и быть не могло.

– Я тебе твое наследство привез, – загадочно сообщил я, заходя в беседку.

– Картину, что ли? На фига? – Он скривился. – Сказал же – продай.

– Решил, лучше ты сам. Все говорят, что она особенная. Уникальная.

– Покажи.

Я полез в рюкзак, достал ее и развернул.

– Мазня какая-то, – мельком взглянув, объявил он.

– Во-во. Я так же сказал, а они мне: ты ничего не понимаешь.

– Дай сюда, – Тифон передал мне бананы и, положив картину на колени, какое-то время разглядывал ее со скептическим удивлением. – Может, мне тоже в художники податься? Там на балконе море краски. Я таких сотню за час намалюю, будешь потом продавать.

– Она называется «Все зеленое». Картина эта.

– Да я уже догнал, что не красное.

От Тифона я другого не ожидал. Но это не имело значения. Я был рад, что довез картину и теперь она у него.

– Что там Зоя? – спросил я как можно более беспечно.

И, хотя в последнее время я думал только о Насте, этот вопрос все еще меня волновал.

– Зоя? А что ей сделается? – с деланым равнодушием Тифон откинулся на спинку кресла и покачался.

– Не помирились?

– Знаешь, поначалу, когда она свалила, я решил, что, может, реально, где-то перегнул. Поэтому и ехать не хотел. Чтобы она знала, что я не баран и не тупой. Но потом ты сказал, что она хочет, чтобы я поехал… Раз привыкла, что я за ней всегда прихожу. И мы поехали, – он продолжал раскачиваться, не сводя с меня острого взгляда, и я уже начал думать, что снова где-то накосячил. – А прикол знаешь в чем? В том, что правы мы с тобой оба. Я не должен был приезжать и должен был приехать. Да, Горелов, представь себе, так бывает. У женщин в голове так бывает. И что получается? Что бы я ни сделал, все фигня. Ее, блин, тут раздели, на камеру сняли… Нормально, да? Я, как увидел, думал, убью всех к черту. Даже прикинуть успел, что это пожизненное. А сейчас вообще не пойму, как к этому относиться.

– Говорят, это подстава.

– И что с того? – Он остановился и, подавшись вперед, уперся локтями в колени. – Дело не в подставе. А в том, что без меня за нее и заступиться некому. Понимаешь? Она такая типа: я все сама знаю, я такая взрослая, умная, свободная, а вы все адреналиновые петарды с подростковым сознанием. Реально она так думает. Без наездов. Мы с ней долго говорили. Хочет жить «полной жизнью», общаться с людьми и радоваться. Я ей говорю: скажи прямо, ты меня больше не любишь? А она: еще больше, чем раньше. Как это понять, Горелов?

Я пожал плечами, продолжая стоять, как дурак с бананами.

– Ну а ты чего?

– А я думаю, что самое последнее дело, когда ты кого-то напрягаешь собой. Никто никого не обязан любить. Любят не потому, что так надо, а потому, что иначе не можешь. Зоя так привыкла, что мы вместе, что не знает, как может быть по-другому. И поэтому думает, что если я ее люблю, то это навсегда и так будет по жизни.

– Ты на нее обиделся?

– Я тоже раньше думал, что ни к кому другому, кроме нее, ничего чувствовать не могу… А оказывается, могу, – он усмехнулся своим мыслям и снова стал раскачиваться. – Не такой уж я и безнадежный.

– Так, погоди.

Это было самое поразительное известие.

Я подошел к перилам, сел на них и пристроил бананы рядом.

– Что-то я совсем запутался. Ты себе кого-то нашел? Поверить не могу. Когда успел?

– Да я и сам запутался. Забей. Все равно в армию уйду, а за это время, как ты и говорил, столько всего может произойти… Сказал ей, пусть делает что хочет. Вернусь – решим. Даже хорошо, что думать про это не буду и дергаться: как она и что.

– Все равно будешь.

Он прищурился и, рассмеявшись, опустил взгляд на «Все зеленое».

– Вот и проверим меня на прочность.

Мы немного помолчали. Я очистил банан.

– А Яров что?

– Что Яров?

– Лёха сказал, вы с ним сошлись.

– Это он со мной сошелся.

– Нет, правда… Вы помирились?

– Как ты себе это представляешь? Как мы можем помириться после всего, что было?

– Но вы общаетесь.

– Случайно выяснилось, что у нас много общего.

– Значит, ты тоже Яров? Андрей Яров. Непривычно звучит.

– Заткнись, а?

– И что вы будете с этим делать?

– Мы не обсуждали.

– Хочешь честно? Если бы мне внезапно в братья достался Ярослав, я бы не расстроился. Лучше, конечно, ты, но Яров тоже ничего. Каким бы он ни был геморройщиком, у него есть то самое главное качество, которое ты больше всего ценишь в людях.

– Борзость?

– Надежность. Яров сам по себе самодовольный и иногда гадкий, это правда, но если он вдруг за тебя, то он будет с тобой до конца. Может быть, он даже надежнее, чем ты.

– Почему это? – Тифон возмущенно замер.

– Когда вы с ним рассорились, он не стал подыскивать себе новых друзей; когда Нинка его киданула, не завел себе новую подружку; его мама болеет, и он сидит с ней с утра до вечера, выполняя любую ее прихоть, пусть даже противоречащую его принципам. И это Ярослав, который может позволить себе все, что захочет.

– Я тоже согласился вытерпеть его ради матери, – проворчал Тифон. – И Зоя у меня одна, и друзья те же.

– Вот я и говорю, что вы похожи.

– Нет, ты сказал, что он надежнее.

– Я сказал «может быть». А еще… После той истории в Башне смерти Яров сказал, что ты отличный парень. Клянусь, так и сказал. Просто подумай об этом.

Тифон достал сигареты и закурил.

– Хорошо. Подумаю. Но не сегодня. И не завтра. Вот осень начнется и буду думать и про Зойку, и про Ярова, и про отца, и про все остальное тоже. А сейчас не хочу. Просто пойду напьюсь и начну, как Криворотов, отжигать до беспамятства.

– Кстати, я тут близняшек встретил, – пробубнил я с набитым ртом. – Привет тебе передавали.

– Только не это.

– Обещали, что скоро за тобой придут.

– Надеюсь, ты их послал?

– Просто дал им твой адрес. Ты ведь теперь живешь один.

– Совсем дебил?!

– Ладно, шучу. На самом деле это они отговорили меня картину продавать. Заверили, что на ней якобы изображено счастье. А счастье, типа, не продают.

– Счастье? – Тифон снова недоверчиво поглядел на картину, затем на меня. – А что это? Без понятия, о чем вообще речь.

– Ну это когда ты живешь и нет никаких напрягов или проблем, – я кинул в него банановую шкурку, он отбил.

– Не знаю про такое.

– Может, поэтому дед и решил подарить тебе эту картину? Чтобы ты узнал?

Тифон снова скептически уставился на «Все зеленое», но на этот раз с любопытством.

– А ты, Никитос, знаешь, что такое счастье?

Я немного подумал и потом вдруг вспомнил:

– Счастье – это когда у тебя не болит живот. И не тошнит постоянно. И вообще, когда ничего не болит. Когда ты всем доволен. И все вокруг тебя радует. И все тобой довольны, а ты доволен всеми. И собой тоже. И куда не посмотри – на всех дорогах зеленый свет. И когда избежал опасности. И ни за кого не волнуешься. И вид летнего парка с колеса обозрения тоже. И везешь полный кузов смеющихся девчонок. И музыка классная, и можно петь вслух.

А еще когда любишь кого-нибудь, а она любит тебя, и вам вместе очень хорошо. И когда весело, и еда вкусная. И танцевать можно всю ночь. И компания хорошая, и школа закончилась, и до сентября можно ни о чем не думать…

Я бы, наверное, мог еще долго-долго перечислять, но Тифон рассмеялся:

– Вот ты даешь! Ладно, оставляй картину. Пусть все это у меня тоже будет.

Все собрались у фонтана, музыка разносилась над лесом, смеркалось.

Девчонки зачем-то нафуфырились, будто собрались в клуб, и мы с Дятлом, устроившись на нижних ступеньках крыльца, с удовольствием разглядывали их.

Самой красивой, конечно, была Настя. Это уже не обсуждалось, и мне не терпелось поделиться с ней одной важной мыслью, пришедшей в голову после разговора с Тифоном, но поговорить никак не выходило.

Как только все еще возившийся на балконе Макс включил что-то легкое и ритмичное, девчонки затеяли вокруг фонтана танцы.

Начала Зоя, но Саша, Настя и Алёна ее мигом поддержали, вытащив заодно и Кристину.

Петров принялся их снимать, и девчонки еще больше развеселились, кривляясь и красуясь перед камерой.

Слева от нас сидели Марков с Владом и обсуждали, что сдавать дом в аренду выгоднее, чем продать его. А когда Влад рассказал, что Зоя предложила превратить его в эскейп-отель, Марков еще больше оживился и принялся подсчитывать расходы и потенциальную прибыль с этого дела.

Артём с Витой, не обращая ни на кого внимания, обнимались, облокотившись о столярную бандуру. Я подошел к ним.

– Через тот телефон, который ты мне отдал, на нас какие-то левые чуваки вышли, – сказал я Артёму. – Тебя искали, требовали Максов ролик с Ютуба удалить.

– Гашиш? Ничего себе, – Артём покачал головой. – Удивлен, что вы еще живы.

– Живы, но было неприятно.

– Понимаю.

– Слушай, может, вы его грохнете? Этот ролик. Ну чтобы всем спокойнее было? Не уперся же он вам.

– Это ужасные люди, – поддержала меня Вита. – Пожалуйста, Артём, зачем нам всем лишние неприятности?

– Ладно-ладно, – добродушно согласился тот. – Скажу Котику, он удалит.

Чуть поодаль на свежеподстриженном газоне, там, куда оттащили пластиковые стулья, с видом степенной сорокалетней четы сидели Ярослав с Ниной и отстраненно наблюдали за происходящим. Возле них стоял заставленный стаканами и едой столик.

Поначалу девчонки сделали все красиво: мисочки, салфеточки, вилочки. Но, к сожалению, красота продержалась недолго. Каждый подходил, хватал нарезанные фрукты, колбасу, горячие бутерброды с чесноком, хот-доги, рулетики из лаваша и всякую другую вкуснятину, даже жареные пельмени прямо руками, скомканные салфетки падали под стол, и никто не спешил их поднимать. А единственная вилка, которой кто-то воспользовался, оказалась почему-то воткнута в пробку от вина.

Второй стол с едой оставили на площадке крыльца, и, чтобы добраться до него, требовалось подняться по лестнице, поэтому порядок там сохранялся намного дольше. Лёха с Якушиным уже больше часа что-то оживленно обсуждали возле него.

Дятел поочередно совершал набеги к каждому столу, и время от времени я отправлял его «на задание»: притащить два мандарина, канапе с сыром и виноградиной, томатный сок или стакан с вином.

Тифон сидел на пару ступенек выше нас, курил и кого-то высматривал, хотя Зоя танцевала в самом центре и ее нельзя было не заметить.

Мы с ней успели только обменяться приветственными поцелуями и перекинуться парой общих фраз. Но я с уверенностью почувствовал, что ее магнетическая сила больше не действует, Настины чародейские манипуляции с коробкой Вансов вырвали меня из этого заколдованного круга.

Собрались все, кроме суицидника и Тони. Мы прождали их около получаса, после чего Артём заявил, что неявка равносильна проигрышу. Однако за них вдруг вступился Герасимов, и они с Марковым отправились на поиски, ходили где-то минут десять, но потом вернулись в сопровождении этой взъерошенной и цепляющейся друг за друга парочки.

Деревянный стол из беседки был длиннее и шире, поэтому Артём выбрал его. Запрыгнул, потоптался. Лёха тут же влетел к нему, попрыгали оба. Стояло все крепко. Хоть всей толпой пляши.

Амелин влез на столярную бандуру. Зоя крикнула: «Ура! Танцуют все!» И понеслось.

Девчонки бросились вытаскивать парней. Сначала Алёна затащила к ним в круг упирающегося Якушина, потом Настя с Сашей прибежали за мной, после им всем вместе удалось вытолкать Влада и Маркова. Лёха подключился сам. Чуть позже к нам присоединился и Макс. Егор танцевал с камерой.

Артём, как начал прыгать и размахивать руками, так и не останавливался. Иногда к нему на стол влезали Макс с Лёхой, и они скакали все вместе.

Амелин пританцовывал более спокойно, сдержанно, но явно и более умело. Его манера танца напоминала расслабленный шаффл. Двигался он легко, будто это ему ничего не стоило, но уловить, как он это делает, не получалось.

Макс с Лёхой забирались и к нему тоже. Один раз им здорово удалось перенять его стиль и изобразить такой синхрон, что девчонки восторженно захлопали.

Лёху с Зоей можно было считать безусловными звездами танцпола, но, стоило к нам в круг ворваться Дятлу, их свет померк, как свечение уличных фонарей с наступлением рассвета.

Дятел жег. Он кривлялся, прыгал, размахивал руками и нескладно крутил бедрами. Лёха так смеялся, что его откинуло к бортику фонтана, и он чуть не опрокинулся туда.

Девчонки же приняли Ваню на «ура», каждая норовила поддержать его безумный танец чукотского оленевода, и от этого внимания он еще сильнее заводился, яростно хлопая вместе со всеми в ладоши под HandClap[38]38
  HandClap – песня группы «Fitz And The Tantrums».


[Закрыть].

Музыка билась и пульсировала. Радость тоже пульсировала. Необъяснимая и безудержная.

Все танцевали, бесились и дурачились. Гонялись друг за другом, пили, смеялись, обнимались и брызгались грязной водой из фонтана.

Свет горел только на втором этаже и, ненавязчиво рассеивая ночной мрак, ложился теплыми прямоугольниками светящихся окон и на брусчатую площадку, и на деревья, и на газон.

Как только начался медляк, я понял, что это лучшая возможность поговорить с Настей, но не успел дернуться, как меня поймала Саша, а Настю пригласил Влад.

– Слушай, Никит, я хотела тебе кое-что сказать… Ты не обижайся, ладно? – Саша повела меня в танце. – Просто я помню, что ты не понимаешь знаков и намеков тоже. Поэтому скажу прямо. Хорошо? В общем, наверное, у нас с тобой ничего не получится. Извини. Я только сегодня поняла, что мне нравится совсем другой человек.

Внутри себя я возликовал, но виду не подал, просто кивнул и сделал вид, что слушаю другие ее оправдания, но на самом деле мне уже было не до них.

Прямо позади Саши к сидящей на бортике фонтана Тоне подошел Тифон. Я думал, хочет пригласить, но он лишь опустился рядом с ней, и я, едва различая сквозь музыку их слова, весь обратился в слух.

– Как нога?

– Уже лучше.

– Если что – обращайся.

– Спасибо. Буду знать.

– Как он? – Тифон кивнул на Амелина. – Грузится?

– Немного.

– Помирились?

– Да.

– Хорошо.

– А вы?

– Не знаю. Что-то пошло не так.

– Помиритесь. Ты просто из-за этой записи паришься. Все сказали, подстава, и ты не можешь ничего предъявить, но все равно переживаешь.

– Откуда ты узнала? – Тифон недоверчиво покосился на нее.

– Костик сказал, что ты – это я, если бы была парнем. Так вот, если бы я была парнем, я бы именно так и думала.

Он рассмеялся и подставил ладонь, Тоня отбила. И больше они ни о чем не разговаривали, просто сидели и смотрели на танцующих.

Зоя с Лёхой в своем экспрессивном танце с кружением и разворотами отдавили ноги всем ближайшим парам.

– Смотри, какая милота, – сказала Саша, когда мы чуть посторонились от них.

Вита принесла Артёму тарелку с канапе, но он, вместо того чтобы взять у нее тарелку, поднял к себе ее саму и, передав канапе прыгающему рядом Максу, заставил танцевать вместе с ним.

– Там, в лагере, я совсем не поняла, что он в ней нашел, а сейчас вижу, как они подходят друг другу. Это так мило, когда люди подходят друг другу не по красоте, а по характеру. Правда? Вот мы с тобой не очень друг другу подходим. Ты обещал не обижаться.

– Я не обижаюсь.

– А знаешь, почему не подходим?

– Нет.

– Потому что ты слишком задумчивый.

– Разве?

– Когда кто-то слишком задумчивый, мне начинает казаться, что со мной что-то не так.

– С тобой все так.

– О чем ты постоянно думаешь?

– О всяком. О разном. О жизни просто.

– Ничего себе. Философ, значит?

– Да нет. Оно само как-то думается.

– Тогда тебе к ним, – она махнула в сторону столика на газоне.

Там действительно шла какая-то оживленная дискуссия: Дятел, Кристина, Марков и соизволивший подняться со стула Ярослав.

– А что там?

– Не знаю. Спорят и очень сложными словами разговаривают. Мы такое еще не проходили.

Медляк закончился, и Саша снова беспечно умчалась допекать Лёху.

Шаффл приплясывал ровно в прежнем ритме, спокойно и технично, без лишних эмоций и сбоев. Как заводная игрушка: шаги, подскоки, шаги, развороты.

Артём хоть и сбавил темп, но скакал по-прежнему бодро.

Вита раздобыла у девчонок резинку, чтобы собрать ему челку. Взмокшие волосы липли к лицу и застилали глаза. Потом Артём снял майку.

Амелин тоже взмок, но волосы ему не мешали, прилипшая к спине футболка с длинными рукавами тоже. Казалось, он вообще танцует не здесь, а где-то внутри себя.

Дятел говорил, что самый долгий танец в Книге рекордов Гиннеса длился около пяти дней подряд, но я надеялся, что до такого не дойдет, потому что сам уже немного подустал и отправился искать Настю, которая после медляка куда-то ушла вместе с Тоней.

Я брел по саду в каком-то чумном, упоительном забытьи праздника, немного рассеянный и ослепший от суеты и эмоций. Дело шло к рассвету, но было еще темно. Маленькие фонари светили слабо, а все звуки тонули в доносившейся с площадки музыке.

Однако, подходя к беседке, я вдруг услышал знакомое хихиканье и остановился.

– Тоня считает, что каждый человек живет внутри своего стакана и через него смотрит на мир, – это был голос Кристины.

– Стакана? – Дятел снова захихикал. – Ну нет. Какие же это стаканы? Это огромные-преогромные вселенные. Миллионы, миллиарды вселенных. Просто у каждого своя собственная. Единственная и неповторимая.

– Но если мы живем каждый в своей вселенной, то получается, что мы все равно разделены и каждый сам по себе?

– Ничего подобного. Вот раньше я тебя не знал, даже не знал, что ты существуешь, и у меня была своя вселенная, а у тебя своя. А теперь, когда мы познакомились, я появился в твоей вселенной, а ты в моей. Понимаешь?

– Ну так, смутно.

– Погоди, сейчас я тебе подробно все объясню.

Я сдал назад, чтобы не мешать им, и ушел. Сходил в дом, побродил немного в его гулкой пустоте и уже возвращался к фонтану, как на крыльце чуть было не столкнулся с Тифоном.

Он поднимался по лестнице, но до меня дойти не успел – вслед за ним по ступеням опрометью взлетела Зоя. Остановила, развернула и в знак примирения протянула мизинец. Тифон какое-то время хмуро смотрел на него, но потом с тяжелым вздохом все же зацепил ее мизинец своим.

Радостно подскочив, Зоя тут же кинулась к нему на шею и повисла так, что они чуть не свалились с лестницы, а потом, выпалив: «Я не сомневалась, что ты победишь! Ты всегда побеждаешь», – потащила его вниз, на площадку к танцующим.

Увидев Тифона, Лёха на радостях обхватил его за плечо и заставил прыгать с ним, потом обнял второй рукой Якушина, тот – Влада, Влад – Макса, Макс – Егора, и все они запрыгали, как стадо обезумевших мамонтов.

С другой стороны Тоня тащила Ярослава. За ними бежали Нина и Настя.

Недолго думая, я рванул ко всем, но потом в стороне вдруг заметил Виту. Подбежал к ней, схватил за руку и потянул:

– Идем!

– Сейчас. Еще пару секунд, – попросила она.

– Пару секунд чего?

– Я просто хочу на всех посмотреть, чтобы запомнить.

– Потом будешь запоминать, сейчас нужно веселиться!

– Под эту песню сложно веселиться.

– А что не так? Отличная же песня! American lights, American lights…[39]39
  American lights – песня группы Cazadores.


[Закрыть]

Немного дурачась, я потанцевал перед ней.

Она рассмеялась и протянула мне руку.

И все скакали и скакали, песни три подряд, без каких-либо особых танцев, а так просто. Выпуская всю накопившуюся энергию, негатив и дурь.

А потом вдруг как-то так получилось, что парней всей кучей занесло и отбросило прямо на стол, где плясал Артём. Стол был прочный, большой и крепкий, и, чтобы свалить его, стада мамонтов оказалось маловато, но от сильного толчка камень из-под ножки выскочил, и стол слегка наклонился. Этого было вполне достаточно, чтобы Артём потерял равновесие и улетел в туи.

Все переполошились и бросились его поднимать, но я никуда не побежал, а остался стоять посреди площадки и смотреть на застывшую по другую сторону фонтана Настю, а она смотрела на меня.

И тут вдруг я понял, что то, что я собирался сказать ей весь вечер, – умопомрачительная ерунда, и от собственной тупости вдруг стало дико смешно.

«У меня для счастья есть шаурма и Настя», – расхожая фраза из Интернета после разговора с Тифоном приобрела вдруг новый смысл.

Ведь, не купи я тогда эти пирожки, мы бы не познакомились или познакомились, но совершенно не так. Может, действительно все, что с нами случается, происходит для счастья? Не прямо сейчас, но очень скоро, в самое ближайшее время. Еще немного – и вот-вот.

Не было бы мне так плохо тогда, не чувствовал бы я себя так чудесно сейчас. Не убивайся я по Зое, никогда бы не испытал даже долю этой радости, понимая, что люблю ту, что любит меня. Мы еще ни в чем не признавались друг другу и даже не целовались, но я уже все знал. Был уверен, как в том, что меня зовут Никита, что мне восемнадцать лет, что у меня самые лучшие на свете друзья, и что сейчас, именно в эту минуту, я самый счастливый человек во Вселенной.

Я хохотал, как подорванный. Настя тоже засмеялась. Мы просто стояли друг напротив друга и смеялись.

Первой в фонтан улетела Саша: заведенный и уже довольно нетрезвый Лёха, не выдержав ее настойчивых детских заигрываний, никак не дававших ему подступиться к Алёне, с лету закинул ее туда, когда она в очередной раз попыталась взять его за руку.

Однако на ногах Лёха держался уже неважно, поэтому Максу достаточно было одного легкого толчка, чтобы отправить его следом за Сашей. Зато Тифону, чтобы отомстить за Лёху, пришлось немного повозиться. Макс сопротивлялся и хотя со смехом, но упирался до последнего, пока Тиф все же не закинул его в воду.

Влад прыгнул туда сам, а за ним и Петров. Последней из добровольцев была Зоя, которая сразу принялась брызгать на всех, кто стоял поблизости. В первую очередь, конечно, на Тифона. Он отошел, но зато под волну брызг попала Нина с коктейлем в руках. Нина дико развопилась, прибежал Ярослав. Но он не успел даже возмутиться, как из фонтана выпрыгнул Лёха и, крепко обхватив его, утянул за собой в воду.

Уже начало светать, и небо стало нежно-прозрачным. Тонким, как тюль. Музыка больше не казалась такой громкой, наш общий смех заглушал все вокруг.

– Никит, извини, пожалуйста, только не ругайся, – раздалось над ухом.

Я обернулся и обалдел.

Передо мной перепачканный с ног до головы в зеленой краске стоял Дятел.

– Я поправлял провода и случайно опрокинул бочку. Нужно убрать колонку, пока она не измазалась, но у меня сил не хватает.

Я поднял голову, посмотрел на балкон, на то, как густая, тягучая зелень, стекая, заливает белые стены дома, колонны и лестницу, и отчего-то с радостью понял, что все это не закончится никогда.