Текст книги "Суфии – мысль и действие"

Глазами восточных людей

Алирида Гхулам Сарвар

Большая часть доступных сегодня материалов о суфиях наряду с другими духовными подходами – это либо сообщения из древних летописей о встречах разных людей с суфиями, либо западная оценка суфиев и предполагаемых суфиев, как тех, кто живет на Востоке, так и тех, кто работает на Западе. Но едва ли можно найти сообщения о том, каким видится искатель с Запада суфиям Востока, в чем они видят его сильные и слабые стороны, а также своеобразие его подхода к учению.

«Своеобразие» здесь, конечно, подразумевается в техническом смысле, означающем «особенность» или «характерность», потому что люди Запада, как правило, разделяющие в основном одну и ту же культуру, склонны подходить к чему-то, лежащему за пределами их культуры, а также внутри ее, способом, который обусловлен их собственной средой обитания.

У современных суфиев на Востоке сложилось на редкость однозначное отношение к искателю с Запада. Воссоздать образ западного искателя, как его видят суфийские учителя, помогли многочисленные интервью с суфиями.

Типичный западный «искатель» весьма обусловлен именами, символами, ярлыками и до такой степени находится под влиянием своих ассоциаций, что сильное впечатление ему обеспечено, если то, что он думал или чувствовал, покажется ему созвучным с тем, что он и в самом деле встретит на Востоке или в восточных произведениях. Эта «приверженность к ассоциациям» отличает его от восточного человека, который, прежде всего, захочет не просто испытать на себе какое-то влияние, но узнать, почему что-то поражает его так сильно. Западный искатель, опять таки, хранит в своем уме огромный набор предположений и фантазий о том, что является духовным, а что – нет. Точно так же, как его языческие предки возмущались, когда ранние христиане отказывались воздавать божественные почести римским императорам, современный потомок римлян удивляется, когда суфии не признают того, что определенные вещи, только потому что они считаются сакраментальными или духовными, обладают сущностной важностью в сфере духовной активности. Одна из причин, почему огромное количество фетишистских культов с Востока проникло на Запад и столь высоко там почитаемо, по мнению современных суфиев, состоит в том, что у западных людей есть тенденция идеализировать и превращать в идолов то, что на Востоке считается инструментами или аналогами.

К этим двум характеристикам западных людей можно прибавить и третью, которая, по заявлениям восточных суфиев, преобладает в западном человеке и является наиболее деструктивной: это привычка людей с Запада пускаться в духовный поиск без тщательной подготовки и самоисследования, а также их решимость сохранить любые принципы, практики и мнения, приобретенные ими в процессе всего своего поиска. В итоге, они не подходят к учению, как к единому целому, которое может им дать что-то, но, фактически, как к чему-то, что можно присовокупить, по крайней мере, отчасти к своим предубеждениям.

Суфийские мудрецы неоднократно называли таких искателей «собирателями тривиальностей», и их не покидало недоумение, почему эти искатели не только требуют учений, согласующихся с известными им образцами, но и настаивают на том, чтобы учение включало в себя случайные обрывки других учений, почему-либо зацепившие их воображение.

Суфийская диагностика констатирует, что тенденция эта связана с обычным для западного человека желанием сохранить контроль или, по крайней мере, выбор в вопросе своих убеждений. Далее, суфии указывают на то, что это представляет собой неуместную попытку самозащиты или попытку выставить себя в лучшем свете, тогда как все свидетельства говорят о том, что западные люди находятся под сильным и частым идеологическим воздействием их собственной системы, равно как и огромного количества восточных систем.

Как сказал один суфий, ответ этим людям состоит в том, чтобы показать им следующее: стремясь к личному самоутверждению или сохранению своих идей, они действуют не в своих интересах. Когда они смогут увидеть это, им также удастся увидеть, что суфии – единственные, кто ведет борьбу с идеологическим внушением в духовной сфере. Даже их собственная культура не делает этого, и, фактически, не церемонясь, сама подвергает их массированной идеологической обработке. Полученный результат люди часто называют «высоко духовным переживанием» или «образцом преданности», совершенно не замечая, что все это продукт ментальной манипуляции, а не веры.

Утверждение это, если оно справедливо, заслуживает самого пристального внимания и говорит о необходимости в лечении.

Довольно неожиданным был ответ, который дали суфийские учителя на Востоке, когда их спросили, чем отличается западный искатель, готовый подчиняться мастеру, от того, кто сохраняет недоверчивость.

«Не правда ли, – спросили их, – эти люди представляют два разных типа?»

«Ни в коем случае, – последовал ответ. – Оба типа совершенно одинаковы. Общим знаменателем и решающим фактором их позиции является то, что оба они одержимы стремлением к уверенности. Первый тип уверенности ищет, второй – хочет ее сохранить (боится потерять)».

«Тогда какой же, – последовал вопрос, – должна быть позиция ученика?»

«Навязывать собственные условия, как, например, желание или нежелание уверенности не является позицией, способствующей обучению. Только те смогут учиться, кто будет изучать то, что им предлагается, а не те, кто намерен учиться с помощью метода, который они привносят в обучающую ситуацию в качестве руководящего принципа».

Разумеется, поскольку сам вопрошающий вышел из западной культуры, со свойственными ей мыслительными образцами, было весьма отрезвляющим наблюдать то, как ему не удавалось увидеть разницы между двумя этими видами «позиций», пока ему не помогли. Такого рода трудности вполне могут быть заложены в основание инспирированных западной культурой академических дисциплин, через которые люди пытаются понять другие культуры.

Вопрос на эту тему был задан автором настоящей статьи одному из главных суфийских теоретиков на Ближнем Востоке, в надежде узнать его мнение или получить от него помощь в его решении:

«Можно ли сказать, что академические дисциплины на Западе настолько обусловлены культурой, что их нельзя использовать в подходе к незападным системам мышления, таким как суфизм?»

Ответ был неожиданным:

«Суфийские системы являются незападными – только в том смысле, что на Западе они не получили должного развития. В суфийских методах нет ничего специфически «восточного», так же, как в научной технологии нет чего-то такого, что свойственно исключительно Западу, несмотря на то, что развита она была именно на Западе. Ведь из истории науки известно, что прежде она существовала и на Востоке». «Если вы хотите пользоваться западными методами, пожалуйста, пользуйтесь, но при условии, что вы не будете ограничивать себя слишком узким подходом. Думать, будто нечто духовное должно укладываться в ваши собственные категории духовного – это признак явной ограниченности».

Поскольку суфии столь яростно противостоят навязыванию человеческим существам непререкаемых шаблонов, мне пришлось спросить их экспертов, как они надеются разобусловить человека, и как вообще они могут ожидать, что человек способен лишиться обусловленности.

Ответ, опять-таки показал, как поверхностно я читал суфийских классиков, ибо именно ответ на этот вопрос содержался, например, в произведениях Руми и Газали, написанных от семи до десяти столетий тому назад.

«То, что теперь называется обусловленностью, раньше называлось привычными шаблонами, к которым прибегают для достижения невысоких целей. Суфийский метод никогда не состоял в том, чтобы разрушить эти шаблоны, но скорее в том, чтобы обеспечить человека возможностью развития в нем высшего сознания, способного воспринять привычку и, соответственно, оценить ее полезность. Как только человек сможет по-настоящему испытать полезность или бесполезность, уместность или неуместность обусловленного поведения или мышления, он или она неизбежно внесут соответствующие поправки в свою систему. Это есть то, что мы называем «полировкой зеркала», – в одном из значений этого выражения. Предположим, у вас хмурое выражение лица, и это стало вашей привычной маской, но вы не осведомлены об этом или осведомлены, но не знаете, как изменить свое выражение: в этом случае, если вы увидите себя в зеркале, то окажетесь совсем в другом состоянии. Мгновенно или шаг за шагом отражение сделает свою работу, этому поспособствует также и нечто другое, что «вы увидите в зеркале», ведь там отразится и то, как вы могли бы выглядеть, и вы ощутите это внутренне, – здесь нет ничего общего с попытками имитировать других людей, к которым прибегают ваши западные земляки».

Таким образом, исследователь открывает для себя, что, по мнению суфиев, кандидат на просветление нуждается не только в просветлении, но и в том, чтобы избавиться от многих ложных концепций. Говорят, это тоже является частью общего процесса «снятия завес». Таким образом, «завесами» на пути суфийской реализации часто оказываются, ни много, ни мало, наши привычки, которыми мы не умеем управлять, хотя на Западе мы и пытаемся это делать, заменяя одни привычки другими.

И последнее замечание одного суфийского мастера, кажется, проливает еще больше света на эту проблему.

«У западного человека в его стремлении – есть положительная и отрицательная позиции. Положительным (само по себе) является то, что он или она решают встать на Путь. Отрицательным является то, что он или она воображают, что правила устанавливаются искателем».

Не лишено интереса, что из всех людей, как суфиев, так и их имитаторов, которых я посетил и у которых взял интервью по этому вопросу, только имитаторы оказались не в состоянии описать недостатки западных искателей в подобных терминах, поскольку они, естественно, приветствовали тенденцию к одержимости, часто проявляемую их западными учениками. Одобрительно отзываясь об одержимых последователях с Запада и называя их «теми, кто узрел истину» и клеймя в то же время циников, как «людей, не готовых к просветлению», они выдавали себя с головой. На протяжении всей истории и во всем мире лживые и примитивные служители религиозных культов проводили различие между людьми точно по такому же принципу.

3
Современная суфийская активность: работа, литература, группы и техники
Чаван Турлнас

ЗАМЕТКА ОТ ПЕРЕВОДЧИКА99
  переводчик статьи на английский язык – прим. переводчика


[Закрыть]:

Со старых полей, прямо на виду у людей

Из года в год поступает новое зерно.

А из старых книг, добросовестно

Появляется вся эта новая наука, изучаемая человеком.

Чосер: «Куриный парламент»

Их рабочие мероприятия

В суфийском подходе к профессии, призванию и деловой деятельности много общего с тем, как ко всему этому относятся и в других сообществах. Однако сходство способствует также и сокрытию некоторых весьма глубоких различий. Суфийские ученики вовлечены в активность, которая может казаться почти любым видом деятельности: искусством, коммерцией, академическим и иным просветительским мероприятием. Например, несколько искателей объединяется для осуществления некоего проекта, поскольку успешное осуществление светского мероприятия часто означает то, что группа достигла необходимой гармонии. Иначе говоря, если проект работает, значит, члены группы находятся в определенном созвучии, что позволяет им извлекать пользу из тонких духовных импульсов, предполагаемых суфийской работой.

Так или иначе, с подобным образцом знакомы все группы, объединенные общим интересом. Как религиозные, так и другие группировки, и долгосрочного, и кратковременного характера, повсеместно работают в мире в самых разнообразных областях. Различие между суфийскими и прочими группировками можно увидеть, если исследовать теоретические предпосылки и механизм деятельности тех и других. Что касается суфиев, то сначала разрабатывается проект и делается попытка его осуществления. Если проект осуществляется успешно, т. е. если магазин, фабрика, артистическая студия или что-то подобное достигают процветания в разумные сроки, данная группа со всеми ее членами допускается к выполнению специальных упражнений и инструкций, которые, как предполагается, способны действовать в этом «организме» с необыкновенной скоростью и эффективностью. Группа не обязательно должна быть ориентирована на коммерческий успех: одни группы – благотворительные, другие – работают в развлекательной индустрии, какие-то – в области планирования, дизайна, сельского хозяйства и даже в дипломатических сферах. Но при том, что мероприятие не обязательно должно преследовать финансовый успех, если оно, тем не менее, относится к тем, которые обычно приносят прибыль, то в этом случае одним из показателей успешности все же будет также и прибыльность. И в этом случае вся прибыль передается на нужды Суфийского Пути. Суфийский учитель обычно дает добро на проведение эксперимента и может также установить сроки его успешного завершения. Если проект развивается не вполне успешно, то виною тому считается недостаточная гармонизация его членов, и все усилия в этом направлении должны быть приостановлены. Случается, что такие организации попадают в руки людей, которые попросту «захватывают» их и доят ради собственной прибыли. К такому исходу суфии относятся не только как к чему-то сугубо отрицательному, но видят в нем и нечто положительное: в таких случаях считается, что подобная группа и вся ее деятельность «прокисла». В плюсе же остается то, что, таким образом, оказались выявлены неподходящие члены. Следовательно, теперь Работа может изолировать себя от «больных тканей».

Применение доктрины, согласно которой «внешнее служит показателем внутреннего», замечательным образом подтверждает, что согласованному («органическому») росту способствует гармония, тогда как навязывание группе образцов, наоборот, ни к какому развитию не ведет. Это открывает глаза на то, почему столь многие суфии публично известны как яростные противники навязываемых структур. Это также дает ключ к пониманию того, почему суфии (в отличие от тех, кто изображает из себя таковых) в своей общине никогда не применяют для всех подряд одни и те же упражнения или даже один и тот же набор идей.

Однако верно и то, что суфийский организм, как единое целое, имеет одно общее тело. Но природа этого единства такова, что его понимают и с ним могут работать только «реализованные» суфии. Это единство на начальном уровне остается как бы невидимым.

В свете этого, если широкое разнообразие видов деятельности, осуществляемой суфийскими мастерами, и не становится вполне понятным, то, по крайней мере, мы можем здесь ясно увидеть разницу между механически повторяющейся деятельностью и сложной структурой, внутри которой работает учитель.

Когда одного значительного и высоко почитаемого суфийского учителя спросили о его отношении к тому, что мы часто считаем настоящими суфийскими группами внимающих учеников, толпящихся вокруг учителя, который раздает им молитвы, поощряет ношение курьезных одежд и постоянно говорит о «единстве», «самореализации» или «слиянии с Абсолютом» (вместо применения разумной программы обучения), он сказал: «Я постоянно вижу таких людей, как здесь, так и в Европе и в Америке. Все думают, что они суфии, кроме самих суфиев. Возвращаясь домой после встреч с этими клоунами, я смеюсь от души».

Суфийское использование литературы

Все культуры признают техническую и инструктивную литературу в качестве источника информации и образования. Это изобретение не ново: к сохранившимся в письменной форме древнейшим материалам (которые достались нам от давно умерших цивилизаций) относятся пособия, содержащие инструкции в самых разных областях, – от коммерческих формул и до описания правильного проведения похорон или религиозных церемоний.

Было, однако, замечено, что когда письменные или устные материалы используются в течение многих поколений, они могут приобрести некое ритуальное значение. Их начинают почитать ради них самих, из-за их звучания, из-за древнего происхождения или репутации.

Находясь среди Суфиев, с некоторым удивлением, хотя и не без воодушевления, отмечаешь, что признаки благоговейного отношения к литературе как к чему-то большему, чем к инструменту с определенными функциями, встречаются только во вторичных или деградировавших группировках. Например, тогда как поддельные и имитационные группировки (которыми изобилует весь Восток) безудержно повторяют молитвенные формулы вроде восклицаний «Ху» (Он!) или «Йа Пир» (О Учитель!), в среде подлинных суфийских организаций звук и идеи в письменной или устной форме имеют весьма ограниченное применение – с учетом особенностей людей, времени и обстоятельств; и только при соблюдении этого условия предполагается, что они окажут специфическое или, как это звучало бы в современной терминологии преднамеренное и техническое воздействие.

Отличие ритуализма от функции проступает здесь настолько поразительно, что, можно сказать, здесь и пролегает граница, отделяющая невежественный псевдосуфизм от подлинного суфизма.

Ритуальные призывы и магическое отношение к словам и отдельным фразам распространены во всех религиозных общинах.

Отсутствие этого в подлинных суфийских кругах еще раз может подтвердить отношение суфиев к этим вещам. Они не пользуются ими для возбуждения эмоций или достижения какого-то результата, но сохраняют их как часть того, что называется суфиями религиозной наукой (Илм аль Дин). В этом отношении подлинное суфийское применение всего этого совершенно отличается от известного религиозного использования таких вещей и каким-то почти фантастическим образом напоминает (или, возможно, воспроизводит в своей собственной области) образовательную и научную деятельность.

Самоконтроль

Если способность учителя учить зависит от его способности воспринять некий невидимый для остальных образец и «выхватить» некоторые его части, чтобы воспользоваться ими как ингредиентами обучающей системы, то необходимо отметить, что сам учитель также должен обладать необыкновенной способностью к отрешенности.

Наиболее примечательным в этой связи кажется тот факт, что поведение учителя не зависит от его нужд, мнений, желаний. Его поведение планируется и осуществляется согласно нуждам ученика.

Поэтому, например, часто повторяется такая фраза: «Гнев учителя лучше похвалы любого другого человека, потому что он гневается, чтобы помочь твоему формированию, другие тебе выражают свое хорошее отношение по совсем другим причинам».

Отрешенность, которая в других системах считается духовно возвышенным качеством, для суфия представляет собой самую низкую ступень. Согласно суфийскому образу мыслей, отрешенность освобождает мужчину или женщину для того, чтобы они могли принимать решения, могли видеть, жить.

Но Суфийская система требует, чтобы суфий способен был как отрешаться, так и не отрешаться. Другие методологии игнорируют этот факт. Для них быть не способным на что-либо иное, кроме отрешенности, является «верхом достижения».

Для Суфия такой вид отрешенности – не отрешенность вовсе, но, как сказано: «Превращает человека в раба отрешенности».

В этом состоянии люди не управляют собой и не находятся под управлением чего-либо вообще. Западная литература называет этот тип людей «квиетистами».

В суфийской среде такие люди считаются неудачниками. То, что они сами говорят о переживаемом удовольствии от этого возвышенного (или смиренного) состояния, лишено всякой ценности.

Так отрешенность становится культом вместо того, чтобы быть отправным пунктом на пути учения.

Имеет ли это суфийское заявление под собой почву или нет, но оно заслуживает тщательного изучения. Разумеется, исследователи не уделили ему достаточного внимания, еще меньше внимания уделили ему психологи, которые склонны принимать или отвергать обоснованность тех или иных позиций мистиков только на основании того, согласуются ли они с текущей психологической доктриной. Сама же эта доктрина постоянно меняется в угоду моде.

Обескураживание потенциальных рекрутов: «отталкивание»

В то время как предполагаемые чудеса, которые совершаются суфийскими мастерами, а так же достигаемый ими необычайно высокий общественный статус, не имеющий себе равных в истории западных мистиков, привлекает к ним толпы учеников, их ответная политика отталкивания, разумеется, вызывает в людях огромное недоумение. «Отталкивание» («Кадиж-Кардан») – на современном психологическом жаргоне звучало бы как «Терапия отвращением». На протяжении веков люди, зарекомендовавшие себя как непримиримые противники суфиев, часто оказывались как раз теми, кто в то или иное время просились в ученики, но были отвергнуты. Суфийский метод отвержения, однако, характерен тем, что делает что-то отвратительным для претендента: слова или поведение суфия, идущие вразрез с его взлелеянными предположениями отталкивают его.

Отталкивание может принять формы, насколько это позволяет изобретательность суфия, самые разнообразные. Нескольких узко мысливших теологов, страстно добивавшихся посвящения, Рабия Эль Адавия привела в бешенство словами: «Я собираюсь сжечь Каабу», – самое святое место мусульман. Духовные лица заклеймили ее вероотступницей. Но тем, кто был более проницателен, она объяснила, что сжечь Каабу все равно придется, если мусульмане начнут относиться к ней как к идолу, что некоторые из них уже делают.

Когда я спросил одного известного Суфия, не является ли отчуждение влиятельных ученых посредством методов отталкивания недальновидной политикой, он ответил мне: «Нет, потому что сами эти ученые, как правило, весьма злобные людишки, и их враждебность показывает всем мыслящим людям, что мы, вероятнее всего, не так злобны, как они. Запомните, что методы отталкивания действуют только на людей недалеких …»

Сонмы людей с культовой ментальностью, которые желали бы присоединиться к современным суфиям, отталкиваются от них уже тем, что суфии не собираются быть вегетарианцами, пользоваться индийскими благовониями, носить экстравагантные одеяния, высказываться по модным животрепещущим вопросам и даже осуждать все это. Такая позиция, как и многое другое, делает совершенно очевидной разницу между подлинными суфиями и теми, кто под них подделываются. Последние всегда на виду, потому что идут на компромисс с уже сформировавшимися убеждениями одержимых последователей культов.

Астрология, нумерология, курьезные верования, создание коммун, группирование случайно подобранных «единомышленников», путешествия и экспедиции, присвоение себе титулов, не используемых больше суфиями (Мюршид, Кутуб, Дада, Мауляна, Пир, Хаким – вот некоторые из титулов, которыми больше не пользуются суфии, потому что их присваивали себе все, кто попало) – все это очень ценят назойливые поклонники суфизма, воображающие себя суфиями и учениками суфиев, тогда как и они, и их учителя просто стали жертвами самообмана.

Возможно, наиболее действенный вид отталкивания можно наблюдать, когда кандидат обращается к суфийской организации, чтобы быть принятым в «ученики» или «последователи». Так как суфии, подобно другим просветительским учреждениям, сначала должны установить пригодность кандидата, они почти всегда требуют, чтобы новичок прошел курс обучения, который подготовит его (или ее) для дальнейшего пути – с целью, прежде всего, удалить в человеке неправильные представления. По степени сложности это все равно, что требовать от колдуна, желающего изучать медицину, чтобы сначала он ознакомился с принципами медицинской науки в противовес принципам магии. Но претендент, почти всегда ищет стимулов, а не информации и помощи в развитии. (Здесь мы должны быть очень внимательны к терминам, так как тот, кто мечтает об озарениях и ощущениях, часто воображает, что к осуществлению этого его и приближают собственные заверения в том, что «учиться и учиться» – вот все, чего он хочет).

Когда ожидания новичка не оправдываются, действует отталкивание. Поэтому-то от бывшего претендента в суфии нередко можно услышать, что теперь он добивается присоединения к другому учению, так как не получил ответа на свое письмо или он ждал «восемь недель» (восемь или более месяцев), а «ничего не произошло». На самом же деле происходило то, что суфийский представитель подготавливался, чтобы снабдить его необходимой программой обучения.

Снова и снова мы узнаем из суфийских обучающих материалов, что люди упустили свой шанс, потому что они были нетерпеливы. В действительности, это означает, что претендент искал совсем не то, что предлагают суфии. Он (или она) желали возбуждения. Суфии же способны дать только «правильный» путь к знанию.

Необходимость в отталкивании, разумеется, создает огромные неудобства и раздражает тех, кто вообразил, что к ним пренебрежительно относятся, тогда как на самом деле они частично уже находятся на пути и весьма нуждаются в исправлении своего подхода к обучению.