Электронная библиотека » Игал Халфин » » онлайн чтение - страница 7


  • Текст добавлен: 10 июня 2024, 11:20


Автор книги: Игал Халфин


Жанр: Исторические приключения, Приключения


Возрастные ограничения: +16

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 7 (всего у книги 77 страниц) [доступный отрывок для чтения: 25 страниц]

Шрифт:
- 100% +

Для диамата, вспоминал преподаватель политической экономии в Томском технологическом институте Всеволод Кириллович Астафьев, этот кружок был обязательным, обществоведы ходили туда по рекомендации. В аппарате говорили: цель кружка – «отвлечь Радека от контрреволюционной работы». Принцип комплектования кружка был таков: в первую очередь вербовались троцкистские кадры и часть людей по особому списку, на вовлечение которых в политическую работу делалась ставка. «Посторонние, – вспоминал Астафьев, – конечно, туда не допускались, например член партии зав. Отделом Томского ОК ВКП(б) зашел в этот кружок, так его вывели, сказали, что „Вам здесь делать нечего“». Управляющий трестом «Молотовуголь» Григорий Васильевич Степанов тоже участвовал в работе кружка:

Пропагандистом действительно был К. Радек. В кружок входили все преподаватели общественных наук Томской совпартшколы и томских вузов (технологического института и университета). Кружок был организовал АПО окружкома партии с ведома бюро Томского окружного комитета. Кружок занимался, конечно, легально в помещении окружкома, в кабинете зав. АПО, <…> кажется т. Савичева или Родина, а секретарем окружкома (был) т. Ляпин или т. Букатый. При организации кружка было всем окружкомовцам объявлено, что К. Радек допущен до руководства кружком с согласия Сырцова, который в тот момент был секретарем крайкома партии. Перед началом занятий нас, членов кружка, собрали в АПО и предупредили, чтобы мы держали себя настороженно, и здесь же было объявлено, что будем изучать французских материалистов. Я в тот момент вел пропагандистскую работу в совпартшколе и вузах. <…> На занятиях я был два или три раза, т. к. чувствовал неудовлетворенность занятиями, ибо К. Радек, как он заявил, «учился» сам философии, а не был специалистом по этому предмету. Должен сообщить, что никаких вопросов политики партии и правительства К. Радек не касался. Список членов кружка составлялся в окружкоме, и мне было предложено посещать занятия в порядке повышения квалификации. Я не помню всех членов кружка, <…> человек 15–20. [В окружкоме было известно, что Радек подал заявление «о признании правильности линии партии». Очевидно, на этом основании он и был допущен до работы. – И. Х.]166166
  ГАКО. Ф. П.-74. Оп. 4. Д. 53. Л. 3–7.


[Закрыть]
.

Радек писал Смилге в Минусинск: «Если мы можем подождать с формальным определением отношения к партии для того, чтобы употребить все усилия и помочь кандидатам найти правильную линию, то всякое молчание об отношении к Соввласти и партии в определяющих затруднениях было бы преступлением перед революцией. Нужно наше голое заявление о поддержке Соввласти в этот момент, нужно сигнализировать нашим людям, что стоят над пропастью. Я нарочно обращаюсь ко всем тт. по бывшему руководству оппозиции, надеюсь, что даже те, которые потеряли равновесие, поймут абсолютную необходимость этого шага».

Чтобы спасти оппозицию как «пролетарское партийное течение», Радек предложил послать за подписью ссыльных вождей следующую телеграмму Политбюро: «Нижеподписавшиеся обращаются ко всем бывшим членам ВКП, подписавшим „платформу большевиков-ленинцев“, и к сочувствующим этой платформе с призывом решительно поддержать ЦК и Соввласть в борьбе ее за преодоление хозяйственных затруднений, вызванных борьбой кулака и других капиталистических элементов против экономической политики Соввласти». Сведения, что ЦК разрешил политическую переписку, Радек получил от Преображенского, «который вел об этом переговоры с Серго». У Радека были сведения, что 25 апреля москвичи выпустили листовку, «в которой мое и твое (Смилги) заявление против Льва определяется как гнусность и предательство. Но наши тезисы и статьи широко гуляют по Москве. Что касается откликов из колоний, то можно так сказать: большинство ждет сведений, еще не ориентировалось, не высказывается. Незначительное меньшинство проклинает, тоже меньшинство, но еще меньше, присоединяется. Иван Никитич (Смирнов) телеграфировал следующее: „Преодоление хозяйственных политических трудностей оппортунизма возможно мобилизацией всех левых сил партии тчк Оппозиция указывает эти трудности готова вести действительную борьбу с ними условия Ярославского требующего самооклеветания принять немыслимо тчк Ваши обвинения ревизии ленинизма платформы игры идеей восстановления блока правыми по существу неправильны есть уступка его требованию тчк Усиливающиеся репрессии затрудняют изжитие разногласий тчк Тезисы жду Смирнов“». Х. Г. Раковский, видно, «сочинил какую-то защиту Льва, ибо я получил из Усть-Сысольска телеграмму, солидаризирующуюся с ним». 3 мая 1929 года Белобородов писал Радеку из Бийска, что в тексте содержится «отказ взглядов» и «апологетическая установка», которая «дезорганизует авангард и понижает его обороноспособность против термидора <…>». 12 мая Муралов поддержал Белобородова из Новосибирска: «Правильная политика пролетарской власти партии несовместимы изоляторами ссылками тысяч большевиков ленинцев изгнания Троцкого тчк Замалчивание этого невозможно тчк Никогда ленинцы оппозиционеры не давали повода сомневаться безграничной преданности ленинизму Октябрю партии Соввласти готовности всех обстоятельствах бороться против кулаков нэпманов бюрократов капиталистических элементов что неоднократно заявлено всему миру многих документов том числе платформе которая остается незыблемой тчк Основании изложенного посылку предложенной Радеком декларации считаю ненужной». «Что Богуславский и Муралов нас прокляли, – знаешь что, как-нибудь выдержу», – комментировал Радек Смилге.

Самым красочным было письмо Преображенского из Казани:

Дорогой Карлуша. Я рад, что у нас согласие насчет того, как надо действовать, только сроки нужно сократить. Положим на дискуссию месяца 2, этого хватит. А потом двинем совместное обращение, причем надо, чтобы и Смилга подписал. Иван Никитича надо переломить в личном разговоре. У меня есть план провести отпуск в Крыму. Если тебе разрешат лечение, то, надеюсь, общими силами мы этого достигнем. С точки зрения пропагандистской тактики ты хочешь тащить оппозицию в дом (партию) через трубу, как выражался Парвус о 1-ой главе капитала Маркса. Но это еще ничего. Хуже, что ты развиваешь версию по части руля, которую я не могу принять ввиду ее крайней тенденциозности. Не советую мотивировать такими аргументами, ибо действует в обратном направлении. Пример Т. перед глазами, если ты не помог, а скорее наоборот. Согласен, что надо бить тревогу. Я уже начал в этом духе. Документ составим окончательно при личной встрече. Целую Е. Преображенский167167
  Политбюро и Лев Троцкий (сборник документов) 1923–1940 гг. / Под общ. ред. О. Б. Мозохина. Кн. 1. М.: Изд-во «Историческая литература», 2017. С. 398–399.


[Закрыть]
.

Переписка Радека, попавшая в руки ОГПУ, свидетельствовала о том, что он двигался в нужном направлении, и его вызвали в Москву для переговоров. Проездом на одной из железнодорожных станций он встретил молодого оппозиционера и посвятил его в свои политические настроения:

Обстановка сейчас крайне трудная, страна переживает 19 год. Положение в ЦК катастрофическое. Правые с центристами готовят друг другу аресты. Право-центристский блок распался, и с правыми ведется ожесточенная борьба. Правые сильны. Их 16 голосов могут удвоиться и утроиться. Хлеба в Москве нет. Растет недовольство рабочих масс, могущее превратиться в возмущение против соввласти. Мы накануне крестьянских восстаний. Это положение заставляет нас идти в партию, какой угодно ценой. <…> Наша платформа блестяще себя оправдала. Из документа борьбы она сделалась платформой партии. Вопрос: А каково ваше отношение к Л. Д. [Троцкому]? Радек: С Л. Д. окончательно порвал. Отныне мы с ним политические враги. Он ревизует Ленина. Почему он вытащил перманентку? А если мы завтра пойдем на новые уступки крестьянству, опять он будет пугать нас мужиком, начнет кричать о термидоре?

Чекисты принялись заталкивать Радека в вагон, обвинив его в агитации против высылки Троцкого. «Радек из вагона кричал: „Я агитирую против высылки Троцкого? Ха, ха <…>! Я агитирую товарищей идти в партию! <…> Не трогайте их! Дайте им образумиться! Не обостряйте отношений“. Агенты ОГПУ молча слушали и все дальше оттесняли Карла в вагон. Курьерский поезд тронулся <…>»168168
  Троцкий Л. Д. Преступления Сталина. М.: Директмедиа Паблишинг, 2015. С. 334.


[Закрыть]
. Сосланный вместе с отцом небезызвестный нам Глинский писал из Томска питерскому товарищу: «Я никогда троцкистом не был. Воспитываясь в Ленинградском комсомоле, рано начавший изучение сочинений Ленина, я был против неклассовой постановки вопроса о демократии в 1923 г., против теории о вузовской молодежи как о барометре революции. Нет, с ним мне больше не по дороге. Я возвращаюсь в партию, чтобы помочь ей в борьбе с кулаком, бюрократизмом и нэпманами»169169
  РГАСПИ. Ф. 326. Оп. 1. Д. 149. Л. 5–6.


[Закрыть]
.

Е. А. Преображенский эволюционировал в том же направлении, что и Радек. Уже осенью 1928 года он считал, что «генеральная линия оппозиции должна идти на сближение с партией». Преображенский критиковал всякую фракционную работу, если «фракция защищает неверную политическую и идеологическую линию <…>. В обстановке диктатуры и при быстром ходе событий нельзя долго мариноваться для неизвестной исторической надобности, – писал он товарищам. – Среди оппозиции усиливается психология людей, загнанных в тупик: априорно-отрицательное отношение ко всему, что бы ни произошло, сектантская самовлюбленность и „чистоплюйство“, замена диалектики в тактических вопросах абсолютами из нашего прошлого полемического арсенала»170170
  Там же. Д. 110. Л. 98.


[Закрыть]
. 18 февраля 1929 года Преображенский писал близкому ему по взглядам Радеку: «Нам надо не просто повернуть, а рвануться на правильный путь». Правильным был путь взаимодействия с группой Сталина для совместной борьбы с правым уклоном171171
  Там же. Л. 116 об.


[Закрыть]
.

В апреле 1929 года Преображенский разослал по колониям ссыльных письмо-манифест «Ко всем товарищам по оппозиции», во многом дублирующий позицию Радека. «Центральным вопросом внутренней политики советского государства является в настоящее время вопрос о взаимоотношениях пролетариата с разными группами крестьянства, вопрос о хлебе и вопрос о смягчении товарного голода, вопрос о темпе индустриализации. То, что предлагала всегда здесь оппозиция, и то, что пытается провести сейчас партийное большинство, есть лишь различные варианты одного и того же стратегического и экономического плана. Продолжение братоубийственной борьбы между сторонниками одной и той же линии в этих вопросах было бы прямым преступлением перед революцией»172172
  Шабалин В. В. Профессиональная деятельность бывших участников объединенной оппозиции в 1930‑е гг. (на примере биографий большевиков, подписавших «Заявление 83‑х») // Genesis: исторические исследования. 2021. № 1. С. 1–2.


[Закрыть]
. По мнению Преображенского, главной была победа социально-экономических идей оппозиции – идей ускорения темпа индустриализации, капитального накопления и «борьбы с аграрным капитализмом». «Обе эти идеи восприняты официальным большинством партии», следовательно, необходимо примириться с «большинством партии».

Оппозиционеры, писал Преображенский, боролись в прошлом против ошибок большинства, но теперь развитие событий «вырвало почву из-под самостоятельного организационного существования оппозиции». «Мавр в основном сделал свое дело», – подчеркивал он173173
  РГАСПИ. Ф. 326. Оп. 1. Д. 110. Л. 135.


[Закрыть]
.

Переполох получился неописуемый, – рассказывал Преображенский в письме Радеку о реакции на свое обращение. – Сначала московское [троцкистское] «руководство» пыталось представить дело так, что ничего особенного не случилось, что произошел лишь неприятный инцидент среди части «генералов», равняться же надо по генеральной линии оппозиции, а не по генералам <…>. Вместо лозунга «все остается по-старому, несмотря на колебание отдельных оппозиционных генералов» удалось убедить эту публику согласиться на объявление общей дискуссии»174174
  Там же. Л. 126.


[Закрыть]
.

В центре обсуждения была дилемма: отмежевание от Троцкого и возвращение в партию или продолжение обособленного существования троцкистов. Преображенский старался усилить свою позицию через ходатайство о ликвидации Тобольского изолятора и разрешении политической переписки. В Москве Г. К. Орджоникидзе передал Преображенскому, что «Сталин насчет ликвидации изолятора ответил отрицательно: Преображенский-де не может поручиться за тех, которые там сидят, а насчет снятия запрещения переписываться обещал переговорить с ГПУ. В разговоре сказал, между прочим: «Пр[еображенский] хороший большевик, но раз он решил идти в партию, чего он мудрит и тянет целый год»175175
  Кузьминых Я. С. Роль Е. А. Преображенского в процессе трансформации троцкистской оппозиции в 1928–1929 гг. // Государственное управление. Вып. № 42. Февраль 2014. С. 275.


[Закрыть]
.

Обратно в партию захотелось и И. Т. Смилге. Виктору Сержу он «коротко и ясно» излагал образ мыслей «капитулянтов»: «Оппозиция отклоняется в сторону бесплодной язвительности. Наш долг – работать вместе с партией и в партии. Подумайте, ведь ставка в этой борьбе – агония страны со сташестидесятимиллионным населением. Вы уже видите, насколько социалистическая революция ушла вперед по сравнению со своей предшественницей – буржуазной революцией: спор между Дантоном, Эбером, Робеспьером, Баррасом завершился падением ножа гильотины». Только что вернувшийся из Минусинска Смилга спрашивал: «Что значат наши пустяковые ссылки? Не будем же мы все теперь разгуливать со своими отрубленными головами в руках? <…> Если мы сейчас одержим эту победу – коллективизацию – над тысячелетним крестьянством, не истощив пролетариат, это будет превосходно»176176
  Серж В. Указ. соч. С. 312.


[Закрыть]
.

Небезынтересна в этом контексте работа над собой Якова Григорьевича Блюмкина, старавшегося изо всех сил в конце 1929 года отучить себя от любви к Троцкому. Знаменитый своим покушением на германского посла Мирбаха в июле 1918 года, левый эсер Блюмкин «раскаялся» в своем прошлом и был принят в РКП и в Чека. Поработав в Киеве и на Южном фронте на последних стадиях Гражданской войны, он вернулся в Москву и стал личным секретарем Льва Троцкого, выполнявшим особые поручения наркома по военным делам. После скачкообразной, приключенческой карьеры в органах, в 1928 году Блюмкин был назначен резидентом ОГПУ в Константинополе. Там он встретил недавно высланного создателя Красной армии. Во время беседы Блюмкин признался, что по-прежнему является приверженцем оппозиции, и Троцкий попросил его помочь наладить связь со своими сторонниками в СССР.

По прибытии в Москву (14 августа 1929 года) у Блюмкина, однако, появились сомнения в правоте троцкистской линии. Он говорил 20 октября 1929 года зам. начальника СО ОГПУ Агранову:

Сама атмосфера СССР сразу же стала меня отрезвлять, и я решил воздержаться от выполнения поручения, покуда тщательно не разберусь в том, что происходит в стране. Я уехал из СССР в сентябре 28 года, приехал в августе 29 года, – почти через год, будучи в течение этого срока, с одной стороны, совершенно оторванным от действительности Советского Союза, от жизни партии и, с другой стороны, подвергнутым эмоциональному впечатлению от высылки Троцкого. Для меня стало ясно, что год жизни Советского Союза есть факт очень значительный. Постепенно я убедился в том, что борьба с правыми есть выражение общей ленинской политики партии, <…> что партия ведет подлинно классовую, глубоко ленинскую политику в деревне. <…> Когда с этой картиной я сопоставлял анализ оппозиции весной и летом 1927 года, мне стало совершенно ясно, что оппозиция недооценивала партию, ее ЦК и глубоко, во всех своих страхах и опасениях, обанкротилась. На фоне этой картины, которую я увидел в СССР, мне показалось злобным и смехотворным ожидание падения советского режима. Распад оппозиции дополнял эту картину».

Очутившись в гуще событий, Блюмкин убедился, что «в этот период внутри самой оппозиции происходит сложнейший процесс, что в то время, когда одна ее часть проделывает ту эволюцию, какую я себе представлял, другая часть (Троцкий) вытаскивает сообща похороненную перманентку, правеет и т. п. <…> С момента, когда я пришел к вышеприведенным политическим выводам окончательно, я стал переживать болезненные колебания по вопросу о форме ликвидации мной какого бы то ни было отношения к троцкизму. Множество психологических предрассудков мешало мне найти сразу прямой путь этой ликвидации. На мне оправдалось знаменитое выражение Плеханова о том, что мы очень часто – социалисты по идеологии и мелкие буржуа по психологии». <…> Мешал «разрыв между окончательным политическим выводом и психологическим ощущением. <…> К этому прибавилась боязнь, что в то время, когда я глубоко, окончательно решил без следа вымести из себя всю троцкистскую галиматью – мне могут не поверить, ко мне могут отнестись формально. Я боялся того, что мои старшие товарищи будут идти по аналогии с прошлым моей политической и физической юности177177
  Политбюро и органы госбезопасности. С. 261–263.


[Закрыть]
.

Пора было Блюмкину переосмыслить свою биографию, посмотреть на свои идейные блуждания ретроспективно. «К пролетариату и к компартии я, как и многие, шел из мелкобуржуазной и объективно контрреволюционной партии левых эсеров, в которой был членом в весьма юношеском возрасте (мне еще не было 18 лет)». До 1927 года Блюмкин в никаких оппозиционных группировках ни прямо, ни косвенно не состоял. «Прошло одиннадцать лет и на новой основе, в неизмеримо меньшей степени и форме, в качестве представителя уже другого мелкобуржуазного, объективно контрреволюционного уклона пролетарской революции, троцкистского уклона, я опять фракционную дисциплину собирался поставить выше общепартийной и общесоветской дисциплины. Для меня стало ясно, что в какой-то мере не случайно эти уклоны совпали и скрестились на мне, и я решил твердо, без малейших остатков, опираясь на итоги этих двух лет, вымести из себя догнивавшие охвостья эмоциональности и т. п. мусора, мешавших мне полностью и целиком слиться с партией». К партии и ОГПУ Блюмкин обращался с просьбой оказать ему в этом «последнем колебании доверие. Единственная гарантия, – продолжал он, – которую я могу дать при этом, состоит в том, что я постараюсь это доверие оправдать на деле, в еще большей степени, чем я это делал, идя от левых эсеров к большевизму. Процесс формирования революционного большевистского сознания и характера и приобретения закала есть процесс сложный. Последнее препятствие и последний барьер, который я преодолел в этом процессе, был мой полутроцкизм», – вопрос о личности Троцкого был очень остр, с ним связывалась не одна «психологическая рана».

Блюмкин вел разговор не только с самим собой, но и с руководителями ОГПУ и вождями оппозиции. Первые ему помогали: «Я должен сказать, что тт. Менжинский, Трилиссер и Ягода обнаружили очень большую терпимость и готовность помочь мне кончить с этими шатаниями». В особенности это было проявлено руководителем иностранного отдела ОГПУ М. А. Трилиссером, по словам Блюмкина, «хорошо лично меня изучавшим». Заметки Блюмкина в отношении покаявшихся оппозиционеров гораздо более настороженные: он не мог избавиться от ощущения, что Радек да и Смилга зазывали его в лагерь притворных сторонников ЦК. Примкнуть к их покаяниям значило не честно влиться обратно в ВКП(б), а записаться в лагерь людей, которые изменили свою тактику, но не свою суть. «Тов. Радек вернулся в Москву не так давно, как раз к вышеуказанному моменту моих метаний. Я пришел к нему, чтобы узнать у него об окончательной позиции Ивана Никитича Смирнова и других, и чтобы в порядке старых фракционных отношений сказать ему, что я окончательно решил отойти от каких бы то ни было половинчатых примиренческих отношений к оппозиции. Будучи чрезвычайно угнетен и измотан моими переживаниями, я не сумел удержаться при беседе с Радеком в рамках чисто информационного сообщения, и раскрыл ему, что называется, всю свою наболевшую душу». Радек советовал Блюмкину «не откладывать своего признания до своего возвращения из‑за границы и из моей чисто личной дружеской откровенности (он дал мне слово, что наша беседа будет носить глубоко личный характер) стал делать фракционное дело. Он направил меня к тов. Смилге, знавшему меня по ПУРу и фронту 19 года. После беседы с т. Смилгой и вторичной беседы с Радеком я почувствовал, что меня втягивают в какую-то новую фракционную игру. Это меня окончательно дезорганизовало, и я нервно заболел». Ища простоты и облегчения, Блюмкин понял, что покаяние по лекалам Радека и Смилги сделает его душевное состояние еще более мучительным178178
  Там же. С. 264–265.


[Закрыть]
.

22 июня 1929 года двое последних (к ним также присоединился Преображенский) послали заявление в ЦКК:

Мы, нижеподписавшиеся, настоящим заявляем о своем согласии с генеральной политической линией партии и нашем разрыве с оппозицией (т. е. тем течением, которое на основе политической линии Л. Троцкого, нашедшей свое выражение в тезисах от 20 апреля 1929 г., оформилось организационно вокруг так называемого «Всесоюзного Центра большевиков-ленинцев»).

Мы считаем политику индустриализации страны, выраженную в конкретных цифрах пятилетки, программой социалистического строительства и укрепления классовых позиций пролетариата. Осуществление пятилетки решает основные задачи революции на данном отрезке времени и поэтому мы считаем нашим большевистским долгом принять активное участие в борьбе за ее проведение в жизнь.

Мы поддерживаем борьбу с кулаком (аграрный капитализм), который в течение последних лет ведет упорные атаки на экономические позиции пролетарской диктатуры.

Мы приветствуем политику широкого строительства совхозов и колхозов – этих рычагов социалистического преобразования деревни.

Мы одобряем все шаги партии в направлении самостоятельной организации крестьянской бедноты, так как только прочно опираясь на бедноту и в союзе с середняком пролетариат может осуществлять политику социалистического строительства и борьбы с капиталистическими элементами. Только совхозное и колхозное строительство создает материальную базу для политической организации бедноты и батрачества, которая со своей стороны единственно в состоянии обеспечить успешное выполнение совхозного и колхозного строительства. Этим гарантируется в перспективе прочное решение продовольственной и сырьевой проблемы для социалистической промышленности и создается новая основа для смычки пролетариата с большинством деревни.

Мы поддерживаем борьбу с бюрократизмом в аппаратах государства и партии.

Мы надеемся, что энергичное развертывание ее на основе мобилизации инициативы трудящихся масс позволит выполнить задачу, которую настойчиво ставил перед партией Ленин до последних дней своей жизни.

Мы поддерживаем борьбу с правыми, объективно отражающими недовольство капиталистических элементов страны и мелкой буржуазии, проводимой партией политикой социалистического наступления.

Далее подписанты заявляли, что порывают «идейно и организационно с Л. Д. Троцким и его единомышленниками („Всесоюзный Центр большевиков-ленинцев“)», расходясь с ними в следующих основных вопросах:

Мы считаем идейной основой коммунизма ленинизм. С теорией перманентной революции Л. Д. Троцкого ничего общего не имеем. Развитие русской и китайской революции с полной очевидностью доказало ее непригодность и неправильность. Отстаивание этой теории является ничем иным, как ревизией ленинизма. Практическое ее применение привело бы пролетариат к изоляции от его классовых союзников и к его поражению.

Мы решительно отметаем ту оценку классовой природы соввласти и партийного руководства, которая дается Троцким и его единомышленниками.

Троцкий и его единомышленники считают совправительство блоком реакционных рабочих и сельской мелкой буржуазии, мы же считаем, несмотря на все бюрократические извращения советского аппарата и элементы перерождения, советскую власть диктатурой пролетариата.

В полном соответствии со своими неправильными взглядами на ленинизм и природу соввласти, Троцкий развивает свою тактическую и организационную политику.

Лозунг тайного голосования ведет не к закреплению позиций пролетарской диктатуры, а открывает двери термидорианским силам.

Требование легализации фракций внутри партии и отвлеченной свободы критики, выдвигаемой Троцким, не является большевистским. Большевики должны требовать внутрипартийной демократии, как гарантии участия пролетариата в решении всех основных вопросов революции, но не могут добиваться свободы влияния мелкобуржуазных тенденций на пролетариат.

В то время, как наши разногласия с партией уменьшались и поворот к партии, и возвращение в нее становилось абсолютной необходимостью, Л. Д. Троцкий и его единомышленники, благодаря своей неправильной оценке соотношения классовых сил и отходу от ряда основных положений ленинизма, оказывались все дальше и дальше от партии.

Только этим можно объяснить выступление Л. Д. Троцкого со статьями в буржуазной печати, которое мы резко осуждаем, и создание Всесоюзного центра большевиков-ленинцев, что является еще одним шагом к образованию новой партии.

Радек и Преображенский убедились, что партия наметила генеральную линию своей политики, которая движет дело пролетарской революции в СССР вперед.

Когда перед большинством партии хлебная стачка кулачества, т. е. открытое нападение классового врага, ребром поставила вопрос о том, на каком пути искать выхода из хозяйственных затруднений и продовольственного кризиса и обострения товарного голода, большинство партии взяло курс на решительную борьбу с аграрным капитализмом, на усиление темпа индустриализации, на увеличение капитальных вложений в промышленность, в особенности в тяжелую индустрию, на путь дальнейшего вытеснения частного капитала, также на путь резкой борьбы с правыми элементами в партии. Эта борьба с капиталистическими элементами в стране и с правыми элементами в партии показала на деле, что классовая обороноспособность партии оказалась не подорванной под действием предыдущего периода относительно мирного существования и развития бок о бок с государственным хозяйством пролетариата – аграрного капитализма, несмотря на перерождение отдельных звеньев партии.

Чем-то это заявление напоминает покаяния кутузовской когорты, рассмотренные в прошлой главе. Мы и здесь находим отсылку к личному обращению: вчера я был оппозиционер, сегодня солидаризируюсь с ЦК. Но есть и существенные различия. В приведенном программном документе Радек и Смилга меньше говорили о себе, больше о политической ситуации. Соответственно, текст тяготел не столько к эго-документу, сколько к жанру политического заявления: авторы ставили себя в пример и обращались к партийным массам. Сквозь хаотичность и демократичность оппозиционной сети можно распознать отношение к иерархии – как в отрицательном смысле (призыв низвергнуть Троцкого с пьедестала), так и в положительном (призыв следовать примеру вождей). Оставшиеся с сомнениями оппозиционеры «должны понять, что остающиеся еще разногласия не оправдывают обособленного организационного существования, и тем более борьбы с партией. Только вместе с партией, на основе ленинской политики, мы можем успешно бороться за торжество мировой революции и коммунизма»179179
  РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 3. Д. 746. Л. 12–15.


[Закрыть]
.

Многие в партийной верхушке отнеслись к заявлению скептически: им не хватило признания ошибок в период последней дискуссии. Но вот Е. М. Ярославский был мягче: «Радек и Преображенский были сегодня у меня и заявили, что они не могут подписать эти новые поправки, – писал он 29 июня 1929 года Г. К. Орджоникидзе. – Таким образом, дело с ними затягивается. Я думаю, что зря. Нет надобности требовать от них, чтобы признали правильной политику партии и ЦК в период 1925–1927 гг. Ведь ошибки у нас были немалые»180180
  Советское руководство. Переписка. 1928–1941 гг. С. 81.


[Закрыть]
. 4 июля 1929 года Политбюро решило отложить принятие решения по заявлению бывших оппозиционеров. Вернувшись к вопросу через полгода, 10 января 1930 года, партколлегия ЦКК ВКП(б) постановила, что ввиду того, что Е. А. Преображенский «признал полную свою солидарность с линией и всеми решениями партии, в том числе и с решениями партии об оппозиции, признал свою ошибку и вред, причиненный партии его фракционной работой, осудил взгляды и деятельность троцкистской оппозиции, восстановить его в рядах ВКП(б)», указав перерыв его пребывания в партии с 13 октября 1927 по 10 января 1930 года. К. Б. Радек также был восстановлен в рядах большевистской партии181181
  Кузьминых Я. С. Указ. соч. С. 275–276.


[Закрыть]
.

В. М. Молотов несколько усложнил процедуру: «Необходимо о каждом отдельное постановление (нужно форму соблюдать, когда дело касается решений партийного съезда, да и по существу отдельное постановление лучше)»182182
  РГАСПИ. Ф. 613. Оп. 1. Д. 91. Л. 4.


[Закрыть]
. Постановление партколлегии ЦКК от 20 июля 1929 года «О заявлениях бывших членов ВКП(б), отошедших от оппозиции» оговаривало следующее: «а) Считать необходимым, чтобы все товарищи, приславшие телеграфное извещение ЦКК об отходе от оппозиции, подтверждали это индивидуальными письменными заявлениями на имя ЦКК; б) Сообщать каждому товарищу, сделавшему такое заявление, чтобы он письменно информировал ЦКК, в чем именно заключалась его фракционная деятельность (какую функцию и когда он выполнял во фракционной организации), чтобы ЦКК могла принять во внимание эти сведения при решении вопроса о возвращении в партию». В ноябре 1929 года ЦКК потребовала в дополнение к этому, чтобы «в данных по фракционной деятельности» бывший оппозиционер поименно указывал всех связанных с ним участников оппозиции183183
  Там же. Д. 89. Л. 48.


[Закрыть]
.

Преображенский, Смилга и Радек считались непреклонными идеологами оппозиции, и их капитуляция являлась серьезной победой Политбюро. Имя Радека сразу стало символом унизительной капитуляции, вероломного удара в спину Троцкого. Ярко обрисовывал политические затруднения Сталина член Петроградского комитета большевистской партии и агитатор среди кронштадтских матросов, а после революции выпускник Института красной профессуры и ректор Ленинградского лесного института Федор Николаевич Дингельштедт. «Сумеет ему в этом помочь ренегат Радек?» – спрашивал он иронически из своего места ссылки в селе Лебяжьем Рубцовского района Сибирского края. Виктор Серж вспоминал: «Федор Дингельштедт в свои двадцать лет <…> был большевистским агитатором, в 1917 они подняли Балтийский флот. Он руководил Лесным институтом и <…> у нас он представлял крайне левое крыло, близкое к группе Сапронова, который считал перерождение режима завершившимся. Лицо Дингельштедта, поразительно и вдохновенно некрасивое, выражало непоколебимое упорство. „Этого, – думал я, – никогда не сломить“. Я не ошибся»184184
  Серж В. Указ. соч. С. 252.


[Закрыть]
. Другой упорствующий оппозиционер писал 27 октября 1929 года из барнаульской ссылки: «Особенно гнусный характер – иного слова не подберешь – приняла работа Радека. Он живет кляузой, сплетней и ожесточенно оплевывает свой вчерашний день». Преображенский и Радек вступили на путь капитуляции следующим образом, продолжал Х. Г. Раковский: «Первый – с известной последовательностью, второй – по обыкновению виляя и делая прыжки от самой левой позиции на самую правую и обратно». Каждый капитулянт обязан был «лягнуть Троцкого своим копытцем», подкованным «радековскими гвоздями»185185
  Бюллетень оппозиции. Ноябрь – декабрь 1929. № 7.


[Закрыть]
. Характеризуя политическое и моральное разложение капитулянтов, Раковский добавил: «Наиболее быстрым темпом гниет Радек. Не только рядовые, но и руководящие капитулянты других групп стараются дать понять, что не только политически, но лично они с ним не имеют ничего общего. Более откровенные говорят прямо: „Радек взял на себя грязную, предательскую роль“»186186
  Бюллетень оппозиции. Март 1931.№ 19.


[Закрыть]
.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации