Текст книги "Нравственно-правовые критерии уголовно-процессуальной деятельности следователей"

Уже многочисленные дополнения и изменения уголовно-процессуального кодекса РСФСР привели к расбалансированности уголовно-процессуальных функций и правомочий участников уголовного процесса, выступающих на стороне обвинения и защиты, значительному смещению акцентов в сторону усиления процессуальных полномочий и гарантий прав обвиняемого в определенных ситуациях в ущерб правам потерпевшего, в том числе такого его важнейшего конституционного права, как право на доступ к правосудию. Речь идет о значительном расширении процессуальных иммунитетов (депутатского, судейского, прокурорского, иммунитета близких родственников обвиняемого и подозреваемого), ужесточении требований к формированию доказательственной базы (доказательства, полученные с нарушением уголовно-процессуального закона, в том числе по формальному признаку, теряют юридическую силу), расширении полномочий защитника обвиняемого (подозреваемого) и т. д. А УПК Российской Федерации, как мы уже отмечали выше в отношении допустимости доказательств (ст. 75), еще более усиливает эту проблему. Примечательно в этом плане высказывание В. Т. Томина: «Защита законных интересов гражданина и человека в сфере уголовного судопроизводства подменяется защитой “прав и свобод” лица, нарушившего чужие “права и свободы”. Это происходит, по-видимому, по двум причинам: а) вследствие механического перенесения в уголовный процесс (без соответствующей технологии адаптации) международных норм, призванных провозгласить защиту от произвола правительств и спецслужб общегражданского статуса гражданина; б) вследствие политизации процессуальных процедур (о чем убедительно показывает глава 52 УПК РФ). При этом элементарно игнорируется то грустное обстоятельство, что сегодня в России серьезный преступник не нуждается в защите от органов уголовного судопроизводства. Им до него просто не добраться»[146]146
  Томин В. Т. Уголовный процесс России рубежа ХХ-XXI веков: аспекты взаимодействия с международным правом // Российская правовая система и международное право: современные проблемы взаимодействия. С. 4.


[Закрыть].

В отличие от обвиняемого уровень процессуальных гарантий потерпевшего изменений не претерпел, а с учетом названных нововведений можно сказать, что этот уровень снизился (поскольку весьма проблематичным остается вопрос о привлечении к уголовной ответственности прокурора, судьи или депутата, совершившего преступление, потерпевший в этом случае не получает должной сатисфакции). Потерпевший остается в российском процессе пассивной фигурой. В Уголовно-процессуальном кодексе Российской Федерации так и не нашли отражение положения о праве на справедливую реституцию, которая должна включать возврат собственности или выплату за причиненный вред или ущерб, возмещение расходов, понесенных в результате виктимизации, предоставление услуг и восстановление в правах, финансовые компенсации из государственных источников в тех случаях, когда их невозможно получить в полном объеме от правонарушителя или из других источников, должную, соответствующую международной практике, защиту от запугивания и мести. Кроме того, уголовно-процессуальный закон не предусматривает гарантий прав потерпевшего на бесплатное получение квалифицированной юридической помощи; в сложном положении оказывается потерпевший при отказе государственного обвинителя от обвинения и, как следствие, вынесении оправдательного приговора; не равное положение у потерпевшего и обвиняемого при назначении и производстве судебной экспертизы (потерпевший не может ходатайствовать о привлечении в качестве экспертов указанных им лиц либо о производстве судебной экспертизы в конкретном экспертном учреждении; не может ходатайствовать о внесении в постановление о назначении судебной экспертизы дополнительных вопросов эксперту; не вправе присутствовать при производстве судебной экспертизы и давать объяснения эксперту – ст. 198) и т. п.

В правотворческом аспекте разрешение данных проблем следует вести путем внесения необходимых изменений и дополнений в уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации, каждая норма которого должна быть подвергнута ревизии с позиций ее соответствия международным принципам и стандартам, а также, и в первую очередь, нормам нравственности. Ведь Федеральное Собрание не выполнило просьбу Президента Российской Федерации В. В. Путина (содержащуюся в ежегодном послании Президента Федеральному Собранию) оперативно рассмотреть необходимые изменения в УПК РФ и в закон о введении его в действие до 1 июля 2002 г. – времени вступления в силу УПК РФ[147]147
  Российская газета. 2002. 19 апр.


[Закрыть].

В УПК Российской Федерации следует закрепить основные процессуальные гарантии, удовлетворяющие представлениям о справедливом уголовном процессе.

Не менее важное значение для уголовно-процессуальной деятельности имеет принцип законности (ст. 7 УПК РФ). Вся деятельность органов предварительного расследования основывается на точном соблюдении законов, на неуклонном следовании законам. В их работе недопустимы никакие нарушения закона, нетерпимы какие бы то ни было отступления от закона, обход закона, неподчинение закону[148]148
  Доп. см.: Возгрин И. А., Сальников В. П. Новое информационное обеспечение правоохранительной деятельности органов внутренних дел. СПб., 2000. С. 24–25.


[Закрыть].

Данным органам и должностным лицам закон предоставляет широкие полномочия для выполнения своих функций, в том числе полномочия применять меры государственного принуждения, что они могут делать только в соответствии с законом, на законном основании и в законных формах.

Согласно ч. 3 ст. 7 УПК РФ нарушение норм уголовно-процессуального закона судом, прокурором, следователем, органом дознания или дознавателем в ходе уголовного судопроизводства влечет за собой признание недопустимыми полученных таким путем доказательств. Определения суда, постановления судьи, прокурора, следователя, дознавателя должны быть законными, обоснованными и мотивированными (ч. 4 ст. 7 УПК РФ).

Соблюдение законности – не только юридическая, но и нравственная обязанность всех граждан и всех должностных лиц. Нарушение законности является правонарушением, но это есть и безнравственный поступок. Реализация, правильное применение законов всегда означает вместе с тем и реализацию нравственных требований, которые в законах выражены, заложены в них. Это утверждение подтверждается результатами опроса лиц, осуществляющих производство по уголовному делу, в ходе которого 61,3 % респондентов отметили, что закон должен быть нравственным[149]149
  Результаты социологического опроса сотрудников органов внутренних дел, осуществляющих предварительное расследование (нравственное содержание уголовно-процессуальной деятельности). Информационный бюллетень № 10. Сост. И. А. Антонов / Под общ. ред. В. П. Сальникова и К. Т. Ростова. С. 23.


[Закрыть]. А это значит, что при применении закона необходимо, прежде всего, выяснять и уяснять нравственный его смысл, без чего применение закона может оказаться чисто формальным, а потому неправильным. Неправильным как с нравственной, так и с юридической точек зрения.

Особое место в уголовном процессе занимает принцип свободы оценки доказательств (ст. 17 УПК РФ). Судья, присяжные заседатели, а также прокурор, следователь, дознаватель оценивают доказательства по своему внутреннему убеждению, основанному на совокупности имеющихся в уголовном деле доказательств, руководствуясь при этом законом и совестью.

Анализ законодательства и следственной практики показывает, что оценка доказательств по внутреннему убеждению означает такой порядок, при котором, во-первых, данная оценка производится органом, осуществляющим производство по делу, при отсутствии заранее установленных правил о значении и силе доказательств и, во-вторых, эта оценка завершается выводами и решениями, исключающими сомнение в их правильности.

Нравственное начало предоставления возможности оценки доказательств лицу, осуществляющему производство по делу, означает его свободу, самостоятельность, независимость при оценке доказательств. Внутреннее убеждение исключает всякое внешнее принуждение, и это свойство убеждения оттеняется словом «внутреннее». В этом смысле внутреннее убеждение понимается как самоубеждение, как формирование собственного взгляда на фактические обстоятельства дела.

С этической стороны внутреннее убеждение означает следование голосу совести, расследование дела по совести. Все это придает принципу оценки доказательств по внутреннему убеждению особую значимость.

Закон предоставляет органам следствия и дознания широкие и действенные полномочия для того, чтобы раскрывать совершенные преступления и изобличать преступников. Вместе с тем закон предоставляет лицу, подозреваемому в совершении преступления, а также привлеченному в качестве обвиняемого по уголовному делу, право на защиту[150]150
  Проблемы судебной этики / Под ред. М. С. Строговича. С. 69.


[Закрыть].

Не случайно ст. 16 УПК РФ, в которой прямо указывается, что подозреваемому и обвиняемому обеспечивается право на защиту, располагается в главе 2, посвященной принципам уголовного процесса. Суд, прокурор, следователь и дознаватель обязаны разъяснить подозреваемому и обвиняемому их права и обеспечить им возможность защищаться всеми не запрещенными законом способами и средствами.

Эти нормы отнюдь не декларативного характера – закон четко формулирует правовой принцип права подозреваемого и обвиняемого на защиту, реализация которого обеспечивается посредством более частных и конкретных процессуальных норм на всем протяжении производства по уголовному делу, на всех стадиях уголовного процесса[151]151
  Проблемы судебной этики / Под ред. М. С. Строговича. С. 69.


[Закрыть].

С данным принципом тесно связан очень важный, высокогуманный и демократический процессуальный принцип, наполненный глубоким нравственным содержанием – презумпция невиновности.

Общеизвестна формулировка презумпции невиновности: всякий обвиняемый считается невиновным, пока его виновность в совершении преступления не будет доказана в установленном законом порядке и установлена вступившим в законную силу приговором суда (ч. 1 ст. 12 УПК РФ).

Презумпция невиновности, будучи принципом уголовного процесса, вытекает из более широкого, общего принципа – ценности человеческой личности, предполагающего уважение к человеку, к его достоинству, заботу о человеке, охрану его чести. Такое отношение должно действовать и тогда, когда лицу предъявлено обвинение в совершении преступления[152]152
  Проблемы судебной этики / Под ред. М. С. Строговича. С. 73.


[Закрыть].

Для успешной борьбы с преступлениями закон при наличии определенных оснований предоставляет органу дознания и следователю полномочия ставить определенное лицо в положение обвиняемого, исследовать его действия и поступки, в случае необходимости применять к нему меры принуждения, иногда очень ощутимого характера. Но пока человек не изобличен окончательно и его виновность не установлена приговором суда, для него сохраняются все возможности защиты от предъявленного ему обвинения. Закон сохраняет для него общий статус гражданина и не допускает его зачисление в категорию лиц, виновных в совершении преступлений.

Именно из содержания презумпции невиновности вытекают и в ней находят свое обоснование такие положения, прочно укоренившиеся в науке уголовного процесса и в следственной и судебной практике, как недопустимость возложения обязанности доказывания на обвиняемого (п. 2 ст. 49 Конституции РФ и ч. 2 ст. 16 УПК РФ) и толкование неустранимых сомнений в виновности лица в пользу обвиняемого (п. 3 ст. 49 Конституции РФ и ч. 3 ст. 16 УПК РФ). Кроме того, новый УПК РФ справедливо закрепил четвертое положение, раскрывающее содержание принципа презумпции невиновности – обвинительный приговор не может быть основан на предположениях (ч. 4 ст. 16). Вполне можно утверждать, что данные положения в значительной мере имеют как юридический, так и нравственный характер.

Правового и нравственного содержания остальных принципов уголовного процесса мы еще коснемся в той или иной степени. Сейчас же акцентируем внимание на следующем.

УПК РСФСР закреплял принцип всесторонности, полноты и объективности исследования обстоятельств дела (ст. 20). Этот принцип говорит сам за себя. Объективность и беспристрастность лица, осуществляющего предварительное расследование, способствует лучшему выполнению поставленных перед ним задач, служит одной из гарантий установления истины и является необходимым условием усиления воспитательной роли предварительного расследования, укрепления авторитета следственных органов и органов дознания[153]153
  Доп. см.: Бурданова В. С. Криминалистические проблемы обеспечения всесторонности, полноты и объективности расследования преступлений: Автореф. дис. … докт. юрид. наук. М., 1992.


[Закрыть].

Согласно ст. 20 УПК РСФСР следователь и лицо, производящее дознание, обязаны принять все предусмотренные законом меры для всестороннего, полного и объективного исследования обстоятельств дела, выявить как уличающие, так и оправдывающие обвиняемого, а также смягчающие и отягчающие его ответственность обстоятельства. Этот важный принцип уголовного процесса имеет не только процессуальный, но и глубоко нравственный характер.

Несмотря на то, что содержание данной нормы не нашло своего отражения в УПК РФ, принцип всесторонности, полноты и объективности исследования обстоятельств дела объективно существует в сфере уголовного судопроизводства.

Объективный, непредвзятый подход к расследованию любого дела – нравственный долг следователя. Привлечение к уголовной ответственности невиновного или преувеличение его действительной вины, как и оставление преступника безнаказанным, не только противоречит задачам уголовного процесса, но и несовместимо с нормами нравственности, с нашими представлениями о справедливости.

Фактическая возможность использования участниками стадии предварительного расследования своих прав во многом зависит от того, насколько объективно и беспристрастно следователь ведет дело. Следователь не вправе забывать, что односторонность расследования, обвинительный уклон приводят к невосполнимым потерям. Чрезмерное увлечение следователя одной версией, игнорирование не соответствующих ей данных, особенно если эти данные вообще не выясняются и не фиксируются в материалах дела, влечет за собой не только следственные, но и тяжкие судебные ошибки.

Интересы дальнейшего совершенствования предварительного расследования требуют строгого и принципиального осуждения любых проявлений обвинительного уклона. Все это возлагает на следователя огромную ответственность, и юридическую и нравственную, за правильное производство расследования.

К тому же законодатель, исключив из уголовно-процессуального закона вышеуказанный принцип, все же в иных нормах упоминает о нем. Так, в ст. 340 УПК РФ указано, что после произнесения председательствующим напутственного слова присяжным заседателям перед их удалением в совещательную комнату для вынесения вердикта стороны вправе заявить возражения в связи с содержанием напутственного слова по мотивам нарушения принципа объективности и беспристрастности.

Реализация указанных принципов требует от лиц, осуществляющих производство по уголовным делам, неуклонного соблюдения правовых и нравственных норм, следования указаниям нравственного сознания и голосу совести.

Но не только основополагающие принципы уголовного процесса определяют его подлинную человеческую сущность. Более внимательный анализ процессуального законодательства позволяет обнаружить заимствованные им из области нравственности понятия и терминологию, раскрыть которые можно лишь с позиции этической теории.

Выше была рассмотрена в качестве принципа одна из наиболее сложных этических категорий – справедливость.

В уголовном процессе есть и другие случаи обращения к понятиями этической теории, таким, например, как «честь», «достоинство», «уважение» и др. От того, насколько верно понимается содержание данных категорий следователем, во многом зависит законность и обоснованность производства следственных и других процессуальных действий, установление благоприятного нравственного климата во время расследования по уголовному делу. А это, в свою очередь, ведет к успешным результатам в достижении целей уголовного процесса, ограждает участников от необоснованного причинения им морального ущерба.

Обширная область нравственных отношений, которые затрагиваются в процессе доказывания по уголовному делу, связана с такими этическими категориями, как частная жизнь, личная и семейная тайна[154]154
  Москалькова Т. Н. Этика уголовно-процессуального доказывания (стадия предварительного расследования). С. 24–28.


[Закрыть].

Эта сфера наиболее деликатных и психологически уязвимых отношений, основанных на человеческом естестве и непосредственно связанных со свободой личности, не может быть защищена на основе восстановительных правоотношений. Основными средствами такой защиты могут служить максимальная законодательная детализация процедуры применения уголовно-процессуального принуждения, связанного с вторжением в частную жизнь, личную и семейную тайну и жесткие ограничения произвола властей в этой сфере деятельности. Сказанное не исключает, однако, возможности таких законодательных решений, при которых неправомерное вмешательство в частную жизнь, личную и семейную тайну порождало бы компенсационные имущественные правоотношения[155]155
  Москалькова Т. Н. Этика уголовно-процессуального доказывания (стадия предварительного расследования). С. 24.


[Закрыть].

С вторжением в частную жизнь человека, в его личную и семейную тайну связаны следующие следственные действия: обыск, выемка, личный обыск, наложение ареста на почтово-телеграфную корреспонденцию и ее выемка, контроль и запись переговоров и др. Именно в силу этого признака решение об их производстве, по общему правилу, требует прокурорского согласия или судебного решения, что усиливает гарантии охраны частной жизни, при осуществлении уголовно-процессуальной деятельности.

Как уже отмечалось, нравственное существо уголовного процесса можно отчетливо увидеть в правах его участников.

Участники уголовного процесса для защиты своих прав и законных интересов при производстве по уголовному делу наделяются необходимыми процессуальными правами. Не случайно «охрана прав и свобод человека и гражданина в уголовном судопроизводстве» указывается в качестве принципа уголовного процесса. Согласно ст. 11 УПК РФ суд, прокурор, следователь, дознаватель обязаны разъяснить подозреваемому, обвиняемому, потерпевшему, гражданскому истцу, гражданскому ответчику, а также другим участникам уголовного судопроизводства их права, обязанности и ответственность и обеспечить возможность осуществления этих прав.

Эффективность осуществления прав личности зависит, кроме того, от профессиональной юридической помощи, оказываемой человеку, с одной стороны, защитником, представителем или законным представителем, а с другой – следователем или дознавателем, в производстве которого находится уголовное дело. Практическое разрешение проблемы реализации прав человека, попавшего в сферу уголовного процесса, находится на стыке нравственности и права. Уголовно-процессуальное законодательство содержит гарантии прав и законных интересов, нормативно регулирует отдельные ситуации. Однако далеко не всегда законодатель расписывает процедуру обеспечения прав участников уголовного процесса. В таких случаях следователю надлежит руководствоваться этическими требованиями.

«Совершенствование процедур защиты прав и свобод индивида – важнейшая и неотложная задача российского государства. Размытость, неопределенность, противоречивость, а то и полное отсутствие юридических правил, обеспечивающих защиту прав граждан, – свидетельство тяжелой правовой ситуации, сложившейся в обществе. Юридические механизмы, действовавшие в бывшем Союзе, разрушены, новые еще не сформированы, а те, которые действуют, крайне несовершенны. В таких условиях права человека и гражданина, сформированные в Конституции России, не имеют процессуально-правовой опоры. А это грозит, как и в прежние времена, превратить эти права в чистую декларацию, оторванную от реалий»[156]156
  Конституция РФ и совершенствование механизмов защиты прав человека. М., 1994. С. 9 (цит. по: Романовский Г. Б. Право на неприкосновенность частной жизни. М., 2001. С. 187–188).


[Закрыть].

Как отмечается в Концепции судебной реформы в Российской Федерации, подавляющее большинство предлагаемых нововведений в уголовном судопроизводстве направлено именно на обеспечение прав личности[157]157
  Концепция судебной реформы в Российской Федерации. М., 1992. С. 86.


[Закрыть]. Основной причиной существенного возрастания прав и законных интересов личности в нашем государстве является стремление России к мировым стандартам. В Конституции Российской Федерации прямо указывается, что в России не только признаются, но и гарантируются права и свободы человека и гражданина, согласно общепризнанным принципам и нормам международного права (ст. 17).

Акцент совершенно правильно делается именно на обеспечении прав. Без надлежащего обеспечения они могут остаться просто декларацией, каких, к сожалению, в нашем государстве и без этого достаточно[158]158
  См., напр.: Томин В. Т. Острые углы уголовного судопроизводства. М., 1991. С. 18–21, 26.


[Закрыть]. По некоторым оценкам, существующее состояние обеспечения прав личности в нынешнем уголовном процессе вообще не позволяет считать государство правовым вследствие несоответствия тому, что он должен собой представлять[159]159
  Мизулина Е. Б. Независимость суда не есть еще гарантия правосудия // Государство и право. 1992. № 4. С. 60.


[Закрыть]. В правовом государстве, каковым провозгласила себя Россия в Конституции (ст. 2), уголовному процессу полагается быть процессом именно правового государства, где права человека, как и он сам, являются высшей ценностью общества и государства и должны быть обеспечены действительно на высшем уровне с достаточной для этого степенью надежности.

Проблема обеспечения прав человека, установления надежного механизма их реализации находила свое отражение в трудах многих ученых-юристов. Исследование данной проблемы повлекло введение в юридический оборот такой категории, как «гарантии» прав человека, что объясняется самой этимологией слова «гарантия» – ручательство, порука в чем-нибудь, обеспечение[160]160
  Ожегов С. И. Словарь русского языка. М., 1985. С. 110.


[Закрыть]. Означенная категория, имеющая исключительно научное происхождение, не использовалась и не используется в отечественных отраслевых и международных нормативных актах о правах человека, что породило разнообразные подходы к ее пониманию – от полного отрицания подобного элемента в праве до детального изучения, определения структуры, классификации, обоснования как необходимого признака любой правовой нормы. Как отмечал Георг Еллинек, «существенным признаком понятия права является, таким образом, не принуждение, а гарантия, одним из видов которой служит принуждение»[161]161
  Еллинек Г. Общее учение о государстве. СПб., 1908. С. 396.


[Закрыть].

Рассмотрение правовых гарантий осуществляется двумя путями: общетеоретическим – как средства реализации правовой нормы, и применительно к правам человека – как механизма реализации естественных прав и свобод человека.

Следуя первым путем, нетрудно заметить, что анализируется в основном юридический механизм. Исходным моментом здесь является то, что уже присутствует юридически значимое, санкционированное государством установление, которое требует претворения в жизнь.

Основополагающим же началом второго подхода служит то, что права человека есть нравственно-юридическая категория, они присутствуют независимо от государства, носят универсальный характер, поэтому уже само их закрепление в нормативном материале является одним из видов их гарантированности. Так, в частности, Б. С. Эбзеев писал: «Личные конституционные права советских граждан, образующие институт личной свободы, иногда называют личными гарантиями…»[162]162
  Эбзеев Б. С. Советское государство и права человека: Конституционные вопросы. Саратов, 1986. С. 112.


[Закрыть]. Как отмечает Г. Б. Романовский, «при этом как бы выделяют три ступени гарантированности. Низшая ступень – фактическое закрепление, средняя ступень – установление механизма обеспечения на законодательном уровне, создание правовой обусловленности, высшая – прибавляется безотказный процесс исполнения правового предписания»[163]163
  Романовский Г. Б. Право на неприкосновенность частной жизни. С. 185–186.


[Закрыть]. Согласно этой концепции права человека являются низшим пределом правового пространства, в случае пересечения которого государство скатывается к тоталитарному режиму, к тирании. «Особенности прав человека в том, что “область их жизни” находится на пограничной зоне с правом, на подступах к праву. Они часто конституируются, но реально правовым механизмом не обеспечены. Их закрепление в правовой системе какого-либо государства сразу же возводит непосредственно социальные притязания человека на уровень охраняемых этим государством интересов. Поэтому в чистом виде права человека в любой национальной правовой системе не существуют, хотя по своим первичным социально-политическим характеристикам (как общие предпосылки нормального существования личности) они, конечно, сохраняют свою “реликтовую природу”»[164]164
  Шайкенов Н. А. Правовое обеспечение интересов личности. Свердловск, 1990. С. 162.


[Закрыть].

На сегодняшний момент в теории права сложилась классификация гарантий, в соответствии с которой они подразделяются на общие и специальные. При этом к общим гарантиям относят политические (режим демократии, гласности в стране, стабильность гражданского общества, политическая свобода населения, разделение властей), экономические (определенный уровень благосостояния в обществе, сложившиеся производственные отношения, свобода предпринимательства и использования собственного труда), идеологические (мировоззрение личности и общества на понимание добра и зла, уровень культуры, воспитания, совокупность представлений на то или иное общественно значимое явление)[165]165
  Романовский Г. Б. Право на неприкосновенность частной жизни. С. 187.


[Закрыть]. Под специальными гарантиями понимают юридические способы и средства, обеспечивающие конкретные условия и порядок реализации правовой нормы, поэтому в теории права их обычно называют «собственно гарантии реализации»[166]166
  Патюлин В. А. Государство и личность в СССР. М., 1974. С. 233.


[Закрыть].

Между тем права личности реализуются в конкретных общественных отношениях, складывающихся в сфере нормативного регулирования различных отраслей права. Поэтому исследование гарантий обеспечения прав личности осуществлялось в юридической науке не только на теоретико-правовом, но и на сугубо отраслевых уровнях. Так, в науке уголовного процесса исследование обеспечения прав личности в уголовном судопроизводстве естественно связывалось с проблемой специально-отраслевых, уголовно-процессуальных гарантий.

По поводу определения понятия «уголовно-процессуальная гарантия» как юридического термина, его свойств и содержания в разное время высказывались различные мнения.

Как представляется, наиболее правильное суждение по данному вопросу высказал М. С. Строгович: «Процессуальными гарантиями являются те установленные законом средства, при помощи которых участвующие в уголовном процессе граждане могут защищать свои права и интересы»[167]167
  Строгович М. С. Природа советского уголовного процесса и принцип состязательности. М., 1939. С. 83.


[Закрыть]. Именно в таком понимании – как средства обеспечения прав личности, средства прежде всего против осуждения невиновного и применения необоснованного, произвольного процессуального принуждения – понятие процессуальных гарантий используется в теории уголовного процесса зарубежных стран[168]168
  Боботов С. В. Правосудие во Франции. М., 1994. С. 26.


[Закрыть].

Позднее М. С. Строгович скорректировал свою позицию и стал рассматривать процессуальные гарантии как установленные законом средства, обеспечивающие правильное осуществление по каждому уголовному делу задач правосудия, среди которых в качестве особого вида выделяются гарантии прав участвующих в уголовном процессе лиц, являющиеся составной частью гарантий правосудия и поэтому не вступающие с ними ни в какие противоречия[169]169
  Строгович М. С. Курс советского уголовного процесса. М., 1968. Т. 1. С. 56–58.


[Закрыть]. Процессуальные гарантии – это прежде всего гарантии правосудия, гарантии достижения судом и органами предварительного расследования стоящих перед ними целей, гарантии осуществления задач уголовного судопроизводства. В таком качестве, по мнению М. С. Строговича, можно говорить о процессуальных гарантиях в широком смысле. Они включают в себя и гарантии прав и интересов участвующих в уголовном судопроизводстве лиц, в том числе гарантии для тех, которые привлекаются к уголовной ответственности; иначе – процессуальные гарантии в узком смысле[170]170
  Проблемы судебной этики / Под ред. М. С. Строговича. С. 60.


[Закрыть].

Однако ученый не избежал нареканий за такое представление процессуальных гарантий. Критикуя М. С. Строговича за двойственный подход к решению проблемы последних, В. И. Каминская, исходя из безусловного приоритета интересов государства, писала: «…помимо воли автора из его слов напрашивается мысль о противопоставлении гарантий правосудия гарантиям личности»[171]171
  Каминская В. И. В чем значение процессуальных гарантий в советском уголовном процессе // Сов. государство и право. 1950. № 5. С. 48.


[Закрыть]. По ее мнению, государство и граждане всегда имеют в уголовном процессе общий интерес и речь может идти только об уголовно-процессуальных гарантиях правосудия. Выделение же из них особой группы – гарантий личности – не находит ни теоретического ни практического оправдания[172]172
  Каминская В. И. В чем значение процессуальных гарантий в советском уголовном процессе // Сов. государство и право. 1950. № 5. С. 54.


[Закрыть]. Другими авторами гарантии прав личности фактически отождествлялись с гарантиями установления истины по уголовному делу[173]173
  Здриковский В. А. К понятию гарантий объективности уголовно-процессуального исследования // Материалы конференции по итогам научно-исследовательской работы. Свердловск, 1968. С. 187; Мартынчик Е. Г., Радьков В. П., Юрченко В. Е. Охрана прав и законных интересов личности в уголовном судопроизводстве. Кишинев, 1982. С. 81.


[Закрыть], то есть опять-таки по существу с гарантиями правосудия в целом.

Однако с ними трудно согласиться, а потому в вопросе об уголовно-процессуальных гарантиях наиболее правы те авторы, которые обратили внимание на то, что связь между гарантиями правосудия и гарантиями прав личности не является идеальной и их отождествлять просто неуместно. Поскольку в уголовном судопроизводстве между государственными и личными интересами есть расхождения и даже конфликты, для обеспечения интересов личности в необходимых случаях предусматриваются специальные гарантии, польза от которых для интересов государства неочевидна[174]174
  Кокорев Л. Д., Лукашевич В. З. Процессуальные гарантии прав и законных интересов личности в уголовном судопроизводстве // Вестник Ленинградского университета. 1977. № 11. Экономика, философия, право. Вып. 2. С. 110.


[Закрыть].

Я. О. Мотовиловкер правильно увидел суть проблемы соотношения гарантий интересов личности и правосудия в том, что ведущие уголовный процесс государственные органы не могут стремиться к обеспечению справедливого наказания виновного любой ценой, абстрагируясь от общеправовых принципов демократизма и гуманизма[175]175
  Мотовиловкер Я. О. Основной вопрос уголовного дела и его компоненты. Воронеж, 1994. С. 55.


[Закрыть].

Так, в частности, УПК РФ разрешает лицам, осуществляющим производство по уголовному делу, при производстве обыска вскрывать любые помещения, если владелец отказывается добровольно их открыть, но при этом он обязывает не допускать не вызываемого необходимостью повреждения имущества при производстве обыска и выемки, а также принимать меры к тому, чтобы не были оглашены выявленные обстоятельства частной жизни лица, в помещении которого был произведен обыск, его личная и семейная тайна, а также обстоятельства частной жизни других лиц (ч. 6, 7 ст. 182). Исключительно в интересах личности установлен запрет производить следственный эксперимент, если существует опасность для здоровья участвующих в нем лиц (ст. 181). В указанных и подобных случаях средства обеспечения интересов личности предназначены персонально для нее, хотя с позиций сугубо прагматических для раскрытия преступлений они считаются не нужными.

Таким образом, анализируя гарантии прав личности и гарантии интересов государства в уголовном процессе, важно отметить, что сопоставление указанных видов гарантий, определяемое необходимостью выявить их подлинное соотношение и степень согласования с конституционными и международно-правовыми требованиями, не должно рассматриваться как противопоставление личности государству. Личность и правовое государство не противоположные, враждующие стороны, хотя пределы государственной власти, опирающейся на возможность принуждения и возможность правового вмешательства в сферу прав граждан для достижения целей борьбы с преступностью, в отношении личности должны быть строго и недвусмысленно определены. Признавая приоритет прав личности по отношению к интересам государства, следует ясно понимать, что без государства, без установленных и обеспечиваемых государством юридических процедур эти права не могут быть реализованы[176]176
  Лукашева Е. А. Эффективность юридических механизмов защиты прав человека: политические, экономические, социально-психологические аспекты // Конституция Российской Федерации и совершенствование механизмов защиты прав человека. М., 1994. С. 20.


[Закрыть]. Сильное государство, признающее во взаимоотношениях с личностью ее приоритет на основе верховенства права, способное при необходимости эффективно защитить демократию всеми законными средствами, является гарантом демократического правового положения личности[177]177
  Ростовщиков И. В. Реализация прав личности и деятельность органов внутренних дел. Волгоград, 1996. С. 26.


[Закрыть].

Как уже отмечалось, действующая Конституция Российской Федерации в 1993 г. впервые провозгласила, что в России – демократическом правовом государстве – человек, его права и свободы являются высшей ценностью (ст. 2). «Правовое государство, – подчеркивается в Документе Копенгагенского Совещания по человеческому измерению СБСЕ (1990 г.), – означает справедливость, основанную на признании и полном принятии высшей ценности человеческой личности»[178]178
  Советское государство и право. 1990. № 11. С. 94.


[Закрыть].