Текст книги "Нравственно-правовые критерии уголовно-процессуальной деятельности следователей"

А. Н. Талалаев также предлагает применять в Российской Федерации общепризнанные принципы и нормы международного права по опыту ФРГ путем обращения в Конституционный Суд. По его мнению, каждый раз в соответствии со ст. 106 Федерального конституционного закона «О Конституционном Суде Российской Федерации» Конституционный Суд должен давать толкование общепризнанной норме и принципу и определять, создают ли они непосредственные права и обязанности конкретных лиц. Принятые в таких случаях решения предлагается признавать официальными, имеющими обязательную силу для применения на территории всей страны[105]105
  Талалаев А. Н. Общепризнанные принципы и нормы международного права (конституционное закрепление термина). С. 67.


[Закрыть].

Вместе с тем И. И. Лукашук, позицию которого по данному вопросу характеризует непоследовательность и противоречивость, указывает: «Не всегда, правда, оценка универсальных конвенций как доказательств существования общепризнанности норм оказывается простым делом. Порой ошибается и Конституционный Суд, в состав которого входят два профессора международного права. Так, Суд не раз ссылался на Международный пакт о социальных и экономических правах как на доказательство соответствующих общепризнанных норм. Между тем, в отличие от Международного пакта о гражданских и политических правах, в нем не участвует большое число государств, многие из которых прямо заявили, что содержащиеся в Пакте нормы не являются общепризнанными»[106]106
  Лукашук И. И. Нормы международного права в правовой системе России: Учебно-практическое пособие. С. 53.


[Закрыть].

Здесь необходимо отметить, что выводы и решения, сформулированные в постановлениях Конституционного Суда, приобретают значение правовых прецедентов. Хотя прецедент отвергается как источник права официальной российской правовой доктриной, значение решений Конституционного Суда трудно или даже невозможно расценить иначе, поскольку они являются обязательными не только для правоприменителей, но и для органов законодательной власти. Вместе с тем в настоящее время деятельность Конституционного Суда Российской Федерации вследствие произвольного расширения собственной юрисдикции подвергается справедливой и обоснованной критике. Конституционный Суд Российской Федерации, не являясь законодательным органом, фактически отменяет нормы уголовно-процессуального законодательства, прекращая их действие и применение, подменяя Государственную Думу. Особенно осложняет данную ситуацию невозможность обжалования и опротестования принятых Конституционным Судом Российской Федерации решений. Судебным решениям, таким образом, неправомерно придана юридическая сила, равная положениям Конституции Российской Федерации, что создает конкуренцию базовым конституционным нормам (ст. 4 и ч. 1 ст. 15 Конституции РФ)[107]107
  Ефимычев С. П., Ефимычев П. С. Уголовно-процессуальное законодательство и решения Конституционного Суда РФ // Российский юридический журнал. 2000. № 1. С. 26.


[Закрыть].

Нельзя согласиться с мнением авторов – приверженцев общепризнанности, а соответственно и общеобязательности для исполнения в национальных правовых системах принципов международного права, формой существования которых является обычай. Вместе с тем следует разделить позицию тех ученых, которые так или иначе выступают за нормативную обусловленность признания внутригосударственным правом обязательности исполнения принципов международного права.

Так, от вышеозначенных позиций определенная оригинальность отличает точку зрения В. А. Толстика, по-своему отмечающего дуалистический характер формы существования общепризнанных принципов. Последние, по мнению ученого, существуют как в форме принципов-норм, так и в форме принципов-идей. При этом принципы-нормы являются составной частью системы права (нормативный компонент), а принципы-идеи, не имея непосредственного отношения к нормативной системе, являются составной частью идеологического компонента правовой системы. Формой их существования является правосознание. Российский законодатель обязан использовать принципы-идеи в качестве идеологического источника права на этапе нормотворчества[108]108
  Толстик В. А. Иерархия российского и международного права. С. 22–23.


[Закрыть]. Вместе с тем автор справедливо утверждает: «В тех случаях, когда общепризнанные принципы и нормы международного права содержатся в международных обычаях, в законодательстве Российской Федерации должна содержаться прямая отсылка, которая в данном случае и будет являться способом выражения согласия на обязательность для Российской Федерации соответствующих принципов и норм[109]109
  Толстик В. А. Иерархия российского и международного права. С. 23.


[Закрыть].

В свою очередь С. Ю. Марочкин признает только договорную форму для существования общепризнанных принципов и норм международного права[110]110
  Марочкин С. Ю. Действие норм международного права в правовой системе Российской Федерации. Тюмень, 1998. С. 54.


[Закрыть].

Однако более правильной представляется точка зрения В. М. Баранова о том, что до тех пор, пока в Конституции России или в специальном федеральном законе не будет закреплен исчерпывающий перечень «общепризнанных принципов международного права» и не появится дефинитивная юридическая норма о содержании каждого из них, трудно рассчитывать на практическую реализацию ст. 15 Конституции Российской Федерации. Для практикующих российских юристов не менее важно иметь четкое нормативное представление об иерархии международно-правовых регуляторов, о способах преодоления юридических коллизий между общепризнанными принципами международного права, международными договорами России, нормами и обычаями международного права в процессе применения «национальных» правовых норм[111]111
  Баранов В. М. Теория права в контексте проблем взаимодействия международного и российского права // Российская правовая система и международное право: современные проблемы взаимодействия / Под ред. В. М. Баранова. Н. Новгород, 1998. Ч. I. С. 56.


[Закрыть].

Разделяя данное мнение, В. М. Волженкина пишет: «Отсутствие формализованного определения понятия общепризнанных принципов и норм международного права и их перечня в Конституции и иных законодательных документах Российской Федерации создало ситуацию, при которой следственные и судебные органы при расследовании и рассмотрении уголовных дел, вопреки требованиям УПК о едином судопроизводстве по делу, должны искать критерии определения “общепризнанности” какого-то правила, не предусмотренного УПК, при этом применять не конкретную процессуальную норму, являющуюся общеобязательной, а произвольно установленную для данного дела относительно какой-то ситуации, что неминуемо превратит кодифицированную процессуальную форму в прецедентное право. И если уж профессора международного права ошибаются (или хотя бы спорят) в вопросе о признании того или иного положения общепризнанным принципом или нормой, то в каком тяжком положении окажутся рядовые правоприменители – следователи, прокуроры, суд?».[112]112
  Волженкина В. М. Нормы международного права в российском уголовном процессе. С. 64.


[Закрыть]

Того же мнения придерживается и З. Д. Еникеев. Он критикует неопределенность в понятии общепризнанности принципов и норм международного права, названных Конституцией частью правовой системы России, и относит таковую к факторам, затрудняющим их применение в уголовном судопроизводстве[113]113
  Еникеев З. Д. К вопросу о конституционных основах развития уголовно-процессуального закона России // Российский юридический журнал. 1999. № 2. С. 7.


[Закрыть].

Отчасти подтверждает принятую позицию вышеуказанное постановление Пленума Верховного Суда, где достаточно категорично указывается на нормативную форму существования той части общепризнанных принципов и норм международного права, которая включена в российскую правовую систему: «Судам при осуществлении правосудия надлежит исходить из того, что общепризнанные принципы и нормы международного права, закрепленные в международных пактах, конвенциях и иных документах, являются в соответствии с ч. 4 ст. 15 Конституции Российской Федерации составной частью ее правовой системы». Однако В. А. Толстик справедливо обращает внимание на некорректность того, что Пленум Верховного Суда Российской Федерации дает толкование Конституции Российской Федерации, отмечая, что последнее является исключительной прерогативой Конституционного Суда Российской Федерации[114]114
  Толстик В. А. Иерархия российского и международного права. С. 21.


[Закрыть].

Тем не менее, считаем введение прецедентов в уголовное судопроизводство несовместимым с установленной процедурой производства по делу, которая обеспечивает законность и правопорядок в соответствии с требованиями российского уголовного процесса. Согласно ч. 1 ст. 75 УПК Российской Федерации любое нарушение требований закона, т. е. формально установленного порядка производства процессуальных действий, при собирании доказательств влечет юридическую ничтожность последних, недопустимость использования полученных данных в качестве доказательств по уголовному делу. Конституция Российской Федерации не признает такого способа законотворчества и относит принятие уголовно-процессуального законодательства к ведению Российской Федерации и ее законодательного органа – Государственной Думы. Ни суд, пусть даже Конституционный или Верховный, ни прокурор, ни следователь, ни эксперты такими полномочиями не наделены. Они не вправе определять, является ли то или иное положение международного права общепризнанным и, соответственно, входит ли оно в правовую систему России. Предложения о введении в практику Российской Федерации прецедентного права в качестве концептуальной теории, заимствованной из иностранного права с принципиально не совпадающими законодательными и правоприменительными доктринами, губительно для правовой системы России.

В подтверждение этого необходимо отметить чрезвычайную важность положения, закрепленного в ч. 3 ст. 15 Конституции Российской Федерации: «Законы подлежат официальному опубликованию. Неопубликованные законы не применяются. Любые нормативные правовые акты, затрагивающие права, свободы и обязанности человека и гражданина, не могут применяться, если они не опубликованы официально для всеобщего сведения». То есть применению вообще, и в сфере прав, свобод, обязанностей человека и гражданина в частности, подлежит исключительно писаный закон.

Таким образом, «общепризнанные принципы и нормы международного права» ни коим образом не могут служить регулятором внутригосударственных правоотношений, в том числе уголовно-процессуальных, в силу своей неопределенности. Отсутствие установления самого понятия общепризнанности и относимых к нему принципов и норм международного права на законодательном уровне препятствует их применению.

В связи с этим мы присоединяемся к высказыванию В. М. Волженкиной: «Опосредование действия и применения общепризнанных принципов и норм международного права происходит через признание их внутригосударственным законодательством. Это правило установлено международным правом и не противоречит законодательству Российской Федерации. Отсутствие общего понятия общепризнанных принципов и норм международного права лишь усиливает необходимость их конкретизации как на конституционным уровне, так и на уровне отраслевого законодательства. При этом особую важность приобретает признание данных принципов и норм самим государством. Для этого необходимо их четко сформулировать в Конституции, отраслевом законодательстве, включая уголовно-процессуальное. Ситуационные решения Конституционного Суда по вопросу общепризнанности тех или иных положений международного права проблему не снимут, а в строго регламентированном уголовном процессе это приведет к негативным последствиям, разрушению самого уголовного судопроизводства»[115]115
  Волженкина В. М. Нормы международного права в российском уголовном процессе. С. 67.


[Закрыть].

Международно-правовые акты в сфере обеспечения прав и свобод личности относятся к категории самоисполнимых для Российской Федерации, поскольку их нормы применимы к отношениям в сфере национального права[116]116
  Марочкин С. Ю. Действие норм международного права в правовой системе Российской Федерации. С. 158.


[Закрыть], пригодны для прямого применения в ее системе[117]117
  Лукашук И. И. Международное право в судах государств. СПб., 1993. С. 132.


[Закрыть]. Для реализации таких норм нет нужды сноситься с другими государствами и их органами. Более того – указанные нормы, собственно, и предназначены для их применения именно на внутригосударственном уровне, их реализация обеспечивается национальными правовыми, в том числе отраслевыми, и организационными средствами.

Кроме того, ч. 3 ст. 1 УПК Российской Федерации гласит: «Общепризнанные принципы и нормы международного права и международные договоры Российской Федерации являются составной частью законодательства Российской Федерации, регулирующего уголовное судопроизводство…». Однако использование таких формулировок, как «общепризнанные принципы и нормы» в законе, а тем более в Конституции недопустимо[118]118
  Захарова Т. П., Ковтун Н. Н. Действующие источники уголовно-процессуального права: Учеб. пособие. Н. Новгород, 1998. С. 15.


[Закрыть].

Таким образом, можно сделать вывод, что принципы международного права носят нормативный характер в силу своего закрепления в международных договорах, пактах, конвенциях, декларациях. То есть юридической формой существования международно-правового принципа служит международный договор. Принципы международного права обладают более высокой степенью общности, нежели просто нормы международного права. Принципы и нормы международного права становятся обязательными для применения в национальной правовой системе только после выражения на то государством соответствующего согласия. В связи с этим раздельное указание на принципы, нормы международного права и международные договоры как на отдельные элементы, структурно входящие в правовую систему России, в ч. 4 ст. 15 Конституции Российской Федерации и в ч. 3 ст. 1 УПК Российской Федерации безотносительно факта присоединения (неприсоединения) к ним России юридически неверно, а потому существенно затрудняет их практическую реализацию.

В связи с этим в ч. 3 ст. 1 УПК Российской Федерации необходимо указать, что «принципы и нормы международного права, закрепленные в международных договорах, участницей которых стала Россия, являются составной частью законодательства Российской Федерации, регулирующего уголовное судопроизводство»[119]119
  Стригалев Д. К. Неприкосновенность частной жизни как международно-правовой и конституционный принцип деятельности органов предварительного следствия системы МВД: Автореф. дис. … канд. юрид. наук. СПб., 2002. С. 66.


[Закрыть].

В настоящее время критерием любого закона должно быть признание соответствия его положениям международного права, которые, в свою очередь, все больше и больше отражают общечеловеческие ценности: гуманизм, справедливость, милосердие, уважение естественных прав человека, его гражданских и политических свобод.

Рассматривая нравственные нормы, получившие закрепление в национальном законодательстве Российской Федерации, регулирующем правоохранительную деятельность, к этой форме отнесем всевозможные моральные кодексы, присяги, клятвы и т. п.

Прежде чем перейти к более подробному изучению, стоит указать, что в научной литературе уже делалась попытка их описать[120]120
  Москалькова Т. Н. Этика уголовно-процессуального доказывания (стадия предварительного расследования). С. 11–12.


[Закрыть]. Однако, например, Т. Н. Москалькова моральные кодексы, присяги, клятвы относит к группе нравственных норм, которые содержаться в документах ненормативного характера[121]121
  Москалькова Т. Н. Этика уголовно-процессуального доказывания (стадия предварительного расследования). С. 11.


[Закрыть]. С этим трудно согласиться. Ведь данные кодексы и присяги в Российской Федерации закреплены в нормативно-правовых документах, например: текст Присяги сотрудника органов внутренних дел утвержден постановлением Верховного Совета Российской Федерации от 23 декабря 1992 г. № 42021[122]122
  Ведомости Съезда народных депутатов Российской Федерации и Верховного Совета Российской Федерации. 1993. № 2. Ст. 70.


[Закрыть]; этим же постановлением утверждено Положение «О службе в органах внутренних дел»; Кодекс чести рядового и начальствующего состава органов внутренних дел Российской Федерации утвержден Приказом МВД России от 19 ноября 1993 г. № 501[123]123
  Милиция. 1994. № 5. С. 19–20.


[Закрыть].

Как известно, норма права – признаваемое и обеспечиваемое государством общеобязательное правило, из которого вытекают права и обязанности участников общественных отношений, чьи действия призвано регулировать данное правило в качестве образца, эталона, масштаба поведения[124]124
  Общая теория права и государства: Учебник / Под ред. В. В. Лазарева. С. 118–119.


[Закрыть]. Они по своей структуре включают в себя три элемента (части): диспозицию, гипотезу, санкцию[125]125
  Общая теория права и государства: Учебник / Под ред. В. В. Лазарева. С. 119.


[Закрыть]. Под все названные характеристики безусловно подпадают указанные моральные кодексы и присяги. В связи с этим нельзя, на наш взгляд, относить их к группе нравственных норм, которые содержатся в документах ненормативного характера.

Перейдем к непосредственному исследованию моральных кодексов, присяг и клятв, относящихся к деятельности правоохранительных органов. Так как они существуют и в других государствах, проведем их небольшой сравнительный анализ.

Методологической основой и документом, определяющим принципиальные положения, сущностную трактовку международных этических и правовых норм полицейской деонтологии в современных условиях, является принятый ООН «Кодекс поведения должностных лиц по поддержанию правопорядка» (1979 г.)[126]126
  Кодекс поведения должностных лиц по поддержанию правопорядка // СССР и международное сотрудничество в области прав человека: Документы и материалы. М., 1989. С. 499–504.


[Закрыть], а также принятые ООН в развитие этого документа «Руководящие принципы для эффективного осуществления кодекса» (1989).

Деонтологические требования к поведению и деятельности работников полиции, изложенные в Кодексе, подчеркивают взаимосвязь нравственных и правовых норм в системе социальных установок такой профессиональной группы, как полиция. Здесь заложена главная мысль о специфике социальной роли, статуса, функции работника полиции, которые прямо или косвенно связаны с вторжением в сферу прав человека. Кодекс объединяет нормы, обязывающие работников правоохранительных органов, в первую очередь осуществляющих расследование по уголовному делу, уважать и защищать человеческое достоинство, поддерживать и защищать права человека (ст. 2), сохранять в тайне сведения конфиденциального характера, получаемые в процессе осуществления своей деятельности, если исполнение их обязанностей или требования правосудия не требуют иного (ст. 4), нетерпимо относиться к любому действию, представляющему собой пытку или другие жестокие, бесчеловечные или унижающие достоинство виды обращения (ст. 5) и др[127]127
  Международная защита прав и свобод человека // Сб. документов. М., 1989. С. 319–325.


[Закрыть].

Данный Кодекс в последующие годы был положен в основу ряда деонтологических, профессионально-этических кодексов работников полиции США, ФРГ, Франции и других западноевропейских стран: Морально-этический кодекс полицейского США; Этика полицейского ФРГ; Кодекс деонтологии национальной полиции Франции; Положение об этических принципах полицейской службы Великобритании. Наряду с ними нельзя не вспомнить и об Основных принципах этики полицейской службы, утвержденных 9 мая 1979 г. резолюцией № 690 Парламентской Ассамблеи Совета Европы, которые были приняты в целях улучшения взаимоотношений между полицией и общественностью (ст. 16), избежания взяток и коррупции (ст. 2), предотвращения пыток и других форм антигуманного или унизительного обращения (ст. 3), а также указано, что борьба против преступности и терроризма не может вестись ценой утери великих гражданских свобод (ст. 8) и т. д.[128]128
  Профессиональная этика сотрудников правоохранительных органов: Учеб. пособие / Под ред. А. В. Опалева и Г. В. Дубова. М., 1997. С. 303–308.


[Закрыть] Но с большим сожалением приходится констатировать, что сотрудники правоохранительных органов Российской Федерации плохо знают о полицейской деонтологии. Проведенным автором настоящей работы социологическим исследованием установлено, что только 56,2 % лиц, осуществляющих производство по уголовному делу в органах внутренних дел, знают о ней; 30,5 % – не знают совсем, а 13,3 % затруднились ответить[129]129
  Результаты социологического опроса сотрудников органов внутренних дел, осуществляющих предварительное расследование (нравственное содержание уголовно-процессуальной деятельности). Информационный бюллетень № 10. Сост. И. А. Антонов / Под общ. ред. В. П. Сальникова и К. Т. Ростова. СПб., 2000. С. 24.


[Закрыть]. Это является большим пробелом при подготовке указанных лиц к правоприменительной деятельности, который следует непременно восполнять.

В России нравственное поведение должностных лиц, осуществляющих правоохранительную деятельность, также всегда было в центре внимания[130]130
  См., напр.: Гуцериев Х. С., Сальников В. П., Федоров В. П., Худяк А. И. Правовая и духовная культура сотрудников правоохранительных органов. СПб., 1995; Рохлин В. И. Избранное: Статьи. СПб., 2001.


[Закрыть]. Более того, оно рассматривалось и рассматривается в качестве обязательного условия принятия на службу, связанную с правоохранительной деятельностью.

В частности, сотрудник органа внутренних дел, в том числе и осуществляющий производство по уголовным делам, поступая на службу, приносит присягу. В числе добровольно взятых на себя обязательств он клянется уважать и соблюдать права и свободы человека и гражданина. В соответствии со ст. 34 Положения о службе в органах внутренних дел Российской Федерации, утвержденного постановлением Верховного Совета Российской Федерации от 23 декабря 1992 г.[131]131
  Ведомости Съезда народных депутатов Российской Федерации и Верховного Совета Российской Федерации 1993. № 2. Ст. 70.


[Закрыть], в понятие служебной дисциплины входит соблюдение сотрудниками органов внутренних дел порядка и правил при выполнении возложенных на них обязанностей и осуществлении имеющихся у них правомочий, установленных не только законодательством, но и присягой. Более того, совершение проступков, несовместимых с требованиями, предъявляемыми к личным, нравственным качествам сотрудника органов внутренних дел, служит основанием для увольнения (п. «л» ч. 1 ст. 58). То есть профессиональная пригодность сотрудников органов внутренних дел, в том числе осуществляющих уголовно-процессуальную деятельность, напрямую связывается с его нравственными качествами. Подобные положения присутствуют и в нормативных правовых актах, регламентирующих деятельность иных правоохранительных органов.

Присягу, согласно Федерального закона «О прокуратуре Российской Федерации»[132]132
  Федеральный закон «О прокуратуре Российской Федерации» в ред. ФЗ от 10.02.99 № 31-ФЗ.


[Закрыть], принимают и лица, впервые назначаемые на должность прокурора или следователя. Они торжественно клянутся активно защищать интересы личности, общества и государства; постоянно совершенствовать свое мастерство, дорожить своей профессиональной честью, быть образцом неподкупности и моральной чистоты и т. д. (ст. 40.4). Также нравственные качества учитываются и при приеме на работу прокуроров и следователей (прокурорами и следователями могут быть граждане… обладающие необходимыми профессиональными и нравственными качествами – ст. 40.1), и при их увольнении (прокурорский работник может быть уволен в случае… нарушения Присяги прокурора, а также совершения проступков, порочащих честь прокурорского работника – ст. 43).

Нравственные требования предъявляются и к работникам суда, и к адвокатам, и к сотрудникам иных правоохранительных органов.

В 1993 г. в России впервые был принят Кодекс чести рядового и начальствующего состава органов внутренних дел Российской Федерации[133]133
  Милиция. 1994. № 5. С. 19–20.


[Закрыть] (утвержден приказом МВД России от 19 ноября 1993 г. № 501), который ориентирует работников органов внутренних дел, в том числе осуществляющих деятельность по расследованию преступлений, на соблюдение определенных правил поведения в профессиональной и внеслужебной деятельности. Право на доверие, поддержку граждан, сослуживцев и всего народа сотруднику органов внутренних дел дают его профессиональная честь, личное достоинство, порядочность, признанная окружающими его высокая репутация, заслуженное делами доброе имя. Долг чести сотрудника органов внутренних дел – быть примером в исполнении законов Российской Федерации, уважении и защите личности, человеческого достоинства гражданина (ст. 1), быть верным Присяге, гражданскому и служебному долгу (ст. 2), будучи государственным служащим, наделенным властью, он должен относиться к человеку как к высшей ценности, гуманно, великодушно и милосердно (ст. 3), быть требовательным к себе, принципиальным, правдивым, беспристрастным в решениях, не допуская, чтобы на них влияли какие-либо предубеждения (ст. 6) и т. д.

Подобный Кодекс чести судьи был принят постановлением Совета судей Российской Федерации в октябре 1993 г.[134]134
  Российская юстиция. 1993. № 3.


[Закрыть] Согласно ч. 1 ст. 1 в своей деятельности судья обязан руководствоваться наряду с Конституцией и другими законодательными актами, действующими на территории Российской Федерации, общепринятыми нормами нравственности и правилами поведения, способствовать утверждению в обществе уверенности в справедливости, беспристрастности и независимости суда.

Судья в любой ситуации должен сохранять личное достоинство, заботиться о своей чести, избегать всего, что могло бы причинить ущерб репутации.

За совершение проступка, позорящего честь и достоинство судьи, умалившего авторитет судебной власти квалификационная коллегия судей может прекратить его полномочия в порядке, предусмотренном Законом РФ «О статусе судей в Российской Федерации».

В стадии разработки находится Кодекс адвокатской этики. Мировой практике уже давно известны этические кодексы адвокатов – кодексы, представляющие собой свод этических правил профессионального поведения адвокатов. В США еще в 1908 г. появились Правила профессиональной этики, содержащие 70 параграфов, где был дан достаточно полный перечень установлений по вопросам взаимоотношений с судом и коллегами, добросовестного отношения к обязанностям, честности и откровенности, умеренности в вопросах назначения гонорара[135]135
  Ватман Д. П. Адвокатская этика. М., 1977. С. 27.


[Закрыть].

В нашем государстве о Кодексе профессиональной адвокатской этики ранее говорили очень вскользь и осторожно. Так, А. Д. Бойков писал: «Одним из средств воспитательной работы могут рассматриваться присяги и этические кодексы…»[136]136
  Бойков А. Д. Нравственные основы судебной защиты. М., 1978. С. 28.


[Закрыть]. Практические попытки их создания были не вполне удачные. Правила профессиональной этики и достоинства профессии адвоката, принятые в 1985 г. Минской городской коллегией адвокатов и такие же правила, принятые в 1974 г. в Литовской ССР, были лишь неким систематизированным обобщением дисциплинарной практики соответствующих коллегий[137]137
  Барщевский М. Ю. Адвокатская этика. М., 2000. С. 24.


[Закрыть]. Наиболее успешные попытки разработать этический кодекс адвоката были сделаны в последнее время в России (Проект кодекса Гильдии Российских адвокатов и кодекс, предложенный московским адвокатом М. А. Гофштейном)[138]138
  Доп. см.: Барщевский М. Ю. Адвокатская этика. С. 174–312.


[Закрыть]. При разработке этического кодекса профессионального поведения адвоката правильным подходом является выработка общих, основополагающих этических правил, принципов профессионального поведения адвокатов. Задача профессиональной этики: не дать готовые рецепты на все случаи жизни, но научить культуре нравственного мышления, дать надежные ориентиры для решения конкретных ситуаций, влиять на формирование нравственных установок у специалиста в соответствии со специфическими требованиями профессии, объяснение и оценку выработанных адвокатской практикой стереотипов поведения в областях, не урегулированных правом[139]139
  Бойков А. Д. Нравственные основы судебной защиты. С. 25.


[Закрыть]. В этой связи представляется важным определиться именно с основными понятиями Кодекса, выработать главенствующие принципы поведения, составляющие суть адвокатской этики. И как совершенно правильно отмечает М. Ю. Барщевский, таковыми следует признать ЧЕСТНОСТЬ, КОМПЕТЕНТНОСТЬ и ДОБРОСОВЕСТНОСТЬ[140]140
  Барщевский М. Ю. Адвокатская этика. С. 31.


[Закрыть].

Все вышеуказанное должно развиваться и совершенствоваться, ведь общество оценивает деятельность всех правоохранительных органов и органов предварительного расследования в частности прежде всего по законам нравственным. Оно имеет все основания ожидать, что сотрудники правоохранительных органов при любых обстоятельствах будут выполнять свой служебный долг честно и добросовестно, т. е. не только оперативно, эффективно, но и высоконравственно, оберегая честь и достоинство граждан, учитывая нравственные последствия своей деятельности. В связи с этим резко негативно характеризуют лиц, осуществляющих производство по уголовному делу, полученные автором результаты их опроса, которым установлено, что только 81,2 % респондентов знают о существовании деонтологического кодекса в России, и только 56,7 % из них знают его содержание[141]141
  Результаты социологического опроса сотрудников органов внутренних дел, осуществляющих предварительное расследование (нравственное содержание уголовно-процессуальной деятельности). Информационный бюллетень № 10. Сост. И. А. Антонов / Под общ. ред. В. П. Сальникова и К. Т. Ростова. С. 24.


[Закрыть].

Третью форму составляют нравственные нормы, нашедшие отражение в российских нормативных правовых актах, регулирующих уголовно-процессуальную деятельность следователей.

В некоторых отраслях права юридические нормы прямо выражают известные нравственные нормы, конкретизируют их в виде нормативных формально определенных юридических предписаний. Своеобразием, спецификой взаимодействия нравственности и права является и то, что некоторые нравственные нормы могут превращаться в правовые, когда они юридически оформляются государственной властью, а правовые нормы все в большей степени наполняются этическим содержанием. Не является исключением в этом отношении и уголовно-процессуальное право.

С большой отчетливостью можно увидеть нравственное содержание в назначении уголовного судопроизводства, в принципах уголовного процесса, в правах его участников и уголовно-процессуальных гарантиях их обеспечения. Гуманизм, уважение к человеку, бережное отношение к его доброму имени и правам – это те нравственные принципы и идеалы, которые определяют существо уголовного судопроизводства, цели и весь строй уголовного процесса, представляющего собой систему гарантий, обеспечивающих надежную охрану прав личности, вовлекаемой в производство по уголовному делу. И такие ценности, как патриотизм, гуманизм, свобода, справедливость выступают в силу этого как принципы нравственно-правовые. Недаром лица, осуществляющие уголовно-процессуальную деятельность, утверждают, что должны руководствоваться в своей работе нравственными принципами. Так ответили 83 % респондентов, участвовавших в социологическом исследовании, и всего 1,5 % выступили против этого[142]142
  Результаты социологического опроса сотрудников органов внутренних дел, осуществляющих предварительное расследование (нравственное содержание уголовно-процессуальной деятельности). Информационный бюллетень № 10. Сост. И. А. Антонов / Под общ. ред. В. П. Сальникова и К. Т. Ростова. С. 23.


[Закрыть].

Под принципами уголовного процесса принято понимать основные правовые положения (нормы общего и руководящего значения), определяющие построение всех его стадий, форм и институтов и обеспечивающие выполнение стоящих перед ним задач. Принципы выражают сущность и содержание уголовного процесса, характеризуют самые важные его свойства и качественные черты, предмет и метод процессуального регулирования[143]143
  Уголовный процесс: Учебник для вузов / Под общ. ред. П. А. Лупинской. С. 88.


[Закрыть]. На наш взгляд, нет необходимости перечислять и рассматривать все принципы уголовного процесса, но все же нельзя не отметить, что все они имеют глубокую нравственную насыщенность.

Уголовно-процессуальный кодекс России закрепляет нравственный принцип справедливости в статье, определяющей назначение уголовного судопроизводства (уголовное преследование и назначение виновным справедливого наказания в той же мере отвечает назначению уголовного судопроизводства, что и отказ от уголовного преследования невиновных, освобождение их от наказания, реабилитация каждого, кто необоснованно подвергся уголовному преследованию – ст. 6 УПК РФ).

С философско-этических позиций справедливость определяется как «понятие морального сознания, характеризующее меру относительного соответствия различных явлений и поступков моральным ценностям, принятым в данном обществе»[144]144
  Бербешкина З. А. Справедливость как социально-философская категория. М., 1996. С. 110.


[Закрыть]. Объектом социальной справедливости выступает прежде всего нравственный смысл общественных отношений в том или ином обществе, а также вид и мера человеческого поведения в общении с людьми и общностями при удовлетворении своих интересов. Поэтому многие авторы отмечают, прежде всего, оценочный характер справедливости[145]145
  См., напр.: Келина С. Г., Кудрявцев В. Н. Принципы советского уголовного права. М., 1998. С.134; Чхиквадзе В. Социальная справедливость – принцип советского права // Соц. законность. 1997. № 1. С. 24.


[Закрыть]. Вместе с тем она является не только философской категорией, но и правовым понятием, поскольку одобряет определенные общественные отношения и соответствующие этим отношениям правила поведения, законы и действия людей.

С точки зрения социальной справедливости важнейшим является достижение оптимального соотношения между всеми социальными ценностями, соответствующего определенному уровню социально-экономического, политического и культурного развития общества и обеспечивающего успешное решение как ближайших, так и перспективных задач развития общества. В силу этой особенности справедливости принадлежит координирующая роль в системе правовых и нравственных принципов. Можно, на наш взгляд, утверждать, что справедливость выступает критерием соответствия требований гуманизма реалиям общественной жизни и выражает конкретно-историческую меру реализации этих требований в социальной практике, одним из институтов которой является уголовное судопроизводство.

Таким образом, справедливость есть главный принцип государственной деятельности, направленной на борьбу с преступностью, в том числе и в первую очередь уголовно-процессуальной деятельности.

Анализ российского уголовно-процессуального законодательства свидетельствует о стремлении нашего общества к построению предварительного расследования на началах справедливости и нравственности. Вместе с тем демократические реформы, существенно расширившие в последние годы права граждан в области уголовного процесса, как ни парадоксально, в ряде случаев привели к обратному эффекту и ослабили гарантии справедливости в данной сфере государственных отношений.