Электронная библиотека » Игорь Антонов » » онлайн чтение - страница 3


  • Текст добавлен: 23 января 2016, 19:40


Автор книги: Игорь Антонов


Жанр: Юриспруденция и право, Наука и Образование


сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 3 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Шрифт:
- 100% +

В то же время нельзя забывать, что право все же формально. Не каждая процессуальная норма с очевидностью может быть оценена с нравственных позиций (например, нормы, разъясняющие терминологию, определяющие подследственность, решающие некоторые чисто технические вопросы). Здесь связь правовой нормы с нравственными представлениями является более или менее отдаленной, но она все-таки есть, ибо все эти нормы создают дополнительные условия реализации прав участников процесса.

§ 2. Понятие нравственно-правовых критериев уголовно-процессуальной деятельности и их классификация

Совершенствование правовых основ и системы нормативного регулирования уголовно-процессуальной деятельности на современном этапе сопровождается актуализацией нравственных критериев уголовного судопроизводства, что в полной мере отвечает задачам становления правового государства. И это закономерно, поскольку право не может развиваться вне нравственных категорий гуманизма и социальной справедливости, добра, свободы и ответственности, совести, чести и человеческого достоинства. Право закрепляет не только юридические, но и нравственные ценности и тем самым способствует их утверждению в реальных общественных отношениях. Именно поэтому право и мораль – важнейшие элементы общественной жизни, всегда выступающие в тесном взаимодействии, характер которого определяется единством складывающихся общественных отношений[57]57
  Лукашов В. А. О некоторых морально-этических аспектах оперативно-розыскной деятельности // Законность, оперативно-розыскная деятельность и уголовный процесс. Материалы межд. науч. – практич. конф. 9–10 апр. 1998 г. Ч. 1 / Под ред. О. М. Латышева, В. П. Сальникова. СПб., 1998. С. 3.


[Закрыть]
.

Общность уголовно-процессуальных и нравственных норм приводит к тому, что часть требований нравственности, регулирующих сферу расследования преступлений, получает нормативно-правовое закрепление. И в этой связи уместно говорить о нравственно-правовых критериях уголовно-процессуальной деятельности.

Нравственно-правовые критерии применительно к уголовно-процессуальной деятельности – это нравственные нормы, правила поведения, на основании которых дается оценка деятельности участников уголовного процесса с точки зрения ее справедливости и гуманизма, добра, свободы и ответственности, совести, чести и человеческого достоинства. Это те критерии, которыми регулируется их деятельность, на которые должны опираться органы и должностные лица при осуществлении производства по уголовному делу, а также лица, вовлекаемые в сферу уголовного судопроизводства.

Ранее в литературе уже делалась попытка описать взаимодействие уголовно-процессуальных и нравственных норм. Например, Н. А. Комарова и Н. А. Сидорова пишут: «Проникновение нравственных принципов и норм в содержание права носит различный характер. И если самым распространенным вариантом является корреспондирование правовых установлений нравственным ценностям, то вторым вариантом взаимодействия правовых и моральных норм является включение в диспозицию уголовно-процессуальных норм нравственных категорий (честь, достоинство, справедливость и др.), сформулированных в форме запретов, предписаний или рекомендаций моделей поведения. Нравственные запреты содержатся в большинстве норм, регулирующих порядок проведения следственных действий, исследования доказательств. Третьим вариантом взаимодействия правовых и моральных норм является трансформация нравственных обязанностей в правовые. Нравственные ценности охраняются законом, моральные требования приобретают силу правового авторитета. Наконец, самый желательный для законодателя вариант имеет место в тех случаях, когда право одновременно отвечает моральным и научным требованиям. Речь идет о нравственных критериях использования достижений науки и техники в сфере уголовного судопроизводства»[58]58
  Комарова Н. А., Сидорова Н. А. Судебная этика. С. 10–14.


[Закрыть]
. Этические требования, которые действуют в сфере уголовно-процессуального доказывания, также могут быть подразделены на: а) не закрепленные в официальных документах; б) получившие признание в документах, не имеющих нормативного характера; в) закрепленные в национальном законодательстве; г) воспринятые международным правом[59]59
  Москалькова Т. Н. Этика уголовно-процессуального доказывания (стадия предварительного расследования). С. 10–11.


[Закрыть]
.

Основываясь на уже имеющихся классификациях, развивая и дополняя их, автор в зависимости от объекта оценки выделяет два типа нравственно-правовых критериев применительно к уголовно-процессуальной деятельности следователей:

1. Нравственные нормы, опираясь на которые дается оценка уголовно-процессуальной деятельности.

2. Нравственные нормы, опираясь на которые дается оценка личности следователя.

В отношении данных типов, исходя из нормативного закрепления нравственных норм, можно выделить два подтипа:

а) нравственные нормы, реализованные в праве.

В сфере уголовно-процессуальной деятельности следователей их следует классифицировать по видам нормативных документов, в которых они закреплены, и разделить на следующие формы:

1) нравственные нормы, закрепленные в международных документах;

2) нравственные нормы, получившие закрепление в национальном законодательстве Российской Федерации, регулирующем правоохранительную деятельность;

3) нравственные нормы, нашедшие отражение в российских нормативных правовых актах, регулирующих уголовно-процессуальную деятельность следователей.

б) нравственные нормы, не реализованные в праве.

Остановился более подробно на каждой группе нравственно-правовых критериев уголовно-процессуальной деятельности.

Первый подтип нравственно-правовых критериев уголовно-процессуальной деятельности – нравственные нормы, реализованные в праве и его форма – нравственные нормы, закрепленные в международных документах.

Разновидностью данной формы являются нравственные нормы, получившие признание и закрепление на международном уровне.

Среди действующих международно-правовых актов в сфере прав и свобод человека, имеющих непосредственное отношение к уголовному судопроизводству, участником которых является Россия, необходимо назвать Международный пакт о гражданских и политических правах, принятый Генеральной Ассамблеей ООН 16 декабря 1966 г.[60]60
  Права человека. Основные международные документы / Под. ред. Н. В. Глазуновой. М., 1989. С. 35–60.


[Закрыть]
на основе Всеобщей декларации прав человека от 1948 г.[61]61
  Права человека. Основные международные документы / Под. ред. Н. В. Глазуновой. М., 1989. С. 134–142.


[Закрыть]
; Декларацию о защите всех лиц от пыток и других жестоких, бесчеловечных или унижающих достоинство видов обращения или наказания, принятую Генеральной Ассамблеей ООН 9 декабря 1975 г.; Конвенцию против пыток и других жестоких, бесчеловечных или унижающих достоинство видов обращения и наказания, принятую Генеральной Ассамблеей ООН 10 декабря 1984 г.[62]62
  Российская газета. 1995. 5 апр.


[Закрыть]
; Минимальные стандартные правила обращения с заключенными, принятые Конгрессом ООН по предупреждению преступности и обращению с правонарушителями в 1955 г. и одобренные резолюцией Экономического и Социального совета 18 мая 1957 г.; Кодекс поведения должностных лиц по поддержанию правопорядка, принятый Генеральной Ассамблеей ООН 17 декабря 1979 г.[63]63
  СССР и международное сотрудничество в области прав человека: Документы и материалы. М., 1989. С. 499–504.


[Закрыть]
; Декларацию основных принципов правосудия для жертв преступления или злоупотребления властью, принятую Генеральной Ассамблеей ООН 29 ноября 1985 г.[64]64
  Права человека и судопроизводство: Собрание международных документов. М., 1989. С. 229–233.


[Закрыть]
; Минимальные стандартные правила ООН, касающиеся отправления правосудия в отношении несовершеннолетних («Пекинские правила»), утвержденные Генеральной Ассамблеей ООН 10 декабря 1985 г. С учетом же вступления в Совет Европы и присоединения к его Уставу Россия также стала участником Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод 1950 г.[65]65
  Права человека: Сб. универсальных и региональных международных документов / Сост. Л. Н. Шестаков. М., 1990. С. 85–117.


[Закрыть]

Данные, а также иные документы содержат нормы, закрепляющие примат справедливости, беспристрастности, совести и долга. Например, ст. 7 Всеобщей декларации прав человека устанавливает, что все люди равны перед законом и имеют право, без всякого различия, на равную защиту законом. Указанные и другие нормы содержатся в Конвенции против пыток и других жестоких, бесчеловечных или унижающих достоинство видов обращения и наказания. В ней предписывается, что каждое государство-участник обеспечивает, чтобы его компетентные органы проводили быстрое и беспристрастное расследование, когда имеются достаточные основания полагать, что пытка была применена на любой территории, находящейся под его юрисдикцией (ст. 12); предпринимаются меры для обеспечения защиты истца и свидетелей от любых форм плохого обращения и запугивания, в связи с его жалобой или любыми свидетельскими показаниями (ст. 13). Основные принципы, касающиеся роли юристов (1990 г.) предусматривают положение о том, что юристы при всех обстоятельствах сохраняют честь и достоинство, присущие их профессии, как ответственные сотрудники в области отправления правосудия (ст. 12). Эти нормы присутствуют в ст. 5 Мер, гарантирующих защиту тех, кто приговорен к смертной казни 1984 г., ст. 6, 8, 12, 16 Декларации основных принципов правосудия для жертв преступлений и злоупотребления властью 1985 г. и в ряде других документов[66]66
  Международные соглашения и рекомендации Организации Объединенных Наций в области защиты прав человека и борьбы с преступностью. Сб. международных документов. Вып. 1. М., 1989. С. 112–115.


[Закрыть]
.

Согласно ч. 4 ст. 15 Конституции Российской Федерации общепризнанные принципы и нормы международного права и международные договоры России являются составной частью ее правовой системы. В настоящее время нормы международно-правовых актов, предусматривающих основные права человека, в той или иной степени закреплены в Основном Законе страны и уголовно-процессуальном законодательстве. В частности, право на свободу и личную неприкосновенность, право не подвергаться пыткам, право на гуманное обращение и уважение достоинства, присущего человеческой личности, и т. п. (ст. 7, 9, 10 Международного пакта о гражданских и политических правах).

Однако не все нормы международного права о правах человека, затрагиваемых при производстве по уголовному делу, в настоящее время закреплены тем или иным способом в российском уголовно-процессуальном праве. Как поступать при коллизии между требованиями международного договора и закона государства? Подлежат ли непосредственному применению общепризнанные принципы и нормы международного права и международные договоры?

И здесь во многом справедливым следует признать высказывание С. Л. Зивса о том, что проблема соотношения международного и внутригосударственного права «монополизирована наукой международного права»[67]67
  Зивс С. Л. Источники советского права. М., 1981. С. 221.


[Закрыть]
. Вместе с тем в настоящее время вопросам применения международно-правовых положений в российской правовой системе уделяют определенное внимание и ученые процессуалисты.

Итак, необходимо отметить, что вышеуказанное конституционное положение открывает путь непосредственному применению положений международного права в сфере прав и свобод человека в различных областях внутригосударственной деятельности, в том числе при производстве по уголовным делам. Однако как сама возможность, так и условия такого применения являются предметом широкой дискуссии в юридической науке. Так, одни ученые являются категорическими противниками прямого действия международного права внутри страны[68]68
  См., напр.: Cronauer H. Der internationale Vertrag im Spannungsfeld zwischen Verfassung und Volkerrecht. Munchen, 1986. S. 132; Черниченко С. В. Объективные границы международного права и внутренняя компетенция государства // Советский ежегодник международного права. М., 1984. С. 90.


[Закрыть]
, другие исходят из того, что регламентация внутренних отношений международно-правовыми нормами – достаточно частое явление, и не должно быть никаких принципиальных препятствий для прямого действия международных норм во внутригосударственной сфере[69]69
  См., напр.: Игнатенко Г. В. 1) Международное и советское право: проблемы взаимодействия правовых систем // Сов. государство и право. 1985. № 1; 2) Применение норм международного права в российской правовой системе // Правовая реформа России: проблемы теории и практики. Екатеринбург, 1996; Марочкин С. Ю. 1) Соотношение юридической силы норм международного права и внутригосударственного права в правовой системе Российской Федерации // Российский юридический журнал. 1997. № 2; 2) Действие норм международного права в правовой системе Российской Федерации. Тюмень, 1998.


[Закрыть]
. При этом наиболее оптимальна позиция третьей группы ученых, полагающих, что включать международные нормы в число непосредственных регуляторов внутригосударственных отношений можно лишь в тех случаях, когда совпадает объект регулирования международного и национального права[70]70
  Курс международного права: В 7 т. М., 1989. Т. I. С. 299.


[Закрыть]
.

«Главный вопрос непосредственной применимости, – считает A. Коллер, – связан с тем, подходит ли норма договора для того, чтобы быть в распоряжении национального пользователя»[71]71
  Koller A. Die unmittelbare Anwendbarkeit volkerrechtlicher Vertrage und des EWG-Vertrags im innerstaatlichen Bereich. Bern, 1971. S. 119.


[Закрыть]
. И нормы международно-правовых актов, закрепляющие и обеспечивающие права и свободы человека, подходят для этого как нельзя лучше.

«Однако более предпочтительным, – правильно утверждает B. С. Шадрин, – представляется все же традиционный путь, когда норма международного права проходит стадию трансформации в национальное право, а затем обеспечивается национальными юридическими средствами, поскольку непосредственное применение судами и другими органами, ведущими процесс, норм международных договоров, представляет известную сложность»[72]72
  Шадрин В. С. Обеспечение прав личности при расследовании преступлений. М., 2000. С. 21.


[Закрыть]
. Кроме того, в России еще не сложились традиции непосредственного применения международных норм и, соответственно, степень осведомленности о них даже профессиональных юристов довольно ограничена[73]73
  Международные нормы и правоприменительная практика в области прав и свобод человека. М., 1993. С. 22.


[Закрыть]
.

В юридической науке высказываются различные мнения по вопросу о видах и способах трансформации. Так, Е. Т. Усенко исходит из существования двух видов трансформации: генеральной и специальной. Генеральная трансформация заключается в установлении государством в своем внутреннем праве общей нормы, придающей международно-правовым нормам силу внутригосударственного действия. Специальная трансформация заключается в придании государством конкретным нормам международного права силы внутригосударственного действия путем воспроизведения в законе текстуально, либо в виде положений, адаптированных к национальному праву, или путем законодательного выражения согласия на их применение, или иным способом[74]74
  Усенко Е. Т. Соотношение и взаимодействие международного и национального права и российская Конституция // Московский журнал международного права. 1995. № 2. С. 17.


[Закрыть]
.

Похожую позицию занимает С. В. Черниченко, различающий трансформацию автоматическую и не автоматическую, т. е. требующую принятия специального решения. Если законодательство государства предусматривает, что все международные договоры, в которых оно участвует, являются частью его внутреннего права, то нормы любого международного договора, как только он вступает для данного государства в силу, автоматически трансформируются. Если же законодательство требует для придания договору силы закона, это будет уже не автоматическая трансформация[75]75
  Черниченко С. В. Международное право: современные теоретические проблемы. М., 1993. С. 132.


[Закрыть]
.

И. И. Лукашук различает прямую и опосредованную трансформацию. «В первом случае правила договора воспроизводятся во внутреннем праве в силу самого акта о ратификации. Нередко эту процедуру называют инкорпорацией, т. е. включением. Договор в целом как бы включается во внутреннее право. Во втором случае на основе договора издается внутренний нормативный акт, с большей или меньшей полнотой воспроизводящий содержание договора»[76]76
  Лукашук И. И. Нормы международного права в правовой системе России: Учебно-практическое пособие. М., 1997. С. 12.


[Закрыть]
.

Ю. А. Тихомиров выделяет три способа трансформации. Во-первых, прямую трансформацию, когда в соответствии с конституцией или законами государства нормы международного права автоматически приобретают силу действующих на территории этого государства. Во-вторых, инкорпорацию, когда нормы международного права, в том числе договорные, непосредственно включаются во внутреннее право. В-третьих, опосредованную трансформацию, когда международно-правовые нормы приобретают силу норм внутреннего права лишь в результате издания законодательным органом специального акта[77]77
  Тихомиров Ю. А. Курс сравнительного правоведения. М., 1994. С. 235.


[Закрыть]
.

По мнению Л. Х. Мингазова, внедрение норм международного права во внутригосударственное право означает так называемую имплементацию. Среди способов ее осуществления применительно к уголовно-процессуальному праву ученый выделяет в основном рецепцию, т. е. восприятие внутригосударственным правом нормы международного права без изменения ее содержания, и трансформацию, т. е. совокупность форм и методов преобразования норм международного права в нормы государственного права[78]78
  Мингазов Л. Х. Эффективность норм международного права. Казань, 1990. С. 189.


[Закрыть]
.

Не вдаваясь в дискуссию о способах трансформации и особенностях их содержания, необходимо высказать несогласие с авторами – сторонниками возможности буквально-текстуального автоматического или же в силу ратификации, либо иного способа присоединения, включения положений международно-правовых актов в правовую систему России. И хотя последний путь трансформации неизбежен, наиболее целесообразным является адаптированное преломление в конституционном и отраслевом законодательстве положений международно-правовых актов. Безусловно, только относительно тех международно-правовых правил, которые закрепляют и регламентируют права и свободы человека. Иной подход к трансформации указанных положений может повлечь коллизии международно-правовых и национально-законодательных норм, механизм разрешения которых в настоящее время отсутствует.

Справедливость указанных суждений подтверждает проведенный П. Н. Бирюковым опрос практических работников органов уголовной юстиции, выявивший весьма настороженное их отношение к международному праву. Так, на вопрос: «Если в процессе производимого Вами расследования возникла коллизия между УПК и вступившим в силу международным договором Российской Федерации, что Вы будете применять?», «УПК» – ответили 65 % опрошенных ученым следователей органов внутренних дел, 48 % органов налоговой полиции, 44 % сотрудников прокуратуры, а 16 % опрошенных вообще затруднились с ответом. Такое отношение к международному праву, по мнению П. Н. Бирюкова, имеет в своей основе множество причин, одной из которых является, безусловно, несовершенство уголовно-процессуального закона[79]79
  Бирюков П. Н. Нормы международного уголовно-процессуального права в правовой системе Российской Федерации. Воронеж, 2000. С. 46.


[Закрыть]
.

Однако прежде чем говорить о восприятии международных стандартов в области прав и свобод человека российской правовой системой и о порядке применения коллизионных норм международного и внутригосударственного права при производстве по уголовным делам, необходимо определиться, где, кем и каким образом эти стандарты сформулированы, т. е. с формой существования, источниками закрепления последних. На первый взгляд, это не вызывает затруднений, поскольку указанное выше положение ч. 4 ст. 15 Конституции Российской Федерации относит к означенным источникам общепризнанные принципы международного права, нормы международного права и международные договоры. Вместе с тем критерии отнесения тех или иных положений к принципам, так же, как и критерии их общепризнанности Конституция Российской Федерации не раскрывает. Не определяет Конституция Российской Федерации и различий между принципом международного права и его нормой. Данная ситуация создает существенные препятствия как на пути приведения национального законодательства в соответствие с международными стандартами, так и при непосредственном использовании указанных стандартов правоприменителем. Таким образом, чисто декларативный характер признания Конституцией Российской Федерации принципов и норм международного права, обладающих признаком общепризнанности, самостоятельными элементами национальной правовой системы вызывает, с одной стороны, разнообразие толкования их сущности, а с другой, – необходимость их конкретизации.

Необходимо отметить, что подавляющим большинством российских ученых-юристов безоговорочно признается такое свойство принципа, как нормативность, т. е. закрепленность в правовой норме. Действительно, только отражение принципа в юридическом акте как источнике права способно обеспечить его общеобязательность и единообразие реализации правоприменителем.

И здесь прав В. Н. Карташов, который утверждает, что юридические идеи и идеалы только тогда становятся принципами права, когда они непосредственно (легально) выражены в нормативных правовых актах или иных формах права[80]80
  Карташов В. Н. Принципы права // Теория государства и права: Учебник / Под ред. В. К. Бабаева. М., 1999. С. 222.


[Закрыть]
. Аналогичного мнения придерживается и В. И. Зажицкий, который пишет: «…Основополагающие идеи, выраженные в законах, становятся правовыми нормами, приобретают государственно-властный характер. Никакие научные идеи, не получившие закрепления в законе, не могут считаться правовыми принципами. Они не могут регулировать правовые действия и правовые отношения»[81]81
  Зажицкий В. И. Правовые принципы в законодаительстве Российской Федерации // Государство и право. 1996. № 11. С. 92.


[Закрыть]
.

Сторонник данной позиции П. Н. Бирюков пишет: «…Основные принципы международного права представляют собой основополагающие общепризнанные нормы, обладающие высшей юридической силой… Поскольку основные принципы международного права представляют собой нормы, они существуют в форме определенных источников международного права»[82]82
  Бирюков П. Н. Международное право: Учеб. пособие. М., 1998. С. 16.


[Закрыть]
.

По мнению С. С. Алексеева, нормы международного права в области прав человека обнаруживают свойства норм-принципов, правовые принципы «как бы направляют функционирование права, помогают установить пробелы в праве, необходимость отмены устаревших и принятия новых юридических норм»[83]83
  Алексеев С. С. Структура советского права. М., 1975. С. 88.


[Закрыть]
.

В. М. Волженкина также справедливо указывает на то, что «в Конституции Российской Федерации, а вслед за ней во многих законодательных актах употребляется термин “общепризнанные принципы” и “общепризнанные нормы” международного права. Однако существенные отличия между этими понятиями вряд ли можно отыскать»[84]84
  Волженкина В. М. Нормы международного права в российском уголовном процессе. СПб., 2001. С. 59.


[Закрыть]
.

Необходимо указать, что сторонниками нормативности правового принципа являются не только теоретики права и юристы-международники, но и видные ученые процессуалисты[85]85
  Добровольская Т. Н. Принципы советского уголовного процесса. М., 1971 С. 9; Советский уголовный процесс / Под ред. Д. С. Карева. М., 1975. С. 48; Алексеев Н. С., Даев В. Г., Кокорев Л. Д. Очерк развития науки советского уголовного процесса. Воронеж, 1980. С. 38.


[Закрыть]
.

Помимо этого, Пленум Верховного Суда РФ в п. 5 своего постановления от 31 октября 1995 г. № 8 «О некоторых вопросах применения Конституции Российской Федерации при осуществлении правосудия» хотя и не раскрывает понятия «общепризнанные принципы и нормы международного права», но достаточно категорично указывает на нормативную форму указанных принципов и норм, включенных в правовую систему Российской Федерации: «Судам при осуществлении правосудия надлежит исходить из того, что общепризнанные принципы и нормы международного права, закрепленные в международных пактах, конвенциях и иных документах (в частности, во Всеобщей декларации прав человека, Международном пакте о гражданских и политических правах, Международном пакте об экономических, социальных и культурных правах) …являются в соответствии с ч. 4 ст. 15 Конституции Российской Федерации составной частью ее правовой системы»[86]86
  Постановление № 8 Пленума Верховного Суда РФ от 31 октября 1995 г. «О некоторых вопросах применения судами Конституции Российской Федерации при осуществлении правосудия // Бюллетень ВС РФ. 1996. № 1; Сборник постановлений Пленумов Верховных Судов СССР и РСФСР (Российской Федерации) по уголовным делам. М., 1999. С. 493.


[Закрыть]
.

Таким образом, исходя из нормативного характера принципа, можно заключить, что принцип и норма международного права суть понятия тождественные.

Вместе с тем ученые обращают внимание на один признак, отличающий норму международного права от принципа. Однако, что немаловажно, в качестве такой отличительной черты отнюдь не называется источник закрепления норм и принципов международного права. В качестве указанного признака, отграничивающего первые от вторых, в литературе выделяется степень их обобщенности.

Так, по мнению А. Н. Талалаева, разница между принципами и нормами заключается лишь в степени их обобщенности и юридической силы. Принципы международного права – это наиболее общие нормы, которые обладают высшей степенью нормативной обобщенности[87]87
  Талалаев А. Н. Общепризнанные принципы и нормы международного права (конституционное закрепление термина) // Вестник Московского университета. Сер. 11: «Право». 1997. № 3. С. 69.


[Закрыть]
. Будучи сторонницей данной точки зрения, В. М. Волженкина пишет: «Общепризнанные принципы международного права не случайно поставлены Конституцией Российской Федерации в равное положение с общепризнанными нормами международного права, что определяет их равнозначный правовой статус. Этот вывод вытекает также и из концепции формирования норм права. Только наделение юридической силой выводит соответствующее положение в правовую норму, обязательную для исполнения. Идея (принцип) становится нормой права таким же путем. Разделяет их лишь степень обобщенности. Для принципа-нормы обобщенность носит более выраженный характер. Общепризнанным принципам международного права предназначена роль общего механизма реализации международных договоров всех видов. Но и принципы и нормы имеют правовую форму. Такой формой является международный договор»[88]88
  Волженкина В. М. Нормы международного права в российском уголовном процессе. С. 60.


[Закрыть]
. В «Курсе международного права» принципы международного права также определяются как «нормы, которые носят общий характер», «общие юридические правила». Основные же (общепризнанные) принципы определяются как «исторически обусловленные, основополагающие общепринятые нормы, выражающие главное содержание международного права, его характерные черты и обладающие высшей императивной юридической силой»[89]89
  Курс международного права: В 7 т. М., 1989. Т. 2. С. 5.


[Закрыть]
.

Завершая рассмотрение вопроса о соотношении понятий «принцип» и «норма» международного права, необходимо согласится с выводом, сформулированным В. М. Волженкиной: «Поскольку принципы и нормы международного права содержатся в международных договорах Российской Федерации и наряду с договорами отнесены к правовой системе Российской Федерации, то нет необходимости раздельного их упоминания в Конституции Российской Федерации для отнесения к системе права. Поэтому в Конституции вполне можно было бы ограничиться указанием, что в правовую систему страны входят международные договоры Российской Федерации»[90]90
  Волженкина В. М. Нормы международного права в российском уголовном процессе. С. 61.


[Закрыть]
.

Прилагательное «общепризнанные», использованное применительно в принципам и нормам международного права в контексте ч. 4 ст. 15 Конституции Российской Федерации, упоминается в ее нормах еще несколько раз. Так, в преамбуле Конституции Российской Федерации говорится об общепризнанных принципах равноправия и самоопределения народов. В других статьях Конституции Российской Федерации предписывается руководствоваться общепризнанными принципами и нормами международного права: при обеспечении прав и свобод человека и гражданина (ч. 1 ст. 17), при предоставлении политического убежища (ч. 1 ст. 63) и при обеспечении прав коренных малочисленных народов (ст. 69). Однако каких-либо разъяснений о том, какие принципы и нормы необходимо относить к общепризнанным, а какие нет, Конституция Российской Федерации не содержит, что ставит правоприменителя в довольно затруднительное положение и вызывает острейшую научную полемику по данному вопросу.

Очевидно, что понятие «общепризнанные принципы и нормы» имеет исключительно международно-правовую природу, поскольку только в этой системе может идти речь о признании или непризнании тех или иных идей и нормативов различными государствами.

С точки зрения формальной логики ответ на вопрос, какие принципы и нормы необходимо причислить к общепризнанным, не вызывает затруднений. При таком подходе вполне естественным и единственно возможным был бы вывод о том, что общепризнанной норма или принцип могут стать только после их признания всеми без исключения государствами. Любой иной вариант признания не позволял бы считать их таковыми. «Представляется, что общепризнанность принципа международного права, – указывает B. М. Волженкина, – должна означать его фундаментальность, согласие всех стран на исполнение»[91]91
  Волженкина В. М. Нормы международного права в российском уголовном процессе. С. 53.


[Закрыть]
. Однако мировой практике не известен ни один случай получения согласия на обязательность исполнения какого-либо международно-правового акта всеми государствами мира. В связи с этим доктрина международного права указанную позицию не разделяет, и в ней не существует единого мнения относительно того, в каких случаях и при каких условиях тот или иной принцип или норма становятся общепризнанными.

Так, И. И. Лукашук считает, что поскольку договоров с участием всех или почти всех стран государств не существует, общепризнанные принципы и нормы международного права существуют в форме обычая. При этом обычная норма может стать нормой общего международного права в результате признания ее не всеми, а достаточно представительным большинством государств[92]92
  Лукашук И. И. Нормы международного права в правовой системе России: Учебно-практическое пособие. С. 9.


[Закрыть]
.

В. М. Волженкина указывает, что фактически имеются международно-правовые акты, юридическая сила и обязательность которых признаны большинством государств, что придает им общепризнанный характер[93]93
  Волженкина В. М. Нормы международного права в российском уголовном процессе. С. 53.


[Закрыть]
.

A. Н. Талалаев полагает, что общепризнанные нормы – это такие нормы, которые официально признаны всеми или почти всеми государствами независимо от их социального строя в качестве общеобязательных. Он определяет общепризнанные принципы международного права как наиболее важные общие, общепризнанные, императивные нормы международного права[94]94
  Талалаев А. Н. Соотношение международного и внутригосударственного права в Конституции Российской Федерации // Журнал международного права. 1994. № 4.
  C. 5.


[Закрыть]
.

B. Н. Карташов исходит из того, что общепризнанными принципы права могут стать только в результате признания их в качестве таковых подавляющим большинством государств. Соответственно, только в этом случае их можно отнести к всеобщим, универсальным, исходным нормативно-руководящим началам, имеющим глобальное воздействие на все сферы общественной жизни многих стран мира.

В специальном исследовании, посвященном общепризнанным нормам, выделяют два их отличительных признака: признание государствами различных социально-экономических систем, признание всеми или подавляющим большинством государств[95]95
  Общепризнанные нормы в современном международном праве. Киев, 1984. С. 25.


[Закрыть]
.

Таким образом, указанные формулировки, характеризующие способы придания общепризнанности принципам и нормам международного права путем их признания «всеми или почти всеми государствами», «большинством государств», «достаточно представительным большинством государств», «подавляющим большинством государств», «всеми или подавляющим большинством государств» свидетельствуют не о чем ином, как об условности и абстрактности юридического термина «общепризнанность». Хотя совершенно неясно, какое количество государств и какие именно отвечают указанным критериям. Кроме того, общепризнанность предполагает и общеобязательность. Следовательно, исходя из вышеозначенных мнений, международно-правовая норма должна становиться обязательной и для тех государств, которые не признали ее для себя таковой. Вместе с тем очевидно, что это противоречит сущности международного права, поскольку ведет к необходимости признания существования надгосударственного субъекта нормотворчества.

«Нет никаких оснований говорить о том, – справедливо утверждает В. А. Толстик, – что общепризнанные принципы и нормы международного права, содержащиеся в иных международно-правовых документах, могут становиться обязательными для государств без их на то согласия»[96]96
  Толстик В. А. Иерархия российского и международного права. М., 2001. С. 15.


[Закрыть]
. Указанное мнение подтверждает общее правило, сформулированное в ст. 34 Венской конвенции о праве международных договоров, касающееся третьих государств: «Договор не создает обязательств или прав для третьего государства без его на то согласия».

По мнению видного ученого-процессуалиста В. Т. Томина, справедливо обратившего внимание на то, что законодателю 80-х – начала 90-х годов вообще свойственно пристрастие к декларациям и декларативным формулировкам, использование в законодательстве понятия «общепризнанные нормы» неоперационально и имеет во многом субъективный характер. Далее автор очень образно пишет: «То, что общепризнанно по мнению президента США… абсурдно с позиций президента Ирака… То, что общепризнанно по мнению профессора В. М. Савицкого, неверно с позиций другого профессора – А. Д. Бойкова»[97]97
  Томин В. Т. Уголовный процесс России рубежа XX–XXI веков: аспекты взаимодействия с международным правом // Российская правовая система и международное право: современные проблемы взаимодействия / Под ред. В. М. Баранова. Н. Новгород, 1998. Ч. 2. С. 3–11.


[Закрыть]
.

Весьма распространенным в юридической науке является мнение о том, что критерием общепризнанности принципа международного права выступает форма его существования – правовой обычай. Так, И. И. Лукашук считает, что «общепризнанные принципы права не представляют собой какого-то особого источника международного права. Они включаются в международное право и обладают статусом обычных норм в результате признания их как таковых»[98]98
  Лукашук И. И. Нормы международного права в правовой системе России: Учебно-практическое пособие. С. 9.


[Закрыть]
. Дж. Гинзбургс прямо говорит: «Общепризнанные, т. е. обычные нормы международного права»[99]99
  Гинзбургс Дж. Соотношение международного и внутригосударственного права в СССР и в России // Государство и право. 1994. № 3. С. 111.


[Закрыть]
. А. Н. Талалаев полагает, что общепризнанные нормы права в равной степени имеют своим источником договоры и обычаи»[100]100
  Талалаев А. Н. Соотношение международного и внутригосударственного права в СССР и Конституции Российской Федерации. 1994. № 4. С. 7.


[Закрыть]
. Сторонником данной позиции является и член Конституционного Суда РФ О. И. Тиунов[101]101
  Тиунов О. И. Непосредственное применение Конституции и международного права в практике Конституционного Суда // Правовая реформа в России: проблемы теории и практики: Материалы Всероссийской науч. – практич. конф. (18–19 апр. 1996 г.). Екатеринбург, 1996. С. 24.


[Закрыть]
.

Вместе с тем И. И. Лукашук отмечает: «Трудность с применением общепризнанных принципов и норм состоит в том, что их основной формой существования служит обычай. Однако не стоит преувеличивать эту трудность. Как показывает судебная практика других стран, она вполне преодолима»[102]102
  Лукашук И. И. Нормы международного права в правовой системе России: Учебно-практическое пособие. С. 52.


[Закрыть]
. Безболезненное преодоление «этой трудности» И. И. Лукашук связывает с тем, что общепризнанные принципы и нормы закреплены во многих международных актах, в международных конвенциях, в резолюциях международных организаций и международных конференций. К ним, по мысли ученого, можно отнести Декларацию о принципах международного права, касающихся дружественных отношений и сотрудничества между государствами в соответствии с Уставом ООН, принятую Генеральной Ассамблеей ООН в 1970 г., а также Заключительный акт Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе (1975 г.)[103]103
  18–19 апр. 1996 г.). Екатеринбург, 1996. С. 10.


[Закрыть]
. Отмечая, что единства мнений о сути общепризнанных принципов и норм международного права и конкретного их перечня не имеется, И. И. Лукашук рекомендует правоприменительным органам «прибегать к услугам экспертов», следовать указанию специальных постановлений Пленума Верховного Суда Российской Федерации по вопросам применения этих принципов и норм и в «особых случаях» обращаться в Конституционный Суд. Одновременно ученый предлагает Министерству юстиции Российской Федерации и Министерству внутренних дел Российской Федерации издать сборник актов, содержащих общепризнанные принципы и нормы[104]104
  18–19 апр. 1996 г.). Екатеринбург, 1996. С. 52, 53.


[Закрыть]
.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации