Текст книги "Пульс холода"

Не приснилось ли ей всё это? Немного поразмыслив, Дейри решила ничего не говорить Мэлиэн.

Утром Седрик дал тёплую одежду и небольшой запас провизии. Кот, невесть где проведший ночь, гордо восседал на плече у Игоря и снисходительно посматривал на собак. Путешественники уже надели рюкзаки, когда из хижины выскочил колдун, что-то несущий в руках. Спугнув кота, он подошёл к Древнему, растягивая зажатую в кулаках верёвку, на которой висел небольшой мешочек.

– Прими мой подарок, Повелитель. В тот момент, когда не будешь знать, что делать – открой его, и найдёшь то, что тебе необходимо.

Игорь наклонил голову, и Седрик повесил подарок ему на шею. Древний благодарно улыбнулся.

– Спасибо. И до скорого!

– Прощай, Повелитель!

18

Я вернул контроль над своими рефлексами только когда руки потянули рычаг управления, меняя курс. Возникший из ниоткуда прямо перед носом корабль Врага сразу устремился вниз, к планете. Это был один из небольших разведчиков, что сейчас во множестве шныряли по галактике – как наших, так и вражеских.

Война оказалась совсем не такой, как мы читали в детстве. Никто не поднимался в атаку, не вступал в рукопашную – стычки на «консервах» нельзя относить к Войне, там мы сами напросились, чтобы нам справедливо дали по зубам. В бою мы НИКОГДА не видели лицо Врага. Поединок шёл на уровне идей, их воплощения в жизнь, военного мастерства, и лишь в схватках между кораблями вступали в действие рефлексы и тренированность человека, позволявшие вечную машинную ничью превратить в победу или поражение.

– Миленко, у тебя появилась цель! – из штаба напомнили о моих обязанностях.

– Иду на перехват! – я направил истребитель вслед незваному гостю.

Хотя, скорее всего, я оказался для Врага вблизи этой Богом забытой планеты полным сюрпризом, он сразу выпустил навстречу какие-то мелкие, но наверняка жутко гадкие чёрные штучки. Я легко уклонился, пройдя верхом, и продолжал лететь над ним, ожидая, когда разведчик решит выскочить обратно. Это была их обычная тактика: появиться непосредственно вблизи планеты, что само по себе риск, заняться в атмосфере своими шпионскими делами, вернуться в открытый космос, и уйти. Или не уйти. Вообще-то, инструкции требовали их немедленного уничтожения, но почему-то совершенно не объясняли, как это делать.

– Миленко, ты что – спишь?! – голос из штаба аж захлёбывался от ярости. – Ты чем там занимаешься? Чёрт побери, взрывай эту штуку немедленно!

– Я хочу приложить его наверняка! – попытался я настоять на своём.

– Мне плевать, что ты хочешь! Я сказал – немедленно!

– Много вы там понимаете! – буркнул я, злясь, что меня вынуждают принять бой на менее выгодных условиях. Пришлось снизиться, стараясь зайти противнику в хвост. Наверное, со злости, но я ухитрился накрыть шпионскую посудину первым же выстрелом. Огненный цветок распустился в голубом небе и лепестками опал вниз.

– Сразу так было надо! – штабной голос нисколечко не потеплел. – По возвращении зайдёшь к Громовержцу, он жаждет с тобой пообщаться!

Обиженный на весь мир, я развернул истребитель к базе. Кто бы ещё несколько лет назад мог предположить, что так будут обращаться с почтовиком, пусть даже и бывшим! Остахов всё-таки сделал нас живыми ископаемыми!

Второй технологический прорыв поставил крест на эхолётах и станциях слежения, вложил в понятие Свободный Космос новый смысл, и наконец-то дал адмиралам возможность вести ту войну, к которой они готовились всю сознательную жизнь. Теперь полчища крейсеров сновали от системы к системе, периодически мешая друг другу нападать на одни планеты и защищать другие, а корабли помельче шарахались от них в разные стороны. Командовал этой вакханалией Комитет по ресурсам, поскольку Совбез по каким-то причинам самоустранился от вмешательства в активные боевые действия. Возможно, поэтому сражения велись с переменным успехом.

Вот так ход войны полностью изменил один перебежчик. С его помощью Остахов сотоварищи и создали абсолютную защиту от станций слежения – Враг их даже не стал эвакуировать. Мои бывшие однокашники, когда-то нёсшие Остахова на руках, до сих пор не сошлись: превозносить его или проклинать. Насколько мне известно, большинство склонялись к последнему.

Занятый своими мыслями, я сдал истребитель механикам, миновал все шлюзы и коридоры, и… забыл постучаться.

– …странно, конечно, – Громовержец разговаривал по дальней связи, – почти десять лет искать нечто по всей галактике, а обнаружить прямо у себя под носом, когда и надежд не осталось.

Он замолчал, ожидая ответа. Его голова, как ни странно, уже не столь седая, склонилась над монитором.

– Я знаю, что ты никогда и не надеялся, – помолодевший Громовержец медленно сжал кулак. – Но я тебя прошу, не надо сейчас вето! Не в этот раз!

Опять пауза.

– Ладно, – голос стал жёстче. – Ты вынуждаешь меня…

Снова ожидание.

– Зато ты всегда умеешь уклониться от ответственности! – в сердцах бросил Громовержец, отключил связь и забарабанил по столу пальцами правой руки с неизменными четырьмя тусклыми кольцами.

– А, Миленко! – меня, наконец, заметили. – Ну-ка, объясни, чем ты там сегодня занимался.

– Ожидал более выгодной позиции для атаки, – ответил я сквозь стиснутые зубы.

– Но ведь в инструкции написано: немедленно уничтожить! – почти простонал он.

– Там много чего написано, – хмыкнул я. – И не написано тоже.

– Господи, ну как этим почтовикам объяснить, что военные инструкции пишутся не просто так! К твоему сведению, в давние времена их выпускали в красных обложках, потому что каждое слово было буквально кровью написано!

Меня слегка проняло.

– Ну, бог с вами, всё равно не переделаешь, – начальство вроде как выдало мне индульгенцию. – Лучше скажи, что за штуки он выкинул в атмосферу?

– Не знаю, раньше таких не видел. Маленькие. Чёрные. А выпалил он их явно в меня! Скорее всего, какое-то оружие!

– Хотелось бы верить, что ты прав. Только вот кто в мире возьмётся предсказать конечный результат человеческой ошибки? – Громовержец тяжело вздохнул. – Ладно, можешь идти. И не забудь, Совет в семь.

Я вышел, основательно поколебленный в своей самоуверенности, которую так и не удалось поправить глубоким сном перед заседанием. Естественно, что я опоздал, и вбежал в зал, слегка позёвывая.

– Дождались, наконец-то! – пробурчал Глава Совета. – Разрешите начать заседание?

С этим формальным вопросом Громовержец подчёркнуто обратился ко мне. От неожиданности я поперхнулся зевком и застыл с открытым ртом.

– Не стесняйся, Миленко! – прыснул Предраг Данилович, представитель военных. – Запрети им эту говорильню, и иди отоспись!

– Мы не в казарме! – пальцы, державшие молоток для ведения заседаний, побелели. – Призываю всех к порядку!

– Сразу видно, что мы не в казарме! – глубокомысленно заметил Предраг.

Я не разделял экстремизма Даниловича, но сел на стул рядом с ним, потому что больше не с кем было и словечком перемолвиться. «Террариум – ощущения попавшего внутрь», усмехнулся я про себя.

– Объявляю повестку! – сугубо официально начал Глава. – Пункт первый – доклад представителя Совета Науки Джины Харпер, пункт второй – обсуждение вопроса об использовании чрезвычайных полномочий нашего Совета.

– Давайте перейдём сразу ко второму! – встрял неугомонный Предраг. – О первом мы уже вон сколько знаем! – он начал показывать руками сколько, но наткнулся на холодный взгляд Джины.

– Кое-кому, похоже, тем более надо напомнить суть дела! – остудила она пыл Даниловича. Ничего удивительного, что, когда они поженились, никто не захотел менять фамилию. Предрага мне было искренне жаль: пытку Джиной я выносил с трудом даже на немногочисленных Советах. Иметь же постоянный Совет дома… Бр-р-р!

– Прекратить! – молоточек застучал по гонгу. – Я прений не открывал! А ругаться можете в спальне!

Наш укротитель обвёл всех взглядом, тяжёлым как оплеуха, и мы присмирели, словно овечки.

– Джина, прошу!

Харпер встала, оправилась и принялась усыплять бдительность.

– Позволю себе напомнить уважаемому Совету, – шуточка в её духе, – что Веду открыли более двухсот лет назад. Так как цивилизация оказалась некосмической, то, согласно протокола, здесь оставили спутник для сбора информации…

Вот-вот, не без злорадства подумал я, всё вроде правильно и даже по инструкции – только у научников до анализа этой информации никому не было дела! Спутник периодически запрашивали о появлении космической техники, тот посылал отрицательные ответы, и все на этом успокаивались. Идиллия продолжалась, пока на спутнике не сломался генератор. Зато бортмеханик (!) с ремонтного корабля, взявшийся смотреть данные с Веды по пути на базу, аномалию с поразительно высоким уровнем естественной смертности нашёл за сутки!!!

– За этот период выяснилось, что большинство разумных существ Веды умирают в своих постелях от старости, – всё неудобное для СН Джина благоразумно опустила. – Статистически ненормальное большинство, учитывая, что значительные успехи в медицине отсутствуют. Кроме того, на Веде почти нет несчастных случаев. Удивительно, но перед природными катаклизмами население района предстоящего бедствия уходит в безопасную зону! Это, и ещё множество других деталей, позволяют говорить о неизвестном ранее феномене: расе, способной предугадывать события и осмысленно избегать вредных последствий. Совет Науки, до сих пор не разделявший идей Отдела Исследования Ксеноморфов, на этот раз рекомендует провести тщательное исследование и обеспечить полную защиту ведян…

– Ведунов, – автоматически поправил я.

– Что? – запнулась Джина.

– Правильнее называть их ведунами!

Джина смешалась и замолчала, концовка доклада оказалась смазанной. Мне стало немного неловко, но Предраг, ухмыляясь, показал большой палец. Тишину сломал молоточек Главы.

– Итак, мы заслушали представителя Совета Науки и его рекомендации. Прений по поводу того, как правильно называть ксеноморфов, тоже хватит. Перейдём ко второму вопросу. Напоминаю, что наш Совет наделён правом привлекать любые, подчёркиваю, любые ресурсы. В данном случае речь идёт об использовании крупных военных сил для охраны Веды. В том, что нападение вполне вероятно, мы могли убедиться сегодня. Итак, прошу высказать свои мнения. Начнём с флота!

– Военный отдел всегда будет выступать против отзыва сил с фронта или ослабления резервов, – отчеканил Предраг, всей выправкой выказывая презрение к яйцеголовым гражданским (это к нам-то!).

– Победы любой ценой часто оканчиваются поражением, – процедил совбезовец Ласло Гонвед.

– Космофлот! – продолжил перекличку Громовержец, не обратив на Ласло внимания.

Я пожал плечами и отмолчался. Наше дело сегодня – сторона.

– Отдел информации!

Гонсалес, мрачноватый человек с лицом инквизитора, тоже решил не сотрясать воздух попусту. Ситуация была предельно ясна: «за» будут голосовать Совбез и Совет Науки (в кои-то веки вместе!), «против» – Комитет по ресурсам и Военный отдел, воздержатся Космофлот (то есть я) и связники. При этом раскладе решение оставалось целиком в руках Главы, и никто не сомневался, каким оно будет. Единственным шансом противников было привлечь на свою сторону кого-то из воздержавшихся, но шансом мизерным, потому что мы, несмотря на все личные пристрастия и антипатии, выражали не свою точку зрения, а позицию наших организаций.

– Комитет по ресурсам!

Юрий Дергач, против обыкновения пока не проронивший ни слова, торжественно встал и обратился к нам с речью, на полную катушку используя свой проникающий до костей голос.

– Хочу спросить у уважаемого Совета, – его чёрные глаза яростно сверкали, и он вовсе не пародировал Джину. – Разве долгие годы безрезультатной деятельности Отдела вас ничему не научили? Только подумайте, сколько лет потеряно зря, в то время как другие миры находятся в жесточайшей блокаде, а частью и вовсе утрачены! Несмотря на постоянный ущерб от Отдела, мы ведём достаточно успешную борьбу с Врагом. Однако расчёты аналитиков Комитета говорят о том, что приближается пиковый момент противостояния, и любое отвлечение ресурсов повлияет на возможность выиграть Войну! Мы лишимся стратегических перспектив, и навсегда останемся в пределах освобождённой зоны! Прошу вас, подумайте, перед тем, как отдавать голоса, которые могут решить судьбу человечества!

Не могу сказать, что на меня его речь не произвела никакого впечатления. Но слова уже ничего не решали, ситуацию могли изменить только новые факты, а не «расчёты аналитиков». Круг меж тем заканчивался.

– Совет Безопасности!

Ласло покатал желваками, цыкнул, и заговорил негромко, без излишнего пафоса.

– Надо немного возразить Юрию Евгеньевичу. Во-первых, ни один из технологических прорывов существенно расстановки сил не изменил, и как-то с трудом верится, что это может сделать Комитет по ресурсам всего лишь напряжением воли. Во-вторых, деятельность Отдела даже в прикладном плане вовсе не столь бесполезна, как вы пытаетесь представить. В-третьих, от возможностей, открывающихся на Веде, у меня, если честно, захватывает дух. И, в-четвёртых, дух захватывает ещё больше, когда я представляю, что произойдёт, если Враг воспользуется тем, что мы рискуем упустить сегодня. Вам что, выродков мало?!

– Знаете, что вы получите в результате! – взорвался комитетчик. – Великое царство будет разрушено, вот что! А если вы боитесь призраков, то взорвите Веду! Наши предки не побоялись ответственности и уничтожили планету Врага, а затем превратили в пустыню и Терсофию!

Главу скривило, будто у него разболелся зуб.

– В результате мы воюем и с теми, и с другими, – тихо возразила Джина.

У Громовержца заболела челюсть.

– Да поймите же вы, – Ласло почти кричал, – что настоящая победа будет достигнута не большим количеством крейсеров, ресурсов или аналитиков, а чем-то совсем другим! Принципиально другим! Нельзя подходить к решению больших задач известным путём, поскольку там противник готов к встрече! Нужно выбирать такой путь, где Враг тебя не ждёт!

Дергач с немым ругательством покачал головой.

– Над вами всеми витает тень Людмилы Обрадович! Это её глупые слова!

Я вскочил, но сумел удержать себя от желания заехать ему в физиономию.

– Слушайте, вы, вояка недоделанный! – накопившаяся злость выходила с исступлением. – Вам не войной руководить, а в цирке выступать! Да-да, потому что наши крейсера под вашим руководством напоминают дрессированных тигров! Могучих зверей, которых заставляют прыгать с тумбы на тумбу и через горящие кольца! Вы вообще что-нибудь можете использовать по назначению?!

Комитетчик за словом в карман не потянулся.

– Больше всего терпеть не могу дилетантов, лезущих не в своё дело! Оставался бы себе почтовиком, и не…

Остаток его слов заглушил грохот молотка.

– Насколько я понимаю, обсуждение вопроса закончено, – холодно произнёс Громовержец. – Другие вопросы мы здесь не обсуждаем. Лично мне очень жаль, что Людмила Обрадович не дожила до этого дня! А теперь прошу голосовать за или против привлечения дополнительных сил для охраны Веды. Совет Науки!

– За!

– Военный Отдел!

– Против!

– Отдел информации!

– Воздержался!

– Космофлот!

– За!

Взгляд Даниловича из поддерживающего превратился в удивлённый, но Предраг промолчал.

– Комитет по ресурсам!

– Против!

– Совет Безопасности!

– За!

– Решение принято! – объявил Глава и удовлетворённо стукнул молотком. Ему не пришлось использовать свой решающий голос.

– Я накладываю вето! – глаза Дергача сузились, он явно не остыл. (Правом вето обладали Совбез и Комитет по ресурсам (по наследству от Совета Науки)).

– Ну, что ж, это ваше право! – черты лица Громовержца заострились. – Но у меня тоже есть право. Я снимаю ваше вето!

Да, Глава мог это сделать. Отменить либо вето Комитета, либо вето Совбеза, но не оба вместе. На этот раз безопасник был на его стороне, что случалось далеко не всегда.

– Тогда прошу занести в протокол особое мнение Комитета по ресурсам, – Дергач признал поражение.

– Сами, пожалуйста, – устало сказал Громовержец. – Напишите и подколите к протоколу. Объявляю заседанием закрытым!

Все разошлись, не говоря друг другу ни слова. Страсти успели уйти из нас, впереди предстояла работа.

…

Много лет прошло с тех пор, как я в последний раз валялся на траве, бездумно уставившись в небо. Наверное, это было в прошлой жизни…

Приятна и мягка трава Веды, только тревожил разговор у Главы.

Я явился по вызову, но Громовержец был не один.

– Там творится что-то неладное, – Глава и его гость рассматривали Веду на обзорном экране. – Всё это слишком неожиданно, и как-то неправильно, что ли…

Впервые я слышал в его голосе нотку растерянности, даже обиды, похожей на детскую.

– Такого никогда не видел, – признался собеседник. – Но я будто ощущаю присутствие знакомой силы, задающей направление событий.

Вот-вот, этот бесстрастный говор казался мне тоже знакомым.

– Ты думаешь?

– Я боюсь, – тихо ответил гость и отвернулся от экрана. Несмотря на отросшие волосы, я узнал его: это был тот самый перебежчик, из-за которого…

Я сглотнул ком в горле.

– А, вот и Миленко! – чему-то обрадовался Громовержец. – Помнишь Арона?

Мы поздоровались с холодной вежливостью. Я вопросительно посмотрел на Главу, надеясь, что меня вызвали не только чтобы полюбоваться на выро…

– Тебе придётся слетать на планету, забрать одного своего старого знакомого…

Да, старые знакомые сыпались как из рога изобилия. И вряд ли к добру… Но пока, пытаясь догадаться о характере грядущих бурь, я мог позволить себе понежиться на лесной траве.

Сигнал тревоги снова заставил посмотреть на монитор. Опять никого! Что за чертовщина, почему автоматике мерещатся призраки?! За последний час меня дёргали в третий раз, но впустую.

Минут через пять автоматика вспомнила о чести и достоинстве своих создателей. Я внимательно пригляделся к человеку, бодро шагавшему к боту.

Ну, конечно! Кто, кроме Паркера! Но… он был не один!

Выйдя на поляну, Консервный Нож, по своему обыкновению, вместо приветствия выдал замечание.

– Видно, наверху тоже считают наши дела хреновыми, раз прислали тебя!

С такой точкой зрения я не сталкивался, и возмутился.

– Чепуха! Просто Главе нужна стопроцентная надёжность!

– Именно, – двусмысленно согласился Паркер.

– Кто с тобой? – я пытался сообразить, как вести себя с ведуном.

– Кальвин. Мой друг, – коротко представил спутника Консервный Нож. – Он полетит с нами.

Естественно, насчёт друзей меня никто не предупреждал! Однако Паркер (в своё время бывший Главным Контактором и заработавший на посту ещё одно прозвище – Кремень) до сих пор, насколько я знал, обладал неограниченной свободой действий. Так что я мог только пожать плечами и рассмотреть получше нежданного пассажира. Типичный представитель своей расы, больше других похожей на людей… или на Врага. Ничем не примечательные нос и глаза, тёмные короткие волосы, только ушей нет. Паркеру почти не пришлось маскироваться, лишь патлы отпустить подлиннее. Что-что, а уж уши я бы ему отхватил с удовольствием!

Ведун удивил тем, что не задал ни одного вопроса, залезая в бот. Его действия пронизывала спокойная уверенность, он точно знал, что следует делать, хотя их цивилизация не считалась механической. Конечно, можно предположить натаскивание со стороны Паркера, но тот в жизни не считал должным давать кому-нибудь какие бы то ни было объяснения, за исключением разве что Милы.

Нерадостная физиономия Консервного Ножа отбила всякую охоту к разговорам. Путь домой пролетел в столь любимой Паркером кладбищенской тишине. Лишь перед самой Базой Кремень изрёк.

– Знаешь, Миленко, раньше мне не хотелось остаться ни на одной планете. А здесь… здесь так человечно!

– Стареешь, Паркер! – сухо бросил я.

Консервный Нож метнул острый взгляд. «Я старею, а ты уже умер!» – читалось в нём.

– Я боюсь, что больше не вернусь назад! – готов поклясться, в уголках глаз Кремня появились маленькие бусинки слёз!

Тем не менее, я мысленно пожелал ему остаться там навечно. Все мы не можем куда-нибудь вернуться! На душе было мерзко: гроза приближалась, пока неслышно погромыхивая за горизонтом событий.

Нас встречали. Всё та же парочка. Я хотел уйти, но Глава позвал с собой. Честно говоря, я иногда совершенно не понимал его действий!

Мы шли долго, и забрались, видимо, в самое ядро Базы. По крайней мере, я сюда раньше не захаживал. Свернув в закоулок с чересчур экономным освещением, мы наткнулись на огромную дверь. Громовержец провозился с ней некоторое время, набирая несусветную комбинацию то ли из тридцати, то ли из сорока цифр. Внутри, за прозрачной перегородкой, разделявшей помещение на две неравные части, я увидел гору незнакомой аппаратуры.

– Ты объяснял ему, зачем он здесь? – обратился к Паркеру Глава.

– Да! – вместо Консервного Ножа звонко ответил ведун. Это было его первое слово за всё время.

– Они очень способные, – льдинки глаз Кремня снова чуть подтаяли. – Способнее нас. И умнее. Это тот случай, когда ограниченность человека становится его преимуществом.

Приятно, чёрт побери, ощущать себя совершенством, снисходительно похлопывая других по плечу! Оказывается, даже наша ограниченность делает нас лучше всех! Шовинизм Паркера по меньшей мере равнялся его авторитету.

– Вы знаете, что приглашены для проведения ряда исследований? – быстро сориентировался Громовержец.

Кальвин кивнул. Он явно не любил тратиться на слова. И он мне нравился.

– Тогда сядьте, пожалуйста, вон туда!

Посередине всей чудо-техники стояло кресло, похожее на надкушенное яйцо. Ведун прошёл к нему сквозь небольшую дверцу в перегородке (до этого я её в упор не видел), а Глава нырнул за ширмочку в дальнем углу нашего отделения. Тотчас всё ожило и даже тихонько запело.

Арон тем временем принялся расспрашивать Паркера. Сначала я внимательно вслушивался в их беседу, но так и не сообразил, к чему клонит терсофиец. С одной стороны, это, конечно, хорошо, когда спрашиваемый не может догадаться, куда ведут вопросы, но с другой, перебежчик интересовался в основном личными наблюдениями Кремня, а не фактами. Против личных наблюдений я ничего не имею, пусть даже они паркеровские, но факты должны оставаться фактами, а не подменяться наблюдениями. Единственное, что я более-менее уловил из их разговора, это невероятно возросшее количество несчастных случаев на Веде. Когда началось обсуждение местного образа мышления, я, так и не сумевший постичь до конца премудростей ксенологии, переключил внимание на Кальвина.

Он смирно, и не шевелясь, словно жизнь ушла из него, сидел посреди поочерёдно оживавших приборов. Я гадал, какой аппарат заработает следующим. Внезапно из-за ширмы появился Громовержец, хотя обследование продолжалось.

– Ну что? – спросил он таким тоном, будто заранее знал ответ.

– Это – вирус! – убеждённо ответил терсофиец (на мой взгляд – чересчур убеждённо всего лишь после разговора с одним только Паркером). – Надо созывать Совет.

– Созовём. Часов через пять. Мы ещё не закончили.

– Что-то есть? – бесстрастность давалась Кремню ох как нелегко.

– Да, – нехотя выдавил Глава. – Но разобраться не просто.

– Что же это может быть? – не унимался Консервный Нож.

– Твоё право по-прежнему называть это третьей сигнальной системой! – с кривой усмешкой сообщил Громовержец, после чего обратился ко мне. – Миленко, иди, отдохни перед Советом, всё равно тебе здесь неинтересно.

Я в который раз за день пожал плечами – уж ему это было понятно с самого начала. С другой стороны, Глава никогда ничего бессмысленного не делал. Ушёл я с ощущением первых раскатов грома над головой.

…

Совет оказался необычно многолюдным. Кроме постоянных олимпийцев – меня, Предрага, Джины, Гонсалеса, Ласло, Юрия Евгеньевича и, естественно, Зевса – пришли также Арон, Паркер и ведун. Лица у всех были какими-то отчуждёнными, отсутствовал даже привычный задор в глазах Даниловича. Поминки, вот куда мы попали! Веяло уже не грозой, а настоящим ужасом, ужасом ответственности.

Глава постучал молоточком только для соблюдения традиций, а не по необходимости, как обычно.

– Уважаемый Совет! До каждого из вас так или иначе доведено положение дел, – торжественно начал он, но не удержался от колкости. – Даже до Миленко.

Я не обиделся: после памятного случая мне сделали крепкое внушение, и с тех пор я старательно придерживался рекомендаций Космофлота, не особенно вдаваясь в подробности разбираемых дел. Сегодня было предписано воздержаться по всем вопросам – обычно это означало, что наверху к единому мнению не пришли, но и не горят желанием ослабить мой поводок. А может, вообще толком не знают, о чём пойдёт речь.

– У нас присутствуют два советника и свидетель, – продолжил Громовержец. – Советников вы должны знать, просто напомню, что один из них Контактор, работавший на планете, а второй – специалист по технологиям Врага. В качестве свидетеля выступит житель Веды, согласившийся нам помочь. Для начала заслушаем Контактора.

Доклад Паркера, не будь он настолько заполнен техническими деталями, одному Кремню и понятными, вполне уложился бы в несколько слов: «Сначала всё шло хорошо. Зато потом…»

– Люди один за другим, – никто не обратил внимания на «люди» (и это из уст Консервного Ножа!), – переставали работать. Они сидели дома и просто не двигались с места, пока их не заставляли что-нибудь сделать! Казалось, всех преследует какая-то неотступная тревога. Затем… Затем начались несчастные случаи. Говоря по правде, мне никогда не было так страшно, даже на Калиманте – там хоть я понимал, что происходит!

Эстафету принял перебежчик.

– Меня вызвали, чтобы подтвердить или опровергнуть подозрения, возникшие у Главы Совета, – Арон выработал странную манеру говорить совершенно без жестикуляции, сухо и академично, словно он не пытался убедить собеседников в истинности сказанного, а всего лишь доводил до аудитории свою точку зрения. Похоже, все его заслуги так и не смогли преодолеть инстинктивное предубеждение к выродкам. – К сожалению, мне ничего не известно ни о физической природе ментального вируса, ни о химических изменениях, вызываемых им в организме. Не думаю, что вообще кому-нибудь из терсофийцев это известно – мы вовсе не пользуемся доверием Врага. Все методы, которыми я располагаю для определения вируса, чисто психологические. Но они основательно отработаны…

С методами опять начались проблемы, в том числе и у меня, потому как перебежчик вслед за Паркером сбился на терминологию, специалисты по которой вряд ли нашлись бы и на заседании Совета Науки. Из разрозненных кусков, доступных для понимания, я вынес заключение, что поведение ведунов поначалу никак не желало укладываться в прокрустово ложе представлений Арона об этом поведении. И только когда он сделал «парадоксальную поправку на осознание ведунами своей новой сущности, парадоксальную потому, что само лишение свободы воли исключает самопознание», дела у терсофийца пошли на лад. Закончил перебежчик сухим утверждением, что, вне всяких сомнений, Веда инфицирована.

Меня оторопь взяла: жонглирование умозрительными концепциями, и сделанные на его основе выводы могут повлиять на судьбу целой планеты?

– Значит, все наши исследования и заградотрды оказались бесполезны! – Предраг не задавал вопрос, он утверждал.

– Нет! – Глава взвился, как ужаленный. – Может быть, бесполезными оказались ваши заградотряды, но отнюдь не наши исследования! Собран бесценный материал! Сейчас у нас есть информация, которая может в корне изменить всё! Надо только суметь ею воспользоваться, а также исключить любую возможность доступа к ней Врага!

Похоже, кто-то из военных отдавил Громовержцу любимую мозоль. И очень сильно. В подтверждение Данилович проявил темперамент.

– Если вы обладаете подобной информацией, то почему до сих пор ничего не сделали? – рука Предрага метнулась в сторону Кальвина. – С их помощью?!

– А что вы вообще о нас знаете?! – неожиданно вмешался ведун. Данилович осёкся. – Вы знаете, что мы можем предвидеть только для себя?! Каждый из нас способен увидеть окраску своего будущего и её изменения в зависимости от принятых решений. Особо одарённые могут предвидеть для близких. Единицы достигают познания судеб всего рода. Но никто и никогда не мог предвидеть для чуждого нам! При всём желании мы не поможем в войне, которую вы ведёте. Но вы способны познать наш дар, и использовать его во благо себе и во вред нашему Врагу!

Он так и сказал – нашему Врагу, то есть общему!

– Что до нас, – голос Кальвина зазвучал глуше, но в нём была гипнотизирующая внутренняя убеждённость. – Слабые предвидят для себя, сильные предвидят для других, великие предвидят для всех, но все видят одно и то же: серый клубящийся туман! Туман, какой видят безнадёжно больные, туман, означающий только гибель! Не имеет значения, моральную или физическую. Важно, что он везде, на всех путях! Видеть его – всё равно что оказаться погребённым заживо! Многие сознательно выбирают смерть, дарящую спасение от безысходности. И я говорю: принимая решение, знайте, что будущего у нас уже нет!

Ведун величаво сел, и я представил его гордо запахивающимся в тогу. Несколько минут Глава не решался разбить своим молоточком тишину – чтобы до каждого дошло, куда клонится собрание. К безумию!

– Во избежание ненужной демагогии, – Громовержец тщательно проговаривал каждое слово, – скажу, что на Совет сегодня вынесен только один, но крайне непростой вопрос: даём ли мы санкцию СовБезу на уничтожение Веды?

Безумие обнажилось бесстыдно и откровенно, отметая все дымовые завесы, возникающие из разглагольствований о победе любой ценой или благородной цели этой акции. Оно спрашивало нас, согласны ли мы убить целую расу во имя человечества? Лично мы?! Готов ли каждый из нас принять груз, что навсегда останется на нашей совести? Готовы ли мы приоткрыть в своей душе щёлочку для безумия, и сможем ли не дать ей расшириться потом?

– Обсуждение? – хрипло спросил Глава.

Обсуждать было нечего.

– Юрий Евгеньевич, а что, Комитет по ресурсам больше не настаивает? – Гонвед сделал отчаянную попытку хоть с кем-то разделить ответственность, пусть даже и с извечным противником.

– Слишком поздно, Ласло… – после тяжёлого поражения у стратегически важной системы Альберры (мы не смогли захватить её, даже несмотря на фактор внезапности: по официальной версии из-за недостатка сил) комитетчик сидел на собраниях с каменным лицом, всем своим видом говоря: «Я ведь предупреждал!» Но сегодняшний день явно не был днём воплощения его мечты.

– Объявляю голосование, – Громовержец убедился, что стену молчания не пробить. – Сначала участники с правом совещательного голоса.

– Боюсь оказаться пристрастным, – поразительно быстро уклонился от высказывания своего мнения Паркер. Никто никогда не знал, какие кошки скребут в душе Кремня.