Текст книги "Плясун"

– Начинаем второй круг! – объявил Усто ракс. – Результаты второй жеребьевки…

Предугадать, как именно составят пары, было нетрудно.

Темиру достался негр, а Роману – бритый здоровяк.

И снова Градов обрадовался. Но не тому, что опять не бьется с отпрыском семьи Рахимовых, а потому, что не ему выпало драться с «зулусом». Отчего-то он нравился питерцу, и лишать чернокожего жизни не хотелось.

Видно, Темир решил больше не выпендриваться. Зачем зря расходовать силу, которая может пригодиться для финального поединка. Никто из присутствующих уже не сомневался, кто выйдет в третий, завершающий круг.

Как только чернокожий, перемахнув через веревки, разогнулся на ринге, он сразу был атакован «модельером».

Правая рука Рахимова, превратившись в живое копье, ткнулась в брюшной пресс гиганта. Из развороченного пупка полилась кровь. Негр схватился руками за живот, не давая внутренностям вывалиться наружу. Его лицо посерело.

Темир, оскалившись, ткнул указательным пальцем «зулусу» под кадык, а когда великан начал валиться на пол, сделал пальцами «козу» и вогнал их в широко раскрытые глаза сына черного континента и дернул на себя.

Темнокожий медленно опустился на колени и с глухим стуком ткнулся лбом в пол ринга. Да так, согнувшись под углом, и застыл.

Меньшой Рахимов понюхал окровавленные пальцы и брезгливо тряхнул ладонью. Алые брызги полетели в сторону следующей пары, приблизившейся к ристалищу. Одна из капель попала в лицо Градова, запачкав ему лоб. Журналист утерся, но только размазал кровь в большое пятно.

Так, с темно-красным пятном над переносицей, Роман и вступил в свой второй бой. Странно, однако парень готов был поклясться, что его лоб как будто горел огнем. Этот зуд раздражал, мешал сосредоточиться.

Ни с того ни с сего заслезились глаза. Словно туда кто перца насыпал.

Питерец потер их кулаками и пропустил тяжелейший удар в челюсть. Клацнул зубами, ощутив, как рот наполняется чем-то солоноватым.

Нужно сосредоточиться. Но головная боль становилась все сильнее, пока не разорвалась внутри черепа световой вспышкой.

Из света вынырнуло большое темное пятно, угрожающе двинулось на парня. Он присел, уходя с линии удара, а потом, выставив перед собой руки с растопыренными веером пальцами, устремился вперед, как утопающий, рвущийся из глубины на поверхность. Пальцы угодили во что-то твердое, преодолели сопротивление и завязли уже в мягком и горячем. Роман сжал кулаки и дернулся назад.

Поскользнулся на ровном месте и чуть не упал. Однако вовремя сгруппировался и всего лишь опустился на колено.

Туман в голове начал рассеиваться. Уже почти полностью оправившись, увидел, как сверху на него рушится соперник. Принял массивное тело на кулаки и с силой отшвырнул от себя. «Шкаф» долетел до веревок-ограничителей и повис на них.

Наконец-то организм Романа вновь обрел равновесие, и журналист сфокусировал взгляд на противнике.

Что это?!

Вся грудная клетка мордоворота была разворочена так, будто ее располосовал своими когтями хищный зверь. Градову как-то пришлось видеть в Индии человека, разорванного тигром. Картина не из приятных.

Неужели вот это сделал он? Похлеще, чем исход поединка с «Модником».

Так вот что имел в виду Усто ракс, говоря о необходимости освободить в себе Зверя. Судя по довольному виду мастера, его ученик справился со сложной задачей.

И все же когда Спитамен-ака подошел к нему с полотенцем, чтобы вытереть обильный пот, выступивший на теле питомца, Роман попросил:

– Домуло, верните мне человеческий облик. Пожалуйста.

Наставник заглянул ему в глаза и, невесело усмехнувшись, покачал головой.

– Ты и так уже обрел его. Самостоятельно. Иначе не просил бы меня об этом. Странно…

– Что?

– Что ты так быстро освободился от воздействия. Вон, вспотел весь. А ведь не должен. Звери не потеют.

Узбек дотронулся рукой до серебряного трезубца, висевшего на Романовой груди.

– Холодный, – нахмурился отчего-то.

Помолчав, спросил:

– Уверен, что справишься? – уловив в глазах ученика вопрос, пояснил: – Не с Темиром, с собой. На карту поставлено очень многое…

– Постараюсь, – пообещал журналист.

– Третий круг! – изрек Мастер танца. – И пусть победит достойнейший!

Роман и Темир медленно кружили друг вокруг друга и ждали.

Был бы противником Градова кто-то другой, этой заминки, этого бесконечного ожидания не было бы, всё решилось бы очень быстро. Но против него стоял боец шиванат. Боец талантливый, молодой, сильный, резкий. Неприятель, которого вне всякого сомнения стоило опасаться.

Как видно, подобные мысли посещали сейчас и Рахимова, потому что он тоже осторожничал.

Молодые люди вились на месте неспешно и аккуратно, стараясь не сделать ни одного лишнего движения, глядя друг другу прямо в глаза и пытаясь уловить там мимолётный проблеск неуверенности или замешательства. Проблеск, которого хватит для того, чтобы одной моментальной атакой решить всё.

Когда встречаются два сильных бойца, сказал как-то Спитамен-ака, то побеждает тот, у кого лучше техника. Когда у обоих техника на одном уровне, то побеждает тот, у кого больше опыта. Когда оба одинаково опытные, то побеждает тот, у кого сильнее дух. «А если и дух у них одинаково сильный?» – спросил тогда Роман наставника. Спитамен-ака усмехнулся и ответил: «Тогда победит тот, кому в тот день больше повезёт».

Журналист смотрел на Темира и понимал, что это именно тот самый случай. Их техника более-менее равна, опыта у Романа немного больше, но «модельер» моложе и быстрее. Дух? Да и с духом у его противника всё в порядке, отметил про себя питерец. Оставалось одно – надеяться на удачу. Ну, или чуть-чуть ей помочь.

Градов сделал неловкое движение и чуть подался вперёд, как будто споткнулся. Его противник не заставил себя ждать. Как стрела, выпущенная из тугого монгольского лука, он кинулся вперёд, далеко выбросив перед собой левую руку. Рука с раскрытыми подобно китайскому вееру пальцами летела прямо в глаза Романа.

Это был первый удар классической «Золотой связки Чертынхана». Связки, от которой нет защиты, если её не знать.

Давным-давно в свите хана Бабура, того самого основателя династии Великих Моголов, был нукер по имени Чертынхан. И однажды в бою с воинами коварного Шейбани-хана он бросил меч и стал драться голыми руками. Вечером того же дня, когда воины Бабура делили добычу и перевязывали раны, Хан подошел к своему верному нукеру и сказал: «Знаешь, когда ты бросил меч посреди сражения, я уже было подумал, что ты струсил, и хотел самолично отрубить тебе голову, но ты проявил недюжинную доблесть и дрался голыми руками, как настоящий лев». – «Да, о повелитель. Бой был очень жаркий, а я в своих тренировках всегда больше уделял внимания искусству руки, нежели искусству меча. Когда совсем тяжело, руками мне драться сподручнее».

Этот удачный прием Чертынхана вошел в шиванат лет четыреста тому назад под именем «золотой связки» и с тех пор непременно изучался всеми поколениями учеников. Роман ее тоже знал, и знал прекрасно, но дело в том, что у каждого бойца шиванат она своя. Первый удар всегда один и тот же, а вот что дальше… Дальше уже можно только гадать, какой сюрприз приготовил тебе твой противник. Если только ты сам не приготовил ему своего собственного, коронного сюрприза.

Градов точно просчитал этот выпад Темира. Сделал легкое движение вперед, как будто потерял равновесие, в надежде на то, что опытный боец, заметив оплошку противника, использует ее на все сто. Рахимов ее использовал. И Роман этого ждал.

Пулей вылетела рука Темира, но еще быстрее журналист метнулся наискосок влево, хватая своей левой рукой, как тисками, кисть противника у запястья, а правой подбивая того под нос.

Следующее произошло в мгновение ока.

Рывок вперед, запрокидывание головы Темира и подбив пяткой левой ноги под его колено – слились в одно движение. «Модельера» словно вихрем подхватило. Он беспомощно взбрыкнул ногами и со всего размаху рухнул на землю вниз головой. В его шее что-то очень нехорошо хрустнуло.

– Сочик![29]29
  Полотенце (узб.).


[Закрыть] – заорал, вскакивая из-за стола, Улугбек Рахимов. – Сочик отмок![30]30
  Бросай полотенце (узб.).


[Закрыть]

Поняв, что от него требуется, Спитамен-ака подбежал к рингу и выбросил на него полотенце, требуя прекратить бой. Вслед за этим он сноровисто перемахнул через веревки и склонился над распростертым Темиром. Ловкие пальцы пробежались по шее и плечам юноши, ладонь легла ему на грудь в области сердца. Закрыв глаза, Усто ракс некоторое время прислушивался к тому, что происходит внутри организма его ученика.

– Ну?! – нетерпеливо поинтересовался Мирза Рахимов. – Что с ним, домуло?

– Нужно срочно везти его в город, – разогнувшись, сообщил учитель.

Однако в голосе его недоставало уверенности.

– Он будет жить? – теребя ворот рубахи, спросил хоким.

– На все воля божья, – уклонился от прямого ответа наставник.

Сам же подошел к безучастно стоявшему в стороне Роману и, взяв журналиста за руку, поднял ее вверх.

– Вот победитель соревнований! – объявил патетично. – А победителей, как известно, не судят! Будь моим гостем, сынок!

Тем самым Мастер танца давал понять, что отныне приезжий находится под его личным покровительством, и тот, кто посмеет обидеть парня, оскорбит и самого Спитамена-ака.

– Рафик, быстро готовь мою машину! – распорядился Мирза и повернулся к бывшему однокашнику. – А ты, друг, молись, чтобы с моим братом было все в порядке!..

Глава шестая
Портал в прошлое

Элликкалинский район, Каракалпакстан, 2007 г.

Согласно преданиям, родиной шиваната является Индия.

Основы его были будто бы переданы избранным брахманам самим Повелителем Танца Шивой у подножия священной горы Кайласа, где небесный Плясун обычно предается медитации.

Случилось это более двух тысяч лет назад, как раз в те времена, когда на разрозненные княжества Индии обрушилась мощь нашествия Александра Македонского. Носителям древней мудрости вед грозило физическое истребление. Чтобы не допустить подобного, Натараджа позволил нескольким посвященным созерцать ряд не самых сложных движений из его космического танца тандавы, а затем и записать впечатления от увиденного на пальмовых листьях.

Вооруженные сокровенным знанием, спустились святые отцы с гор и опробовали теорию на практике. Результаты были поразительными. Именно благодаря умениям первых бойцов шиваната магарадже Чандрагупте Маурье удалось изгнать захватчиков с территории Индостана. Результаты так впечатлили царя, что он начал подумывать о том, а не последовать ли ему примеру дерзновенного грека и с помощью непобедимых чудо-брахманов прибрать к своим рукам сначала близлежащие территории, а там и…

Кто знает, сколь далеко завели бы Чандрагупту мечты, однако через пару дней после блестящей победы умелые святые отцы исчезли из расположения царских войск. Беглецов, разумеется, искали, но не нашли. А по царству пошла молва, что не давал божественный Танцор позволения использовать его дар для недобрых целей. Лишь для защиты.

С тех пор искусство шиваната перешло в разряд сокровенных знаний, передаваемых из поколения в поколение в узком кругу посвященных. Сначала это были исключительно брахманы-шиваиты. Однако с годами жесткие кастовые принципы отбора смягчились, и в ученики стали набираться дети из других классов. Именно дети, потому что обучение начиналось с детства, лет с шести-семи.

На первых порах малыша учили выслеживать и загонять дичь, стрелять из лука и пращи, приручать диких животных, питаться подножным кормом, отличать съедобные растения от ядовитых, плавать и лазить по скалам и деревьям, изготавливать самому себе оружие из подручных предметов, ночевать в степи и горах, словом, всему тому, что требуется молодому воину. Затем начиналось изучение собственно искусства боя. Сражения в толпе и против толпы, боя с любым оружием, без правил и ограничений.

Теория и практика шиваната с веками углублялась и оттачивалась. Древнее искусство постепенно распространялось по землям Азии. Одна его ветвь достигла Тибета, а оттуда перекочевала в Синцзянь, к уйгурам. Уйгурские мастера присоединились к войскам Чингисхана и служили телохранителями монгольских ханов, в частности Бабура.

Вторая, более тайная и менее многочисленная ветвь шиваната, во времена расцвета Кушанского царства, то есть в I–II веках новой эры, пришла на земли древнего, еще домусульманского Хорезма и обосновалась здесь, открыв школу в окрестностях Топрак-калы…

Все это Роман, конечно же, знал с самого детства. С первых занятий в школе Спитамена-ака его обучали в том числе и истории шиваната. Так что он сначала и не понял, зачем учитель делает экскурсы в прошлое.

Признаться, он слабо представлял, насколько вообще нужен этот разговор. Голова журналиста была забита совсем иными мыслями. Еще неясна судьба Темира, а, значит, и Градовская судьба.

Младшего Рахимова срочно увезли в Бустон, а вместе с ним отправили и Бахор. Зачем-то понадобилось присутствие главврача горбольницы на «рабочем месте».

Вестей из города еще не было. Однако и Усто ракс, и его ученик понимали, что случай крайне тяжелый. У парня практически не было шансов выжить.

И чего он так нарывался, недоумевал питерец. Ведь мог же догадаться, что не выстоит против более опытного бойца, каким был Градов. Недооценил противника? Понадеялся на свою молодость и ловкость? Шел напролом как танк.

Прояснил ситуацию учитель.

Оказывается, Темир был по уши влюблен в Бахор.

Когда Мирза расстался со своей женой, его младший брат тут же подкатился к девушке с недвусмысленными предложениями. Та, не задумываясь, послала молокососа куда подальше. Он же вместо того чтобы остыть, затаил злобу и не давал Бахор прохода.

В питерце Темир увидел сильного и счастливого соперника. Вот и захотел устранить Романа физически. Ненависть – плохой советчик в сражении. Ум бойца должен быть трезвым, расчетливым и холодным.

 
Не будь беспечен на распутьях дней
И знай: судьба – разбойника страшней.
Судьба тебя халвою угощает —
Не ешь: смертельный яд в халве у ней!
 

– А ведь вы предвидели наш с ним поединок, Усто? – с подозрением уставился на учителя Роман. – Помните, когда мы вместе с ним приехали сюда после драки на дороге?

Спитамен-ака кивнул.

– Ничего чудесного здесь нет, сынок, – молвил наставительно. – Сложить два и два просто. Я всего лишь предположил, как отреагируете вы с Бахор, увидев друг друга, и каковой может быть реакция ревнивого парня.

– Могли бы и предупредить, – буркнул Градов.

– Вмешиваться в отношения влюбленных – неблагодарное дело. И скажи, что изменило бы мое предостережение?

Журналист задумался.

– Пожалуй, ничего, – выдавил из себя нехотя. – Но вот вы говорили о ненависти. Дескать, она плохой советчик. А я сам? Эти два моих первых поединка…

Парень, не договорив, махнул рукой. А потом схватился за лоб. Там снова что-то зачесалось.

Старый узбек вытащил носовой платок, смочил его водой из кувшина и заботливо, по-отечески вытер со лба ученика темное пятно, по форме поразительно напоминающее человеческий глаз.

– Тут иное. Нажав на определенные точки, я просто разбудил в тебе Зверя. Скажи мне, разве зверь, охотясь, испытывает к своей жертве ненависть? Нет, им движут инстинкты. Вот и ты на некоторое время стал хищником. Кстати, посмотри, вот эти точки.

Он показал их сначала на своем, а потом и на Романовом теле.

– Пригодится. Что ж до чудес, то… – Мастер танца сделал красноречивую паузу. – Вокруг случаются вещи более удивительные, чем те, о которых мы говорили… Вот, думаешь, я зря напомнил тебе об истории нашей школы…

Видя, что питерец хочет что-то возразить, поднял руку:

– Не перебивай. Твои мысли ясно написаны на лице. Уж меня-то не проведешь. То, что я тебе сейчас скажу, – величайшая тайна, хранимая мастерами шиваната уже несколько столетий…

В голосе Спитамена-ака зазвучали возвышенно-торжественные нотки. Градов напрягся. В такую минуту учитель действительно не станет говорить о пустяках.

– Искусство наше продолжает жить и совершенствоваться лишь потому, что не порвалась связь времен, что мы имеем возможность сверяться в нашей теории и практике с советами предков…

И, хитро прищурив око, стал ожидать реакции собеседника.

– Ну, это само собой, – промямлил журналист, лишь бы что сказать.

Куда клонит Усто ракс, он еще не понял.

– Хм, – удивился мастер. – Вроде бы по голове тебя сильно не били… Раньше ты на лету схватывал… Вообще-то я говорю о непосредственном, буквальном общении, а не духовном.

– В смысле, буквальном?

– Дай-ка, голову посмотрю. – Учитель с ворчанием протянул пятерню к его голове. – Буквальном, это значит вживую. Глаза в глаза.

В мозгах у Романа что-то щелкнуло.

– Вы хотите сказать, что где-то поблизости сохранились осколки цивилизации…

– Вах, вах, вах! – закудахтал наставник. – Тяжело доходит до этой молодежи. А еще книжки читают, фильмы смотрят! Фантастику, понимаешь! И невдомек, что жизнь почище любой фантастики будет! Окно тут у нас имеется, сынок. Небольшое такое окошко, темпоральное искривление. С одной стороны – мы, а с другой стороны… С другой стороны – Древний Хорезм. Ну, иногда не только он…

– Портал в прошлое?! – ошеломленно выпучил глаза Градов. – Не верю! Не может быть!

Хотя, конечно, это объясняет появление здесь «гостей из древности».

– Вах, вах, вах! – теперь уже с издевкой заохал Спитамен-ака. – Не верит он! А кто тебя просит?

…Они сочли за ложь истину, когда та к ним пришла. Придут к ним вести о том, над чем они издевались…

– Ты просто прими это как данность, сынок. Не грузя мозги вопросами, что да как… Есть такое дело, и славно…

– Ну, положим, есть, – в тон ему сказал журналист, хотя по-прежнему не верил ни единому слову. – Допустим, есть здесь воронка во времени, через которую сюда жалуют динозавры и средневековые воины. Мне-то что за дело? Или хотите посоветоваться с предками, как мне быть с бедою этой? Предок, посоветуй!

– Не дерзи! – погрозил пальцем Усто ракс. – Посоветоваться, не посоветоваться… А вот отправить тебя к праотцам – это то, что нужно.

– Спасибо на добром слове! – встал и картинно раскланялся парень. – Рахмат огромный-преогромный! Вот только, думаю, и без вас найдется много охотников отправить меня к предкам. Лучше давайте свяжемся с российским посольством или консульством, чтоб меня отсюда вытащили…

Спитамен-ака вздохнул и постучал себя пальцами по голове.

– И что с тобой делать? Вот такого посылать неведомо куда? Ох, чую, наломаешь ты дров, сынок. – Он словно разговаривал с самим собой. – А что делать? Иного выхода нет. Ничего, это всего на недельку. Отсидится в горах, а там и вернется. Фработак за ним присмотрит. Он малый толковый и рассудительный.

– Кто такой Фработак? – встрял в этот поток сознания Роман.

Имя было знакомым. Что-то из кушанской эпохи.

– Гость мой, – коротко пояснил мастер. – Так, некогда вести долгие разговоры! Поднимайся, одевайся, снаряжайся – и в путь! Дорога дальняя, а недобрые вести могут скоро прилететь. Глядишь, и не успеем…

Фработаком оказался тот самый больной родственник-пастух, которого Бахор пользовала в лазарете.

Надо сказать, что выглядел он гораздо лучше, чем при первой встрече. Исчезла нездоровая желтизна с лица. И передвигался горец довольно резво.

Чем это, интересно, его таким врачевали? Не живой ли водой? А что, со Спитамена-аки станется. Старый сказочник!

Все происходящее Роман воспринимал с изрядной долей иронии. Захотелось учителю на склоне лет ролевыми играми позабавиться? Бога ради! Лишь бы смыться отсюда побыстрее! А в каком прикиде – разве имеет значение?

Потому и не ерепенился, когда Усто ракс приказал ему переодеться в неновый, но достаточно удобный халат и кожаные сандалии с загнутыми носками. Пастух, одетый точно так же, помог новоявленному коллеге по-особому завязать платок вокруг талии и навертеть вокруг головы некое подобие чалмы.

– Якши! – широко улыбнулся Мастер танца, оценив маскарад.

Из всего, что было на Романе до переодевания, ему оставили только серебряную тришулу.

– Пригодится, – хитро прищурился Спитамен-ака. – Оберег сильный.

– А оружие разве не положено для пущей защиты? – в тон ему изрек Градов. – И деньжат бы подбросить не мешало. Мало ли чего.

– Я вот тебе покажу, «чего»! – передразнил ученика узбек.

Но все же смилостивился. Вручил горцу и журналисту по кривому кинжалу в простых кожаных ножнах. Роман тут же вытащил клинок и залюбовался. Надо же! Какая искусная имитация под традиционное хорезмийское оружие.

Кисет, в котором что-то позвякивало, Спитамен-ака отдал Фработаку.

– У него целее будут, – пояснил. – Да и цен ты тамошних все равно не знаешь, как и языка.

– Ладно-ладно, – обиделся выпускник факультета восточной филологии. – Я, между прочим, две курсовых по Кушанскому царству написал. Да и сюда меня прислали как специалиста по Хорезму.

– Хм, специалист, – фыркнул наставник. – Знаем уж, зачем тебя прислали.

– Так-таки и знаете, – усомнился Градов.

– Мне Мирза рассказал о твоих делах с поисками фальшивомонетчиков, разведчик хренов. Оно тебе надо было? Разворошил осиное гнездо.

Повернувшись к пастуху, Усто ракс сказал на знакомом Роману диалекте древнеиранского:

– Пора в дорогу, друг. Нужно успеть до рассвета, пока окно не закрылось.

– Ага, – радостно захихикал Роман, переходя на то же наречие. – Как только петух протрубит утреннюю зарю, сгинет наваждение, ниспосланное коварными дэвами Ангро-Майнью[31]31
  Ангро-Майнью – злое божество в зороастризме, противник доброго бога Ахура-Мазды. Его свиту составляют злобные духи – дэвы.


[Закрыть]!

Фработак осклабился, а учитель воззрился на Градова с какой-то смесью изумления и уважения.

– Так ты и впрямь можешь говорить?

Журналист наставительно воздел к потолку указательный палец и процитировал Коран, ту же шестую суру, которую недавно вспоминал Мастер танца:

– Среди них есть такие, что прислушиваются к тебе, но Мы положили на сердца их покровы, чтобы они не поняли его, а в уши их – глухоту. Хотя они и видят всякое знамение, но не верят в него. А когда они приходят к тебе препираться, то говорят те, которые не веровали: «Это – только сказки первых!»…

– Уел! – развел руками Спитамен-ака. – Ты как заправский мулла. Однако и правда пора. Нам еще бычка разбудить надо. А он большой соня.

Бычка? Какого такого бычка? Еще одна деталь маскарада? Не слишком ли реалистично, почтеннейшие?

Как и следовало ожидать, бычок был белым. Точная копия того, которого усыпил Роман в пустыне по дороге из Нукуса в Бустон.

Или – не копия?

Впрочем, нет. Тот был покрупнее. Это стало очевидным, когда ошалелое от внезапно поднявшегося вокруг него шума и толчеи животное, наконец, встало на ноги. Тупо уставив морду в пол, бычок тряс головой, пытаясь проснуться. Точь-в-точь как человек, мучимый похмельем.

Пастух поднес к ноздрям четвероногого пучок какой-то остро пахнущей травы. Бычок шумно втянул в себя воздух и вдруг резко дернулся. Густо опушенные ресницами веки часто-часто затрепетали. Еще один кивок головы, и на людей глянули очи, в которых, Роман готов был поклясться чем угодно, светился разум. Как у собаки. Что, в общем, странно для жвачного.

– Коровий нашатырь? – поинтересовался питерец, беря у Фработака траву, чтобы лучше ее рассмотреть.

Что такое «нашатырь», горец, естественно, не понял. Но догадался, что молодой человек спрашивает о чудесных свойствах растения.

– Трава Ахура-Мазды, – пояснил с благоговейным придыханием. – На ноги ставит, сил придает, дурной глаз отгоняет. Бо-ольшая редкость. Один день в год собирать можно.

– Прямо цветок папоротника, – буркнул Градов, возвращая пучок.

Фработак не взял, жестом показав, что парень может оставить траву себе. По его меркам это, наверняка, был царский подарок, и журналист оценил щедрость, с чувством пожав новому напарнику руку.

– Как выбираться-то будем? – с сомнением поглядел на бычка Роман. – Мирза, небось, везде своих нукеров расставил, чтоб птичка не упорхнула.

– А никуда выбираться и не нужно, – молвил Спитамен-ака. – Ход начинается прямо здесь, в хлеву.

Пройдя мимо стойла, в котором, мирно склонив головы, посапывала пара осликов, Усто ракс подошел к стене и нажал на какой-то одному ему ведомый кирпич. В полу, едва ли не под ногами Романа образовалось большое отверстие.

Журналист, присветив себе фонариком, увидел, что вниз ведет пологий спуск.

Фработак похлопал бычка по холке, повязал ему на шею алую ленту с колокольчиком и, взявшись за нее, повел животное вниз. Следом за ними двинулись и учитель с учеником.

– Это что? – оглядываясь по сторонам, дивился Градов.

Находились в просторном тоннеле, стены и потолок которого были отделаны кирпичом. Судя по состоянию кладки, сооружение было очень древним.

– Подземный ход, однако, – расплылся в довольной ухмылке мастер. – Думаешь, зря я это место выбрал? Рядом Топрак-кала, сынок. А вокруг нее таких ходов видимо-невидимо. Часть оборонительных укреплений бывшей столицы Хорезма.

– И что, так-таки никто о них и не знает? – усомнился журналист. – Экспедиция Толстова здесь не один десяток лет работала.

– Зачем не знает? Кому нужно, тот ведает. А археологи раскопали парочку полузасыпанных ходов и тем довольны были. Вот о чем писать надо, а не о каких-то фальшивых бумажках.

– И напишем! – с энтузиазмом согласился питерец.

– Я тебе напишу! – погрозил ему кулаком учитель. – Это не моя тайна, а всего нашего клана. Поищи себе другую сенсацию.

– А далеко еще идти? – осведомился Роман где-то через полчаса.

Ни с того ни с сего ощутил смертельную усталость. Храбрился, храбрился, а напряжение от давешнего турнира таки дало о себе знать. Чувствовал, что еще немного, и он будет не в состоянии сделать хотя бы один шаг.

– Об этом вон у него спроси, – пожал плечами Спитамен-ака и ткнул пальцем в белого бычка. – Он у нас Проводник.

– В смысле?.. – не понял парень.

– Да вот так. Думаешь, блажь в голову пришла старику – быка за собой тащить? Нет, сынок. Он здесь за главного. Когда колокольчик трижды зазвонит, тогда и пришли. Каждый раз иначе бывает. То пару шагов сделаешь – и на месте, а иногда и нескольких километров мало бывает.

– Этот ход такой длинный? – ужаснулся журналист.

При упоминании о «нескольких километрах» у него затряслись поджилки. Не хватало еще, чтобы прямо сейчас отказали ноги. И что тогда? Ехать верхом на быке, как Шива?

Попытался вызвать в памяти видение бронзового лика Плясуна.

Ничего не вышло.

Надо бы попросить о помощи учителя. Его умелые руки могут сотворить чудо.

Поймал себя на мысли, что понятие «чуда» стало для него каким-то обыденным, само собой разумеющимся. Неужели он и впрямь начал верить во всю эту чушь с волшебными амулетами, окнами в прошлое, быками-проводниками, одолень-травой?

Глупости!

«Дзень», – слабо тренькнул колокольчик.

– Ага! – кивнул Спитамен-ака. – Мы уже близко. Пора прощаться.

– Как?! – воскликнул Роман. – Вы не пойдете с нами, домуло?

– Нет. Мне дальше нельзя.

– Почему?

– Сегодня не мой день. Окно открыто для тебя. Да и надо же ваши спины кому-то прикрыть.

«Дзинь-дзень», – колокольчик звякнул уже гораздо громче.

– Все, все! – развел руками Усто ракс. – Прощаемся.

Пожал руку Фработаку.

– Береги парня, – попросил на хорезмийском. – Он мне вместо сына.

Горец кивнул. Дескать, понятно, о чем речь.

Настал черед Романа. Они с учителем обнялись.

– Не суйся на рожон, – похлопал его по спине Мастер танца. – Сиди тихо, как мышка. Через неделю я за тобой приду. Ну, может, через две. Пускай здесь все утрясется.

– Позаботьтесь о Бахор, учитель. Пожалуйста.

– А как же.

– И еще… Позвоните по этому телефону, – назвал номер своего шефа, – и скажите, что со мной все в порядке. Мол, скоро вернусь и сдам материал.

– Ладно уж. Ступай. И да пребудет над тобой благословение Натараджи.

– Ом нама Шивайя!

– Ом!

Белый бычок и двое мужчин пошли дальше по коридору, а старый узбек еще долго глядел им вслед, пока его глаза еще могли что-то различить. Потом он уже прислушивался, улавливая мерное цоканье копыт.

«Динь-дилинь-дилинь» – послышалось издалека.

Усто ракс удовлетворенно кивнул. Вроде, получилось.

Развернулся и медленно пошел в обратную сторону.

Не пройдя и десятка шагов, нос к носу столкнулся с небольшой группкой людей.

Впереди, пыхтя, несся Мирза. Отстав от него всего на полметра, трусил Рафик, а за ним маячило трое крепких парней, вооруженных автоматами.

– Салам алейкум, домуло! – волком оскалил зубы Рахимов. – А где эта падаль? В какую щель вы ее спрятали?

– Алейкум ассалам, дети мои, – величественно поклонился Спитамен-ака. – В чем дело? Что за ночной кросс?

– Темир… – потупившись, глухо выдавил из себя Мирза. – Он… умер…

– Здешняя жизнь – только игра и забава; будущее жилье для тех, которые богобоязненны. Разве вы не сообразите?

– Омен! – заслышав слова из священной книги, пригладили руками подбородки мужчины.

– Где он? – после непродолжительной паузы взревел Рахимов. – Где эта сволочь? Я порву его на мелкие кусочки!

– Там, – неопределенно махнул себе рукой за спину мастер.

– Рафик, за мной! – скомандовал Мирза и повернулся к остальным. – Вы останьтесь здесь, составьте типа компанию учителю! Глядите, чтобы домуло не скучал, нах!

Парочка, размахивая пистолетами и фонариками, скрылась в темноте подземного хода.

Посмотрев им вслед, Усто ракс покачал головой и с грустью пробормотал:

– Они понесут свои ноши на спинах. О да, скверно то, что они несут!..