Текст книги "Красота спасет дурочку (сборник)"

* * *

Дядя Андрей с семейством жил в горном ущелье Белес-Мазар. Когда я ездил в те края на охоту, всегда заходил к ним. И на этот раз, как обычно, я не мог не заглянуть в этот гостеприимный дом. Встретили меня радостно, и в числе первых вопросов был:

– Ты змей не боишься?

– А в чём дело, дядь Андрей?

– С утра вот на улице загораем – змея в доме, на шифоньер забралась, а мы и боимся зайти.

Я быстро соорудил из куска проволоки крючок и вошёл в комнату. Всю змею не было видно, так как она находилась наверху шифоньера, и только часть её туловища свешивалась на боковую стенку. Коричневая, интересный рисунок – такого я не встречал. Жестом я приказал вошедшим отойти подальше. Крюк в левой руке, правая свободна – для предстоящего лова. Подвёл крюк к свисающему туловищу и резко дёрнул. Трам-бам-тарарарам! А ведь змеи не должны греметь при падении на пол! Взвыла тётя Ася – жена дяди Андрея – и заплескала руками: на полу лежали осколки стеклянных банок, и растекалось варенье. За туловище змеи все мы приняли плетёную ручку базарной авоськи, в которой и находились эти банки.

* * *

Скороварка. Ничего особого в этой кастрюльке – варит при повышенном давлении, ну и пусть варит себе! А вы пробовали сварить нормальное блюдо на высоте четырех тысяч метров? То-то! Температура кипения здесь в районе восьмидесяти пяти градусов. Мясо вариться будет весь день, а макароны расползутся задолго до готовности. Вот почему на высокогорных станциях на высотах от трех тысяч метров над уровнем моря главной посудой была скороварка. В ней повышенное давление, и продукты варятся в нормальном временном и температурном режиме.

* * *

Сары-Челекский биосферный заповедник. Через посёлок автобус везёт туристов на знаменитое озеро. Женщина-гид информирует: «Слева от нас, товарищи, контора заповедника и музей с животной экспозицией работы известного таксидермиста Заславского – на обратном пути мы посетим этот музей. Справа – коттеджи, где проживают научные сотрудники заповедника. Обратите внимание, как лес подступает к посёлку. В посёлке запрещено держать коз и собак, так что лес не тронут и зверь не пуган – дикие животные свободно выходят к домам. А вот, где антенны стоят, – телестанция. А тот бородатый мужик – начальник телестанции…» Так меня продемонстрировали туристам – как диковинку заповедную. Сосед ехал в том автобусе на озеро, он и рассказал.

* * *

Любить Грецию меня учили греки-эмигранты. Моей родиной была Исфана – горное село на юге Киргизии. Их родиной была Эллада. Я жил на родине. Они жили не в Греции. Любили её они особо. Добровольно приносить себя в жертву во имя родины не по всеобщей мобилизации – это и есть особая любовь. Особая, потому что любить родину больше, чем собственную жизнь…

Ещё в 40-м они оставили свои дома, чтобы прогнать из страны вторгшихся итальянцев. Потом война с гитлеровцами. Государство не воевало с немцами – воевали они, патриоты. И отстояли свою святыню. Потом Англия и США установили в стране удобное для них правительство. И герои в стране, спасённой ими же, стали изгоями, потому что руководили ими коммунисты, а англоязычным парням коммунисты не нравились. Разделяй и властвуй! Греков натравили на греков. За буржуазным правительством стояли серьёзные державы. Героев стреляли и сажали в тюрьмы те, ради кого они поливали землю Эллады своей кровью. То, чего не смогли сделать итальянцы и немцы, сделали греки-марионетки «со товарищи» – движение сопротивления было разгромлено. Спасшихся патриотов Сталин на кораблях вывез в Союз. А не патриоты остались на родине. Гримасы истории!

Здесь, в Союзе, они работали, получали квартиры, обзаводились семьями и ждали дня, когда родина их позовёт. Сердца воинов не окаменели в былых сражениях. Годы на чужбине не притупляли тоску, а лишь обостряли её. Они были очень сентиментальны. Пили вино и пели песни. Плакали. Как они плакали! Тела их были покалечены осколками и пулями. Души истерзаны разлукой с близкими и Элладой. Я не встречал среди них людей лукавых – простота и чистота. Про Одиссея и Эдипа мне рассказывали они, прямые потомки легендарных героев! Моя душа млела от названий «Лакедемон», «Пелопоннес», «Фессалия», «Лесбос»… Мария Фарандури, Дора Янакопулу, Нана Мускури – своими песнями с виниловых дисков эти гречанки наполняли моё сердечко недетской грустью.

Эти люди привили мне тоску по Элладе. Мою душу они научили страдать, а сердце – трепетно любить. Они учили готовить себя к великим свершениям и с почтением относиться к оружию. Гордости и достоинству. Ответственности и жертвенности. Пить доброе вино и не стыдиться слёз. Страдающие и гордые, покалеченные и сильные мои дорогие олимпийцы…

Я люблю Грецию Перикла и Гомера, Манолиса Глезоса и Теодоракиса. Грецию, созидающую и воюющую за свободу. Грецию Фимоса Плациса и его соратников. Но не люблю Грецию, торгующую былой славой и заискивающую перед кошельком откормленного туриста. Поэтому я не езжу в эту страну. Моя Эллада всегда со мной в сердце, раненном этой любовью ещё в далёком детстве.

* * *

Ошский ресурсный центр средств массовой информации. Знакомые ребята из газеты *** накачали из Интернета кучу вариантов гороскопа. С собой у них экземпляр их же газеты с предыдущим гороскопом. Работают добросовестно – тщательно просматривают ранее напечатанные судьбоносные обещания и тексты произвольно выбранных новых.

– Не-не-не, не пойдёт. Ракам успехи в бизнесе уже были.

– А тут у Водолея неплохо: «… избегайте рисковать, особенно в бизнесе. Возможны осложнения в семейных…»

– Идёт. Вставляем Ракам.

– А вот тут у Девы интересное – Стрельцам подойдёт, смотри…

Подобные сцены наблюдаю не в первый раз. Газетчики работают хорошо – повторов в прогнозах не прослеживается. Наблюдаю внимательные и сосредоточенные лица читателей, когда те хотят определить своё поведение на ближайшую неделю по этим прогнозам. Их много, таких читателей. И они очень серьёзны. И мне не смешно.

* * *

Пересмена на высокогорных радиорелейных станциях. Пассажиры вертолёта – высокогорники с Чаткальского направления. Нас сменили. Летим в Ош. Оттуда разъедемся на два месяца по домам – Алма-Ата, Фрунзе, Свердловск, Джалал-Абад, Фергана, Исфана… Приземлились на вертолётной площадке Ошского радиотелевизионного передающего центра. Конец рабочего дня и в конторе никого. Старший смены РРС-44 нервничает – сегодня он успел бы домой в Джалал-Абад добраться, но с утра надо отчитаться в разных службах. Я предлагаю:

– Саш, давай свой талмуд. Завтра за себя отстреляюсь и за тебя отбрешусь. А ты поезжай. Лариске привет от меня.

Саня благодарит и отдаёт бумаги. Вечером просматриваю акты по 44-ой: смену принял Толик Луговой – мой друг. Толик – бабник, пьяница, матершинник и анекдотчик. Он надёжный товарищ и не жмот. Гусар! Возникает идея. Листок бумаги: «Заявление. От инженера РРС-44 Лугового…» Образец подписи Толика в актах раз двадцать фигурирует. Почерк немудрёный. Бумага вкладывается между прочих документов…

На очередной планёрке шеф объявил: «Ну что, товарищи, предлагаю последовать примеру Лугового. Анатолий первым вступил в общество трезвости, и это прекрасный пример для подражания. Ему и членский билет за номером один будет вручён по спуску со смены. Когда вся страна стала на путь трезвой жизни…» Это была не бомба – радиус воздействия взрыва бомбы ограничен сотнями метров, а планёрку слушали все станции от Памира до Чаткала!

Луговой поклялся, что найдёт «эту падлу» и придушит собственными руками. И ещё заставит землю жрать. И ремни из спины нарежет…

Прошёл год или около того. С Радиком Хасановым пьём водочку в кабаке. Рассказываю, как подлянку кинул Луговому. Радик визжит от восторга: «Игорёк, так это – ты?! Ну, молодец! А за голову автора «заявы» Толик награду объявил – литр! Давай я поставлю прямо сейчас, и будем считать, что я купил право продать тебя, а? Всё по-честному. Девушка, две бутылки, пожалуйста, перед этим молодым человеком!» Я сказал: «Ладно, продано». Ударили по рукам и продолжили пьянку.

Радик сподличал – с Лугового за мою голову он содрал намного больше тех двух пузырей.

* * *

В Ляйляке я был объявлен личным врагом акима Бердиева (аким – глава районной администрации). Мой «Электротехнический центр» должен работать на него. Моё телевидение должно принадлежать ему. Так считал Бердиев. Я так не считал и за непокорность получил кличку «Оппозиция» и массу проблем. Студийную команду власть разогнала, а потребители продукции и услуг «Электротехнического центра» были предупреждены о страшных карах на случай деловых контактов со мной. Вакуум. Встречаемые на улице вчерашние приятели перебегают на противоположный тротуар, чтобы их не уличили в компрометирующем приятельстве. Бегут те, с кем недавно за одним достарханом ели приготовленный чайханщиком плов и пили из пиал за здравие друг друга тёплую водку.

Пришёл ко мне Ташанов Назар. Матерится:

– Слушай, из-за тебя в акимиате сегодня клизму мне вставили. Мои преступления – дружу с тобой, водку с тобой пью и в бане у тебя парюсь. Сказали, что нельзя так.

– И что ты решил?

– Что решил, что решил… Иди, баню топи, а я закуску приготовлю. Вот что я решил!

Назар достаёт из сумки бутылки с питиём и продукты. На душе тепло. Гордый Назар. Не местный он – из Оша. Начальником районной электросети работает. Под Бердиевым не прогибается, за что на коллегии постоянно вздрючивается. Я не одинок, и это хорошо. За достарханом говорим о работе, женщинах и перемываем кости районного божества. Мужские разговоры…

Через полгода с новой командой на студии «TV-Гулякандоз» в соседнем Таджикистане готовим ролики. Арендую передатчик территориального управления телевидения и радиовещания и выхожу в эфир. Репрессивный шквал. Члены команды и их родственники запугиваются милицией, прокуратурой. Команды опять нет. Я страхуюсь пресс-релизом и иными заявлениями для ряда правозащитных международных организаций, сбрасываю информацию на сайт «Интерньюса» – озвучиваю опасения за судьбу коллег и близких в связи с разгоном независимого СМИ. После таких заявлений власть заботится о сохранности твоей жизни – техника безопасности. К нам с Ташановым прибивается Дюшебаев Мурза – главный архитектор района. Под него копает Бердиев и хочет скинуть с должности. Мурза сокрушается по поводу второго разгрома моего СМИ. Для него аким – козёл. Дюшебаев привёз жирную козу и много выпивки. Режем животное и пируем. Нас уже трое. На душе ещё теплее. Хорошо сидеть с хорошими мужиками, не таиться помыслов и обид, смеяться над власть имущими и их блюдолизами. Сколько чудесных вечеров провели мы вместе!

Назара вскоре «сломали». Его пятнадцатитилетнего сынишку «повязали» на распространении героина. Прокуратура, уголовное дело, ломающаяся судьба подростка, откупные… Бердиев, организовавший этот спектакль, «посодействовал» в прекращении уголовного дела и неплохо нагрелся. Потрясённый Назар запил. Гордыня покинула его. А в борьбе со мной Бердиев много очков отыграл в ту осень, упредил многие ходы мои.

Позже я узнал, что Мурза получил приказ акима: «Внедрись. Скажи, что преследую тебя. Следи за этими двумя сволочами. Пей с ними. Я должен знать всё, о чём они говорят, что думают, что затевают…»

Вот такой грустный рассказ о суровой мужской дружбе.

* * *

Родился внук. Выписано свидетельство о рождении. Дочь вскоре уезжает в Россию. Через полгода просьба от неё – срочно требуется дубликат свидетельства, так как печать исчезла из документа. Всё до банальности просто: китайские штемпельные чернила обесцветились – даже намёка на их недавнее присутствие не осталось. В век документализма столько может возникнуть проблем и разыграться драм просто из-за партии тюбиков с бракованной краской.

* * *

Исфана. Поздний вечер. Телефонный звонок.

– Вы Игорь?

– Да.

– Я из института стратегических исследований при президенте. Эксперт по военным вопросам. Мне рекомендовали вас как хорошо знающего проблемы Юга. Кое-что надо бы обсудить. Мы можем завтра встретиться? Я только что приехал из Бишкека. Остановился в гостинице.

– Вы сугубо официальное лицо или без комплексов?

– Обычный мужик. Без выпендривания.

– Вот и ладненько. В гостинице делать нечего. Такси до второго микрорайона. Водителю назвать мою фамилию. Дома только одна бутылка – если прихватите ещё, нормально будет.

Мы с женой успели к приезду гостя стол накрыть. Приехал. Встретились тепло и просто. Приезжий даже забыл назваться, а мы не додумались спросить имя – нужды не было. Я не любитель тостов и произнёс ничего не значащий: «С нами Бог и Лёнька-бондарь!» – любимый тост начальника радиорелейной станции 6/2 Коли Ковалёва, у которого я когда-то начинал свою карьеру радиоспециалиста. Мой гость вытаращил на меня глаза:

– А откуда вам имя моё известно? Ведь даже не успел представиться.

– Не знаю я вашего имени.

– Позвольте, а тост не в мою честь разве?

– Не понял, при чём здесь тост?

– Да ведь я – Леонид Бондарец!

Вот те и «Лёнька-бондарь»! Вот те и курьёз! Так я познакомился и подружился с красивым человеком. Леонид пишет прекрасные стихи. Меня он свёл с бардами и поэтами русской Киргизии у себя на квартире – высокая поэзия, пельмени, гитара, водка…

Много тёплых воспоминаний связывает меня с Лёней. Где ты сейчас, полковник Бондарец?

* * *

Год 1984. РРС-24. Сижу на смене. Станция сложная. Транзитный радиорелейный ствол на Ташкумыр. Транзитный радиорелейный ствол на Чаткальское направление. Радиорелейка на Караван. Плотно работаем в сторону Оша. Ствол на Наманган. Осваивается Баджикирское направление. Оборудование разнотипное – «КУРС-4», «Р-600», «ТРАЛ», «Р-60», «КУРС-8»… КГБ-шники установили у нас свой «Везувий». Тысячи телефонных и телеграфных каналов проходят через нас, каналы радиовещательных программ. Транзитом на другие РРС пропускаем телевизионные программы. Выделяем у себя и транслируем в эфир две из них. Со спутника системы «Москва» принимаем для последующей трансляции первую программу всесоюзного телевидения. Регламентные измерения, доклады и телефонограммы на РРС-18 – головную станцию в городе Ош. Скандалим с дежурными линейно-аппаратных залов Оша, Каравана. Ругаемся с коллегами-высокогорниками, когда те свои огрехи пытаются свалить на нас. Конфликтуем с энергетиками, телезрителями, начальством. Воюем с непогодой, а она с нами: когда метёт, через каждые два часа прокапываем в снегу траншеи-дорожки до дизельной и туалета – в аварийном случае не пробиться туда через заносы. А это чревато. Стираем бельё в полученной из снега воде и печём хлеб. Разгружаем вертолёты и ведём массу документации. Боремся с крысами и читаем хорошие книжки. Ремонтируем и настраиваем аппаратуру. Чиним одежду и варим супы с тушёнкой. Лазаем по мачтам, когда вода попадёт в антенные разъёмы, и проводим электросварочные работы. И ещё много чего делаем мы с Николаем Кулиничем на высокогорной смене.

Тридцать первое декабря. Праздничные программы – всегда головная боль: режим трансляции особо важных программ, особое внимание головной станции, повышенная готовность к нештатной ситуации, чрезмерное внимание к нашей работе со стороны службы технического контроля, доклады о наличии горюче-смазочных материалов, ЗИПа и много всякого прочего обрушивается на головы наши в дни съездов партии и праздничные дни. Замотались.

Праздничный ужин часам к одиннадцати. Бутылочка припасена, но толку от неё немного – внутренняя готовность среагировать должным образом на возникшую проблему не даёт расслабиться. К двенадцати поздравляем ребят на Памире, Чаткале, Тянь-Шане… Принимаем оттуда же поздравления. Говорим здравницы и выслушиваем таковые. Нам звонят из дома, а мы – туда же. Празднуем и работаем. Отвечаем на запросы головной станции и теребим оконечные. Лаемся, закусываем. Подкручиваем настройки и что-то измеряем – пакеты, синус, перекосы П-импульса и коэффициент нелинейности… А к трем часам глаза слипаются и мы падаем где кто.

Меня разбудил телефон. Время – 6:45. Звонит Жорка – приятель из Каравана.

– Игорь, у меня в телевизоре – мулла!

– Жорка, ты пережрал. Откуда взяться мулле на телевидении?

– Слушай, он молитвы читает. На арабском! Настоящий мулла!

– Ты погнал, Жорка. Кончай пить, – я бросил трубку и помчался «снимать» передатчик первой программы. Это надо же, прозевать время окончания центральной программы и прогнать в эфир афганскую программу, которую прокачивает наш спутник в это время! За всю историю советского телевидения это, пожалуй, единственный случай вещания религиозной программы в советский эфир. И это сделал я! Дурак, нельзя было засыпать, надо было своевременно вырубить передатчик…

Жорка позвонил минут через пятнадцать:

– Игорь, а мулла пропал на «телеке»…

– Жорка, не было никакого муллы. Ты пережрал, наверное, вот и померещилось. Не мешай спать.

Через год с небольшим я гостил у Жорки. Он – касансайский узбек. Жена его, Галка, – уйгурка. Ребята славные – без национальных, религиозных и социальных комплексов. Душевные и очень гостеприимны. Застолье. Всё чудесно, только Жорка не пьёт. Галка поясняет:

– Понимаешь, Игорь, допился мой Жорик до белой горячки – вот и пришлось завязать ему.

– Буйствовать начал?

– Да нет, он не буйный, ты же знаешь. Галлюцинации начались. На Новый год накушался до того, что муллу по телевизору увидел! Меня поднял с постели и потащил к телеку, а там – вообще ничего. Клялся, что был мулла. Ну и порешили мы, что прекратить пить надо ему. Слава Богу, что спорить не стал. Вот уже больше года не пьёт…

Я всё вспомнил! Ночь с тридцать первого… Прогон афганской программы в эфир… Жоркин звонок…

– Ребята, был мулла! – мне пришлось всё рассказать.

Жорка завизжал от радости:

– Был! Был мулла! Значит, не чокнутый я! Галка, я не чокнулся! А ты не верила: «Жорка, бросай пить, бросай пить…» Наливай!

В тот день Жорка здорово надрался.

* * *

Мой визави сетует: «Жена моя – ограниченный человек: кроме моих денег её ничто не волнует!» Мне грустно: предо мной мужчина, у которого единственное достоинство – его деньги. Ничего более достойного не смогла женщина в нём найти!

* * *

На рыбалке, конечно же, Сергей не был. Дела сердечные были у него в ту ночь. Поутру для алиби купил полмешка свежей рыбы на денежную заначку. Жена обрадовалась такому улову. Женщина она была душевная и почти всю рыбу раздала соседям. И всё хвалилась, что муж её – отличный рыбак. Скуповат был Сергей. Сердце его кровью обливалось от щедрот благоверной. Немало зубной эмали стёр он тогда.

* * *

Ош. Автобусный маршрут № 11. Автобус едет от областной больницы до кладбища. Интересный был маршрут…

* * *

Назовём эту женщину «дама 1». Её приятельницу – «дама 2». Остальные действующие лица – это моя жена Ирина и ваш покорный слуга. Правда, на миг в спектакле появится ещё и парикмахерша (имя не помню).

Исфана. Дама 1 очень неравнодушна к нашей семье и желает напустить порчу на её членов, и ещё чего-то там желает. В любом случае пожелания её не со знаком плюс. Колдуны, знахари и подобная нечисть (в Азии их называют бахши) моей родной Исфаны и таджикистанского города Пролетарск добросовестно отрабатывали вознаграждения дамы 1, но благополучие не покидало наш дом. Исфана довольно-таки провинциальна, и об усердии дамы мы были наслышаны вдоволь. В один из летних вечеров мы с женой решили тоже включиться в игру. Расписали сценарий и…

Когда к нам заглянула дама 2, быстро был накрыт стол, и моя жена помчалась в магазин за спиртным. Отсутствовать она должна была минут двадцать (так по сценарию). Я остался с гостьей наедине и под большим секретом предложил показать ей кое-что. Это кое-что находилось в предбаннике в коробке из-под обуви. Там в кусок чёрной материи были завёрнуты: обломок зеркала, огарок свечи, что-то ещё и две пластилиновые фигурки – мужская и женская. Стопа ноги мужской фигурки была проткнута швейной иглой, в ушко которой была вдета красная шерстяная нитка. У женской фигурки иглами были проткнуты стопа ноги и живот. Нога женской фигурки была проткнута заблаговременно, а в живот вонзилась перед самым приходом дамы 2 (мы только часа два назад узнали, что дама 1 попала в больницу с какой-то болячкой в брюшной полости).

– Смотри, эта фигурка – Шамшитдин. Он в прошлом году поскандалил с Ирой. Вечером она соорудила всё это, а на следующий день ему на работе ящик на ногу упал.

– Да, я помню – он тогда в гипсе на костылях ходил.

– Вот. Так это Ира ему костыли прописала! Её обучала всему этому одна старая крымская гречанка – эту колдунью знали все греки от Каравана до Ташкента. И не только греки.

– Ух, ты!

– Три года училась у неё.

– Вот так вот слепила, проткнула, и – на следующий же день?!

– Да.

– Ну, ничего себе! А это кто? Женщина?

– Да. Это – дама 1. Помнишь, сложный вывих ступни был у неё?

– Ну, конечно, помню. Она тогда два месяца мучилась – грузная ведь, долго не могла ходить…

– Тогда так же было – Ирине сказали, что дама 1 что-то про неё дурное там сказала, так моя вечером слепила её фигурку, иголку в ножку, и… И тоже на следующий же день.

– А тут вот в животе иголка?

– А, эта? Да знаешь, вчера вечером ходила сама не своя. Потом схватила иголку, вдела эту вот нитку и в баню – она всегда здесь держит эту коробку. Хотела в голову воткнуть, но потом передумала и – в живот. Со злостью, знаешь…

– Слушай, Игорь, да ведь сегодня дама 1 попала в больницу! У неё с животом что-то!!!

– Да ты что?! Ну вот, я ж говорю… Только ты – никому! Ох, Ирка, Ирка, разве можно так с людьми? Никак не угомоню её. Однажды сказал, чтоб прекратила этим заниматься, так знаешь, как она посмотрела на меня?

– ?

– До сих пор страшно. Могильным холодом обдало меня от её взгляда. Я больше не перечу ей с той поры… Но мы с тобой договорились, что никому – ни слова?

– За кого ты меня принимаешь? Что я, болтушка, что ли?

– Ну ладно, пойдём.

Всё пошло по сценарию. Информация потекла туда, куда мы её направили, но вплёлся новый сюжет. Дама 2 пришла к нам и с порога:

– Ира, я всё знаю – чего скрывать! Мне нужна твоя помощь: сделай так, чтобы я избавилась от своего мужа, – знаешь, как он надоел! Но только – чтоб живым остался!

К такому обороту мы не были готовы, и я предложил жене брать тайм-аут.

– Я подумаю над твоим предложением. Но сейчас ничего сказать не могу – тут особый настрой нужен! Думаю, что завтра буду готова решить твои проблемы.

На следующий день.

– Ну что, Ира, можно?

– Без проблем. Что ты хочешь и в каком виде? Только я должна предупредить тебя вот о чём: чтобы убрать его с твоей дороги, будет задействована очень большая чёрная энергия! Её хватит на всё, что ты пожелаешь. Но вы – одна семья, а энергия предназначена только для чёрной стороны этой семьи. Поэтому надо белое отделить от чёрного.

– Не поняла.

– Ты чиста перед ним? Ну, не грешна?

– Ира, ты же знаешь, что я – женщина порядочная!

– Ну вот и хорошо. Просто если ты не чиста перед ним, то грех твой сработает, как зеркало.

– А как это?

– А вот как: чёрная энергия будет направлена на него, но он прикрыт зеркалом твоего греха, и часть негатива отразится на тебя. А это – очень страшная сила! И её уже не остановить, если я её выпущу! Об этом я обязана предупредить тебя. Ну а раз ты чиста, то начнём…

– Нет, Ира, не надо! – в глазах дамы 2 отразился ужас.

– Почему?

– Ну, понимаешь, мне ещё надо подумать… А в принципе, не такой уж он и плохой. Я потом загляну к тебе. Извини, Ира, я попозже, может быть…

Ох, уж эти женщины! Но вернёмся к повествованию. Ирина пошла к парикмахерше, которая тоже была приятельницей дамы 1.

– Привет!

– Здравствуй, Ира. Постричься?

– Да нет, у меня к тебе деликатное дело. Я могу надеяться, что о нашем разговоре ни одна живая душа не узнает?

– Ира, сколько лет ты меня уже знаешь? Мне даже неприятно, что ты можешь сомневаться!

– Хорошо. Ты мне должна добыть немного волос дамы 1. Только чтобы ни один посторонний волос не примешался к ним! Это очень важно! Не спрашивай, для чего мне это. Просто очень нужно! Когда она придёт стричься к тебе…

– Да ты знаешь, не постригается она у меня.

– Ну, если вдруг… Только смотри, мы договорились – никому!

– Могила!

С тех пор даму 1 мы встречали на дистанции не ближе метров пятидесяти и только в последний момент перед тем, как она срочно скрывалась за ближайшим углом или в первом подвернувшемся дворе.

* * *

Исфанинцы – это порода особых людей. Разбросанные историческими катаклизмами по бескрайним российским просторам, мы периодически собираемся по какому-то поводу, попиваем водочку и вспоминаем нравы, культуру и обычаи живущих в Исфане и ранее живших там. И всегда сравниваем среднестатистического исфанинца со среднестатистическим россиянином. Сравнение всегда не в пользу аборигенов великой и могучей.

Несколько лет назад сгорел мой дом. Сгорело всё, что может находиться в доме, – от одежды до бензопилы. Сгорело имущество деда, бабки, их дочери и трёх внуков. Дед – это я. Скитаемся по чужим углам всем табором. Начали отстраиваться. Погорелец – это очень грустный статус в чужой земле. Да и на родине тоже грустно гореть. Но связи с земляками не обрываются – мы ведь исфанинцы! Собираемся, пьём водочку и сравниваем нас с местными. И опять не в их пользу. На третий год моих мытарств сердце одного исфанинца не выдержало, и он сказал:

– Купи у меня мёд! По оптовой отдаю. Там, в Подмосковье, ты продашь его дороже, а вырученные на разнице цен деньги направь на строительство. Это реальный капитал – купи у меня мёд!

Я поблагодарил единокровного земляка за его участливость. Той же осенью не выдержало сердце ещё одного земляка – самого авторитетного. Авторитет владел автодорожной строительной компанией и авторитетно заявил тоном авторитетного бизнесмена:

– Не буду ходить вокруг да около. Я люблю ясность, и мне нужна конкретика: сколько тебе необходимо, чтобы в зиму ты вошёл в свой недострой? Не могу я смотреть, как детишки мучаются. И не забывай, что они через блудного папашу мне внучатыми племянниками доводятся. Собственно, не для тебя стараюсь – дети вот…

– Ну, тысяч сто, пожалуй. Можно две комнаты изолировать и электричеством обогревать…

– Мало. Проси больше. К маю месяцу деньги вернёшь. Через неделю нужная сумма у тебя в кармане.

Ну зачем он так решительно пообещал тогда?! Из-за этой решительной шутки я давно не вижу его, а нам, компании исфанинцев, так не хватает теперь его рассказов про славных нас…

Местные аборигены не чета нашим. Хитрые. Врут беспощадно. Вот, к примеру, Витя Чугунов – этот россиянин бессовестно врёт, что добротную двуспальную кровать и ковёр уже вёз на свалку, но по пути случайно завернул ко мне и решил свалить всё это в моём доме. Так я и поверил ему, будто выбросить хотел! Тут на днях у него в доме случайно обнаружился ненужный компьютер и стол к нему. Вы поверите, что всё это – ненужные и случайные вещи? Правильно, и я не верю, но Витя продолжает врать! Все они тут такие. Вот соседка Наташа – уверяет, что учебники (новые!) для моих внуков бесплатно и нечаянно попали в её дом. И вообще, всё, что попадает к ней нечаянно и бесплатно, обязательно оказывается необходимым моим ребяткам. Здесь даже женщины врут! Слава Богу, что исфанинцы не опустились до такого примитивного вранья.

Очередная посиделка с земляками в уже отстроенном доме. Пьём водочку, вспоминаем Исфану и славные нравы живущих и живших там. Звонок в дверь. Сердце ёкнуло: неужели этот обманщик Витя вновь привёз что-то и опять будет бессовестно врать…

* * *

Егорьевск. Кличка была у этого парня – Упырь. И получил он эту кличку после того, как собака набросилась на него, а он покусал эту собаку!

* * *

Больничный комплекс Егорьевска. Южные окна смотрят в лес. Из окон больные бросают пустые бутылки в сторону леска. Каждый день туда приходит мужик и собирает посуду. В злополучный день бутылка с третьего этажа угодила сборщику в голову. Тот падает. С минуту лежит без движения. Кое-как поднимается и, пошатываясь, покидает опасную территорию. С неделю его не видать. На восьмой или девятый день мужик появляется опять и собирает бутылки как ни в чём не бывало. На голове у него… мотоциклетный шлем!

* * *

Была статья в газете, поведавшая читателю, что мы, высокогорники-радиорелейщики, – очень мужественные парни, несущие героическую вахту в «поднебесье». Леденящими кровь словами расписывалось, как мы геройски противостоим всем ужасам горных стихий, как проявляем, чуть ли не ежеминутно, отвагу и доблесть, свершаем подвиги и т. п. Героем стал и Володя Гейнец – наш проводник-тракторист, который тогда ночью доставил нам этого фрукта-журналиста. Володя, оказывается, не просто вёз того на тракторе, а всю дорогу проявлял чудеса храбрости и самообладания! Вслепую, на ощупь вёл Володя технику, у которой отказало электрооборудование, и чуть ли не спичками подсвечивал тракторную тропу. Мгла – только непроглядная. Бездны – зияющие и только бездонные. Скалы – только нависающие и хмурые. Ну, и ещё много чего было жуткого на пути их следования…

На планёрке, которая проводится по служебной связи, главный инженер взял с места в карьер:

– Игорь, Гейнец на связи?

– Через полчаса будет.

– Передай ему моё распоряжение, а дежурные с восемнадцатой подтвердят телефонограммой, чтобы срочно явился в Ош с объяснительной.

– По поводу чего?

– Вы что там, в горах, газет не читаете? Этот герой в нарушение «Правил передвижения в горах» в ночное время осуществлял подъём на станцию! Да ещё с неисправными осветительными приборами! Да я ему за подобное…

Финал истории был драматичным – Володю лишили премиальных.

* * *

Исфана. Дом наш под горой у речушки. По берегу сая (русло речки) гигантские тополя. Ветви деревьев нависают над крышей. Два узбечонка воруют голубей – дети взобрались по стволу тополя на одну из ветвей, спустились с неё на шифер, по коньку добрались до фронтона. Один из каскадеров умудрился проникнуть в слуховое окно и оттуда подаёт птиц тому, что расположился на коньке… Отец с матерью возвращаются домой. Путь их лежит по серпантинной тропе на склоне горы. Со склона хорошо видно ребят на крыше. Мать увидела воришек и всплеснула руками: «Володя…» Отец моментально зажал ей рот и так, придерживая её рот ладонью, переметнулся за куст шиповника. «Молчи, сам вижу. Тихо, Нина, очень тихо веди себя. И не шевелись. Не дай бог, дети заметят или услышат нас! Они ведь испугаются, засуетятся и могут сорваться с крыши…» – всё это шёпотом. И, минут через пятнадцать, когда дети благополучно спустились и припустили со всех ног: «Фу, ты… Пойдём, Нина. Теперь не опасно».