Текст книги "3. Джучи. Дыхание смерти"

– Давай к лучникам! Пусть стреляют, – сказал Богдан, а сам принял окончательно решение.

Неожиданно монголы перестали стрелять. Только барабаны продолжали стучать, отвлекая внимание своим неприятным низким гулом. Из-за повозок показались уйгурские всадники. Они сразу оказались перед кустами, и стали быстро спешиваться. Это было похоже на подготовленную атаку.

Богдан заметил это и закричал:

– Стреляй! По лошадям!

Тэлэк передал команду, и туматы первой линии выскочили из-за деревьев. Засвистели стрелы. Затем был второй выстрел, третий, четвёртый. И это всё стреляла только первая линия! Богдан был рад. В гуще стрел полетели горящие наконечники. Их было видно по дымному следу. Уйгуры падали с лошадей, кричали, рвались вперёд снова и снова, теряя людей, но когда повозки занялись пламенем, они развернулись и ускакали обратно.

На этом их странная атака закончилась. Но вскоре они вернулись. И снова закружились вдоль кустов, поливая стрелами край леса. Да, их было много, и они могли себе это позволить.

Богдан забрался на камень, где они провели с Тускулом ночь, и осторожно выглянул, чтобы оценить ситуацию сверху. Уйгуры в это время прикрывали своих спешившихся товарищей. Те упёрлись длинными копьями в горящие повозки и упрямо толкали их вперёд. Зачем? Ведь до леса было далеко.

Вскоре всё стало ясно. Они дотолкали их до кустов, где огонь перекинулся на ветки. А потом стали стрелять горящими стрелами в лес. Этого Богдан не ожидал. Вскоре почти везде были видны небольшие огоньки разгоравшегося пламени.

– Сжечь хотят. Понятно, – прошептал он и вернулся к лучникам Тускула. – Ждём, не стреляем. Они пойдут в проход. Между кустами. Когда всё разгорится. В лес не полезут. Пока не полезут. Как только лес прогорит, тогда попрут. Мы с Тэлэком пойдём туда! – они поспешили к старшим охотникам. Те стояли на краю леса с копьями.

Теперь они сместились к дороге на правом краю кустарника. Перегородив её, они закрылись щитами. Сделали всё, как и в прошлый раз: первый ряд стал на колено и положил копья на землю. Главное было хорошо закрыться щитами. Второй ряд подошёл вплотную и накрыл их сверху. Тем, кто стоял, было тяжелее. Ноги, живот и грудь были закрыты, а вот голова – нет.

– Может, больше щитов надо? – спросил Тэлэк, заметив в глазах Богдана тревогу.

– А чем копья держать? Рук не хватит. Не-ет… Слушай, ставь третий ряд. Без копий. Только щиты и сабли. Пусть прикрывают голову себе и передним. Точно! Как же я не вспомнил сразу! – обрадовался он. Вскоре на дороге образовался полукруг из щитов, которые полностью закрывали спрятавшихся под ними взрослых охотников.

Кустарник по всей линии обороны уже разгорелся. Удивительным образом огонь не перекинулся на хвойные деревья, но, видимо, ему просто не хватило ветра и температуры. Дым поднимался прямо вверх. Трава и мелкие кусты сгорели быстро, большие ветки ещё дымились, но их можно было легко обойти. В воздухе снова послышались гулкие удары монгольских барабанов.

Уйгуры стали подбадривать себя и плотными рядами помчались вперёд. Они перешли в атаку по всей линии и буквально врезались в деревья. Завязался бой. Юные охотники под предводительством Тускула воспрянули духом, поняв, что в лесу конные воины снова стали неповоротливыми. Но и спешившись, они ничего не могли сделать. Копья туматов легко доставали их и были эффективнее уйгурских сабель.

У прохода, где стоял Богдан, дела шли по-другому. Всадники увидели туматов со щитами и стали обстреливать их с дальнего расстояния. Они сделали выстрелов десять-двенадцать, но результата не было. На уйгуров теперь смотрели оперенья их стрел, а туматы по-прежнему стояли на том же месте. Послышалась громкая команда, и первые пять лошадей рванулись вперёд. За ними устремились остальные.

– Поднять! – заорал Богдан изо всех сил, и две шеренги ощетинились длинными толстыми копьями. Всё повторилось: лошади, напарывались на них и громко кричали. То же самое было и с всадниками, несмотря на их серьёзную защиту. Вскоре перед туматами высилась гора кричащих от боли людей и издающих нечеловеческие стоны лошадей. Уйгуры стали объезжать их, но тропинка была узкая и сделать это быстро не получалось. Поэтому они сразу оказывались под прицелом стоявших в тылу лучников туматов.

Так продолжалось раз пять или шесть, пока уйгурам всё-таки не удалось добраться до передних щитов. Завязался бой. Богдан отошёл к тому огромному камню, на котором провёл всю ночь, и теперь чувствовал себя, как в своей тарелке. В руках у него была крепкая длинная палка. Заострённая с двух сторон, прочная и удобная. А ещё достаточно длинная, чтобы сбивать с лошадей всадников и не давать приблизиться тем, кто успел спешиться.

Крики доносились со всех сторон. Однако краем глаза он видел, что уйгуры кричали от боли, а туматы – от ярости и большого напряжения. Для многих взрослых охотников это был первый серьёзный бой. Вскоре туматы стали уставать, а всадники врага всё прибывали и прибывали. Тэлэк находился на другом краю дороги и тоже дрался в передних рядах. Однако сейчас надо было поменять людей, чтобы они просто не погибли из-за усталости. Руки и ноги у тех, кто сражался с самого начала, уже двигались намного медленнее.

Богдан побежал к лесу и позвал группу с копьями на замену:

– Все за мной! Надо откинуть их назад! Меняем своих!

Туматы схватились за копья и побежали вперёд.

– Разойдись! Разойдись! – кричал он на ходу, чувствуя, что голос начинает срываться и сипеть. Но, несмотря на невероятный шум, туматы всё-таки услышали его. Они расступились, пропуская своих товарищей вперёд.

Натиск оказался таким неожиданным, что на земле сразу оказались два десятка лошадей. Всадники даже не успели подняться. Но сзади подоспели другие. Завязалась рукопашная.

Богдан пробился к Тэлэку и приказал отвести уставших людей назад. А сам отошёл к краю дороги, где было особенно тяжело.

У юного тумата всё получилось. Он вернулся и с азартом врезался в очередную толпу уйгуров. Те постоянно прибывали со стороны ущелья, беспрепятственно пересекая поляну. Если бы не мешавшие тела лошадей, они бы потеснили туматов гораздо быстрее и могли бы даже прорвать оборону. Богдан всё это видел. Долго сражаться с превосходящими силами противника они не могли. Место было неудобным и узким.

И вдруг уйгуры остановились. Вдали по-прежнему заунывно стонали монгольские барабаны, отдаваясь громким эхом по каменистым холмам, и внешне ничего не изменилось. Однако враг явно спешил отойти назад. Туматы не сразу сообразили, что происходит, и не стали их преследовать. Когда охотники кинулись вдогонку, было уже поздно. Впереди никого не было.

Выбежав на то место, где вяло тлела жухлая трава и тоскливо дымились кустарники, они увидели лучников ситучей. Те наконец-то перестроились и ударили уйгурам в спину. Вскоре потери у врага стали такими большими, что новые всадники просто не могли свободно передвигаться. Потеряв ещё несколько десятков человек из-за неразберихи, они развернулись и ускакали обратно в ущелье, спрятавшись за большие камни и заграждения, которые поставили накануне.

Барабаны стихли, и над полем повисла мёртвая тишина. Как будто все раненые умерли, а лошади одновременно перестали кричать от боли и замолчали. Даже со стороны ущелья не доносилось ни звука. Богдан помотал головой, но уши не заложило. Ноги гудели, а кисти и локти дрожали от усталости. Он чувствовал своё собственное дыхание. Оно обжигало губы.

Справа тонкими струйками поднимался в небо тёмный дым от догоравшего кустарника, чёрная полоса тянулась по кругу до самых скал, где виднелись силуэты лучников. Это были ситучи. Из-за деревьев осторожно выходили молодые охотники. С ними был сын шамана Тускул. Он вытер рукой лицо и посмотрел на солнце. Богдан тоже взглянул и прикинул, что оно уже давно прошло зенит и было на полпути к закату.

– Что там? – спросил сын шамана.

– Ушли, – ответил первое, что пришло в голову, Богдан. Все и так это видели, но он не знал, что добавить. Надо было воспользоваться паузой и собрать стрелы. Выставив двадцать лучников для охраны, Тускул отправился собирать колчаны на поле боя. Они были далеко от Богдана и Тускула. С ним было ещё человек тридцать. В лесу и окрестностях тем же самым занимались взрослые охотники. Стрелы были сейчас самым важным оружием.

Богдан снова забрался на камень и присмотрелся. У входа в ущелье ничего не было видно. На скалах – тоже. Но ведь кто-то же дал им команду отступать? Сколько тут полегло? Почему они полезли на рожон? Зачем пёрли прямо на стрелы и копья?

Он ещё долго задавался этими вопросами, пока не пришёл к выводу, что надо оставить половину людей здесь, на краю леса, следить за ущельем, и прислать им в подкрепление «свежие силы» из лагеря. Все остальных надо было уводить на пустую стоянку. Там были вода и еда.

Богдан быстро разделил охотников по группам и объяснил, как надо производить замену. Тускул и Тэлэк остались на поле боя, а он решил найти Огая и вернуться с ним к Баргуджину. Вождь туматов наверняка находился сейчас возле своего гэра на той же лежанке.

Атаку они отразили. Однако в душе у Богдана крепла уверенность в том, что это была всего лишь проверка и за ними просто наблюдали, готовясь нанести более серьёзный удар на следующий день. Если так, то перед ними был очень опасный противник.

Глава 9. Туматы готовятся к следующему бою

Баргуджин по-прежнему находился на старом стойбище. Рядом сидел безбородый вождь даваней Бохан и около десяти глав родов его племени. Все держали у руках деревянные чашки с горячим бульоном, однако лица выражали странное уныние и даже угрюмость.

Богдан вышел со стороны леса и увидел перед собой спины туматов. Это были главные охотники. Перед ними, лицом к вождю стоял ещё один человек. Его фигура показалась знакомой, однако охотник опирался на копьё, поэтому Богдан не сразу распознал в нём бывшего жениха Уйгуланы.

– Нурэй? – вырвалось у него. Этого не могло быть! Ещё вчера у того был жар от загноившихся ран, а сегодня он уже стоял на ногах. Откуда столько сил? Главный охотник что-то говорил, угрожающе наклонившись вперёд, и даже махал рукой, как будто хотел придать вес своим словам. Вождь туматов слушал его молча.

Богдан остановился возле двух крайних даваней и прислушался. Однако Нурэй прекратил говорить и замолчал. В этот момент с другой стороны подошли пятеро ситучей. Одноглазого Огая с ними не было. Они остановились, как и Богдан, позади туматов, ожидая, когда их заметят. Баргуджин сделал им знак, приглашая присесть. Его сыновья сразу принесли воду.

– Ха! А вот и Билбэт! – криво усмехнувшись, произнёс вождь. – Иди сюда, чужак!

– Тут всё в порядке? – осторожно спросил Богдан, увидев, как испуганно смотрит на него жена вождя. Лица даваней тоже были напряжены, а главные охотники туматов хмурились и смотрели в землю.

– Иди, иди сюда. Нурэй говорит, что ты ведёшь себя, как вождь, и все должны тебя слушать. Тэлэк командует его двоюродным братом, ты командуешь Тэлэком. Также ты отправил ситучей в засаду к монголам. Вчера погиб брат Нурэя. Сам Нурэй спас меня. Он – самый сильный охотник нашего племени, – в устах вождя это прозвучало, как признание Нурэя самым главным героем туматов, однако надо было подождать, пока тот закончит. – Нурэй возглавляет свой род и поведёт охотников в бой. Так сказал Нурэй, и так сказал я, вождь туматов, – похоже, это были последние слова, потому что Баргуджин замолчал и с важным видом обвёл взглядом соплеменников. Те одобрительно закивали и даже что-то прокричали. У них ещё были силы…

– Можно сказать? – осторожно спросил Богдан и краем глаза посмотрел на Нурэя.

– Говори! – сурово разрешил вождь.

– Э-э… – слова застряли у Богдана в горле. Он вдруг заметил, что Нурэй еле держится на ногах. С ним явно было что-то не так. Главный охотник слегка покачивал головой, но глаза! Его глаза были неестественно выпученными и светлыми, как будто зрачки и радужка исчезли, а на их месте оказалась белая склера. – Может, лучше присесть? – Богдан кивнул на Нурэя и, получив утвердительный кивок в ответ, обратился к охотнику: – Давай сядем, а? Сидя легче говорить. Хорошо? – такая добрая, успокаивающая интонация могла показаться Нурэю оскорбительной, однако тот, к удивлению, согласился и сел рядом с ним, положив копьё на землю.

– Эй, шаман! Дай ещё! – вдруг неожиданно грубо крикнул он, и тут из-за спины вождя показалась сутулая спина Дзэтая. Не разгибаясь, как будто нёс тяжёлую ношу, тот с заискивающей улыбкой приблизился к Нурэю и налил в плошку воды из небольшого бурдюка. Однако цвет воды показался Богдану странным. Нурэй выпил всё одним глотком и сказал: – Ещё!

– Больше нет. Сейчас принесу, – извиняющимся тоном проблеял служитель культа, и тут до Богдана дошло, что случилось.

– Стой! Это что? Ты даёшь ему эти свои мухоморы, что ли?! – с негодованием воскликнул он.

– Гэдэгай. Это – не мухоморы, – недовольно пробормотал шаман.

– Да, гэдэгай! Где же ты их нашёл? У тебя же их не было!

Оказалось, «кто ищет, тот всегда найдёт». За несколько дней до появления монголов Дзэтай случайно наткнулся на них возле болот и целый день собирал под широкими лапами можжевельника всё, что мог. Но это было давно.

А сегодня главный охотник позвал его и потребовал дать какой-нибудь травы, чтобы дойти до гэра вождя. Вот и всё. Больше ничего не было, как утверждал шаман. Нурэй подтвердить этого не мог, потому что уже был без сознания. Он завалился набок и отключился. Испуганные туматы вскочили на ноги и заволновались, показывая на своего соплеменника.

– Не бойтесь. Всё в порядке. Его надо унести. Он спит. И ещё долго будет спать. Ночь и завтра весь день, – обратился к ним Богдан. – Это точно. Так Дзэтай?

– О да-а… – как-то странно ответил шаман, и по его отсутствующему взгляду было ясно, что он тоже попробовал эти грибы.

– Вождь, Тускул и Тэлэк пришлют людей чуть позже, – вежливо сообщил Богдан Баргуджину. – Они посчитают раненых и убитых. Но что с Огаем? Где он? – эти слова уже были обращены к ситучам. Те рассказали, что их вождь был жив, но ему прострелили обе ноги. Одна стрела попала в бедро, а другая – в икру, но пробила только кожу.

Огай приказал главным охотникам прийти сюда, чтобы рассказать о сражении и говорить от его имени. Они также описали перестрелку с монголами на скалах. Пока ничего нового и удивительного не прозвучало.

Баргуджин поблагодарил их и приказал туматам принести вождя ситучей к его гэру, если тот был в сознании. Несколько старших охотников сразу отправили своих родственников выполнять его приказ.

В это время безбородый Бохан, вождь даваней сказал, что они срубили больше пятидесяти деревьев. Давани даже успели очистить их от веток. Надо было решить, куда и как их складывать.

Дальше заговорили о сражении. Богдану пришлось собраться с мыслями и в нескольких предложениях описать ему всё, что произошло на поляне. Самый главный вывод он повторил дважды: сражаться с монголами на открытой местности нельзя. Они быстрее и ловчее. Если их зажать где-нибудь между скал или заставить спешиться, тогда ещё можно что-то сделать.

Поэтому сейчас надо было отходить в лес, достраивать стены-заборы из брёвен на двух тропах и собирать стрелы. Самое неприятное заключалось в том, что за два дня так и не стало ясно, как противник будет вести себя дальше.

Пока просматривалась только одна закономерность: вперёд шли уйгуры, монголы помогали им в тылу, предпочитая не бросать в бой своих воинов. Создавалось впечатление, что уйгуры были для них расходным материалом. Когда Богдан закончил говорить, все смотрели на него с почтением и уважением.

Из-за гэра появились четыре человека с носилками. Это принесли вождя ситучей. Несмотря на ранения, он выглядел бодрым, но ходить всё же не мог. Стрела не пробила бедро, но вошла в мышцу на полпальца.

– Надо прижечь! – кивнул Баргуджин жене, как будто это уже был решённый вопрос. – Засунь нож в огонь. А мы пока поговорим.

В поведении вождя туматов чувствовалось покровительство. Однако Огай не возмущался. Он покорно скривил лицо, понимая, что у него нет выхода, и повернул голову к Богдану.

– Сколько будет заживать?

– Если не загноится, то дней десять. Но это только рана затянется. А потом ещё десять, чтобы коркой покрылось. На икре вон плохо выглядит. Там прямо шкуру поддело. Туда могла грязь попасть. Так что надо отрезать, – лицо вождя побледнело, он сцепил зубы и посмотрел на ногу.

– Много?

– Только кожу. Не страшно. Два пальца шириной. Зато надёжно. У шамана есть вода духов. Она поможет. Точно. Тут Нурэй попил, все видели. Так что ты ничего не почувствуешь, – после этих слов даже Баргуджин расплылся в улыбке.

Дальше ему вкратце повторили всё, что произошло на поле боя. В это время прибыли гонцы от Тэлэка и Тускула. Они сообщили, что погибших было всего пятнадцать человек. Из них тринадцать – у ситучей. Все стали жертвой неожиданного обстрела со скал. А у туматов погибли двое на дороге, которая вела через кусты. Их привалило лошадьми.

– Не может быть… – пробормотал Богдан. – Я же сам видел человек тридцать на земле.

– Да, но это – раненые. И в лесу много. От стрел. Попадают в ноги. Щиты не закрывают, – добавили гонцы. – Больше сотни. Сейчас сами прижигают.

Получалось, что огромные потери первого дня не шли ни в какое сравнение с сегодняшними. И всё благодаря щитам. Однако Богдан понимал, что раненые – это тоже потери. Они уже не смогут передвигаться, как остальные. И за ними нужен был уход. Да, в таких условиях их можно было приравнять к убитым.

Молодые охотники сказали, что собрали полторы сотни колчанов. Это означало что только на основном поле боя погибли не меньше ста пятидесяти уйгуров. Это был явный успех, но что собирался предпринять враг дальше, никто не знал. И даже не предполагал.

Поэтому Баргуджин снова разложил карту, и они стали обсуждать, что можно ждать от коварных монголов в самое ближайшее время. В конце концов все согласились, что те пойдут через лес и будут пытаться прорваться через заграждения. Другого пути у них не было.

Уже давно стихли стоны Огая, которому прижгли обе раны. Он провалился в тяжёлый сон, и его унесли в гэр. Давно ушли родственники Нурэя и ситучи. Вождь даваней тоже ушёл к себе. И даже беспокойный чужак, не верящий в страх монголов перед ночными духами, поспешил вернуться к своим товарищам Тускулу и Тэлэку, чтобы следить за ущельем.

Баргуджин с трудом перебрался в гэр. Ему было уже намного легче, однако руку приходилось постоянно держать приподнятой, чтобы она не касалась тела. Это было крайне неудобно. Помогала жена. И если бы не слабость и не красные, сочащиеся сукровицей раны, он наверняка уже был бы там, со своими соплеменниками.

– Ты совсем не ел, – вздохнула Айлана, присаживаясь рядом с ним.

– Не хочется.

– Да, понимаю. Но Билбэт говорил, что надо.

– Опять этот Билбэт! Даже здесь! Он везде…

– Так и есть. Он он защищает туматов. Ты думаешь о Нурэе? – попыталась успокоить его Айлана.

– И о нём тоже. Рвётся вперёд. Но слишком громко кричит.

– Хорошо, что его ранили. Мог бы много бед натворить, – она налила воды и протянула мужу. Тот выпил и отставил плошку в сторону. Затем накрыл её ладонь своей.

– С Билбэтом они не уживутся. Нурэй хочет быть вождём. Я это вижу.

– А я вижу, что он не может забыть Уйгулану. Ты бы видел, как он на неё смотрит, – тихо добавила она.

– Правда? У него ведь жена беременная. Вот так дела! Голова кружится от них. Ты с ней говорила?

– Об этом – нет. Только о Билбэте.

– И что? Молчит? – пробурчал Баргуджин.

– А ты как думаешь? Вся в тебя. Так, головой кивает, а сама о своём думает. Я вижу. Но душа не на месте. Ноет внутри. Чувствую, нельзя так.

– Да уж… Охотник он сильный. Гэр поставит, это – несложно. Все помогут. Шкуры добудет. Что ж тебя волнует?

– Не знаю. Чужой он для меня. Не свой. Исчезнет, как и появился. Что тогда?

– Хм-м… Ладно, молчи, – недовольно бросил Баргуджин, понимая, что жена права, а ответа на этот вопрос он тоже не знает. – Чего загадывать? Тут видишь, что творится! Если монголы победят, то и думать не надо.

– Слышала я сегодня, как они побеждают. Не верю. Ой, не верю. Что-то не так. Где ж это видано, чтобы такая тьма волков всего два раза по десять убила? Боюсь я, вдруг ему духи помогают? Тогда он сам – дух? А?

– Ой, молчи! Такие вещи спрашиваешь… Не знаю. Сам не знаю. И знать не хочу! Племя защищает, всех спасает. Странно. Может и дух. Не знаю. Давай посмотрим, что будет завтра.

– Ладно. Пойдём к реке, обмыть тебя надо всего. Грязный и плохо пахнешь, – Айлана положила руку мужа на плечо, и они медленно заковыляли к спуску.