Текст книги "Собачья площадка"

Глава 16

У дверей квартиры Соломона Погера стоял другой человек. На Евсее от прежнего бомжа были только ботинки. Огромные. Сорок пятый, растоптанный. Других у истопника не нашлось. Зато ему дали ещё приличный пиджак взамен лоснящейся фуфайки, а рубашку и брюки постирал там же в бане.

Двери открыл секретарь адвоката, и ничто при виде незнакомца не насторожило его. В глубине комнаты маячил стажер. Сам Соломон оказался на кухне. Его страстью было готовить всяческие вкусные штучки. Специализация – салаты.

– Вам назначено? – спросил секретарь.

– Мы говорили с хозяином, – не утруждая секретаря деталями, раз тот не узнал Евсея, отделался посетитель.

Его усадили в кресло, и секретарь вышел. Стажер осторожно разглядывал гостя поверх энциклопедии стрелкового оружия. Ничего особенного. Одет опрятно, выбрит. Правда, ботинки... Но это личное дело гостя. Стажер попробовал составить психологический портрет пришедшего, как советовал ему Соломон. Всегда тренируй глаз и ум, постарайся определить не денежную наличность и материальные возможности клиента, это придет потом, а кто перед тобой, способен ли утаить многое или будет сразу выворачивать карманы.

Лет шестьдесят. Может быть, моряк. Лицо обветрено, но хорошо выбрито. Пахнет хорошим парфюмом, ногти подстрижены и чисты, но на руках ссадины. Возможно, трудится на садовом участке или строит собственную дачку. Холост – одна стрелка не совсем правильно заглажена, но женщина безусловно есть – на пиджаке в районе лацкана небольшая аккуратная штопка.

До Холмса стажеру было далеко.

В дверях появился адвокат. Он вопросительно уставился на посетителя. Руки адвоката по инерции комкали кокетливый передник с оборками.

– Чем могу служить? Вы по рекомендации? – опросил он.

– Собственно, вы сами разрешили мне прийти Три дня назад.

– Не припоминаю, простите...

– И даже дали мне сто рублей.

Адвокат задумался. Потом лицо его озарилось догадкой и недоумением одновременно.

– Это что, маскарад был?

– Вовсе нет. Одежду я одолжил на время.

– Так-с... – Адвокат потер руки. Ситуация откровенно забавляла. Теперь отлично вспомнил дурно пахнущего бомжа, который перехватил его почти на лестничной площадке, когда провожал секретаря на прогулку с таксой.

– Я искренне рад за вас, но не ожидал такой метаморфозы. Оказывается, сто рублей все ещё деньги. Нет, каков? Каков? Вы просто молодец. Люблю иметь дело с молодцами. Что бы об этом сказали великие? – обратился адвокат к стажеру.

– «Не следует страшиться ни бедности, ни болезней, ни вообще того, что бывает не от порочности и не зависит от самого человека». Аристотель.

Соломон Погер остался доволен. Из молодого человека выйдет толк.

Адвокат обращался к своим подопечным в искреннем восхищении.

– Ну-с, молодой человек, составили психологический портрет? – спросил он стажера, и тот спрятал глаза. – Понимаю, понимаю. Теперь очень трудно определить, кто есть кто. Будьте добры, сделайте нам кофейку...

Секретарь пошел на кухню.

– Что ж, рассказывайте.

Соломон кивнул стажеру на диктофон. Тот включил.

– Звать меня Владимир Евсеевич Тимохин, но это я узнал всего несколько лет назад...

И Евсей рассказал им все. О том, как у него двенадцать лет назад обнаружили рак, о том, что за год до этого ушел от прежней жены и взял моложе, о мытарствах по клиникам, о том, как не пустили домой ни к новой, ни к старой жене, как потерял память. Рассказал и даже объяснил принцип своего нового «грохота», которым так восторгались американцы. Рассказ длился полтора часа, и никто ни разу не перебил его. Менялись лишь кассеты.

За время рассказа Соломон несколько раз вставал и подходил к полкам с книгами, снимал то одну, то другую и делал закладки цветными бумажными полосками.

Наконец Евсей закончил. Его слегка подташнивало от выпитого кофе и духоты, но бомж стеснялся попросить открыть окно или хотя бы форточку.

– Так-с... Кодекс законов о браке, семье и опеке. Официальный текст на первое июля 1950 года. Первый брак заключен до этого срока? Так, действовал вплоть до... Когда оформлен второй брак?

Евсей напряг память и вспомнил.

– Очень хорошо. Значит, текст остался почти без изменений. Раздел первый. Общие положения, глава третья, пункт четырнадцать гласит: «Нуждающийся, нетрудоспособный супруг имеет право на получение содержания от другого супруга, если последний, по признанию суда, в состоянии оказывать ему поддержку». Пункт пятнадцать гласит: «Право нуждающегося нетрудоспособного супруга на получение содержания от другого супруга сохраняется и по прекращению брака, ДО ИЗМЕНЕНИЯ УСЛОВИЙ... Но не более одного года с момента прекращения брака». Когда вас, любезный, не пустили на порог второй жены, она ещё состояла с вами в браке?

Евсей кивнул.

– Далее... Для возбуждения судебного производства о расторжении брака необходимо заявление от одной из сторон с указанием мотива развода. Вы его знаете?

Евсей кивнул:

– Я не выполнял супружеские обязанности больше года...

– По причине болезни... Амнезия. Вы не знали, кто вы есть. Вы помните фамилию того аспиранта?

– Малинин. Всю жизнь буду помнить.

– Прекрасно. Это не тот ли Малинин, что лечил Сару Леонидовну? – обратился адвокат к секретарю. Секретарь взялся за телефон.

– Я знаю одного онколога Малинина. Большая величина. Светило.

Секретарь вполголоса переговорил с Сарой Леонидовной и повесил трубку.

– Вам большой привет от Сары Леонидовны. Малинина зовут Игорь Александрович.

– Точно, – подскочил в кресле Евсей, – Игорь Александрович.

– Вот видите, даже если не сохранились письменные свидетельства вашего пребывания в клинике, у нас всегда найдется авторитетный свидетель. Давайте ещё раз уточним города, даты, номера больниц, загсов. Говорите, что через три года пытались восстановить паспорт, приходили на предприятие и вас не узнали? Имя, фамилия директора? В какое отделение милиции или суд обращались опротестовать завещание?

– Да куда я только не обращался...

– И примерно в том же виде, как заявились ко мне? Понятно. Это называется – люди без денег ищут справедливости у людей без совести и чести. Мы займемся вашим делом. Разошлем запросы. Но сами понимаете, какая обстановка в стране, вернее, в ближнем зарубежье. На словах мы все братья. Помните, как у Киплинга – мы с тобой одной крови. Ты и я. Он такой же, как мы, только без хвоста.

И как в насмешку, в комнату проникла такса. Она сразу же стала центром внимания. Бросилась к клиенту, обнюхала его ботинки и отскочила в сторону. Видимо, бомжовый дух накрепко въелся в свиную кожу.

– Что, лапочка, стоило о хвостатых заговорить, и ты тут как тут. Гуленьки хотим. Что ж, я думаю,,на сегодня разговор закончен. Загляните дней через десять. А впрочем, я сейчас гулять с собакой пойду, не желаете составить компанию?

Евсей кивнул.

Соломон попросил секретаря погасить духовку, а стажера набросать проекты запросов по указанным Евсеем адресам. Все дела были сделаны, на таксе. застегнули жилетку, а на морду надели миниатюрный намордник. Впрочем, он скорее был декоративным, нежели преследовал специальные цели. Такса никого и никогда в своей жизни не кусала. Но это была собака адвоката, а береженого Бог бережет. Вышли на лестницу и сразу окунулись в темноту.

– Черт-те что. Каждую неделю покупаю лампочку, и все равно выкручивают. Едят они их, что ли...

– Продают... Червонец. Этажей двенадцать. А подъездов?.. – объяснил Евсей.

– Вам виднее. Но вы бы сказали своим друзьям. Я лучше десятку буду вот здесь под ковриком оставлять по понедельникам. Каждый раз секретаря в хозяйственный гоняю, а у него работа.

Евсей улыбнулся, но в темноте адвокат этого не заметил.

– Ну вот, пожалуйста, лифт не работает. И так через день. Это безобразие. У меня больное сердце. Но это уже не ваши. Не ваши. Это наверняка детки. Молодая поросль. Грядущее поколение. Надежда нации. Придется спускаться по лестнице.

Они открыли две неудобно, встык открывающиеся двери, которые придумал человек, сам никогда не живший в типовых домах, не носивший вещи на двенадцатый этаж, и начали однообразный, утомительный спуск.

Через два этажа снизу послышались голоса. Адвокат вздохнул. Он побаивался подростков в подъезде. Кто знает, что этой саранче на ум взбредет. От безделья разные мысли родятся. Хорошо, если просто обхамят. Могут и чего похуже. Но теперь с ним был бомж, и адвокат не очень боялся. Он подтянул к себе Рашу и пропустил бомжа вперед.

Встреча произошла двумя этажами ниже. В воздухе крепко пахло коноплей, и Евсей, половину жизни проживший в южной республике, сразу уловил специфический запах.

Тинэйджеров скопилось человек десять. Возрастов совершенно разных – от десяти до семнадцати лет. Объединяло их одно – скука и сосущее желание выпендриться.

Хорек, Хмырь, Лолита и Долговязый верховодили. Именно они раздобыли «корабль» травки, они набивали поочередно и под бдительными взглядами остальных. Это была третья мастырка. Малыш с вожделением ждал своей очереди, но кто ж ему даст раскумарить «пятку»? Время от времени он дергал за полу косухи Лолиту, которую отличал от остальных только способ запаха – справа налево. В остальном – короткая стрижка, обломанные ногти, жесты и мат – соответствовали окружению.

– Смотри-ка, Моссад Россию на выгул ведет... – пошутил Долговязый.

Раздался задорный детский смех пополам с матом.

– А ты иди, не тормози, а то в кювет сыграешь, – посоветовал Малыш Евсею, давясь дымом, – ему неожиданно перепало затянуться от Лолиты, и теперь он отрабатывал.

– В Китае, например, собак едят, – показал свою начитанность Хорек.

– Не в Китае, а в Корее, – поправила Лолита. Она все-таки лучше училась в школе и не все забыла.

Кто-то подставил ногу адвокату. Тот споткнулся и извинился.

– Уй-уй-уй, морда жидовская, он мне мизимчик зашиб, – завопил Малыш.

– Послушайте, молодые люди, я нечаянно, но вы бы нашли другое место. Погода хорошая, – сказал, крепясь, Соломон Погер.

Он жутко не любил антисемитизм. В подростках тем более. Даже страх забыл. Посмотрел на Евсея. Евсей остановился и задумчиво разглядывал компанию.

– А ты дай на мороженое, – предложил Долговязый.

– На мороженое надо заработать, а просят на паперти, а не в подъезде. Разве вам мама с папой не объясняли? – спросил Погер, прижимая и заслоняя таксу собой, так как Малыш норовил дернуть собачий хвост.

– Заработать? Не проблема. Лолита, ублажи дядю, он нам двести баксов даст, – предложил Хорек.

Лолита спрыгнула с подоконника и выплюнула жвачку.

Соломон с ужасом почувствовал, как её маленькие пальчики сжались в кулачок на его мужских достоинствах. Лоб еврея покрыла испарина.

– Ы-ы-ы... – зарыдал вдруг Хорек. Он ближе всего стоял к Евсею. Евсей, уверенно определив в нем заводилу, схватил того за нос и больно сжал. Из глаз тинэйджера брызнули слезы. Кодла развернулась к нему лицом, оставив Соломона в покое. Даже Лолита ослабила хватку.

– Кто первый дернется, тот получит его шнобель в подарок, – спокойно сказал Евсей, и молодежь замерла на полушаге.

Хорек тихо скулил.

– Спускайтесь, я чуть попозже, – сказал Евсей Соломону.

Адвокат кивнул. Протиснулся бочком через тинэйджеров и застучал каблуками вниз по лестнице. Сердце адвоката билось сто двадцать ударов в минуту, а давление угрожающе поднялось. И все-таки, выскочив на улицу, он, не передохнув, помчался на платную автостоянку, где по соседству располагался шиномонтаж. Там можно было найти Валеру, единственную управу на распоясавшуюся молодежь.

Валера пил чай и смотрел переносной автомобильный телевизор.

Соломон несколько секунд переводил дух, а когда наконец связно рассказал, что с ним приключилось, владелец ротвейлера вышел из вагончика и свистнул собаке. Черная громада вынырнула откуда-то из глубин стоянки, которую Валера охранял по совместительству, и предстал перед хозяином, преданно глядя в глаза.

– Разве вы не возьмете его в повод? – спросил потный Соломон.

– А зачем? Пусть он кому-нибудь джинсы спустит. Ходят, понимаешь, в рванье. Вот он им и дорвет до кондиции.

– Но они же в милицию могут пожаловаться, в суд...

– Никуда эти педюки не пожалуются. Еще морковки не выросли, чтобы их выслушивали в суде, – резюмировал Валера.

Они скоренько прошли вдоль фасада дома, и жмущиеся от ветра у подъездов старушки проводили их внимательными взглядами – что-то случилось, пока не ясно что. Когда же подошли к подъезду, из него уже вышел Евсей.

– Как вы? Что с вами? – бросился к нему Соломон Погер.

– Ничего страшного. Пиджак порвали, сопляки, – равнодушно сказал Евсей, косясь на собаку и вытирая пальцы о штанину.

– Ничего. Я сейчас запущу своего до двенадцатого и обратно, они, как клопы, из окон прыгать будут, – сказал Валера, намереваясь двинуть в подъезд.

Он был кое-чем обязан еврею-адвокату и потому решил показаться в полную силу.

– Не будут, – остановил его Евсей, – они через чердак из первого сейчас пойдут косяком.

И точно. Хлопнула дверь дальнего первого подъезда и оттуда горохом посыпали недавние обидчики. И сразу за угол, за угол.

– Ну, я пошел? Через десять дней?

– Через десять, – подтвердил Погер.

– Кто это? – спросил Валерий. – Лицо знакомое.

– Клиент, – ответил Погер.

Не скажет же он, что перед ними сейчас стоял бомж, которому он, Соломон Погер, вызвался помогать.

Глава 17

В этот вечер Соломон Погер рано выключил телевизор. Сегодняшний герой дня был не его герой.

До ужина оставался один час, именно то время, чтобы выпить стакан теплой воды с ложкой меда. Это хорошо сказывалось на функциях желчного пузыря. Камни... камушки... они бывают разные, одних в жизни не хватает, а других вообще лучше не иметь. У Соломона были и те и другие. Одни с годами перестали радовать, оставаясь такими же, как и много лет назад, другие за это же время стали огорчать, увеличиваясь и в количестве, и в размерах. Первые обещали спокойную старость, вторые наоборот. Их следовало выводить любыми способами.

Звук закрывающегося холодильника послужил сигналом для Раши, к подготовке вечернего моциона. Она схватила в зубы ботинок хозяина и потащила на кухню, где в это время Погер пил свой раствор. Сейчас допьет и...

– Знаю, знаю, сейчас пойдем, – успокоил он собаку, тронутый заботой, и начал собираться.

Сборы обычно не занимали много времени. Не на бал же. Но сегодня они прерывались воспоминаниями о вчерашнем инциденте в подъезде и прогнозированием в связи с этим различных ситуаций на будущее. Эти прогнозы касались как ближайшей перспективы, так и всего существования в доме-корабле.

– Нам бы только ночь простоять да день продержаться, – охарактеризовал Соломон задачу фразой из книжки про Мальчиша-Кибальчиша.

Это ничего, что книжка детская. В жизни ему удавалось объединить два слова «простоять» и «продержаться» в одно – «отсидеться». Адвокат любил цитировать Гайдара, потому что, во-первых, эти слова укрепляли дух, а во-вторых, помня пафос конца сказки, всегда верил в светлый конец происходящего наяву, в то, что простоит и продержится, то есть отсидится. И он бы отсиделся на этот раз, благо помощники есть и телефон, а вот Раша... Ее надо выводить. Не бесконечно же гонять секретаря! Нельзя мучить любимицу – надо рисковать.

– Получается, Аркадий Гайдар писал книжки только для моего поколения, – вслух рассуждал Погер. – В наших домах практически нет неблагополучных семей. Все рассуждают о беспорядках, а в их же квартирах вырастают эти возмутители спокойствия. Попробуй приди к родителям этой (он не знал, что обидевшая его девочка носит красивое имя Лолита) и скажи, что их дочь меня за хрен держала. Но держала же, и есть свидетели. Ее мама в обморок упадет, а папа в милицию потащит. Живут и не ведают, что дочка – маркиза ангелов.

Он почему-то вспомнил Мишель Мерсье, бывшую когда-то женщиной его мечты, а заодно её ангелов.

Конечно, про Анжелику написана сказка, но красивая сказка. А эти дети какие сказки читают? Да ничего они не читают. Толкутся в подъездах да видики смотрят. Боевики они знают все. А в детстве, наверное, и эта хотела быть Золушкой. Разве можно стать Золушкой с такими глазами?

Он опять не смог подобрать нужного слова, потому и называть вещи своими именами не получалось. Общепринятые в России понятия «будет день, будет пища» или «поживем – увидим» не были жизненным кредо адвоката Погера. Жизненный опыт Соломона обычно довольно точно подсказывал, какая будет пища и что он увидит, если ничего не предпримет. В данный момент отлично представлял свою неминуемую встречу со вчерашней молодежью и не мог гарантировать, что в следующий раз «маркиза» только схватится за что-нибудь, а не оторвет это «что-нибудь» совсем. Нужны контрмеры. Милиция не годилась – пока гром не грянет, ничего делать не будет. Нанимать охрану – дорого и неудобно. Оставалось поднимать массы – бить в набат. Опыт подсказывал, что месяца на полтора сплотить людей, возмущенных проделками тинэйджеров, можно, а там все утихнет, к шмакодявка про свой прокрученный Владимиром Евсеевичем нос забудет.

Собака принесла второй ботинок.

«Ну что за люди за такие... Мыслители. Что тут размышлять. Я пожалуюсь Геркулесу, он сам этим паршивцам все пооткусывает. И вот ноет, ноет, ноет. Тот, в ботинках из грубой кожи, взял да и выкрутил носяру у говнюка... Гав, гав, тяф», – думала Раша, всем существом ощущая переполненность жидкостью и переваренным обедом. «Срочно надо на улицу».

Под её повелительный лай он все же оделся, но перед выходом рискнул потерять пару минут.

– Береженого – Бог бережет, – пробубнил и набрал номер.

Прошло не меньше десяти сигналов, прежде чем ужинавший Валерий снял трубку и принял приглашение соседа погулять с собаками.

– Смотрите, до чего довели запасной выход, – обратил внимание соседа Погер. – С этим надо как-то бороться.

Он специально отклонил предложение воспользоваться лифтом, и теперь они спускались по лестнице. Соломон надеялся на встречу со вчерашней компанией. Нет, ему не нужны были никакие разборки, просто хотел, чтобы вторая встреча с ними прошла в присутствии Валерия, чтобы они усвоили своими куриными мозгами, с кем Соломон водит дружбу – с Геркулесом!

– Я согласен с вами, Соломон Наумович, надо что-то делать, а то расписали, как стены рейхстага.

– А что делать? Милиции нет дела. Раньше хоть дружинники были. Люди сами себя от шпаны защищали. Кстати, вот на этом месте меня вчера жидовской мордой обозвали. Ну да я, кажется, рассказывал.

– Вы мне про другое рассказывали. А за жидовскую морду надо по морде дать. Не люблю национальные вопросы. Я бы за это и у своих хлопцев чубы рвал. Считаю, что в каждой нации дерьма хватает. Конечно, у одних больше, у других поменьше, – с нескрываемой гордостью за свои демократические взгляды ответил Чуб.

Какое-то время спускались молча. Соломон не стал выяснять позиции собеседника по национальному вопросу. И не столько из-за опасности оказаться среди тех, у кого плохих больше, сколько из убеждения, что в Москве все приезжие из стран СНГ – интернационалисты и этот хохол не исключение.

– А как вы, Валерий Остапович, отнесетесь к предложению организовать дежурство в подъездах нашего дома?

– Это что, вечер тратить, охраняя покой мирных жителей? Так я их два года и три месяца охранял. Пусть милиция охраняет, ей за это деньги платят. А если что, не волнуйтесь, Соломон Наумович, разберемся.

– Ну, если вам трудно раз в месяц вечером погулять с собакой у подъезда с кем-нибудь из соседей или соседок, тогда конечно, – произнес адвокат.

Он давно заметил, что владелец ротвейлера неровно дышит к хозяйке безобразного НЕЧТО, бывшего когда-то бассетом. Вот и пусть уразумеет несложную проекцию, начертанную для него старым Погером.

– С кем-нибудь – нетрудно, потом посмотрим, – ответил Валерий, придерживая рвущегося на улицу Геркулеса.

Он таки вспомнил Ольгу Максимовну, уразумел открывшуюся возможность попасть в пару с ней, и Погер понял – попал в яблочко.

Погода была по-весеннему приятной. Нельзя сказать, что очень тепло, но ветер, холодный в последнее время, накануне сменился на бодрящий, и гулять было хорошо. Об этом говорило и большое количество собак, и такое же хозяев, удача для проведения кампании по записи добровольцев.

– Добрый вечер, – приветствовал Соломон продавщицу из продуктового магазина, за огромным псом которой побежала его Раша, и пошутил: – Не бойтесь, моя вашу не съест. Она уже ужинала.

– Без защитника сейчас нельзя, – уже серьезно сказал адвокат. – Вчера шпана в подъезде напала на моего клиента и порвала дорогой пиджак. Представляете?

– Чего здесь представлять. Они моего мужа на прошлой неделе оскорбили. Милиция-то один раз за вечер проезжает. Тем более весна, кровь гуляет, – она игриво стрельнула глазами на Валеру. И чего на дуру Машку время теряет, подумала она, но сказала совсем другое: – Встречать теперь с собакой хожу.

– Может, нам дежурства у подъездов организовать? И не пускать внутрь. Они, считай, все из того дома с консьержем. Семьдесят две квартиры, по два человека, всего один раз в месяц, – начал агитировать Соломон, но соседка прервала его:

– Я, пока внуков нет, и чаще смогу. В паре с Валерием Остаповичем.

Корова, подумал хозяин ротвейлера и, чтобы не отвечать, позвал собаку.

«Ну что еще? Опять к тебе эта корова пристает?»

Мысли собаки совпали с мыслями человека.

– Вот и хорошо. Вы поговорите с покупателями, к вам же в магазин весь дом ходит. Сегодня суббота. Давайте на ближайшую среду назначим общую встречу, вон там, у березок, часов на восемь и составим график. Всего доброго, – попрощался Погер.

Начало хорошее. Иметь агитационный пункт в магазине представлялось очень перспективным. Отойдя немного, он обернулся. В китайском пуховике и высокой шапке баба выглядела впечатляюще мощно. Вот такие коня останавливают и в избы горящие без страха, подумал он в умилении.

– Есть женщины в русских селеньях, вилы бы ей, – чуть слышно пробормотал адвокат, находя большое сходство продавщицы с легендарной Василисой Кожиной.

Набор рекрутов продолжался. Следующей была соседка по площадке с ирландским сеттером. Эта не откажет, тем более адвокату, мало ли что. Ее собака весело резвилась с стаффордширским бультерьером. То, что предки собаки родом из английского города Стаффорда, Соломон узнал из разговора с хозяином, приехавшим, как выяснилось, из Узбекистана. Отсюда же он узнал и о футболе со шляпой около подъезда, и о желании Сардора навести порядок.

Валерий молча выслушал узбека, которого Соломон, изменив маршрут движения, представил незамедлительно.

Приятный мужчина, думал о новом рекруте Погер, направляясь к пожилой женщине с овчаркой, вот только как можно держать в доме четвероного дауна?

Бультерьерша понюхала ботинки адвоката и подняла на него маленькие свиные глазки, казавшиеся равнодушными. Тем не менее внутри у неё бродили несложные мысли: «И чем это он свои ботинки вымазал таким? Мой тоже не бедняк, но гулять в простых ходит и не выдрючивается «Саламандрой».

Солнце ещё только опустилось за горизонт, а собрание уже обещало быть многолюдным. Уж так повелось. Живем – терпим, терпим, а потом достаточно искры, чтобы схватились за топоры да вилы... И запылало. А то, что материал горюч, адвокат понял сразу. Это видно хотя бы по тому, что рассказывали о накипевшем, и по тому, как загорались глаза новобранцев, рвущихся добраться до возмутителей спокойствия, и по тому, что многие предлагали перенести собрание на более ранний срок, так как не терпелось поскорей встать в строй. Погер не делал различия пород. Подходил ко всем. Ему даже в голову не приходило, что дежурить юной особе с карликовым пинчером будет совсем не в кайф.

– У вас можно записаться на дежурство? – спросила женщина средних лет, преградив путь Погеру.

Она держала на поводке собаку, отдаленно напоминающую его Рашу, только раза в три больше.

– Но я могу только по четным дням в этом месяце, Соломон Наумович. Кажется, вас так зовут?

– А вы? – спросил он, растерявшись от такой активности.

– Она будет нам помогать, – ответила, улыбаясь, Ольга Максимовна за свою подругу, – когда приедет в гости. Правда, Катя?

– Разумеется, если вы, Соломон Наумович, будете третьим в нашем ночном дозоре, – ответила Катя ж засмеялась.

Настроение у подруг отличное. Они были чуточку навеселе, и пьянящий воздух наступающей весны подогревал желание раскрепоститься, пошалить, сбросить хоть на некоторое время груз лет и совершить сегодня что-нибудь такое, о чем завтра будешь вспоминать как о невозможном.

Погеру, также ощущавшему прелесть этой поры, было понятно настроение своих собеседниц, и он искренне посмеялся вместе с ними. И уже потом, после нескольких ответных шуток, спросил:

– А вас что, тоже достали? – и затем предложил: – Приходите в среду вон к тем березкам к восьми часам и приводите желающих. Там все и решим.

– Достали? Не то слово – достали. Они же облюбовали площадку на моем этаже. Вы поднимались на шестой этаж? – спросила уже серьезно Ольга Максимовна.

Дело сделано. Можно возвращаться домой с чувством исполненного долга. Но это только так казалось адвокату. Впрочем, по порядку...

Постольку поскольку господин Погер общался е женщинами и агитировал преимущественно среди них, хотя это и не означало, что пожилой еврей – дамский угодник или любитель клубнички, но факт остается фактом – мужское население дома, а именно хозяева наиболее крупных собак, скучковались в отдельную группировку и, отпустив своих любимцев на волю, обсуждали создавшуюся ситуацию по-мужски, то есть покуривая, поплевывая и иногда матерясь в нужном месте. В сущности, во время вечерних прогулок молодежь их не доставала. Тинэйджеры точно знали, кого можно задеть, а кого – себе дороже. Крупная собака способна остановить даже «отморозка», а местные из дома с консьержкой ещё не настолько «замерзли». Мнения высказывались самые разные. Даже антисемитские, вроде: куда этот старый, пархатый... лезет. Или: так нельзя, господа, мы и так всю Россию про... И даже: а на хрена мне все это нужно? Пусть соберут с каждой квартиры по баксу, и я с моей Маруськой после работы буду заглядывать в подъезды. Делов-то... Самые консервативные уповали на милицию, но их никто не слушал, как нормальные люди не слушают треп коммунистов в Госдуме. И все-таки во всем этом что-то было. А ещё внутри некоторых собачников поднималась, вырастала и крепла, наливаясь кровью, как в юности, когда подглядывали за соседкой в душевой, страстная мыслишка: а не взяться ли мне за это дело, не травануть ли засранцев, заодно посмотрю, что мой кобель или сука сделает. Тренировки с кинологом давно в прошлом. Вот и проверю-ка животное, тем более что уже всем осточертели газетные статьи о налогах на собак, о необходимости не штрафовать, а сажать хозяев, если их псина порвала кому-то ж... В то, что именно его собака может запросто загрызть невинного, не верили. Значит, была такая ситуация. Сам виноват. Не становись между собакой-охранником и тем, кого она охраняет. Не маши руками. Не передавай блестящих предметов, похожих на оружие, и так далее. Мыслей таких эти немногие ублюдки не озвучивали, но глаза от разговоров под сигаретку и с матерком затуманивались.

И тут произошло событие, в корне изменившее жизнь не только отдельно взятого человека, но и всей группы мужиков, зацепило крылом женщин, а потом охватило жутковатым покрывалом весь дом: из подъезда на пустырь вышел Иванов. И не один...

– А это кто?

Никто не мог дать вразумительного ответа.

По пустырю, вернее, по его кромке гордо и независимо шествовали двое. Он – мелкий человечек с серыми, невыразительными глазами, редкими, аккуратно зачесанными волосами, в китайской или турецкой ветровке. У правой ноги вышагивал Зверь. Уже потом, когда будет точно известна кличка собаки, все согласятся, что именно она пришла на ум в тот момент.

Трепещите, несчастные.

Умойся, человечество.

По кромке пустыря идут двое.

Самое интересное, что собаки, обильно и беспорядочно справляющие свои нужды весь отпущенный им богами-хозяевами срок, моментально перестали заниматься своим делом и застыли, как в детской игре «замри-отомри». Пауза это или страшный сон, но почти одновременно очнулись все – и люди, и животные. Люди заговорили на своем, собаки на своем языке.

– А это кто?

Он вел на коротком поводке собаку. То, что обратят внимание, Иванов предвидел, а сейчас убеждался в своей правоте. Правда, в планы Николая не входили смотрины, как таковые. Он специально вышел, когда стемнело и прошедший недавно дождь расквасил глинистую почву. Расчет был верен только наполовину. Николай думал, что только самые отчаянные решатся месить грязь и пачкать свои квартиры следами собачьих лап. Не учел новоиспеченный владелец только безмерной любви человека и животного. Лапы всегда можно помыть.

Видно, действительно шила в мешке не утаишь. Значит, так тому и быть. Рассчитывая только посмотреть поведение пса на улице, на его реакцию по командам, теперь он, переполненный гордостью, шел вдоль пустыря по утрамбованной ногами собачников, единственной нераскисшей дорожке, как по подиуму, делая вид, что не замечает устремленных на них взглядов. Человек так устроен: стоит одному остановиться и посмотреть внимательно на что-нибудь, как тут же остановится другой. Элементарное любопытство или просто стадное чувство – не важно, важен факт.

– А это кто? – висело в воздухе, как дым в комнате, где гуляет хорошая мужская компания.

Впрямую Иванов не слышал, но внутренним чувством осознавал, что все они теперь задают себе этот вопрос. Осознавал. Обижался. Злился. Кипел. Ах, вы меня раньше ни во что... Ну так смотрите, гадайте, завидуйте, недоумевайте.

И пошел разброд мыслей, чувств, ощущений, а главное – догадок. Он недавно переехал? Нет, в последнее время никто не въезжал. Он приехал к кому-то в гости? Кто потащит такого зверюгу с собой? Может, уехали за границу и оставили на присмотр? Это высказался студент, сам выгуливающий чужого пса. В их обществе к мнению студента не прислушивались. Пришлый. Хотя чужого сеттера содержал образцово.

– Я такого мастодонта впервые вижу. Даже для мастифа великоват.

– Может, это филобразильеро?

Никто не видел, кроме как на картинке, настоящего фило и потому задумались.

– У фило задние ноги длиннее передних, и потому мастиф прет напролом, а бразильеро прыгает сверху и валит массой.

– Ладно вам... Как бабы. Собака действительно хороша, но надо бы поинтересоваться, где он её взял, сделал прививки или нет? Тяпнет наших, и выкладывай за лечение...

Последним высказался Валерий. Чужая, да ещё такая мощная псина нанесла ему удар в самое сердце. До этого никто не мог сравниться с Геркулесом. Бывают среди собачников черные завистники. Бывают белые. Таким вопросом мастер шиномонтажа никогда не задавался и потому не мог отнести себя к той или иной категории. Но факт остается фактом – Чуб оказался черным завистником. Кроме того, оставалась ещё Ольга Максимовна. Но тут у Валеры был перевес – новый автомобиль.