Текст книги "Большая книга астрологии. Составление прогнозов"

Несмотря на все принципиальные недостатки и ограничения любых научных теорий, каждый открытый исследователями закон природы и его элементарные основания есть отражение глубокой гармонии и порядка (которые передаются языком математики), неотъемлемо присущих миру. Сами ученые как люди рациональные редко замечают это и не задумываются, почему, собственно, такие законы существуют вообще. Американский физик Пол Дэвис метко сказал:

Каждое продвижение в фундаментальной физике, по-видимому, открывает еще одну сторону порядка. Сам успех научного метода определяется тем, что физическим миром управляют рациональные принципы, которые, следовательно, можно распознавать, разумно проводя исследования. Логически Вселенная совершенно «не обязана» вести себя подобным образом. Можно представить себе космос, в котором царит хаос. Тогда поведение вещества и энергии вместо упорядоченного и организованного было бы произвольным и случайным. Не существовали бы устойчивые структуры – такие, как атомы, люди, звезды. Однако реальный мир не таков – он упорядочен и сложен. Разве этот сам по себе удивительный факт не заслуживает восхищения? [3]

Действительно, взаимосвязь законов природы друг с другом производит сильное впечатление. Другой физик, Ф. Хойл, проницательно заметил по этому поводу: «Вселенная – это вызов всем нам».

Порядок и согласованность в природе, которые с большим трудом удается вскрывать науке, вряд ли порождены бессмысленной случайностью и являются свидетельством существования Высшего Творца.

Однако такого рода рассуждения, популярные среди теологов не первый год, подвергались жесткой критике ученых, которые утверждали, что: 1) природе порядок навязывают; 2) подобные аргументы неубедительны; 3) имеющийся в мире порядок – случайность, а не результат некоего высшего замысла. Но любой исследователь скажет, что он не стремится навязать природе свое мнение, он просто фиксирует то, что есть. Убедительность аргументов зависит от того, какой точки зрения придерживаться, от альтернативных вариантов, а их, по-видимому, у сторонников случайности в организации Вселенной нет (разговор о роли случая пойдет ниже).

Обсудим теперь такую спорную область научной картины мира, как появление жизни и эволюция. Ученые уверены, что жизнь возникла благодаря химической эволюции. 4–5 млрд лет назад на только что родившейся, еще теплой, планете стали формироваться первичный океан и атмосфера. В ней под воздействием ультрафиолетовых лучей и мощных электрических грозовых разрядов образовались органические соединения, которые затем в течение последующих 1,5 млрд лет накапливались в океане, вступали в химические реакции друг с другом, и в конце концов из них возникли примитивные белки и зародились первые клеточные организмы.

В 20-е годы советский ученый А. И. Опарин предпринял попытку экспериментального доказательства теории зарождения жизни в первичном бульоне. Позднее подобные опыты проводили профессор биохимии С. Миллер и химик С. Фокс (США). Они старались воссоздать условия, которые могли существовать на заре эволюции. Миллер (1953) использовал колбу с различными газами якобы древнейшей атмосферы, пропуская электрический разряд через нее. Он получил на стенках сосуда темную смолянистую массу, содержащую аминокислоты – составные части белка. Такого рода несложные эксперименты, объявленные огромным достижением науки, на самом деле не дают никаких удивительных результатов. Подобным путем, как отметил Г. Ури, химик Калифорнийского университета (США), можно синтезировать практически любое простое органическое соединение.

Фокс (1957) получил в своем эксперименте полые желеобразные глобулы, не способные активно взаимодействовать с окружающей средой; он объявил их протоклетками. Однако они были весьма-весьма далеки от простейших клеток и, конечно, не могли претендовать на их прототип. Считается, что первые самовоспроизводящиеся организмы появились из сложных органических соединений, возникших из молекул в процессе случайных химических взаимодействий. Но как молекулы смогли объединиться так, что сформировали непостижимо сложную клеточную структуру?

Каким образом из клеток составились многоклеточные и высшие организмы?

Вероятность зарождения простейшей самовоспроизводящейся белковой системы при случайном взаимодействии аминокислот рассчитали английский астроном Ф. Хойл и математик Ч. Викрамасингх [11]. Она оказалась равной 10^–40 000 при числе белков 2000, характерном для бактерии. Даже если сократить их до 100, эта цифра все равно останется ничтожной – 10^–2000. Допустив, что реакции в первичном бульоне происходили с частотой 1 млрд в секунду, они получили, что на нашей планете за всю ее историю было проделано 10⁷⁴ попыток. Это значит, что вероятность случайного возникновения элементарной функционирующей клетки составляет 10^–1926. Приняв, что аналогичные ситуации происходили на стольких планетах, сколько атомов во Вселенной (10⁸⁰), общее число попыток составило 10¹⁵⁴, а искомая вероятность, как очевидно, – 10^–1846. Такая мизерная цифра явно несозвучна эволюционной теории. Иначе говоря, утверждение о том, что жизнь на Земле или во Вселенной есть продукт случая, – абсолютно беспочвенно.

Не выдерживает критики и концепция постепенной эволюции клеток. Структура клетки настолько сложна, все ее части так сильно увязаны друг с другом и не могут функционировать одна без одной, что принципы изменчивости и естественного отбора для объяснения клеточной эволюции не годятся. Требующееся изменение должно происходить за один раз, то есть благодаря мутации должна появляться сразу целая клеточная структура, которая уже должна быть органично связана со всей клеткой в единую функционирующую систему, что, очевидно, исключено. Создается логический заколдованный круг: без определенных структур клетки не могут делиться, а без деления невозможна эволюция, необходимая для возникновения таких структур.

Открытие генетического кода, казалось бы, должно было поставить точку в вопросе о клеточной и видовой эволюции, поскольку генный механизм предопределяет, что каждый вид организмов имеет строго фиксированное количество генов и вполне определенную их последовательность, а всякие переходы между видами необходимо предполагают и соответствующие изменения структуры и количества генов. Это, естественно, не может происходить постепенно, а только скачкообразно. Такие «скачки» уже не укладываются в рамки теории эволюции, они не могут происходить вообще. Это значило бы, например, что из одной клетки благодаря мутации сразу рождалась бы совершенно другая, вполне способная к самовоспроизводству, что абсурдно.

На этой основе рождается новая отрасль знания – квантовая биология, исследующая такого рода фиксированную дискретность «спектра» форм живых организмов. Нобелевский лауреат Ф. Крик, открывший структуру ДНК, пишет:

Честный человек, вооруженный всеми знаниями, которыми мы располагаем, вынужден признать, что в настоящий момент зарождение жизни на Земле в каком-то смысле представляется чудом – так много всевозможных условий должно быть соблюдено для того, чтобы это случилось [12].

Ученые заявляют, что теория Дарвина – это уже не теория, а факт. Однако это далеко не так. В основе теории биологической эволюции лежат принципы изменчивости и естественного отбора, которые, по сути, механистичны (механика, объясняющая биологию – это редукционизм). Эволюцию представляют в виде серии последовательных, постепенных деформаций организма одного вида на пути его превращения в другой вид: например, человек – это трансформированная или модифицированная обезьяна; в ходе эволюции мозг ее постепенно возрастал в размере и весе, достигая тем самым человеческих возможностей. Однако мозг – это не просто механическое нагромождение миллиардов нейронов; они еще должны быть соединены между собой в сложнейшие цепи, структуры и участки, позволяющие выполнять функции высокого уровня – такие, как логическое мышление и речь. Какой механизм обусловил подобного рода модификацию мозга – науке неизвестно.

Иногда в пользу теории Дарвина приводят результаты работы селекционеров (собственно, это и подтолкнуло его к выдвижению своей гипотезы). Искусственное скрещивание может дать определенные результаты – укрупнение плодов, увеличение привеса и надоев молока и т. д. Но потомство таких гибридов, как доказано, теряет достоинства родителей практически уже в первом поколении. В естественных условиях действует правило, препятствующее эволюции: когда изменение переходит определенные границы, особи данного вида либо становятся бесплодными и вымирают, либо возвращаются в исходное состояние. Французский зоолог П. Грассе в книге «Эволюция живых организмов» отмечает, что в результате скрещивания

изменения, произведенные в генофонде, гораздо сильнее влияют на внешний вид организма, чем на фундаментальные структуры и функции. Несмотря на интенсивное давление, осуществляемое искусственным отбором, при котором устраняются все особи, не соответствующие критериям отбора, за целое тысячелетие селекционных работ не возникло ни одного нового вида… За десять тысяч лет мутаций, скрещиваний и селекции наследственный материал собак перетасовывался бесчисленное количество раз, однако это не привело к утрате ими химического и цитологического единства. То же самое наблюдается у всех домашних животных: быков (одомашненных около 40 000 лет назад), кур (4000 лет), овец (6000 лет) и т. д. [13]

Иначе говоря, ни искусственный, ни естественный отбор не в состоянии генерировать новые виды организмов (историческая книга Ч. Дарвина называлась «Происхождение видов путем естественного отбора», 1859 г.).

Пожалуй, главным аргументом эволюционистов является мысль о том, что развитие эмбрионов высших животных якобы отражает стадии, аналогичные их эволюционному пути (очевидно, благодаря генетической памяти). С нашей точки зрения, речь должна идти отнюдь не о биологической эволюции, а о том, что в развитии эмбриона выражается путь духовной эволюции существа; не об эволюции тела, когда одно тело постепенно трансформируется в другое, а об эволюции души, когда она переселяется из одного тела в другое, храня память об этом.

Тайной за семью печатями для современной науки является процесс раскодировки информации, заложенной в генах: каким образом из одной-единственной клетки вырастает целый организм, как репродуцируется информация о его качествах, строении и внешнем виде? Не обладая знанием подобного рода, наука не имеет права утверждать, что она в состоянии научно описать процесс модификации одного вида в другой. «Лестница существ» Ш. Боне (середина XVIII в.) и сходство в строении тела особей разных видов, которые эволюционно истолковал еще Ж.Б. Ламарк (1809 г.), также не являются весомыми аргументами в пользу гипотезы Дарвина. Строение тела существа есть отражение тех условий, для жизни в которых оно предназначено.

Иерархия форм живого связана с многообразием как условий существования, так и способов приспособления к ним, и не доказывает происхождение одних организмов от других при эволюции.

Отсутствуют строгие экспериментальные доказательства переходных форм, связывающих две точки эволюционной истории между собой. Классический пример – «эволюция» лошади. Утверждается, что ее предком было четвероногое эогиппус размером с лисицу, останки которого были обнаружены палеонтологами в раннем пласте пород. Однако он не может быть предком лошади, поскольку: 1) окаменелости лошадей распределены по вертикали на разной глубине, а кости эогиппуса часто находят на поверхности; 2) доводы о постепенном увеличении размеров по мере превращения эогиппуса в современную лошадь несостоятельны, так как и сейчас есть лошади разных габаритов; 3) эогиппус, как и современная лошадь, имеет 18 пар ребер, а из предполагаемых промежуточных форм у одной – 15, а у другой – 19 пар ребер; 4) скелет эогиппуса весьма похож на скелет живущего ныне животного – дамана, вариантом которого, скорее всего, и является сам эогиппус.

Другим популярным примером «эволюционного превращения» является археоптерикс — якобы переходная форма от пресмыкающихся к птицам. Хотя скелет его отчасти и подобен скелету рептилии, но у него уже были птичьи перья. Грудина археоптерикса – плоская, как у пресмыкающихся, но такой тип грудины встречается и у птиц (страусов). На крыльях у археоптерикса есть когти, что служит признаком пресмыкающегося, но они присутствуют и у птенцов современных страусов. Утверждается, что перья у переходной формы должны быть с чешуйчатой структурой кожи пресмыкающегося, однако у археоптерикса они обычные. Некоторые ученые не сомневаются, что найденные окаменелости археоптерикса относятся к истинной птице, напоминающей гоацина, живущего в наши дни в долине Амазонки.

Наконец, нет убедительных доказательств – переходных форм – превращения обезьяны в человека. Его происхождение, согласно эволюционной теории, выглядит так.

Первые человекообразные – австралопитеки (зинджантроп, парантроп, плезиантроп) – жили в период от 5 до 2 млн лет тому назад. В росте они были 120–150 см, имели массу 35–50 кг и объем мозга 500–600 см³. Затем, 2–2,5 млн лет назад, появился homo habilis, человек умелый (его объем мозга достигал 700 см³), который вымер около 1,5 млн лет назад. Homo erectus, человек выпрямленный, проникший в Европу и Азию, существовал в период от 1,5 млн до 300 тыс. лет назад: питекантроп (найден на острове Ява; объем мозга – более 800 см³), синантроп (Пекин; объем мозга – до 1300 см³) и гейдельбергский человек (Германия; обнаружена только челюсть).

Первые homo sapiens, отдаленно напоминающие современных людей, возникли 200–300 тыс. лет тому назад. Неандертальский человек (объем мозга 1400 см³) вышел на арену истории 100–200 тыс. лет назад, расселившись по Африке, Европе и Среднему Востоку. Первые современные люди homo sapiens sapiens (человек разумный современный) появились 40–60 тыс. лет тому назад на Ближнем Востоке или в Азии. Это был кроманьонский человек, остатки которого найдены во Франции (объем мозга 1300–1600 см³); мигрировав в Европу, он вытеснил неандертальского человека.

По каким же признакам исследователи отнесли найденные остатки к обезьяночеловеку, ведь все такие скелеты отличаются друг от друга лишь количественно? Объем мозга обезьяны, как известно, редко превышает 600 см³; у человека он равен 1300–1800 см³. Это позволяет говорить о том, что австралопитековые – это типичные обезьяны, а неандерталец – человек.

Синантроп также является вполне человеком – его объем мозга достигал 1300 см³. Оставшиеся homo habilis и питекантроп, разумеется, не могут заполнить собой пустое пространство между обезьяной и человеком; по-видимому, это разновидность приматов, что станет очевидным, если рассмотреть некоторые аномальные находки антропологов.

Это касается останков древних людей, обнаруженных в Бордэр Кейв (Южная Африка), свидетельствующих о том, что время появления homo sapiens sapiens следует отодвинуть хотя бы до 110 000 лет тому назад и одновременно изменить представление о месте его возникновения [13]. При раскопках в Танзании (Восточная Африка) в знаменитом Олдувайском ущелье в 1913 г. доктор Г. Рек нашел целый скелет современного человека в слое возраста 0,5 млн лет. Антрополог Л. Лики в том же Олдувайском ущелье наткнулся на остатки homo sapiens sapiens (челюсть), которые, как сначала признала авторитетная комиссия, имеют возраст 2 млн лет. Однако затем ученые подвергли сомнению подлинность находки. В 1860 г. возле Кастенедоло в Италии профессор Рагозини обнаружил череп современного человека в слое возраста 2–7 млн лет (!). В 1880 г. там же были найдены аналогичные остатки женщины и детей. Имеются и другие многочисленные свидетельства, подтверждающие существование современного человека в очень древние времена, однако из-за нестыковки с эволюционной теорией они были учеными отвергнуты и преданы забвению.

Отсутствие переходных форм характерно не только для «эволюции» человека, но и вообще для флоры и фауны. Профессор Хериберт-Нильсон (Швеция) пишет:

Палеобиологические факты, которыми мы располагаем, не позволяют создать даже карикатуру на эволюцию. Ископаемые останки, обнаруженные палеонтологами, так многочисленны, что отсутствие следов переходных форм уже не может быть объяснено недостатком материала. Отсутствие промежуточных звеньев – установленный факт. Их никогда не удастся обнаружить [14].

Д. Рауп и С. Стэнли (США) оценили общее количество ископаемых останков различных животных, хранящихся во всех музеях мира, в 130 тысяч, а сейчас на Земле их насчитывается 1,5 млн видов. По мнению этих ученых, со времен кембрийского периода существовало всего около 1 млрд видов животных. Значит, следы жизни 99,9 % из них до сих пор не найдены [15].

Кроме того, из-за эрозии почвы по меньшей мере 90–99 % осадочных пород, в которых должны были бы находиться ископаемые останки живых организмов, просто исчезли. Откуда же эволюционисты берут основания для утверждений о том, какой вид из какого произошел?

История науки показывает, что на каждом из этапов ее развития картина мира считалась относительно завершенной; казалось, что все оставшиеся загадки вот-вот будут объяснены. Вспомним механическую картину мира, основы которой заложили Галилей, Декарт, Кеплер, Гюйгенс и Ньютон. Сейчас от нее не осталось и следа под сенью теории нестационарной Вселенной, но, тем не менее, число открытых вопросов не уменьшилось, а возросло. Однако вопреки здравому смыслу служители науки, а заодно с ними и почти все общество, всегда преклонявшееся перед ее авторитетом, свято верили и верят в то, что научное объяснение мира уже состоялось. По мнению К.Г. Юнга, верить в последнее слово науки, которое уже завтра устареет, – это не более чем предрассудок. Последние истины выразимы лишь символически, количественные методы науки тут ничем не помогут. Более того, наука, «излюбленное орудие Сатаны», привела вместе с техникой и индустриальной цивилизацией к чудовищному оскудению внутреннего мира людей [16].

Каковы же гносеологические корни такой вполне тупиковой ситуации, связанной с научным познанием? Для ответа на этот вопрос обратимся к общим источникам знания. Их пять: 1) логическое (аналитическое) мышление, составляющее фундамент научного познания; 2) чувственное восприятие, опирающееся на оценку воспринимаемых явлений; 3) ощущение как некий фотографический образ действительности, непосредственно регистрируемый рецепторами органов чувств без последующей обработки информации; 4) интуитивное мышление, или интуиция, инсайтами прорывающаяся в сферу логического; 5) получение знаний от авторитетов (учителей), где слушание по сравнению с другими формами поступления сведений считается наиболее важным, поскольку истина передается без искажений только при непосредственном общении.

Логическое мышление и чувственное восприятие являются рациональными способами познания (чувства формируются под влиянием разума, так как требуют оценки). Ощущение и интуиция – это иррациональные источники знания. Интуиция позволяет «схватывать» исследуемое явление целиком, без «выпячивания» отдельных деталей, и проникать в самую суть, глубину предмета изучения. Однако механизм этого процесса наука до сих пор не разгадала. Ощущение, конечно, включает в себя и область сверхчувственного (экстрасенсорное восприятие), а интуитивное мышление представляется нам как особый феномен ясновидения. Эти способы познания образуют две пары противоположностей: мышление и чувства – с одной стороны, ощущения и интуиция – с другой.

Получение знаний от авторитетов, по сути, опирается на понятие веры как способа принятия знаний без какой-либо их самостоятельной проверки – хотя бы на начальном этапе. В дальнейшем такие сведения могут и, наверное, должны подвергаться переосмыслению и личной интерпретации. Вообще, этот вид познавательной активности противостоит остальным четырем, поскольку позволяет обретать абсолютное знание (при условии, что оно существует). Недостатки четырех первых видов: 1) человек как субъект познания может заблуждаться; 2) он может впадать в иллюзию, то есть воспринимать мир согласно внутригрупповым нормам (например, ученый видит мир в соответствии с мировоззрением, сложившимся в научной среде); 3) человеческие чувства несовершенны, а ум – ограничен; 4) люди склонны выдавать желаемое за действительное [17]. Слушать проповеди истинных духовных учителей (состоящих в цепи ученической преемственности) – это лучший и единственный способ постижения Абсолютной Истины.

Все достижения научной мысли – плоды логического мышления, которому в науке подчинены все остальные виды познания. Чувственное восприятие как доминанта познания породило целый спектр «наук» – искусство, литературу, театр. Вотчина интуитивного мышления – это мифология, религия и оккультизм. В религии и оккультизме важную роль играет вера в слова духовного наставника, а интуитивное мышление призвано раскрыть их сокровенный смысл.

Наука полностью заполнила собой нишу логического мышления и анализирует мир, с уверенностью глядя из этого ограниченного почти непроницаемыми стенками пространства.

Логику возвели на пьедестал почета и окрестили источником абсолютной истины. Так явился на свет рационализм — стремление объяснять мир, полагаясь только на силу разума. В этом классическом определении под разумом на самом деле понимается аналитическое мышление, а упускаются из вида интуиция, чувство и вера. Правильнее будет сказать, что рационализм есть стремление судить о действительности, полагаясь только на логическое мышление.

Таким образом, научный путь познания является весьма специфическим, ограниченным, однобоким, схематичным, неадекватным действительности, неполноценным и ошибочным. Это путь, ведущий не к свету, а во мрак безжизненных логических конструкций. Логика без интуиции, которая выступает с ней хотя бы на равных, – мертва. Логика должна быть подчинена интуиции, а не наоборот. Только тогда мы будем способны за деревьями увидеть лес. Дилемма – логика или интуиция – должна быть решена в пользу интуиции, как это наблюдается в религии и оккультизме, оказавшимися за бортом научного знания и так называемого прогресса. Интуиция, в свою очередь, должна быть оплодотворена Абсолютным знанием, полученным от духовных учителей и из святых писаний различных религий мира.

Стремление некоторых энтузиастов «втянуть» астрологию в круг научных дисциплин представляется несколько наивным по той простой причине, что гносеологические корни астрологии (авторитетное знание и интуитивное мышление, которым подчинены все остальные способы познания) находятся совсем не там, где научные. На наш взгляд, полезнее было бы не астрологию смещать в сторону науки, а наоборот, науку – в сторону астрологии. Нередко говорится, что путь науки никак не пересекается с религиозной верой, а потому, мол, ученые могут быть спокойны за свою совесть.

Мы не думаем, что и то, и другое справедливо, поскольку поиск истины вопреки ей самой не есть настоящая наука. В свете сказанного попытки использовать для обоснования астрологии новейшие научные открытия (например, из космобиологии или биоритмологии), равно как и естественнонаучные методы (в частности, математическую статистику), представляются излишними и некорректными.