Текст книги "Дневник Эриха Эйке. Часть 1. 1941"

– Но есть дети, последователи, в конце концов, люди, которым это может быть интересно. Вы это понимаете?

– Ну и что? Что такого в том, что на свет всплыли несколько страниц этого дневника?

– Вы наивный человек. Мы с вами не знаем, что там дальше. Судьба предмета нам неизвестна. Да и вообще неизвестно, был ли сам предмет. Знаете, немцы были интересные ребята и совсем не дураки, как показывают зачастую в кино. Поверьте…

– Знаю, читал достаточно документов, чтобы получить представление, с каким противником мы воевали.

– Это так. А если предположить, что этот предмет был найден и оправдал себя, то это было известно автору дневника, а значит, и его хозяевам. Вы не предполагаете, что они не будут рады вашей публикации? В таких делах лишнее внимание – это плохо.

– Начнем с того, что я не до конца верю в само существование подобных предметов. Все эти магические предметы, которые искали нацисты, все это овеяно ореолом тайны, и все это спорно. Согласитесь.

Он встал, подошел к плите и снова зажег конфорку.

– Хорошо. Вы будете еще что-то? Я лично выпью чаю.

– Можно, да.

– Смотрите, – он поставил на газ чайник, – немцы на ряде научных направлений достигли невероятных успехов – опередили время на десятки лет, и знаете – почему?

– Почему?

– Абсолютная свобода мысли. Абстрактное мышление. Отход от общепринятых представлений о процессах, причинах процессов, отход от материального. Это даже в дневнике написано. Это невероятно трудно, затратно, но результат был, и есть! Чтобы постичь что-либо и достичь каких-либо результатов, необходимо допустить и проанализировать все варианты, даже подчас невероятные. Вы же наверняка знаете, что они работали и с оккультными знаниями.

– Знаю. Именно это меня, скажем так, и напрягает.

– Всех напрягает то, что непонятно, неизведано и окутано завесой тайны.

– Вы верите в бога?

– А вы? – он обернулся и внимательно взглянул мне в глаза.

Я даже как-то растерялся.

– Ну… Я не определился. Во всяком случае, более склонен объяснить библейские истории умышленной интерпретацией ранее произошедших событий.

– Но вы не сомневаетесь, что это было?

– Да, не сомневаюсь, но не уверен, что все происходило именно так, как трактуются эти события.

– Ну вот, это уже что-то. А что вы скажете насчет теории Дарвина?

– Не готов ответить и на этот вопрос – не скажу ничего толкового, поскольку не вникал в детали дискуссии относительно этой теории, хотя… у меня есть сомнения в ее правильности. Сомнительна сама по себе та цепочка случайностей, на которой в принципе она и построена.

– Верно. Между современным человеком и теми прямоходящими, останки которых нашли ученые, есть пробел, и он существенен. Дарвинская теория нивелировала его, как, впрочем, и многое другое, то, что не относится к человеку. Я говорю о животном мире, вы меня понимаете?

– Я понял, о чем вы.

– Так вот, цепочка разорвана, отсутствует связующее звено. Вы когда-нибудь читали Ветхий завет, Новый завет, Библию?

– Нет. Вернее – фрагментарно… Для меня, признаюсь, как– то нудновато.

– Напрасно. Почитайте. Потом сопоставите то, что прочли, с рядом открытий и заинтересуетесь. Впрочем, для этого нужно время, а у вас, как я понимаю, его пока нет. У меня есть. Будет и у вас, – он улыбнулся.

– Само собой, – я улыбнулся в ответ.

– Так вот, без деталей. До похода Наполеона в Египет мы знали лишь о Древнем Риме и Древней Греции. Античные культуры. В Азии в 1852 году археолог Лофтус нашел следы новой цивилизации – шумерской. До настоящего времени эта цивилизация считается древнейшей на планете. При раскопках были найдены глиняные таблички с клиновидной письменностью, после расшифровки которых получили подтверждения истории о потопе и ряд других, присутствующих в библейских текстах. Ваш кофе.

– Спасибо, – я принял чашку, добавил в кофе сливки, сахар, снова закурил.

Сергей Николаевич взглянул в окно, где на фоне темно-серого вечернего неба раскидали свои ветки деревья, растущие вдоль фасада дома, глотнул чая и продолжал:

– Можно говорить достаточно долго на эту тему, но вот что интересно. У шумеров боги спустились с небес. Боги создали человека. Утверждается, что речь идет о методах генной инженерии – о скрещивании путем соединения спермы бога и яйцеклетки прямоходящего существа. Интересный вариант объяснения отсутствия звена в цепочке развития человека. Там еще много чего интересного о шумерах – поищите, почитайте – невероятные факты. Теперь, к чему я обо всем этом – просто хотел сказать, что «боги» были, но не те, которые сейчас.

– Я знаю, что на Никейских соборах фактически утверждалась христианская религия, как официальная для Византии. Что-то добавляли, что-то убирали, даже были конфликты, появились религиозные течения.

– Да, было такое, это отдельная тема. Так вот, о чем я?.. Да. Можете ли вы предположить, что те, древние боги, передавали не только часть своих знаний людям, но и, что весьма вероятно, оставляли после себя какие-либо предметы, обладающие определенными свойствами? Ведь это возможно, не так ли?

– Ну… Да, наверное, да.

– Да не наверное, а именно ДА! Вопрос в другом, кто владел этими предметами, и где они? О знаниях я не говорю. Многое из того, что считается открытиями и прорывами в технологиях, было у древних.

– Слышал об этом. У меня даже где-то есть книга – «Запретная археология», кажется.

– Знаю, листал ее, что-то типа того, но не совсем то. Так вот. Предметы, несомненно, были. И заметьте, все герои мифов или сказок обладают некими волшебными предметами, которые помогают им решать определенные задачи, проблемы. Если легенды передаются из уст в уста на протяжении поколений, значит ли это, что за ними стоит что-то реальное? Что они неспроста появились?

– Видимо, так.

– Вот! Теми же принципами руководствовались немцы. Именно поэтому, наряду с тайными знаниями, они искали предметы богов. В нашем случае – навершие, ставшее амулетом. В других случаях, например, Агриков меч. Кстати, они реально его искали. Это факт. Что интересно, подобное оружие, именно подобное, упоминается в древнерусских заговорах, при этом указана принадлежность меча – «святаго царя небеснаго». Значит, этот предмет не продукт деятельности человека. Вообще, подобными темами занимались не только немцы. Наши тоже. Вся история ЧК-НКВД пронизана поиском тайных знаний и изучением оккультизма. Это тоже очень интересный момент. Тайные общества, тайные знания, подчинение этих знаний государственной машине – все это можно найти в разрозненных публикациях и воспоминаниях. Ты понимаешь, о чем я? Кстати, давай перейдем на «ты»?

– Я так сразу не могу. Вы можете меня называть на «ты», а мне нужно время, чтобы привыкнуть. Кроме того, вы старше – и это барьер, понимаете?

– Хорошо. Так вот, смотри. К тебе в руки попали документы, относящиеся к подобному поиску. Не исключено, что этот предмет или информация о нем известны посторонним. Размещая свои публикации на форуме, ты фактически признаешь, что владеешь некоторой информацией об этом предмете, тем более что сам заявил о том, что тебе в руки попал дневник. Именно это способно привлечь внимание заинтересованных лиц. Большинству людей все эти публикации могут показаться сказкой – очередной фантастикой. Но тем, кому это интересно… В общем, прекращай размещать фрагменты дневника на форуме, и если можешь – сотри записи. Можешь?

– В принципе – да. Но… прошло время, записи были проиндексированы поисковыми машинами, и они где-то там в сети останутся. Даже если я удалю их из базы данных. Словом, все спрятать не удастся.

– Тогда больше ничего не публикуй. Надо как-то оборвать процесс. На форуме есть твои координаты?

– Кроме электронного адреса и скайпа – нет. Фамилии точно нет. Имя иногда упоминалось в постах. Но меня знают на форуме: кто я, где живу. Кто-то знает номер телефона, кто-то, может, и другие детали.

– В общем, так. Прекращай публикации – это единственное, что пока можно сделать. Это в твоих интересах. Кстати, ты про меня никому не говорил? На форуме, или, может, еще где?

– Нет. Никто ничего не знает. Разве что тот человек, который нас свел. А что за конспирация такая?

– Ну, это мой человек. Здесь можешь быть спокоен. А насчет, как ты говоришь, конспирации – так это выражается изречением: «Язык мой – враг мой».

– Хорошо. Хотел показать вам кое-что.

Я повернул к нему ноутбук.

– Смотрите, вот этот ролик с дневником. Обратите внимание, обычно на всех других роликах сначала идет герб с наименованием архива, затем вкладка с номером раздела и номером ролика, после чего следуют описание и оглавление. В нашем случае после герба идет только небольшое описание, и сразу начинается текст страницами. Правда, на каждой странице присутствует штамп о конфиденциальности и вот – номер. Съемка страниц велась обычным методом микрофильма – планшет с переменной нумерацией для обозначения страниц документа. Кстати, хочу отметить, что в дневнике, или, точнее, к нему не прилагается ни одной карты. Это несколько странно, поскольку в самом начале упоминается, что автор получал их. Карты, конечно, помогли бы.

Сергей Николаевич вышел в комнату и вскоре вернулся с очками. Придвинув поближе ноутбук, долго всматривался в экран, периодически работая мышкой. Время тянулось медленно, и я, достав из файла перевод, принялся заново его перечитывать.

Спустя какое-то время, откинувшись на спинку стула, Сергей Николаевич вздохнул и, посмотрев на меня, сказал:

– Действительно интересные записи. Я бы попросил копию для себя, но, пожалуй, пусть все останется у тебя.

– Почему?

– Я завязну с переводом, пока не прочитаю дневник полностью. Лучше будем продвигаться частями.

– Ладно. Кстати, вот деньги, – я полез в портфель и достал обещанную сумму.

– Хорошо, – он положил купюры в карман халата, – что на сегодня?

– Следующая партия – вот распечатка и флэшка.

– Достаточно распечатки – электронная копия не требуется. Кстати, у тебя документы в единственном экземпляре?

– Ну да, правда, я иногда делаю копии, на всякий случай. Загоняю, например, на файлообменник – они там лежат. Ну, или на внешний жесткий диск, как вариант.

Он взял папку с листами распечатки и, поднимаясь, сказал:

– Хочешь посмотреть мою библиотеку?

– Конечно!

– Пойдем, – мы прошли в дальнюю комнату, дверь в которую в этот раз, как и в прошлый, была закрыта.

– Заходи, – Сергей Николаевич толкнул дверь и щелкнул выключателем.

Я увидел стеллажи, занимавшие все стены от самого пола и почти до потолка, заставленные книгами в твердых и мягких переплетах. Старый, наверное, сталинских времен, большой письменный стол, настольная лампа с зеленым абажуром, вазочка с карандашами, монитор, небольшой принтер черного цвета и стул дополняли интерьер библиотеки.

– Это все книги по военной тематике?

– Практически все. Кстати, начиная с Петровских времен. Хотя есть исключения – книги, которые мне интересны в связи с изучением основной тематики коллекционирования. Смотри, вот этот стеллаж – войны до XX века, – он указал на первую секцию, справа от стола. Этот, следующий – начало XX века. Вот это – гражданская война. Здесь все – боевые действия, мемуары, академические учебники. А здесь, – он показал на оставшиеся стеллажи, большую часть библиотеки, – здесь вторая мировая. В основном – СССР и Германия. Есть книги американских и английских авторов. Большей частью – первые издания – оригиналы. Так что, в принципе, какую-то помощь я могу оказать в плане материалов и отдельных событий – но надо будет покопаться.

Меня поразил объем библиотеки. На полках стояли книги, которые я раньше видел только на сайтах антикварной библиографической тематики. Дорогие и простенькие переплеты, пожелтевшая от времени бумага…

– Если не секрет, откуда они? И почему военная тематика?

– Это длинная история. Часть книг достались от деда и отца, остальные покупал, менял, привозил из-за границы. Этой библиотеке много лет. Не я начинал ее собирать – я только продолжаю.

– А кем были ваши дед и отец?

– Оба офицеры. Дед – императорской армии, отец – советской. Мы достаточно долго жили в Германии, поэтому немецких книг у меня много.

– А вывоз книг? Таможня, КГБ? Как с этим решались проблемы?

– Для отца это было несложно. Понимаешь, когда имеешь непосредственное отношение к определенным структурам, у тебя нет тех сложностей, с которыми может столкнуться рядовой гражданин.

– Вы хотите сказать, что ваш отец служил в ведомстве Берии[38]38
  Берия Лаврентий Павлович (1899–1953), член партии в 1917–1953 гг., член ЦК в 1934–1953 гг., член Политбюро (Президиума) ЦК 1946–1953 гг. (кандидат с 22.03.39 г.). В 1921–1931 гг. в органах разведки и контрразведки, заместитель председателя Азербайджанской ЧК, председатель Грузинского и Закавказского ГПУ, представитель ОГПУ в ЗСФСР. С 1931 г. первый секретарь ЦК КП(б) Грузии, одновременно с 1932 г. – Закавказского крайкома и Тбилисского горкома партии. В 1938–1948 гг. и марте – июне 1953 г. нарком (министр) внутренних дел СССР, одновременно в 1941–1946 гг. заместитель Председателя СНК СССР. С 1946 г. заместитель Председателя, а в марте – июне 1953 г. первый заместитель Председателя Совмина СССР. Герой Социалистического Труда (1943 г.). Маршал Советского Союза (1945 г.), Генеральный комиссар государственной безопасности (1941 г.). 26 июня 1953 г. снят с постов и арестован. На июльском (1953 г.) Пленуме ЦК выведен из состава ЦК и исключен из партии как враг Коммунистической партии и советского народа. 23 декабря 1953 г. специальным судебным присутствием Верховного суда СССР приговорен к расстрелу и в тот же день расстрелян.


[Закрыть]?

– Нет. Был в подчинении у Абакумова[39]39
  Абакумов Виктор Семенович (1908–1954) – советский государственный деятель, один из руководителей органов безопасности, генерал-полковник (1945). В органах ОГПУ-НКВД-МГБ с 1932. 1939–1941 – нач. УНКВД Ростовской обл.; 1941–1943 – зам. наркома внутренних дел СССР, нач. УОО НКВД СССР, комиссар госбезопасности 3-го ранга (1941). 1943–1946 – нач. ГУКР «Смерш» НКО СССР, 11.01–04.07.1945 – уполномоченный НКВД СССР по 3-му Белорусскому фронту. 1946–1951 – министр ГБ СССР, член Комиссии Политбюро ЦК ВКП(б) по уголовным делам, 1950–1951 – председатель Коллегии МГБ СССР. Арестован 12.07.1951, приговорен Военной коллегией по уголовным делам к расстрелу 19.12.1954. Не реабилитирован.


[Закрыть].

– Военная контрразведка?

– Да. СМЕРШ[40]40
  СМЕРШ – Управление контрразведки «Смерть шпионам», военная контрразведка.


[Закрыть].

– Тогда все понятно.

– Ну, и отлично. В общем, если будут какие-либо потребности в специальной литературе – обращайся. Работать можно только здесь, на месте. На вынос книги не даю. Надо будет что-то перевести, помогу, договоримся. И вот еще что. Никаких ссылок на источник информации. Просто даешь факт. Кому нужно – пусть ищет и проверяет. Меня знают в моем кругу. Лишние контакты и сторонний интерес мне не нужны.

– Хорошо. Знаете, пожалуй, я пойду. Время… уже почти семь. Пока доеду через пробки – будет девять.

– Хорошо. Сколько ты мне оставил страниц?

– Как обычно. Если бы знал, что цена упадет – увеличил бы. Впрочем, можно перебросить файлы с ноутбука.

– Не надо. Ограничимся распечатанными документами. В следующий раз можешь принести двойной объем.

– Сроки поменяются?

– Ну, наверное, увеличатся на пару дней.

– Когда увидимся?

– Следующий вторник. Позвони предварительно.

– Хорошо.

Мы вернулись на кухню, я убрал ноутбук в портфель, на ходу глотнул остывший кофе и стал одеваться.

Эпизод 7. Смена берегов

Доброго времени суток!

Некоторое время назад вы обращались по вопросу перевода с немецкого.

Приложенный вами фрагмент текста для меня не представляет сложности, как объект для перевода. Во вложенном файле вы найдете его содержание на русском языке. Если качество перевода вас удовлетворит, предлагаю обсудить условия нашего сотрудничества.

Первоначальное предложение стоимости 1 печатной страницы, в соответствии с вашим образцом – 7 (семь) долларов США.

Прошу подтвердить ваше согласие или отказ письмом на мой адрес.

С уважением,

Александр Кунц

Меня всегда корежило от фразы: «Доброго времени суток». Не знаю, почему, но это приветствие вызывало исключительно негативные эмоции. Электронные письма с таким вот началом практически сразу отправлялись в корзину, но не в этот раз. Я дважды прочитал текст. Надо же! То – ничего, то вдруг пошло-поехало. Я уже забыл про ранее проведенную рассылку. Если месяц назад или чуть больше я бы обрадовался, то сейчас это предложение не представляло интереса. Интересно, кто такой этот Александр Кунц? Я попытался пробить его почтовый адрес, но поисковики никак не реагировали на введенный запрос. Кунц и его почта нигде не фигурировали. Поковырявшись еще некоторое время в сети, я бросил эту затею. Коней на переправе не меняют, тем более что наши отношения с Сергеем Николаевичем плавно перешли в почти дружеские. Вместе с тем прилагаемый к письму перевод был весьма неплохого качества, тем более что теперь мне было с чем сравнивать.

Покачавшись на стуле и некоторое время бездумно рассматривая клавиатуру ноутбука, я, наконец, написал ответ:

Александр, здравствуйте!

Благодарю вас за отклик на мой запрос относительно военного перевода.

Хочу сообщить, что в настоящее время работы по этим документам приостановлены.

В случае возврата к данной теме, я обязательно учту ваше предложение о сотрудничестве.

С уважением,

Игорь П.

Вежливый отказ. Даже нет – отказ с перспективой. Впрочем, понимать можно по-разному. Вроде, человека я не обидел, и если что – можно будет обратиться. Запасной вариант никогда не помешает. Правда, после последней встречи с Сергеем Николаевичем мне уже вдвойне невыгодны услуги Александра, но раньше-то я был не против платить и восемь долларов за страницу, а здесь сразу на доллар дешевле. Семь. Кроме того, если что – можно будет поторговаться на объеме. Но не сейчас. А может, и никогда… Я поставил на письме метку «Личное» и закрыл почтовую программу. Александр Кунц пока отдыхает.

В соседнем с моим домом магазине канцелярских принадлежностей я купил две картонные папки. В одну подшивал все переведенные страницы дневника, в другой собирал материалы, связанные с событиями, описанными в нем. Если первая папка росла по плану, раз в неделю, то вторая толстела гораздо быстрее и, порой, совершенно случайным образом.

Вторая папка была разбита на две части. Первая касалась Потемкина, его окружения и его болезни. Вторая – всего, что относилось к боевым действиям 1941 года в Бессарабии.

Признаться, до того, как я познакомился с дневником этого немца, всё, относящееся к «Наследию предков», рассматривалось мной как некие фантастические истории, напоминающие сюжеты фильмов про Индиану Джонса. Даже те документальные фильмы о деятельности этой организации, которые демонстрировались по телевидению, вызывали двойственное ощущение. С одной стороны, серьезность и масштаб самой этой структуры, с другой – те задачи, которые перед ней ставились. В основном, акцент в подобных фильмах был сделан на мистику и связанный с этим ореол тайны, а серьезные исследования, осуществлявшиеся подразделениями общества, упоминались лишь вскользь. В основном, оно представлялось некоей могущественной организацией увлеченных шарлатанов, подчинившей себе значительную часть исследовательских центров Германии и отвлекавшей значительные средства на весьма сомнительные с точки зрения науки проекты.

Разбираясь в многочисленных публикациях по «Наследию предков», доступных в открытом доступе, я пытался получить по возможности цельную картину, вместе с тем уделяя особое внимание оккультной составляющей деятельности этой структуры. Если, начиная перевод дневника, я искал лишь какие-то отдельные факты, о которых в нем упоминалось, то теперь складывал в папку все, что так или иначе помогало понять причину и цель поиска, которым занимался Эрих.

Во вторник утром, едва доехав до работы, я набрал номер Сергея Николаевича. Он снял трубку довольно быстро:

– Здравствуй, Игорь.

– Здравствуйте, Сергей Николаевич. Как у нас сегодня со встречей? Состоится?

– Как и обещал. Приезжай после обеда.

– Хорошо, я буду, скорее всего, как и в прошлый раз, ну, наверное, часам к четырем.

– Отлично! Будет время и почитать, и пообщаться. Кстати, твоя жена не устраивает, случаем, сцен по поводу поздних приездов? В один и тот же день недели приезжаешь поздно вечером… У нее никаких мыслей не возникает? – он рассмеялся в трубку.

– Да нет, все нормально.

– Ну, и ладно. Посмотришь, вопросы рано или поздно будут. Кстати, захвати по пути в магазине молока и хлеба.

– Сделаем. Ну что, до вечера?

– Давай. Жду.

Когда весь день заполнен делами, время бежит незаметно. Я успел и в цеху побывать, и на переговоры съездить, правда, к четырем часам явно не успевал, а вот к пяти – гарантировано.

Сергей Николаевич принял пакет с хлебом и молоком, и пока я снимал верхнюю одежду, отправился на кухню.

– Проходи, садись.

– У нас уже некий ритуал – кухня, чай-кофе, бутерброды, – отметил я, усаживаясь за стол.

– А почему – нет? Мне нравится беседовать на кухне. Это в лучших традициях прежней жизни. Раньше ведь именно кухня была тем местом, где собирались все вместе, обсуждали различные вопросы: от семейных до политических.

– Да, помню такое.

– И чем плохо? Тут тебе и чайник, тут тебе и перекусить, и стол – все, что надо. И покурить разрешается. Ты как, не собираешься бросать?

– Да надо бы, но, признаться, никак не могу принять волевое решение, да иногда и ситуации такие складываются, что без сигареты как-то…

– Это отговорки.

– Согласен. Вот понимаю, что – надо, но еще не готов.

– Ладно, ладно, это я так, сам ведь тоже не могу оторваться от этой вредной привычки. Только когда болею – не курю.

– И я так же.

Он полез в холодильник, выудив оттуда две тарелки – одну с зеленью, другую с семгой, нарезанной ломтями. Затем на столе появились масло, принесенный мной хлеб, молочник и две кружки.

– Огурец свежий будешь? – он весело взглянул на меня, – под рыбку – хорошо…

– Можно. А что вдруг такие разносолы?

– Да так, просто захотелось. И вот незадача – пришел домой, а хлеба-то нет, вот и попросил тебя.

Зашипев, убежал кофе из турки. Сергей Николаевич чертыхнулся, дуя на коричневую пену, быстро выключил газ.

– Не уследил, – он налил кофе в кружку.

– Ничего страшного.

– Ты налегай на еду. Голоден?

– Да так, есть маленько.

– Давай, не стесняйся.

Он пододвинул ко мне тарелки, достал из холодильника парниковый огурец, вымыл его, разрезал пополам, а затем каждую половину еще на четыре части.

– Я сейчас, – и вышел в соседнюю комнату.

Бросив в чашку с кофе три ложки сахара и налив молока, я стал конструировать бутерброд, когда Сергей Николаевич вернулся с очередной порцией перевода в руках.

– Держи, – он положил листы на стол, – поешь, потом посмотришь.

– Зачем же – потом? Одновременно и поем, и почитаю.

– Ну, дело твое.

– Кстати, – я полез в карман за флэшкой, – очередная часть дневника. Копируйте.

– Давай, давай, – Сергей Николаевич тоже налил себе кофе и размешал в кружке сахар, – сейчас сброшу с твоей флэшки на диск и поговорим.

Достав страницы с переводом из пластикового файла, я откусил бутерброд…

28 июля 1941 г.

По второму дню изучения отобранных в архиве книг и документов мы пока не имеем желаемых результатов. К сожалению, значительная часть старых записей безвозвратно утеряна при пожаре и его тушении. Информация, полученная из сохранившихся документов, в основном весьма поверхностна, а в отдельных случаях частично, а то и значительно искажена. У Потемкина, как у личности неординарной, было достаточно много недоброжелателей, поэтому события, описываемые такими недоброжелателями, хотя и содержат отдельные интересные моменты, требуют всё же тщательной проверки. Систематизировав наиболее интересные для нашего поиска факты и обсудив находки, мы приняли решение следовать за Поповым и Браницкой, как за наиболее вероятными держателями амулета после смерти князя.

Благодаря успешным действиям германских войск, дальнейшее наше продвижение по намеченному маршруту возможно уже в ближайшие дни.

Ужинали в компании коменданта Кишинева полковника Тудосе и майора Цолера. В основном за ужином обсуждали еврейский вопрос, будущее Бессарабии и новых оккупированных территорий. Тудосе – ярый антисемит. Недаром фюрер неоднократно заявлял, что нам следует обратить внимание на решение еврейской проблемы румынами. Действительно, румынские власти действуют по отношению к евреям подчас гораздо жестче нас.

Тудосе рассказал, что уже 26 июня по его приказу в городе началась организация еврейского гетто в границах улиц Харлампиевская – Кожухарская – Павловская – Вознесенская. Для евреев, как сообщил комендант, установлен двухдневный срок на переселение в гетто. Все, кто не выполнит приказ – будут расстреляны. Тудосе называет евреев жидами и считает, что в Бессарабии их слишком много. С его слов, согласно переписи 1930 года, в Бессарабии и на Буковине проживало около 315 000 евреев. К ним с 1940 по 1941 год присоединились евреи, репатриированные из Румынии.

По словам полковника, именно евреи наиболее горячо поддержали приход советов в 1940 году, и они не только издевались над представителями румынской власти при эвакуации, но и активно участвовали в репрессиях, последовавших после установления в Бессарабии советской власти. НКВД во главе с Сазыкиным[41]41
  Сазыкин Николай Степанович (1910–1985). Русский. В ВКП(б) с 1939. Генерал-лейтенант. В органах НКВД – НКГБ – МГБ – МВД – КГБ с 1936 по 1954. Нарком внутренних дел Молдавской ССР 07.08.1940 – 26.02.1941; нарком ГБ Молдавской ССР 26.02.1941—18.07.1941; нач. ОО НКВД Южного фронта 19.07.1941—30.09.1941. Уволен из КГБ с 20.11.54 по фактам, «дискредитирующим высокое звание начальствующего состава». В 1957 исключен из партии, лишен воинского звания. Доктор технических наук. Работал в системе Министерства среднего машиностроения СССР.


[Закрыть] активно занималось в Бессарабии национализацией и конфискацией имущества, поиском и ликвидацией тех, кто выражал несогласие с действиями советов. Все эти действия опирались на постановление Президиума Верховного Совета СССР от 15 августа 1940 г., и, указывая на бывших собственников, патриотов Румынии, национальную интеллигенцию, именно евреи часто помогали НКВД в реализации этого постановления. Арестованных либо расстреливали, либо присуждали им значительные сроки заключения. Место расстрелов установлено – на западных окраинах города. Последние акции НКВД проводились 13–14 июня 1941 года. Тудосе заявлял, что земля Бессарабии «должна быть очищена от жидов, и как это произойдет – не важно».

Вечером продолжали разбор документов.

29 июля 1941 г.

Наши войска продолжают продвигаться на восток. Заняты Дубоссары. 50-я, 72-я и 73-я пехотные дивизии, осуществив прорыв в районе Дубоссары – Григориополь, продолжают ликвидацию огневых точек противника, нанося удары на восток и северо-восток для соединения с частями, ведущими боевые действия на левом фланге. Противник продолжает оказывать сопротивление.

– Уже читаешь? – он вернулся, положил флэшку на стол, поставил пепельницу и принялся набивать трубку.

– У него странная манера вести дневник, – сказал я, откладывая в сторону страницу, – то как-то официально, как документ, то… как рассказ.

– Да, есть такое, – Сергей Николаевич взял новую щепотку табака из пакетика, – насколько я понимаю, в свободном изложении приводятся сведения, которые автор хотел выделить, или которые связаны с определенными моментами поиска.

– Ладно, я читаю дальше.

– Давай.

В изучении документов ничего нового. Все то же, что мы находили раньше, но в различной интерпретации.

Сегодня в разговоре с Тудосе мы узнали, что по имеющейся информации в процессе эвакуации из города спецэшелоном были вывезены архивы, в основном относящиеся к периоду с 1918 года. Состав вывезенных документов неизвестен, однако предполагается, что значительная их часть относится к государственным архивам Транснистрии и к периоду советской оккупации Бессарабии. Это косвенно подтверждается результатами описи их остатков, обнаруженных в здании архива. Были ли среди них исторические документы, которые могут представлять для нас интерес, полковнику Тудосе неизвестно.

Ужинали у себя. После ужина продолжали работу.

30 июля 1941 г.

Наши войска развивают наступление в направлении Кодыма – Балта, одновременно расширяя занятый на восточном берегу Днестра плацдарм в районе Дубоссары – Григориополь. Установлен контакт между подразделениями 50-й и 72-й пехотными дивизиями в действиях юго-восточнее Роги. В результате совместных операций к 30 июля отступающие русские были отброшены далее на восток.

В боевых действиях по преодолению сопротивления русских части 50-й пехотной дивизии южнее Дубоссар вошли в соприкосновение с частями 73-й пехотной дивизии, которая атаковала в том же направлении с юга.

Окруженные части русских продолжают упорное сопротивление, закрепившись в бункерах, расположенных на занятой нами территории.

Советы контратакуют предположительно силами 30-й и 95-й стрелковых дивизий на фронте Григориополь – Глинное – Гыртоп – Дубоссары при поддержке артиллерии и авиации.

Контратаки отбиты, наши войска расширяют регион действий в направлении на Карманово и Реймаровку. Потери с обеих сторон велики. Авианалеты русских продолжаются. Особенно активно противник действует в районе Плоское – Дубоссары – Григориополь.

Вечером за ужином обсуждали с майором Цолером положение на фронте и вчерашнюю беседу с полковником Тудосе. Цолер, находясь под впечатлением разговора с румынским комендантом Кишинева, сообщил, что, по его мнению, в Бессарабии не будут введены в обращение румынские леи, а в качестве расчетов будут использоваться оккупационные марки.

Цолер также сообщил, что в Бессарабии, несмотря на репатриацию 1940 года, во время которой по договоренности НКВД с Главным Управлением Имперской Безопасности Германии с этих территорий выехали более 100.000 этнических немцев, все еще проживает много наших соотечественников, особенно в южных областях. Это одна из причин, по которой Бессарабия будет оставаться под пристальным вниманием Германии. Цолер выразил сомнение в том, что когда-либо Румыния будет иметь полный и безоговорочный контроль над этими землями, даже несмотря на ранее достигнутую договоренность. Решения о послевоенной карте оккупированных восточных территорий – удел сильного, а Германия сейчас сильна как никогда.

Исследование отобранных документов закончено. Мы все более приходим к выводу, что наше предположение наиболее верное. Завтра выдвигаемся в прифронтовую полосу в район Дубоссар.

– Ну, как? – спросил Сергей Николаевич, откинувшись на спинку стула и выпуская клуб ароматного дыма.

– Ничего… Интересно.

– Я про рыбу. Сам солил.

– Рыба тоже хороша, и огурец – в тему, – вытерев руки бумажной салфеткой, я взял следующую страницу.

– Знаешь, я тебя не гоню. Ты сначала поешь, потом почитаешь.

– Нет, я если уж начал – не могу остановиться.

– Хорошо. Заварить еще?

Взглянув на почти пустую чашку, я согласился.

– Вы молотый кофе, судя по всему, не жалуете?

– Нет. Это слишком крепко для меня. Растворимый, и то не всегда.

– Понятно.

– Это все для тебя. Здесь еще достаточно, – он заглянул в пакет, – еще встреч на 10 хватит.

Машина остановилась на перекрестке основной и проселочной дорог. Облако пыли накрыло нас и унеслось вперед по дороге, растворяясь вдали и оседая на листьях придорожного бурьяна.

– Это где-то здесь, – сказал Отто, – если свериться с картой, то, следуя по этой дороге, – он указал рукой на проселок, – попадем к командному пункту 50-й пехотной дивизии. Он размещается в домике лесника, ближе к реке.

Мы вышли из машины и свернули с основной дороги на проселочную. Пологим проселком идти было легко. Сапоги быстро покрылись слоем пыли, и когда мы подошли к удобному для наблюдения месту, голенища были совсем серыми. Внизу, на низком берегу Днестра, чуть левее, в зелени деревьев был виден небольшой населенный пункт, правее – другой, побольше, состоящий из нескольких частей, расположенных близко друг к другу. Над обоими поселениями, сбиваемые воздушными потоками, поднимались столбы дыма. Где-то вдалеке была слышна орудийная канонада.

Дальше дорога уходила резко вниз и влево, скрываясь в лесу, которым был покрыт наш берег.

Мы стояли, всматриваясь в горизонт, когда послышался окрик.

Почти одновременно повернув головы, мы увидели троих солдат с оружием наизготовку, скрывавшихся за придорожным кустарником.

– Стойте на месте! – скомандовал один из них, видимо, старший. Он выбрался, вероятно, из окопа, скрытого в кустарнике, и не спеша направился к нам, двигаясь правее и вверх, чтобы не попасть на линию огня между нами и его подчиненными. 20–30 метров расстояния между нами он одолел минут за пять. С несбившимся дыханием остановился справа от нас, метрах в трех, и, придерживая автомат, потребовал предъявить пропуск в прифронтовую полосу. Его товарищи держали нас на прицеле.

Предъявленные документы сняли напряжение.