Текст книги "Личность и социум: от эзотерики-диалектики к синергии преображения (на основе системного анализа личного опыта многих десятилетий, сжатого в интенсивном времени)"

1.5. Мистическая сторона квартирного вопроса

Автору книги много раз приходилось менять постоянное место жительства. Это не следует смешивать с частой сменой жилья для временного проживания. Одни перемены связаны с переводом отца на работу в разные города, а другие с тем, что я с женой два раза уезжал из Москвы в Ленинград, и оба раза возвращался обратно, окончательно предпочтя Москву Санкт-Петербургу. Были обмены и внутри Москвы.

Мистические истории с жильем, порой пугающие и даже шокирующие, начались с переезда семьи отца из Ленинграда в Москву в начале 1964 года.

Друг отца, зав. административным отделом ЦК КПСС Н.Р. Миронов, в свою очередь друживший с Л.И. Брежневым, попросил документ о переводе отца в Москву и предоставлении ему квартиры подписать Л.И. Брежнева, занимавшего в то время пост Председателя Президиума Верховного Совета СССР. Для этого были все основания. Отец был переведен с должности ректора Ленинградской высшей партийной школы на должность зав. валютно-финансовым отделом СЭВа, в ранге посла, решением Политбюро ЦК КПСС. Отцу предоставляли на выбор все свободные большие квартиры в столице. В стране в тот период, под влиянием Н.С. Хрущева, новых домов с хорошей планировкой квартир не строили. Так, в кирпичном доме на Кутузовском проспекте вблизи метро «Киевская» трехкомнатные квартиры представляли собой «распашонки» с шестиметровыми кухнями. Квартиру приходилось выбирать из домов жилищного фонда, созданного до прихода к власти в СССР Н.С. Хрущева. От всех предлагаемых ему квартир отец отказывался. Тогда ему предложили квартиру, занимаемую когда-то главой советских писателей Н. Фадеевым на улице М. Горького, и сказали, что если эта квартира не подходит, то пусть К.А. Ларионов письменно объяснит, почему она ему не подходит. Отец ответил, что она устраивает по всем параметрам, кроме одного – слишком большая, 150 кв. метров только по комнатам, будет дорого платить за излишки жилой площади (тогда за превышение норматива жилья плата взималась в повышенном размере).

В конечном итоге, отец остановился на четырехкомнатной квартире площадью 107 кв. метров на Садовом кольце, между М. Курской и М. Лермонтовской, с окнами двух самых больших комнат на кольцевую трассу под окнами, исходя из транспортного удобства, одна станция метро в 7-ми минутах ходьбы, другая – в 10-ти минутах пешком. За эту квартиру СЭВ отдал Моссовету две двухкомнатные квартиры, предназначенные для иностранных дипломатов – сотрудников СЭВа.

С самого начала этот дом, построенный на церковном погосте рядом с часовней, оказался несчастливым. Едва его построили, не успев завершить отделочные работы, как началась Великая Отечественная война. Дом принадлежал ведомству под названием «Главликерводка». В квартире, которую получил отец, ранее проживал директор ликероводочного НИИ Литарев. Его сын женился, потом развелся, затем снова женился, причем обе жены оставались жить в этой квартире. Моссовет расселил всех этих людей по разным квартирам, а эту квартиру забрал в свое распоряжение. Я выписался из нее в связи с женитьбой, потом через 8 месяцев развелся, и отец мне купил однокомнатную квартиру в ЖСК от СЭВа рядом с М. Щелковская на Уральской улице. Однажды, когда во дворе дома проводили земляные работы, были потревожены захоронения на бывшем погосте. Они были очень старые. От могильных памятников не осталось и следа. Вдруг младший брат[20]20
  У моя мама, казачка из станицы Старочеркасская, в ее предках есть дворянские корни, имела четырех детей. Первый сын, мой старший брат, умер в младенческом возрасте, еще до моего рождения. В 1951 г. мама была беременна девочкой, моей сестрой, но случился выкидыш, она так и не появилась на свет.


[Закрыть] принес в квартиру кисть скелета. Конечно, этот предмет мы не стали держать в доме, пришлось от него избавляться.

Спустя несколько лет над родительской семьей повисла страшная угроза. На моего брата завели уголовное дело, с реальной перспективой попасть за решетку. Брать связался с компанией, составленной из молодых ребят, живших по соседству и знакомых по школе. Эта компания избивала пьяных мужчин, отнимая у них деньги. Однажды брат, по величайшей глупости, взял из ящика стола пистолет отца с боевыми патронами и поменял его на часы у главаря группы. Как показали ее члены, сам брат в избиениях не участвовал, он стоял «на стреме». Как-то раз эти ребята, изъявшие у пьяного документы, позвонили ему и предложили выкупить. Тот согласился, но привел с собой наряд милиции. Во время задержания главарь выстрелил и прострелил себе ногу. По поводу сложившейся ситуации отец ходил на беседу в ЦК КПСС. Ему удалось организовать прекращение уголовного дела против своего сына.

Угроза уголовного дела висела несколько месяцев. За это время моя мама сильно изнервничалась, что подорвало ее здоровье. Проводив меня с женой в первых числах ноября в командировку в Южный Йемен, она легла на обследование в больницу ЦК КПСС № 1 и умерла там 24 ноября от тромбоза.

Отец и брат продолжали жить вдвоем в этой несчастливой квартире. За короткое время отец женился и развелся, а затем женился и брат, брак которого закончился очень быстрым разводом. В обоих случаях обеим бывшим женам пришлось платить «откупного», чтобы они не претендовала на жилплощадь.

Когда брат женился вторично на дочери Первого заместителя административного отдела ЦК КПСС Другова В.И., в угоду тестю эту квартиру поменяли через управление делами ЦК КПСС на четырехкомнатную квартиру вблизи метро «Смоленская», вблизи с местом проживания В.И. Другова на Староконюшенном переулке.

Этот брак моего брата тоже продлился недолго, хотя и несколько дольше предыдущего. Дело рассматривалось в суде. Надо отдать должное честности Ирины Друговой, откровенной заявившей на процессе, что она сама не знает, кто отец ожидаемого ею ребенка, брат или другой мужчина. В.И. Другов потребовал у отца разменять его квартиру, выделив однушку его дочери, предлагая готовый вариант для отца с братом в панельном доме и отдаленном районе.

Я рекомендовал отцу написать заявление в ЦК КПСС, изложив суть проблемы, подчеркнув необоснованность претензий на жилплощадь И. Друговой. Отец послушался моего совета, подписавшись ветераном КПСС с 50-тилетним стажем, заслуженным деятелем науки РФ. Брат, тогда учившийся в адъюнктуре Академии МВД, будучи в чине майора, отнес заявление в Приемную ЦК КПСС. Там, видя человека в форме, видимо, приняли письмо за служебное. Оно получило ускоренный ход. Поскольку жалоба была на первого зам. зав. отделом, ее нельзя было отдавать на рассмотрение инструктору или зав. сектором. Заявление тогда рассмотрел лично К.У. Черненко, незадолго до своего избрания Генеральным Секретарем ЦК КПСС. Он дал указание разменять квартиру на две: отцу с братом выделили трехкомнатную квартиру в доме МГК КПСС на Лесной ул., рядом с клубом Зуева, вблизи метро «Белорусская», а И. Друговой – однокомнатную квартиру на Арбате. Кроме того, брат К.У. Черненко, в то время возглавлявший кадры МВД СССР, позвонил в Академию МВД и предупредил, чтобы с П.К. Ларионовым не сводили личных счетов (В.И. Другов по линии ЦК курировал МВД). В результате по окончании срока адъюнктуры, даже не защитив кандидатскую диссертацию, брат получил блестящее для него назначение, он стал преподавателем Академии МВД.

Накануне переезда на новую квартиру, у отца случился инсульт. 26 апреля 1984 года он скончался. Брать стал перевозить вещи еще до кончины отца. При переезде разбилось зеркало, много лет до этого висевшее в коридоре.

Кстати, отец предлагал мне вместе с женой переехать с ним в трехкомнатную квартиру, а мою однокомнатную отдать брату (она была в 15-ти минутах ходьбы), но только без наших двух собачек. Мы отказались, ведь собаки были у нас на правах людей – членов семьи.

В 1990-м году, в начале сентября, меня вызвали звонком из милиции в квартиру брата. Оказалось, что он уже около недели находился в ней мертвым. Убийство было под вопросом. Дело оказалось очень темным. У брата была любовница, его бывшая слушательница в Академии МВД, а ее муж, полковник милиции даже подозревался в убийстве из ревности. Но скорее всего дело было связано с развертывающимся уголовным делом на таможне в аэропорту «Шереметьево», где тогда работала Вера, любовница брата. 10-е отделение милиции, которое вело следствие, явно спускало дело на тормозах. На квартире брата был найден бланк удостоверения сотрудника КГБ СССР, с печатью и подписью, но с пустой графой для фамилии и именем-отчеством, а также для фотографии. Я обратился в Приемную КГБ СССР с заявлением о необходимости продолжения расследования. Сотрудник КГБ, проводивший со мною беседу, принял меня сугубо официально, предельно сухо. Но когда я его разговорил, излагая суть дела, он дал мне конверт и попросил надписать на нем адресат, лично Председателю КГБ СССР, что я и сделал. На следующий день мне позвонил следователь 10-го отделения, сообщив: «Вера сказала, что вы написали заявление в КГБ». В вечер того дня, когда мне позвонил следователь, перед выводом собак на улицу, я выглянул во двор со своей лоджии. Там у большого дерева болтались трое мужчин. Я решил не выходить на вечерний прогул. После этого я прекратил все попытки добиваться истины от правоохранительных органов.

Брат не успел приватизировать свою квартиру. Я хотел попытаться оформить ее приватизацию на себя, ведь в свое время исходная жилая площадь, которая трансформировалась в смену разных квартир, выдавалась и на меня. Я уже был доктором наук, от отца осталась большая уникальная библиотека, а где хранить книги? При этом свою однокомнатную квартиру я бы отдал государству. Зам. Председателя Совета Министров СССР С.А. Ситорян, друг отца, наверняка поддержал бы мое ходатайство. Жена категорически возражала. Несчастливая квартира. Я ей в ответ: «мы же не будем в ней жить, сразу же поменяем». «Нет, пусть уходит государству», – настаивала жена. Я с ней согласился. Между прочим, по тем временам рыночная цена этой квартиры составляла порядка 0,5 млн. долларов США.

И последний штрих, связанный с недвижимостью моего отца. В наследство от него мне, брату, дочери отца от предыдущего брака досталась однокомнатная квартира-дача в Московской области, в Озерском районе. Трехэтажный кооперативный дом, состоящий из 24 квартир, строил для своих сотрудников секретариат СЭВ. Уникальное природное место под строительство выделялось специальным решением Совмина РФ. И вот эту квартиру решил забрать себе зав. юридическим отделом СЭВа, под предлогом, что он Ветеран ВОВ, а я «сбоку припеку». Правление кооператива должно было передать квартиру ему, а нам, наследникам – выплатить паевый взнос, величина которого в тот момент времени была во много раз ниже рыночной стоимости квартиры. Председатель Правления ДСК «Мир» заявлял, что я могу подать в суд, но дело мое не примут на рассмотрение, поскольку речь идет о международной межгосударственной организации – СЭВе. Однако я обратился с заявлением не в суд, а в комиссию старых большевиков при Киевском РК КПСС, отметив, что зав. юр. отделом СЭВа не стал покупать в свое время квартиру в этом ДСК. Хотя имел все возможности для этого, а теперь он хочет, внеся паевой взнос, в размере многократно меньшей реальной стоимости жилья, получить его в собственность. А что касается потребности в отдыхе ветерана ВОВ, то моя теща тоже ветеран ВОВ и тоже нуждается в этой квартире для отдыха. После рассмотрения моего заявления в РК КПСС, все потуги отнять у меня квартиру-дачу прекратились. Ее отдали мне, а я выплатил по 1/3 паевого взноса брату и сестре, стал собственником этой квартиры. Если перевести деньги, за которые мой отец ее купил в собственность, то выплаченная им сумма в 6,5 тыс. рублей, в результате гайдарономических реформ превратилась в 6 руб. 50 копеек. За эти деньги даже нельзя проехать на метро в один конец.

Теперь перейду к приключениям с недвижимостью, которой мы владеем совместно с женой уже несколько десятилетий.

Вскоре после женитьбы я поменял нашу однокомнатную квартиру в новом кирпичном доме-башне в г. Москве на двухкомнатную квартиру в г. Ленинграде.

В Ленинграде квартира находилась в самом лучшем месте города, в районе «дворянского гнезда». В 10-ти минутах ходьбы налево – метро «Петроградская», в 10-минутах пешком направо – Каменный остров, где традиционно сосредотачивались самые элитарные особняки города, а за ними ЦПКО и Финский залив. Эту квартиру с нами поменяла вдова капитана I ранга бывшего советского военного атташе в Японии, который погиб в самом начале Великой Отечественной войны. Дом принадлежал ведомству Военно-Морского флота. Много лет спустя я познакомился в Госдуме с Хиловым С.Ю., бывшим подводником, который ранее проживал в этом же доме. Напротив нашей квартиры была трехкомнатная квартира, в которой проживала вдова адмирала с сыном. Любопытное совпадение: и в родительской квартире на Московском проспекте соседи по балкону – семья адмирала, и здесь – тоже семья адмирала. Но вся соль выменянной нами квартиры не в этих совпадениях, а в другом. Жена настояла, чтобы мы разрушили шкаф-холодильник под подоконником кухонного окна. Когда мастер столярного дела разрушил этот шкаф, глазам предстала такая картина: к стене, при помощи мазков застывшего цемента были закреплены детская скакалка, битые стекла и алмазный ножичек для резки стекол. Увидев это, я сразу же подумал: сделано в порядке вредительства по рецептам черной магии. Мастер взял в руки ножичек для резки стекол и попросил его у нас. Я, естественно, позволил его забрать. Через некоторое время спрашиваю у руководителя ремонтного бюро: что-то я давно не вижу нашего столяра? Получаю ответ: он попал под колеса электрички и погиб.

Именно из этой квартиры мы с женой отправились в заграничную командировку в Южный Йемен. И всего несколько дней спустя после нашего отлета, скоропостижно умерла моя мама в возрасте 56 лет.

Возвратившись из загранкомандировки, мы тут же обменяли ленинградскую квартиру на московскую, получив в обмен двухкомнатную квартиру на 2-м этаже кирпичной пятиэтажки по ул. Сущевский вал, вблизи Рижского вокзала. Из всех трех окон квартиры открывался вид на небольшую церковь, в окружении поля, на расстоянии примерно триста метров от дома. Лишь много лет спустя, читая книги по истории Москвы, я узнал, что эта церковь принадлежала в давнее время к кладбищу, а все дома вокруг и широкая дорога (теперь это участок 3-го транспортного кольца, но в 1974 г. его еще не было) были построены на разрушенных могилах, с чем связан патогенный характер данного микрорайона, в частности на этом участке 3-го транспортного кольца слишком часто случаются автомобильные катастрофы.

В 1977 году и эту московскую квартиру мы поменяли на двушку в г. Ленинграде, в доме, где на первом этаже был расположен учебный коллектор, рядом со Смольным. В этом отношении квартира оказалась очень ценной. Когда, уезжая из Ленинграда в Москву, я позвонил в управление делами Ленинградского обкома КПСС с предложением дать мне взамен моей квартиры веер квартир, из которых я мог бы выбрать наиболее подходящую для обмена с москвичами, меня спросили, а какую квартиру я хочу получить в Москве? Я ответил: примерно такую же, в районе первой категории. Меня попросили немного подождать, а потом сообщили: МГК КПСС предоставит мне искомую квартиру в Москве, но после окончания Олимпийских игр. Я не воспользовался этим предложением, мне нужно было переехать в столицу срочно.

В конце 1979 года я сразу же после защиты докторской диссертации поменял ленинградскую квартиру на московскую, взяв однушку в кирпичном многоподъездном доме на Нахимовском проспекте. Этот дом в народе, из-за полукруглых башен-подъездов прозвали «бастилией».

В 1981 году мы с женой обменяли эту квартиру на однушку в 16-этажном доме, на Скаковой улице, рядом с трубой фабрики «Большевик». Из окон можно было наблюдать скачки на поле ипподрома. Это поле с той стороны, которая была ближе к дому, было окружено натуральным деревенским пейзажем. Только вместо жилых домов – конюшни. Место удивительное, 10 минут хода в одну сторону – попадаешь в деревню, 10 минут пешком до метро «Белорусская-радиальная», а далее через площадь – ул. М. Горького, центральная улица Москвы.

С этой квартиры открывается особый мистический пласт, связанный не только с данным домом, но и микрорайоном в целом, поскольку я продолжаю в нем проживать, сменив данную однушку на двушку в этом же микрорайоне, но уже в другом доме. Обе эти квартиры тяготеют к метро «Белорусская» – радиальная, на стороне вокзала. Выход в город из этой станции метро запечатлелся в памяти автора как место первого пребывания в Москве. Дело было в 1945 году. Автору тогда было всего 3 года. Помню, как девочка катила за веревку игрушечную машинку. Не видя ранее ничего подобного, я подбежал к ней и попытался отнять у нее диковинную игрушку.

В соответствии с исторической последовательностью, расскажу сначала о доме на ул. Скаковой, а затем – о доме на ул. Верхней.

Главной проблемой на ул. Скаковой был злобный черный терьер, проживающий в этом же доме. Однажды, подходя к подъезду, я попросил хозяйку взять его на поводок, поскольку у меня было две небольших собачки. Она не прореагировала. Терьер медленно пошел в нашу сторону. В этот момент милицейский офицер богатырского сложения схватил терьера за ошейник, после чего передал хозяйке, сделав ей серьезное внушение.

Примечательны два случая, связанные с этим домом.

Случай первый. Когда у меня в гостях был известный эстонский писатель, в прошлом уголовник, Ахто Леви, а также редактор издательства «Молодая гвардия», я вызвался проводить их до метро, разглагольствуя по дороге, какое здесь тихое, безопасное место, кругом учреждения, где в проходных сидит круглосуточная охрана, рядом пожарная часть и совсем недалеко отделение милиции. Утро следующего дня полностью опровергло мою оценку. Рядом с домом работала следственная бригада. В подвале была найдена повешенная женщина, а между трубами водоснабжения были запрятаны ювелирные изделия.

Случай второй произошел через несколько лет. Совсем недалеко от подъезда дома, на газоне лежал мертвый мужчина с ножом в груди. В период проживания в доме на Скаковой ул., произошла трагедия с моим братом. Я уже упоминал о ней ранее. Здесь же опишу один весьма и весьма впечатляющий сон, приснившийся мне в ночь накануне кремации тела брата. Во сне я находился в кинозале. На экране со спины сидела огромная человекоподобная фигура, двигавшая пальцами рук по клавишам, больше подходящим роялю, чем компьютеру. Напротив фигуры была березовая роща. Манипулируя клавишами, непонятная фигура сжимала деревья, прижимая их друг к другу и превращая в конечном итоге в ничто. Внутренний голос говорил, что существо, показанное на экране, манипулирует событиями жизни людей. Потом фильм оборвался. Но впечатление о нем было столь сильным, что я находился под его властью весь следующий день. Это впечатление начисто забивало переживание тягостной картины прощания с телом брата в зале крематория.

Описанный выше сон по силе воздействия уступает только одному моему сну, в раннем детстве. Тогда я увидел себя внутри огромнейшего каменного здания с обвалившейся крышей. В прозрачно-голубом небе над зданием парили странные существа с перепончатыми крыльями. Проснулся я в шоке, резко перейдя от иной действительности к земной реальности. Оказалось, что в этот момент одеяло закрыло мои ноздри, и я стал задыхаться.

Теперь перейдем к мистической стороне другого дома, в том же микрорайоне вблизи метро «Белорусская». Я был немного знаком с бывшим хозяином квартиры, которая теперь принадлежит мне, совместно с женой. В этом жилище обитал известный человек Хундапов Лев Лукич, бурятский шаман, врач, член-корреспондент Академии медицинских наук РФ, автор книг по иглоукалыванию, член Союза писателей РФ.

С квартирой по ул. Верхняя связаны три мистических случая.

Случай А. В дни, когда в квартире шел ремонт, мне случайно попался на глаза корешок книги с названием: «Убийство в кривом доме». Мой дом, в известном смысле, оказался кривой: коридор на 10-м этаже шел явно косой линией (моя квартира на 11-м этаже). И буквально на днях узнаю, что сантехник ЖЭКа, который включал и выключал воду для ремонтных работ в квартире, был убит в ходе бытовой ссоры в подвале.

Случай Б. Мы подходили к подъезду дома вместе с женой, у каждого на поводке собака. И вдруг, прямо перед нами, с сильным грохотом падает целая панель облицовки лоджии с одного из верхних этажей, еще доля секунды и мы могли бы оказаться в ином мире.

Случай В. В восьми минутах хода от дома мы приобрели гараж на 5-м этаже гаражного кооператива. Этот этаж являлся надстройкой над зданием, существовавшим задолго до нас. В надстройке все гаражи продавались практически одновременно. Мой гараж от соседнего гаража справа разделяет металлическая стена, общая для обоих гаражей. И вот этот соседний гараж приобрела некая Марина. Показательно то, что в квартире-даче, полученной мною в наследство от отца, под полом моей квартиры находится потолок квартиры, принадлежащей Марине.