Текст книги "Петербургский сыск. 1873 год, декабрь"

Глава восьмая. Сыскное сито раскинуто

Владимирский проспект в столь раннее время казалось вымер, даже двери собора Владимирской иконы Божьей матери с нарядными стенами, недавно покрашенными в жёлтый цвет, в этот час были закрыты. По Колокольной неспешно тащилась лошадь, на санях сидел клюющий носом извозчик.

Господин Соловьёв обернулся к трём сопровождающим его агентам.

– Ты со мной, – он указал на одного из них, – ты и ты будете по правой стороне проспекта проверять все заведения на предмет присутствия вчерашним вечером этого господина, – он протянул фотографию, – и узнавать именно у тех, кто вчера обслуживал посетителей.

– Ясно, – ответил за двоих коренастый мужчина средних лет с уставшим взглядом.

– Тогда приступайте.

По левой стороне два дома, прилегающие к площади, принадлежали барону Фридериксу, а он как было известно не терпел в своей собственности присутствия чужих людей, тем более увеселительных заведений. Следующий трёхэтажный построил купец Лазарев и первые два были отданы за хорошие деньги под трактир, хотя он и славился чистотой и кухней, но богатая публика туда не шла.

– Нет, господин Соловьёв, таких у нас не бывает, – хозяин с раннего утра принимал от торговцев привезённые продукты, сомневаясь в честности работающих, делами, требующими денежных расчётов, он занимался сам, – у нас харчующиеся попроще, посмотрите на эти лица, разве среди них Вы найдёте, хотя бы одно благородной крови? – и сам же ответил, – нет таковых и не бывает.

– Но все таки мне хотелось поговорить с половыми.

– Хорошо, я позову Вам половых, – но те, в самом деле, ничего не добавили к сказанному хозяином и не смогли узнать человека на фотографии, хотя память на лица у них была отменной.

Только в доме Павла Лихачёва, где размещалась знаменитая ресторация господина Давыдова, Ивану Ивановичу улыбнулась удача.

– Вчерашним вечером ты обслуживал публику?

– Так точно.

– А вот этого господина, – Соловьёв протянул фотографическую карточку официанту, тот бережно взял в обе руки, поднёс ближе к глазам, потом дальше.

– Совершенно верно, помню я этого господина, помню, – сказал седовласый в годах официант, едва бросил взгляд на фотографию, – они—с сидели вон за тем столиком, – он указал рукою.

– Один? – спросил Иван Иванович.

– Отнюдь, они—с были в компании уланского ротмистра.

– Ротмистра?

– Так точно—с, восьмого уланского полка.

– Хорошо, а почему восьмого?

– Нас обязали в ресторации знать отличия военных

– Когда они покинули заведение?

– Точно—с сказать не смогу, но после двенадцати. Я их рассчитал, они—с немного посидели, выпили напоследок и ушли.

– Этот с фотографии был сильно пьян?

– Так точно—с.

– А второй?

– Офицер менее.

– Куда они ушли?

– Не могу—с знать, отсюда улица не видна.

– Эти господа не ссорились?

– Никак нет—с, приятельски с улыбкой сидели—с.

– Они ранее заходили?

– Только тот, что на карточке бывали—с иногда здесь.

– С кем?

– Одни?

– Его фамилия тебе известна?

– Нет, но господин ротмистр называл его Сергеем.

– Так, а офицера?

– Тот, что на фотографической карточке называл его Ильёй.

– Больше ничего не можешь добавить?

– Может мне показалось, – понизил голос официант, приблизив голову ближе к уху чиновника по поручениям, – но вон там у стены, – он кивнул головою, – сидел молодой человек, по виду студент, и мне—с показалось, что он за ними следил, все выглядывал украдкой. Как только они поднялись, он тоже засуетился, расплатился, хотя целый вечер просидел за пустым чаем.

– Разве здесь так заведено?

– Нет, но нам не след публике перечить.

– А дальше?

– Он выскользнул вслед за ними.

– Как он выглядел?

– Лет эдак двадцать – двадцать три, высокий, худощавое вытянутое лицо, без усов, бледен, словно солнца избегал, коротко стрижен, – чётко отвечал официант и было заметно, что не в первый раз о докладывает полиции, – в меховом пальто с бобровым воротником, но уже не новым, а поношенным да и воротник потёрт.

– Он был с тростью?

Расспрашиваемый на миг задумался.

– В точности не могу сказать.

– А у офицера и того второго?

– У них точнёхенько не было.

– Значит куда пошли, ты не видел?

– Ей Богу, не видел, – он перекрестился.

– Значит они не ссорились?

– Совершенно верно.

– А кто из работников мог видеть, куда они пошли?

– Не могу знать, если только Иван, тот, что стоит у входа.

– А где он?

– Как обычно у входной двери.

Но тот добавил важное, что два приятеля, офицер и чиновник, выйдя из ресторации, перешли проспект и направились к Съезжинской улице, в самом деле потом вышел высокий худосочный молодой человек в поношенном пальто с бобровым потёртым воротником и направился вслед за ними. Была ли у него трость, он не помнил, но отметил про себя, что студент ли, не студент, но был в крайней степени взволнованности.

Повинуясь внутреннему состоянию, которое внушал Иван Дмитриевич чиновникам сыскной полиции, дела доводить до конца, господин Соловьёв обошёл все заведения 1 участка Московской части, но результата не достиг. В одном месте вроде бы узнали, но перепутали с другим посетителем, что приходил много раз в течении месяца, но потом перестал. Уставший, с болью в ногах, чиновник возвращался в отделение для доклада, внутри зрело чувство недовведённого до конца дела, казалось какая—то мелочь, но очень важная, упущена. Он пытался её поймать, но она незримо ускользала.

Штабс—капитан всегда доводил порученное дело до конца исключительно сам, поэтому в Невский переулок он направился в сопровождении двух агентов, которые только слушали да стояли за спиной. Те пять домов, что составляли переулок, Орлов проверил быстро. Дворники успели наговориться о ночном убийстве. Никто из них не признал предъявленного на фотографии человека, говорили, что в домах, которые им поручены, он не приходил.

До Владимирского моста, что поднимался над Лиговским каналом, продолжая Кузнечный переулок, стоял только один доходный дом в пять этажей. Остальные деревянные представляли из себя складские помещения, где купцы первой гильдии. хранили товары.

Дворник чуть ли не сложился в двое, приветствуя неизвестных, когда во двор, который он убирал, вошёл высокий красивый военный в форме штабс—капитана и с ним двое. Орлов опытным взглядом отметил, что повелитель метлы и лопаты не на шутку перепугался. Значит есть от чего, мелькнуло у него в голове.

– Здравствуйте, Ваше Благородие!

Василий Михайлович осмотрелся.

– Мне надо с тобой поговорить без лишних глаз.

– Прошу, Ваше Благородие, в мою обитель.

Дворницкая оказалась небольшой, но уютной, казалось живущий в ней человек вложил в своё пристанище не только скромные деньги, но и свою душу.

– Присаживайтесь, – он поставил единственный стул с высокой прямой спинкой Орлову.

Василий Михайлович сел, положив саблю на колени.

– Садись, голубчик, – произнёс наконец—то Орлов и дворник, словно не в своей епархии, опустился на лавку, – ты понимаешь, что сказанное здесь не должно выйти из стен твоего подвала.

– Эт мы понимаем, – закивал он.

– Посмотри, – штабс—капитан протянул фотографическую карточку, – ты встречал данного господина в этом доме.

– А как же, это ж Сергей Иванович Левовский.

– Он живёт здесь.

– Нет, что Вы, – замахал руками дворник, – он снимает здесь квартиру для девицы.

– Я должен уточнять? – строго произнёс Орлов.

– Сергей Иванович на втором этаже снимает квартиру для Дарьи Авдеевны Горобец, двадцати пяти лет, мещанки. Бывает два раза в неделю, один раз остаётся на ночь.

– Где жила девица ранее?

– На Васильевском.

– Что ещё можешь сказать.

– Дарья Авдеевна ведёт себя тихо, приветлива, из квартиры выходит редко, всегда здоровается, на Рождество и Пасху подарком одарит.

– Что ж, если я узнаю, что язык распустил, он станет на пару вершков короче. Я ясно выразился.

– Так точно, – дворник вскочил со скамьи, едва ее не перевернул.

– Что скажешь о господине Левовском?

– Человек состоятельный, – сказал дворник.

– Он служит? Помещик? Купец? Я должен из тебя вытягивать щипцами каждое слово?

– Ей Богу, – он перекрестился быстрым жестом, – мне не ведомо. Дарья Авдеевна наверняка знает.

– Я спрашиваю у тебя.

– Извиняюсь, но я не знаю.

– Как же так? – удивился штабс—капитан, – тебе поручен дом, ты три года видишь господина Левовского и ничего о нем не можешь рассказать? Голубик, позволь тебе не поверить.

– Дарья Авдеевна со мною бесед не вела, а Сергею Ивановичу я только двери отворял. По указанию хозяина господина Дылёва я запираю ворота и двери в одиннадцать вечера, отпираю в шесть утра.

– Часто приходилось отпирать Левовскому.

– Не так часто, но приходилось, в особенности, когда Сергей Иванович были немного не в себе.

– В каком смысле, не в себе?

– После излишнего возлияния.

– Понятно.

– Так где ты говоришь, живёт господин Левовский?

– Извиняюсь, но я ничего такого не говорил.

– Возможно. Тогда, голубчик, скажи, у Дарьи Авдеевны кто—нибудь помимо Сергея Ивановича бывал?

– Из господ никто, вот только ихняя тётушка Авдотья Архиповна иной час приезжала.

– Авдотья Архиповна?

– Так точно.

– Откуда?

– Из Коломяг.

– Авдотья Архиповна была знакома с господином Левовским?

– По поводу знакомства не знаю, но бывали они в разное время и никогда на мой взгляд не встречались.

– Про длинный язык я предупредил, – штабс—капитан поднялся со стула и поправил саблю.

Глава девятая. Беседы, беседы, беседы

В шестом часу, когда под окнами фонарщики зажгли лампы и начал кружиться мелкий снег, засыпая улицы, появился Иван Иванович Соловьёв.

– Разрешите, Иван Дмитрич.

– Да, да, Иван Иваныч, проходите, – начальник сыска поднял голову от бумаги, занимающей всё внимание, – каковы результаты?

– Сегодняшний вояж, – начал он, но был перебит.

– Присаживайтесь, находились, наверное, за целый день.

– Совершенно верно, пришлось немножко ноги размять, однако, не зря.

– Слушаю Вас.

– Не буду утомлять Вас проведённым следствием, но только в ресторации господина Давыдова удалось обнаружить конец ниточки, – он посмотрел на Путилина, употребив выражение начальника, – два господина. Дальнейшие поиски ни к чему не привели. Куда они направились, никто не видел. Молодого человека заприметил только один, остальные служащие ресторации попросту не обратили особого внимания: мало ли кто приходит в провести вечер в их заведение?

– У нас появляются новые действующие лица: неизвестные ротмистр и молодой человек.

– Да, теперь мы знаем хотя бы имя убитого и, не так много в восьмом уланском полку ротмистров, сейчас находящихся в столице.

– В поисках нам безусловно поможет. Можно отправить депешу в полк, дня через два получим ответную. Время дорого, а если начнём разыскивать не вышедших на службу чиновников по имени Сергей, то ожидание депеши предпочтительнее, однако может наш убиенный приехал в столицу по делам службы или по личным.

– Можем предположить, что и ротмистр и чиновник приехали из города, где квартирует полк

– Вполне возможно, но остаётся студент, который может оказаться вовсе не студентом.

– Как и чиновник, вовсе не чиновником, – умел Иван Иванович добавить перцу в приготовленное жаркое.

– Я думаю погадали и будет, стоит подождать результатов, полученных Василием Михайловичем?

– Кто ж против? Одна голова хорошо, две лучше, а трём в честной компании всякая преграда по плечу.

– Ко всякому делу, дорогой Иван Иванович, слово подберёте.

Штабс—капитан Орлов не заставил себя долго ждать. Не успел Иван Дмитриевич с господином Соловьёвым пригубить горячий чай, как резкий стук, наподобие барабанной дроби, раздался в дверь. Вслед за этим открылась, и на пороге застыл Василий Михайлович.

– Разрешите?

– Прошу присаживайтесь.

– Благодарю, – он присел на свободный у стола стул.

– Василий Михайлович, чем вы порадуете?

– Кое—какие результаты имеются, – он открыл портфель и достал листок бумаги, – в первую очередь агентами проверены дома по Лиговскому каналу от Невского переулка до Владимирского моста, как мы с Вами и предполагали убитый шёл в доходный дом господина Дылёва. Девицу навещать я не стал, – штабс—капитан пожевал ус, – может быть, будут иные соображения на этот счёт. Адрес госпожи Горобец, – он протянул бумагу, – к даме иногда приезжает из Коломяг тётя Авдотья Архиповна.

– Теперь у нас есть основание для посещения квартиры господина Левовского, места службы, но в первую очередь возлюбленной убитого, ибо там можно узнать некоторые подробности его жизни. Может быть, он делился тревожными мыслями.

– Раньше утра нам не узнать адреса Левовского, – произнёс Соловьёв.

– Совершенно верно, но, – продолжил его бывший военный, – адрес может знать госпожа Горобец, поэтому посетить её является первейшим нашей обязанностью.

Путилин вызвал дежурного чиновника и распорядился, чтобы извозчик был готов в любую минуту отвести агентов на Лиговский канал.

– Господа, я не хотел показаться неучтивым, но думаю, Вы понимаете, что время в расследовании дорого, поэтому после посещения Дарьи Авдеевны нам придётся посетить квартиру убитого.

– Возражений нет, – за двоих ответил штабс—капитан Орлов.

От Большой Морской до доходного дома Дылёва домчались быстро, Путилин решил побеседовать с дамой, как говорится тет-о-тет. Так дама могла быть более разговорчивей.. Пожилой с сединой человек с добродушной наружностью вызывал больше доверия в такие трагические минуты. Ивану Дмитриевичу не нравилось разыгрывать учтивого дядюшку, но для нахождения преступника он готов переодеться даже в монашку.

Во двор встретили дворника, о котором говорил Орлов. Он был свидетелем в одном путанном деле, наверняка и штабс—капитана испугался по вышеуказанной причине.

Он признал начальника сыска сразу.

– Иван Дмитрич, – дворник расплылся в слащавой улыбке, – что привело вас в наши края?

– Здравствуй, дорогой, проводи меня к госпоже Горобец, – пропустил его вопрос мимо ушей.

– С превеликим удовольствием, – он шёл впереди.

Лестница на удивление для такого места чиста, даже на площадках стояли растения в деревянных кадках с зелёными раскидистыми листьями.

– Здесь, – он шёпотом произнёс, понизив голос, словно кто—то посторонний готов нас подслушать.

– Ступай.

После того, как вкрадчивые шаги стихли внизу, Путилин повернул рычаг звонка. Дверь отворила миловидная девушка, складывалось впечатление, что она стояла за нею.

Её карий взгляд красноречиво выдавал полнейшее изумление визитом незнакомого седовласого господина внушительной внешности.

– Дарья Авдеевна, я вам не знаком, но к великому сожалению имею неприятный для вас разговор.

– Я вас слушаю.

– Может быть, вы угостите меня чаем?

– Извините, но я не приглашаю незнакомых мужчин.

– Дарья Авдеевна, меня зовут Иван Дмитриевич, я из полиции, – пришлось повесить на своё лицо самую дружелюбную улыбку, имеющуюся в путилинском арсенале, – дело касается Сергея Ивановича.

– Что с ним? – на миг мелькнула тень беспокойства.

– Мне не хотелось бы говорить о нём здесь, – указал рукой на площадку.

– Проходите, – смилостивилась она.

Гостиная обставлена со вкусом, выходила черными провалами окон, наполовину закрытыми шторами, на канал. Диван и кресла изящными ножками крепко стояли на полу. Овальный стол с четырьмя стульями, в углу пристроился небольшая витая подставка с расписанной золотыми красками вазой.

– Я вас слушаю, – она обернулась, устремив пронзительный взгляд красивых глаз на меня.

– Разрешите присесть, – Ивану Дмитриевичу не нравились дамы, когда после известий о смерти лишались чувств или того хуже их охватывало истерическое состояние. Путилин приметил, что на посредине стола стоял графин с водой, он мог понадобиться.

– Да, пожалуйста.

– Как я понимаю, вам знаком Сергей Иванович Левовский.

Она зарделась.

– Как давно вы с ним знакомы?

– Объясните в чем собственно дело?

– Мой интерес вызван, как вы можете понять, не праздным любопытством, а делами службы.

– Иван Дмитриевич, что стряслось с Сергеем, – она запнулась и поправилась, – Сергеем Ивановичем?

– Я не хочу утаивать от вас, но с ним произошло несчастье.

– Он жив? – перебила меня Дарья Авдеевна, скрестив руки на груди. – Скажите же, наконец, он жив?

– Господин Левовский возможно стал жертвой нападения и у меня нет оснований утверждать, что это так. Взгляните, – Путилин протянул фотографическую карточку. Она мельком взглянула, даже не прикоснувшись к толстому куску картона.

– Да, это Серёжа.

– Как давно вы знакомы?

– Три года, – Дарья Авдеевна приложила платочек, непонятно откуда взявшийся в её руках, к глазам и тут же спокойствие вернулось к ней. Она догадалась о трагическом исходе господина Левовского.

– Где он проживал?

– На Вознесенском проспекте в доме Шклярского.

– Каким был Сергей Иванович?

– Добрым, ласковым, – она пропустила мимо моё «был», опустились её плечи и стала, словно маленький ребёнок потерявший что—то для неё очень дорогое, памятное для сердца.

– Вы знали о его службе, о жизни вне стен вашей квартиры?

– Я знала, что он служит, – она запнулась на секунду и на одном дыхании произнесла, – в Экспедиции Заготовления Государственных Бумаг.

– Он рассказывал о ней?

– Нет, но я знала, что Сергей ожидает со дня на день повышения по службе, более о ней мне неизвестно.

– Сергей Иванович был богат?

– Насколько мне было известно, что ему досталось от отца два имения с большими хозяйствами, – и предварив мои вопросы, ответила, – где—то в южных губерниях, то ли в Херсонской, то ли в Екатеринославской. Точнее сказать не могу.

– Дарья Авдеевна, где бывал Сергей Иванович в столице? С кем был дружен?

– Как не больно мне говорить, но у Сергея, – она вновь запнулась, словно в миг пересохло горло, – была невеста, – метнула на меня полный отчаяния взгляд, – да, он был обручён с Марьей Николаевной Залесской. Я же… не их круга, поэтому он меня ото всех скрывал.

– Вы не знаете, где она проживает?

– Нет, – скользнула по мне прищуренными глазами, – но её отец – действительный статский советник занимает немалый пост и… имеет значительный капитал.

– Расскажите о друзьях?

– Он не посвящал меня в подробности своей жизни.

– Но невеста?

– Он говорил, что не смотря на женитьбу, ничего в наших отношениях не измениться.

– Сергей Иванович не жаловался на ссоры на службе, с приятелями?

– Нет, нет, постойте, – она прижала платок к губам, – один раз он упоминал, что ему показалось, какой—то молодой человек за ним следовал по пятам, но об этом он упомянул, как о курьёзном случае.

– Любопытно, – помолчал Путилин, – и более ничего заслуживающего внимания не рассказывал?

– Не припомню.

– Тогда позвольте откланяться, – поднялся Иван Дмитриевич, – благодарю за потраченное время.

– Скажите, как он… умер?

– Могу Вам успокоить, боли Сергей Иванович не почувствовал.

Девушка крепилась из последних сил, поэтому Путилин постарался, как можно быстрее, покинуть квартиру.

Картина преступления ни на вершок не стала ближе, но определённых результатов всё-таки начальник сыска достиг. Адрес убитого известен, необходимо навестить его квартиру с целью обнаружения каких—нибудь нитей, торчащих из клубка следствия. Ко всему прочему появилась новое лицо трагедии – невеста и таинственный молодой человек. Второй раз он выступает в качестве сыскного агента, преследующего господина Левовского. Загадка, которая требует скорейшего разрешения, ведь таинственный незнакомец первая кандидатура на роль убийцы.

Теперь в отделение.

Сотрудники по поручениям пили чай, когда Путилин попросил пригласить их в мой кабинет.

– Итак господа, – начал Иван Дмитриевич, когда господа Соловьёв и Орлов заняли стулья за столом, —нашего убиенного зовут Сергей Иванович Левовский, чиновник при Экспедиции Заготовления Государственных Бумаг, проживал по Вознесенскому проспекту в доме Шклярского, обручён с Марьей Ивановной Залесской. В последнее время Левовский заметил, что за ним следил человек молодых лет. можно предположить, что он же находился в ресторации в вечер убийства. Таково положение на сию минуту. Каковы будут предположения?

– Считаю необходимым произвести обыск на квартире убитого, – произнёс надворный советник Соловьёв.

– Я склоняюсь к тому же мнению, – поддержал штабс—капитан.

– Вознесенский проспект относится к четвёртому участку Спасской части, Вам, Иван Иванович, следует проехать к товарищу прокурора за бумагой на проведение обыска, я же с Василием Михайловичем к госпоже Залесской, – Путилин листал «Алфавит гражданским чинам первых восьми классов», там на 16 странице значился Николай Васильевич Залесский, действительный статский советник, директор Департамента Железных Дорог и Чиновник особых поручений при начальнике Главного Морского Штаба, проживающий по Литейному проспекту в доме Риттера.

Сложно разговаривать с людьми, занимающими столь важные посты. Они зачастую не видят в полицейском человека, а только обслуживающей их прислугой и воспринимают только в те минуты, когда преступное касается их.

Дом прошлого века выгодно выделялся на проспекте в свете зажжённых фонарей, Иван Дмитриевич залюбовался его статью и подчёркнутой изящностью форм.

Привратник в ливрее с галунами, окинув приехавших проницаемым взглядом, выдавил из надменно сжатых губ.

– Господа, Вы к кому?

– К господину Залесскому, – произнёс в свою очередь Путилин тоном, не требующим возражения.

– Третий этаж, Вас проводить?

– Не стоит.

Сыскные агенты поднимались по широкой мраморной лестнице, застеленной синей ковровой дорожкой. Высокая двустворчатая дверь из моренного дуба являла собой неприступные ворота в крепость статского советника.

На звонок явилась миловидная девушка, которая с улыбкой поздоровалась и поинтересовалась: к кому прибыли господа?

– Мне необходимо побеседовать с господином Залесским по важному делу.

– Как доложить о Вас, господа?

– Начальник сыскной полиции Иван Дмитриевич Путилин и штабс—капитан Орлов.

– Подождите минуту, я доложу о Вас.

Через несколько минут вошли в просторную гостиную с высоким потолком и большой люстрой со множеством висящих хрустальных капель. Господин Залесский сидел в глубоком кресле с «Санкт—Петербургскими ведомостями» в руках.

– Господа, у меня крайне мало времени, поэтому попрошу изложить цель Вашего визита покороче.

Он не предложил присесть и даже не поздоровался, а сразу же поставил гостей на место, ведь к нему пришли полицейские, с которыми можно не церемониться.

– Вы знакомы с Сергеем Ивановичем Левовским?

– Да, он жених моей дочери, а в чем собственно дело?

– Вы хорошо его знали?

– В чем дело? Объясните мне наконец – в чём дело?

Действительный статский советник в раздражении отбросил прочь газету.

– Вы хорошо знали господина Левовского? – Путилин повторил вопрос.

– Сергей Иванович на хорошем счету в Экспедиции и я бы не стал объявлять помолвку с ним дочери. Больше добавить ничего не могу.

– Вы не будете возражать, если я побеседую с Марьей Николаевной?

– Ни в коем случае, при том она больна. Я не могу позволить, – пробурчал сквозь зубы он, – так скажите, в чем дело?

– Произошло несчастье и Сергей Иванович убит, – Иван Дмитриевич не стал щадить чувств отца.

– Как убит? – господин Залесский вскочил с кресла.

– Начато расследование.

В немом молчании, заложив руки за спину, хозяин квартиры расхаживал по гостиной, раздумывая о сложившейся ситуации. Наконец он остановился и потерянным голосом добавил:

– Господин…

– Путилин.

– Господин Путилин, мне нечего добавить и я не хочу, чтобы Вы беспокоили мою дочь тем более, она больна.

– Хорошо, но господин Левовский делился с Вами мыслями, тревогами?

– Отнюдь нет.

– Всё-таки вы позволите поговорить с Марьей Николаевной?

– Вы расстроите своим известием, а она, повторяю, больна и что она сможет Вам поведать?

– Но может…

– Ни каких «но», прошу покиньте мой дом.

– Честь имею, – Путилин направился к выходу из квартиры, сыскных агентов сопровождала девушка, открывшая ранее дверь.

– Как тебя зовут? – обратился к ней Путилин.

– Лиза.

– Скажи чем больна Марья Николаевна?

– Сегодня днём она села пить чай, пришли с визитом Алексей Трофимович, вот после разговора с ним она и слегла.

– А кто такой Алексей Трофимович?

– Господин Микушин, сын давнего друга Николая Васильевича.

– А господин Микушин случаем не студент, такой высокий в пальто с бобровым воротником.

– Да, это он.

– А где он поживает?

– Не могу знать, слышала где—то на Екатерининском.

– Сколько ему лет?

– Мне известно точно, – улыбка не сходила с её лица, – двадцать два.

– Благодарю, – и Путилин в свою очередь улыбнулся ей в ответ.

– Не может быть двух высоких студентов в нашем деле, хотя случайность не исключена.

– Василий Михайлович, я не знаю, но смею предположить, что искомый преследователь, молодой человек из ресторации и студент Алексей Трофимович Микушин – одно лицо, что требуется незамедлительно навестить.

– Сегодня вечером затруднительно, Иван Дмитриевич, если, в самом деле, статского советника найти не составляет труда, – намёк на известную памятную книжку, – то никому неизвестного студента сомневаюсь.

– Я с Вами солидарен, но чтобы к полудню господин студент был в моем кабинете.

– Будет исполнено.

На Большой Морской Соловьёва не было.

Штабс—капитана начальник сыска отпустил, сам же засел за изучение сегодняшней газеты, первым делом просмотрел происшествия:

«Чины сыскной полиции дознали, что в чайную лавку Краснова. в доме Черникова, в Лигово, пришли трое воров – Монахов («Профессор»), Лысенков (Юзик») и Сватцев («Золотарик») с большими узлами белья и платья, которые и начали тут же распродавать. Часть продали арендаторше чайной, крестьянке Струве. Конечно воры были задержаны. Было выяснено, что белье похищено у Д.Р.Карташева, управляющего заводом Эхгольма в доме Веселова в Коломне. Проданные вещи отобраны.» События недельной давности, воров скоро осудят и по накатанной каторжной дорожке отправятся этапом.

А вот очередная сплетня: «В последнее время здесь появились в обращении фальшивые монеты – золотые полуимпериалы и серебряные рубли. Различить их от настоящих очень трудно: лишь при тщательном осмотре можно заметить, что фальшивый золотой немного темнее, а серебряные рубли легче по весу.» Кто—кто, а начальник сыскной полиции должен вести расследование по делу о фальшивомонетчиках, а его нет. Газеты верны народной молве и пересказу пересудов.

Без нескольких минут двенадцать прибыл с обыска Иван Иванович Соловьёв, лицо его было мрачно и выражало одновременно крайнюю степень недоумения и тревоги.

– Что стряслось?

– Если кратко, то я не думаю, что убитый содержал квартиру в столь неопрятном ненадлежащем виде.

– Объясните, наконец, в чем дело?

– После происшествия в Невском переулке убийца, видимо он, побывал на квартире Левовского и учинили настоящий погром, словно что—то искал.

– Что говорит дворник?

– Никого ночью не впускал и никто ночью из дома не выходил, я склонен ему поверить. Стекло на балконе было разбито и именно через него проник злоумышленник.

– Значит, если предположить, что действовал убийца, то он знал, где проживал Сергей Иванович и тогда получается убийство совершено с определённой целью, чтобы наш убиенный замолчал навеки. Что пропало в квартире?

– Сложно сказать, служанка приходит по утрам, а убитый уже ничего нам не поведает, но с уверенность могу сказать, что в квартире нет ни денег, ни ценностей, ни даже писем и никаких записей.