Текст книги "Христофор Колумб"

Какая женщина устоит, когда златокудрый «Адонис» щебечет на ушко слова любви? Сердце Фелипы растаяло, как воск. К сожалению, годы не сохранили портрета португалки. Можно лишь надеяться, что она не походила на Бабу-ягу, хотя некоторые историки утверждают, будто со стороны Колумба это был брак по расчету. Понравиться монашке-затворнице еще не значило обрести руку девушки, приданое, доступ ко двору. Следовало убедить семью, что родство с капитаном не уронит ее достоинства. В конце XV века титулы и должности значили больше личности жениха.

Что мог противопоставить роду первопроходцев, друзей правителя страны, бездомный моряк?

«За ним стояли генуэзские банкиры», – утверждают сторонники итальянского происхождения Колумба.

Для будущей ткачихи этого бы хватило, но не для совладелицы острова Порту-Санту, внучке молочного брата принца Энрике. Почему же семья Перестрелло выдала Фелипу замуж за Колумба?

«Он соблазнил девушку. Мать с братом были вынуждены это сделать!» – скажет избалованный приключенческими романами читатель.

Ошибаетесь! Не было побега из монастыря, взмыленных вороных лошадей, звона мечей, окровавленного плаща. Не было ничего примечательного, что объяснило бы согласие родственников. Но имелась маленькая частица «де» в документах Колумба. Исследователи не обратили на нее внимания. В те времена она обозначала не только дворянское звание, но и происхождение простолюдинов из определенного города или села. Видимо в ней кроется ответ на вопрос.

Не успел Христофор насладиться прелестями жены, как его отправляют на север. Морское сражение, поездка в Лиссабон, торговля картами, знакомство и женитьба на Фелипе заняли четыре месяца. Лихо закручено! Меня бы за уши не оттащили от молодой жены и ее поместий, а Колумб без выгоды для себя отправляется в поход за тридевять земель. Стремительное развитие событий давно вызывает у исследователей недоумение и получает удивительные ответы.

О новом плавании капитана надо сказать особо.

* * *

«В феврале 1477 года я проплыл сто лиг (более 600 км) за Тиле, южная часть которого отстоит от экватора не на 63 градуса, как кое-кто считает, а на 73 градуса и находится не по эту сторону меридиана, откуда, как говорит Птолемей, начинается Запад, а много западнее, – написал Христофор в “Мемории”, посвященной критическому обзору античных и средневековых теорий земных поясов. – Остров велик, как Англия, англичане приходят к нему с товарами, особенно люди из Бристоля. Когда я там был, море не замерзало, в некоторых местах поднималось дважды в день на 25 брасов (42 м)».

«Мемория» не дошла до нас. Приведенный отрывок сохранился в изложении Фернандо Колона, написавшего об отце биографическую книгу «Жизнь адмирала». Упоминание о северном путешествии великого мореплавателя вызывало сомнения у современников. Дело в том, что приливы и отливы у берегов Исландии, названной Птолемеем островом Тиле, в три раза меньше, а море на севере от нее посредине зимы покрывается льдом. Там расположен остров Ян-Майен. Птолемей считал Исландию самой северной землей, правильно помещал ее на шестьдесят третьем градусе. Вероятно, если бы Христофор достиг Ян-Майена, то обязательно сообщил бы о нем. Возможно, в «Мемории» подробно рассказано об острове, но теперь мы не узнаем этого. Больше Колумб не упоминал о северном плавании, не говорил о вывезенных с берегов Исландии впечатлениях, не отправлял писем бристольским капитанам и кормчим, словно забыл о том, как совершил беспримерный переход среди льдов до широты Ян-Майена.

Друзья мореплавателя привыкли к невероятным вымыслам знаменитых кормчих, якобы видевших сказочные чудеса. Преувеличить пройденный путь, поразить воображение обывателей пережитыми ужасами, выдумать фантастическое путешествие считалось обычным делом. Ученые до сих пор не могут определить, сколько плаваний к далеким берегам совершили те или иные капитаны, участвовали ли в них на самом деле. Многие посчитали замечание Колумба о посещении Тиле вымыслом, навеянным полемикой о сущности земных поясов, то есть климатических зон. Нашлись люди, поверившие ему, постаравшиеся обосновать реальность совершенного путешествия. Их доводы представляются убедительными.

В середине декабря 1476 года в Лиссабон пришли генуэзские корабли под предводительством Джованни Антонио Негро, вырвавшегося из окружения у мыса Сан-Висенти. Направляясь в Англию по торговым делам, он заглянул в столицу забрать на борт спасшихся моряков, пополнить запасы продовольствия. Логично предположить, что Антонио Негро и его брат Паоло, представитель торгового дома Чентурионе, которому добросовестно служил Колумб, предложили молодому капитану принять участие в экспедиции. Христофор согласился в начале января следующего года отплыть с генуэзцами к туманному, сырому, грязному Альбиону.

Далее можно только догадываться, как в короткий срок Христофор очутился далеко от конечной цели братьев Негро. Бесспорно одно: итальянские корабли не поднимались до широты Исландии. Если Колумб достиг 63 градуса, то в составе иной флотилии. Тут историки опять подтасовывают факты.

Исландия принадлежала Дании, запрещавшей иностранным судам приближаться к ее берегам. Втайне от хозяев бристольские купцы изредка торговали с северной землей. Генуэзские корабли пришли в Бристоль в начале февраля. Можно допустить, что Колумб пересел на отправлявшееся к околополярным водам английское судно, но в действительности бристольские купцы вряд ли бы взяли с собой южанина, не имевшего опыта плаваний во льдах. Англичане и датчане держали в тайне пути в Исландию. Зачем им конкуренты? Вызывает сомнение и то, как Христофор умудрился в середине месяца очутиться за сотни миль «по ту сторону острова»? Вывод напрашивается сам собой: Колумб не плавал с англичанами в Исландию. Если он не ходил на север с братьями Негро и бристольскими купцами, то с кем?

Вопреки здравому смыслу, ученые продолжали искать Христофору попутчиков. В те годы редко зимой совершались экспедиции к полярным водам, о них имелись записи, ходили слухи. В английских архивах нет упоминаний о кораблях, рискнувших в то время штурмовать полярные воды. Никто из англичан не обмолвился об аналогичном проекте и участии в нем Колумба. А вот у датчан нечто похожее произошло. Датский король Христиан I между 1473 и 1476 годами послал капитанов Пининга и Потхорста в Гренландию. Забыв о том, что экспедиция вернулась из плавания задолго до того, как Христофор оказался в Англии, исследователи принялись искать Колумба в ее составе. Имени великого мореплавателя в списках команд не нашли, зато обнаружили Иоанна, или Яна Скольна (Скольпа), ходившего в Гренландию главным кормчим. Его загадочное происхождение (то ли датчанин, то ли норвежец, то ли поляк из города Кольно) привело ученых к мысли, будто под этим именем скрывался Христофор. На протяжении столетий из книги в книгу пошло утверждение, что первооткрыватель Нового Света под именем Яна Скольна, переименованного в Хуана, плавал в Исландию. Нашлись люди, объявившие Колумба поляком, назвавшие экспедицию Пининга и Потхорста датско-польской.

История показала, что главный пилот кораблей Христиана I не имел отношения к польскому городу Кольно. Видимо, он родился в Норвегии.

В завершение удивительных перевоплощений будущего адмирала выскажу свое мнение: Христофор Колумб (он же – Федя Колов) был первым русским мореплавателем!

О том свидетельствует его фамилия. Колов в России видимо-невидимо. Вспомните фольклор: «Жил был царь, у царя был двор, на дворе был кол…» Россия в конце XV века не имела выходов к морям, Феде было негде плавать, а бояре шибко лютовали. Вот и надумал Федя бежать к полякам. Там он затосковал по своей исторической родине, захотел вернуться домой северным морским путем. Под видом Яна Скольна Федя нанялся к датчанам, но дальше Гренландии не прошел. Вернувшись из плавания, он с ужасом вспоминал северную экспедицию и с тех пор решил приплыть в Россию южным путем вокруг земли. Датчане не одобрили идею, там находилась зона господства Испании и Португалии. Пришлось Феде Колову стать Христофором Колумбом, искать счастье на чужбине. Ну, чем не «научная» гипотеза, подстать предыдущим? Есть обоснования происхождения фамилии, творческих замыслов и прочего. Я надеюсь, вы понимаете, что это шутка.

– «Минуточку! – воскликнет внимательный человек. – Сначала вы сказали, будто в феврале море на севере за Исландией замерзает, а потом серьезно рассуждали о том, мог ли Колумб доплыть до острова и в какой экспедиции. Зачем это? По льду путешествуют на собаках, а не на деревянных судах!»

Вы правы. Глупо говорить о плаваниях, когда вокруг лежат ледяные торосы. Да дело в том, что зима 1476–77 года выдалась на редкость теплой, как в 1921–22 году, когда парусники свободно доходили до широты Ян-Майдена. Это установил известный канадский полярный исследователь Вильямур Стефансен, изучивший работы ученых прошлого столетия. Колумб мог плавать в тех водах. Его ошибка в описании величины разницы между приливами и отливами имеет простое объяснение. Непривычное явление сильно поразило средиземноморского моряка, и он невольно увеличил количество брасов. Теперь думайте и гадайте: видел ли Колумб берега Исландии?

Полтора месяца потребовалось Христофору, чтобы из Лиссабона через Англию достичь широты Ян-Майдена. Стремительный бросок по зимнему штормовому морю объясняется желанием историков подогнать друг к другу две известные даты: время выхода из столицы генуэзских судов братьев Негро и указанный Колумбом в «Мемории» месяц посещения Исландии. Почему-то никому в голову не пришла мысль, что одна дата может быть неточной. Возвращение капитана домой заняло значительно больше времени. Во второй половине 1477 года он приплыл в Лиссабон, где провел с женой около года до следующего путешествия, навязанного ему итальянскими историками. Чтобы разобраться в неприятном случае, нужно вернуться к генуэзским нотариальным документам Джироламо Вентимильи.

В июле 1478 года торговый дом Чентурионе поручил лиссабонскому агенту Паоло Негро закупить на Мадейре сахар. Остров являлся основным поставщиком сахара для Западной Европы. Знаменитая генуэзская фирма покупала и продавала товары целыми кораблями. Паоло Негро получил задание отправить в Италию три судна сахара. Два из них должны были сопровождать факторы господина Негро, для третьего он пригласил Колумба. На Мадейре жили родственники жены Христофора, занимавшие в столице острова Фуншале важные посты. Вероятно, поэтому генуэзец заранее зафрахтовал Колумбу на Мадейре судно для доставки сахара в Лиссабон, дал денег в десять раз меньше стоимости товара, надеясь, что Христофор легко оформит сделки в кредит.

Колумб выплыл на остров, собрал нужное количество сахара, привез в гавань Фуншалы, где выяснилось, что капитан корабля нарушил соглашение, потребовал наличные деньги за перевозку товара в Португалию. Христофор обратился за помощью к Паоло Негро, тот отказал ему. Время шло, сахар портился, Колумб не мог отправить его хозяевам. Такова официальная версия произошедшего недоразумения, вынудившего Христофора судиться со своим покровителем.

Здесь мы вновь сталкиваемся с непонятным поведением капитана. Он не жалуется богатым и влиятельным родственникам, с которыми будет поддерживать хорошие отношения, уговаривает владельца судна перевезти сахар в Лиссабон, ругается с представителями фирмы, ведет себя подобно мелкому торговцу, а не зятю сподвижника правителя Португалии. Создается впечатление, будто обманутый фактор и муж Фелипы – разные люди. Разорившийся Колумб отправляется на суд с Паоло Негро не в Фуншалу или Лиссабон, а в Геную, где выигрывает процесс и возвращает утраченные деньги. Об этом 25 августа 1479 года нотариус Вентимилья сделал соответствующую запись. На следующий день, не погостив у отца, Колумб спешит в Португалию.

Закончился «генуэзский» период в жизни Христофора, прекратилось сотрудничество с братьями Негро. Далее мы не будем отвлекаться на итальянские документы, решать сложные головоломки. Отпустим капитана домой, позволим ему жить с женой и годовалым сыном Диего, как он захочет, а не по указке ученых, стремившихся доказать тождество моряка с безвестным ткачом.

Глава III
План похода на запад

Если Мадейра – сахарная плантация Западной Европы, то случайно открытый шестьдесят лет назад Жуаном Саркой и Триштаном Тейшейрой остров Порту-Санту – запасная база на пути в Лиссабон. Он находится в пятидесяти километрах к северо-востоку от Мадейры.

«Из морской синевы выплывает навстречу кораблям верблюжий силуэт этого двугорбого островка. Он чуть больше ленинградского Васильевского острова, очень горист, берега его истерзаны морем, и только на юге миль на шесть вдоль побережья тянется широкая полоса золотых песков, и в тихой бухте этого пляжа ютится островная столица, городок Порту-Санту – Святая гавань. Можно обойти его за пять минут. Особого смысла, правда, в этом не было: кроме складов, корчмы и маленькой церквушки, никаких достопримечательностей в Святой гавани не имелось.

Резиденция его светлости, капитана-донатория Бартоломео Перестрелло 11, – приземистый белый дом со стенами крепостной толщины стоял на пыльной площади, украшенной покосившимся позорным столбом»[5]5
  Свет Я. Колумб. М.: Молодая гвардия, 1973. С 60.


[Закрыть].

Осенью 1479 года семья Колумба прибыла на Порту-Санту. После напряженной жизни в столице остров поразил капитана уютом и тишиной. Христофор гулял с женой и маленьким сыном в окрестностях городка, спускался к морю. Диего рос на руках отца, тянулся к нему. Счастливые родители слушали лепет младенца, его ровное дыхание во сне. Вечерами после церковной службы семья собиралась в зале «дворца», как любовно называли просторный дом, возведенный по плану отца Фелипы. Преемник первого губернатора острова переделал неказистый особняк, украсил лепными украшениями, огородил пристройками, но в целом дворец остался творением друга Энрике Мореплавателя. Вернувшиеся домой мать с сыном воссоздали прежнее убранство внутренних покоев, сохранили традиции отца. Одной из них была глубокая религиозность, тщательное исполнение обрядов католической Церкви. Мы не знаем, где и как воспитывался Христофор, но в этом он явился сторонником тещи, ее помощником и частым собеседником. Молодой капитан в совершенстве знал Библию, искренне верил в Бога. Когда в Италии начинался Ренессанс, и просвещенные люди критически исследовали церковные писания, Колумб воспринимал в них каждую букву, видел в словах магический смысл, считал святотатством посягательство на Библию.

Разговоры о Боге, праведной жизни, воздаянии за гробом сблизили Христофора с матерью жены; страстное влечение к морю подружило с братом Фелипы. Бартоломео не был капитаном, редко ступал на палубу корабля, однако имел в душе страсть отца к путешествиям и удивительным приключениям. Во дворце хранился большой семейный архив – летопись освоения португальцами Атлантического океана. Долгими теплыми вечерами разговоры о Боге прерывались новостями с африканского побережья, рассказами зашедших на остров моряков. Капитаны и кормчие обязательно посещали гостеприимный дом губернатора Порту-Санту.

В один из вечеров в зале дворца принимали капитана, возвращавшегося с Азорских островов.

– Когда мы заходили на Файял (Флорес), мне довелось увидеть лодку «морских людей», – рассказывал средних лет загорелый мужчина, удобно расположившийся в старом кожаном кресле за прямоугольным столом, покрытым белой скатертью. Перед ним стоял бокал с розовым вином. – Никто не знает, где они живут. Одни говорят, будто лодки приносит с запада, другие утверждают, – с юга. В это трудно поверить. В Атлантическом океане нет островов, и туземцы Африки не имеют похожих судов. Лодки «морских людей» изготовлены весьма искусно, оборудованы шалашом и балансиром, благодаря которому не переворачиваются на волне. Иногда в них находят необычные предметы, неведомые растения. Однажды после шторма на берег выбросило лодку с двумя высохшими трупами. Я не видел их, но слышал от стариков, что «морские люди» не похожи на европейцев или туземцев. У них красноватая кожа, широкие круглые лица, густые черные прямые волосы.

– Четыре года назад Секейрос спустился на два градуса за экватор – срезая холеными руками кожуру с яблока, вспомнил полный Бартоломео. – Дальше его никто не ходил. Я встречался с капитаном в Лиссабоне в арсенале Рибейры Новы. Сикейрос не говорил о «морских людях». Земли за экватором показались ему необитаемыми.

– Я слышал о том, – согласился гость. – Секейрос не углублялся в леса, не искал аборигенов.

– Живущие далеко от побережья люди не строят лодок, – заметил Христофор, внимательно слушавший португальца.

– Они селятся по берегам рек, впадающих в океан, – возразил Бартоломео.

– Тогда лодки «морских людей» появлялись бы неподалеку от устьев, а не на широте Азорских островов, – пояснил Колумб.

– Вы правы, – кивнул капитан.

– Ты полагаешь, их приносит с запада? – удивился хозяин дома. – Океан исследован на 450 лиг (2700 км), но земли не нашли!

– Морское течение пригнало на Порту-Санту гигантские стебли. Между их соузлиями свободно помещались три винные бутылки, – вспомнила донья Изабелла, мать Бартоломео. – Неужели ты забыл, как я водила тебя смотреть на траву? – спросила она сына.

– Припоминаю… – признался губернатор. – Это случилось после смерти отца, когда Акунья правил островом.

– Незадолго до того, как мы уехали в Лиссабон, – уточнила сеньора Перестрелло.

– Но ведь никто не доказал, что они приплыли с запада! – не сдавался Бартоломео.

– Муж рассказывал, как моряки у Азорских островов в пору сильных ветров встречали огромные мертвые сосны, – добавила донья Изабелла. – Наверное, в океане есть земля, с которой волны приносят деревья и лодки «морских людей», – решила она.

– Предположение доньи Изабеллы не лишено основания, – поддержал тещу Христофор. – Если на севере Европы за морями лежат острова, то почему им не быть на западе? Вы слышали о путешествиях викингов?

– Нет, – ответил капитан.

– Я расскажу вам о них, – предложил Колумб. – В десятом веке в северных морях господствовали скандинавы. Они строили для военных набегов «драккары» – многовесельные беспалубные лодки, оснащенные прямоугольными парусами; использовали для торговли крупные округлые «кнорры». По вечерам викинги причаливали к берегу, выходили на сушу, спали у костров. Иногда ночевали в лодках, собравшись в центре под парусиной, чтобы сохранить тепло. Они питались ячменем, овсом, горохом, пшеницей, соленым оленьим мясом, говядиной, вяленой рыбой. Предохранялись от корбута (цинги) квашеной капустой, луком, яблоками, сушеными фруктами, кислой брусникой, клюквой. Пили воду и пиво. Викинги не знали навигационных приборов, плавали по звездам, как финикийцы. В Англии им не показывали «соларстейн» – солнечный камень, с помощью которого кормчие в тумане определяли положение солнца. Камень привозили из Исландии (кристалл полевого шпата или кордиерита, обладавшего магнитными свойствами), укрепляли на деревянном основании. В непогоду «соларстейн» светился со стороны солнца. Говорят, будто Исландию открыли норвежцы, но это не так. Приплыв на остров, они обнаружили ирландских монахов-отшельников, поселившихся на нем в начале девятого века. Используя течения и устойчивые попутные ветры, викинги отправились далее завоевывать северную Атлантику.

– Как они плавали без компаса? – заинтересовался капитан.

– Скандинавы использовали птиц, – пояснил Колумб. – На драккарах везли клетки с воронами. Потеряв направление, кормчие выпускали птицу. Если суша находилась далеко, ворон возвращался в лодку, а если рядом – улетал к берегу. Викинги спешили за ним. Ворон – тяжелая земная птица, летит медленно, хорошо виден в голубом небе. Моряки верили, будто Боги наделили воронов разумом. В конце десятого века викинги открыли ряд островов, приплыли в страну дикого винограда – Винландию. Сейчас люди не помнят, где она находится. Англичане считают, что Винландия лежит на западе от Исландии.

– Какие острова посетили скандинавы?

– Это неизвестно, – разочаровал слушателей Колумб.

– В океане есть обитаемые земли, – заявила довольная донья Изабелла. – Ветер и волны приносят от них различные предметы, а вы ищите краснокожих туземцев на юге Африки.

– Возможно, вы правы, – уступил гость.

* * *

Следует сделать пояснения к рассказу Колумба о викингах. Вероятно, он услышал о них в северном плавании с братьями Негро. За половину тысячелетия европейцы забыли о героических походах скандинавов, «открывших» Исландию, высадившихся в Гренландии. Блуждая в тумане у берегов Исландии, вождь Гунбьорн Кракасон случайно наткнулся на нее. Дома он поведал о земле другу Эйрику. В 982 году Эйрик Торвальдсон Рауди, что значит – Эйрик, сын Торвальда, по прозвищу Рыжий, с четырьмя десятками товарищей высадился в Гренландии и прожил три года у поросших густой травой высоких скал. Это было вынужденным изгнанием. Эйрик родился в норвежском селении Эдхаре (Йерн), унаследовал от отца буйный, вспыльчивый характер. За неоправданное убийство их обоих выгнали из Норвегии. Они бежали в Исландию, где не прижились, поссорились с коренными жителями, вернулись домой и вновь за убийство попали под суд старейшин, после чего отправились искать пристанища на незнакомых землях. Волею судьбы Эйрик Торвальдсон оказался в Гренландии.

Остров понравился викингам, они вернулись в Исландию и организовали вторую экспедицию из 25 кораблей. Шторм разбросал лодки отважных мореходов, в Гренландию приплыли 14 судов. В 986 году основатель второго поселения Бьорн Херьолсфсон с несколькими драккарами поплыл на запад, прошел вдоль неизвестного лесистого побережья. Ученые предполагают, что это были Баффинова земля и Лабрадор. Суда Бьорна благополучно вернулись в Гренландию. Сыновья Эйрика Лейф и Торвальд решили закрепить успех предшественников. В 1001 году они спустились значительно южнее кораблей Бьорна, основали поселок «Хижины Лейфа». Эту более теплую богатую землю, населенную аборигенами, они назвали Винландом.

Ученые искали загадочную страну дикого винограда на Ньюфаундленде и американском континенте. Во второй половине XX столетия в Северной Америке обнаружили неопровержимые доказательства посещения ее викингами. Одновременно археологи нашли в гренландских селениях скандинавов вывезенные с материка предметы американских индейцев, кусочки минералов. Девятое октября в США объявлено Днем Лейфа Эриксона, открывателя Америки.

В Винландии моряки организовали меновую торговлю с индейцами, не знавшими техники обработки металлов. Это позволило гостям перезимовать на новом месте. К весне отношения между пришельцами и аборигенами испортились, викинги покинули колонию в Северной Америке. В Гренландии они прожили многие годы. Задолго до Колумба из-за голода, болезней, холодов скандинавы вернулись на родину.

Викинги делали корпуса кораблей из гибких планок, уложенных наподобие черепицы от киля до поручней и прикрепленных друг к другу бронзовыми гвоздями. Получалась довольно эластичная конструкция, вибрировавшая на волнах и не распадавшаяся на части. Она была отлично приспособлена к зыби Атлантики. Дубовые шпангоуты придавали прочность конструкции. На них вместо палубы укладывали настил из сосновых досок толщиной в два-три сантиметра, служивший дополнительной связью для бортов. Средину настила делали съемной для вычерпывания попавшей внутрь воды. В центре драккара на массивном основании крепилась мачта, опускавшаяся при шторме в особое углубление. Каждое судно имело до тридцати весел разной длины. Они помещались внутри корпуса в «гребных люках», сделанных в бортовой обшивке. Лопасть весла вставлялась в круглые отверстия со скошенными закраинами. При плавании под парусом «гребные люки» закрывали снаружи затычками, маленькими откидными щитками. При таких уключинах сидения (банки) для гребцов располагались ниже, чем на греко-римских галерах. Это давало остойчивость судну, защищало моряков от волн, копий, стрел врагов. Над «гребными люками» поднимался надводный борт в полметра высотой. Для надежности его закрывали боевыми щитами, используемыми на суше.

Парус драккаров изготавливали из кожи или льняного полотна с грубой шерстяной тканевой подкладкой и подвешивали на поперечном рее. Управляли судами кормовыми веслами с широкими лопастями. В 1968 году Тур Хейердал на папирусной лодке «Ра» пересек Атлантику и остался доволен конструкцией подобных «рулей».

Мог ли открытый драккар пересечь Атлантический океан? На этот вопрос ответила группа энтузиастов. Она отреставрировала подлинную лодку и в 1893 году за двадцать дней переплыла океан.

Кнорры имели приземистый пузатый корпус с высокими бортами. В чреве судов помещались семьи, скот, запас продовольствия.

«С давних времен Северная Атлантика была самым грозным океаном на Земле, – замечает французский исследователь Жорж Блон. – Там, скрытые в тумане, скользили к югу предательские айсберги, отколовшиеся от ледяных берегов. Снежные шквалы замораживали моряков на их утлых суденышках. Нескончаемая зима, словно мрачная ночь светопреставления, вынуждала прекращать всякое плавание. Высокие, как горы, волны мертвой зыби катились одна за другой на тысячи километров.

Однако на этом бесконечном водном пространстве природа как будто пожелала поставить вехи. Направляясь с востока на запад, викинги встречали на своем пути сперва островную цепь, протянувшуюся от Норвегии и Великобритании, потом в северо-западном направлении острова, разделенные бескрайней пустыней океана: Фарерские, Исландию, Гренландию. И наконец, где-то совсем за тридесять земель от родных краев Ньюфаундленд, предвозвестник Нового Света. На самом деле все эти затерянные среди океана крупные острова не были полностью разобщены, так как многочисленные морские течения связывали их в некотором роде друг с другом. И поэтому можно говорить о существовании как бы естественного пути через океан. Викинги дали ему поэтическое название «Дорога лебедей», то ли имея в виду белых морских птиц, то ли белизну айсбергов».[6]6
  Блон Ж. Великий час океанов /Пер. с фр. А. М. Григорьева. М.: Славянка, 1993. Т. I. С. 30–31.


[Закрыть]

За 400 лет люди забыли о посещении скандинавами Гренландии и Америки, «открыли» их второй раз.

Принято считать, будто компас изобрели в Азии в конце первого тысячелетия новой эры. В конце XII века английский монах Александр Некхем описал китайскую магнитную стрелку в банке с водой, указывающую направление на север. В 1218 году епископ Жан де Ветри вторично сообщил европейцам о неизвестном навигационном приборе. Средиземноморские капитаны распространили компас вдоль побережья материка. На основании последних исследований, можно утверждать, что это произошло раньше на тысячу лет. В середине III века европейские кормчие знали о поведении намагниченной иглы. Вероятно, викинги в дальних путешествиях пользовались компасом. Возвращаясь из походов, они не блуждали в морях, шли точно по пройденному пути. Знаний звездного неба здесь было недостаточно. Существует утверждение о приоритете изобретения компаса скандинавами[7]7
  Парэр Ф. Открытие Америки. М.: Олма-Пресс, 1999. С. 25.


[Закрыть].

* * *

В Порту-Санту Колумб познакомился с архивом семьи Перестрелло. Раньше он слышал об освоении португальцами Атлантического океана, Африканского побережья, близлежащих островов. Теперь Христофор получил возможность проследить шаг за шагом продвижение европейцев на юг. Находясь на посту губернатора острова, отец Фелипы, дядя и брат, подробно описали знаменательные события прожитых лет. В сундуках хранились карты, лоции, письма капитанов и кормчих, докладывавших о ветрах, течениях, береговой линии южного материка. Эти сведения представляли для Колумба большой интерес, ведь он (по утверждению итальянцев) плавал по Средиземному морю да изредка заходил за Геркулесовы столпы.

Среди документов попадались сообщения о странных находках, вызывавших удивление у современников. Волны приносили куски дерева, обработанные древними каменными инструментами, инкрустированные перламутровыми раковинами с цветными камешками. Рыбаки находили обломки необычных судов. Уважаемые капитаны видели в море острова, но не смогли подойти к ним из-за встречных ветров. И конечно, в архиве скопились многолетние наблюдения за погодой в различные месяцы года, сообщения о благоприятных днях, путях в океане. Пилоты поведали о звездном небе у экватора, купцы – о ценах на рабов, красном и черном дереве, о пряностях, птицах, зверях южного континента. Христофор подолгу сидел в низком кабинете дворца над пожелтевшими бумагами, выписывал, запоминал, сопоставлял линии побережья, готовился к плаваниям по Атлантическому океану. А когда закрыл последнюю страничку дневников, отправился с семьей на Мадейру погостить к родственникам жены, продолжить изучение архивов. Сопроводительные письма тещи и Бартоломео открыли перед ним двери хранилищ. Всюду Колумбу оказывали хороший прием, помогали разобраться в старинных свитках.

Христофору не требовалось особой помощи от родственников, он свободно владел испанским и португальским языками, знал латынь, читал по-итальянски. Именно на этих языках были написаны документы семьи Перестрелло. Родственники заметили завидное усердие мужа Фелипы, представили его ко двору, выхлопотали разрешение заниматься в секретных лиссабонских архивах, в которых лежали все сведения о португальских открытиях. Хочется заметить, что совершенно невозможно предположить, будто за короткий срок генуэзский ткач выучил в совершенстве несколько языков и получил доступ в святая святых государственного тайника.

Наследство жены позволяло Колумбу жить безбедно, навещать на правах родственника Порту-Санту и Мадейру. На Мадейре в Фуншале молодая семья снимала дом на улице Эсмеральдо, сохранившийся до 1877 года. Деньги быстро таяли, Христофору пришлось подумать о дополнительном заработке. Он возит сахар в столицу Португалии. Исследователи упорно твердят о том, будто Христофор с младшим братом продают книги и географические карты, но это не так. Книжной торговлей Колумб займется в Испании, а пока совершенствует познания в морском деле, плавает на португальских кораблях.

Выгодные поставки сахара с Мадейры в Европу не могли соперничать с прибылью от торговли африканскими товарами. Христофор уходит к берегам южного континента. Кем он плавал на кораблях? Вероятно, кормчим или фактором, представителем богатых купцов и судовладельцев. Заморские вояжи не обогатили Колумба, но дали большой жизненный опыт. Христофор на практике применял знания, полученные из семейных архивов, приобретал навыки судовождения. Западные африканские берега изобилуют рифами и отмелями, опыт каботажного плавания Колумб сохранит на всю жизнь.