Текст книги "Прорыв осады"

Павлу показалось, что прямо в него с Федором и Филиппычем. На самом деле – в какое-то из боковых ответвлений.

– Ну и чего мы тухнем? – раздраженно бросил Федор. – А, Семен? Как тараканы, по щелям разбегутся…

Он порывисто нагнулся и забрал у Анатолия излучатель. Опер не обратил внимания.

– Погодь, Федя! – проорал Филиппыч сквозь стрельбу и пригнул ствол оружия к полу. – Отсюда не попадешь! Чего это они всполошились?

– Да плевать мне!.. Пусти!.. – Федор попытался вырвать оружие, но Филиппыч не отпускал.

– Слишком кучно!.. Одним же лучом всех положишь!..

Федор перестал дергаться, взглянул на Семена с пониманием, и тот наконец выпустил ствол.

В этот момент огонь сбился и захлебнулся, будто солдаты потеряли цель. Первый с рацией махнул рукой, и пятерка тотчас поднялась в преследование. Опрометчивое решение. Двое сразу канули из вида, третий заметался от стены к стене, потеряв то ли товарищей, то ли направление. Еще двое перешагнули середину коридора и бежали теперь прямиком на Павла с Федором.

Пехота Земного отдела переглянулась. Павел злорадно усмехнулся и присел в подходящую позицию. Федор перехватил излучатель прикладом вперед.

Морпехи вышли на них совершенно неожиданно для себя – с их точки зрения, должно быть, просто вылетели из-за угла.

– Н-на… – выдохнул Федор одновременно с молодецким замахом. Смачное «хрясь» пришлось в правую скулу бойца. В падении тот пересек еще одну незримую черту и буквально провалился сквозь стену. На виду осталась только громыхнувшая железом каска.

У Павла вышло удачней. Не помешал ни стресс, ни отсутствие практики, ни частичная контузия. Тело сработало само.

Подсечка, удар по рявкнувшему короткой очередью стволу, завершающий хук уже по лежачему…

– Получите, – проворчал он, поднимаясь. – И распишитесь. Сволочь, ну откуда негры-то все-таки?

– От верблюда, – шикнул Филиппыч. – Очнется, сам и спросишь. Федя, держи дверь-то теперь!

Вовремя. Стоящие на стреме натовцы, судорожно меняющие магазины, вдруг раздались в стороны, прижимаясь к стенам, и бочком, бочком дунули из коридора наружу.

Должно быть, баки в БТР все-таки занялись – из вестибюля в распахнутую гиперборейскую дверь втягивались тяжелые черные клубы. И из этих клубов словно из серных испарений ада, через порог шагнул…

Ну, правильно, подумал Павел. Кто ж еще, если не он?

И без особой надежды опустился на колено, стягивая ремень винтовки с плеча поверженного морпеха.

Стрелять они с Федором начали одновременно. Тот как раз успел перекинуть режимы, и тугой плазменный жгут – без всяких скидок оружие для звездных войн – ударил в ящера вместе с кусочками меди калибра 5,56. Воздух в коридоре засветился от ионизации, в нос шибануло горячим озоном и пороховыми газами. С воплем рухнул одинокий, даже не задетый разрядом солдат и задергался по полу, пытаясь сбить с униформы пламя…

А вокруг ящера тускло мерцала повторяющая силуэт непробиваемая пелена.

Павел уже видел такое. На его глазах смарр однажды отразил нападение десятка интаев, правда, с ручными лучеметами. Тогда он держал перед собой защитную полусферу, но в Смарри несколько школ боевой магии, и каждая из них строит оборону по-своему.

– Полная мощь!.. – заорал Федор, перекрикивая вой истекающей из ствола энергии. – Еще секунд двадцать!..

Магазин у Павла кончился раньше. Бросив винтовку, он нашарил на поясе морпеха пару рубчатых шариков и, сорвав кольца, один за другим метнул в сторону двери.

Удар… Другой… И вышло как-то даже не громко, а напротив, жалко и беспомощно. Излучатель пискнул сигналом разряда батареи и затих.

– Вот гаденыш… – ошеломленно выдавил Филиппыч. – А Сергей еще говорил… Да не может быть, чтобы так!

Не может.

Это точно.

И Павел понял, что готов в эту минуту хоть свечку поставить, хоть намаз отсидеть, хоть Мироздание воспеть. То самое Мироздание, которое поставило сейчас одного из своих сынов на пути хищной рептилии полтора центнера весом.

А еще мгновение спустя он понял, что узнает гиперборея, шагнувшего из стены прямо перед входом, и похолодел.

– Градобор! – откуда только голос взялся? – Беги!..

Фигура главного дознавателя все больше размывалась, по мере того как мышцы его тела группа за группой входили в боевую вибрацию. Со стоном задетой невзначай гитарной струны клинок покинул заплечные ножны и…

И смарр вдруг подался назад. А изумленный возглас его легко преодолел двадцать метров коридора:

– Откуда?..

– Сто-ой… – выдавила на русском вибрирующая гортань гиперборея. – Де-ери-ись че-естно!..

Но ящер – ой, ящер ли? – сделал еще один шаг назад, и вдруг из-под плаща его вылетела рука со знакомым белым предметом! Дожидаться луча Градобор не стал. Прыжок в сторону, короткая пробежка чуть ли не по стене, взмах полупрозрачным от скорости клинком…

Щит интая выдержал и этот удар, лишь едва заметно полыхнув. Но ствол лучемета, должно быть, высунулся дальше положенного, и половинка оружия брякнулась на пол уродливым обрубком.

И еще капюшон слетел с головы от резкого движения…

Нет, никакого шока не получилось. А чего по большому счету удивляться? Если уж Павлу и самому довелось однажды прятаться под плащом смарра, умудряясь при этом имитировать неповторимую походку, почему бы Акарханакану, высокому послу империи Инка в Ассамблее, урожденному ацтеку, заклятому врагу Земного отдела в целом и Павла Головина лично, не повторить этот трюк? Усилив к тому же эффект с помощью лучемета и боевого генератора поля…

Упершись затылком в верхний обрез люка, индеец спохватился и прекратил отступать.

– Ты бессилен, гиперборей, – он произнес это достаточно громко, чтобы слышали и земляне. – Отойди с дороги, и уцелеешь.

– Ну-ка, Семен, – Павел пихнул Филиппыча под локоть. – Куда здесь наступать?

Тот понял и пререкаться, к счастью, не стал.

– По синей черте, как по нитке. Только обойму поменяй…

Дельный совет. М-16 осталась единственным боеспособным оружием, и Павел поспешно нагнулся к подсумку солдата за новым магазином. Самого негра можно будет вытащить позже, если только сдуру тот не придет в себя и не сгинет где-нибудь в недрах этажа.

Градобор что-то говорил – слишком тихо, чтобы расслышать. И, говоря, раскачивался, словно в вибрации был не в силах устоять на месте…

– Убирайся, предупреждаю в последний раз! – гаркнул наконец посол. – Ты хоть знаешь, кого собираешься защищать?!

– Ка-ажды-ый умре-ет в сво-ой час… – едва разобрал Павел, едва сдерживая порыв перейти на бег. – Его-о по-ока не-е на-астал…

– Ваша нелепая сентиментальность! Вспомни о своем мире, гиперборей! Или ты готов потерять все ради землянина?

– Тво-ои по-осту-упки опа-асне-ей!..

– Ну и дурак, – совершенно по-земному заключил ацтек. – Я тебя предупреждал…

И Павел все-таки рванулся вперед. Он уже знал, что сейчас будет, и опасность провалиться сквозь пол или стену казалась теперь сущим пустяком. Лучеметы ведь не единственное оружие воинов солнцебога Инти, а гранаты бывают не только шумовыми, как вчера на складе…

Он и сам не знал, что собирается сделать с защищенным, словно звездный крейсер, противником, и даже успел мельком обрадоваться, когда понял, что гиперборей его опередил.

Новый удар был обманно медленным, скользящим, змеящимся и напористым одновременно. Не иначе такой стиль придуман общиной воинов специально для боя с интаями. Индеец вскрикнул, когда понял, что происходит, но клинок, раскаляясь, уже проник под его защиту. Сыпля искрами чуть ли не в белом калении, острие ткнулось куда-то под плащ.

Треснуло, полыхнуло…

Градобор тенью отскочил назад, выпуская из рук раскалившийся клинок, а посол резко подался назад, зацепился за порог и вывалился наружу. Но мгновением раньше Павел успел заметить, что всполохи защитного поля угасли.

Он прохрипел что-то торжествующее и на бегу спустил курок. Винтовка дернулась, плюнула очередь. Поздно! Индеец уже выкатился из сектора обстрела…

Перестав вибрировать, Градобор шарахнулся в сторону, освобождая проход.

– Возьми его, Головин! Я не могу покинуть территорию Общины!

– Паша, стой! – Филиппыч, кажется, бежал следом, но безнадежно отставал. – Там же солдатни до черта!..

Нужны ли подсказки идущей по следу гончей? Не обращая внимания на чужие слова, Павел вынырнул в вестибюль.

Бронетранспортер горел знатно. Если бы в зале имелось хоть что-то деревянное, пожар в здании был бы обеспечен. А так просто оказалось нечем дышать, и еще жуткая резь вцепилась в глаза.

На улицу… Ощупью… Акар не дурак, чтобы пытаться скрыться на верхних этажах. Хотя там ведь арсенал посольства?.. К черту, поздняк метаться! На улицу…

Кто-то мелькнул в дыму совсем рядом, и Павел с ходу обрушил приклад на голубую каску. Да, щиплет! Но нельзя же настолько глухо зажмуриваться…

Расстрелянные турникеты. Кирпичи от разрушенной стойки. Багровый отсвет пылающий соляры. Значит, взять правее и вперед до первой широкой ступеньки…

Две короткие очереди – пара морпехов у пролома на улицу слишком пристально вглядывались в редеющий здесь дым. Остальных так просто не достать, полтора отделения боевого охранения грамотно рассредоточились за укрытиями.

Прыжок с перекатом до ближайшей припаркованной машины… Прости, Федя, слишком велик шанс, чтобы не рискнуть.

Акар на бегу уже сбросил плащ с подбоем из толстого поролона, формирующего массивную фигуру смарра. До мотопехотного грузовика ему оставался еще десяток шагов – более чем достаточно для десятка оставшихся в магазине пуль…

Охранение среагировало на секунду позже, чем должно было, но на целое мгновение раньше, чем Павел надеялся. «Девятка» Сергеева конвульсивно дернулась и едва не подпрыгнула под ударом грянувшего почти залпом огня.

Стекла вон!..

Визг рикошетов!..

И ушедшая в молоко короткая очередь в три патрона, когда Павел нырнул под защиту моторного отсека. Да что ж такое-то? Второй промах по одной цели!

Что-то дернуло за плечо. И он с удивлением уставился на промокающий темным рукав. Вроде не серьезно, но скоро станет больно. И еще теперь придется как-то выбираться, потому что обход с фланга – дело лишь времени. Причем не слишком долгого.

Павел вдруг ощутил знакомую стайку мурашек по спине. И сразу за ней – горячую волну элементарного страха. Азарт погони ушел. Дичь упущена. И безжалостная объективная реальность навалилась парализующей волю тяжестью…

– Паша! – Он услышал этот крик даже сквозь стрельбу. – Паша, не дергайся! Я позвонил, они едут уже!

Филиппыч даже не пробовал высунуться из дымящегося подъезда, он мог только кричать:

– Отсидись еще минуту! Или меньше!

Меньше.

Морпехам оглядываться было некогда, а вот Павлу было отлично видно, как через распахнутые двери каптерки с нейтрализованным вохровцем просачивается цепочка бойцов. И не в режущей глаз своей непривычностью натовской форме – в чем-то почти родном, опробованном, было дело, и на своей шкуре. Зеленые шлемы с вечно открытым застекленным забралом, защитного цвета броники поверх черных комбезов, укороченные АК-74 в руках. Еще пара секунд для выхода на позиции и…

– Альфа! – проорал Филиппыч, высунувшись ради такого случая из-за обломков стены и едва не приплясывая от нескрываемого торжества. – Успели, пацаны! Ну, все, звиздец теперь альянсу!..

От толчка боли, пришедшей наконец в простреленную руку, Павел выронил чужую винтовку и откинулся на борт машины.

Надо же, бойня.

В мирное время.

Посреди города.

Когда Филиппыч успел позвонить? И кому? Наверняка ведь вопреки приказу Шефа. «Альфе», конечно, спасибо, но о будущем Земного отдела теперь не хотелось даже думать – бардак и полное нарушение конспиративного режима.

Эх, Потапов… Как сумел проворонить «паузу»? Ведь и нужно-то всего пару субъективных минут!..

Тишина пришла, словно гром среди ясного неба.

Полная.

Звенящая.

Особенно контрастная, после грохота боя, все еще звучащего эхом в собственных ушах. Умер ветер, гонящий по стоянке пыль. Веером брызг застыли осколки из недобитого заднего стекла машины Сергеева. Остановились даже пули, рвущие воздух и металл. В полной прострации Павел протянул руку и взял одну из них. Близко прошла, сантиметров пять от затылка. Но… Какого черта? Неужели Шеф соврал?

С отчаянным скрежетом распахнулось ближайшее к Павлу вечно запертое окно гиперборейского этажа, и в проеме возник Градобор. Натянутая улыбка его была одновременно извиняющаяся и укоряющая.

– Я считал вас умнее, земляне, – проговорил он, перекатывая по ладони коробочку «паузы», – неужели так трудно было включить свою?

Часть вторая

Пролог

Цок-цок-цок…

Каблучки сапог звонко стучали по бетону плаца. Не совсем к месту и совсем не по сезону, но ведь революция еще не повод выглядеть как провинциальная купчиха из касты торговцев. Потому белый костюм, белый плащик поверх, в меру украшенный самоцветами пояс. Кобура с лучеметом на правом боку. Белая. Коробочка генератора поля – на левом. Ну и сапоги… Жарковато, но туфли были бы еще менее к месту. А тяжеленные форменные ботинки на жароупорной противоскользящей подошве пускай носит провинциальная торговка…

Цок-цок-цок…

У свежих выбоин от разрывов звон сменялся сухим хрустом щебня. В иных местах – скрипом битого стекла. Мягкие кучки серого пепла и бурой плоти хозяйка каблучков обходила, но не слишком далеко и не морщась. Высокорожденные и бледнокожие, такинэ и укатэ – смерть уравняла и тех, кто рвался через последний рубеж обороны, забывая в угаре бойни о хрупкости своей жизни, и тех, кто стоял до конца, сохраняя верность великим, но ошибочным идеалам.

С самого начала она была готова жертвовать и теми и другими. Взявшись перекраивать мир, нельзя желать остаться чистой, иначе жертв окажется в разы больше. Ведь кроить приходится не портняжными ножницами и даже не скальпелем – тупой ржавой пилой…

– Якоб! – Ее голос разнесся над искореженным, опаленным термическими разрядами бетоном, и рассыпавшиеся по плацу, уцелевшие в утреннем штурме солдаты заозирались. – Якоб! Где носят демоны твоих адъютантов?! Почему я не получила доклада о потерях?!

Она остановилась, резко развернувшись, и спешащий за ней командир сводного осадного полка едва не сбил ее с ног.

– Потери большие, – Якоб смачно шмыгнул носом, потом, недолго думая, высморкался прямо на бетон и подтерся перепачканным сажей и кровью рукавом штурмового комбинезона. Комбинезон был не по размеру, с плеча интая. Вот только интаи не рождались такими огромными, как славянские великаны. – Потери у нас – закачаешься. Две трети братанов только в моем полку. А еще у Альвареса и у Глеба… Хотя нет, у Глеба не потери – у него полный…

– Мы знали, на что идем, – отрезала она. – И куда ведем своих людей. Где Альварес? И где твой штаб, в конце концов! Никакой информации!

– Мой штаб остался там, – Якоб махнул рукой куда-то за стену, окружающую плац. – Или здесь… – он указал на центр площади, особо тщательно перепаханный воронками. – Теперь уже не угадаешь, высокорожденная Анетуатхэ.

На этот раз солдаты все-таки расслышали своего командира. Ближайшие бросили сбор уцелевших трупов и сортировку покореженной амуниции, придвинулись поближе. Анетуатхэ кинула вокруг острый взгляд пробудившейся тигрицы. Легко шагнула к белому богатырю вплотную.

– Кого ты назвал высокорожденной, равный? – прошипела она, и великан вдруг ссутулился, словно стараясь стать одного с ней роста. Он даже глядел теперь вроде бы как не сверху вниз… – Тебе напомнить декрет, за который ты сам голосовал всего три полных луны назад? Или тебе напомнить уставное обращение в новой гвардии?

Лучемет белой рыбкой прыгнул к ней в руку и уперся линзой в пах командира полка.

– Не нужно напоминать, – прогудел великан, не делая попыток отвести ствол. – Уймись, равная. Я же по привычке…

– По привычке?! – Ее голос снова зазвучал на весь плац, и теперь бросили работу даже те, кто был поодаль. – А ну-ка кто еще здесь по привычке?

Рука с оружием вскинулась, описала широкий полукруг по рядам невольно отступивших солдат.

Отборный полк – в этом не покривишь душой. Сильны и даже где-то умелы… Настолько, насколько это вообще возможно для армии, существующей без малого девяносто дней. Каждый при оружии – отборном оружии. Пехотные лучеметы, тяжелые плазмогенераторы, тепловые ракеты и гранаты… Свет Инти, Глас Инти, Огонь Инти. И каждый второй с генератором поля на поясе. Они отступали не из страха, хотя едва ли кто-то из них мог помериться твердостью руки с высокорожденной укатэ, впитавшей искусство владения лучеметом с пеленок. Они отступали, потому что привыкли. Потому что образ мыслей раба не выбить из их белых голов за несколько лун. Слава богу, хоть не пали ниц. Еще десяток недель назад случилось бы именно так, и тогда она лично расстреляла бы каждого пятого… Чего не удается добиться словом, приходится выжигать каленым железом.

– Рабы… – прошептала она почти в отчаянии. – Белые рабы… Когда же вы забудете свои привычки?! Час назад вы взяли штурмом еще одну цитадель императора! Вам противостояли лучшие интаи солнечного мира, но вы справились! Я это видела – все видели! – ничто не могло вас удержать! Так почему же вы снова готовы признавать себя такинэ и звать меня высокорожденной?!

Она уставилась прямо в глаза командиру. Прищурилась, едва кивнула: «Давай, соображай…» И тогда тот наконец расправил плечи. Рявкнул:

– Уймись, равная!

Шагнул ближе, перехватил руку с оружием, легко вывернул хрупкую кисть.

– Не нужно грозить им. Мы шли в бой все вместе, белые и красные… Вместе с тобой. И вслед за тобой. Потому что все мы пред великим Инти… – он оглядел осмелевших солдат. – Ну-ка, братки? Подсказки ждете?

– Равные… Мы равные, – послышалось вразнобой.

– Кто?! – вскричала высокорожденная. – Не слышу!

– Мы – равные!..

Уже смелее, уже почти хором. Ладно, достаточно на этот раз.

– Дай сюда, – она протянула руку, и Якоб вложил в нее отобранный лучемет, снова подтерев нос рукавом. – Идем. Надо осмотреть процессор. Не дай бог, кто-то сделал там хоть один выстрел – сгною!

Она повернулась и снова зашагала к почти не тронутому штурмом центральному куполу крепости. Действительно, не дай бог. Потому что иначе все насмарку. Все три луны безумного «освободительного» похода по исконным землям инков, ацтеков, майя…

Восстание такинэ по всему белому миру прошло на удивление легко: несколько тысяч белых рабов на каждого высокорожденного – это слишком много. Да, была система, была умелая и хитрая политика империи, веками вынуждающая одних рабов присматривать за другими, а других доносить на первых. Когда-то введение кастового деления даже среди такинэ было гениальным политическим ходом, иначе белые сумели бы объединиться столетия назад… Но всему приходит конец в солнечном мире. Особенно если рушить старый режим помогает тот, кто должен ревностно бдить на его защите, – высокорожденный. Ну, или высокорожденная…

Наместники императора оказались не готовы к тому, что заводы и фермы, транспорт и связь остановятся в одночасье. А интаи – когда-то воины солнечного бога, ныне просто погрязшие в лени и пороках надсмотрщики – оказались не готовы воевать на пустой желудок. Репрессии вязли и угасали сами собой, когда выяснялось, что местные ресурсы больше недоступны, а метрополия не в состоянии обеспечить всем необходимым каждую свою крепость. Осады не выдержал почти ни один гарнизон – редкие цитадели приходилось брать штурмом. Большинство крепостей перешли в руки восставших почти нетронутыми, с полными арсеналами, ангарами и капонирами. И вот тут очень кстати оказалась та, что научила такинэ обращаться с техникой древних богов.

Вот только все это может оказаться напрасным: сколоченное кое-как войско, стихийно выдвинувшееся правительство, наспех состряпанная идеология… Потому что если не остановить главный репликатор в подземельях древних богов под долиной Куско, у императора никогда не кончится армия. Уже через неделю он получит столько же ходячих танков и воздушных кораблей, сколько потерял в позорно оставленных крепостях по всей Европе и Азии, на востоке и на западе… И – чего уж душой кривить – уцелевшие интаи справятся с этой техникой куда эффективнее вчерашних белых, желтых или черных рабов. Растерянность и ошеломление ушли, очень скоро высокорожденные соберутся, восстановят боеспособность императорской гвардии, и тогда…

Сегодняшняя битва наглядно показала, какой ценой отныне будет даваться дальнейшее продвижение в глубь континента. Да и продвижение ли? Неделя-другая таких боев, и вал покатится в обратную сторону. Новая армия захлебнется в крови и исчезнет, а рабы по всему миру снова вспомнят свои привычки.

– Позволь мне, высо… равная, – Якоб бочком обогнал ее и взялся за вентильный запор бронированной створки, ведущей в глубь купола. Обтер штурвальчик все тем же рукавом – кого-то луч настиг прямо на пороге, – поднатужился, провернул… – Туда Альварес с братками пошел, – пояснил великан, отступая. – А Глеб… Это…

– Ты говорил, – отрезала она и шагнула внутрь.

Нет, здесь не стреляли. Уж если бывшие рабы и умели что-то делать хорошо, так это выполнять приказы. Должно быть, половина людей Альвареса осталась здесь, в первом же тоннеле, круто идущем вниз. Лучеметы охраны не смогли остановить живую лавину. Ворвавшиеся порвали нескольких интаев голыми руками и ринулись дальше, отмечая путь своими и чужими трупами.

Каблучки больше не стучали в этих коридорах. Они утопали в мягком.

Поворот, спуск, еще поворот… Путаная, совершенно нефункциональная структура, характерная для храмовых пирамид. Неудивительно – жрецы имели не последнее слово в использовании вероятностного процессора. Хотя решающим, конечно, был голос посла Империи в Стволе… Голос ее отца.

Она уверенно поворачивала в боковые коридоры, открывала неприметные двери. Дорога навсегда отпечаталась в памяти за те несколько раз, когда Анетуатхэ приходила сюда совсем в другой компании. Сестра тогда была жива, а отец еще не утратил рассудок…

Нет, процессор не пострадал. В помещении операторской не было даже трупов: интаев, должно быть, перебили раньше. Алтарь древних богов – экраны, кнопки, лампы. Кажется, все в порядке.

– А вот и наша укатэ! – Альварес неожиданно выступил из-за вечно покрытого инеем колпака процессора. – Как мило, что ты все-таки зашла!

Порыв дернуть клапан кобуры Анетуатхэ подавила лишь огромным усилием воли. Альварес всегда был немного не в себе. В конце концов, чтобы добровольно вызваться на этот штурм, нужно действительно быть малость тронутым благодатью Инти. И ведь недаром – он, кажется, единственный, кто выжил в этих коридорах.

– Не называй меня так, если не хочешь, чтобы тебя по-прежнему звали такинэ, – отозвалась она, держа все-таки руку поближе к поясу.

– А мне вообще-то нравилось, – брякнул тот. – Да и куда нам, бледнолицым, равняться с дочерью самого великого посла? С высокорожденной, не привыкшей считать рабов по головам, даже когда они спускаются по ее велению в преисподнюю!

– Эй, послушай, брат, – прогудел Якоб. – Ты не прав, брат. Мы…

– Мы – равные! – Главный революционный лозунг прозвучал в устах Альвареса как ругательство. – Да! Разумеется! Все! Кроме нее… – С каждым новым словом он делал один шаг навстречу. – Кто на собрании полковых командиров два дня назад настоял на штурме? На быстром штурме! Без шагателей и летателей, без удара Гласом Инти – только мы, белые такинэ, в мясорубку!

– И она тоже! – рявкнул славянский великан. – Не забудь про нее!..

– Под тройным защитным полем! Я бы тоже так не отказался. И никто из моих амиго, которых ты послала сюда гореть заживо, высокорожденная тварь!

Зря он это сказал. И так близко подошел тоже зря. Лучемет остался в кобуре, не к лицу укатэ марать Свет Инти о бледного такинэ.

По переносице, тыльной стороной ладони – назад, белый!

Носком сапога под ребра – в поклон, укатэ!

Локтем по затылку – наземь, червь!

Острый каблучок легонько придавил кадык, и безумец замер.

– Дыши пока, – прошипела Анетуатхэ разъяренной змеей. – И проси Инти не позволить тебе еще хоть одного грязного слова! Потому что не тебе назначено судьбой садиться за этот алтарь и будить богов вселенского Древа. Не тебя станет слушать единственный человек во Вселенной, способный остановить репликатор! И, уж конечно, не тебе он даст свое согласие, хотя сделает это в том числе и ради тебя!

– Убей меня, – просипел Альварес. – Убей сейчас, потому что, если это не сработает, я буду преследовать тебя до конца твоих дней. Память о моих амиго не позволит мне остановиться.

– Сработает, – отозвалась высокорожденная и, немного помедлив, убрала ногу с его горла. – Отец учил меня работать с пультом. Я сумею докричаться до богов.

– Да! Вот только запрет! Землянин однажды вышвырнул вас из Ствола, и вернуться туда еще не сумел ни один из укатэ.

– Сумел, – отозвалась Анетуатхэ. – Один – сумел. Я знаю это точно.

– Интересно, откуда?

– Он умолял меня отправиться с ним. Но я осталась, чтобы дать шанс уцелеть таким, как ты.

– Спасибо, – не пытаясь подняться, Альварес хрипло рассмеялся. – Вот спасибо, равная! Сегодня многие воспользовались этим шансом… Не забудь только, что землянин может послать тебя к подземным демонам! Я буду молиться Инти, чтобы случилось так. А пока наточу поострее наваху.

– Он, кажется, совсем свихнулся, равная, – прогудел Якоб. – Может, все-таки лучше… А то, не ровен час, вымолит чего хочет.

– Не вымолит, – прошептала она. – Землянин выслушает меня. И согласится…

Она резко повернулась и почти бегом кинулась прочь из подземелья – наверх, к солнцу! Лишь бы не признаваться самой себе в том, что больше всего боится ошибиться именно в этом!

Тот, ради еще одной встречи с которым она пошла на предательство своей семьи, своей касты и своего народа, действительно может послать ее куда дальше, чем к подземным демонам. Да, когда-то он вынес ее из газового факела жертвенного очага, но ведь кинулся в огонь не только ради нее! И может быть, даже не столько…

На бегу она невольно коснулась кожи на лице, смахивая внезапную слезу. Шрамы от ожогов больше незаметны – спасибо атлантам. А вот что делать со шрамами в душе?

Она толкнула дверь и всей грудью вдохнула наружный воздух.

Демоны сомнений – прочь! Еще один раз она увидит его, а потом… Потом будь что будет. И пусть кто-нибудь осмелится сказать ей, что гибель целого мира не стоит этой встречи!