Текст книги "Вчерашние небеса"

Игорь Плетинский
Вчерашние небеса

© Плетинский И., 2019

© Оформление. ИП Суховейко Д. А., 2019

Сны Рене

Эта старинная рукопись совсем недавно и совершенно случайно была найдена неким копающимся в прошлом историком в библиотеке при мэрии одного из провинциальных городов Франции. Причем как она туда попала, кто ее оставил там – неизвестно, сотрудники мэрии не могли дать вразумительный ответ на этот вопрос. Ученый же ничтоже сумняшеся не стал раздувать из своей находки сенсацию, а попросту после неимоверных усилий, потребовавшихся для перевода со старо-французского, выложил ее в Сети на сайте, где такие же историки-фанатики делятся друг с другом своими находками. Итак, текст перед вами, он довольно неуклюж, но в целом вполне приличен. А вот события, описываемые в нем, совершенно удивительны.

«Благослови, Господь! Я, смиренный монах ордена францисканцев, имя мое – Жерар, провожу дни и ночи в трудах и моленьях в монастыре Сен-Аппрей, что недалеко от славного города Амьен… Пишу эти строки, ибо выполняю последнюю волю друга моего, почившего в бозе 12 декабря 1547 года, подле ложа которого я единственный находился до самой его кончины.

История сия началась за год примерно до смерти сего скромного монаха, носившего имя брат Рене, а в миру как звали его – Господь знает…

Обитель наша, управляемая твердою и мудрою рукою настоятеля, отца Гийома, всегда была пристанищем истинных сынов Божьих, неустанно и радостно поддерживающих и крепящих основы Святой Католической церкви, ибо, как мудро сказал кто-то: “Militat spiritum, militat gladio” – церковь святая воюет не токмо духом, но и мечом. Сие не говорит о том, что мирные монахи с оружием в руках сражались против врага. В монастыре нашем собраны были именно воины духа – те, кто, зная грамоте, умели перевести и размножить слово Божье, дабы оно птицею летело во все концы нашей милой Франции. Но что-то я отвлекся.

Брат Рене появился у нас весною, когда первые ростки под солнцем Господним уже тянутся к небу. Был он невысок ростом, худощав, но крепок, и глаза его цвета нормандского неба были добрыми и, казалось, всегда открытыми миру и благочестию. После пострига определен был сначала в помощь брату Эммериху на кухню. Тихо и тщательно исполнял он нехитрые свои обязанности, пока помощник настоятеля, суровый и желчный брат Жак, зашедший случайно туда, не нашел некий листок бумаги, испещренный письменами. Строго вопросив, кто вместо трудов праведных занимается сей чепухою, он услышал в ответ робкое “Я…” брата Рене.

– Так ты разумеешь грамоте? – вопрошал брат Жак.

– Да, – ответствовал Рене, – и латынь знаю немного…

Ничего не ответив, брат Жак удалился, однако вскорости брата Рене перевели в библиотеку, под начало брата Клода, коего обширные знания способствовали тому, что шестеро смиренных монахов, усердно трудясь, переписывали и изучали труды столпов церкви, коих в монастыре (не столпов, конечно!) было предостаточно. Там я впервые и встретился с ним. Его живой ум, связная речь, молодость и искренность подкупили меня, к тому же он был отличным рассказчиком, сочиняя всякие выдумки, а я, в силу натуры скромной моей, – благодарным и единственным его слушателем. Мне нравилось слушать истории, которые он рассказывал, а было их у него… Клянусь святым Яннуарием, я не знал ни одного такого выдумщика! Мало того, он, вольнодумец, их записывал, а так как с бумагою и пергаментом было трудно, то писал он на чем угодно, даже на лоскутах старой рубахи, используя мелкие угольки, украденные из кухни. Но самое замечательное было то, что он клялся мне, хитрец эдакий, что видит во сне чудеса! Но вот что зрит он во время снов своих, отказывался мне рассказывать. “Не пришло время!” – улыбаясь, говорил он тихо.

Однажды после вечерней мессы, когда понадобилось срочно переписать некий трактат для его светлости епископа Амьенского, мы остались с Рене в библиотеке вдвоем. Усердно орудуя перьями, трудились мы, пока он не нарушил молчание, прерываемое лишь скрипом перьев.

– Брат Жерар! – окликнул меня Рене. – Я думаю, пришло время и тебе узнать…

– Что?

– То, что снится мне, вернее, то, что вижу я во снах своих…

– Помилуй, Господь! Неужто видишь ты такое, что и сказать страшно? А вдруг это козни дьявола? Во сне, когда разум отдыхает, самое время для совращения!

– Успокойся, это не Сатана и не демоны-искусители. Не вино и женщины, нет там греха…

– Так что же видишь ты, любезный друг мой?

Брат Рене задумался.

– Знаешь ли… сии видения настолько непонятны, что и не знаю, как рассказать. Одно мне ясно: я не в силах более таить это в себе, ибо не могу понять суть сего… Пусть ученые мужи, изучившие множество книг, толкований и писаний, попробуют…

– Так что же это? – От нетерпения и страха я весь покрылся испариной.

– Я вижу… Не знаю, может, это то, что ждет нас…

– Ты видишь будущее?

– Может быть.

– И что, что же там?!!

Брат Рене, склонив голову, закрыл лицо ладонью. Когда он снова взглянул на меня, в мерцанье свечей его лицо выглядело усталым и постаревшим.

– Я вижу, – начал он вполголоса, – вижу многое. Я видел огромный город, перед коим Париж – ничто. Он простирается на многие лье! Башни его, залитые светом, подпирают свод небес. Улицы его в сто раз шире Амьенского тракта, а по ним нескончаемым потоком движутся некие повозки. Без лошадей! Людей столько, что я и в самых смелых мыслях не видел. Муравьев в муравейнике поменее. А свет! Сколько света там, и он так ярок, что напоминает солнце!

– А еще?

– Я видел еще один город, на побережье бескрайнего моря… На горе, что на самом берегу, стоит статуя Господа нашего, благословляющего город. А в высоту она не менее трехсот локтей! Такое может ли быть?! А еще видел я бескрайние ледяные пустыни. Там только снег и лед и ничего более. А еще – страшную войну, где люди воевали на дьявольских колесницах, изрыгающих огонь, и вместо мечей, шпаг и аркебуз были у них некие орудия, выпускающие множество пуль в одно мгновение. И видел я такое…

Я так и замер с открытым ртом, слушая его.

– Я видел, как люди полетели в небо на огнедышащей колеснице, похожей на гигантскую петарду. Огню и грохоту было столько, что самая сильная баталия с ее ревом пушек и единорогов покажется в сравнении жужжанием комара. Боже праведный! Что же это… – Внезапно брат Рене выпрямился и произнес: – Обещай, мой единственный друг, что это останется тайной! Ты – один, кому могу рассказать я это… Быть может, я безумен, может, вселился в меня какой бес, но… Я вижу это во сне! Сколько молитв, сколько покаяний я произнес, прося Всевышнего избавить меня от этих видений! Все напрасно. Я продолжаю это видеть. Это сильнее меня…

Я обнял за плечи молодого моего друга, готового разрыдаться.

– Господь всесилен, братец! Все козни дьявола – ничто по сравнению с его могуществом! Молись еще и тогда избавишься от страшных сих видений!

– Я попробую. Прошу тебя, я знаю, ты не доносчик и не клеврет настоятелев, у тебя добрая душа, и вера твоя крепка, не рассказывай никому!..

Я поклялся ему Святым Иеронимом, плотью Иисусовой и всем, чем мог…

С тех пор он часто рассказывал мне о снах своих. Чего я только не наслушался!

Сказать, что верил, – не скажу. Но все-таки, осеняя временами себя крестным знамением, думал я о том, что же это – сатанинские козни или Божье благоволение?

Так шло время, подошла и осень. Наша дружба, скрепленная общей тайной, прочнела и продолжалась. Однако в мире сием ничто не вечно…

Кто-то из ретивых монахов, найдя случайно забытые лоскутки с записями, донес настоятелю. Отец Гийом, человек вельми суровый, немедленно учинил дознание, и открылось, кто пишет их… Брата Рене вызвали к настоятелю, и там он вынужден был признаться, что все это видит во снах своих. Не знаю, о чем говорили они, однако братья, тайком подслушавшие часть разговора, уверяли, что настоятель кричал Рене: «Ты не просто еретик! Ты обуреваем дьяволом! И я изгоню его из тебя!»

Брата Рене препроводили в подземелье, заключив в темную сырую келью, в коей он находился постоянно. Никого к нему не пускали. Настоятель сказал, что дает ему последний шанс отречения и покаяния, прежде чем отправит его в объятия инквизиторов, а уж те найдут способ заставить его раскаяться. Однако до этого дело не дошло. Брат Рене, мучаясь от снов и мыслей своих, а такожде от сырости и холода подземелья, захворал. С ним сделалась горячка, и он возвращен был в свою келью. Усилия брата-лекаря Зебулона не помогли, и болезнь пожирала юного друга моего. Я был единственным, кто ухаживал за ним, находясь все свободное время у одра болезни. Брат Рене был в бреду, и не мог я ничего разобрать из той бессвязной речи, которая порой вырывалась из уст его.

Но вот однажды поздним вечером он внезапно пришел в себя. Он узнал меня, и слабая улыбка осветила его измученное лицо.

– Брат Жерар… Друг мой…

– Слава Иисусу! Болезнь отступила! Как я рад, друг мой!

– О нет, братец Жерар… Я умираю. Поэтому прошу тебя… Выполни одну последнюю просьбу. Ты был в этой жизни мне единственным другом и хранишь мою тайну.

– Нет, ты не умрешь! Господь милостив! Вознесем молитву, и ты исцелишься!

– Послушай, – он схватил меня за руку.

Слабая его рука вдруг показалась мне стальной хваткой.

– Я более не вижу снов. Все кончено. Но я видел нечто страшное. Апокалипсис… Нет, не было там четырех всадников, Бога или сатаны. Земля была уничтожена людьми. Все горело, рушились города, сравнялись горы… Пепелище вместо цветущего мира… Это так страшно…

– Не может быть! Это тебе в бреду привиделось!

– Нет, это был последний сон. Последний…

Я шептал молитву, но брат Рене снова сжал мою руку.

– Братец Жерар, поклянись, что исполнишь мою последнюю волю!

– Клянусь…

– Напиши обо всем, что слышал от меня. Обо всем, что видел я в своих странных снах. Может, через много лет и будет все это… А теперь… Прощай.

Он умер на рассвете, тихо и спокойно, будто вновь погрузился в сон. Только в сон обычный, непохожий на те, что будоражили разум его.

По приказу настоятеля, я и еще двое братьев-монахов схоронили брата Рене на монастырском кладбище, поставив на могиле простой деревянный крест. Братья помолились усердно. Тогда же я узнал, что было другу моему от роду всего 19 лет…

Я исполнил волю его, тайком, понемногу записывая все то, что помнил из его рассказов. Порою слезы орошали написанное. Вперемежку с молитвою занес я на бумагу все те чудеса, что узнал от этого юноши, чистая душа которого не могла быть одержима бесами. Я теперь уверен: все, что он видел в снах своих, – правда. И да поможет мне Господь. Аминь».

Текст опубликован в Интернете с сокращениями, в частности, без рассуждений монаха Жерара о сущности Бога и дьявола. Вот такая история. Что и как помогало видеть молодому монаху в XVI веке картины будущего, мне неясно. Я не силен в понятиях пространственно-временных континуумов и современных теориях времени и пространства. Но история эта достойна того, чтобы через 500 лет о ней узнали люди.

26 ноября 2011

Фауст-XXI

Доктор Фауст внимательно изучал старинную книгу. За окном царила весна: зелень новых листьев и ароматы цветущих яблоневых садов, голубое небо, ожившая сущность… Но доктора это мало интересовало. Слова на давно забытом древнем языке, завораживая его ум, вели мысль куда-то в глубины, вырывая из сознания некие туманные образы, картины тех далеких времен, что покрылись тысячелетней пылью… Фауст был занят.

Неслышно за его спиной возникла высокая худощавая фигура. Легкое дуновение ветерка – и страницы книги зашелестели, словно сухой листопад.

– Ты мешаешь мне, бес.

– Помилуйте, доктор, я читаю!

Фауст отложил книгу в сторону, близоруко прищурился и усмехнулся.

– Зачем тебе? Ведь знаешь это все – сам участвовал в написании.

– Я смотрю, что вышло, ибо неоднократно многие из вас ее переводили, переписывали, искажали, трактовали по-своему и…

– Мы спорим с тобой уже сотни лет, Мефистофель. Чего только ни говорили, ни делали! Душу я тебе продавал, ты меня пытался в ангелы возвести, а получилось ли что-нибудь?

– Я не виноват, Он решил нас тут оставить, сделав бессмертными. Меня – как бы за порядком следить, что ли, вас… – Мефистофель запнулся, – вас, наверное, в качестве проводника…

– Я уже это слышал. Куда вести? Кого? Ты видишь, что творится? Как они живут? Во что верят? Что делают? Куда их вести? Они и не хотят – идут сами, попутно уничтожая и переделывая все… Вообще все – свою же историю, свою землю, своих детей… Я не думал, что Ему будет так… безразлично.

– А вы не задумывались над тем, что, возможно, следует вмешаться? Я бы помог.

– И что? Мне поверят, что я – тот самый доктор Фауст, о котором этот болван Гете сочинил свою байку много лет назад? А ты – черт и дьявол, Сатана, у которого в распоряжении все темные силы?

– Я вообще-то ангел падший! – Мефистофель сердито стукнул копытом. – И вмешиваться глобально, так сказать, не могу! Не имею права. Вот по-мелкому нагадить – пожалуйста! А по-крупному – это они и сами умеют. Вам же назначено учить! Просветлять, так сказать, души и разум! Вести к Нему!

Доктор Фауст устало прикрыл глаза ладонью.

– Пробовал. Ни черта – прости уж! – не вышло. Они стали верить в целую кучу разных богов, божков и истуканов. Забыта сущность Божья! Да и в чем она? Придумывают все новых и новых, притом новые как можно более отвечают их запросам! Скоро богом станет каждый, кто умеет бросать в толпу пару грошей или дарить бесплатные завтраки. Опять же твой проклятый металл…

– Да! Они по-прежнему гибнут за него! Воюют за возможность иметь все больше! Я был прав!

– Ты всегда и во всем прав, бес… Ладно, у меня есть идея. Попробуем подсунуть им очередную запутанную историю. Введем третью силу.

– Какую?

– Ну, скажем, – Фауст усмехнулся, – из других миров. Справишься?

– Легко! Посмотрим, что они на этот раз запоют!

– Отлично! Вот после ужина и начнем… Итак, поедем ужинать?

– Да, доктор!

Они не спеша спустились по лестнице со второго этажа фешенебельного пентхауза в тихом пригороде огромного мегаполиса. Дьявол услужливо открыл дверцу роскошного «бентли», доктор Фауст важно уселся на сиденье. Мефистофель занял место за рулем.

Мелодичное пение сотового нарушило тишину.

– Алло! О да, мы придумали, вернее, он придумал! Не беспокойтесь, это отличная идея. Справимся, не впервой, вас не подведем! Спасибо!

Мефистофель нажал на кнопку отбоя.

– Волнуется. Спрашивает, как дела. Я его успокоил.

– Замечательно. Включи Джи Пи Эс. Я в Интернете видел вчера рекламу отличного ресторанчика в старонемецком стиле, адрес ввел сюда. Поехали. Пара айсбанов и доброе вино помогут мыслям развиться в нужном направлении.

Пальцы дьявола резво забегали по дигитальной клавиатуре навигатора. Мелодичный женский голос уведомил, что путь начинается.

– Поехали, бес. Нас ждет одно из немногих удовольствий в этом мире – славный ужин.

Автомобиль пополнил поток автострады. Над миром склонился весенний вечер, какой уж по счету. Но не последний.

Homo homini

Зеленоватая муть с пляшущими на ее поверхности циферками высветлила темно-коричневое существо с горящими ярко-желтым огнем пятнами глаз… Чудовище, несмотря на устрашающий внешний вид, пугливо поджав хвост, тоже какой-то трусливо-тонкий и ободранный, несмело двигалось трусцой по направлению к двум огромным бакам…

«Тьфу ты, черт!.. Это ж пес бродячий… Вот замечтался…»

Званцев беззвучно хохотнул. Бродячая псина, промелькнувшая в дигитальном прицеле прибора ночного видения, превратилась в подсознании в образ мистического чудовища. Еще бы – ведь ловят-то не ее, а нечто довольно подходящее для подобных фантазий…

Вчера их группа наконец получила разрешение на то самое задание. Усталый и хмурый полковник, командующий их частью, дымя сотой сигаретой и порой хрипло кашляя от сгустившегося в тесной комнатенке дыма, сердито выговорил:

– Пойдете ночью. Хватит уже этих бредней о вампирах и чудищах. Отловите эту… падаль, коль будет возможность, живьем. Нет, – он затянулся сигаретой, – уничтожить на месте. Идет твоя группа, связь каждые полчаса.

– У меня людей немного, господин полковник, – Званцев попытался было возражать, хотя и знал – это приказ, да и не любил полковник возражений. Однако именно со Званцевым считался и позволял себе его выслушивать, иногда. Но, видно, не сегодня.

– Ты что, не понимаешь – мне приказано! Я тоже приказы получаю. А кто у нас в блоке находится, знаешь? Начальство меня и тебя, ежели что, разорвет, как и это… – полковник замялся, – эта зверюга. Оно ведь на самом деле существует! Выполнять! Немедленно!

– Есть! – Званцев демонстративно козырнул, приложив руку к вылинявшему, бывшему когда-то малиновым, а теперь непонятного цвета берету, и вышел.

…Война шла уже долго. Все стадии Апокалипсиса были пройдены, даже ядерная зима стала привычной, как обыденная скверная погода-дрянь… Город, давным-давно переживший ядерную атаку, лежал в руинах, все выжившие прятались в бункерах под землей, благо, их было немало. Кто попроще – в жалких убежищах гражданской обороны, а кто посолиднее…

Именно такой бункер, из числа командных, с громадной территорией и надежной защитой, они и охраняли. В гигантском подземном комплексе было просторно, сухо, тепло, в удобных комнатах ярко горел свет. Воды и еды – вдоволь. Званцев не знал точно, но, похоже, даже были свои теплицы. Системы регенерации и очистки работали как часы, снабжая обитателей подземного царства всем необходимым, очищенным и почти безвредным.

Это в бункерах «отродья» многие давно умерли и от болезней, связанных с облучением, и от поганой еды, воды и прочего. Выросло уже второе поколение тех, кто знал лишь то, что было «после». Эти дети видели только тесные грязные стены своих жалких убежищ. И, конечно, руины Города. Исключительно руины, не ведая, каким огромным и разноликим был он в мирное время… Их вылазки всегда сопровождались разочарованием, ибо в городе давно уже ничего не было. Все, чему следовало исчезнуть во время взрыва, исчезло. Все, что бросили, спасаясь бегством те, кто не погиб сразу, – давным-давно сгнило, искрошилось, истлело и разрушилось, не представляя никакого интереса для тех, кто пробовал искать среди пугающих остовов огромных домов и полузасыпанных камнем, щебенкой, мусором остатков улиц и постепенно совсем исчезающих шоссе нечто, что можно было бы обменять на дополнительные удовольствия – еду, питье, сигареты или еще что… В бункерах «отродья» давно не следили за тем, как живут люди, по законам или без них, каждый делал что хотел, женщины и мужчины были общими, дети – тоже или, вернее, ничьими. Количество детских смертей и родившихся мутантов не интересовало никого…

Но те, кто все же управлял всем этим, полностью оставляя за собой блага, спасаясь под надежной защитой крепких стен, герметичных покрытий, света, тепла и еды, четко контролировали ситуацию. Они вели войну до сих пор. Ведь враг, находящийся далеко, был точно в таком же положении, живя в подобной ядерной зиме, а ракетные удары были обоюдными. И несколько сотен самых «высоких» людей, разного возраста, но объединенных одним – властью и доступом к оставшемуся оружию, являлись кастой, которую охраняли Званцев и многие другие. Солдат оставалось еще немало… Где-то далеко, говорили, у моря, был настоящий фронт, правда, воевали там достаточно вяло – без крупномасштабных операций и бессмысленной бойни, называемой «победоносными наступлениями».

Они редко выходили наружу, эти люди. Но когда выходили, вернее, выезжали на специальных бронированных автомобилях, группы, подобные отряду Званцева, перед этим прочесывали близлежащую территорию. «Безопасность прежде всего!» – повторял их командир, тот самый хмурый полковник. Редкие рекогносцировки начальства преследовали цели, о которых Званцев не знал. Никто не рассказывал о них – не положено, да и сам он не горел желанием узнать – «едут, хрен с ними, пусть едут, наше дело – зачистка, безопасность». Ремесло солдата, которым он жил всегда, сделало его абсолютно нелюбопытным.

Именно во время одного из таких «выездов» и случилось это в первый раз. В тот момент всех подняли по тревоге спустя час после окончания прочесывания, когда все уже отдыхали в бункере. А попав на место, даже видавшие виды бойцы в тихом недоуменном страхе молча крестились. Что делать – такого они еще не видели. Церковь же в бункере имелась, был и батюшка – отец Филоний, старый, но еще весьма резвый, не по годам…

…Бронированный автомобиль был перевернут. Из лежащей на боку машины свисал, наполовину вывалившись, человек. Вернее, его туловище – головы не было, она куда-то исчезла. Рядом валялись три здоровяка из охраны. Все были мертвы, причем не от пуль… Их кто-то загрыз – одному перекусил горло, второму просто сломал хребет, третьего искромсал, как резиновый манекен для тренировки служебных собак…

– Парни были здоровые, – командир звена разведки Арсений неторопливо курил сигарету. – Охрана генерала Бурко… И профи. Оружие даже не успели применить – все патроны в стволах… Видимо, нечто настолько привлекло их внимание, что они открыли тачку, один вышел, а потом…

– Что потом?

– Кто-то проник внутрь бронеавтомобиля. Почему они не стреляли? А это… кто-то их по одному порешил. Как – сам видишь.

– Тот тип, без головы?..

– Именно. Генерал Савелий Бурко…

– Вот черт… Что за дерьмо тут появилось…

Званцев видел немало боев и смертей. Но то были обычные смерти в боях, если смерть можно назвать обычной – от пуль, гранат, бомб, штыков и ножей… Приходилось наблюдать и страшное – пацанов разрывало на куски, кишки наружу, оторванные руки и ноги… Однако это выглядело все же как-то более естественно. Здесь же, помимо абсолютной непонятности цели убийцы, ощущалось что-то неестественное… Звериное, не человеческое. И это Колю Званцева не радовало…

– О, приперлись, – Арсений указал рукой с зажатой между пальцами сигаретой на группу людей, приближающуюся к ним. – Вот и воронье слетелось.

Званцев посмотрел на идущих к ним. Несколько бойцов в униформе боевого спецназа, на рукавах черных курток – красно-желтые орлы с молнией. «Особый отдел»…

– Прошу освободить территорию, – к Званцеву и Арсению подошел невысокий темноволосый человек в плаще бежевого цвета. Костюм, галстук, свежая сорочка.

– А вы кто? – больше для того, чтобы поддеть незнакомца, спросил Званцев.

Человек молча вытащил из кармана электронный персонал-кард.

– «Майор Ширяев. Специальное подразделение Общей безопасности». – Званцев кисло усмехнулся и отдал честь.

– Тут теперь наша территория, господа, – вежливо, но тоном, не терпящим возражений, сказал Ширяев. – Вы свободны. Приказ вашего начальства уже в связном терминале.

Арсений молча поднес экран связного устройства к глазам. Несколько секунд читал, затем нарочито небрежно, щелчком, отправил окурок в кучу мусора и козырнул.

– Все ясно, майор. Желаю… удачи.

Уходя, Званцев кроме военных и Ширяева с еще двумя штатскими краем глаза заметил нескольких людей в белых костюмах, похожих на членов экспертной службы. Но костюмы были странными – напоминали защитные скафандры, и в руках каждого из «экспертов» был металлический пузатый кейс…

«Налеты» неизвестного убийцы повторились еще несколько раз. И каждый их них только добавлял Званцеву загадок. Он не принимал участия в расследованиях, однако… информацию все же какую-никакую имел. Этот «кто-то» убивал жертвы со звериной жестокостью, но вот как ему удавалось заставить вооруженных, готовых к любым неожиданностям людей выйти ему навстречу… Застать врасплох? Вряд ли… Гипноз? Однако машины-то с защитой… Чертовщина какая-то… Коля Званцев не верил в мистику и прочее, эта чушь была ему чуждой. Он насмотрелся всякого, между тем все это было реальным, имело объяснение. А тут… Но и это имеет объяснение, обязано иметь! Кстати, «отребье» таинственный убийца не трогал. По крайней мере, ни одного такого случая не было, иначе об этом узнал бы и он. Только «белую кость» из их спецбункера.

В тот вечер Званцев, выйдя из душа, мимоходом взглянул на себя в зеркало. Высокий сероглазый шатен, мощный торс, сильные руки. В волосах уже седина… Тело было послушным, мозг – сухим и бесстрастным, без лишнего в башке… Званцев не курил, но выпить… Алкоголь помогал стереть картины очередного кровавого месива, тяжелой, проклятой, невыносимо трудной и также становившейся невыносимо обыденной работы, называемой войной, службой… Но всего в меру – и кровищи, и водки… Так он решил давно.

…Анна появилась в его жизни год назад. Это неземное существо в форме дежурного офицера… Она была лейтенантом связи, и встретились они на Главном пульте случайно: девушка сдавала дежурство, а он прибыл с очередной зачистки с рутинным докладом. Коля помнил только, что взгляды их встретились. И он утонул в ее небесно-васильковых глазах…

Руки Анны обвили его снова, тела сблизились, став единым целым… Он не узнавал себя с ней, делался каким-то другим, исчезали привычная настороженность, профессионально въевшиеся в мозг напряжение и внимание. Сначала ему это не нравилось, потом он махнул рукой – да хрен с ним… Он, видно, все же любил эту женщину…

Резкий писк вызова на коммуникационном устройстве заставил поднять тяжелые ото сна веки:

– Майор Званцев, срочно к полковнику!

– Вызывают?.. – сонно спросила Анна, нехотя подняв голову с его широкой груди.

– Да. Спи. Я скоро…

В маленьком кабинете полковника, затянутом сизой завесой табачного дыма, с которой не справлялась и вентиляция, Званцев с некоторым удивлением застал также майора Ширяева…

– Знакомы? – полковник коротко кивнул на Колино приветствие.

– Так точно.

– Вот и хорошо. Вам… Твоей группе поручено спецзадание. Майор… э-э-э… Ширяев все объяснит.

Майор, усмехнувшись, произнес:

– Вы, майор Званцев, прям герой… По крайней мере, в досье у вас – одни дифирамбы. Если сухую блажь документа можно так назвать… Ну ладно, слушайте.

Ширяев нажал кнопку. На стенном экране появилось нечеткое изображение некоего существа, напоминающего человека, но непропорционально большого, со странной головой, больше смахивающей на башку какого-то зверя. Снимок был размытым, и все же, очевидно после компьютерной обработки, контуры существа просматривались довольно явственно.

– Это единственная картинка, которой мы располагаем, – Ширяев махнул рукой в сторону изображения. – Скорее всего, мутант. Крупный, сильный и очень опасный. Он, по-видимому, и есть виновник всех… эксцессов. Так вот, ваше задание – его нейтрализовать. То есть – взять, по возможности, живым. А уж если не выйдет – труп доставить к нам. В любом виде. Ясно?

– Так точно. Вопрос можно?

– Задавайте, майор.

– Есть какие-либо дополнительные сведения? Его повадки, сенсорные способности, физические и прочее?

– Очень мало. Необычайно силен физически. Видит в темноте, похоже. Передвигается быстро и на приличные расстояния… Чутье собачье… Мощные клыки, когти… Еще?

– Нет, все ясно.

– Да и вот что, Званцев, – Ширяев усмехнулся, – вам выдадут специальные заряды с сильнейшим нейтрализатором. Такой стадо слонов парализует. Примените… если сможете.

– Попробуем. Когда выход?

– Тебе сообщат, майор, – отозвался из-за стола полковник, – в течение часа – боевая готовность.

– Разрешите идти?

– Иди. И осторожней… – Полковник снова затянулся сигаретой.

Мертвый город, казалось, не ждал своих непрошеных гостей. Какие-то шорохи, позвякивание железок, отчетливо звучащие в ночной тишине крысиные бои… И все. Никаких признаков пребывания искомого объекта. Они уже часа два сидели в засаде, у места, где, по словам мужичка из «отребья», случайно видевшего «его», мутант бывает довольно часто. Званцев не стал «шерстить» местность – спугнуть можно. Надо подождать. Четверо его бойцов залегли вокруг, взяв предполагаемое место в полукольцо, расположились так, чтобы ветер не донес до «него» запахи…

Ждали долго…

Он появился внезапно, и никто ничего не успел сообразить. Званцев услышал только вскрик, глухое утробное рычание, дикий вопль боли, несколько выстрелов. Затем еще выстрелы. Огромная, мощная фигура получеловека-полузверя появилась на куче бетонных обломков, затем совершила фантастический прыжок длиной метров в пятнадцать и оказалась рядом со Званцевым. Теперь они были на расстоянии нескольких шагов. Коля ясно видел тускло мерцающие в темноте желтые глаза зверя, мощную, метра в два фигуру, похожую одновременно на человеческую и зверино-волчью. Пасть была полна огромными желтовато-белыми клыками, каждый сантиметров десять в длину. Слюна капала на землю. Монстр был в ярости, но по-звериному спокоен – как и подобает хищнику в решающий момент охоты… И все же что-то вдруг промелькнуло в его желто-яростном взгляде. Секунда… Этого хватило, чтобы Коля Званцев хладнокровно всадил в грудь мутанта заряд нейтрализатора. Тот заревел страшно, двинулся было вперед, но упал как подкошенный.

– Гамаюна он загрыз, господин майор. – Сержант Дейнеко зубами затянул на локте концы бинта. – Джураба лапой сшиб, тот шею сломал… Я вот, зацепил он меня лапой… И Зеленин там, в углу, сидит, бедняга…

– А с ним что?

– Да целый он, только, видать, шок… Перепугался зверюги этой, а ведь и вправду страшен, сука…

– Ладно, приведи Зеленина в чувство, и тела ребят соберите вместе. Я тут побуду…

– Господин майор… – Дейнеко в нерешительности стоял на месте.

– Что еще?

– Он… Этот, как бы гипнотизирует… У меня в башке какая-то хрень появилась, когда он приблизился, – мать увидал покойную, звала меня.

И подружку, Леру… Ее убило давно. Он опасный, не стоит вас с ним оставлять!

– Иди, мне защита не нужна. Ну, исполнять!

– Есть!

Дейнеко, озираясь, поплелся вниз, к сидящему на корточках и что-то полубессознательно ноющему Зеленину.

Званцев вернулся. Не спеша с опаской приблизился к месту, где лежал «нейтрализованный» зверь. И чуть не отскочил в ужасе. Вместо двухметрового гиганта с волчьей головой на камнях застыл мужчина лет сорока, совершенно обнаженный… И это еще было не все. Званцев с мучительной точностью узнал своего лучшего кореша, капитана Митьку Медведева, погибшего года три назад в какой-то идиотской операции, никому не нужной, именуемой «фланговой разведкой». Сомнений быть не могло – это именно Дмитрий. Он нисколько не изменился, только вот шрама на левом предплечье от осколка не было…

«Вот так дела… Вот тебе и мутант… Гипноз? Он меня гипнотизирует, что ли? Ведь Митьку самолично хоронил, видел, как контейнер с телом в печь едет… Что за хрень такая?!!»

Званцев осторожно приблизился к мужчине, стволом тихонько ткнул в бок. Ничего, никакой реакции. Да… Дела. Ну что ж, приказ есть приказ, нужно доложить ситуацию и уходить домой. Задание выполнено.