Текст книги "Таричетай"

7

Первым человеком, увиденным Экватором, когда он вошел в помещение, была женщина. Пожилая, не симпатичная, одетая в черную тряпку-балахон, она хмуро и без какого-либо интереса посмотрела на него и продолжила своё дело. Прижав коленом к полу длинную кость, она обухом топора размеренно била по заостренной металлической палке, упертой в суставную поверхность длинной кости. После нескольких ударов кость треснула, женщина расширила трещину острием топора и ловким движением разделила кость на две части.

– Мама, я вернулся с добычей. Вот, посмотри, я привел нового бойца и пристрелил двух гиен, – сказал генерал довольным голосом, чуть подтолкнув вперед Экватора.

Женщина равнодушно глянула на трупы животных и стала выскребать ножом костный мозг из кости.

– А где Кэт?

– Там, – односложно ответила женщина, не прерывая своего занятия.

– Рядовой Экватор, брось добычу туда, – приказал генерал, указав место у стены, и быстро ушел, словно знал, где это «там». Экватор с удовольствием выполнил приказ и, выгнув спину и облегченно вздохнув, посмотрел вокруг.

Он находился в хорошо освещенном большом помещении с высоким потолком. Прямо перед ним была широкая лестница. Ступеньки спускались в центр зала, который представлял собой круглое пространство. Там стояли столы по кругу и чуть справа – большой белый щит, на котором Экватор с изумлением увидел карту мира. Точно такое же изображение планеты, как и в мертвом городе. На столах стояли черные квадраты, назначение которых Экватору было непонятно. Недалеко справа и слева в стенах он увидел теряющиеся в темноте коридоры. И он увидел еще два прохода, через центр зала. Любопытство толкало его вперед, но он не решался сделать шаг.

Поэтому Экватор спросил, обратившись к женщине:

– Где я?

– В жопе, – мрачно ответила мать генерала.

– Ну, это я уже понял, – кивнул Экватор, – но все-таки хотелось знать точнее?

Женщина промолчала, а генерал, возникший внезапно слева, стал громко и настойчиво говорить:

– Что, солдат, вопросы задаем? Интересуемся стратегически важным объектом? Пытаемся разузнать то, что тебе, боец, знать не положено? Вынюхиваем, выискиваем секреты? Не иначе, как ты диверсант! Шпион, засланный иностранной разведкой, чтобы всё выведать и привести за собой вражескую армию.

Экватор хотел возразить, но не успел даже рот открыть.

– Молчать! Говорить будешь, когда я дам команду! Отжаться от пола двадцать пять раз, солдат!

Экватор понял первую часть приказа, и даже не стал пытаться возразить, но вторую часть – отжаться двадцать пять раз – он не знал, как выполнить, поэтому стоял и тупо смотрел на генерала. Тот заметно покраснел, увидев, что его приказ нагло игнорируется. Затем выхватил пистолет из кобуры и направил ствол в голову Экватора.

– Что не понятно, солдат?

– Я не знаю, что надо делать, – пробормотал Экватор, чувствуя холод металла кожей лба, и, понимая, что этим предметом можно лишить жизни человека. Увидев, как начинают краснеть глаза командира, он зачастил:

– Вы, господин генерал-лейтенант, приказали отжиматься от пола двадцать пять раз, но я не знаю, как это сделать, потому что я не знаю, что надо делать.

Генерал резко убрал пистолет и, сделав подсечку, повалил Экватора на пол.

– Я сказал, отжиматься на руках от пола двадцать раз!

– Колени убрать! – сразу вслед за приказом последовал очень болезненный удар по ногам, после которого Экватор стал отжиматься более-менее правильно. Он, надув щеки, отталкивался руками от пола, стараясь держать тело прямым, – как только он выгибал спину, сразу следовал удар ботинком.

Отжаться он смог только десять раз. На одиннадцатый раз Экватор остался лежать на полу, будучи не в состоянии пошевелиться из-за сильной боли в мышцах рук.

– И вот такие ублюдки приходят служить в Российскую Армию! – недовольный голос генерала звучал со всех сторон. – Ну и как я могу этому слабосильному уроду доверить охрану и оборону ядерного щита нашей Родины! Да он же не сможет в нужный момент нажать на кнопку! Встать, солдат!

Экватор вскочил и, глядя на спокойное лицо генерала, подумал о том, что тот безумен. В красных глазах, которые смотрели на него, не было ничего, кроме яростного желания повелевать и убивать. Генерал смотрел на него, как на муху, которая уже обречена. Он явно не видел в нем человека, и именно это привело Экватора к мысли, что он действительно обречен.

– Что ж, солдат, будем тренироваться. Будет трудно, но ничего другого не остается. Тебе будет доверена важнейшая работа, которую предстоит выполнять всю оставшуюся жизнь. Да, именно так, очень короткую оставшуюся жизнь.

Экватор хотел сказать, что он надеется на скорейшую смерть, которая избавит его от этой важной работы, но вовремя одумался. Он еще ничего здесь не узнал, чтобы призывать смерть. Поэтому он, тупо глядя в красные безумные глаза генерала, громко и четко сказал:

– Будут незамедлительно и точности исполнены все ваши приказы, господин генерал-лейтенант! Рядовой Экватор готов к тренировкам, благодаря которым мне представиться возможность выполнить важную работу, которую вы, господин генерал-лейтенант, приготовили для моей очень короткой жизни!

– Вот, смотри-ка ты, уже лучше, – по лицу генерала расплылась довольная улыбка, – эдак, боец, у нас с тобой произойдет полный анально-коитальный консенсус.

Конец фразы Экватор не понял, но подумал, что услышанные слова достаточно противны, чтобы хотеть узнать их значение.

– Накормить его надо, – сказала мать генерала, – а то скоро от истощения падать начнет. И переодеть, потому что от него воняет.

– Ага, дать ему работу, и только потом накормить.

Экватор услышал еще один женский голос и инстинктивно повернул голову налево.

Молодая и довольно симпатичная женщина, одетая в белое платье, стояла рядом и смотрела на него. Она выглядела по-ангельски невинно, её светлые кудряшки, словно облако, окутывали голову. Стройная фигура и открытые взору ноги. И еще – Экватор почувствовал еле уловимый запах, который заставил вздрогнуть его организм. Он замер, забыв о том, что рядом находится монстр.

– Сюда смотреть! – голос генерала вернул его к действительности, а удар кулаком в живот низверг Экватора с небес. Хватая воздух ртом, он упал на колени, погрузившись в свою боль, и как-то отдаленно слыша тонкий смех белокурого ангела.

– Ты, боец, еще не заработал свой кусок мяса, поэтому даже не думай, что получишь здесь пищу. Кэт права – сначала надо кровью и потом отработать ту еду и одежду, которую мы дадим тебе. Ты слышал, что я сказал – потом и кровью!

Экватор, наконец-то, смог нормально дышать, но вставать с пола не торопился. Он начал понимать, что его появление здесь никого не радует. Как это ни печально, но его надежды на то, что все люди – братья, и всегда помогают друг другу, развеялись, как дым. Что в пещерах, что здесь – люди ненавидят друг друга, и только и мечтают унизить того, кто не может сопротивляться им.

Сильный всегда прав, а слабый – практически всегда и необратимо мертв.

У него сформировалась простая и однозначная уверенность, что в этом месте он найдет свою мучительную смерть.

Генерал-лейтенант повел Экватора в правый проход, где коридор быстро закончился дверью. Открыв её, он махнул головой, приглашая войти. Экватор вздохнул, не зная, что его ждет за этой дверью, и, думая, что явно ничего хорошего, сделал шаг.

Это был склад. Как только они вошли, сразу зажегся яркий свет. Экватор увидел высокие до потолка стеллажи, заставленные разнообразными коробками, свертками, кулями и банками. Он не знал их предназначения, но сразу почувствовал уверенность в том, что в их поселении всё это пригодилось бы. Справа в углу в несколько рядов друг на друге стояли черные металлические бочки. Еще дальше – множество бесформеннхе мешков, сваленных в большую кучу. Огромное количество разных и явно нужных предметов лежало здесь и никак не использовалось.

– Хватит глазеть, солдат, иди сюда!

Экватор повернул голову на голос генерала и быстро подошел к нему. Прошло совсем не много времени, но он уже понял, что приказы генерала надо выполнять быстро и беспрекословно – для его здоровья это будет лучше.

– Снимай с себя эту рвань, и бери вот эту одежду, – сказал Генерал, ткнув пальцем на полку.

Экватор безропотно разделся, почувствовав себя неуютно под взглядом Генерала, и быстро начал надевать штаны темно-зеленого цвета и такого же цвета рубаху, одеваемую через голову.

– За мной, солдат.

Перейдя в другой ряд, Генерал показал ему на сапоги черного цвета, которые Экватор надел прямо на босые ноги.

Генерал с мрачным выражением лица осмотрел его и удовлетворенно кивнул.

– Ну, вот, теперь хоть немного похож на солдата нашей доблестной Российской Армии. Пошли дальше.

Они ушли в дальний конец склада, где Генерал уверенно подошел к одному из заваленных стеллажей.

– Теперь бери эту краску, – генерал ткнул пальцем в круглые банки, – и вон ту кисть, – он снова ткнул пальцем, указывая на упакованный в прозрачную пленку предмет.

Экватор вышел со склада с тяжелой неудобной ношей и пошел за генералом, с трудом волоча ноги в сапогах. Мать генерала по-прежнему рубила кости, – и у Экватора только сейчас возник вопрос, кости каких крупных животных она разбивала, чтобы извлечь костный мозг. Кэт куда-то исчезла, словно её здесь и не было. У Экватора сформировалась уверенность, что в этом месте живут только трое.

Они снова прошли через круглое помещение, возвращаясь в коридор, ведущий к выходу из бункера. Там, генерал остановился, и, указав рукой на уходящее в темноту помещение, сказал:

– Слушай боевой приказ, солдат! Ты должен покрасить этот коридор с начала и до конца. Как только приказ будет выполнен, ты получишь пищу. Приступай, боец.

Генерал развернулся. Дверь за ним закрылась, и Экватор остался в коридоре, освещенном одной лампой.

Экватор, оставшись в одиночестве, задумчиво посмотрел на темный бесконечный коридор. Учитывая то, сколько времени они шли, он умрет здесь от голода, так и не выполнив приказ генерала. Он привык голодать, но для всего есть предел. Однако даже если он выполнит приказ, он все равно умрет – только чуть позже. И это он тоже уже понял.

Он опустил взгляд и посмотрел на две банки, – этого количества краски явно не хватит на весь коридор. Следовательно, приказ генерала выполнить невозможно.

Экватор открыл банку с краской, вытащил кисть из упаковки и помял её щетину рукой. Он вдохнул запах краски, странно приятный и вязко окутывающий. Приблизил нос к банке, и еще раз вдохнул запах полной грудью. Необычно приятный аромат, который он, пожалуй, запомнит. Начав работать, Экватор постепенно стал погружаться в действительность – настоящее было бесперспективным, удручающе безрадостным, но его врожденный оптимизм говорил ему о том, что он всё еще жив. Да, голод давал о себе знать. Да, приказ генерала физически невыполним, но – чтобы покрасить этот коридор, двух банок не хватит, следовательно, когда кончится краска, он вернется в бункер и, может быть, его покормят. Мать генерала показалась ему достаточно доброй, чтобы заступится за него, и, может, белокурая женщина с ангельским лицом снизойдет до него однажды. Хотя, именно Кэт и будет той, которая нанесет последний удар. Экватор только на мгновение увидел глаза Кэт, и сразу понял, что добра от этой женщины ждать не стоит. Еще он вспомнил то приятное ощущение, когда впервые увидел Кэт, и улыбнулся.

Стены коридора выглядели совсем неплохо. Красить их не было никакой необходимости. Экватор погружал кисточку в банку и щедро водил кистью по поверхности, нанося на темно-зеленую стену такого же цвета краску, и эти однообразные движения постепенно успокаивали его. В конце концов, он выжил в безжизненной пустыне, когда уже попрощался с жизнью, нашел людей, пусть даже они его встретили совсем не так, как он ожидал. Всё получится, так или иначе – он сможет всё преодолеть, он всё стерпит, и будет выполнять приказы генерала. Он прогнется, чтобы выжить. Как это было в прошлой жизни, в пещерах, где его использовали все, кому не лень, потому что не кому было за него заступиться. Он и ушел оттуда, потому что был там рабом, и это его не устраивало. Пусть сейчас он снова раб, но – это другое место и другие люди. Они не знают его прошлого и никогда его не узнают.

Он живучий. Он способный и ловкий. Он умеет прогибаться и выживать. Придет время, и он сделает свой ход.

– Меня зовут Экватор, и я смогу сделать невозможное, потому что я могу всё, – пробормотал он. – Я, может, и не всесилен, но я человек, а, значит, я смогу перепрыгнуть через «не могу».

Он повеселел от своих слов и мыслей. Как бы плохо не было, как бы ни мучил его голод, Экватор с удовольствием вдыхал полной грудью приятный запах, от которого чуть-чуть першило в горле, и улыбался, глядя на то, как кисточка оставляет след свежей краски на стене. Словно каждый раз разные картинки. Он и не знал за собой такие способности. Оказывается, если иметь кисточку и краску можно создавать разнообразные миры. Вот самый простой рисунок – круг, две линии – глаза, линия поперек – нос, и еще один полукруглый мазок: веселая мордашка. Экватор громко и жизнерадостно засмеялся. В голове появилась такая необычная легкость, все тревожные мысли улетучились, страхи исчезли. Сейчас он художник, который творит свои бессмертные творения, и вокруг звучит музыка, которая несет его по волнам – в бесконечность, в будущее.

Экватор обмакнул кисть в банку и щедрым мазком провел длинную линию по стене – это он мчится по пустыне, герой всех времен и народов, несущий правду людям, пусть даже они этого и не знают. В конце концов, кто-то же должен принести истину. Почему же не он, смелый и ловкий Экватор?

А вот и препятствие на пути. Толстая линия поперек, преграждая ему путь. Потеки краски от этой линии создают продолжение, как будто это оружие в руках генерала. Он преградил Экватору дорогу, и он об этом пожалеет. Генерал просто не догадывается о том, что у него на пути возникло препятствие, которое уничтожит его.

Их пути пересеклись, и это провидение, которое сделало свой выбор.

– Я, Человек, пришедший из пустыни, твоя Судьба, господин генерал-лейтенант, – сказал Экватор, и рассек линию генерала, продолжив свою линию, летящую вперед. – Я пришел сюда, чтобы жить. И ты еще этого не знаешь.

Громко расхохотавшись, он несколькими резкими движениями закрасил свою картину. Первая банка закончилась, и, пнув её ногой, Экватор сделал несколько шагов ко второй банке. Пол под ногами качался, и это тоже было так замечательно. Лампа вверху светила прямо в глаза многочисленными радужными кругами, создавая ощущение безграничности окружающего мира. В темноте коридора таились монстры, но Экватор и не думал их бояться. Он точно знал, что самый страшный зверь – это человек. Надо бояться двуногих монстров, которые выглядят, как милые и добрые люди. Человек с улыбкой протягивает тебе руку помощи, но уже в следующую секунду наносит смертельный удар. Он впускает тебя к себе в дом, чтобы усыпить твою осторожность и убить. Когда знаешь, что ждать от человека, то легче нанести удар первым – придет время, и он вцепится зубами в руку, которая протягивает ему пищу.

Легкость в теле и осознание свой необычайной мощи – Экватор на какой-то миг утратил контроль над своим сознанием. А когда снова смог чувствовать себя, оказалось, что вторая банка уже открыта и вся краска полностью выплеснута на стену.

– Вот так! – крикнул Экватор, и бросил в темноту пустую банку. Тело по инерции последовало за банкой. Он сделал пару шагов, поскользнулся на краске и упал.

Сознание медленно уплывало. И это было так прекрасно. Так волнующе и замечательно, словно он только что открыл дверь в тот мир, где его ждут всё мечты, о которых он думал бессонными ночами во мраке пещер.

Экватор закрыл глаза, пробормотав напоследок в пустоту, освещенную разноцветными кругами от лампы:

– А, пошел ты, господин генерал-лейтенант…

8

Как бы удивительно это не было, но я выжил после смерти матери. Кому нужен маленький беззащитный мальчик, когда каждый думает о своей жизни? Кому интересно, где он спит и что ест? Тепло ему или холодно, о чем он думает и почему у него слезы на глазах? Никто из людей, живущих в бункере, не проявил ко мне какой-либо доброты, – лучшее, что они сделали для меня, они просто не замечали меня. Это я понимаю сейчас, а тогда я был обозлен на всех и вся.

Равнодушие. Оставшиеся в живых люди не обращали на меня внимания, и может быть, именно это меня и спасло. Я быстро понял, что моя жизнь зависит только от меня, от моего желания выжить, и поэтому стал приспосабливаться к одиночеству. Я научился прятаться в укромных уголках бункера, особенно, когда мне удавалось стащить какую-нибудь пищу. Чаще всего, конечно, я голодал, но это тоже было мне наукой – порой, чтобы не думать о еде, я придумывал и фантазировал, погружаясь в свои мысли и забывая о голоде. Закрыв глаза, я проводил долгие часы в неподвижном состоянии: там, в странных мирах моего сознания, я был всесилен и всемогущ. Там была доброта, свобода и пища. И там мама шла рядом со мной, словно никуда и не уходила от меня.

В поисках еды я облазил весь бункер, забравшись даже туда, куда вход был невозможен. Закрытые на кодовые замки помещения, в которые я проник по вентиляционным шахтам, запретные места, где я мог увидеть странные вещи и ужасные события. Как крысеныш, я просачивался в эти помещения и смотрел на то, как генерал Коробов издевался над собственной женой и сыном. Как приближенные к генералу люди растаскивают неприкосновенные запасы пищи и как умирают от голода и болезней люди, о которых некому заботиться. Я тоже в первую очередь заботился о себе, когда находил еду, и что не мог съесть, уносил и прятал. Я не испытывал жалость к людям, и не пытался помочь кому-нибудь, хотя иногда и мог.

Я ненавидел людей.

Потому что никто из них даже не попытался помочь мне и моей маме.

Однажды я нашел узкий лаз, по которому толстые электрические кабели уходили в сторону. Я думал, что в той стороне ничего не должно быть, и очень удивился. Долго мне пришлось ползти по тесному лазу в неизвестном направлении, страшно и темно, но я преодолел этот путь. Огромная шахта, освещаемая редкими тусклыми лампами, в которой стоял гигантский железный столб. Вершина его терялась во тьме бесконечной шахты, и именно там я ощутил себя песчинкой в бескрайнем море мертвого мира.

Ничего, кроме этого, там я не нашел, сильно расстроился и вернулся в бункер. И только значительно позже узнал, что это было, хотя и тогда не понял предназначения этого огромного предмета.

Через неведомый мне промежуток времени генерал Коробов повторил децимацию, но я в ней не участвовал – пока убивали каждого пятого из оставшихся сорока человек, я прятался в одном из вентиляционных ходов. И это было хорошо, потому что я смог подсмотреть, что стало с убитыми. Солдаты равнодушно стащили трупы в дальний отсек бункера, куда я еще ни разу не забирался, и оставили. Когда у меня получилось найти проход туда, Полковник Яков – так его все звали – уже раскладывал блестящий инструмент на маленьком столике рядом с большим столом посередине. Затем он снял одежду и через голову надел кожаный балахон, закрывающий все тело, кроме лица и рук.

То, что было дальше, я не сразу осознал, потому что это было слишком дико и нереально даже для меня, но всё сохранилось в моей памяти. Я широко открытыми смотрел на то, что делал Полковник Яков и механически запоминал. Тогда я даже не догадывался, как мне это пригодится.

А еще через полгода сын генерала убил всех. Ну, или почти всех. Вырванный из своих грёз взрывом и звуками выстрелов, я пробрался в вентиляционный короб главного зала, где нашел печальную картину. Сын генерала, молодой парень в окровавленной рубашке и с дикими глазами, добивал раненых. Он ходил по залу и стрелял из автомата в головы тех, кто еще шевелился и уже не шевелился. Ему помогала девушка с пистолетом – после каждого выстрела она безумно хохотала и пинала ногой неподвижный труп, словно проверяла, достиг ли выстрел цели.

Как я сейчас понимаю, убить всех было достаточно легко. Люди по приказу генерала последние месяцы постоянно находились в главном зале – чтобы быть на виду в любое время. Только генерал с семьей жил в отдельных комнатах. Ну, и, естественно, Полковник Яков очень часто исчезал в своем медицинском отсеке.

Парню всего-то нужно было бросить в зал несколько осколочных гранат, а потом расстрелять оставшихся в живых. Генерала, своего отца, я думаю, он убил, когда тот спал.

Когда на шум появился Полковник, он только смог ранить сына Генерала в плечо. В руках Полковника Якова не было оружия. Он вышел из своего отсека и довольно улыбался, словно заранее знал о том, что произойдет. И когда увидел ствол автомата, направленный на него, замотал головой, протестуя неизбежному. Нашпигованный пулями из автомата, он, тем не менее, успел вытащить пистолет и один раз выстрелить.

Я сидел в вентиляции тихо, как мышь, и смотрел на то, как парень кричит от боли и срывает с себя рубашку, а его девушка, по-прежнему дико смеясь, помогает ему освободить рану. Пуля Полковника прошла навылет, не нанеся серьезного ущерба сыну Генерала.

Я, рано повзрослевший одинокий юноша, смотрел на окровавленные трупы и разорванные на части тела, на кровь, залившую бетонный пол, на оставшихся в бункере людей и понимал, что ничего человеческого в них нет. Впрочем, я уже давно подозревал, что человек – это дикий сумасшедший зверь, вырвавшийся из клетки на свободу и убивающий всех, кто попадется на его пути.

Безумие только начиналось, хотя мне казалось, что я живу в нем целую вечность.

Жизнь – это безумная агония, когда в глазах нет ничего разумного, кроме желания продлить своё никчемное существование.

Смерть – это равнодушное созерцание своего собственного умирания без какой-либо попытки выжить.