Текст книги "Тёмные хроники снов"

– Ещё пива?– спросил я.

– Достаточно на сегодня,– ответил Алекс.– Посижу дома, может, чего нарою.

Я расплатился, и мы вышли на улицу.

К этому времени начал накрапывать мелкий дождик. Пространство покрылось разноцветными зонтиками. Зонтики хаотично двигались в разные стороны, напоминая мне движение скарабеев. Я подумал, что мы очень вовремя закончили: не хватало ещё, чтоб Алекс узнал, что у меня на ладони появилось изображение жука. А если потом и заметит, скажу, что захотелось татуировку для прикола набить.

Алекс кивнул в сторону метро:

– Поехали?

– Нет, ответил я,– поеду на маршрутке, так быстрее.

Он крепко пожал мою руку и быстро пошёл, сливаясь со спешащими домой людьми.

Пройдя сотню метров до остановки, я сел в маршрутку и минут через сорок был дома.

Поливая себя горячей водой из душа, я подумал, что Рыжая сейчас, вероятно, тоже принимает душ перед сном. Я попытался представить её голой, но в голове крутились только пошлые картинки из порнофильмов, которые я иногда смотрел на ночь. Мысленно я поклялся, что больше никогда не буду этого делать.

Перед тем как лечь, я подошёл к комоду. Скарабей всё так же стоял рядом с маленькой пирамидкой. Я погладил его по каменной спине и обнаружил на нём светлые полоски. Это была пыль. Покачав головой, я выключил свет и лёг в кровать.

"Где ты сейчас, Рыжая? Возьми меня в свой сон или приди в мой. Мне нужно задать тебе так много вопросов…".

Наутро в офисе я был первым. Не считая, конечно, Юли, которая приходила заранее, чтобы снять входную дверь с сигнализации.

– Привет!

– Привет!

– Звонила своему богатею?

– Подождёт. Если сильно захочет, сам найдёт. Шофёр видел, как я в офис заходила.

– Тебе виднее,– сказал я.

– Дядя звонил. Передавал вам всем привет от тёти Любы. Говорит, она молодцом держится,– голос Юли задрожал.– Его на этой неделе в Питере не будет. Сказал, чтоб сами всем занимались, он на связи только для экстренных случаев.

– Конечно, Юль. Ты ему передай, если надо чего, пусть говорит, у меня машина всегда под боком.

– Спасибо. Передам.

Я налил кофе и пошёл к своему столу. Монитор смотрел на меня синим квадратным глазом. Юлька, конечно, молодец: не было ни разу такого, чтобы она не включила компьютеры во всём офисе.

Я набрал в строке поиска "скачать фотографию скарабея бесплатно".

Сеть моментально откликнулась и выдала сотни изображений на любой вкус. Под некоторыми были надписи.

Я крутил колёсико мыши, выискивая подходящую картинку.

За ночь скарабей на моей ладони оформился окончательно: немного наклонив голову вперёд, он уверенно стоял на четырёх зазубренных лапках. Похоже, он готовился к атаке или, наоборот, решительно встречал невидимого соперника.

Несколько изображений были очень похожи на моего жука. Я уже собрался распечатать их, чтобы внимательно изучить, но в левом нижнем углу заметил странную фотографию. У одного из жуков была человеческая голова.

Это ещё кто такой?

Я кликнул на квадратик. Когда изображение открылось, я понял, что это чёрно-белый рисунок, много раз сфотографированный, и оттого почти потерявший чёткость. Под ним было написано: Скар.

В такие совпадения я не верил. Рыжая сказала, что будет звать меня Скаром. Роясь в Сети в поисках изображения скарабея, я натыкаюсь на Скара.

Я сохранил ссылку и набрал в поисковике: Скар. На экране появилась надпись: по вашему запросу ничего не найдено.

– Привет, люди!– услышал я голос Алекса.– Мы на перекуре.

На мой взгляд, Алекс и так слишком много узнал из вчерашнего разговора. Не хватало только, чтобы он увидел, чем я занимаюсь. Перекинув изображение на флешку, я пошёл к выходу. Проходя мимо Юли, сказал:

– Буду через пять минут.

Она кивнула головой.

Выйдя из офиса, я увидел, курящих коллег.

– Привет!– сказал я им.

– Далеко собрался?– спросил Алекс, отвечая на моё рукопожатие.

– Нет. Хочу машину переставить,– солгал я.

Я постоял с ними пару минут, убедился, что они поднялись по лестнице и зашли в офис, и быстрым шагом пошёл в сторону метро. Там стоял небольшой киоск, на котором было написано "Ксерокс". В числе прочего там занимались реанимацией старых фотографий.

Через несколько минут я держал в руках маленькую матовую фотку. Изображение после фотошопа стало немного чётче, но мелкие детали были трудно различимы. На меня смотрел довольно молодой коротко стриженый мужчина с тонким носом и большими глазами. Я открыл кошелёк, сложил в кармашек фотографию и пошёл в офис.

Перед обеденным перерывом я не вытерпел и, подойдя к столу Алекса, спросил:

– Есть информация?

Админ отрицательно покачал головой.

– Сидел до двух ночи, чувак. Вообще ничего. Но ты не дёргайся: если он жив, я обязательно его найду.

Следующие две недели пролетели незаметно. Осень плавно перетекла в ноябрь. Задождило. Низкие тёмные облака нависали над городом. Похоже, первый мокрый снег не заставит ждать себя долго.

Я жил в режиме дом – работа. Ничего необычного не происходило. Снилась мне привычная ерунда, которая почти моментально вылетала из головы.

Алекс угрюмо молчал, из чего я сделал вывод о том, что поиски Аспирина затягиваются на неопределённое время.

А потом случился разговор с шефом, который в один из дней неожиданно появился в офисе. Зайдя в нашу комнату, он поздоровался и сказал, глядя на меня:

– Зайди.

Отчёт о проделанной работе давно лежал у меня на столе. Я вынул его из папки и пошёл в кабинет шефа.

ВВ сильно осунулся и выглядел очень уставшим. Под его глазами лежали тёмные круги.

– Располагайся,– предложил он.

Я присел рядом с его столом и протянул отчёт.

Шеф взял его и тут же положил на пачку бумаг, лежавших рядом с городским телефоном, которым ВВ практически никогда не пользовался. Некоторое время он рассматривал этот телефон, а потом тихо сказал:

– Тут такое дело. Любаша уходит.

Я понимал, что никакие слова утешения не смогут помочь в такой ситуации и просто спросил:

– Совсем ничего нельзя сделать, Вячеслав Валерьевич?

Левый глаз шефа задёргался.

– Совсем. Отослали анализы во все лучшие клиники мира. Израильтяне было дали надежду, но потом и они отказались.

– А диагноз есть?– спросил я.

– Нет диагноза, и никогда не было.

– Как это?– не понял я.– Ведь должна быть причина всему этому.

ВВ грустно усмехнулся.

– У нас в этом декабре тройной юбилей: мне семьдесят лет, ей шестьдесят. Оба декабрьские, пять дней разница. Сорок лет как официально женаты. Я её как увидел, сразу понял,– моя. Раньше мужики на длину ног особо не смотрели. И шмоток у наших баб красивых не было. Разденешь её, а там бельё такое… Вспоминать смешно. Она красивая, хохотушка, я долго за ней бегал. Она и сдалась. Свадьбу в Сибири играли, она оттуда родом. Потом мотались вместе по всей стране, она и застудилась где-то. А лечиться когда? Всё не беременела, да мы сильно и не переживали. Думали, осядем окончательно, тогда и дети появятся. Потом Союз развалили. Мы ко мне в Петрозаводск переехали. Я начал бизнесом заниматься, деньги появились. А наследников всё нет. Мы к кому только не ездили, да всё без толку. А потом один московский старичок профессор мне и говорит: случай, мол, очень интересный, я с таким за годы работы никогда не сталкивался. Сидит в ней гадость какая-то, затаилась, и момент ждёт, чтоб проснуться. Берегите жену.

ВВ облизал губы и продолжил:

– Я, выйдя от него, посмеялся: тоже мне светило околонаучное! Годики тикали, мы с Любой свыклись с мыслью о том, что деток у нас не будет. Я и сам не заметил, как начал в чужих постелях просыпаться. Любаша чувствовала, но сильно не пилила. Я только потом понял: она себя винила и свободу мне дала в надежде, что другая от меня родит. Я ведь всегда о сыне мечтал.

Голос шефа задрожал. Он налил себе воды из графина, стоявшего на столе. Я заметил, как сильно трясутся его руки. ВВ с жадностью выпил воду.

– Теперь, как гадость эта проснулась, я часто профессора вспоминаю.

А мне вспомнились слухи о частых заграничных поездках шефа с молодой любовницей. Этв тема в офисе не афишировалась, но говорили, что Любовь Андреевна всё знала и, прикованная к постели, терпеливо ждала мужа.

Во мне вдруг закипела злость.

– Выходит, Вячеслав Валерьевич, пока Вы на курортах развлекались, Ваша жена…

Я не договорил, увидев, как багровеет лицо шефа.

Он махнул рукой в мою сторону и тихо сказал:

– Лежачих не бьют, сынок, слышал?

Я отвёл глаза:

– Извините.

– Да прав ты, чего уж тут,– неожиданно согласился ВВ,– но с этим покончено, я давно так решил!

– Поздравляю!– буркнул я, мысленно ругая себя за допущенную бестактность.

Шеф нажал на кнопку, утопленную в столе:

– Девочка, будь добра, два кофе.

Через минуту в комнату вошла Юля с подносом, на котором стояли две дымящиеся чашки и вазочка с печеньем. Она поставила поднос на стол и быстро вышла из кабинета.

– В горле пересохло,– сказал ВВ,– угощайся.

Я сделал глоток и посмотрел на него. Было понятно, что он сказал не всё, что хотел.

– Потом в фирме появился ты,– спокойно продолжил ВВ, словно и не было между нами словесной перепалки,– Любаша к тебе сразу сердцем прикипела. Часто повторяла, что если бы родила сына, он бы на тебя был похож. А как узнала, что ты сирота и бабушкой воспитывался, так первое время только об этом разговоры были. Квартира твоя её заслуга. Я сказал, что ты бабушкину квартиру продаёшь и ищешь варианты. Она и прицепилась: помоги мальчику да помоги. Деньги, говорит, на тот свет с собой не утащим. Я даже приревновал к тебе немного. По дурости, конечно.

Вот это новость! Около года назад шеф очень помог мне с приобретением квартиры. После смерти бабушки я долгое время жил в старой малюсенькой однокомнатной квартире на проспекте Энгельса. Дом, который давно пора было снести, одиноко стоял, зажатый со всех сторон огромными новыми зданиями. Квартирку эту она получила в девяностые годы прошлого столетия вместе с дедом, которого я никогда не видел. Он умер задолго до моего рождения. Не помнил я и своих родителей, пропавших в Кавказских горах, когда мне было семь месяцев. Бабушка о своей единственной дочке и её муже говорила редко. На мои вопросы она отвечала односложно и с большой неохотой. Мне было известно, что мама и папа занимались горным туризмом. Сразу после их свадьбы на свет появился я. А потом произошла трагедия. Их тела так и не были найдены, поэтому и хоронить было некого. Бабушке выделили участок под их могилу на Северном кладбище.

– С ума сошли, ироды!– часто говорила она соседке по лестничной площадке,– ящики пустые мне, что ли, закапывать? Найдут, так и поступим по-человечески!

На этом участке я и похоронил её ранней весной в свои неполные двадцать пять лет.

Бабушку я очень любил. Она старалась заменить мне родителей, подрабатывала мытьем лестниц в соседних домах для того, чтобы я ни в чём не нуждался. Она привила мне любовь к литературе и истории. Своими спортивными успехами я был обязан только ей. Предков папы я не знал совершенно, бабушка с ними не контактировала, говоря, что именно мой отец был виновником гибели её дочери. На стене нашей комнаты висело множество икон. Дома бабушка молилась ежедневно, но в церковь не ходила никогда. Каждый вечер она заставляла меня становиться на колени и вслух читала «Отче наш». Я до сих пор наизусть помню эту молитву.

Когда я подрос, часто спрашивал бабушку, отчего у неё не сохранились фотографии моих родителей. Она всегда делала строгое лицо и говорила:

– Сколько раз тебе повторять? Перед тем, как мы с твоим дедом перебрались в Ленинград, у нас случился пожар. Сгорело всё, слава Богу, сами уцелели!

В детстве я мечтал, что когда вырасту, обязательно найду тела родителей. Но детство давно закончилось, и с ним растаяли мои мечты. Сейчас в моей комнате висела оцифрованная фотография бабушки, а рядом висели её иконы. Правда, я давно не молился.

А потом пришло время что-то менять в своей жизни. И я решил поменять квартиру. Вот тут-то и подоспело предложение шефа.

– Я тебе миллион добавлю,– сказал он мне.– Буду тридцать процентов с зарплаты списывать. Так что ты теперь в кабале.

И даже расписку не взял. И, к моему удивлению, с зарплаты ничего не снимал.

И вот теперь я узнаю, что всё это организовала Любовь Андреевна.

Я одним глотком допил остывший кофе и сказал шефу:

– Вячеслав Валерьевич, мне нужно увидеться с Вашей женой. Хочу поблагодарить её за всё!

ВВ посмотрел в окно, за которым накрапывал дождь, перевёл взгляд на меня и ответил:

– Увидишься. Отблагодаришь. Я тебя для этого и позвал.

Я понял, что сейчас услышу главное и внутренне напрягся.

– Кофе ещё будешь?– спросил ВВ.

– Буду,– ответил я,– сам налью. Вам тоже?

Он отрицательно покачал головой.

Я вышел из кабинета и подошёл к кофейной машине. Юля вопросительно посмотрела на меня. Я неопределённо пожал плечами, налил кофе и вернулся к ВВ. Он сидел в той же позе, в которой я его оставил.

– Вот какое дело,– размеренно начал он, когда я присел.– Любаша говорит, что несколько последних недель ей снишься ты.

Шеф смотрел мне прямо в глаза, пытаясь понять, какое впечатление произвели на меня его слова. Я замер.

ВВ раздавил рукой печенье и крошки рассыпались по столу.

– Всего не рассказывает,– продолжил он, катая кусочки по полированной поверхности,– говорит, многого не помнит. Но из того, что помнит, рисуется примерно такая картина: вы с ней ходите по лесу, потом попадаете в пещеру. В ней горит яркий костёр. Она чувствует, что в пещере есть кто-то ещё, но его не видит. Этот невидимка тянет к ней руки. А ты разворачиваешься и уходишь, оставляя её одну. В этот момент она страшно кричит во сне и просыпается. Бывает, я до самого утра глажу её по волосам, чтоб она успокоилась и немного поспала.

"Опять сны",– отметил я про себя.

– Я вот что думаю,– продолжил шеф,– она ведь часто про тебя со мной говорила. Чуть ли не сыном называла. Возможно, у неё эта мысль так глубоко в подсознании засела, что мозг сам рисует эти картинки в её снах. Состояние у неё болезненное, вот и снятся кошмары. Что скажешь?

– Вполне возможно, Вячеслав Валерьевич,– ответил я шефу, прекрасно отдавая себе отчёт в том, что всё услышанное мной, было лишь одним из звеньев цепи, которая давно порвалась и ждала того, кто соберёт её воедино.

И ещё я понимал, что самое главное шеф говорить не торопится в силу того, что это главное мне может не очень понравиться. Или не понравится совсем.

И я решил ему помочь.

– Послушайте, Вячеслав Валерьевич, то, что Вы мне рассказали, по всей видимости, является вершиной айсберга. Но у него есть подводная часть. И именно ради неё Вы позвали меня в свой кабинет. Если нужна моя помощь, просто скажите об этом.

ВВ долго молчал и я отчётливо слышал, как дождевые капли барабанили по стеклу.

Потом он вздохнул, и тихо сказал:

– Любаша хочет уйти на своей малой Родине. Под Иркутском на берегу Байкала есть небольшая заброшенная деревня. Раньше в ней жила её родня. Люба просит тебя отвезти её туда.

Мне показалось, что я ослышался и для верности переспросил:

– Любовь Андреевна хочет, чтобы я отвёз её под Иркутск, чтобы там уйти из жизни? Вы шутите? А когда она, простите, уйдёт, я что делать должен?

Шеф вздохнул и раздавил сразу несколько печенюшек.

– Ей выписали обезболивающее лекарство. Самое лучшее и самое сильное на сегодняшний день. Друзья передали мне несколько упаковок из Германии. Люба наотрез отказалась принимать любые таблетки. Я устал ругаться с ней. Она очень сильный человек, терпит страшную боль. Иногда, чтоб она не видела, я выхожу из комнаты и плачу от бессилия. Несколько дней назад она озвучила мне свою просьбу. Я долго всё обдумывал, понимая, как ты можешь воспринять это. Вчера я общался с её лечащим врачом, и он сказал мне, что ей осталось не больше двух недель. Именно поэтому я здесь. Именно поэтому я спрашиваю тебя: ты поедешь?

– Если она уйдёт из жизни там, что мне делать?– повторил я свой вопрос.

– Она сама тебе всё скажет,– сказал ВВ.

Я обдумывал его слова.

– Как она представляет себе это путешествие?– я уже знал, что поеду и хотел обсудить детали.

– Только ты и она, вдвоём на машине.

– На машине? Туда же тысяч пять километров, если не больше. Неделю ехать!

– Шесть тысяч ровно,– поправил шеф.

– Но почему не самолётом или поездом?– спросил я.– Ведь так удобнее.

– Не знаю,– ответил ВВ,– думаю, ей хочется о многом поговорить с тобой.

– А если она по дороге…– я замялся, подбирая слова.– Что делать, если по дороге ей станет плохо? Там ведь глухомань!

– Она говорит, что туда обязательно доедет. Смеётся над моими страхами. А мне не смешно. Я могу больше никогда не увидеть её, понимаешь?

Я понимал.

– Послушайте,– сказал я,– Вы же можете ехать за нами на расстоянии. Или прилететь туда и дожидаться нас.

– Не могу,– ответил ВВ,– слово ей дал, что этого не сделаю. Она говорит: ты меня так много обманывал, хоть тут не обмани.

Он опять вздохнул.

– Так что, поедешь?

– Поеду. Когда выезжать?

– Я тебе позвоню, когда она готова будет,– с видимым облегчением ответил шеф.– Пара дней максимум. Джип мой возьмёшь, боюсь, твоя машина не везде проедет. Кто знает, куда вас там закинуть может? Артём всё подготовит, можешь не переживать. Деньгами и связью обеспечу. Нашим ребятам скажи, что отпуск срочно понадобился, мол, уговаривал меня, и я дал добро. Будут с вопросами лезть, скажи, что устал, отдохнуть надо. Алла с Алексом поднапрягутся, но справятся. Юльке ни слова, для всей родни мы с Любой в Израиль на операцию летим. Мы на двух машинах приедем. Любашу сам прокатить хочу, может, в последний раз.

Шеф опустил голову, я понял, что разговор окончен и направился к выходу.

– И вот ещё что,– сказал ВВ.– Что бы ни случилось, чем бы эта история не закончилась, я буду благодарен тебе, пока жив.

И я ушёл в отпуск.

Драг.

Ушёл я в отпуск, конечно, не сразу после разговора с шефом. Этот рабочий день никто не отменял.

А на следующий день, в обеденный перерыв я сбегал в магазин и вернулся в офис с двумя довольно увесистыми пакетами.

– Дядя звонил из Петрозаводска,– объявила нам Юля.– Сказал, что завтра в обед с тётей Любой в Израиль летят. Нашлась клиника, в которой её прооперируют. Шансы пятьдесят на пятьдесят.

– Всё лучше, чем в кровати умирать,– сказала Аллочка,– дай Бог, чтобы всё получилось!

Я про себя отметил Юлино "завтра".

– Предлагаю накрыть у дяди, там места много. Только не курить!

Мы с Алексом переглянулись.

– Хорошая идея!– сказала Аллочка.– Я завтра с утра помогу тебе порядок навести.

Один из офисных шкафов был забит посудой и через полчаса большой шефский стол был накрыт. Я накупил вкусностей, и Алекс не преминул это отметить.

– Отпускные карманы жмут?– весело спросил он меня.– И вообще, чувак, как тебе это удалось? Он же летом, когда весь город разъехался, тебя даже на неделю не отпустил, а тут такая щедрость!

– К людям подход знать надо,– ответила Аллочка вместо меня.– А у тебя подход имеется только к компьютеру.

Мы с Юлей рассмеялись и я сказал:

– Прошу, дамы и господа! Отметим мой долгожданный отпуск!

Я аккуратно откупорил бутылку шампанского и наполнил три бокала. Себе налил яблочного сока.

– Первый тост с отпускника!– сказала Аллочка.– Вставать не обязательно!

Я поднял свой бокал:

– Хочу выпить за здоровье Любви Андреевны! Пусть её поездка будет лёгкой и успешной, и она вернётся домой совершенно здоровой! За её здоровье до дна!

Все одобрительно загалдели, поддерживая мои слова, и кабинет наполнился мелодичным хрустальным звоном.

– Для тебя, Алекс, в холодильнике стоит бутылка виски,– сказал я, пока коллеги закусывали.

– Нее,– протянул он, отправляя в рот тарталетку с красной икрой,– я сегодня девчачьего попью. Мы теперь с Аллочкой за себя и за того парня.

Я откупорил вторую бутылку.

– Куда поедешь, решил?– спросила Аллочка.

Я немного замешкался, отпускная легенда была совершенно упущена из вида. Пришлось откусить кусочек сыра, чтобы немного потянуть время:

– В Египет мотнусь. Пирамиды, бедуины, скарабеи… На песочке поваляюсь, в море поплаваю.

– Смотри, чтоб акула ничего не откусила!– с серьёзным видом сказал Алекс, и они втроём расхохотались.

Вечер плавно перетекал в ночь, атмосфера царила самая непринуждённая. Незаметно подобрались к десерту.

– Под сладкое чай, кофе?– спросила у всех раскрасневшаяся Юля.

– Чайку с удовольствием,– ответил я.

Аллочка вопросительно посмотрела на Алекса. Тот посмотрел на Аллочку.

– Шампанское с горячим мешать?– сказал он и состроил смешную гримасу. – Ну, уж нет, гулять, так гулять!

И они не сговариваясь, пошли на очередной перекур.

Юля принесла мне чай.

– Благодарю!

– Не за что!– ответила Юля и поставила передо мной тарелку с тортом.

– Подкрепляйся. Дорога дальняя.

– Да,– сказал я,– до Египта не близко.

– До Байкала ещё дальше.

Мне показалось, что я ослышался.

– До какого Байкала, Юль, я на море еду!

– Байкал тоже морем называют, не в курсе?– она присела рядом со мной.

– Ты подслушивала?

– Случайно вышло. Ты когда кофе налил и к дяде вернулся, дверь за собой неплотно прикрыл. А слышимость тут, сам знаешь, какая.

– Выходит, у нас ничья,– сказал я с улыбкой.

– Ага,– улыбнулась она в ответ.– Только у меня приключение романтическое, а у тебя героическое. Я как услышала, что дядя тебе предлагает, сразу подумала, что ты его подальше пошлёшь. А ты вон какой.

– Какой?– спросил я.

– Дурной!– ответила Юля и рассмеялась.– Ребята возвращаются. Ещё по одной и я закрываю банкет. Тебе отдыхать надо, а нам уже хватит.

Я послушно кивнул головой.

– Хорошая пара из них бы вышла,– кивнула Юля в сторону появившихся в дверях курильщиков.

– Может, и выйдет ещё,– ответил я.

Когда все расселись, Юля взяла в руку бокал и сказала:

– Выпьем напоследок, и пожелаем коллеге лёгкой дороги, удачных попутчиков и скорейшего возвращения, ура!

Тост был поддержан с большим энтузиазмом.

Немного убрав на столе и засунув в холодильник остатки еды, мы вчетвером вышли на улицу и в этот момент у меня зазвонил телефон. Это был шеф.

– Пять минут,– сказал я и отошёл в сторону.

– Догуляли?– спросил шеф.

Я даже не стал спрашивать, откуда он знает про вечеринку.

– Да, Вячеслав Валерьевич,– подтвердил я.– Расходимся.

– Ну и молодцы!– похвалил он.– Завтра в десять утра выезд, будь готов, пожалуйста. Любовь Андреевна спит уже. В дороге наговоритесь.

– Хорошо, Вячеслав Валерьевич, доброй ночи!

– И тебе.

Я подошёл к ребятам.

– Мы на метро!– объявил мне Алекс. – Ты с нами?

Я подумал, что неизвестно, когда мы увидимся в следующий раз:

– С вами!

На маршрутке я бы, конечно, доехал до дома быстрее. Тем более, в такое время. При первом взгляде на схему питерского метрополитена можно заметить, что наземные расстояния между станциями не так уж и велики: Питер кажется большим только тем, кто не бывал в Москве. Но если тот же самый путь проделывать под землёй, всегда приходится возвращаться в центр, делать пересадку и ехать обратно в нужном направлении. Ответственные лица, которое десятилетие клянутся горожанам исправить ситуацию, но воз и ныне там.

Мне нужно было сделать переход на станции Технологический институт, в народе называемой просто Техноложкой, а ребята выходили на Площади Восстания.

Алекс пожал мне руку и пожелал оторваться по полной программе.

Аллочка просто чмокнула в щёку.

Юля придвинулась ко мне и негромко сказала:

– Давай, герой, держи хвост пистолетом! Будет возможность, звони. Я буду молиться за вас!

Они вышли из вагона и помахали мне на прощание. Я помахал в ответ.

Сделав переход, я стал дожидаться состав. В этот поздний час людей на перроне было не очень много, и я подумал, что спокойно займу сидячее место: ехать до конечной станции предстояло минут сорок.

Передние двери вагона оказались почти напротив меня. Они со стуком раздвинулись, я шагнул внутрь, и тут же в нос мне ударил сильный запах мочи и едкого пота.

Только сейчас я обратил внимание, что передняя треть вагона была пуста. Немногочисленные пассажиры сидели и стояли поодаль. Они бросали брезгливые взгляды на сидящего в углу старика, вокруг которого были расставлены многочисленные грязные пакеты. Судя по всему, в них находились личные и просто необходимые их хозяину вещи.

Густая белая борода и усы почти закрывали лицо старика. Хорошо были видны только его глаза. Он с насмешкой посмотрел на меня, потом перевёл взгляд в центр вагона, словно говоря: чего смотришь, проходи!

И тут мне припомнилась давняя история, произошедшая со мной в Москве. Случилась она через несколько месяцев после похорон бабушки.

Мы с друзьями болельщиками отправились на ночном поезде в столицу. "Зенит" играл с одной из московских команд. Мы решили совместить полезное с приятным: футбол посмотреть и по Москве погулять.

Оставшись без строгого бабушкиного присмотра, я расслабился. Бывшие институтские друзья быстро взяли меня в оборот. Я стал единоличным хозяином квартиры, пусть старой и запущенной, но своей. Шумные компании почти ежедневно стали собираться у меня. Сигареты, алкоголь, наркотики: меня закружило в мутном водовороте! Я бросил работу, перестал ходить в спортивный зал. Ел и пил только то, что приносили с собой приходившие ко мне люди. Долг за квартиру рос, но мне было не до него. Соседи несколько раз вызывали милицию и нас забирали в местное отделение, где участковый, укоризненно качая головой, пророчил мне скорое попадание в места не столь отдалённые.

В поезде мы серьёзно заправились водкой, и утром мне было очень нехорошо. Весь день мы бродили по столице, не забывая при этом посещать дешёвые рюмочные, и под вечер спустились в метро, чтобы ехать на стадион. В людской сутолоке я не заметил, как остался один. Продвигаясь сквозь толпу, я пытался найти своих друзей, понимая, что это практически не возможно. Денег у меня не было, телефон с зенитовскими прибамбасами находился в одном из рюкзаков пропавших земляков. Город я не знал совсем. Время обратного отправления и номер поезда тоже. В отчаянии я стал размышлять, что делать и вспомнил, как в детстве ездил с бабушкой в Москву к её подруге. Мы много ходили по городу, а потом ели вкусное мороженное возле памятника Пушкину. И я решил пойти туда.

Сориентировавшись по карте, висящей на стене, я проехал несколько станций и вышел на Тверской. Пушкин был хорошо виден, и я пошёл к нему. Моё внимание сразу привлёк пожилой плохо одетый бородатый мужчина лет шестидесяти, сидящий на бордюре неподалёку от памятника. Вокруг него на асфальте лежало несколько огромных собак. Я отметил, что все они чёрного цвета. Мужчина пил пиво из жестяной банки. Я присел рядом на бордюр и одна из собак, подняв голову, зарычала на меня.

Мужчина почесал её за ухом и спросил:

– Хочешь пива?

– Хочу.

Он достал банку из пакета и протянул мне.

Я приподнял металлический язычок, и шипящая белая пена брызнула мне на брюки.

Мужчина засмеялся:

– Забыл предупредить, оно тёплое. Я тут уже часа два сижу.

Я сделал большой глоток. Пиво и в самом деле было тёплым.

– Собаки у Вас все чёрные,– заметил я. – Из одного помёта?

– Сам не знаю, как так получилось,– отмахнулся он и прижал банку к губам.

– А что Вы тут делаете?– спросил я.

– Отдыхаю,– ответил он. – Устал немного после рабочего дня. И собачки устали. Видишь, языки высунули. Сейчас посидим немного и дальше пойдём. Меня милиция знает и не дёргает лишний раз. Я тут вроде ещё одной достопримечательности,– он кивнул в сторону памятника,– но за красные линии не захожу. Деньжат соберу с туристов и ухожу.

– Куда?– спросил я, почувствовав, как от пива начала кружиться голова.

– Как куда? Домой! В ночлежку!

– Вы живёте в ночлежке?– удивлённо спросил я.

– А ты подумал, что я Путин? Вышел такой со своими собачками прогуляться, пивка попил, и в Кремль?

Шутка мне понравилась и я засмеялся.

– Я бомж, как принято говорить в некоторых кругах. Без определённого места жительства. Ещё пива?

– Ещё!– уверенно сказал я. – Но Вы не очень-то похожи на бомжа. Одеты Вы, прямо скажем, не по моде, но речь правильная, хорошо поставленная.

Он усмехнулся:

– Лет семь назад я был вполне себе успешным человеком. Преподавал в институте физику. Потом скоропостижно скончалась жена. За месяц сгорела от рака. Я запил и не смог остановиться. С работы выгнали. Пропил машину, потом начал выносить вещи из дома. А приблизительно через год единственная дочь выгнала меня из дома: сунула, кому надо денег на лапу и квартиру продала. С тех пор я девочку свою не видел. Да и не хочу уже. Что мы при встрече скажем друг другу?

Он так спокойно и буднично говорил об этом, что я вдруг расплакался и, размазывая пьяные слёзы по лицу, начал рассказывать ему историю своей короткой жизни. Про родителей, про бабушку, про поездку в Москву и про своих неверных друзей.

Он внимательно смотрел на меня, часто кивая головой.

А потом мы опять пили пиво и его верные друзья, огромные чёрные псы, облизывали мне руки и лицо своими шершавыми тёплыми языками. Я смотрел в их умные печальные глаза и был совершенно счастлив. Так счастлив, как не был ещё никогда!

А после этого я провалился в бездну и пришёл в себя на нижней полке плацкартного вагона на Московском вокзале. Люди торопливо спешили к выходу, задевая мои ноги чемоданами и сумками. Голова болела страшно, я не понимал, как оказался в Питере и тряс головой, пытаясь прийти в норму.

В кармане брюк я обнаружил двести рублей и записку. Ровными печатными буквами там было написано:

"Сынок, ты очень понравился мне и моим собакам, а они абы кого за своих не признают. Мы будем скучать. Позволь по– отечески сказать тебе вот что. Не кури так много, а лучше брось вообще! Пить ты не умеешь, это особое искусство, а посему брось пить! Вычеркни из жизни своих "друзей". Навсегда! Устройся на работу, найди надёжную подругу и будь счастлив! Помни: людей много, а Человеков мало! Если встретишь на своём пути нуждающегося в помощи, будь Человеком! Я очень благодарен тебе за вчерашнюю беседу! Тебе требовалась помощь, и я постарался помочь тебе. С уважением, Борода. P.S. Извини за тёплое пиво!"

Я не понимал, за что он меня благодарит, но постарался исполнить то, о чём он попросил. Получилось всё кроме надёжной подруги.

В Москве с тех пор я не был ни разу.

И вот опять я видел перед собой подобного человека. Он был стар, измотан и, вероятно, болен. Судя по изрезанному морщинами лицу, ему было за восемьдесят. Он мог быть ровесником Войны. Той Великой Войны, в которой наши предки с таким трудом победили, щедро удобряя землю своей кровью и оставляя на наспех сколоченных деревянных крестах свои немудреные имена и фамилии. И за одно это его можно было, если не любить, то хотя бы уважать. Я не знал его истории, не знал кто он, откуда и куда едет. Но я видел его глаза. И шагнул в его сторону.

– Разрешите присесть?– спросил я его, стараясь не обращать внимания на ужасный запах, которым была пропитана одежда старика, его сумки и он сам.