Текст книги "Тёмные хроники снов"

– Милости прошу,– ответил он.

– Знаете,– сказал я,– не хочу, чтобы Вы подумали, что я подсел из жалости.

– Я думаю,– ответил старик,– ты подсел потому, что не хочешь быть таким, как все. Это твоё право. Видишь ту толстую тётку в синем пальто? Смотри, как она на тебя глаза вылупила. Вот, дурачок, думает, сел к деду, от которого за километр мочой прёт и беседует с ним. Да и другие пассажиры на тебя косо поглядывают.

Состав качнуло, и моё плечо коснулось его плеча.

– Мне один человек в Москве,– ответил я,– он там… ну, в общем, у него нет квартиры и он… как бы сказать…

– Бомжует, что ли?– подсказал старик то, что я боялся произнести вслух.

– Ага, типа того. Сейчас, может, уже и нет, я не знаю, если честно. Он мне однажды помог очень и записку написал.

– И что написал?

– Что в любых обстоятельствах нужно оставаться Человеком! Эта записка до сих пор у меня, я её частенько перечитываю.

В это время состав остановился, и в вагон вошли парень с девушкой. Они мельком глянули на нас, сморщились и пошли в центр вагона.

– Что же,– сказал старик,– всё правильно. Только Человеком быть не просто, этому в университетах не учат. Нет такой науки.

Поезд покачивался, колёса мерно стучали, и я почувствовал, как накопившаяся усталость постепенно овладевает мыслями и телом. Я потёр глаза и зачем-то сказал:

– А я сегодня в отпуск вышел.

– О, как! Где отдыхать будешь?

– Поеду на машине на Байкал, я там ни разу не был.

– Странный выбор,– сказал старик,– сейчас там довольно неприветливо. Дороги такие, что и танк не везде пройдёт и погода постоянно меняется. Я в тех местах частенько бывал. Учить тебя права не имею, но одному ехать не советую.

– Так я не один поеду.

– Это правильно!– одобрил старик.– Кланяйся от меня Байкалу батюшке!

– Непременно.

Свет в вагоне мигнул.

Я опять потёр глаза и сказал:

– Можно я Вам денег дам? У меня с собой наличных не много, я ребятам в офисе проставлялся. Вы только не обижайтесь.

Говоря всё это, я достал и раскрыл кошелёк, из которого к ногам старика упала маленькая фотография с изображением Скара. Старик поднял её, прищурился, разглядывая, потом протянул мне и сказал:

– Чего только не придумают! Не пойму, ты, что ли?

Я отрицательно покачал головой и протянул ему тысячерублёвую купюру.

– Возьмите, прошу Вас. Для меня это очень важно.

Старик взял бумажку, некоторое время рассматривал её, а потом сунул в карман испачканной куртки.

Между тем, до конечной оставалось две станции. Глаза слипались, и поддерживать беседу становилось всё труднее.

– Вы где выходите?– спросил я.

– Да не решил ещё. С такими-то деньгами хоть в центр возвращайся,– пошутил он.

Вагон тряхнуло с такой силой, что моя голова прижалась к плечу старика. Я, было, отстранился, но старик негромко сказал:

– Поспи чуток, чего ты. Намаялся за день, отдохни.

Я послушно положил голову на его плечо и увидел, как женщина в синем пальто, скривив губы, что-то сказала своей соседке. Ещё я успел отметить, что от старика совершенно не пахнет и закрыл глаза.

Вагон качнулся, и я сразу открыл их.

Напротив стояла Рыжая, и недобро прищурившись, смотрела на меня.

Одета она была в виденный мной однажды балахон, на ногах белые кеды. Старика рядом не было. Вагон был совершенно пуст. Я понял, что сплю.

– Привет!– сказал я.– Какая неожиданная встреча!

– Правда?– ответила она и сделала реверанс. – Запомни: я ни с кем не собираюсь нянчиться, у меня полно своих дел!

Я окинул её взглядом.

– Ты бы присела, смущаешь.

Рыжая опустила голову вниз и тут же села, скрестив руки на груди и закинув ногу на ногу.

– Извини, что без макияжа,– с сарказмом сказала она,– меня вытащили прямо из пирамиды.

– Кто?

– Не играй со мной, Скар!– в её голосе чувствовалось раздражение. – Говори, что тебе нужно?

Я пожал плечами.

– Послушай, Рыжая,– я первый раз назвал её так, и это было приятно,– о чём ты?

– Драг сказал, что ты отправляешься в путешествие и просил помочь тебе. А потом привёл меня сюда.

– Я не понимаю, о чём ты говоришь. И про драгов слышу впервые.

– Так ты ещё не виделся с Аспирином?– быстро спросила она.

– Нет. Думаешь, после нашей встречи он сразу прибежал ко мне?

Рыжая прикрыла лицо ладонями и моему взору открылась её грудь.

– Хватит пялиться, я всё вижу. Повторяю ещё раз: найди Аспирина.

– Что он скажет такого, чего не можешь сказать ты?

– Найди и узнаешь.

– Не переживай, никуда он от меня не денется. А кто такой этот драг?

В этот момент состав, скрипя тормозами, начал тормозить.

– Это – начала Рыжая,– мужчина… мужчина…

– Мужчина!

Я открыл глаза. Передо мной стояла девушка, работник метрополитена.

– Мужчина, конечная станция! Сейчас состав в депо уедет!

Я встал, озираясь по сторонам и плохо соображая, где нахожусь.

– Извините, уснул!

– Дома отоспитесь!– сказала она.

На негнущихся ногах я пошёл по перрону в сторону выхода. Подойдя к стеклянным дверям, я обернулся. Девушка в форме укоризненно смотрела мне вслед.

И я вышел на улицу.

Путешествие.

Проснулся я совершенно разбитым и нисколько не отдохнувшим.

Ночью в комнате раздавались странные звуки, я несколько раз поднимался и тревожно вглядывался в темноту.

А под самое утро мне приснился странный сон, в котором я пробираюсь по лесу сквозь густой колючий кустарник. Идти трудно, приходится то и дело оглядываться по сторонам в поисках выхода. Густые кроны деревьев едва пропускают свет. Между толстых, покрытых плесенью стволов в мою сторону летит бабочка, крупная, размером с человеческую ладонь. Одно крыло у неё синее, а второе чёрное. Она подлетает ко мне и почти касается крыльями лица. Я хочу поймать её, но она ловко уворачивается и порхает между моими руками. Затем она несколько раз переворачивается в воздухе и летит в противоположную моему движению сторону. Я понимаю, что нужно следовать за ней и, сделав усилие, вырываюсь из кустов. Они напоследок больно кусают меня за ноги. Немного пройдя по мягкому мху, я оказываюсь на краю идеально круглой поляны метров двадцать в диаметре. В самой её середине спиной ко мне, скрестив ноги, сидят два человека и о чём-то разговаривают. Над их головами кружится бабочка.

Я сразу узнаю этих людей. Один из них старик, с которым я вчера познакомился в метро. А второй… Второй это Борода. Только рядом с ним нет собак. Старик одет в синий балахон, а Борода в чёрный.

Старик жестикулирует и говорит, а Борода внимательно слушает и кивает головой.

Несмотря на небольшое расстояние, разделяющее нас, я не слышу ни слова. Меня они, похоже, не замечают.

Затем старик протягивает собеседнику небольшую бумажку, и я узнаю в ней фотографию, которая упала к его ногам в метро. Борода долго рассматривает её и прячет в балахон.

Я решаю подойти поближе и аккуратно, стараясь производить как можно меньше шума, начинаю подбираться к ним. До меня долетают слова Бороды:

–…хорошо продумать.

Я подхожу ещё ближе.

– Я знак дам,– отвечает старик,– такой, чтобы понятно было.

В тот момент, когда до них остаётся не более нескольких метров, у меня за спиной раздаётся оглушительный собачий лай. Я поворачиваюсь назад и вижу, как из леса вылетают огромные чёрные псы. Один из них сбивает меня с ног и все они, радостно повизгивая, начинают облизывать меня с головы до ног.

Борода громко свистит, и стая, бросив меня, моментально исчезает в лесу на другом конце поляны. Старик и Борода переглядываются. Я поднимаюсь и начинаю отряхивать одежду.

– У нас гость,– говорит старик.

Борода протягивает руку к бабочке, которая послушно садится ему на большой палец. Он покачивает рукой, а потом резко выбрасывает её в мою сторону и громко кричит:

– Лови!

Бабочка с удивительной скоростью летит ко мне, и я вижу, что прямо в воздухе она превращается в горящий уголёк. Я выставляю перед собой левую руку, уголёк попадает точно в скарабея на моей ладони и рассыпается множеством крохотных искр, которые ярко вспыхнув, тут же гаснут. Последнее, что я вижу перед пробуждением, это десятки маленьких чёрных и синих бабочек, кружащих вокруг меня.

После пробуждения левая рука сильно чесалась. Я посмотрел на скарабея, и мне показалось, что на его крыльях появились какие– то знаки.

Стоя в душе, я пробовал представить подробности предстоящего путешествия. В офисе я подробно ознакомился с той частью России, по которой пролегал наш маршрут. Особых трудностей не предвиделось: довольно недалеко друг от друга располагались многочисленные населённые пункты. Некоторые носили весьма забавные названия вроде Гнусино или Кисели. В заправках тоже не было недостатка, по крайней мере, если верить автодиспетчеру. Меня беспокоили две вещи: состояние Любви Андреевны и конечная точка прибытия, в которой ей так хотелось уйти из жизни.

Ещё мне хотелось проанализировать сон, но я решил заняться этим в долгой дороге.

Горячая вода взбодрила. Я выключил душ, громко фыркнул и стал вытираться.

Завтракать не хотелось, кофе я решил выпить в булочной возле дома.

Повесив на плечо спортивную сумку, в которую ещё с вечера сложил все вещи, я окинул квартиру взглядом и вышел из неё.

В булочной вкусно пахло сдобой и свежим сваренным кофе. Я сидел за столиком у окна и смотрел на проезжающие мимо машины. Зазвонил телефон.

– Доброе утро, Вячеслав Валерьевич!

– Доброе утро! Мы на месте, ты где?

– Я в булочной, она тут одна, не промахнётесь!

Через три минуты в дверь вошла Любовь Андреевна, за ней вошёл шеф, а за шефом Артём. Я пожал им руки и посмотрел на Любовь Андреевну:

– Доброе утро!

– Доброе утро!– ответила она и улыбнулась.

Я отметил, что она совсем не изменилась, такая же красивая и улыбчивая. Но потом подумал, что за её внешним спокойствием стоят недюжинная выдержка и огромная сила духа.

Они присели за столик.

– Тут нужно самим заказывать,– подсказал я.

– Давай сразу к делу!– сказал шеф и посмотрел на жену.

Она кивнула головой.

– Артём, твой выход,– сказал шеф водителю.

Артём прокашлялся и спросил:

– Можно коротенько?

Получив от ВВ утвердительный кивок, он чётко чеканя слова, начал:

– До конечной точки и обратно плюс минус двенадцать тысяч километров. Расчётное время в один конец максимум неделя. Теперь о машине. "Ниссан Патрол", четвёртое поколение, двигатель четыре и два, полный привод, бензин, механика. Запаска висит. Резина всесезонная, новая. В багажнике найдёшь, что нужно и сверх того. Встроенный навигатор, радио, магнитофон. Документы под козырьком, бак полный, ключи в зажигании, транспондер за зеркалом. Сигнализация простая, всего две кнопки. Машина просто зверь, по проходимости "Ниве" не уступит, а комфорт другого класса, сам понимаешь. Ему за двадцать лет, но состояние идеальное, своими руками каждую деталь перебрал. Больше ста пятидесяти разгоняться, правда, не рекомендую. Да, чуть не забыл! За передними сидениями вода, фрукты и еды всякой полно. Маршрут распечатан в трёх экземплярах, они в бардачке вместе с запасными ключами.

– Выдохни, Артём,– улыбнулась Любовь Андреевна.

Шеф положил на стол небольшую чёрную сумочку.

– Тут,– сказал он мне,– три пачки по пятьдесят тысяч, две коробки лекарств и мобильник с зарядкой. Мне сказали, что даже на Луне ловить будет. Главное, чтобы заряжен был.

– Ясно.

За столом повисло неловкое молчание. Его нарушила Любовь Андреевна.

– Пора, в машине насидимся.

Мы вышли на улицу.

Шеф с женой отошли в сторону. ВВ крепко прижал её к себе. Она обняла его в ответ. Так они, молча, и стояли.

– Я ваш маршрут наизусть выучил,– деловито сказал мне Артём.– Ничего сложного. Ты, главное, высыпайся. Для дальних поездок это первое дело.

Он пожал мне руку и подошёл к БМВ, на которой ехал за шефом и Любовью Андреевной.

Я посмотрел на джип. После моей машины он показался мне огромным. И в правду, зверь.

Сев за руль, я включил двигатель, настроил под себя сиденье и зеркала. В это время к машине подошли ВВ и Любовь Андреевна. Он помог ей расположиться рядом со мной и сказал:

– Выйди на два слова.

Мы отошли с ним от джипа метров на пять. Шеф протянул мне банковскую карточку и прозрачную пластиковую коробочку с белыми таблетками.

– Карта кредитная, на ней миллион, таблетки держи при себе, ей не показывай. Тут двадцать штук. Максимальная доза две в день. Я часто звонить не буду, Любаша попросила, говорит, что ей так легче. Ты мне сам звони. Я для тебя на связи в любое время.

Он обнял меня и, резко развернувшись, пошёл к Артёму.

Начало путешествия прошло в тишине. Любовь Андреевна, откинувшись на сиденье, ехала с закрытыми глазами. Я иногда посматривал на неё и думал, что в молодости она была просто неотразима. Недаром шеф говорил, что бегал за ней.

Джип немного покачивало, но вёл он себя очень послушно. Я пару раз зевнул, понял, что ещё одна чашка кофе не будет лишней и через несколько километров свернул к заправке.

Любовь Андреевна открыла глаза.

– Кофе будете?– спросил я.

– С удовольствием. Возьми мне большой с молоком.

Через пять минут мы снова были на трассе. Кофе обжигал язык.

– Остановись на обочине,– попросила Любовь Андреевна.

После того, как я выполнил её просьбу, она спросила:

– Где сумочка, которую тебе дал Слава?

Я взял сумочку с заднего сидения и передал ей. Расстегнув молнию и вынув две фиолетовых коробочки, она открыла окно и выбросила лекарства на обочину.

– Любовь Андреевна,– сказал я,– это совершенно незачем делать. Никто не может заставить Вас против воли их пить.

– Теперь я буду совершенно точно уверена, что никто не заставит,– ответила она и посмотрела на меня.

Я подумал, что ВВ поступил весьма предусмотрительно, отдав часть таблеток мне.

– А теперь перестрой маршрут!

– Что?

– Мы едем в Москву, вот адрес.

Ого, это шеф вряд ли предусмотрел!

Я перестроил навигатор на новый маршрут. Женский голос предложил вернуться назад и поехать по платной дороге.

Я посмотрел в зеркало, показал левый поворот и развернулся.

Мы оба молчали. Я маленькими глотками пил кофе.

– Наверное, думаешь, я сошла с ума?

– Нет, что Вы!

– Что бы ты ни думал, хочу сказать: у меня нет таких слов, чтобы выразить свою благодарность.

Она помолчала и добавила:

– Хотя я с самого начала знала, что ты не откажешь.

– Правда? Откуда такая уверенность?

Любовь Андреевна отпила из стаканчика и сказала:

– Слава сказал тебе то, о чём его попросила сказать я.

Я молчал.

– Он долго сомневался, мы несколько раз ссорились. Довольно серьёзно. Думаю, он считает, что я того,– она покрутила пальцем у виска,– не в себе. Но это его право. Я дала деньги врачу, у которого наблюдалась, чтобы он сказал Славе, что мне осталось жить пару недель.

Я посмотрел на неё:

– Вы обманули мужа?

– Нет, это правда. В моей ситуации от врачей ничего не зависит, но для Славы именно это сыграло решающую роль.

– Но как он согласился? Он так любит Вас!

– Именно поэтому и согласился,– ответила Любовь Андреевна.– Я сказала ему, что не вижу смысла медленно угасать в кровати в Петрозаводске, что хочу вернуться в родные места, где мне будет легче и где, возможно, я смогу победить эту… эту болезнь.

– Но вы могли поехать вдвоём!– воскликнул я.– Он мог быть рядом!

– Не мог,– возразила она,– его не было в моих снах.

Я крепко сжал руль. Сейчас мне предстоит узнать свою роль в этой истории.

Любовь Андреевна сделала глоток и сказала:

– Следи за дорогой. А я буду развлекать тебя сибирскими сказками.

– Надеюсь, они будут не очень страшными,– пошутил я, сворачивая на КАД.

– Сам решишь. Итак, сказка номер один. Я родилась почти шестьдесят лет назад в Иркутске. Мамина родня жила в небольшой, дворов на пятьдесят деревне на берегу Байкала. От неё сейчас остался десяток полусгнивших домов, которые туристы постепенно разбирают на костры. Всё лето я проводила там, а родители забирали меня домой перед самой школой. Места там необыкновенные: ягоды, цветы, чистый воздух! Я всегда с нетерпением ждала окончания учебного года. Мы с деревенскими ребятами часто бродили по берегу озера, уходя на много километров от дома. Местные хорошо знали места, где вода была теплее. Мы купались на небольших отмелях, а потом уходили в лес искать ягоды и грибы. Бабушка ворчала и пугала нас медведями, но что возьмёшь с детей, мы лазили везде, где заблагорассудится! Километрах в шести от деревни находилось несколько небольших пещер. Местные говорили, что в них ещё в незапамятные времена жили люди. Раньше там часто проводили раскопки. Люди в деревни ругали археологов, считая, что не стоит тревожить духов, обитающих в пещерах. Знаешь, там ведь по-другому ко всему относятся, и жить стараются в гармонии с окружающим миром.

Я кивнул головой и перестроился в левый ряд.

– Лет шестнадцать мне было, в десятый класс перешла,– продолжила Любовь Андреевна,– когда в очередной раз туда приехала. Как сейчас принято говорить, я уже сформированная была. Местные за мной всерьёз ухаживали, до драк доходило. В один из дней собрались компанией купаться. Бабушка говорит, дождь сильный собирается, ходить не советовала, но я упрямая была очень, да и ребята перед воротами уже ждали. Чмокнула бабушку в щёку и ускакала. Пока шли, небо потемнело, и вода в Байкале забеспокоилась. Пришли на место, одежду сняли,– и в озеро. А тут ветер сильный поднялся, молнии в полнеба и дождь холодный зарядил. Мы из воды повыскакивали, одежду похватали и в пещеры подниматься стали, непогоду переждать. Пещеры эти метрах в восьмидесяти над землёй. Склон не особенно крутой, но весь камнями усеян, и корни растений во все стороны торчат. Туда и в хорошую погоду залезть непросто, а тут ещё и дождь землю размыл. Деревенские ребята к такому привыкшие, первыми туда добрались. А я пока скользила да за корни цеплялась, из виду их потеряла. Пещер этих пять было. Я в первую попавшуюся и залезла. Какая разница, думаю, гроза закончится, все и соберёмся. Платье грязное, мокрое, я его на босоножки рядом с собой положила и сижу, от холода дрожу. Тут так громыхать стало, что камни сверху посыпались. Я вглубь пещеры отодвинулась, себя руками обхватила, глаза прикрыла и дождь слушаю.

Любовь Андреевна замолчала и закрыла глаза.

В это время начал накрапывать дождь, и я включил щётки.

Кофе в стаканчике закончился, и мне подумалось, что надо проверить содержимое термоса, который торчал за задним сиденьем.

– Согрелась, хорошо так и вдруг чувствую,– неожиданно продолжила Любовь Андреевна,– не одна я в пещере. Думаю, может, кто из наших ребят вперёд меня залез. Встала и пошла неспешно, чтобы посмотреть. Руку перед собой выставила: внутри темно, боюсь удариться о стену. Тут меня кто-то за руку и схватил. У меня по спине мурашки побежали.

Я говорю:

– Отпусти, что за игры!

А передо мной нет никого. Я руку выдернуть попыталась, куда там, как клещами зажата!

И вдруг прямо в ухо мне голос тихий:

– Не бойся.

А я не вижу никого и рукой подёргиваю. Девчонка я крепкая, думаю, хорошо же, юморист, сейчас я тебе между ног врежу, посмотрим, как ты после этого шутить будешь. Размахнулась и ударила со всей силы! Нога моя по воздуху пролетела, меня вперёд по инерции качнуло и сразу назад отбросило. Я в стенку пещеры головой влетела и отключилась.

Любовь Андреевна опять замолчала. Дождь зарядил сильнее, щётки с тихим скрипом размазывали воду по лобовому стеклу.

Я ждал продолжения рассказа, понимая, что она собирается с мыслями.

– Сколько я без сознания была, не знаю. Когда глаза открыла, поняла, что ни рукой, ни ногой шевельнуть не могу. Посередине пещеры костёр горит. За ним невысокий человек стоит. Я ему в глаза взглянула, а там огоньки от костра светятся. И взгляд у него такой равнодушный. Спиной холод чувствую. Я головой покрутила и вижу, что лежу на плите каменной. Откуда она там взялась, непонятно. Я в этих пещерах не раз бывала, пустые они, археологи всё, что могли, давно утащили. Я к этой плите четырьмя кольцами прикована, только ноги раздвинуты, как в кресле гинекологическом. Бюстгальтер на мне, а трусиков нет. Человек руки возле рта в замке держит и шепчет что-то. Мне и страшно, и стыдно, я ему говорю:

– Отпустите меня, я про Вас слова никому не скажу, клянусь!

А мне голос в ответ:

– В своё время обязательно скажешь.

Человек ко мне подошёл, вижу, у него в кулаке что-то зажато. Он кулак мне на живот положил, руки у него холодные, как лёд. А потом… потом он кулак мне между ног засунул и внутри его раскрыл.

Голос Любви Андреевны задрожал, она сделала глоток и сказала:

– Кофе закончился. Как заправку увидишь, заедем, перекусим.

– Конечно, Любовь Андреевна, и дозаправимся заодно. Знаете, если Вам тяжело говорить об этом, отдохните.

– Хорошо, помолчу немного.

Примерно через час, заправившись и пообедав, мы выскочили на платную дорогу. Дождь не унимался, чёрное небо висело низко над землёй, и я подумал, что на скользкой дороге сильно разгоняться не стоит.

Любовь Андреевна выглядела спокойной.

Мне не хотелось торопить её, и я сказал:

– Часам к семи на месте будем.

– Отлично,– ответила она,– я в гостинице "Пекин" два номера забронировала. Эту ночь там проведём.

– Эту ночь? Значит, потом дальше поедем?

– Это не от меня зависит, дружок,– улыбнулась Любовь Андреевна.– Дальше слушать готов?

Я кивнул.

– Кулак он у меня внутри раскрыл и такая боль пришла, не передать,– продолжила рассказ Любовь Андреевна чётко с того места, где его оборвала,– я рот раскрыла, а крика нет, шипение одно. Он там рукой своей водит, мне в глаза смотрит и шепчет тихо. А потом резко руку из меня вытащил, она вся в крови моей. Он кровью в костёр брызнул, и я опять сознание потеряла. В себя пришла уже на берегу. Темно вокруг. Одежда рядом лежит. Внизу живота жжёт сильно, но боли нет. Ноги у меня все в крови. И только об одном думаю: что я своим родным скажу? В озеро залезла, вода тёплая после дождя, обмылась, как могла, оделась и по берегу домой побрела. Понимаю, что рассказывать о случившемся не буду. Пока домой шла, историю придумала.

А в деревне переполох жуткий. Бабушка меня как увидела, давай плакать. Я своим говорю, потом всё расскажу и в баню бегом.

Утром вся родня собралась, ребята пришли, стоят виноватые. Я и сказала, что как дождь начался, со всеми в пещеры полезла. Но поскользнулась и вниз по склону съехала. А потом в деревню побежала, да не сориентировалась, что бегу в другую сторону. Пока разобралась что к чему, темно стало. Все и поверили. Бабушка меня, правда, прутом по спине пару раз стеганула.

Пару недель после этого я из дома почти не выходила. В животе беспокоить перестало. А потом человек этот ко мне во сне приходить стал. Сядет рядом на кровати, низ живота гладит и шепчет, шепчет. Я его руки от себя убрать хочу, но таким ужасом скована, кричу только. Бабушка ко мне в комнату по нескольку раз за ночь прибегала.

А в одно утро смотрю, она большую корзину яйцами наполнила и сверху несколько кур общипанных положила.

– Одевайся,– говорит мне,– проедемся, тут недалеко.

– Куда?– спрашиваю.

Она молчит в ответ.

Вышли за ворота, а там дядя мой на мотоцикле сидит. Бабушка в коляску села, я за дядей. Час по дороге ехали, потом в лес свернули. Трясёт, я в дядю руками вцепилась, чтобы не вылететь, а тут и к озеру выехали. Смотрю, деревня стоит, копия нашей, только чуть меньше. Лодки на берегу перевёрнутые, а возле них мужики стоят. Мы к ним подъехали, с мотоцикла слезли. Бабушка с одним переговорила коротко, тот рукой в сторону махнул. Дядя у лодок остался, а меня она взяла за руку и между домов повела.

– Сейчас,– говорит,– к женщине одной в гости зайдём, что она скажет, то и делай.

Дошли до дома на краю деревни, бабушка в дверь постучала и внутрь зашла. Я стою, жду. Минут через десять бабушка вышла. Корзины в руках нет.

– Иди,– говорит.

Я в сени вошла и стою. Тут голос женский слышу:

– Заходи!

Я и вошла. Смотрю, женщина за столом сидит, бурятка. Рукой мне показывает, чтоб присела. Потом говорит:

– Ты меня не бойся, я плохого не сделаю.

Я говорю:

– Я и не боюсь.

Она улыбнулась:

– Бабушка твоя сказала, ты по ночам маешься, кричишь сильно. Ещё сказала, что ты к пещерам ходила и пропала, а потом нашлась. Расскажи мне.

Любовь Андреевна приоткрыла окно, и в машину ворвался холодный ветер. Она высунула руку и несколько секунд ловила дождевые капли. Закрыв окно, она вздохнула и продолжила:

– Я на женщину смотрю, а сама думаю: только не скажи лишнего, Люба! Начала ей историю выдуманную рассказывать, а у самой перед глазами лицо этого человека стоит. Я и расплакалась. Она посмотрела на меня и в угол комнаты пошла. Там на полках баночки всякие вперемешку с фигурками зверей стоят.

Она из одной баночки в чашку накапала и выпила. Потом ещё накапала и мне даёт:

– Пей!

Я выпила. Во рту горько и язык задеревенел.

Сидим, смотрим друг на друга. Спокойно мне так стало, хорошо. А через пару минут внизу живота гореть начинает. И с каждой секундой огонь этот сильней становится. Женщина со стола колокольчик маленький взяла, глаза закрыла и позванивает тихонечко. Я колокольчик этот слушаю, а сама за низ живота держусь. Она говорит что-то, я слов разобрать не могу, перед глазами всё плывёт, в ушах звон такой, что голова раскалывается. И чувствую, течёт из меня. Я рукой по ногам провела, а рука вся в крови. Кровь чёрная, густая, липкая. Я ей руку показываю, а она всё звонит и бормочет на своём языке.

Потом колокольчик на стол положила и говорит:

– Сними всё с себя, ложись на лавку.

Я платье и трусики сняла, всё кровью заляпано. Легла.

Она ноги мне раздвинула и смотрит. А потом руку на живот положила. На то же место, что и человек этот клал. Посидела так немного и говорит:

– Неиспорченная ты, но матерью никогда не станешь. А жить будешь долго, поверь мне.

Любовь Андреевна горько усмехнулась:

– Пятьдесят девять это разве долго?

Я не знал, что ответить на этот вопрос и спросил:

– А дальше что?

– Дальше? Дальше чай с ней пили. Душистый такой чай, с травками. Она меня в халат старый завернула. Одежду, говорит, оставь, в печи сожгу со стулом вместе.

А в сенях, когда провожать меня вышла, говорит:

– Случайно с тобой всё это вышло. Не в то время и не в то место ты попала. Внутри у тебя есть что-то. Я увидеть не могу, и никто не увидит. Кто положил, тот и обратно возьмёт. Ко мне больше не ходи.

Обняла меня и за дверь вытолкала.

Домой вернулись к ночи.

Бабушка меня ни о чём не спрашивала, а вскоре родители домой забрали. Спустя много лет я узнала, что эта женщина известная травница из шаманского рода и многим людям очень помогла.

– А сны?– спросил я.

– Снов этих я больше не видела. До определённого времени.

Любовь Андреевна поправила причёску и сказала:

– Если не возражаешь, я помолчу.

– Конечно.

Немного сбавив скорость, я прокручивал её рассказ в голове, в мельчайших подробностях представляя то, что услышал. Было ощущение, что я упустил в рассказе нечто важное.

Когда до Москвы остался час езды, зазвонил мой телефон.

Любовь Андреевна открыла глаза.

– Ваш муж,– сказал я.

Она кивнула головой:

– Не забудь, сейчас мы едем в Ярославль.

Я услышал голос шефа:

– Привет! Как ваши дела?

– Добрый вечер, Вячеслав Валерьевич. Всё хорошо, часа через два будем в Ярославле.

– Отлично! Как Люба?

– Спит почти всё время, толком и не поговорили ещё.

– Пусть отсыпается. Устроитесь, набери меня.

– Обязательно, Вячеслав Валерьевич.

– Тогда до связи!

В продолжение этого диалога Любовь Андреевна смотрела в окно, словно всё это не касалось её никоим образом.

– Надеюсь, Вы знаете, что делаете,– сказал я, положив телефон в боковой карман двери.– Но сколько мы сможем скрывать, что отклонились от маршрута? И для чего Вам понадобилось ехать в Москву?

– В Москву нужно не мне, а тебе.

Я повернул голову в её сторону и спросил:

– Интересно, зачем?

– Я бы тоже очень хотела это узнать.

Некоторое время в салоне стояла полная тишина, нарушаемая лишь барабанившими по стеклу дождевыми каплями.

Любовь Андреевна внимательно рассматривала маникюр на ногтях, а потом сказала:

– Ты ни словом не обмолвился о моей сказке. Наверное, потому, что я плохой рассказчик. Попробую исправиться. Итак, сказка номер два. Я, конечно, ничего не забыла, но время сгладило боль и ужас того, что мне пришлось пережить в пещере. Поступила в институт на заочный факультет, работала. Потом познакомилась со Славой. Его в Иркутск по работе направили, он одним из лучших специалистов по общественному питанию был. Сколько ресторанов и столовых по всему Союзу открыл! Он потом уже ерундой заниматься стал, сетями этими быстрого питания. Название такое специально придумал, чтобы меня повеселить. Думаешь, я ваши вирши не читала? Мы и смешнее со Славой придумывали. Ухаживал он за мной долго. Разница у нас десять лет. Я девчонка совсем, а он мужчина уже, хоть и молодой. Свадьбу в декабре гуляли в лучшем ресторане города. Тройной праздник получился: мне только двадцать стукнуло, ему тридцать. Потом по стране с ним ездила, помогала. Страны не стало, и мы переехали к его родне в Петрозаводск, позже в Питере оказались. Я про случившееся никогда ему не говорила. Он детей ждал, о сыне мечтал, по врачам меня всяким возил, переживал очень. Потом выпивать начал, налево гулять. Я делала вид, что не замечаю. А год назад сон ко мне вернулся: приходит этот человек, руку на живот кладёт и шепчет, шепчет. Боли начались страшные, я Славе спать почти не давала. И уехала в Петрозаводск, чтоб ему не мешать. Там у нас дом большой, сосны в небо, пруд на участке. Слава мне пару семейную в помощь нашёл и сам постоянно приезжал. Месяц назад снится мне: мы со Славой над Байкалом стоим. Место там одно удивительное есть, с горы на много километров простор открывается. Потом Слава отошёл метров на пятьдесят, стал ко мне спиной и руками по карманам хлопает. И я вдруг понимаю, что он мне сейчас предложение будет делать. А меня кто– то по плечу похлопывает. Поворачиваюсь, а там мучитель мой. Я Славе крикнуть хочу, а в горле ком стоит. Человек мне говорит:

– Помнишь нашу первую встречу? Приходите туда. Я ждать буду. Времени тебе месяц.

Тут я закричала и проснулась.

А в следующие ночи ты мне стал сниться и сон всегда одинаковый: мы с тобой идём по лесу. Ты впереди, высматриваешь что-то, по сторонам оглядываешься. А я за тобой след в след иду, голова опущена, а поднять её не могу, будто насильно пригнул кто. Взгляд в землю упёрся и вижу только то, что под ногами у меня мелькает. И тут сразу в пещере оказываюсь. Лежу я голая на плите каменной и сквозь костёр вижу, что ты с человеком этим разговариваешь. Костёр гудит, до меня лишь обрывки слов долетают, не понять ничего. Ты потом ему что-то показываешь и из пещеры выходишь, бросаешь меня. А он ко мне подходит и руку между ног засовывает. Я умереть хочу от боли и кричу, чтобы убил меня. Он руку из меня вынул, а кулак не раскрывает, держит то, что в меня спрятал когда– то, а с кулака кровь мне на живот капает. Я просыпаюсь и простынь вся в крови.