Текст книги "Российская империя, Аравия и Персидский залив. Коллекция историй"

«Намерения англичан завладеть Месопотамией, и особенно ее житницей, Багдадским вилайетом, – делится своими наблюдениями и соображениями в известном уже читателю отчете о командировке в 1897 г. в порты Персидского залива А. Адамов, – не подлежат никакому сомнению. Данный вопрос представляется важным для России, так как с переходом Ирака Арабского в руки англичан под их контролем окажутся Неджеф и Кербела, Священные места для мусульман шиитского толка, которыми богато наше Закавказье», со всеми вытекающими из этого возможностями для англичан в плане оказания на них соответствующего влияния (41).

Деятельность генерального консульства Российской империи в Багдаде трактовалась англичанами не иначе как разведывательно-диверсионная, сориентированная, целиком и полностью, на подрыв влияния Британской империи в Персидском заливе и умаление ее престижа в Месопотамии.

Под таким углом зрения, как следует из донесения А. Ф. Круглова (29.06.1898), англичане рассматривали посещение Персидского залива, Аравии и Месопотамии всеми русским путешественниками, учеными и даже предпринимателями и купцами. В 1892 г., например, в Багдаде по пути в Северную Аравию останавливался барон Нольде. Тамошний английский генеральный консул, полковник Моклер, доносил о поездке русского барона, как о разведывательной, имевшей, дескать, целью сбор сведений для разработки русскими, при участии их миссии в Джидде, плана конкретных действий в Неджде (42).

Пытаясь не допустить укрепления позиций России в Персидском заливе, Англия, по выражению российских дипломатов, «не гнушалась ничем»; распространяла «заведомо неверную информацию» о намерениях Санкт-Петербурга в этом районе мира. «С некоторых пор, – докладывал А. Круглов (12. 08.1897), – здесь стали, более чем когда-либо, распространяться слухи о том, что по Персидскому заливу, то и дело, снуют русские шпионы; что русское правительство посылает туда целый флот; назначило консула в Маскат и намерено захватить Бендер-Аббас и Куэйт [Кувейт]. Слухи эти усиленно подогреваются английской прессой и английскими агентами, имеющими, очевидно, целью, во что бы то ни стало, навязать общественному мнению мысль об опасности, грозящей Персидскому заливу со стороны стремящейся сюда России» (43).

В том, что касалось деятельности России в Персидском заливе, отмечал Алексей Федорович Круглов, англичане «всячески сгущали краски». В целях распространения ложных слухов использовали даже служебные поездки русского консула в Исфахане, действительного тайного советника, князя Аристида Михайловича Дабижа (1852–?) по своему консульскому округу, включая Бушир и Мохаммеру. Английское политическое агентство в Басре пыталось, было, пустить слух, что путешествующее по краю важное лицо, князь Дабижа, есть «не более как русский шпион», который будет задержан в Мохаммере (44).

«Англо-индийские агенты на юге Персии и в Багдадском пашалыке, – говорится в одном из донесений А. Круглова за август 1899 г., – усиленно распространяют … слухи о неких агрессивных замыслах русских в отношении Персидского залива», всячески стараются очернить Россию. Так, они пытались внушить коренному населению, что беспорядки, происходившие в Бендер-Бушире вследствие предпринятых там властями карантинных мер против чумы, «стеснительных для края», были инициированы, дескать, все теми же русскими, конкретно консулом России в Исфахане. Цель всех этих акций – «возбудить недоверие к политике России» (45).

На «крючки антирусской пропаганды бриттов», как свидетельствуют документы АВПРИ, попадались не только персы и арабы, но и дипломаты-профессионалы крупных европейских держав. Подтверждением тому – донесение в Париж посланника французской миссии в Тегеране г-на Сугарта (от 18 января 1900 г.), содержавшее, в частности, «испеченную» англичанами «информацию» о «переброске с Кавказа к границам Афганистана 60-тысячного русского экспедиционного корпуса». При этом посланник ссылался на «заслуживающий внимания источник» – главу афганского представительства в Константинополе, что придавало такой, с позволения сказать, «информации» повышенное звучание (46).

Неплохо сработал и запущенный англичанами слух о якобы имевшем место «зондировании Россией вопроса об аренде Бендер-Аббаса, сроком на 25 лет». На него клюнули практически все дипломаты, аккредитованные в то время в странах зоны Персидского залива и в Санкт-Петербурге (47).

Путешествовавший недавно по Индии с научной целью коллежский асессор Николай Васильевич Богоявленский, сообщал российский генеральный консул в Бомбее статский советник фон Клемм (05.09.1902), рассказывал, что «за ним всюду, буквально по пятам», следовали агенты индийской полиции; следили за каждым его шагом. Стоило ему сойти на какой-нибудь станции, как тотчас же к нему «подходил какой-нибудь субъект, спрашивал и записывал его фамилию; и допытывался, зачем и почему он приехал». Во время пребывания в Бомбее, если, случалось, он с кем-нибудь заговорит, то приглядывавший за ним сыщик непременно интересовался потом у того же лица, «о чем говорил с ним приехавший сааб [господин]». Похоже, замечает, фон Клемм, что «традиционный страх перед русскими» у англичан в Индии не только не притупился, напротив, – окреп.

Представляется, что муссированию слухов о неких тайных помыслах России в отношении Персидского залива способствовала и сама российская пресса. Горячо ратуя за активизацию деятельности Российской империи в Персии, она «настойчиво», как можно понять из архивных документов, высказывалась за необходимость для России «пробиться к Персидскому заливу и открыть выход в Индийский океан», давая тем самым обильную пищу для разговоров и всякого рода домыслов относительно «прыжка русских» в Персидский залив (48).

Иностранная пресса, информировали Санкт-Петербург русские дипломаты, «считая все эти сообщения за полуофициальные, искренне или неискренне, но приписывала подаваемые в них рассуждения самому Императорскому правительству», заставляя общественное мнение своих стран обратить на них серьезное внимание. «Дисциплинированные англо-индийские листки», к примеру, как по команде, разворачивали вслед за такими публикациями целенаправленные шумные пропагандистские кампании. Запугивая общественное мнение Англии страшными завоевательными планами России, намерением захватить Бендер-Аббас, они давали тем самым мотивированный предлог своему правительству для разворачивания действий, направленных против деятельности России в Персидском заливе» (49).

Встревоженные активизацией деятельности России в бассейне Персидского залива, англичане стали проявлять повышенное внимание к действиям и акциям, нацеленным на демонстрацию местному населению величия, богатства и мощи Британской империи.

Английский консул, полковник Моклер, докладывал русский генеральный консул в Багдаде, «по-видимому, крайне озабочен тем престижем, которое приобрело здесь Императорское генеральное консульство». И поэтому «старается произвести впечатление на местное население различными театральными эффектами, долженствующими напомнить арабам о могуществе Англии, ее исключительном положении в Персидском заливе … Английский стационер “Комета” без всякой надобности слишком уж часто прогуливается под парами по Тигру» (50).

Англичанами, писал российский дипломат, учитывалась «любая мелочь», способная повлиять на их престиж среди местного населения. Вопрос о поддержании должного имиджа Британской империи как «владычицы Персидского залива» – один из главных в деятельности ее дипломатических представительств в этом крае. Борьба за завоевание и привлечение на свою сторону симпатий арабов Аравии и Месопотамии ведется бриттами целенаправленно и напористо.

Английское консульство в Багдаде, указывал в отчете о командировке в 1897 г. в порты Персидского залива титулярный советник А. Адамов, «обставлено блистательно. Помимо 12 кавасов [стражей-привратников], при консульстве состоит конвой из 25 сипаев». Надо сказать, что все это производит должный эффект, и играет на повышение престижа Англии (51).

В АВПРИ хранятся два интересных документа, связанных с деятельностью Аркадия Александровича Орлова, возглавившего в 1910 г. генеральное консульство Российской империи в Багдаде. Один из них сжато и емко отражает цели и задачи российской дипломатии в Месопотамии в начале XX столетия, а другой содержит в себе заслуживающие внимания сведения о самом Багдадском вилайете тех лет. Речь идет об инструкции посла в Константинополе коллежскому советнику А. А. Орлову, командированному на работу в Багдад, и о составленном им «Административно-статистическом обозрении Багдадского вилайета».

«Считаю необходимым, – говорится в инструкции посла, – снабдить Вас некоторыми указаниями, коими Вы имеете руководствоваться в Вашей будущей деятельности в крае, политическое и экономическое значение которого привлекает к себе самое пристальное внимание».

Прежде всего, «на Вас лежит забота о защите интересов русскоподданных, имеющих в крае оседлость, а равно и тех, которые пребывают там временно, каковыми являются преимущественно паломники-шииты и разного рода торговцы».

Охрана прав и интересов купцов и предпринимателей, «и вообще содействие русской торговле во вверенном Вашему управлению консульском округе, – подчеркивалось в инструкции, – должна составлять предмет Вашего особого попечения».

Внимательно «надлежит следить за всем, что происходит на турецко-персидской границе».

Прибыв на место, следует выяснить:

– «какие последствия для нашего хлебного экспорта» имела бы реализация «проекта инженера Виллкокса (Willcocks) по обводнению пустынь и осушению болот в Месопотамии»;

– возможна ли «широкая миграция в Месопотамию евреев … и массовое их поселение в долине Евфрата»;

– насколько сильна среди местного населения «национальная арабская идея»;

– «что происходит в спорной турецко-персидской зоне».

Из инструкции следует, что, осуществляя «наблюдение за дислокацией турецких войск в Месопотамии и их военными экспедициями в Турецкой Аравии», А. Орлов мог использовать в своих донесениях сведения «офицера русского Генерального штаба г-на Бензенгера, который действовал в Мосуле в гражданском чине», под прикрытием вице-консула.

Большое внимание уделено в инструкции указанию по выстраиванию отношений с «пребывающим в Багдадском консульском округе (Кербеле и Неджефе) высшим шиитским руководством». Путем «пропаганды в среде многочисленных шиитских паломников, – отмечал посол, – шиитское духовенство может оказывать сильное влияние на настроение умов и в нашем Закавказье». Поэтому «Вам надлежит войти в непосредственные и дружественные сношения с главнейшими муджтахидами [авторитетными мусульманскими законоведами] в целях своевременного и обстоятельного разъяснения … этим лицам тех вопросов, которые могут у них возникнуть по поводу тех или иных распоряжений русской администрации на Кавказе».

Что касается «области русских торгово-промышленных интересов, – указывалось в инструкции, – то Вам следует иметь в виду, что усилия Императорского правительства, направленные к развитию нашего вывоза в Месопотамию, Южную Персию и Прибрежную Аравию, уже увенчались некоторым успехом … Отдельные статьи такового (керосин, сахар, стекло) завоевали себе прочное положение на местных рынках».

Для внесения конкретных предложений, подчеркивалось в инструкции, «Вам надлежит лично ознакомиться с краем путем возможно частых объездов важнейших его пунктов».

Турецкое правительство, информировал А. Орлова посол в Константинополе, назначило на должность генерал-губернатора Багдадского вилайета генерал-лейтенанта Назима-пашу. Он, к сведению, «находился в составе чрезвычайного посольства, отправленного султаном в Ливадию минувшей [1909 г.] осенью для приветствий Императорских Величеств, где удостоился … милостивого внимания Государя Императора и пожалован был одним из высших русских орденов». Все это, как представляется, резюмировал посол, «даст Вам возможность поставить Ваши отношения с генерал-губернатором на исключительно благоприятную для русских интересов почву» (52).

Заслуживают внимания исследователей-востоковедов и сведения, содержащиеся в «Административно-статистическом обозрении Багдадского вилайета», составленном (05.04.1910) коллежским асессором Аркадием Александровичем Орловым.

«Багдадский вилайет, – рассказывает А. Орлов, – образовывавший когда-то одну из величайших провинций Турции и простиравшийся от Диярбакыра [неофициальная столица Турецкого Курдистана, расположена на реке Тигр] до Йемена и от персидской границы до пустыни Сахра-эш-Шамие, выделил из себя сначала, в 1868 г., Мосульский вилайет». Он состоит из санджаков Мосул, Шехризор (иначе Киркук) и Сулеймания [Сулейманийа]. Затем, в 1894 г., на ряде отделенных от Багдадского вилайета территорий был образован Бассорский вилайет, в который вошли санджаки Бассора, Неджд, Мунтафик и Амара. Ныне Багдадский вилайет включает в себя три санджака: Багдад, Кербела и Дивания [Диванийа]. «В сторону Аравийской пустыни этот вилайет с другими административными округами Турции точно не разграничен».

Всего «оседлого населения в вилайете 858 000 человек», в том числе 785 500 мусульман; «из них суннитов – 309 000, и шиитов – 485 500».

Согласно данным, приводимым А. Орловым, в 1910 г. в Багдадском вилайете проживало «7 000 христиан; из них – 50 греков-православных; 800 – европейцев и 53 500 – евреев».

Город Багдад, центр вилайета, пишет А. Орлов, расположен на обоих берегах Тигра; основан в 762 г., халифом ал-Мансуром. «Имеет около 200 тысяч жителей». Из них «22 % – евреи, 2 % – халдеи и 2 % – армяне григорианского вероисповедания».

Административная и военная власть вилайета – в руках Назима-паши, являющегося валием (генерал-губернатором) и командующим VI-м корпусом.

Годовой торговый оборот вилайета – 22 млн. рублей, «из коих на ввоз приходится около 15 млн., а на вывоз – 7 млн.».

В вилайете в то время насчитывалось «66 мусульманских учебных заведений; значительное число еврейских хедеров [религиозных начальных школ]; 4 читальни;7 типографий; 14 книжных магазинов; 145 мечетей; 33 тюрбе [гробниц-мавзолеев и усыпальниц], 8 церквей и 24 синагоги».

В Багдаде было «250 ханов [постоялых дворов] и 28 бань; 280 кофеен и 52 чайных; 35 кондитерских и 22 хлебопекарни; 22 аптеки; 116 мельниц и 200 ткацких мастерских; 2 мыльных и 16 гончарных заводов».

Казу Ханекин (Ханакин), что «в 159 километрах к северу от Багдада», А. Орлов характеризует «главным пунктом прохода шиитских паломников из Персии и с Кавказа». Казу Неджеф, что «в 150 километрах к югу от Багдада и в 5 километрах от Куфа», описывает как «место паломничества шиитов к могилам имама Али ибн Аби Талиба и дочерей имама Хасана»; как «местопребывание первостепенных муджтахидов [авторитетных мусульманских законоведов]». Сообщает, что в городе Неджеф с 4 тысячами жителей имелось «2 школы, 8 мечетей, 10 кофеен и 15 чайных».

Еще одним Священным для мусульман-шиитов местом называет санджак Кербелу, что в «80 километрах на юго-запад от Багдада». Именует его «местом поклонения третьему шиитскому имаму Хусейну и его детям, Али Акбару и Али Асгару, и другим шиитским святым».

Количество пилигримов-шиитов, прибывавших в Месопотамию в сезон паломничества, составляло, по сведениям, приводимым А. Орловым, «до 150 тысяч человек» (53).

Работа российской дипломатической миссии в Багдаде, отслеживавшей положение дел в Аравии, требовала от ее сотрудников знания арабского языка. Поэтому российский посол в Константинополе в своем обращении (17.01.1910) к министру иностранных дел, Сергею Дмитриевичу Сазонову (1860–1927), ставил вопрос «о назначении секретарем генерального консульства в Багдаде – на место надворного советника Ивана Михайловича Якиманского (1880–193??), покинувшему Багдад по состоянию здоровья, – коллежского асессора Михаила Михайловича Попова, хорошо знающего арабский язык» (54).

Примечания

Петр Егорович Панафидин (1848–?) – русский дипломат-востоковед; статский советник. Служил консулом Российской империи в Багдаде, Исфахане (с 18.02.1897), Мешхеде (Хорасане, 1898–1903) и генеральным консулом в Константинополе (1903–1910).

Гавриил Владимирович Овсеенко (1870–1916) – русский дипломат, титулярный советник. «Г. Овсеенко, причисленный к Азиатскому департаменту МИД и назначенный на должность секретаря и драгомана Российского Императорского консульства в Багдаде, – говорится в документах АВПРИ, – прибыл к месту службы 12 июня 1898 г. и вступил в отправление своих обязанностей» (55).

«Циркуляром от 16.03.1901 г. Г. Овсеенко был назначен секретарем» открывшегося в Бушире генерального консульства, куда «выбыл из Багдада в августе 1901 г.». С 10.11.1911 по 21.05.1913 гг. был консулом в Исфахане, затем – консулом в Реште (Персия), где и умер (56).

Николай Дмитриевич Остен-Сакен (1831–1912) – российский дипломат, граф, уроженец Чернигова, представитель известного остзейского дворянского рода, пожалованного графским достоинством Российской империи, действительный тайный советник (с 1896 г.).

Окончил Ришельевский лицей в Одессе. Поступив в МИД (1852), служил при дипломатической канцелярии наместника Царства Польского и чиновником особых поручений при главнокомандующем армией во время Крымской войны 1853–1856 гг. Занимал разные должности в российских миссиях в Гааге, Мадриде, Швейцарии, Турине, Мюнхене и Дармштадте. С марта 1895 г. и до конца жизни, по май 1912 г. (скончался в Монте-Карло), – чрезвычайный и полномочный посол в Берлине.

Был женат на княгине Марии Ильиничне Голицыной, дочери князя И. А. Долгорукова и вдове тайного советника, посла в Испании князя М. А. Голицына.

Владел богатыми имениями в Херсонской и Владимирской губерниях (57).

Сергей Владимирович Тухолка (1874–1954) – русский дипломат-востоковед, уроженец Владимирской губернии, действительный статский советник.

Окончил факультет восточных языков Санкт-Петербургского университета. Служил в российских дипломатических миссиях в Константинополе и Джидде (с 19 апреля по конец ноября 1901 г.), Дамаске и Багдаде, Призрене (Сербия), в Косовской Митровице, Скопье, Басре и Варне.

В личном деле С. В. Тухолки, хранящемся в АВПРИ, содержатся следующие сведения о последних годах его службы в МИД. В конце февраля 1914 г. статский советник С. Тухолка «был командирован в Императорское посольство в Константинополе для занятия должности первого драгомана посольства, обязанности какового исполнял с 1 марта по 18 октября 1914 г., то есть до выезда посольства из Константинополя по случаю начала войны с Турцией».

В августе 1916 г. рассматривался вопрос о «возложении на С. Тухолку обязанности начальника Отдела печати МИД вместо отъезжавшего в загранкомандировку Орлова».

В феврале 1917 г. С. Тухолка был командирован «чиновником МИД при штабе командующего Черноморским флотом (23.02.1917)». В телеграмме вице-адмирала Александра Васильевича Колчака (05.02.1917), командующего Черноморским флотом, говорится: «Усердно прошу о назначении состоящим при мне представителем МИД статского советника Тухолку, в высшей степени полезного и опытного сотрудника по решению вопросов, возникающих на Черноморском театре».

С 1920 г. С. Тухолка жил в эмиграции; сначала – в Константинополе, где, будучи представителем при Лиге Наций, занимался защитой интересов русских эмигрантов; затем – в Париже (с 1922 г.). Скончался во Франции; был похоронен на кладбище Пантен, в пригороде Парижа (58).

Михаил Николаевич Муравьв (1845–1900) – министр иностранных дел Российской империи (1897–1900). Окончил Гейдельбергский университет. Служил в российских миссиях в Берлине, Париже и Копенгагене. Будучи министром иностранных дел, занимался организацией Гаагской мирной конференции (1899). Похоронен в Санкт-Петербурге (в церкви Григория Богослова).

Василий (Вильгельм) Оскарович фон Клемм (1860–1938) – российский дипломат-востоковед, уроженец Санкт-Петербурга. Окончил Лазаревский институт восточных языков (1885) и Учебное отделение восточных языков при Азиатском департаменте МИД. Служил секретарем и драгоманом Политического агентства в Бухаре. Состоял в должности чиновника МИД для пограничных сношений при начальнике Закаспийской области генерал-лейтенанте А. Н. Куропаткине. Первым возглавил российское генеральное консульство в Бомбее (1900), чем, как следует из документов АВПРИ, весьма «опечалил» вице-короля Индии лорда Керзона, ярого русофоба и апологета британской политики в Азии. В обращении к госсекретарю по делам Индии лорду Гамильтону лорд Керзон писал, что русский консул фон Клемм ему хорошо известен по делам в Центральной Азии, что послан он в Бомбей неслучайно, не только ради целей коммерческих, и что «приглядывать за ним в Индии будут зорко».

После Бомбея, где проработал шесть лет (1900–1906), В. фон Клемм руководил российской миссией в Мешхеде (1906–1908). По возвращении в Санкт-Петербург (1908) состоял чиновником для особых поручений при министре иностранных дел. Перед 1-ой мировой войной возглавил 3-й (Среднеазиатский) отдел МИД.

После революции 1917 г. был представителем адмирала Александра Васильевича Колчака (1874–1920) во Владивостоке (до образования Дальневосточной республики). Затем эмигрировал в Китай, откуда перебрался в Берлин, где и умер (59).

Инициировал создание Общества русских ориенталистов и стал его председателем.

Аристид Михайлович Дабижа (1852–?) – российский дипломат-востоковед, князь. Служил консулом (1897–1903) и генеральным консулом (1903–1908) в Исфахане. Затем возглавлял генеральное консульство в Мешхеде (1913–1915), где, по его приказу, расстреляли мятежников, выступивших против шаха и укрывшихся в мавзолее имама Резы (60).

Дабижа – знатный молдавский княжеский род, происходящий из Константинополя. Евстратий Дабижа был князем-государем Молдавско-Валашского государства (1662–1665). В 1812 г., когда Восточная Молдова отошла к России и стала Бессарабской областью, род Дабижа переселился в Херсонскую губернию.

Александр Алексеевич Адамов (1870–?) – русский дипломат-востоковед. Родился 19 мая 1870 г. в Санкт-Петербурге; «веро исповедания православного; крещен 12 июня 1870 г.». Отец – Алексей Александрович Адамов, надворный советник, заслуженный преподаватель (математики и физики) Ларинской гимназии (Санкт-Петербург), секретарь Педагогического совета гимназии, выпускник Санкт-Петербургского университете, «из обер-офицерских детей». Мать – Мария Александровна.

В дипломе Александра Алексеевича Адамова указано, что он «выслушал полный курс наук по Арабско-Персидско-Турецко-Татарскому отделению факультета восточных языков Императорского Санкт-Петербургского университета. Показал успехи по арабскому, персидскому и османскому языкам», по истории и литературе этих стран. «Удостоен диплома 1-ой степени (31 августа 1891 г.)». Продолжил обучение на Учебном отделении восточных языков при Азиатском департаменте МИД (1892–1894), по окончании которого, «указом Его Императорского Величества от 2 декабря 1894 г., произведен в чин коллежского секретаря с причислением к Азиатскому департаменту МИД». 25 декабря 1894 г. «приведен к присяге». Дал подписку, гласившую: «Я, нижеподписавшийся, дал сию подписку в том, что ни к каким масонским ложам и другим тайным обществам, под какими бы … названиями они существовали, не принадлежу и принадлежать не буду. Причисленный к Азиатскому департаменту МИД Александр Алексеевич Адамов» (61).

Служил в Месопотамии (консулом в Басре и Багдаде) и в Персии (консулом в Кермане). Автор ряда интереснейших работ (опубликованы в Сборнике консульских донесений) об истории, культуре, этнографии и торговле Ирака Арабского, Верхней Аравии и Персии.

Иван Михайлович Якиманский (1880–193?) – русский дипломат, надворный советник, сын консула Российской империи в Алеппо (Сирия), Михаила Якиманского. Обучался в гимназии Карла Мая (1892–1894) и в Императорском училище правоведения, по окончании которого (1901) поступил в МИД. Служил секретарем генерального консульства в Багдаде (о дальнейших местах службы неизвестно). Умер в эмиграции, в Афинах (62).

Михаил Михайлович Попов — русский дипломат, титулярный советник, выпускник Лазаревского института (1903). Будучи причисленным к МИД служил секретарем консульства в Багдаде (1903–1904), управляющим консульством в Басре (1904–1905), секретарем генерального консульства в Урге (1905–1906, 1913) и консульства в Харбине (1907–1912).

Сергей Дмитриевич Сазонов (1860–1927) – русский дипломат, министр иностранных дел Российской империи (1910–1916), дворянин, гофмейстер, член Государственного совета (с 04.09.1910), уроженец Рязанской губернии.

После окончания Александровского лицея поступил на службу в МИД. Работал 2-м секретарем посольства в Лондоне (с 1890 г.); секретарем русской миссии при Ватикане (1894–1904); советником посольства в Лондоне (1904–1906); министром-резидентом при папе римском (1906); посланником в США (с 1907 г.). В сентябре 1910 г. стал управляющим МИД, а в ноябре того же года – министром иностранных дел (1 августа 1914 г. принимал от германского посла ноту об объявлении войны). В январе 1917 г. был назначен послом в Великобританию, но выехать к месту службы из-за февральских событий в России не успел.

После октябрьского переворота принимал активное участие в Белом движении. В 1918 г. входил в состав Особого совещания при главнокомандующем Вооруженными силами Юга России А. И. Деникине; в 1919 г. состоял министром иностранных дел Всероссийского правительства А. В. Колчака и А. И. Деникина. Был членом Русского политического совещания, которое, по замыслу лидеров Белого движения, должно было представлять интересы России на Парижской мирной конференции.

Автор интересных «Воспоминаний» (1927) о годах службы на посту министра иностранных дел.

Женой С. Д. Сазонова была Анна Борисовна Нейдгарт, сестра супруги П. А. Столыпина.

Скончался С. Д. Сазонов в Ницце; похоронен на русском кладбище (63).

Валериан Всеволодович Жадовский (1836–1916) – русский дипломат, тайный советник. После окончания Императорского Александровского лицея поступил на службу в Азиатский департамент МИД (1857). Работал помощником секретаря, а затем младшим секретарем российской миссии в Константинополе (1859–1869). В 1869 г. был переведен на должность старшего секретаря русской миссии в Лиссабоне. Управлял генеральным консульством в Корфу (с 1875 г.); занимал должность советника посольства в Константинополе (с 1889 г.). Впоследствии служил послом в Сербии (1897–1899), Португалии (1899–1902) и в Швейцарии (1902–1906).

В 1906 г. вышел в отставку. Скончался в Риме(14.04.1916); похоронен на кладбище Тестаччо (64).