Текст книги "Мёртвая точка"

– Ости сказала, что Голдмана там не было.

– Это верно, он не заходил в пульт управления. Его помощь понадобилась Крофтону.

– И что, мы действительно не знаем куда летим? – спросил настороженно Фейн.

– Увы, вся информация хранится в бортовом компьютере, – ответил Альбертон, а затем продолжил шепотом. – Я лишь заметил, что компьютер не совсем работает в автономном режиме.

– Что это значит? – спросил Фейн.

– Мне показалось, что он принимал какую-то информацию. Мне действительно знакома техника на высоком уровне, как предположил Голдман. Я чувствую по работе аппарата, что он явно работал с внешним контактом.

– То есть?

– Кто-то отправлял информацию в компьютер, а он принимал ее. Возможно это письмо, или какая-то команда.

– Команда? – задумчиво произнес Фейн. – Что за команда? Для чего?

– Например, для запуска какой-то программы.

– Вы знаете, Альбертон, с самого своего пробуждения, на этом корабле, я чувствую, что здесь что-то не так. Я пока не могу определить, соединить отдельные тревожные предчувствия и мысли, но меня мучает какое-то странное беспокойство. Здесь что-то не так. Словно все приготовилось, напряглось, сжалось, вот как ваша эта программа. Она хочет, чтобы ее не видели, скрывается, но наступит момент, когда от нее уже не скрыться.

Альбертон внимательно прислушивался к каждому слову Фейна.

– Я с вами согласен, – сказал тихо Альбертон.

– А что вы предполагаете? Как мы здесь оказались?

– Я думаю, что вопрос о том, как мы здесь оказались тесно связан с вопросом, куда мы направляемся. Возможно, мы все перемещаемся на новую планету, для работы.

– А Ости, она ведь из мира моды, зачем она там нужна? Ведь ее профессия не требуется на новых местах поселения или разведывательных полетах.

– Согласен, – сказал Альбертон. – Но ведь о ее профессии мы судим по предположению Голдмана. Эти все его слова не точны, даже если он и угадал в нескольких случаях, остальные его доводы в основном остаются лишь догадками. Они станут точными и обретут реальность лишь после возвращения у каждого из нас памяти.

– Я надеюсь, что это скоро произойдет, – сказал Фейн.

58 день

Фейн держал крышку какого-то устройства вмонтированного в стену, Блэк осматривал детали в стене, копаясь в них, а Альбертон с упоением наблюдал за ловкими манипуляциями Блэка.

– Никто меня не переубедит, – сказал Альбертон, – что этот корабль какой-то странный.

– Что вы хотите сказать? – спросил Блэк, перебирая белые и синие провода.

– Я с вами согласен, – сказал Фейн, опуская крышку на пол. – Непонятно, куда подевалась команда корабля?

– Если этой командой не являемся мы сами, – ответил Альбертон.

– Да, это объясняет отсутствие команды, – сказал Фейн. – Но, не решает вопрос о конечном пути корабля.

– Безусловно, корабль идет автономным ходом, и в нашем участии или какой-либо команде пилотов не нуждается, – сказал Альбертон. – Однако судно, я бы сказал, учитывает контроль над командой.

– То есть следит за нами? – поинтересовался Блэк, высунув голову из дыры в стене.

– Как бы вам пояснить, – сказал Альбертон, – компьютер работает, как автопилот, он контролирует не только механизмы, шлюзы, следит за полетом, но и не забывает участвовать в жизни команды. Например, я обнаружил мультимедийное устройство, оно есть у каждого в комнате.

– Вы имеете в виду записные блокноты? – спросил Фейн.

– Не только, – ответил Альбертон. – Каждый из нас, безусловно, привык на Земле пользоваться записным блокнотом. Это уже вошло в привычку. Я покопался в настройках, осмотрел передатчики, точнее их места расположения. Блэк мне в этом помогает весьма умело. Я заметил, что эти записные блокноты, вне всякого сомнения, находятся под контролем нашего бортового компьютера.

– Собирается информация, – задумчиво произнес Фейн.

– Вот именно, – сказал Альбертон. – Зачем и для чего она потребовалась компьютеру с полной автономией?

– Я знаю такие компьютеры, – сказал Блэк. – Они запрограммированы на операции и полностью заменяют людей. Это компьютеры нового поколения.

– В таком случае, – сказал Фейн, – компьютер не только автономно совершает операции, как вы сказали, но и ведет сбор информации. Иными словами, он читает наши мысли.

– И не только, – сказал Блэк. – Здесь повсюду в стены вмонтированы видеокамеры.

– А в комнатах они есть? – спросил Фейн.

– Не знаю, – ответил Блэк.

– В комнатах имеются мультимедийные устройства, – сказал Альбертон.

– Для развлечения, – сказал Блэк, разбирая кабели и вынимая наружу, из стены какие-то электронные детали. Он передал их Альбертону, который их внимательно оглядел, со знанием дела.

– Верно, теперь члены команды корабля могут развлекаться в пути, – сказал Альбертон.

– Лично я никогда не увлекался этими трехмерными голограммами, – сказал Фейн.

– Мультимедийная сфера – это верх совершенства электроники, – сказал Блэк, вынимая очередные детали и разбирая их. Все, что человек пожелает, он может увидеть и даже почувствовать в такой сфере.

– Это всего лишь представление, – с иронией сказал Фейн. – Это иллюзия, не более того.

– Верно, в сфере отсутствует реальность, – согласился Альбертон. – Но ведь, она контактирует с человеком и даже заставляет его поверить в эту самую иллюзию. Это остается, по крайней мере, в памяти человека.

– Кстати, о памяти, – сказал Блэк. – Я разговаривал с Крофтоном. – Он не может вспомнить своих родителей.

– Это невозможно, – сказал Альбертон. – Память пропала у нас всех за весь период жизни, и недавние воспоминания должны были остаться.

– Вот и я так сказал, – ответил Блэк. – Странно это. Неужели в наше время, кто-то живет без родителей. Я понимаю, что все мы рождаемся не естественным путем, как когда-то лет двести-триста назад, но каждый ребенок должен иметь родителей, чьи клетки были оплодотворены, не так ли Фейн.

– Все верно, – согласился Фейн.

– Кстати, с этим парнем, – сказал Альбертон, – уже несколько дней что-то не так.

– Что вы имеете в виду? – спросил Фейн.

– Понимаете, – начал Альбертон, – вчера в гостиной произошел весьма странный и неприятный инцидент. Что-то или кто-то вывел Крофтона из себя.

– Как такое могло произойти? – удивился Фейн.

– Да, на Земле к этому сразу же прицепились бы врачи, – сказал Блэк.

– Верно, – ответил Альбертон. – Крофтон как-то странно вел себя. Он оскорблял других, обвиняя их понапрасну. Будто они мешают ему. Его раздражение всем не понравилось, пришлось успокаивать его сознание. В этом помог Голдман. Если бы он не появился вовремя, не знаю, чем бы это все закончилось.

– А кто еще был в гостиной? – спросил Фейн.

– Там были Ости, Дадсон, Эвенз, ну и, вовремя появившийся, Голдман, – ответил Альбертон.

– Из-за чего конкретно Крофтон так странно вел себя? – спросил Фейн.

– Я так понял, – ответил Альбертон, – что его вывел из себя беспорядок.

– Что? Беспорядок? – удивился Блэк.

– Именно, – ответил Альбертон. – Во всяком случае, он так сказал. Будто кто-то постоянно делает ему неприятности – все предметы на кухне переставляет.

– Да, с тех пор, как он принял на себя обязанности повара, – сказал Блэк, – он и впрямь помешался.

– А мне нравится, как он готовит, – ответил Фейн.

Альбертон взял из рук Блэка несколько деталей, и после недолгого осмотра заявил:

– Теперь мне абсолютно ясно, управление происходит лишь одним компьютером и связь с ним двухсторонняя.

– Что это значит? – спросил Фейн.

– Это означает, что я был прав, когда предполагал, что информация о нас в виде звуков, видео и записей, сделанных членами экипажа в электронные книги, собирается компьютером.

– Чудесно, – заметил с иронией Блэк. – Куда же мы движемся и зачем?

– Я давно уже задумываюсь о том, что сказал Голдман, когда определил наши сферы деятельности, – сказал Альбертон.

– И о чем вы думаете? – спросил Фейн.

– Что может объединять людей разных профессий? Ответить на этот вопрос, значит предположить направление движения корабля.

– А, что об этом думает Голдман? – спросил Блэк.

– Я говорил с ним об этом, – сказал Альбертон. – Он исходит из воспоминаний, точнее тех осколков, кадров, что остались в нашей памяти.

– И к чему же он пришел? – спросил Фейн, с нескрываемым любопытством. – Признаюсь, он удивил меня тогда своими смелыми и достаточно логическими предположениями.

– Голдман считает, – сказал Альбертон, – что мы движемся от Земли.

– Интересно, на чем основывается это предположение? – спросил Фейн, уже буравя взглядом Альбертона.

– В каждом нашем воспоминании прошлого, – ответил Альбертон, – незримо присутствует Земля. Он считает, что все мы родились на Земле. Конечно, можно предположить, что все мы возвращаемся на Землю, но тогда должны быть какие-то воспоминания о других планетах.

– А их нет, – продолжил мысль Фейн.

– Верно, – сказал Альбертон. – Я немного покопался в главном компьютере и мне открылись некоторые данные. Хоть я и не смог расшифровать коды к тексту сообщений, пришедшие недавно на компьютер, но я установил, что эти сообщения не все являются нашими записями в блокноты.

– То есть? – удивился Блэк.

– Несколько сообщений было послано с наружной стороны корабля. Их послали не члены экипажа, – ответил Альбертон. – Мне также удалось узнать, что это Земные сообщения. Конечно, эти сигналы могли и отразиться, и быть посланы с других направлений, но это маловероятно.

– Но ведь мы и не должны были потерять память, – сказал Блэк, – однако это произошло. Тогда и сигналы могли прийти откуда угодно.

– У меня такое впечатление создается, – сказал тихо Фейн, – что мы не случайно здесь оказались все вместе. Словно мы ограничились, отстранились от мира, а не он от нас.

– Я надеюсь, Альбертон, – сказал Блэк, – что вы раньше доберетесь до данных компьютера, чем мы узнаем, что все наши усилия узнать о себе правду были напрасными.

64 день

– А я говорю вам, что это безумие, – сказал Альбертон, глядя на шлюз в третьем отсеке.

Рядом с ним стояли Дадсон и Эвенз.

– Не может этого быть, – сказал Альбертон.

– Ты же сам вчера говорил о почте, – сказал Дадсон, – да и Блэк с Голдманом были тогда рядом и видели собственными глазами.

– Да, да, – сказал Эвенз, – что-то пришло. Мы должны обязательно проверить. Тогда и узнаем о том…

– О том, что с нами произошло, – закончил фразу Дадсон.

– Ну, хорошо, – согласился Альбертон, не видя другого выхода. – Но для того, что бы получить эту почту, нам нужно войти во второй отсек.

– И что? – спросил Дадсон.

– Там нет воздуха, – ответил Альбертон, – и, возможно, облучение с космоса.

– Нужны скафандры? – предположил Эвенз.

– Даже если мы и войдем во второй отсек, – ответил Альбертон, – у нас нет полной уверенности, что это то, что мы ищем. Но будь по-вашему. Кто пойдет?

После некоторого раздумья и предложений было решено, что во второй отсек отправится Блэк. Его пригласили, объяснив, что его познания в технике помогут справиться с заданием – перевести и подключить капсулу, которая прикрепилась к кораблю. Предполагалось, что эта капсула с почтой. Альбертон присоединился к Блэку. Обнаружив с десяток скафандров, они облачились в непривычные костюмы и приступили к шлюзованию. Операция прошла на редкость положительно, так как Блэк и Альбертон не владели навыками выхода в открытый космос. Хотя полного выхода не было, достаточно было оказаться в специальном отсеке почты, где была очень низкая температура, открыть небольшой шлюз и добраться до капсулы с предполагаемой почтой, затем, не извлекая ее, подсоединить капсулу к электронной системе и вся информация, заложенная в капсуле, перейдет на компьютер. Эта операция была произведена на высоком уровне, без трудностей. Альбертона, Блэка и других членов команды распирало желание узнать содержимое капсулы.

Ясно было одно, что корабль не только управляется компьютером, но и кто-то извне заботится о движении и экипаже, посылая сообщение таким непривычным способом, как электронные сообщения с использованием посыльного робота. Альбертону и еще нескольким членам экипажа, обладающим навыками электротехники и физики, пришлось немало приложить усилий, прежде чем они выудили информацию из компьютера и расшифровали некоторые данные пришедшие по почте.

Альбертон перевел сигнал на экран расположенный в одном из технических узлов корабля. Там находился компьютер, с которым Альбертон связал главный компьютер. Все девять членов экипажа сидели перед экраном и с упоением школьников, пришедших на свой первый урок, смотрели на информацию, переданную с главного компьютера.

– Это то, что находилось в капсуле, – объявил Блэк.

На экране появились первые знаки, символы и слова.

– Это письмо от правительственной службы, – заметил Голдман, – разглядывая символы.

На экране появились первые слова: "Особо секретно". Затем всплыли другие слова: "Для охранительной службы. Личные дела". За этим появился список фамилий – членов экипажа корабля. Каждый мог найти в этом списке и свою фамилию.

– Ничего не понимаю, – неожиданно вырвалось у Хейли. – Какие еще дела?

– Сейчас узнаем, – сказал Дадсон. На экране появились файлы с личными делами каждого.

– Может, не следует так публично показывать перед всеми это содержимое? – сказала Ости.

– Мне нечего скрывать, я не буду волноваться, – ответил Фейн. – Можешь открыть мою фамилию, – обратился он к Альбертону, управляющим компьютером.

После некоторых дебатов, все согласились с тем, что прочитать любую информацию, даже личного характера было необходимым, так как она могла пролить свет на многие вопросы.

Первым открыли "личное дело" Фейна. На экране появилось сообщение: "Циничен, хладнокровен и жесток, опасен для общества. На его счету двенадцать злодейских убийств. Все они совершены в разное время на протяжении восьми лет. Способы совершения и сокрытия преступлений, совершаемых Фейном, говорят о его постоянном "автографе" совершаемом данным преступником. Удушение жертвы (молодые женщины в возрасте 16–30 лет) и последующего расчленения. Жертвы преступник закапывал в землю. Это было его "визитной карточкой", по этим данным и его признанию была доказана его причастность к двенадцати жестоким убийствам. Серийного маньяка обезвредили и арестовали зимой: 48 дня 2315 года. На каждой из своих жертв он изображал на плече или бедре рисунок в виде бабочки".

Это сообщение было внезапно прервано самим Фейном. Он демонстративно встал, подошел к Альбертону и дрожащей рукой выключил компьютер. В комнате царила мертвая тишина. Все с ужасом смотрели на Фейна, взгляды презрения, граничащего с отвращением и испугом. Неужели все они так долго находились рядом с убийцей, которого выслало правительство с Земли.

– Что вы все на меня так странно смотрите?! – спросил Фейн, немного заикаясь. – Там есть и ваши папки, – сказал он, указывая на монитор,

– Я не стану читать, – сказал Крофтон, не скрывая своего раздражения. – Вы как хотите, но я не буду смотреть это.

– А я не верю этой информации, – сказала Ости, тревожно поглядывая в сторону Фейна.

– Да, это может быть и неправдой, – заявил Эвенз.

– Но знаки, эмблемы правительства? – сказал с беспокойством Голдман. – Не скрою, меня тоже шокировала эта новость. Я полагаю, что следует прочитать, и до конца выяснить кто мы. Без этого мы будем находиться в неведении. Учитывая жуткие описания и подробности, которые все мы прочли, предлагаю тем, кто не в силах услышать о себе страшную правду, покинуть эту комнату и подождать за дверью. Все, что мы узнаем, мы потом сообщим.

Несмотря на такое заявление и перепуганные лица все остались на своих местах.

66 день

Далее шли привычки маньяков и фотографии их жертв. В эту жуткую подробную информацию, в которой уже никто не сомневался, трудно было поверить. Фотографии и документы, присланные органами правопорядка, были настолько убедительными и подробными, что несколько человек, в силу их чуткой души и мягкого характера не способного переварить это страшное сообщение, просто выбежали из комнаты. Ости потеряла сознание, и Голдману с Хейли пришлось приводить ее в чувства. Хейли с Ости удалились в свои комнаты, они были угнетены и подавлены. Уголовные дела всех членов экипажа корабля включали в себя подробное описание обстановки в местах преступления, типы жертв, способы вступления в контакт с жертвами, способы и орудия убийств, способы сокрытия трупов. В подтверждение всех данных в делах присутствовали электронные подписи, печати, штампы, заявления свидетелей, потерпевших и письменные признания осужденных.

Когда закончился просмотр дел, в комнате остались: Альбертон, Блэк, Фейн, Голдман и Эвенз. Зловещая тишина царила в комнате, мрачные, опустошенные взгляды наполняли присутствующих. Их сердца сжались, а сознание пыталось найти выход, судорожно цепляясь за любые слова, улики, показания, которые могли бы объяснить им почему, как это возможно, чтобы в 24 веке, где напрочь отсутствовала агрессия и насилие, было возможно появление подобных кровавых и нечеловеческих поступков. Первым нарушил гробовую тишину Голдман:

– Я так понимаю, что остались самые стойкие, – Голдман осмотрел тяжелым взглядом всех присутствующих.

– Признаюсь, – произнес слабым голосом Блэк, – я хоть и остался до конца, но это только потому, что не в силах подняться. Вся энергия покинула мои мускулы.

– Что вы, Альбертон, думаете обо всем этом? – спросил Голдман.

– Эти сведения выглядят довольно внушительно, – сказал Альбертон. – Мне трудно в это поверить, потому что в моей памяти этих событий нет. Я не помню, как я убивал. Да, я признаюсь, что у меня есть привычка складывать носовой платок в форме треугольника, но я не помню, чтобы я… – последние слова он произнес в повышенной и возбужденной интонации.

– Что бы вы убивали, – договорил Эвенз. – а потом на труп клали платок, свернутый в форме треугольника.

– Ну, хорошо, – сказал Голдман, – допустим, мы изгои, нас правительство осудило и выслало. Но, куда?

– Я знаю, что есть планета, на которую свозятся все преступники, – сказал Эвенз. – Это все, что я помню.

– Я тоже что-то слышал об этом, – сказал Голдман, – эта информация держится в секрете правительством. Учитывая, что мы с вами не знаем другой информации, нам остается только предполагать. Допустим, мы преступники, и нас переправляют на планету, где будут содержать в строгой изоляции от общества, как особо опасных людей. Но, где же тогда сопровождающая охрана, тюремщики?

– Вероятно, в этом нет необходимости, – предположил Альбертон.

– Почему? – спросил Блэк.

– Корабль управляется компьютером, здесь мы, как в мышеловке, – продолжил Альбертон, – изменить направление или управлять им мы не в силах.

– Стало быть, нас всех невольно переправляют в тюрьму? – спросил Эвенз.

– Теперь понятно, почему у нас всех отсутствует память, – сказал Фейн.

– И почему же? – удивился Эвенз.

– Чтобы мы не навредили кораблю, – сказал Фейн. – И не сменили путь следования.

– И самим себе, – добавил Голдман.

– А может Альбертон был прав? – сказал Фейн.

– Вы о чем? – спросил Голдман.

– Я хочу сказать о каком-то воздействии, в виде лучей, например, кометы, – сказал Фейн, – и тогда, может быть, команда тюремщиков находится среди нас. Просто все мы потеряли память, и потому не помним, кто конвоир, а кто заключенный.

– Это исключено, – заявил Альбертон, – хотя бы потому, что уголовные дела, что мы прочли, имеются на каждого из нас. Кроме того, преступника бы, в этом случае, изолировали от команды. В нашем случае – все находятся в комнатах.

– Альбертон прав, и его доводы убедительны, – сказал Голдман, – меня, как живое существо, желающее выжить, волнует вопрос о нашей участи. Из истории известно, что законы не всегда были столь гуманны к людям.

– Что вы этим хотите сказать? – спросил Фейн.

– Когда-то правительство, посредством законов, когда еще была повышенная преступность среди населения и люди думали лишь о благах и личных интересах, наказывало тех, кто не соглашался с обществом и нарушал законы, – сказал Голдман. – Для преступников, обвиненных в особо тяжких преступлениях, была назначена смертная казнь.

– Замечательно, просто супер, – нервозно сказал Эвенз. – Это какая-то чушь. Этого не может быть.

– А что, если мы не летим на планету, – неожиданно заявил Фейн.

– То есть? – удивился Голдман.

– Если нас хотят казнить, – начал Фейн, – то зачем всех отвозить на какую-то планету, чтобы там привести приговор в исполнение?

– Вы хотите сказать, – сказал Голдман, – что нас хотят казнить здесь, на корабле, в космосе?

– Да, например, корабль летит по какой-то замысловатой траектории и на каком-то отрезке пути он попадает под смертоносные лучи какой-нибудь кометы, и всех нас ожидает жуткая смерть, – сказал Фейн.

– Это объясняет отсутствие на корабле команды тюремщиков, конвоя, – сказал Альбертон, – но ведь любое убийство, даже отъявленных преступников, какими тут нас показали, недопустимо правительством, это не гуманно.

– Я тоже не помню, – сказал Голдман, – чтобы подобные суровые казни или наказания имели место, может быть, правительство скрывает это от населения.