Текст книги "Трехтысячелетняя загадка. Тайная история еврейства"

Газетная кампания, увольнения, аресты, расстрелы… На первый взгляд, перед нами типичная сталинская чистка – вроде гонений на «вредителей-статистиков», «троцкистов», «правых уклонистов», вроде чистки в армии и в советском аппарате в 1936–1937 гг. и т. д. Однако, присмотревшись внимательно, сразу убеждаешься, что здесь какое-то совсем другое явление. Совсем другой характер имели перемещения: из заведующих кафедрой университета – не на лесоповал, а в заведующие сектором института Академии наук или другого института. Перевод на работу в провинцию не носил характер грубой ссылки, преддверия ареста. Соответствующее лицо вызывалось в министерство, где ему, как правило, предлагали отправиться в какой-нибудь далекий город, вроде Владивостока. Но дальше начиналось нечто в других случаях невозможное: это лицо отказывалось, выдвигало свои условия, и после долгих переговоров соглашалось перейти на работу куда-нибудь совсем недалеко, например, в Серпухов или Коломну, куда можно ездить из Москвы. Еще более показательна была атмосфера, окружавшая тех, кто оказывался жертвой подобных мер: не созывались собрания, где их обличали бы во всех возможных грехах, а их коллеги каялись бы в потере бдительности, от них не отворачивались знакомые, на новой работе к ним относились безо всякой подозрительности. Странным образом, атмосфера была наполнена уверенностью, что никакая катастрофа здесь не грозит.

Следует обратить внимание и на такую сторону этой ситуации. Всю кампанию проводили люди, имевшие большой опыт чисток, у которых образовался известный стандарт того, как это делается. Чтобы в данном случае все не пошло по этому стандартному пути: массовые аресты всех, входящих в преследуемую группу населения, бесправное положение лиц, хоть как-то с ними связанных, многочисленные суды, десятки и сотни тысяч расстрелянных, чтобы события не развернулись по этому знакомому трафарету, нужны были специальные, строгие и точные инструкции. Иначе сработала бы привычка, уже ставшая второй натурой. Таким образом, мне представляется несомненным, что вся эта акция была задумана как действие, необычное в предшествующей политике, по своему масштабу совершенно не соответствующее привычным образцам чисток, как нечто, принципиально от них отличное – и были приняты тщательные меры для того, чтобы она именно так реализовалась.

Как же оценить то, что произошло? По-видимому, мы сталкиваемся здесь с первым случаем каких-то трений между партией и еврейством, с первым случаем, когда интересы этих сил в чем-то не совпали. То, что раньше, на протяжении трех десятилетий, такая ситуация ни разу не возникла, показывает на удивительное их сродство. Они не совпадают, ни одну нельзя считать органом другой, но они так тесно связаны, что между ними ни разу не возникли хоть сколько-нибудь заметные трения. Наоборот, принимались тщательные меры для устранения возможных недоразумений: еврейская поддержка Советской власти на Западе, законы, ставящие антисемитов вне закона или поддержка широкой еврейской культурной и национальной деятельности в СССР. Когда в 30-е годы большое число евреев, пострадавших в рядах оппозиций, могло бы вызвать тревогу еврейства, Сталин и Молотов выступают с ожесточенными нападками на «антисемитов». Все это можно объяснить лишь тем, что в тот период каждая из двух сил воспринимала другую как для себя абсолютно необходимую, без тесного сотрудничества ни одна не могла надеяться достигнуть своих «целей» (понимая этот термин в том смысле, который мы указали в начале работы). И вот эта, казавшаяся нерасторжимой связь оказалась в 1948–1953 гг. заметно ослабленной. Смысл произошедшего тогда переворота в отношениях между партией и еврейством можно видеть в том, что они разделились, стали отныне выступать как две независимые силы. Независимые, но отнюдь не враждебные: происходившие у нас в эти годы события являются лишь прениями, неизбежными при размежевании двух столь мощных сил.

Примером того, как тесно коммунистическая власть продолжала быть связана с еврейством, может служить история передачи американских секретов производства атомного оружия Советскому Союзу. Наиболее драматические эпизоды этой истории относятся в эпохе Второй мировой войны, а корни идут еще глубже, но и после войны здесь происходили поразительные события. Их описывает, например, руководитель советской разведки в этой области генерал Судоплатов. Он пишет, что во время войны 90 % агентов, от которых была получена важная информация, были евреями. Ко времени войны относится и установление контакта советской разведки с научным руководителем американского атомного проекта Оппенгеймером (о роли, сыгранной в этом ЕАК, упоминалось выше). Более подробно Судоплатов сообщает:

«В использовании Оппенгеймера как источника важную роль играла жена Василия Зарубина, Елизавета… Она обладала классической семитической красотой, привлекавшей мужчин, и была одним из самых успешных агентов-вербовщиков… Она происходила из семьи революционеров, родственников Анны Паукер, основателя компартии Румынии».

Эта удивительная женщина была сначала женой Блюмкина, работавшего в том числе и на Троцкого. Она донесла на него, и он был расстрелян. Потом была заброшена в США и работала под руководством Хейфеца. Их влиянию автор приписывает, что Оппенгеймер пригласил работать в Лос-Аламос Фукса, эмигранта из Германии. Она же играла решающую роль в «использовании» Лео Сцилларда – еврея из Венгрии. После войны Берия распорядился прекратить получение информации от Оппенгеймера и Сцилларда и ориентировать их на борьбу против создания американской водородной бомбы. А Фукс переехал в 1946 г. в Англию и систематически передавал информацию советскому агенту вплоть до ареста Фукса в 1950 г. Об этом периоде я могу нечто почерпнуть из собственных воспоминаний. Помню, как гораздо позже, в 1970-е годы, ныне покойный Д. Сахаров рассказал мне, что переданные Фуксом сведения фактически содержали все американские атомные секреты, все, что можно передать письменно. Так, необходимые затраты, ископаемые, человеческий опыт передать на бумаге невозможно, а все остальное Фукс нам сообщил. Помню, что тогда мне это показалось слишком фантастическим, я подумал, что Сахаров преувеличивал. Но воспоминания Судоплатова рисуют приблизительно ту же картину. Он верит также, что полученные данные давали главное: уверенность, что накопленный американцами запас атомных бомб недостаточен, чтобы начать атомную войну раньше середины 1950-х годов. И те же воспоминания Судоплатова показывают, какую поистине незаменимую роль в получении информации играла еврейская помощь: от основных фигур атомного проекта – Оппенгеймера и Сцилларда – до «связных» типа Коэна или супругов Розенберг, да и советских офицеров разведки, работавших в США – Хейфеца, Натана Сильвермастера, жены Зарубина.

Нам осталось еще рассмотреть версию о готовящемся еврейском погроме и выселении евреев в Сибирь. Концепция «окончательного решения еврейского вопроса», якобы подготавливаемого, но не осуществленного Сталиным, заключается в следующем. Утверждается, что Сталин предполагал организовать показательный процесс «врачей-убийц». Там, в частности, должно было появиться новое (сравнительно с другими подобными процессами) действующее лицо – общественный обвинитель, эта роль предназначалась Эренбургу. Подсудимые, конечно, должны быть признаны виновными и приговорены к повешению на Красной площади. Но по дороге возмущенный народ казнит их сам и начинает еврейский погром. Защищая евреев от этого погрома, власти сажают их в поезд и отправляют в Сибирь. Там уже началось строительство бараков для ссыльных евреев.

Когда Сталин будто бы изложил этот план своим соратникам, он столкнулся с сопротивлением: Каганович выступил против и даже разорвал свое удостоверение члена Президиума ЦК. Сталин предложил голосовать – все оказались против него. В первый раз в жизни встретив оппозицию своих соратников, Сталин пришел в такое возбуждение, что с ним случился удар, от которого он так и не оправился. Стоит попытаться продумать этот рассказ, как становится очевидной его полная неправдоподобность. Сталин и любое другое окружение не могли бы в то время (если бы даже хотели) найти опору в партии для такой грандиозной акции. Вот как описывает, например, Авторханов еврейское влияние в Политбюро того времени («Загадка смерти Сталина»). Из 11 членов Политбюро:

Каганович – еврей;

Берия – еврей на 1/2 (его мать была еврейкой, но, что гораздо важнее, он опирался, как мы скоро увидим, на еврейскую поддержку);

Молотов, Андреев, Ворошилов имели жен-евреек;

у Маленкова муж дочери был еврей;

у Хрущева жена сына была еврейкой.

Террор в стране уже давно не имел такого масштаба (выселение сотен тысяч). Я уже говорил, что притеснения евреев имели тогда очень ограниченный характер, никак не соответствующий столь жестокой мере. Нереальным выглядит «мужественное» сопротивление соратников Сталина, особенно Кагановича, раньше спокойно выдавшего на смерть своего брата. Но главное, в подготовку такого грандиозного мероприятия должны были быть вовлечены десятки, вероятно, даже сотни тысяч людей. Должны были быть учтены все евреи (и должно было быть выработано «определение» еврея: по паспорту, по национальности одного или обоих родителей). Надо было проинструктировать отряды, производившие аресты, подготовить железнодорожные составы, даже изменить график железнодорожного движения: предстояло перебросить одновременно из одного конца страны в другой несколько миллионов людей. Где же свидетели этого? За прошедшее время эмигрировало несколько сот тысяч человек из самых разных слоев советского общества: должны бы среди них оказаться свидетели, и уж, конечно, они рассказали бы подробности. Эренбург уверял, что ему показывали письмо московской еврейской интеллигенции с просьбой о выселении евреев, и он будто бы отказался его подписать. Почему никто больше этого письма не видел? Таких вопросов возникают десятки.

Я позже с удовлетворением прочел в воспоминаниях Судоплатова, что он считает эту версию неправдоподобной на основании тех же аргументов.

Для оценки этой истории очень важно, что нам известно ее происхождение. Она появилась на Западе и стала там известна из двух «независимых» источников. Первым был Эренбург, рассказавший об этом под большим секретом Сартру. Иными словами, были приняты все меры для того, чтобы эта история стала широко известна на Западе. Второй источник еще более очевидный – это советский посол в Голландии Пономаренко (ранее член президиума ЦК и секретарь ЦК). (Об этих источниках сообщалось несколько раз, например, в книге Авторханова «Загадка смерти Сталина».) Таким образом, правдоподобнее всего, что эта история была сознательно «запущена» на Запад наследниками Сталина. Смысл ее очевиден: она должна была доказать, что новое руководство не только не питает дурных намерений по отношению к евреям, но и рисковало своей жизнью для того, чтобы спасти их от преследований. Это предположение подкрепляется и другими аналогичными заявлениями. Так, Хрущев в своих воспоминаниях рассказывает, что Сталин в застольной беседе подал ему идею устроить еврейский погром на одном из московских заводов, но он, Хрущев, никак на это предложение не прореагировал. Это также, конечно, просто декларация хорошего отношения к евреям, ибо сама история, по нравам того времени, нереальна. Как бы Хрущев ни относился к евреям (их поддержка могла быть для него очень важна), в тот момент они никак не могли защитить его от того, что он будет арестован и в ту же ночь расстрелян.

Таким образом, пора, по-видимому, сдать эту историю окончательно в архив, признав ее легендой, в которой интересно лишь то, с какой целью она создана. Популярность же легенды объясняется тем, что в ее распространении были заинтересованы обе силы, выступающие в этой области: партийное руководство, унаследовавшее власть после Сталина, и еврейство. Наследники Сталина – так как в переходный период, когда их власть еще не утвердилась, они этим демонстрировали свое расположение к еврейству, декларировали, что имеющиеся разногласия не перерастут в серьезный разрыв. Еврейство – так как этим подчеркивалось положение евреев в СССР как гонимых, преследуемых коммунистической властью, а это, во-первых, мобилизовало их и Запад на защиту их попранных прав, а во-вторых, ставило крест над деликатной проблемой их роли в революции и в управлении страной в течение следующих за революцией 25 лет.

В этой связи невольно приходит в голову вопрос о причине смерти Сталина. Конечно, он умер в таком возрасте, когда смерть, вероятнее всего, наступает по причинам отнюдь не загадочным. Но если обсуждать «загадку смерти Сталина», то очень естественно поставить ее в связь с теми трениями, которые возникли тогда между возглавлявшейся Сталиным партией и еврейством. В качестве важного фактора в этой ситуации следовало бы обратить внимание на Берию, с одной стороны, долго возглавлявшего почти всесильные органы безопасности, а с другой – опиравшегося, по-видимому, на мощную еврейскую поддержку. Это видно, например, по той борьбе, которая тогда происходила в коммунистических партиях восточноевропейских стран. По-видимому, их руководство – это были в основном ставленники Берии. В то же время оно состояло в большинстве своем из евреев. Вот, например, описание событий в Чехословакии из книги Т. Уайтлин «Комиссар» (англ.):

«Первой мишенью против позиций власти Берии явилась Чехословакия. Все ключевые позиции власти Берия предоставил там своим союзникам».

Однако одна поразительная черта характеризует всю эту акцию. Почти все арестованные высокие чины во главе с их лидером Рудольфом Сланским (настоящая фамилия которого – Зельцман) – Бедрих Гелиндер, Рудольф Марголис, Андре Симоне, Артур Лондон и девять других протеже Берии были евреями.

Дуглас Рид приводит цитату из английской газеты «Нью стейтсмен» за 1952 г., рисующую похожую картину:

«В Чехословакии, как и во всей остальной центральной и юго-восточной Европе, вся партийная интеллигенция, как и руководители тайной полиции, по своему происхождению в значительной части – евреи; рядовые граждане привыкли поэтому отождествлять партийное начальство с евреями и обвинять во всех бедах “еврейских коммунистов”».

В Польше непосредственной опорой Берии был глава госбезопасности Якуб Берман. Из трех лиц, в руках которых находилась власть, Гомулка, Берут и Берман, двух последних называли ставленниками Берии.

В этой связи можно вспомнить, что и «дело врачей» было одновременно направлено против Берии – он косвенно обвинялся в недостаточной бдительности, до него ставленник – министр внутренних дел Абакумов – был тогда арестован.

Можно допустить, что Сталин, стараясь стать более независимым в отношении еврейского влияния, пытался ограничить и власть Берии, еврейские связи которого ему были, конечно, ясны. Но успел ли он? Ведь и еврейская сторона, вероятно, не без боя уступила свое исключительное положение. Не случайно при обсуждении любых вариантов «загадки смерти Сталина» ключом к «загадке» оказывается Берия. После смерти Сталина, конечно, сразу же встал вопрос, как сложатся дальнейшие отношения между партией и еврейством. Вряд ли, однако, новое руководство готово было отказаться от того более независимого по отношению к еврейству положения, которого добилось при Сталине. Быть может, это и было одной из причин свержения Берии. Но, наученное судьбой Сталина, оно должно было искать каких-то путей, чтобы заверить еврейские силы внутри страны и вне ее в отсутствии каких-либо серьезных агрессивных намерений. Тут и могла пригодиться легенда о наследниках Сталина, спасших, рискуя своей жизнью, советских евреев от высылки в Сибирь. Такая схема представляется мне логичной, хотя из этого, конечно, отнюдь не следует, что она действительно реализовалась.

Обсуждение легенды о подготовлявшейся Сталиным депортации евреев немного приоткрывает тенденции, господствовавшие среди его наследников, и подводит к рассмотрению послесталинского времени. В эту эпоху мы встречаемся с совершенно новым и исключительно важным явлением – появлением еврейской эмиграции из СССР. Здесь мы опять сталкиваемся с тем, что в вопросе, жизненно важном для еврейства, советское руководство уступает еврейским настояниям. Раньше мы встретили подобный пример в связи с созданием государства Израиль. Однако теперь ситуация гораздо драматичнее, так как надо было принять решение, затрагивающее не территорию, расположенную далеко от советских границ, но внутреннюю жизнь Советского Союза. Причем одну из основ этой жизни. Казалось, до тех пор, пока Советский Союз будет существовать, до тех пор ни о какой эмиграции не может быть и речи, не может быть поколеблена монопольная власть государства над человеком. Достаточно вспомнить законы о невозвращенцах: они считались государственными изменниками, и даже члены их семей подлежали ссылке. Да собственно психологически это отношение и сохранилось: эмиграция приравнивалась к измене. Тем более поразительно, что на этом фоне еврейская эмиграция была разрешена.

Сам факт такой громадной принципиальной уступки гораздо важнее, чем то, какими путями удалось ее добиться. Однако и эти методы давления интересны. Здесь прежде всего бросается в глаза американское экономическое давление; его обычно и считают основным фактором. Вряд ли, однако, это справедливо. Ведь после конца войны Сталин решительно отклонил предложение присоединиться к плану Маршалла, приманку миллиардных кредитов. А тогда Запад несомненно удовлетворился бы с его стороны несравненно меньшими уступками. По-видимому, были другие, более эффективные методы давления. И так как не видно, какое давление, кроме экономического, могло исходить извне (влияние «мирового общественного мнения» вряд ли можно принимать всерьез), то логично предположить, что это было давление советского еврейства, которое продолжает сохранять влиятельное положение в партийном и советском аппарате и которому советское руководство должно было идти на уступки, как бы болезненны они для него ни были.

Другим пробным камнем для выяснения отношения партии и еврейства является отношение СССР к государству Израиль. Казалось бы, оно такое, что хуже быть не может[1]1
  Это написано в 1970-е годы.


[Закрыть]. Но отбросим прежде всего пропагандистскую кампанию, ибо уж в политике-то «брань на вороту не виснет». Остается снабжение оружием и инструкторами врагов Израиля на Ближнем Востоке. Конечно, это болезненно для Израиля, когда из соседних стран время от времени террористы, снабженные советским оружием, совершают налеты на его территорию. Но на это Израиль может ответить такими же, только гораздо более эффективными налетами на территорию Ливана, Иордании, Сирии, Ирака. Серьезным является для него и для всего еврейства вопрос о том, могут ли угрожать соседи его существованию. Тут советская политика подверглась решающему испытанию во время арабско-израильской войны 1972 г. Когда после начала военных действий США начали массированную поставку вооружения Израилю, судьба войны решалась тем, вступит ли с ним СССР в гонку в этом отношении. Но СССР от гонки отказался, и арабы проиграли войну, чем была предрешена переориентировка президента Египта Садата на Америку, так как он увидел, что только таким способом может добиться хоть каких-то уступок. Опять СССР принял то решение, в котором было заинтересовано еврейство, хотя благодаря этому потерял свой самый мощный плацдарм на Ближнем Востоке – Египет. Мы видим, что в вопросах, жизненно важных с еврейской точки зрения, партия всегда уступала еврейству, как бы болезненна для нее эта уступка ни была.

С другой стороны, борьба партии за то, чтобы в какой-то мере сохранить независимость от еврейского влияния, продолжалась. Насколько серьезные социальные сдвиги вызывала до сих пор эта тенденция? Как пригодился бы здесь общинный, добросовестно обработанный статистический материал! Конечно, ничего подобного нет в нашем распоряжении. А картина, общее впечатление определяются еврейскими жалобами, раздающимися и здесь, и особенно громко на Западе. Но здесь приходят на память слова Достоевского о народе, который громче всех других умеет жаловаться. И так действительно было, начиная еще с античности. Например, Иосиф Флавий утверждает, что число убитых в Иерусалиме во время восстания, подавленного Титом, было 1 млн. 100 тыс. человек, в то время как, по подсчетам Тацита, все население Иерусалима – мужчины, женщины и дети – составляло лишь 600 тыс. человек.

Подобную картину мы встречаем практически во всех странах, о которых удается получать сведения. Так, в начале XX в. в Германии газеты часто писали о неравноправном, ущербном положении евреев, существовали общества для его устранения. В то же время в средних школах (выше народной школы) училось в процентном отношении евреев в 4–5 раз больше, чем христиан, студентов было в 5,5 раза больше, профессоров и доцентов – в 20 раз. Евреи в среднем были в 3–4 раза богаче христиан, среди директоров крупнейших предприятий они составляли 13 %, в наблюдательных советах – 24 %, а во всем населении – 1 %. (Сведения взяты из книги В. Зомбарта.)

Мы уже напоминали, что в начале века Макс Нордау совершенно серьезно заявил, что евреи – самая нищая нация мира, беднее эскимосов. В 1911 г. (на IX сионистском конгрессе) он говорил о гонениях на евреев – «преступлении против миллионов невинных людей, не имеющем прецедентов в столь изобиловавшей избиениями “истории”»(!). Теперь же даже нельзя понять, какие притеснения евреев он имел в виду. Даже сейчас, при неслыханном господстве евреев в США, там существует “Антидиффамационная лига”, ставящая себе целью бороться с дискриминацией евреев. Еще недавно она выступила с заявлением, что число евреев, занятых в банковском бизнесе, слишком мало, что этот бизнес является бастионом антисемитизма!

Так что мы не будем полагаться на усвоенную всем миром картину, а обратимся к тем крохам фактов, которые мы все же можем добыть.

По-видимому, не вызывает сомнений, что постепенно произошло вытеснение многих евреев из некоторых самых важных, ключевых позиций советского общества: верхушки партии (например, секретари обкомов), генералитета, самого верхнего слоя дипломатического корпуса, может быть, руководства КГБ. Но от этого еще очень далеко до дискриминации всего еврейского населения, до попыток понизить его социальный статус. (Почему, собственно, наличие значительной группы евреев в Политбюро или Совете Министров способствовало бы повышению статуса всех евреев? Для объяснения надо было бы предположить, что, занимая высокие посты, евреи действуют не как представители партии или государства, а как еврейские националисты, представители еврейства. Но именно такое заключение евреи обычно с негодованием отвергают как «антисемитское».) Как же обстояло дело? Здесь мы вступаем в область, где фактические сведения ничтожны. Безусловно, кое-где пытались ограничить прием евреев на работу, в некоторых (буквально, нескольких) высших учебных заведениях ограничивался прием евреев. С другой стороны, несомненно, что во многих областях их влияние оставалось очень сильным. Например, в науке, в области идеологии. Так, в Академии наук среди академиков и членов-корреспондентов евреи составляли более 10 % (а во всей стране – всего 0,8 %). Еще больше евреев было в Союзе советских писателей или Союзе советских композиторов. К сожалению, издаваемые у нас справочники, как правило, обходили вопрос о национальности (и я не могу придумать другого объяснения, как желание не заострять обсуждаемую здесь тему). Но вот попалось исключение: справочник Союза композиторов РСФСР за 1968–1972 гг. указывает национальный состав Союза (оплошность была исправлена, и в следующих изданиях эти данные исчезли). Мы узнаем, что на 1 июня 1973 г. из 874 членов Союза русских – 484, евреев – 218, далее идут армяне – 34, татары – 25 и т. д., т. е. евреи составляют около 1/4 всех членов Союза. В Ленинградской организации их даже более 36 %, Московской – 28,5 % – за счет того, что в Чувашии – 0, Бурятии – 0, Воронежской организации – 0, Верхне-Волжской – 1 (на 20 членов) и т. д. Надо учитывать и самый принцип подсчета: национальность определяется опросом или по паспорту. А при таком принципе подсчета (принятом и при переписи) евреи составляли в 1970 г. 0,8 % населения. Сейчас большинство евреев по паспорту числятся русскими, следовательно, в действительности число евреев в Союзе композиторов РСФСР было гораздо больше: очевидно, что евреи составляли там большинство, а с полукровками подавляющее большинство. А в воспоминаниях одного жившего в то время композитора я нашел упоминание, что руководство Ленинградского Союза композиторов было: председатель Фингерт, ответственный секретарь Иохельсон, второй секретарь Кессельман, организационный секретарь Курц.

Сошлюсь также на недавнюю книгу В. Топорова. В предисловии автор сообщает, что он стопроцентный еврей, крещен няней, которая была за это уволена, атеист и русский патриот. То есть он всюду чувствует себя не своим, и это толкает его на своеобразные наблюдения, часто маскируемые под фраппирование читателя (подзаголовок книги – признания скандалиста). Так, он пишет:

«Мелкобуржуазная масса местечкового еврейства образовала главный кадровый резерв социальной – пролетарской по самоназванию и целеположению – революции».

А обращаясь к предполагаемому собеседнику-еврею, говорит:

«Отвергни обвинение в еврейском иге 1917–1937 г. – такого ига не было. Хотя об исключительном еврейском преобладании в карательной и пропагандистской системах самореализующейся Утопии тоже не забывай».

И конкретно он сообщает о «предперестроечном» времени:

«Ленинградская писательская организация процентов на восемьдесят состояла из явных или замаскированных евреев».

Как материальное, так и социальное положение (возможность получить лучшую работу, учиться) гораздо выше у городского населения, чем в деревне, особенно это относится к большим городам, а население Москвы представляло собой (как и сейчас) избранную элиту. Поэтому важной социальной характеристикой положения любой группы населения является ее распределение между деревней, городом, большими городами и Москвой. В связи с этим приведем данные из еврейского самиздатского журнала «Культура»:

«Практисчески все евреи (96–98 %) живут в городах, причем в больших городах в непропорционально большем количестве, чем в малых и средних».

Дальше автор приводит цифры: на Украине евреи составляют менее 3 % населения, а в Киеве – 10 %, в СССР (и РСФСР) – 1 %, а в Москве – 3,5 %.

Мы приведем некоторые цифры, относящиеся к вопросу об образовании. Это, конечно, лишь один из многих аспектов проблемы, но он типичен для общего положения, и, пожалуй, именно по этому поводу тогда было больше всего протестов. При этом, чтобы наши сведения были гарантированно непредвзятыми (или, вернее, чтобы их предвзятость могла быть лишь односторонней), мы будем брать их только из еврейских источников.

В издающемся в Израиле на русском языке журнале «Время и мы» опубликована статья И. Домальского. В ней автор сообщает (ссылаясь на советский статистический ежегодник «Народное хозяйство СССР»), что в 1972/73 учебном году в СССР было 4630,2 тыс. студентов, из них евреев – 88,5 тыс., т. е. 1,9 %. Если учесть, что по переписи 1970 г. евреи составляют 0,8 % населения, то мы видим, что даже по этим данным процент евреев среди студентов более чем в два раза превосходил их процент среди населения. О доступе к аспирантуре и далее к научной деятельности говорят другие сведения из той же статьи (здесь автор ссылается на не поступившую в открытую продажу брошюру «Статистические материалы к юбилею Академии наук СССР»). Среди научных работников в 1973 г. евреи составляли 6,1 %. Значит, их процент был в 7,5 раза больше, чем их доля в населении! (Интересно, что автор, видимо с неодобрением подчеркивает, что русские составляли 66,7 % научных работников, составляя лишь 53,0 % населения страны, т. е. их процент в 1,2 раза больше доли в населении!)

И в более поздней книге Р. Рывкиной сообщается, что процент еврейских студентов постоянно сокращался – с 7,5 в 1927 г. до 3,7 в 1959-м и 2,18 в 1962-м. В то время как доля евреев в населении была меньше 0,2 %. Она пишет:

«Они активно использовали предоставленные им права и за годы советской власти, успешно интегрировавшись в социальную структуру советского общества, достигли многого.

Первые послевоенные годы вызвали грандиозный всплеск социальной активности евреев».

Этот «всплеск», как она говорит, и позже создал своего рода каналы для последующей, более плавной интеграции евреев в российское общество.

Автор приводит резюме:

«Евреи занимали весьма видное место в структуре советского общества: доля евреев среди ученых, работников вузов, медицинских работников была значительно большей, чем в среднем среди городского населения страны».

(Заметим, что сравнение происходит только с городским населением). Например, научных работников и преподавателей вузов среди евреев было почти в пять раз больше, чем среди городского населения.

В другом номере того же журнала «Время и мы» приведено интервью с социологом Зеевом Кацем, преподающим советскую социологию в Иерусалимском университете. Упомянув, что в Соединенных Штатах от 80 % до 90 % евреев получили за последнее десятилетие высшее образование и что положение примерно таково и во Франции, Италии, Аргентине, Румынии, автор продолжает:

«То же относится к молодому поколению евреев в Советском Союзе. Примерно 70 % заканчивает университеты и институты, являясь наиболее образованной частью молодежи в СССР (выделено мною. – И.Ш.)».

Все факты, которые мне известны, подтверждают верность последнего наблюдения. И даже гораздо шире: евреи в СССР в 70-е и 80-е годы являлись самой привилегированной социальной группой в области образования, доступа к престижным сферам деятельности, материального благосостояния. Они жили в городах, в основном крупных, и почти они одни обладали возможностью эмиграции. Конечно, это положение они отстаивали в борьбе и соревновании с сотрудниками других национальностей советского и партийного аппарата, видевших в них опасно влиятельных конкурентов и соперников. Но нас-то сейчас интересует результат этой конкуренции…

Да и в самой власти позиции еврейства были весомы. Например, у Брежнева были два внешнеполитических советника. В обязанности одного входило формулировать внешнюю политику СССР по отношению к Западу, другого – к Востоку. Оба они – евреи.