Текст книги "Советская историография отечественной истории (1917 – начало 1990-х гг.)"

3. ОТЕЧЕСТВЕННАЯ ИСТОРИЧЕСКАЯ НАУКА В 30-Е ГГ

3.1. Историческая наука в условиях сталинского тоталитарного режима

В СССР в 30-е гг. сформировалась авторитарно-административная система и одновременно пропагандистскоидеологический режим. Политика стала играть решающую роль в складывании историографической ситуации в стране, а конкретные исследования стали сверяться с историческими взглядами И. В. Сталина, которые все чаще пропагандировались в обществе. Краеугольной в его понимании истории России была мысль об ее отсталости, высказанная в 1931 г. в речи на I Всесоюзной конференции работников промышленности. И. В. Сталин говорил: «История старой России состояла, между прочим, в том, что ее непрерывно били за отсталость. Били монгольские ханы. Били турецкие беки. Били шведские феодалы. Били польско-литовские паны. Били англо-французские капиталисты. Били японские бароны. Били все – за отсталость. За отсталость военную, за отсталость государственную, за отсталость промышленную, за отсталость сельскохозяйственную» (Сталин, И. В. Вопросы ленинизма / И. В. Сталин. – 11-е изд. – М., 1940. – С. 328).

В трактовке И. В. Сталина с образованием Российского централизованного государства была решена задача «обороны от нашествия турок, монголов и других народов Востока», однако «техникоэкономическая отсталость» страны существовала и в XVII в., и в XVIII в. Но существовал и Петр I, который, «имея дело с более развитыми странами на Западе, лихорадочно строил заводы и фабрики для снабжения армии и усиления обороны страны… Это была своеобразная попытка выскочить из рамок отсталости» (Там же. С. 359).

Для И. В. Сталина характерен был четко выраженный прагматизм в оценке исторических личностей. Уже после войны на встрече с постановщиками фильма «Иван Грозный» он далеко не случайно назвал того же Петра I «Петрухой», заметив, что тот не национален, ибо открыл дверь иностранцам. Логика И. В. Сталина здесь достаточно очевидна – необходимо поскорее отгородиться от «тлетворного влияния» Запада, аналогии петровского «открытого окна» в Европу поэтому не нужны. Особое внимание И. В. Сталин уделял истории партии. В 1931 г. он написал письмо в редакцию журнала «Пролетарская Революция» «О некоторых вопросах истории большевизма», в котором акцентировал внимание на «ошибках» историков Запада, а также авторов четырехтомной «Истории ВКП(б)» под редакцией Е. М. Ярославского. «Проработке» подверглись И. М. Альтер, А. Г. Слуцкий, Д. Я. Кин, Д. А. Баевский, С. А. Пионтковский, И. И. Минц, Н. H. Эльвов и др. В начале 1937 г. И. В. Сталин обратился с письмом «Об учебнике истории ВКП(б)» к составителям книги по истории партии. «Я думаю, – писал он, – что наши учебники по истории ВКП(б) неудовлетворительны по трем главным причинам. Неудовлетворительны либо потому, что они излагают историю ВКП(б) вне связи с историей страны, либо потому, что ограничиваются рассказом, простым описанием событий и фактов борьбы течений, не давая им необходимого марксистского объяснения, либо же потому, что страдают неправильностью конструкции, неправильностью периодизации событий» (К изучению истории: сб. ст. / И. В. Сталин. – М., 1937. – С. 28).

Сам И. В. Сталин давал весьма своеобразное определение истории партии: «История нашей партии есть история преодоления внутрипартийных противоречий и неуклонного укрепления рядов нашей партии на основе этого преодоления» (Сталин, И. В. Соч. / И. В. Сталин. – Т. 9. – С. 5). Опираясь на него, он разработал свою периодизацию истории ВКП(б):

1) исключил из периодизации дату II съезда РСДРП (1903 г.) и свел его значение к образованию РСДРП и появлению фракций большевиков и меньшевиков. По сути дела, отрицался факт образования партии нового типа, вопреки утверждению В. И. Ленина о том, что большевизм существует как течение политической мысли и как политическая партия с 1903 г.;

2) исключил из периодизации ленинский «период подготовки революции», зато включил 1904 г. в «годы революции», добавив к ним и «период русско-японской войны»;

3) продлил период реакции до 1912 г. и связал оформление большевиков в партию с VI Пражской конференцией РСДРП;

4) перенес на два года (с 1910 на 1912) начало периода нового революционного подъема;

5) соединил период империалистической войны с Февральской революцией, сократив продолжительность последней до марта 1917 г. Позднее в «Кратком курсе истории ВКП(б)» И. В. Сталин писал: «Книга Ленина «Что делать?» была идеологической подготовкой такой партии. Книга «Шаг вперед, два шага назад» была организационной подготовкой такой партии. Книга Ленина «Две тактики социалдемократии в демократической революции» была политической подготовкой такой партии. Наконец, книга Ленина «Материализм и эмпириокритицизм» была теоретической подготовкой такой партии». Утверждая это, И. В. Сталин фактически свел процесс подготовки партии нового типа к созданию В. И. Лениным четырех названных выше трудов, содержание и значение каждого из которых он сузил до единственного аспекта.

Послеоктябрьская периодизация истории партии, предложенная И. В. Сталиным, базировалась на фетишизации партийных директив и выступлений вождей. Она исключала НЭП, зато выделяла период «борьбы за индустриализацию» (1926-1929 гг.), относящийся ко времени, когда она фактически не велась, период «борьбы за коллективизацию» (1930-1934 гг.) и, наконец, период «завершения социалистического строительства» (1935-1937 гг.).

По мнению многих историков, предложенная Сталиным периодизация создавала миф о нем как руководителе партии большевиков с момента ее образования.

Процесс политизации истории как науки сопровождался произволом и насильственными методами воздействия. И. В. Сталин и его окружение не могли не раздражать независимые исторические школы, проявлявшие уважение к отечественным научным традициям.

В этом плане весьма примечательна жизнь академика Е. В. Тарле. После возвращения из ссылки его перестали именовать академиком и практически не печатали. О нем заговорили после выхода в свет монографии «Наполеон», которая в «Правде» и «Известиях» была оценена негативно. Однако книга понравилась И. В. Сталину, и на следующий день в газетах появилась заметка «От редакции», которая взяла под защиту ученого. В марте 1937 г. с Е. В. Тарле была снята судимость, и он вновь был объявлен академиком. В 1937-1939 гг. появились его новые труды: «Жерминаль и прериаль», «Нашествие Наполеона на Россию», «Талейран». Е. В. Тарле в канун войны был дважды пожалован Сталинскими премиями.

По-иному сложилась судьба Ю. В. Готье, работу которого «Железный век в Восточной Европе» журнал «Историк-марксист» квалифицировал как «идеологическую подготовку интервенции против СССР». В 1934 г. он вернулся из ссылки, и долгое время считалось, что ничего оригинального не создал. Лишь относительно недавно выяснилось, что он писал дневник, содержавший порой резкие, но в принципе верные оценки тогдашней действительности.

Наступление сталинизма на историческую науку имело широкие географические рамки. В 1930 г. на Украине состоялось судилище по делу мнимой организации «Союза вызволения Украины» (СВУ), в которую якобы входили многие учёные во главе с историком М. С. Грушевским. Лидерам СВУ инкриминировалось раздувание буржуазного национализма, внедрение чуждой культуры. В 1931 г. аресты возобновились, было объявлено о деятельности некоего «Украинского национального центра». М. С. Грушевский, имя которого склонялось и в связи с этим процессом, был отправлен в ссылку, а его книга «История Руси – Украины» запрещена.

После письма И. В. Сталина в редакцию журнала «Пролетарская Революция» начался разгром историко-партийной науки. В массовом порядке из научных центров страны стали изгоняться историки, попадавшие под уничтожающий огонь критики. В 1936 г. был расстрелян декан исторического факультета МГУ профессор Г. С. Фридлянд, который, как было заявлено, использовал научную деятельность «для контрабандистского протаскивания идей, враждебных ленинизму». В резолюции общего собрания ячейки истории партии ИКП «Об итогах обсуждения письма тов. Сталина» (декабрь 1931 г.) было записано: «В ходе обсуждения вскрыт ряд новых антипартийных контрабандистских вылазок и развернуто беспощадное большевистское разоблачение выявленных троцкистских контрабандистов (Миронов, Альтер) и иных фальсификаторов истории нашей партии (Юдовский, Горин, Ванаг, Бантке и др.) Обсуждение показало нежелание историковкоммунистов до конца вскрыть и по-большевистски признать свои крупнейшие ошибки политического и исторического характера (Кин, Баевский, Минц, Лукин и др.)» (Куманев, В. А. 30-е годы в судьбах отечественной интеллигенции / В. А. Куманев. – М., 1991. – С. 86.). Восемь из десяти названных выше историков были репрессированы и погибли. Жертвами террора стали крупные ученые: историкпублицист Ю. М. Стеклов, историки партии В. Г. Кнорин и В. Г. Сорин, директор Института истории АН СССР академик Н. М. Лукин, директор Библиотеки им. В. И. Ленина В. И. Невский и др.

Письмо И. В. Сталина «О некоторых вопросах истории большевизма» положило конец борьбе между школой М. Н. Покровского и группой Е. М. Ярославского за гегемонию на «историческом фронте». В октябре 1931 г. Е. М. Ярославский отправил покаянное письмо И. В. Сталину, в котором униженно писал: «Тов. Сталин, укажите мне тот «ряд ошибок принципиального и исторического характера», о которых Вы говорите в конце Вашего письма». И. В. Сталин указал на «ошибки», а Е. М. Ярославский начал их исправлять, приступив к фальсификации истории.

С января 1936 г. началась развернутая критическая кампания против М. Н. Покровского и его учеников, а через год были подготовлены изданные позднее сборники под названием «Против исторической концепции М. Н. Покровского» и «Против антимарксистской концепции М. Н. Покровского» (1939 г.). Свое отношение к недавнему руководителю исторической науки выразили представители старой школы Б. Д. Греков, С. В. Бахрушин, В. И. Пичета, С. В. Юшков, их последователи – Н. М. Дружинин, К. В. Базилевич, Б. Б. Кафенгауз, а также ученики М. Н. Покровского – A. М. Панкратова, М. В. Нечкина, А. Л. Сидоров и др. К концу 30-х гг. «разгромленная» школа М. Н. Покровского именовалась уже как «банда шпионов и диверсантов, агентов и лазутчиков мирового империализма, заговорщиков и убийц».

Репрессии 30-х гг. нанесли непоправимый ущерб отечественной исторической науке и способствовали завершению процесса унификации исторического знания. Немало этому содействовали постановления партии и правительства по вопросам развития исторической науки и преподавания истории в вузах и школе и организационная перестройка исторических учреждений.

В январе – марте 1934 г. Наркомпрос РСФСР провел два совещания ученых и преподавателей истории, которые высказались за реорганизацию преподавания истории в школах и улучшение подготовки кадров преподавателей. На основе этих решений стали готовиться постановления партии и правительства. В постановлении СНК СССР и ЦК ВКП(б) «О преподавании гражданской истории в школах СССР» (16 мая 1934 г.) указывалось, что главным недостатком советской исторической науки являлась подмена изложения конкретного хода истории абстрактными социологическими схемами. 9 июня 1934 г. ЦК ВКП(б) принял решение о введении в начальной и неполной средней школе элементарного курса всеобщей истории и истории СССР. Были созданы авторские коллективы по подготовке учебников истории для средней школы. К концу лета 1934 г. был подготовлен конспект учебника по истории СССР, на который А. А. Жданов, С. М. Киров и И. В. Сталин написали «Замечания». Их текст был одобрен Политбюро ЦК ВКП(б). Главные недостатки конспекта, по мнению авторов «Замечаний», заключались в том, что он представлял собой «конспект русской истории, а не истории СССР, то есть истории Руси, но без истории народов, которые вошли в состав СССР». Работа над учебниками затянулась, поэтому 26 января 1936 г. СНК СССР и ЦК ВКП(б) приняли новое постановление «Об учебниках по истории». Была создана комиссия под председательством А. А. Жданова, получившая право организовать группы по пересмотру уже подготовленных учебников.

В совокупности комплекс партийных и правительственных документов 1934-1936 гг. определил требования власть имущих к исторической науке и как бы дополнил высказывания И. В. Сталина по историческим вопросам. Были, по сути дела, намечены пути дальнейшего развития отечественной историографии.

К середине 30-х гг. марксистская методология достаточно укоренилась в системе АН СССР, бывшей когда-то оплотом немарксистской исторической науки. Поэтому в феврале 1936 г. было принято решение о ликвидации Коммунистической академии и передаче ее учреждений АН СССР. На основе этого решения образовался Институт истории, в котором было создано восемь секторов. Периодическим органом института стал журнал «Историк-марксист», с 1936 г. институт издавал непериодический сборник «Исторический архив», с 1937 г. – «Исторические записки».

В результате сложных антидемократических мероприятий и организационной перестройки исторической науки 30-х гг. сложилась новая система исторических подходов и научно-исследовательских учреждений.

3.2. Изучение дореволюционной истории России

В 30-е гг. отечественная историческая наука не только создала общую концепцию истории России, но и достигла определенных успехов в разработке конкретных проблем. В первую очередь можно говорить о достижениях в области изучения истории России периода феодализма.

В 1932 г. в Академии истории материальной культуры прошла дискуссия о характере строя Древней Руси. И. И. Смирнов и его последователи высказали мысль о складывании у славянских племен на базе разложения первобытного строя рабовладельческого общества. Б. Д. Греков доказывал, что у восточных славян возникали феодальные отношения и установилась феодальная общественноэкономическая формация. Большинство участников обсуждения поддержало эту точку зрения.

В 30-е гг. Б. Д. Греков стал ведущим специалистом по истории феодальной Руси. Он начал разработку таких принципиально новых идей, как роль товаризации сельскохозяйственного производства в изменении форм феодальной ренты, связь форм ренты с общественным устройством и внутренней политикой государственной власти и феодальных группировок. Итогом исследования явилась его монография «Очерки по истории феодализма в России» (1934 г.).

Дальнейшая разработка идей, высказанных в ходе дискуссии 1932 г., привели Б. Д. Грекова к обобщению концепции в книгах «Феодальные отношения в Киевском государстве» (1935 г.), «Киевская Русь» (1939 г.), где доказывалось, что процесс феодализации шел параллельно с государственным строительством. Автор пришел к выводу, принятому всей последующей историографией, о складывании государства с центром в Киеве только после выравнивания социально-экономических и политических условий развития севера и юга восточнославянских земель. Исследователь аргументированно полемизировал с представителями норманнской теории, показал достаточно высокую степень развития восточного славянства.

Проблемы истории Древней Руси в 30-е гг. достаточно интенсивно разрабатывал историк-юрист С. В. Юшков, взгляды которого во многом были тождественны построениям Б. Д. Грекова. Наибольший интерес представляет его трактовка Древней Руси как колыбели русского, украинского и белорусского народов.

Среди работ, освещающих более поздние этапы истории феодальной России, нужно выделить фундаментальные исследования С. Б. Веселовского, в частности, его монографию «Село и деревня в Северо-Восточной Руси XIV – XVII вв.» (1936 г.). Автор рассматривал процесс закрепощения крестьян в связи с сеньориальным или вотчинным режимом. Интересна постановка им вопроса о соотношении общественной структуры Киевской и Северо-Восточной Руси в XIV – XV вв. Подчеркивая, что он может быть темой специального исследования, С. Б. Веселовский указывает на наличие в Суздальской Руси пережитков киевских явлений.

Большое место в отечественной историографии 30-х гг. занимала военная и внешнеполитическая тематика. Наиболее значимыми в этой области были исследования академика Е. В. Тарле, разрабатывавшего проблемы внешней политики России начала XIX в. и приступившего в это время к фундаментальному исследованию Крымской войны. Следует особо отметить наличие в его работах тех лет скрытой полемики с отдельными историческими оценками К. Маркса и Ф. Энгельса. Например, известно марксистское определение «бонапартизма» как лавирования между классом феодалов и классом буржуазии. Е. В. Тарле занял совершенно иную позицию, заявив: «Став на путь политической реакции, Наполеон делал то, что прежде всего и больше всего было нужно крупной торгово-промышленной буржуазии, и всю свою внутреннюю и внешнюю политику он строил так, чтобы прежде всего были полностью удовлетворены интересы этого класса» (Тарле, Е. В. Наполеон / Е. В. Тарле. – М., 1991. – С. 4.).

Продолжил активную работу над внешнеполитической тематикой конца XIX – начала XX в. проходивший с Е. В. Тарле по одному делу и вернувшийся из ссылки Б. А. Романов. Им была переработана монография о политике царизма на Дальнем Востоке накануне русско-японской войны.

В конце 30-х гг. стало четко просматриваться внимание к военной истории России. В 1939 г. Институт истории АН Украины провел научную сессию, посвященную 230-летию Полтавской битвы. В 1940 г. вышла в свет книга И. М. Коробкова «Семилетняя война», в которой высоко оценивались победы русского оружия в войне с Пруссией в 1757-1760 гг.

В изучении истории России периода капитализма и империализма в 30-е гг. заметных достижений не наблюдается, хотя некоторые изыскания отметить необходимо. Например, в 1935 г. вышла монография С. Г. Струмилина о развитии черной металлургии в России, наибольший интерес в которой представляют главы по XIX – началу XX в. Исследователем был предложен единый показатель прогресса – средняя производительность рабочего за одну смену, так как он считал, что в этих данных обобщаются все важнейшие показатели состояния производительных сил, организации производства и труда.

Дальнейшее развитие получила историография освободительного движения. Причем именно при разработке данных проблем наблюдалась поляризация мнений. Достаточно ясно она просматривается при оценке жизни и деятельности А. Н. Радищева. В 1935 г. в «Материалах к изучению «Путешествия из Петербурга в Москву» А. Н. Радищева» была высказана мысль о том, что Радищев допускал возможность преобразований «сверху», в чем проявилась его ограниченность. Одновременно Ю. Спасский и Г. Гуковский обосновывали мысль о последовательной революционности А. Н. Радищева. Таким образом, в исторической науке возникла «загадка» Радищева. Первую попытку ее решения предпринял в 1940 г. Г. П. Макагоненко, который попытался «снять» противоречивость отдельных глав «Путешествия…» предложением рассматривать книгу как единое целое, идея которого – развенчание возможности реформистского пути уничтожения крепостничества.

Крайне противоречива была трактовка сущности идейных течений 30-40-х гг. ХIХ в., особенно славянофильства. В 1941 г. по этому поводу в Институте истории АН СССР прошла дискуссия, инициатором которой стал С. С. Дмитриев. Он рассматривал славянофильство как выражение идеологии передовых помещиков. Однако далее постановки проблемы обсуждение не пошло.

3.3. Проблемы истории советского периода

История советского общества в исторической науке 30-х гг. не нашла адекватного отражения вследствие догматизации науки, полного господства идеологии сталинизма. Наиболее подробно освещались Октябрьская революция и отдельные проблемы первых лет советской власти. В 1935 г. вышел первый том «Истории гражданской войны», полностью посвященный 1917 г. Это был первый обобщающий коллективный труд.

Среди специальных вопросов первых лет диктатуры пролетариата наибольший интерес в 30-е гг. вызывали органы государственной власти – Советы. А. М. Панкратовой в 1934 г. были поставлены проблемы характера местных Советов, соотношения хода революции в центре и на местах и др. Однако наиболее детальная разработка истории Советов связана с именем В. Н. Аверьева, опубликовавшего во второй половине 30-х гг. целый ряд исследований на материалах центра России. Анализ первых мероприятий пролетарской диктатуры в промышленности в 30-е гг. был дан в работах М. Рубинчика, А. Бенедиктова (рабочий контроль), И. Михеева (национализация промышленности) и т. д.

Гражданская война и иностранная интервенция в 30-е гг. чаще всего рассматривались через призму событий в отдельных регионах страны. События в Поволжье с достаточной полнотой были представлены в работах Ф. Попова, М. Буденкова, А. Валеева, В. Хрулева, П. Софинова; деятельность Г. К. Орджоникидзе и С. М. Кирова на Северном Кавказе описал И. М. Разгон; борьбу с А. В. Колчаком показали Ф. Огородников, Е. А. Болтин; сражения на Южном фронте против войск Н. Врангеля попытались проанализировать А. И. Егоров, Галицкий, И. Филиппов, Н. Евсеев, В. А. Меликов и др. Особое внимание историки 30-х гг. уделяли регионам, в которых в годы гражданской войны бывал И. В. Сталин. Например, детально исследовалась оборона Царицына, в которой он принимал участие. Этим сюжетам посвящены монографии В. А. Меликова (1938 г.), Э. Б. Генкиной (1940 г.), многочисленные брошюры и статьи. Значительная литература освещала деятельность И. В. Сталина на северном фланге Восточного фронта – монографии А. М. Федорова, А. И. Гуковского, П. И. Пылаева, статьи П. Г. Софинова.

Нужно отметить, что в исторической науке 30-х гг. появился ряд беспринципных «придворных» историков. В качестве примера достаточно процитировать статью Е. М. Ярославского, опубликованную в журнале «Историк-марксист» за 1940 г. под красноречивым названием «Сталин – это Ленин сегодня»: «В самые трудные моменты в жизни молодого государства в период гражданской войны товарищ Сталин становится организатором снабжения продовольствием всего населения, а затем организатором и полководцем Красной Армии и проявляет в этом деле гениальнейшие способности. Он грудью защищает Страну Советов на всех фронтах» (Историк-марксист. 1940. – № 1. – С. 3). По мнению B. А. Куманева, низкопоклонство было особенно характерно для историков партии (Куманев, В. А. 30-е годы и судьбы отечественной интеллигенции / В. А. Куманев. – М., 1991. – С. 87).

В исторической науке этого периода отсутствуют сюжеты о НЭПе, однако в соответствии со сталинской идеей обострения классовой борьбы по мере продвижения вперед ее проявлениям было уделено достаточное внимание. Были предприняты шаги по изучению кронштадтского мятежа – книги О. Л. Леонидова (1939 г.) и К. Жаковщикова (1941 г.), анализировалась общая позиция контрреволюции – работы Л. Н. Бычкова, А. Филимонова и др.

В изучении процесса индустриализации основное внимание было сосредоточено на исследовании стахановского движения. Только за 1935-1940 гг. ему было посвящено 4 643 работы (Очерки истории исторической науки в СССР. – М. – 1985. – Т. 5. – C. 472). Большинство из них носило экономический характер, однако в некоторых имелись исторические экскурсы. Стахановцам были посвящены книги А. С. Вайнштейна (1937 г.) и И. Н. Кузьминова (1940 г.).

В 30-е гг. историко-экономическая наука практически перестала заниматься осмыслением социально-экономического развития деревни. Были опубликованы только две историко-социологические работы: К. М. Шуваев на материалах деревень Березовского района Воронежской области сопоставил аграрное развитие до и после революции (1937 г.); Л. Е. Арина, Г. Г. Котов, К. В. Лосев провели аналогичное исследование по данным Мелитопольского района Запорожской области (1939 г.).

Анализ развития исторической науки в СССР в 30-е гг. позволил доктору исторических наук А. Н. Мерцалову охарактеризовать сущностные черты, с выделением которых нельзя не согласиться. Он пишет: «Уже в 30-е годы многие разделы исторической литературы были лишены научного содержания. Восторжествовали антитеоретичность, пренебрежение к методологическим, историографическим, источниковедческим исследованиям, фактографизм, беспроблемность, мелкотемье; сведение сущности явления к одной из его сторон (главным образом из апологетических и нигилистических побуждений), догматизм и цитатничество; подмена научного мышления обыденным, факта – мифологемой; персонификация и изгнание из прошлого народных масс; упрощенчество, черно-белая манера изображения; обращение к неразвитому интеллекту, к языческой культуре (культ Отца, воспевание жертвенности и пр.)» (История и историки. М., 1990. – С. 100).

Список источников и литературы

1. Артизов, А. Н. Критика М. Н. Покровского и его школы (К истории вопроса) / А. Н. Артизов // История СССР. – 1991. – № 1. – С. 102-120.

2. Артизов, А. Н. Николай Николаевич Ванаг (1899-1937 гг.) / А. Н. Артизов // Отечественная история. – 1992. – № 6. – С. 95-110.

3. Бабиченко, Л. Г. Письмо Сталина в «Пролетарскую революцию» и его последствия / Л. Г. Бабиченко // Вопросы истории КПСС. – 1990. – № 6. – С. 94-108.

4. Бестужев-Лада, И. В. Аморальность и антинародность «политической доктрины» сталинизма / И. В. Бестужев-Лада // История СССР. – 1989. – № 5. – С. 78-91.

5. Брачев, В. С. «Дело» академика Платонова / В. С. Брачев // Вопросы истории. – 1989. – № 5. – С. 117-129.

6. Вернадский, Г. В. Русская историография / Г. В. Вернадский. – М., 1998. – 448 с.

7. Волобуев О. История по-сталински / О. Волобуев, С. Кулешов // Суровая драма народа. Ученые и публицисты о природе сталинизма. – М., 1989. – С. 312-333.

8. Куманев, В. А. 30-е годы в судьбах отечественной интеллигенции. – М.: Наука, 1991. – 296 с.

9. Маслов, Н. Н. «Краткий курс истории ВКП(б)» – энциклопедия культа личности Сталина / Н. Н. Маслов // Вопросы истории КПСС. – 1988. – № 11. – С. 51-67.

10. Медведев, Р. А. О Сталине и сталинизме / Р. А. Медведев. – М.: Прогресс, 1990. – 488 с.

11. Нильсен, Е. П. П. Милюков и И. Сталин. О политической эволюции Милюкова в эмиграции (1918-1943) / Е. П. Нильсен // Новая и новейшая история. – 1991. – № 2. – С. 124-152.

12. Сталин, И. В. О некоторых вопросах истории большевизма. Письмо в редакцию журнала «Пролетарская Революция» / И. В. Сталин // Соч. – Т. 13. – С. 84-102.

13. 1937 год. Институт Красной профессуры // Отечественная история. – 1992. – № 2. – С. 119-146.

14. Чапкевич, Е. Страницы биографии академика Е. Тарле / Е. Чапкевич // Новая и новейшая история. – 1990. – № 4. – С. 31-54.

15. Якушев, С. В. Центральный партийный архив в 30-е годы / С. В. Якушев // Вопросы Истории. – 1991. – № 4/5. – С. 25-33.