Текст книги "Советская историография отечественной истории (1917 – начало 1990-х гг.)"

1.3. Мелкобуржуазная историческая наука

Мелкобуржуазная историография 20-х гг. представлена небольшим количеством работ авторов, примыкавших либо к меньшевикам, либо к эсерам (Н. А. Рожков, Р. В. Иванов-Разумник, А. Попов и др.). Уже в первых сборниках статей 1918-1919 гг. («Большевики у власти. Социально-экономические итоги Октябрьского переворота», «Год русской революции», «Из недавнего прошлого») четко просматривался антибольшевистский настрой данного направления отечественной историографии. Большевиков обвиняли в разрушении российской государственности, голоде и разрухе, разложении армии и т. д.

Наиболее крупным представителем мелкобуржуазной историографии 20-х гг. был профессор Петроградского университета Н. А. Рожков, опубликовавший в это время свой итоговый труд «Русская история в сравнительно-историческом освещении (опыт социальной динамики)» (т. 1-12). В нем была предложена концепция истории России, сводимая к ряду этапов. Фактически русская история у Н. А. Рожкова начинается с VI в. – с расселения русских племен в Приднепровье, в верховьях Волги и Оки и в бассейне Волхова. Дальнейшая периодизация связана с выделением следующих хронологических разделов: VI-IX вв. – древнейшая Русь, состояние варварства; X-XII вв. – феодальная революция; XIII – середина XVI в. – феодализм (с середины XIV в. – падение феодализма); с середины XVI в. до 1725. г. – дворянская революция; 1725-1825 гг. – господство дворянства; 1825-1860 гг. – буржуазная революция; 1861-1905 гг. – производственный капитализм; 1905-1917 гг. – революция в России.

Для представителей мелкобуржуазного направления в отечественной исторической науке (Р. В. Иванов-Разумник) характерен интерес к истории российской общественной мысли, которая должна была базироваться на теории борьбы индивидуализма с мещанством.

Список источников и литературы

1. Алаторцева, А. И. Советская историческая периодика 1917 – середина 1930-х годов / А. И. Алаторцева. – М.: Наука, 1989.

2. Артизов, А. Н. Критика М. Н. Покровского и его школы / А. Н. Артизов // История СССР. – 1991. – № 1.

3. Брачев, В. С. Сергей Федорович Платонов / В. С. Брачев // Отечественная история. – 1993. – № 1. – С. 111-128.

4. Дойчер, И. Троцкий в изгнании / И. Дойчер. – М.: Политиздат, 1991.

5. Историческая наука в 20-30-е гг. // История и историки. – М., 1990.

6. Ленин, В. И. Полн. собр. соч. Т. 32-41 / В. И. Ленин.

7. Мухачев, Ю. В. Идейно-политическое банкротство планов буржуазного реставраторства в СССР / Ю. В. Мухачев. – М., 1982.

8. Соловей, В. Д. Процесс становления советской исторической науки (1917 – середина 30-х гг.) в освещении американской и английской историографии / В. Д. Соловей // История СССР. – 1988. – № 4.

2. ИЗУЧЕНИЕ ПРОБЛЕМ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ИСТОРИИ В 1917 – НАЧАЛЕ 1930-Х ГГ

2.1. Разработка проблем докапиталистической эпохи

Изучение социально-экономической и политической истории России в докапиталистическую эпоху (до 1861 г.) в 20-е гг. связано, в первую очередь, с достижениями и работами историковнемарксистов, в центре внимания которых оказались вопросы истории России переломных эпох, что было обусловлено в значительной степени стремлением разобраться в происходящем вокруг, найти исторические аналоги.

Среди разрабатываемых проблем – история «смутного времени», к обобщению которой обратились Ю. В. Готье и С. Ф. Платонов. Исходными событиями, с которых началась «смута», Ю. В. Готье в своей работе «Смутное время: Очерк истории революционных движений начала XVII столетия» считал «чрезмерное напряжение сил государства, нарастающее недовольство в народных массах, раскол в правящих кругах, борьбу между царями…» (М., 1921). Он в значительной степени разделял сложившуюся, ставшую традиционной схему: смуту начали «верхи» – бояре, а поддержали «низы». В этих условиях государственный организм был вынужден «обороняться». Общий вывод рассуждений Ю. В. Готье можно свести к высказанному им положению: «Анархические низы, подавленные, замолчали на целых полвека, что помогло московскому государственному строю укрепиться на очень долгое время» (Указ. соч. С. 144).

С. Ф. Платонов в 1921 г. издал свою монографию о Борисе Годунове, в 1923 г. – книгу об Иване IV Грозном и исследование «Смутное время». В них автор популяризировал высказанную ранее идею о том, что в «смуте» было уничтожено боярство и потерпело поражение казачество. «Верхи» и «низы» московского общества проиграли, а выиграли средние слои – служилый люд и тяглые посадских общин. Закономерным продолжением разработки истории XVII в.

С. Ф. Платоновым явилась монография «Москва и Запад в XVI – XVII веках» (1925 г.), центральная идея которой заключалась в положении о «расцвете пышным цветом» иностранного элемента в Москве к концу XVII в.

К эпохе Петра I в 20-е гг. обратились С. Ф. Платонов и М. М. Богословский. Причем в этом обращении содержался скрытый вызов марксистской историографии, которая взяла курс на разоблачение царственных особ только что свергнутой династии. Не случайно книга С. Ф. Платонова о Петре I была запрещена цензурой и ее автор был вынужден апеллировать к президиуму Академии наук. Труд увидел свет лишь в 1926 г.

С. Ф. Платонов, анализируя петровскую эпоху, сделал вывод о том, что деяния Петра I «были на благо всего народа». Кроме того, в его работах содержался ряд интересных наблюдений. Например, он установил социальный состав англичан, осуществлявших деятельность в Русском государстве, а также нашел документальное подтверждение факта подкупа Екатериной I в день смерти Петра I гвардейцев Преображенского и Семеновского полков.

М. М. Богословский исследовал петровские преобразования более фундаментально, причем представляется интересным подход к теме – анализ через личность преобразователя. В 1925 г. в предисловии к своей работе «Петр I» он писал: «Есть особая прелесть в том, чтобы следить за жизнью исторического деятеля, переживать ее вместе с ним, как бы воскрешая его. Есть не меньшая прелесть в том, чтобы, наблюдая эту отдельную жизнь, изучать и восстанавливать ту историческую обстановку, то есть те события и тот быт, среди которых эта жизнь протекала, с одной стороны, оказывая на них свое и в настоящем случае могущественное воздействие, с другой – в большей или меньшей мере испытывая на себе их влияние» (Богословский, М. М. Петр I. Материалы для биографии / М. М. Богословский. – М., 1940. – С. 10).

Нельзя утверждать, что историки-немарксисты не учитывали достижений марксизма. Ряд из них явственно эволюционировал в сторону последнего. Примером может служить профессор Саратовского университета С. В. Юшков. В работах 20-х гг. он, первоначально исходивший из схемы В. О. Ключевского о торговом характере Руси IX – XI вв., сделал вывод о феодальном характере социальных отношений Древней Руси. Наметился его отход и от немарксистских оценок различных категорий сельского населения.

Марксистское направление отечественной историографии 20-х гг. смогло противопоставить работам историков-немарксистов лишь концепцию М. Н. Покровского о «торговом капитале» как двигателе российской истории. Определяющее значение торговли он усмотрел еще в Киевской Руси, где князья были «предводителями шаек работорговцев». Образование Московского государства он связывал с развитием городов как торгово-промышленных центров и упрочением торговых связей. В опричнине М. Н. Покровский увидел борьбу торгового капитала в союзе с дворянством против феодаловбояр. Разинское движение он связывал с развитием торгового капитализма, а восстание Е. Пугачева объяснял «первым расцветом русской хлебной торговли». В XVIII в. в России, по мнению М. П. Покровского, появились ростки промышленного капитализма, но и торговый капитал продолжал развиваться и полного своего расцвета достиг как раз во второй половине XIX столетия. Крестьянские реформы 60-х гг. XIX в. в трактовке историка были осуществлены лишь благодаря совпадению интересов промышленного и торгового капиталов.

Через всю историю России М. Н. Покровский попытался провести идею классовой борьбы, причем в ряде случаев строил явно надуманные концепции, искажал факты и т. д. Например, Лжедмитрий I изображался им как царь, пошедший против богатых помещиков и капиталистов, а Лжедмитрий II – как «казацко-крестьянский царь».

В 1925 г. марксистская историография попыталась широко отметить 150-летие восстания Е. Пугачева, дав ему принципиальную оценку. В концентрированном виде эта оценка представлена в статье Г. Е. Меерсона, который считал «пугачевщину» ранней буржуазной революцией, вызванной столкновением двух типов первоначального капиталистического накопления: монополистического, связанного с царизмом, и свободного от монополии торгово-капиталистического – на окраинах. Подавление восстания автор объяснял поражением американского пути капиталистического развития сельского хозяйства. Естественно, что подобные абстрактно-схоластические настроения в духе концепции М. Н. Покровского не встретили серьезного отношения в среде историков-профессионалов. И все же юбилей сыграл свою положительную роль: по поручению Центрархива С. А. Голубцов подготовил и издал трехтомное собрание документов «Пугачевщина» (М., 1926-1931), в котором впервые были опубликованы манифесты и указы Е. Пугачева и иные документы, связанные с восстанием.

Отечественная историография достаточно быстро усвоила концепцию феодализма М. Н. Покровского и его учеников, и немалую роль здесь сыграли труды историков немарксистов 20-х гг., которые полемизировали с вульгарной трактовкой истории России.

2.2. Проблемы капитализма и империализма в истории России

Если в изучении истории феодальной России преобладали труды исследователей-немарксистов, то анализ проблем капитализма и империализма в 20-е гг. является несомненным достижением марксистского направления отечественной историографии. Разработка вопросов империализма в данной тематике занимала центральное место и осуществлялась в ходе полемики представителей двух концепций:

1. «Денационализаторская», предложенная в работах П. Н. Ванага и С. Л. Роняна, признававших наличие в России накануне первой мировой войны системы иностранного финансового капитала, подчинившего себе русские коммерческие банки и через них русскую промышленность. Логическое завершение она получила у Л. Н. Крицмана, утверждавшего, что системы русского финансового капитализма не существовало, а в России было лишь расширение сферы эксплуатации иностранного финансового капитала. Иными словами, Россия представлялась страной, находившейся в полуколониальной зависимости от западных держав.

2. «Национализаторская», изложенная в трудах А. Л. Сидорова, И. Ф. Гиндина, Е. Л. Грановского и Г. Ц. Циперовича. Они показали развитие капитализма в России в начале XX в., оперируя данными о промышленном производстве, росте капиталов, образовании монополий, сращивании банковского и промышленного капиталов. Было доказано, что приток иностранных капиталов явился не единственной причиной образования финансового капитала, а особенностью его развития в России.

В 1929 и 1931 гг. были проведены дискуссии по данной проблеме, в ходе которых, пожалуй, впервые были применены в полемике как средство аргументации политические обвинения. Представители «денационализаторской» концепции были охарактеризованы как выразители взглядов антипартийных групп, отрицавших наличие условий в России для победы социализма. В результате этого взгляды П. Н. Ванага, С. Л. Ронииа, Л. Н. Крицмана были отвергнуты.

В центре внимания историков-марксистов 20-х гг. находилась также проблема аграрного развития России в конце XIX – начале XX в., при разработке которой им пришлось столкнуться с работами обществоведов и экономистов неонароднического толка (Л. Литошенко, Н. Кондратьев, А. Чаянов, А. Челинцев).

При характеристике развития сельского хозяйства на рубеже веков историки-марксисты во многом сходились, хотя и существовали некоторые акценты в оценках. Например, С. М. Дубровский и А. В. Шестаков несколько преувеличивали развитие капитализма в аграрном секторе экономики и не показывали степени сохранения полукрепостнических отношений, Ю. Ларин, А. Тюменев склонялись к выводу об успехе столыпинской реформы, видя наибольшие успехи капитализма в помещичьем хозяйстве.

Наибольший интерес представляют работы С. М. Дубровского, которому удалось охватить наиболее значительный круг вопросов по истории России конца XIX – начала XX в. и наиболее глубоко с точки зрения марксизма их проработать. Его основной вывод сводился к тому, что русский капитализм сумел за короткий период занять по своим организационным формам далеко не последнее место.

Заметное внимание отечественная историография уделила внешней политике России начала XX в. Наибольший интерес среди работ по этой тематике вызывают исследования ученых «старой» школы: Б. А. Романова («Россия в Маньчжурии»), детально рассмотревшего дальневосточную политику царизма, и Е. В. Тарле («Европа в эпоху империализма. 1871-1919 г.»). Причем Е. В. Тарле показал агрессивность именно германского империализма накануне первой мировой войны. Глава же марксистского направления в историографии М. Н. Покровский считал, что войну развязала Антанта.

2.3. Разработка проблем освободительного движения

В 20-е гг. в отечественной историографии сформировалось направление, связанное с изучением истории освободительного движения. В 1925 г. отмечалось 100-летие декабристов, в связи с чем было опубликовано более 1 300 различных работ. Среди них – серия исследований саратовского историка С. Н. Чернова о «Союзе благоденствия» (1924-1932 гг.) и работа М. В. Нечкиной «Общество соединенных славян» (1927 г.). Центрархив принял решение об издании следственных дел декабристов. Была осуществлена публикация шести томов (1926-1931 гг.), увидел свет «Алфавит декабристов».

Следует иметь в виду, что декабризм оценивался в 20 е гг. неоднозначно. Старый большевик М. С. Ольминский выступил даже против празднования юбилея, оценивая движение как помещичий заговор. М. Н. Покровский считал северных декабристов «типичной буржуазно-помещичьей группировкой», а членов Общества соединенных славян – революционными демократами. При всем различии в оценках историки-марксисты сходились в одном: они связывали возникновение декабризма с хозяйственной конъюнктурой, что в общем-то было вульгаризацией трактовки сложного общественного явления.

В 1928 г. праздновалось столетие со дня рождения Н. Г. Чернышевского, к которому были приурочены издания его «Избранных произведений» и «Дневника». Особую роль в исследовании наследия выдающегося революционера сыграл Ю. М. Стеклов – автор двухтомной книги «Чернышевский. Его жизнь и деятельность». Однако его доклад в Обществе историков-марксистов вызвал дискуссию. Ю. М. Стеклов заявил, что Н. Г. Чернышевский задолго до В. И. Ленина начал пропаганду в России коммунистических идей. Его выступление было достаточно резко одернуто, участники обсуждения оценили Г. Чернышевского как крестьянского революционера и революционного демократа.

В 1929 г. исполнилось 50 лет организации «Народная воля», что породило достаточно большое количество публикаций. Б. П. Козьмин подготовил к изданию собрание сочинений одного из идеологов народничества – П. Н. Ткачева, были опубликованы сборники документов о народнических организациях 70-х гг. XIX в. В связи с юбилеем в 1929-1930 гг. прошла дискуссия о «Народной воле», поводом к которой послужило выступление П. Л. Теодоровича, трактовавшего революционных народников как прямых предшественников большевиков. Иную позицию занимали М. Н. Покровский и его ученики, считавшие народовольцев буржуазно-либеральным течением. В дискуссию вмешался ЦК ВКП(б), отдел культуры и пропаганды которого опубликовал тезисы о «Народной воле». В них критиковалась недооценка народничества как движения революционнодемократического крестьянства и в то же время осуждалась попытка И. А. Теодоровича «смазать различие между научным и утопическим социализмом».

В 20-е гг. продвинулось вперед научное изучение российской революции 1905-1907 гг. и рабочего движения. Появились первые монографические исследования отдельных этапов и проблем революции. Пионером в этой области выступил А. В. Шестаков, опубликовавший в 1925 г. книгу «Октябрьская стачка 1905 г.». Он оценивал стачку как кульминацию революции, что вызвало критику со стороны историков-марксистов. Декабрьскому вооруженному восстанию были посвящены работы Е. Ярославского (1925 г.) и С. Черномордика (П. Ларионова) (1926 г.), крестьянскому движению – А. В. Шестакова и Е. А. Мороховца, Советам – Н. Бабахай, I Государственной думе – А. Слепкова.

Следует отметить, что марксистское направление отечественной историографии исследовало проблемы освободительного движения в острой борьбе с представителями мелкобуржуазной исторической науки, которые не только предлагали свою трактовку, но и претендовали на преемственность в освободительном движении. Наиболее показательна в этом отношении «История русской общественной мысли» Р. В. Иванова-Разумника, который предлагал иную, порой противоположную, трактовку событий. Об А. Герцене, например, он пишет: «Социалистический индивидуализм западничества и этический индивидуализм славянофильства были синтезированы Герценом путем философско-исторического индивидуализма; с этого синтеза и берет свое начало народничество» (Иванов-Разумник, Р. В. История русской общественной мысли / Р. В. Иванов-Разумник. – Пг., 1918. – Т. 3. – С. 182-183).

К проблематике освободительного движения в историографии 20-х гг. примыкала историко-партийная тематика, разработка которой также велась преимущественно историками-марксистами. Наиболее заметным явлением этого периода была четырехтомная «История ВКП(б)» под редакцией Е. М. Ярославского, охватившая период с 1880 г. до конца гражданской войны. Ее авторами были И. И. Минц, С. А. Пионтковский, К. Ф. Сидоров и др. Основное внимание в ней было уделено роли В. И. Ленина в революционном движении партии.

Параллельно в марксистской историографии существовала «История РКП(б)» Г. Е. Зиновьева, признанная позднее оппортунистической и фальсификаторской. Аналогичные обвинения были предъявлены книгам по истории партии, авторами которых были В. Волосевич и В. Ваганян. К литературе подобного рода были отнесены и книги лидера меньшевиков Л. Мартова «История Российской социал-демократии», «Мировой большевизм», «Записки социалдемократа». По мнению современных исследователей, негативные оценки исторических трудов Л. Мартова неправомерны, поскольку он «обладал исключительным аналитическим даром, способностью к глубоким обобщениям. Кроме того, благодаря своей феноменальной памяти, он был хранителем богатейшего фактического материала, по условиям подполья не отложившегося в архивах» (Савельев, П. Ю. Л. Мартов в советской исторической литературе / П. Ю. Савельев // Отечественная история. – 1993. – № 1. – С. 107).

2.4. Изучение советского периода истории России

В историографии освободительного движения и истории партии несомненное первенство принадлежало историкам-марксистам, при оценке же событий Октябрьской революции и гражданской войны определенный интерес представляет точка зрения представителей всех направлений отечественной исторической науки.

Одними из первых высказались представители буржуазной историографии, причем оценки давались ими в характерных для этого направления исторической мысли формах и специфическими методами. Например, Туган-Барановский, подобно многим представителям профессуры, занял резко отрицательную позицию по отношению к советской власти. В конце 1917-1918 г. он был министром финансов Центральной Рады, в 1919 г. как советник по экономическим вопросам выезжал с делегацией Украинской Директории в Париж. В эти же годы он выпустил ряд книг, в которых дал свою интерпретацию революции. Он подчеркивал ее разрушительный уничтожающий характер.

Во главе революции М. И. Туган-Барановский ставил интеллигенцию, в результате чего политический строй представлялся им как «диктатура социалистической интеллигенции, опирающейся, преимущественно, на городской пролетариат, отчасти же на беднейшее крестьянство» (Туган-Барановский, М. И. В поисках нового мира / М. И. Туган-Барановский. – М., 1919. – С. 116.). Прибегая к социалистической терминологии (сказался опыт бывшего «легального марксиста»), он выступил с ревизией основных положений марксизма, попытался обосновать ее конкретной исторической обстановкой России тех лет.

С интерпретациями буржуазных ученых тесно смыкались начинания меньшевистски и эсеровски настроенных историков и обществоведов. В 1918 г. эсеры издали сборник материалов «Большевики у власти». В нем большевиков обвиняли в разрушении вековой «русской государственности» и культуры, разложении армии, разрухе в народном хозяйстве. Главный вывод сводился к тому, что большевики не имели и не имеют опоры в массах (Большевики у власти. Социально-экономические итоги Октябрьского переворота. – М., 1918. – С. 5, 10, 12, 70.). В качестве иллюстраций авторы довольно часто приводили данные по Среднему Поволжью, где эсеры пользовались значительным влиянием. Сборник имел ярко выраженную политическую направленность. Он был призван обосновать готовившийся эсеровский переворот.

Одновременно был издан сборник статей членов Учредительного собрания фракции эсеров. При характеристике губерний Среднего Поволжья в нем отмечалось, что борьба здесь отличается «особым ожесточением». Один из авторов сборника – А. Аргунов – расценивал Поволжье как один из возможных очагов «национального воссоединения и объединения» (Аргунов, А. Навстречу врагу / А. Аргунов // Народовластие. – М., 1918. – С. 25).

Мелкобуржуазные авторы отрицают законность, юридическую обоснованность советской власти, в то же время признавая ее силу. Давая анализ политической ситуации в средневолжском регионе, Н. В. Святицкий отмечает жизнестойкость диктатуры пролетариата, ее способность в короткий срок организовать здесь крепкий фронт и прочный тыл (Святицкий, Н. В. К истории Всероссийского Учредительного собрания / Н. В. Святицкий. – С. 6). Одновременно он пишет о падении духа «народной армии»: «После сдачи Казани и Симбирска «народной армией» овладела паника. Чехи, вынесшие на своих плечах всю тяжесть летней и осенней кампаний, устали, изнемогли. Народная армия, только еще организованная, плохо обученная и не имевшая опыта, впала в панику после первых же поражений» (Там же. С. 39).

Н. В. Святицкий же, по существу, заложил основы оценок мятежа белочехов в 1918 г. в Среднем Поволжье в немарксистской историографии. Он изображает белочехов «демократами по убеждениям». По его мнению, «чехословацкие войска гордились тем, что они оказывают поддержку народовластию и действуют под знаменем Учредительного собрания» (Святицкий, Н. В. Крах учредилки (главы из книги) / Н. В. Святицкий // Колчаковщина: сб. / под ред. Н. Райвида и В. Быкова. – Екатеринбург, 1924. – С. 48). Анализируя причины антисоветского выступления чехословацких легионеров, Н. В. Святицкий пишет: «Решаясь на открытую борьбу с Советской властью, чехословаки действовали, несомненно, из высоких патриотических побуждений» (Там же). К их числу они относят стремление таким образом получить от союзников независимость и свободу Чехословакии, а также «существенную помощь Всероссийскому Учредительному собранию» (Там же). Пытаясь вскрыть причины побед большевиков в средневолжских губерниях, Н. В. Святицкий приходит к выводу об измене чехословаков делу «российской демократии». По его мнению, уже в сентябре 1918 г. политика чехословаков становится «все более кривообразной и двусмысленной». В конечном счете, они сыграли «крупную роль в поражении демократии на Востоке» (Там же).

Первые работы историков-марксистов по истории Октября и Гражданской войны носили ярко выраженную политическую направленность. В связи с первыми юбилеями революции были изданы работы В. А. Карпинского, В. А. Быстрянского, В. И. Невского и др., в которых кратко излагались события 1917 г. Первая же более или менее обстоятельная книга вышла в 1923 г., ее автором был С. А. Пионтковский. Он попытался всесторонне описать ход революции, проанализировать настроения и действия масс, роль большевистской партии.

Осенью 1924 г. увидела свет статья Л. Д. Троцкого «Уроки Октября», в которой предлагалось несколько отличное от официальнопартийного видение событий революции. Работа была осуждена январским (1925 г.) Пленумом ЦК РКП(б), который поставил задачу усилить исследование проблем истории 1917 г.

В середине 20-х гг. был осуществлен переход от преимущественно публицистических работ к серьезным исследованиям по истории Октября. Причем в большинстве работ тех лет господствовала точка зрения о двойственном характере революции. Например, Л. Крицман в книге «Героический период Великой русской революции» характеризовал события Октября как «совпадение антикапиталистической и антифеодальной революции». Подобная оценка присутствовала и в четырехтомной «Истории ВКП(б)» под редакцией Е. Ярославского.

Особую роль в изучении Октября сыграл Истпарт, издавший к десятилетию революции серию работ, являющихся результатом серьезных изысканий. Наиболее интересной из них была книга А. В. Шестакова «Большевики и крестьянство в революции 1917 года» (1927 г.). Дальнейшее углубление этой тематики привело исследователя к анализу классовой борьбы в деревне ЦентральноЧерноземной области в эпоху «военного коммунизма».

Сравнительно серьезно Октябрь изучался и на местах. В 1923 г. Тамбовский губернский комитет РКП(б) издал сборник статей и воспоминаний о борьбе с антоновщиной в губернии. Через всю книгу красной нитью проходит мысль о тесных связях антоновцев с партией эсеров, ее лозунгами. Дальнейшее развитие эта тема получила в книге В. Андреева и С. Кулаева, изданной в 1927 г. и отражающей процесс установления советской власти на Тамбовщине.

История гражданской войны стала разрабатываться еще в 1918-1920 гг. Проанализировав литературу тех лет, В. Д. Поликарпов сделал вывод: «Популярные работы по истории гражданской войны создавались в то время, когда еще шла война, при отсутствии научно разработанной ее истории. Это не могло не отразиться на литературе, рассчитанной на широкую читательскую аудиторию. Она сыграла свою роль, дав массе красноармейцев, рабочих и крестьян в главных чертах верную классовую характеристику вооруженной борьбы Советской республики с контрреволюцией. Опыт такой характеристики облегчал переход к научной разработке истории гражданской войны в России, привлекал внимание к методологическим основам ее и изучения» (Поликарпов, В. Д. Начальный этап гражданской помпы (История изучения) / В. Д. Поликарпов. – М., 1980. – С. 201.).

С середины 20-х гг. начали выходить первые обобщающие работы по истории гражданской войны (С. Венцов, С. Белицкий, Л. Анишев, Н. Какурин, М. Левитов), которые нельзя расценивать равнозначно. Работа С. Венцова и С. Белицкого «Красная гвардия» была первым опытом освещения начального периода военных действий, исследование А. Анишева «Очерки истории гражданской войны 1917-1920 гг.» (М., 1925) явились попыткой дать социальнополитический анализ войны, двухтомный труд Н. Какурина «Как сражалась революция» (М.; Д., 1925-1926) освещал ход событий гражданской войны в целом. Особое место в историографии гражданской войны заняли «Записки о гражданской войне» В. А. Антонова-Овсеенко, изданные в 1924-1933 гг. в четырех томах. Важной является оценка самого автора, данная в предисловии к третьему тому:

«Это именно рассказ, воспоминания, подкрепленные официальными документами, но отнюдь не историческое исследование» (Антонов-Овсеенко, В. А. Записки о гражданской войне / В. А. АнтоновОвсеенко. – М.; Л., 1932. – Т. 3. – С. 5.).

Список источников и литературы

1. Алаторцева, А. И. Дискуссия о «Народной воле» в советской исторической науке конца 20-х – начала 30-х годов / А. И. Алаторцева // История и историки. – М., 1990. – С. 209-231.

2. Артизов, А. Н. Проблемы отечественной историографии в трудах ученых старой школы в послеоктябрьский период / А. Н. Артизов // История СССР. – 1988. – № 6. – С. 76-91.

3. Бармина, А. В. Пропаганда революционных традиций Великого Октября в историко-биографическом наследии Истпарта / А. В. Бармина // Из истории упрочения и развития социализма в СССР. – М., 1988. – С. 31-44.

4. Вандалковская, М. Г. А. А. Кизеветтер. История и политика в его жизни / М. Г. Вандалковская // История и историки. – М., 1990. – С. 231-258.

5. Деникин, А. И. Очерк русской смуты. В 4 т. / А. И. Деникин. – М.: Наука, 1991. – Т. 1. – 520 с; Т. 2. – 377 с.

6. Какурин, Н. Е. Как сражалась революция. В 2 т. / Н. Е. Какурин. – 2-е изд. – М.: Политиздат, 1990. – Т. 1. – 272 с.; Т. 2. – 431 с.

7. Мажаева, Л. А. История, биография, политика (Некоторые проблемы истории Октября в материалах внутрипартийной дискуссии 1921 г.) / Л. А. Мажаева // Постигая Ленина. – М., 1990. – С. 134-143.

8. Мельгунов, С. П. Осада Зимнего дворца [Вступительная статья Ю. Н. Емельянова] / С. П. Мельгунов // Вопросы истории. – 1993. – № 1. – С. 109-128.

9. Рафиенко, Е. Н. Историко-революционные музеи и историческая наука в 1920-е гг. / Е. Н. Рафиенко // Музееведение. – М, 1987. – С. 79-103.

10. Соловей, В. Д. Изучение истории Великого Октября в Институте Красной Профессуры. (1920-е – первая половина 30-х гг.) / В. Д. Соловей // Политические и экономические проблемы Великого Октября и гражданской войны. – М., 1988. – С. 51-68.

11. Суханов, И. Н. Записки о революции. В 3 т. / И. Н. Суханов. – М.: Политиздат, 1991-1992. – Т. 1, кн. 1-2. – 383 с; Т. 2, кн. 3-4. – 399 с; Т. 3, кн. 5-7. – 415 с.

12. Троцкий, Л. Д. Сталинская школа фальсификаций: поправки и дополнения к литературе эпигонов / Л. Д. Троцкий. – М.: Наука, 1990. – 333 с.

13. Шамаев, О. Ю. Великий Октябрь в трудах Московского Истпарта / О. Ю. Шамаев // Актуальные проблемы историографии и источниковедения истории Великой Октябрьской социалистической революции. – М., 1989. – С. 73-79.

14. Щербинин, А. И. Дискуссии 20-30-х годов о Советах в годы первой революции / А. И. Щербинин // Некоторые вопросы отечественной истории в советской историографии. – Томск, 1989. – С. 49-58.