Текст книги "Охотник"

– Да, я не подведу!

– Не сомневаюсь, сынок. Ладно, нам уже пора…

Окрестный лес они знали прекрасно, и, не прошло и часа, как достигли нужного места – тут дорога сужалась настолько, что даже две кареты рядом не прошли бы, да и развернуться не получилось бы – идеальное место для засады.

Отец с братьями заранее все подготовили. Деревья по обеим сторонам дороги были подпилены и держались только на веревках. Все заняли свои позиции: Седой, Ренджи и Баст слева, а Вик и Дастин справа от дороги и чуть позади. Баст скрыл платком нижнюю половину лица и вытащил из чехла нож – он казался самому себе просто неотразимым! Ренджи слегка посмеивался над ним, как и обычно, а вот отец только хмурился. Но Басту сегодня было все равно! Он наконец, присутствовал при самом настоящем разбойничьем нападении! Ух, скорее бы показалась карета!

По пути Дастин рассказал, кого сегодня предстояло ограбить. Семья богатых и знатных людей возвращалась в столицу из заграничного путешествия. Они остановились в одной из деревень неподалеку и, по донесениям местных жителей, намеревались продолжить путь вечером. Отчего-то им казалось, что все грабители в это время заняты собственными делами, ведь какой недоумок поедет на ночь глядя сквозь лес? Расчет был бы верен, если бы трактирщики не передавали Седому сведения о каждом путешественнике. Поэтому путники ехали прямиком в ловушку, и шансов выбраться у них оставалось немного, тем более, учитывая, что вооруженной охраны семейство не имело, сэкономили на ней – только пара слуг. Но слуги редко готовы подставиться под ружейные пули за хозяев. Богачи, оказывается, гораздо жаднее, чем любой бедняк, несмотря на наличие у них толстых кошельков.

Ждать пришлось долго. Баст уже испугался, как бы путешественники вообще не струсили отправляться в путь в такое время. Что, если разум возобладал над жадностью? Если они завтра поутру наймут людей для охраны или с голубиной почтой попросят прислать им солдат, то Баст лишится первого дела. Отец ни за что не поставит под угрозу жизни сыновей и, скорее всего, отменит нападение, дожидаясь менее опасную добычу.

И все же, когда, как ему уже казалось, что все кончено, послышался стук копыт и поскрипывание рессор кареты. А вскоре показалась и она сама – яркая, нарядная, – Баст такие видел всего несколько раз в жизни, и ездили в них самые что ни на есть богачи, которых он всем сердцем ненавидел, считая их средоточием зла.

Впереди на козлах сидел кучер в ливрее – непривычном одеянии для этих мест, отдаленных от столичного блеска. Рядом с ним расположился, судя по виду, второй слуга. В руках он держал длинноствольное ружье.

Когда впереди и позади кареты рухнули на дорогу деревья, кучер резко натянул поводья, а человек с ружьем соскочил на землю, выискивая взглядом цель. Он-то и стал первой жертвой нападения.

Седой, тщательно прицелившись, выстрелил. Пуля попала слуге прямо в голову, он упал, выронив ружье и даже не успев сообразить, откуда пришла смерть.

Кучер остался сидеть на козлах, демонстративно подняв руки вверх. Его и не трогали – кому он нужен? Вик и Дастин уже подбежали к карете сзади, держа в руках топоры и однозарядные пистоли. Ренджи и отец приблизились к карете спереди. Баст, как и обещал, держался за их спинами.

Самое настоящее ограбление, и он в нем участвует! Будет что рассказать Ласточке – большой любительнице разнообразных историй.

Вот только жалко слугу с ружьем. Зачем он влез? За кого вступился? Баст еще ни разу не видел так близко мертвеца. Зеленые глаза слуги заволокла пелена смерти, рот приоткрылся, из него тонкой струйкой текла слюна, на лбу виднелась крохотная черная дырочка от пули, а вот под затылком кровавыми брызгами оросилась земля, и не только брызгами, а еще чем-то… это же мозги и куски черепа! Затылок несчастному разнесло выстрелом напрочь. Баста замутило.

Раз отец так поступил, значит, так и надо, но… точили сомнения. Баст не думал, что смерть может выглядеть столь неприятно… мерзко, кроваво и в то же время как-то обыденно. Человек только что расстался с жизнью, а отцу и братьям до этого нет ни малейшего дела. Они даже не взглянули лишний раз в сторону скорченного тела.

Сейчас богачи вылезут из кареты, моля о том, чтобы им оставили их жалкие жизни. Конечно, отец пощадит их – он же честный и благородный!

Но события внезапно начали развиваться совсем по иному сценарию.

Как только Вик потянул за ручку двери, изнутри раздался выстрел. Вик отступил назад, с удивлением оглядывая рубаху на груди, на которой обильно выступила кровь. Баст вздрогнул, словно пуля попала в него.

А потом все завертелось. Отец заревел, как дикий зверь, увидев кровь на груди сына, и, подхватив топор, распахнул дверь кареты. Дастин и Ренджи вытащили пассажиров, выдирая оружие из их рук, нещадно ломая им пальцы, а Вик сел на землю, недоверчиво прижимая руку к ране и все стараясь остановить поток крови. А отец, забыв об аристократах, бросился к сыну, но помочь ничем уже не мог. Баст приблизился к брату, Вик тяжело дышал, но еще оставался в сознании. Внезапно он посмотрел прямо в глаза Басту и сказал, еле шевеля языком:

– Найди себе иное занятие, это все не для тебя.

И умер. Баст сразу понял, что брата больше нет. Застыла его вечно подначивающая усмешка в уголке губ, руки безвольно упали вдоль тела, а главное – отец все выл и выл, без остановки. Он теребил тело Вика, прижимая к груди, но сын был мертв.

Дастин и Ренджи, державшие аристократов на прицеле, все порывались броситься к брату, проверить, что с ним, но никак не решались оставить врагов в тылу.

Баст, отошедший, словно призрак, от тела Вика, подошел к братьям и карете, и заглянул внутрь. Там было не слишком просторно – богачи могли бы придумать себе более уютное средство передвижения, но для четверых путешественников места хватало. Старик, старуха – на самом деле им не было еще и сорока лет, но Басту они казались старыми, и двое их детей – здоровенный парень, сейчас сжимавший поломанные запястья, и девочка лет восьми, совсем как Ласточка, только одетая столь нарядно, что его сестренке и не снилось: пышное платье, кружевные изысканные панталончики, изящные ботиночки, золотая цепочка на шее, блестевшая камнем-кулоном в виде рыбки, и белый бант.

Вот бант-то и поразил сердце Баста больше всего остального. Прежде он не встречал девочек с бантами, разве что смутно помнил, как мама повязывала Ласточке нечто подобное, но там были обычные дешевые ленты, а вот у этой девочки – достаточно взрослой на вид, – все было на месте… и шелковые банты, ценившиеся чуть ли не на вес золота, в том числе. Баст, как только увидел их – два больших белоснежных банта, – сразу возненавидел их обладательницу, сам не понимая, за что. Просто чувствовал, что это нечестно: эта девочка и его сестра – они были даже похожи, но у Ласточки не было ничего, даже мамы, а чужая девочка купалась в роскоши.

Девочка с бантами не плакала – она смотрела, не моргая, огромными синими глазами на Баста. Смотрела и молчала, даже когда ее родителей и брата выволокли из кареты, когда Седой, обезумев от гибели сына, схватил топор и раскроил голову молодому аристократу, который, по его мнению, выстрелил из пистоля сквозь дверь кареты. Смотрела, когда случилась короткая схватка, закончившаяся гибелью отца невезучих путешественников, она все смотрела на Баста, не отводя взгляда, а Баст глядел на нее.

Она была ровесницей Ласточке, но была совершенно не похожа на его сестренку. Если у Ласточки были длинные прямые черные волосы, которыми она очень гордилась, то эта девочка была светленькой, Ласточка – стройная, как лань, и тонкая, а девочка в карете оказалась слегка полновата, а главное, взгляд: у сестры – добрый, заранее все прощающий, а у чужой девочки – запоминающий, фиксирующий.

Но это все Баст осмыслил после, а сейчас он краем сознания участвовал в происходящем вокруг.

В живых из богачей остались лишь девочка, ее мать и кучер, совсем потерявший голову от страха. Бежать он даже не пытался, только жалобно скулил, пока Ренджи не пнул его в бок, заставив замолчать.

Седой очень осторожно положил тело Вика на землю и распрямился во весь свой немалый рост. Кучер взвыл от страха и внезапно бросился бежать к ближайшим кустам. Седой легко, словно играючи, кинул ему вдогонку топор.

Он вонзился в спину беглеца с неприятным причмокиванием, кучер упал лицом вперед.

Женщина обняла девочку – ни та, ни другая не плакали, даже слезинки не проронили за все время.

Седой поднял тело Вика на руки и побрел в чащобу, на ходу указав на женщину и девочку:

– Этих с собой!..

Больше он не оборачивался, но Ренджи и Дастину и так все стало понятно. Они быстро обшарили карету, скидывая в общую кучу самое ценное. Нет, несомненно, и они переживали гибель брата, просто этот факт еще не окончательно дошел до их сознания, вот и действовали они скорее по привычке, как обычно, выискивая ценности, связывая найденное добро в узлы, – это позволит протянуть еще одну зиму.

А Баст все так же столбом застыл у обочины дороги, рядом с каретой, сжимая в руке нож. Он должен был что-то сделать, иначе Вик его не простит, не поймет – там, где он сейчас находится.

Он подошел к пленницам и занес клинок над головой женщины. Никто из братьев ему не мешал, они даже не видели, что он делает.

– Убей меня, – внезапно отчаянно прошептала женщина, – только пусть Сильва живет! Пожалуйста, я прошу тебя!

– Вы убили моего брата! – медленно произнес Баст. – Он был хороший!

– Это не мы его убили, – женщина внезапно вздернула голову вверх, забыв о минутной слабости, – вы сами его убили! Мерзавцы, убийцы, дорожные тати!

Баст поднял нож и шагнул вперед, но девочка преградила ему путь.

– Не трогай маму!

Внезапно Баста скрутило. Он вдруг до конца осознал, что его брат мертв, что они только что убили ни в чем не повинных людей, разрушив навсегда семью, пусть гадких лживых аристократов, но ведь они не были повинны в том, что попались им на пути. И теперь он – Бастик – заносит нож над статной красивой женщиной, которая виновата только в том, что вышла замуж за того погибшего мужчину, родила ему сначала сына, которого убил Седой, а потом дочь, которая все так же неотрывно смотрела на Баста, закрывая мать своим маленьким телом.

Он опустил нож и отвернулся. Убить женщину он не смог.

Ренджи уже собрал самые ценные вещи в мешки, а Дастин подошел к пленникам и грубым голосом приказал им следовать за ними.

Баст шел замыкающим. Он все пытался осознать для себя, как так получилось, что небывалое приключение, которого он ждал несколько лет, вдруг превратилось в жуткую трагедию, унесшую жизнь брата и других ни в чем не повинных людей.

Как же так? Отчего они не сдали все свои никчемные вещи без боя? Зачем сопротивлялись, зачем стреляли? Зачем? Ведь все могло обернуться совсем иначе, так, как он это себе представлял. Зачем эта кровь, эти случайные смерти? Он понимал, что не ему одному сейчас тяжело на душе. Вот идет женщина – она только что потеряла мужа и сына, но она не плачет, гордо держит голову. Как такое возможно? Разве аристократы не самые трусливые существа на земле?

Когда они добрались до полянки с домиками-шалашами, отец уже копал могилу под раскидистым дубом. Бездыханный Вик лежал тут же рядом. Ласточка проснулась и тихо плакала по брату.

Ренджи бросил мешки с добычей на землю, часть содержимого рассыпалась, но никто не обратил на это внимания. Дастин молча подошел к отцу и помог копать.

Пленники стояли, замерев на месте. Женщина положила руку на плечо дочери, обе не издали за все время ни звука, но Ренджи все равно грубо толкнул женщину вперед к яме, в которой время от времени держали овец, чтобы не сбежали. Она едва успела схватить дочь за руку. У края ямы они остановились. Ренджи, издевательски ухмыляясь, столкнул женщину вниз, та неловко упала на бок и невольно застонала от боли, и тут же на нее сверху упала девочка.

– Больно? – участливо поинтересовался Ренджи. – Это хорошо, если больно, скоро будет еще больнее!..

Он накинул на яму плетеную решетку, не позволявшую покинуть тюрьму без посторонней помощи, затем отошел к дубу, под которым копали могилу, а вот Баст остался у ямы. Он не мог видеть мертвого брата, просто не мог на него взглянуть, не хватало мужества. Он присел на корточки рядом с ямой, поднял с земли ветку и, задумавшись, непроизвольно начал ее обстругивать.

Пленницы забились в угол, женщина обняла дочь, но та зыркала глазами из-под ее руки, неотрывно пялясь на Баста. Смелая девчонка, невольно подумал Баст, не плачет, не боится, не просит отпустить ее, даже воды не просит, хотя наверняка хочет пить.

Он сходил в дом, налил во флягу воды, подошел к яме и сбросил флягу вниз.

– Пейте, не отравлено.

Братья и отец, наверное, не поняли бы этот его поступок. Но Баст представил, что Ласточка вот так же сидит у кого-то в плену, мучаясь от жажды, в ожидании скорой гибели, и никто-никто ей не поможет и не посочувствует. Нет, он-то сам пленницам вовсе не сочувствовал. Они убили Вика! Но и мучить их не хотел.

– Спасибо, – поблагодарила женщина. – Это тебе зачтется там! – она указала взглядом на небеса.

– Угу, – буркнул Баст, – но мне туда еще рано.

– Никто не знает, когда он туда попадет.

– Точно, – подтвердил парень, и прозвучала эта фраза достаточно зловеще, учитывая сложившиеся обстоятельства.

– Баст! – позвал его Ренджи. – Ты что там делаешь? Иди сюда!

Похоронили Вика без лишних слов и эмоций, только у Ласточки дрожал подбородок от горя, она сдерживалась изо всех сил, но все же разревелась. Отец жестом услал ее в дом. Девочка убежала и там наревелась вволю.

Мужчины, а Баст тоже теперь стал одним из них, хотел он того или нет, стояли вокруг могилы. Ночную тишину нарушали лишь звуки леса, такого родного, привычного, ставшего последним приютом Вику.

Его укутали в большой кусок ткани и аккуратно спустили вниз. Кинули по горсти земли, а потом Дастин заработал лопатой. Седой неотрывно смотрел, как хоронят его сына, до тех пор, пока яму не засыпали. А потом положил сверху любимый топор Вика и ушел в лес, даже не оглянувшись.

Братья остались одни. Баст никак не мог поверить в реальность происходящего. Все происходило будто во сне. Весь этот долгий день, о котором он мечтал и который лучше бы никогда не наступал.

А вот Дастин и Ренджи после ухода отца выразили полную волю чувствам.

– Убить их! Отомстим! – яростно воскликнул Дастин. Баст его таким еще никогда не видел. Впрочем, он сегодня впервые наблюдал братьев в деле. Может быть, обычно он так себя и вел.

– Согласен, – угрюмо кивнул Ренджи. – Я готов! Железо, пуля или веревка?

– Веревка, – выбрал Дастин. – Они не достойны иного. Из-за них погиб Вик!

Внезапно Баст вспомнил слова женщины-аристократки: «Вы сами убили его!» В глубине души он соглашался с ней. Кто выходит ночью на дорогу, должен быть готов однажды не вернуться домой.

– Повесим мерзавок! Отец будет доволен!

– Нет! – Баст даже сам удивился своему крику. – Так нельзя, это же всего-навсего женщина и маленькая девочка! Не они убили Вика… – он проглотил продолжение фразы, братья бы его не поняли. – Мы уже отомстили. Мы убили их мужчин…

– Этого мало! – кровожадно возразил Ренджи. – Мы уничтожим все их семейство до последнего человека! А ты, малец, если не хочешь на это смотреть, иди в дом к Ласточке, заодно успокой ее, а то даже отсюда слышны рыдания.

– Я никуда не пойду! – Баст проявил неожиданную для самого себя стойкость. Какое ему дело до пленниц? Живы они или будут болтаться на ближайшем дереве?.. – Я не согласен!

– Да тебя никто и не спрашивает, – внезапно разъярился Ренджи. – Ступай в дом, кому сказал!

– Нет! Давайте хотя бы дождемся отца! Вдруг у него на их счет свои соображения?

– А вот сейчас он прав, – заметил Дастин. – Отца стоит подождать. Тогда и решим их судьбу.

– Но… – начал было Ренджи и тут же махнул рукой, соглашаясь. – А, ладно, пусть так и будет. Подарим им еще несколько часов. Пусть ценят!

Старшие братья ушли в дом, а Баст остался на улице. К яме с пленницами он не подходил, хватит и того, что он для них уже сделал. Вода и несколько часов жизни – многие не имеют и этого перед кончиной. В том, что пленницы сегодня умрут, Баст не сомневался. Отец никогда в жизни не оставит без отмщения гибель сына, тем более что виновные в этом находятся в его руках. Слишком изменила Седого смерть жены, он стал холоден сердцем, безжалостен и, главное, для него перестало играть роль, кто перед ним: мужчина, женщина, ребенок… главное, что это был аристократ, а они все достойны смерти, так говорил он много раз!..

Баст сидел пару часов на сырой земле, у свежей могилы, и думал. Отец все не возвращался, братья в доме громко кричали – пили, наверное, поминая Вика. Чья-то маленькая тень отделилась от дома, приблизившись. Ласточка.

– Бастик, пойдем в дом!

– Ты иди, я побуду тут, – он совсем продрог, но возвращаться в тепло не хотел. Словно этим он предал бы Вика, который теперь обречен лежать здесь и в зной, и в холод.

– Я видела, кто там в яме сидит, – после некоторой паузы продолжила она. – Там девочка и ее мама. Девочка совсем, как я, только она беленькая, а я черненькая!

Баст, до этого момента не обращавший внимания на внешность пленницы – он помнил только ее неотрывный взгляд и белоснежные банты, – признал:

– Ну и что? Все люди разные. У нее волосы светлые, а у тебя – темные. У ее матери тоже светлые.

– А у нашей мамы какие были? – тихо спросила Ласточка. Расспрашивать о матери она любила, вот только ей редко отвечали, слишком тяжела была боль утраты.

– Ты же знаешь – тоже темные и длинные, совсем как у тебя.

– Она была очень красивая?

– Очень! Когда ты вырастешь, станешь такой же, а может быть, даже красивее!

– Никто не может быть красивее нашей мамы, ты что?! – возмутилась девочка. – Но если я хотя бы вполовину буду такой, как она – это будет счастье! – и вдруг, без перехода, добавила: – Давай их отпустим, а, Бастик?

Он отшатнулся в сторону. Одно дело пожалеть пленниц, дав им воды, и совсем иное – пойти против семьи, против отца и братьев, и дать свободу дочке и матери. Он вдруг честно признался себе, что, будь он тут один, то отпустил бы их. Все равно, виноваты они или нет в смерти Вика. Да, может быть, они подначивали стрелка там, в карете, направляя его руку перед выстрелом, пусть! Убийца уже получил свое…

– Нет, ты что, отец рассердится!

– Посердится и перестанет, – не отставала Ласточка, – они ему не нужны! Он просто очень расстроился… за Вика…

Она иногда рассуждала совсем как взрослая. Но Баст все равно не соглашался. Нельзя так, это же все равно как… предать семью… С другой стороны, заслужили ли пленницы той участи, что их непременно ждет? Нет. Они – женщины: одна большая, другая еще маленькая, но всего лишь женщины.

– Нет, – отмахнулся он, – нет, и не проси! Я просто не могу!..

– А наша мама их бы отпустила, – тихо произнесла девочка. – Она была добрая…

– Такие, как они, и убили нашу маму, – зло ответил Баст. – Может быть, тот человек был их знакомый, с которым они распивают вино по вечерам, а потом танцуют до утра! Тебе откуда знать?

– Мама все равно отпустила бы! – упрямо повторила Ласточка. – Я знаю, я чувствую!

Что он мог ей ответить? Крикнуть в сердцах, что она уже позабыла, какова была мать? Напомнить, что та и отругать могла, и отшлепать за провинность? Он-то прекрасно это помнил, чего уж скрывать… да и старшие братья подтвердили бы. Правда, и отца только она и могла успокоить, умиротворить, когда он возмущался новыми налогами или особо скотскими выходками окрестных баронов…

– Ничего ты не знаешь, иди-ка лучше спать! Светает скоро… Отец придет и решит, что дальше. Не нашего ума это дело, ты поняла, малявка?

Ласточка упрямо покачала головой, но все же послушалась и отправилась в домик. А Баст так и остался сидеть у могилы Вика. Только сейчас он сообразил, как непоправима жизнь. Еще с утра все вокруг были радостны и довольны, а сейчас нет никого в мире несчастнее их.

Скоро ночь пойдет на убыль, вновь взойдет солнце, но ничего назад уже не вернуть.

Баст встал и не спеша подошел к яме. Пленницы не спали. Они почувствовали его приближение, и в свете двух лун Баст увидел обращенные вверх лица. И опять эти глаза. Как ее там? Сильва? Девочка без страха.

Он с трудом стянул верхнюю решетку. Подумал мгновение и скинул вниз короткую лестницу.

– Вылезайте!

Они повиновались без единого слова, несмотря на то, что женщины – а все женщины болтливы по природе. Выбрались быстро, сначала мать, потом дочь, и встали рядом, ожидая, что дальше.

– Я выведу вас из леса, если вы пообещаете…

– Все, что угодно! – женщина перекрестилась. – Клянусь своим именем графини Сапской и жизнью своей дочери!

– Забудьте о нас. Мы квиты. У меня погиб брат, у вас муж и сын. Но зато я даю вам свободу, а это много значит. Ваша дочь, – Баст кивнул в сторону девочки, – она будет жить…

– Я обещаю, – торжественно произнесла графиня. – Если моя дочь вернется домой в целости и сохранности, то я никогда не потревожу вас. Мое слово!

Баст поверил. Слишком уж истово она говорила, несомненно, дочь значила для нее все и даже больше. Аристократы… они оказались совсем иными, чем представлялись ему прежде. Самое главное открытие состояло в том, что и они были людьми! Не жуткими потными чудищами, жрущими с утра до вечера, а вполне обычными, пусть и несколько лучше одетыми, мужчинами и женщинами. Девочками.

Сильва не просила его ни о чем. Она просто смотрела. И Баст сказал:

– Вперед, времени у нас в обрез. Если отец вернется и увидит, что вас нет, он пустится в погоню. Для него это все… совсем по-другому, чем для меня.

– Я понимаю, – ответила графиня. Хотя что она могла понимать? Ее слова – это всего лишь мнимое выражение участия, лишь бы он не передумал в последний момент.

– Идите за мной!

Лес он знал хорошо. Дороги имелось три. Первая – в ту деревню, откуда прибыли путешественники, но вести их туда значило опять потерять. Там ни охраны, ни толковых помощников. Второй путь был долог, но вел прямиком в городок поблизости. Правда, дорога туда длиннее. Если бы Баст шел один, он предпочел бы этот вариант, но с женщинами, непривычными к пешим переходам… нет. Поэтому оставался третий путь – в замок шерифа. Там и охрана, и сам шериф Вейт, который хоть и поклялся давным-давно извести Седого, но обычно придерживался честных правил игры. Да, идти стоит только туда. Там пленницам обеспечат достойный уход.

Они шли за ним, стараясь не отставать. Это сложно было сделать, Баст умел ходить по лесу тихо и быстро, а вот графиня с дочерью умудрялись цепляться платьями за каждую ветвь и все же постепенно продвигались вперед.

Занималась заря. Через час взойдет солнце, а они прошли только малую часть пути. Что, если отец уже вернулся? Или братья заметили пропажу? Тогда, несомненно, они организуют погоню, и по столь явным следам, оставляемым пленницами, будет очень легко их отыскать. И все напрасно. Их вновь кинут в яму, а что будет с ним? Об этом сейчас не хотелось даже думать. Он предал всех, и ради чего? Что с тех слов Ласточки? А если бы мама поступила иначе? Или все же он и сам считал, что смерть – слишком суровое наказание для аристократок?

Если братья идут за ними, то все дело в скорости. Надо поднажать! Он попытался объяснить это графине с дочерью, но те просто физически не могли ничего поделать. Нет, оставалась еще одна возможность, но Баст до последнего не хотел к ней прибегать, пока наконец Сильва не рухнула на землю от усталости. Графиня попыталась поднять ее на руки и продолжить путь, но ноша оказалась ей не под силу.

До дороги они не добрались всего ничего, но до самого замка им ни за что не дойти. Пленницы стерли себе ноги в кровь. И Баст решился:

– Оставайтесь здесь, я приведу помощь. Спрячьтесь вон в тех кустах, не шумите. Даст бог, все получится. И помните вашу клятву!

И, не слушая потока благодарностей, Баст побежал сквозь лес. Один он передвигался в несколько раз быстрее и вскоре уже достиг дороги. В такой ранний час по ней никто не передвигался, но это только играло парню на пользу. Объясняться со случайными путниками не входило в его планы, тем более, следовало поторопиться. Отец уже наверняка вернулся, обнаружил пропажу и идет по следу.

Он бежал так быстро, как никогда в жизни. Дыханья не хватало, в горле пересохло, но Баст не останавливался ни на минуту. Если уж собрался спасать жизни, доведи дело до конца!

И когда лес внезапно кончился, и впереди показался холм с выстроенным на нем замком шерифа, он не остановился, пока не достиг глубокого рва вокруг замка. Мост был еще поднят, но часовые его заметили.

– Эй, парень, куда бежишь?

– Мне нужно видеть шерифа! У меня для него важное сообщение!

– Ха-ха, а его величество ты видеть не желаешь? – один из стражников лениво потянулся, всерьез он слова парня не принял.

Но второй, внимательно осмотрев запыхавшегося Баста, спросил неожиданно серьезным голосом:

– Расскажи нам, что произошло, и, если это важно, я доложу шерифу.

– Графиня и ее дочь, они в лесу, им нужна помощь, сами не дойдут, слишком устали…

– Графиня, говоришь? – задумался второй стражник. – А не графиня ли это Сапская? Я слышал, их семья заночевала в деревушке неподалеку.

– Я не знаю, что она за графиня, ее дочку зовут Сильва.

– Ну, точно! Так и зовут их дочку, а еще у них сын, – подтвердил первый стражник. Дремоту уже с него как ветром сдуло. Новости оказались любопытными.

– Говоришь, в лесу? Ты сможешь нас отвести туда?

– Смогу, – угрюмо кивнул Баст. – За этим и пришел.

– Тогда жди, я разбужу шерифа…

Не прошло и четверти часа, как мост со скрипом опустился, и из замка выехало с десяток вооруженных всадников во главе с самим шерифом Вейтом. Очевидно, известие о графине, попавшей в беду, заставило его моментально проснуться.

Он остановился прямо перед Бастом, шевеля густыми усами, словно дикий кот.

– Как звать?

– Удо, – соврал парень.

– Где графиня?

– Неподалеку, верхом мигом домчитесь, я объясню, где искать!

– Нет уж, поедешь с нами! – приказал шериф. – Джеймс!

Один из всадников легко подхватил Баста за пояс и посадил в седло перед собой. Парень понял, что деваться ему некуда, придется ехать. Сам нарвался на неприятности, кого теперь винить?..

Обратный путь прошел быстро. Тем более, Баст оставил пленниц в относительной близости от опушки, куда запросто можно было добраться верхом. Бежать! Показать, где прячутся графиня с дочкой, и тут же в кусты, там бурелом – на лошадях не догонят. Главное, чтобы графиня Сапская сдержала свое слово и не выдала его людям шерифа. А потом пусть ищут ветра в поле! Лес большой, а он маленький!..

Шериф время от времени внимательно поглядывал на Баста, чем чрезвычайно его нервировал. Он что-то подозревает, нельзя дать ему время развить собственные умозаключения, довести логическую цепочку до финальной точки. К счастью, прибыли на место, и шериф отвлекся от парня.

Они явились как раз вовремя. Баст, только увидев происходящее на поляне, понял, что все кончено. Он все испортил, и прощения ему нет!

Отец и братья Баста нашли пленниц и сейчас вязали им руки. Непонятно, как они не услышали приближающихся всадников, а если услышали, то почему не придали этому значения, но попались они, что называется, с поличным.

Люди шерифа окружили троицу, вооруженную только топорами. Ружья и пистоли остались в убежище, и противопоставить хоть что-то десятку профессиональных вояк разбойники никак не могли. Да, конечно, можно напасть на солдат, но шансов против них нет. Седой понял это сразу, а потом увидел Баста, закрывшего от ужаса глаза.

Ренджи и Дастин тоже заметили брата.

– Предатель! – крикнул Ренджи, не скрывая ненависти и отвращения.

– Как я понимаю, перед нами знаменитая шайка неуловимого Седого? – полюбопытствовал Вейт. Его усы зловеще шевелились.

Отец гордо кивнул, Ренджи и Дастин стояли рядом с ним, не опуская топоры.

– Сами сдадитесь или придется вязать вас силой?

Седой схватил графиню за волосы и притянул к себе, Дастин крепко держал Сильву.

– Они умрут, если вы сделаете еще шаг!

– А это ведь твой парень? – шериф сделал знак Джеймсу, и тот схватил Баста, который от осознания необратимости того, что совершил, даже не сопротивлялся. – Хочешь, мой человек отрежет ему голову прямо сейчас?

– Не надо, – внезапно сказала графиня Сапская, – это он помог нам сбежать. Он хороший мальчик, он ни в чем не виноват!

– Я все понимаю, – почтительно отозвался Вейт, – но речь идет о вашей жизни и жизни вашей дочери. Они вас не отпустят так просто и сдаваться, как видно, не собираются.

– Тогда делайте, как считаете нужным, шериф, – тихо ответила графиня.

Вот вам и честное слово благородного человека! Как только дело касается их шкурных интересов, все остальное побоку. Впрочем, Басту ли упрекать графиню в отсутствии порядочности? Не он ли сам подставил всю свою семью под удар, решив помочь пленницам? А теперь, так или иначе, прошлую жизнь не вернуть.

– Предлагаю обмен: ваш сын против графини с дочерью! – шериф спешился. – Это честно, решайтесь!

– А что же вам помешает напасть на нас, как только вы получите женщин? – ехидно поинтересовался Седой. – Или вы хотите дать мне свое слово?

– Нет, – покачал головой Вейт. – Я ничего не буду обещать. Просто отдайте мне пленниц или ваш сын умрет немедленно!

– Не отдавай их! – закричал Баст. – Они всех убьют! Не отдавай! Уходите в лес, не думайте обо мне! Я сам во всем виноват!

Джеймс грубо заткнул ему рот, чуть не выбив зубы. Из глаз Баста текли злые слезы. Какой же он идиот! Что же он натворил!

– Хорошо, – внезапно согласился Седой. – Вы получите пленниц в обмен на моего сына.

– Вот и славно, – обрадовался шериф. – Отпустите их!

Графиня и девочка медленно пошли к Вейту, и, как только приблизились к всадникам, шериф махнул рукой, отдавая приказ о нападении.

Дальнейшее Баст видел только урывками. Джеймс крепко ударил его в лицо и скинул с лошади, парень упал на землю, скорчившись от боли. Он видел, как солдаты попытались набросить на отца сеть, и это у них получилось, как выстрелили в Ренджи и тот упал – пуля попала ему в ногу, как Дастин отбивался от всех одним лишь топором, пока один из солдат не сумел обойти его со спины и ударить в затылок.

А потом Баст увидел, как Сильва, едва переступая ногами от боли, подошла к шерифу и сказала ему своим мелодичным голоском:

– У них еще девка есть, сестра этих, – она брезгливо указала на поверженных братьев и отца, – его дочь. Я знаю дорогу к их логову, я запоминала, я покажу!

Седой закричал.

Что было потом, Баст помнил слабо. Его закинули, как тюфяк, на круп лошади, предварительно связав руки и ноги, с отцом и братьями проделали то же самое. Отвезли в замок шерифа, заперев в большой клетке, стоявшей прямо во дворе. Вейт отослал нескольких солдат вместе с Сильвой, и через несколько часов они вернулись, привезя с собой заплаканную Ласточку и мешок с ночной добычей, не ставшей счастливой ни для кого.