Текст книги "Счастье и грех. Философия благотворительности"

Трудно анализировать тип человека, который уверен в себе, всегда оправдывается и постоянно убеждает себя, что безгрешен. Невозможно оценить, что приобрел такой человек, что потерял.

Нарциссический тип человека доволен самим собой и, более того, лелеет себя, страдает от потери себя и любит себя пустого до изнеможения. Такой тип довольно хорошо описан в психологической литературе. В данном разделе идет речь о человеке, который выработал привычки, сформировал устойчивое отношение к миру и к самому себе, научился во всем всегда оправдывать себя. Он не обязательно себя любит и даже может жертвовать собой в таких формах, как никогда бы не поступил обычный, традиционный Нарцисс, для которого весь мир – его продолжение. Новый Нарцисс – это скорее общественный, социальный человек, чем замкнутый индивидуалист. Это не тот эгоист, который всегда старается использовать мир в своих интересах, как капиталист в старом понимании (деловой человек эпохи первоначального накопления капитала). Новый Нарцисс – это человек, живущий высшей формой самообмана. Он любит себя, как классический Нарцисс, использует общество (до которого нет дела классическому Нарциссу) для того, чтобы полюбить себя еще больше и найти другие грани в своем совершенстве, поскольку не имея ничего, можно жертвовать этим для пользы других и обманывать себя не только в том, что ты сам такой хороший, но и в том, что еще и твоя пустая польза обществу оказывается самым полезным и нужным для жизнедеятельности общества делом. Новый социальный нарциссизм превзошел древнегреческую арифметику, стал использовать умножение, чтобы удвоить значимость себя для себя самого с помощью признания и использования множественности «Я». Это естественное развитие идеи. Нарцисс, пока он был один и являлся именем собственным, должен был делать именно то, что написано в старинной легенде, но как имя собирательное, нарицательное он должен меняться вместе с развитием и переменами, происходящими в обществе. Нарицательный Нарцисс не может быть один! Чтобы Нарциссу стать именем нарицательным, необходимо отметить нечто общее множеству тех, кого называют нарциссами, но если бытовых обычных нарциссов много – это уже не тот Нарцисс, о котором мы читаем в статьях энциклопедии, любимец Эхо, которого знали древние греки. Нарцисс как имя нарицательное должен обозначать класс людей, которые живут внутри общества и за счет различных «источников» умножают свою красоту, святость и благолепие. Классический Нарцисс, сраженный проклятием, постоянно любовался своим отражением в зеркале бегущей реки. Новый Нарцисс видит себя как малую часть духовного лидера, который господствует и постепенно преображает общество. Он и адепт, и проповедник, и даже порой апостол новой появившейся веры.

Психологический нарциссизм – это патологическая форма защиты от мира, неспособность объективировать его. В этом случае мир является не представлением чего-то отличного от «Я», не тем, что воспринимает «Я» как субъект, а ограничивается тем, что через ощущения можно воспринимать как продолжение себя.

Социальный нарциссизм, нарциссизм поколения гоппи – это тоже защита от мира, только не с помощью его отрицания и признания несуществующим (как у психологического нарцисса). В социальном нарциссизме мир «распространяется» дальше, за пределы субъекта, поскольку последний расширяет свою субъективность до объема некоторой социальной общности, в которую он включен. Для социального нарцисса в таких процессах важен мир единомышленников.

Прежде общественные изменения происходили потому, что некоторые группы, классы приобретали достаточный вес, однако были лишены возможности оказывать на развитие общества такое влияние, которое бы соответствовало их идеалу. Рано или поздно происходили революции, выравнивая отношения в обществе. В частности, это мог быть конфликт между производительными силами общества и существующими на тот момент производственными отношениями. Гоппи – не революционеры, они не ставят цель изменить существующий порядок, не идут на конфронтацию с властью, не стремятся перестроить общество согласно их взглядам. И в этом решающее отличие этого поколения от других «бунтующих поколений». Гоппи – это выбор, который делает сам человек и ему же следует, веря, что в обществе были, есть или будут миллионы единомышленников (друзей) и за счет этого мир эволюционирует в «хорошем» направлении. Такое миролюбивое, нейтральное, статистическое настроение современных бунтарей вызвано не столько толерантной идеологией, которую они исповедуют, сколько тем, что в большинстве развитых стран после окончания Второй мировой войны последние 65 лет не производилось всеобщей мобилизации и человек привык к тому, что мир безопасен, как кошка (а кошка не тигр, хотя и есть что-то общее), в таком мире можно жить и не бояться. В мирное время начинает проявляться спонтанная социальная активность, которая рождается и тут и там: в среде управленцев крупного бизнеса, среди молодежи, среди работников различных организаций, которые осуществляют тысячи и миллионы социально значимых проектов.

Люди, помогающие создать местный центр помощи бездомным, объединены общей целью. Повсеместно таких положительных социально направленных инициатив реализуется множество: строительство онкологических центров, создание банков мелкого кредитования в развивающихся странах для инициативных, но нуждающихся. Список добрых дел, которые ежесекундно осуществляются в мире, можно продолжать практически до бесконечности. В истории человечества так много добрых начинаний никогда не возникало вне силы религиозной веры, вне страданий и подвигов подвижников, а лишь за счет стечения обстоятельств, когда в благополучный период рядовой человек оказался предоставлен самому себе и смог осуществлять то, что хочет. И он не бросился накапливать стартовый капитал, не стал указывать другим, как им нужно жить, а неожиданно начал делать именно то, что человек, по всей видимости, и должен делать: жить так, чтобы мир стал лучше. Эта направленность на доброе, присущая поколению социальных гопников, помогла родиться замечательным людям, которые посвятили большую или самую важную и значительную часть своей жизни помощи ближним. Порой это очень известные в обществе люди66
  Детальнее об этом см. в первой книге «Философия благотворительности».


[Закрыть].

Нацеленность на добро – прекрасное основание для того, чтобы жить «по-человечески», свято, чисто, как нужно. Люди, объединенные высокой благородной целью, редко совершают тяжкие уголовные преступления, им не свойственно казнокрадство, пьянство, хулиганство, бытовое насилие и другое подобное ярко выраженное антисоциальное поведение. Это, можно сказать, – святые люди в современном понимании. Однако и среди апостолов были иуды. Даже в истории церкви были свои темные страницы. Современные гоппи тоже могут жить греховно. Только простого человека на грехе не поймаешь. Все хорошее они делают как другие, а грехи, проявляющиеся из-за отношений с родителями, семьей, близкими, друзьями, находятся вне их жизни, поскольку при нарциссическом неприятии мира, который не является продолжением личности самого нарцисса, этого мира попросту нет.

Это темная «потусторонняя» сторона социального гопничества.

Никто не делал статистику грехов социальных гопников в ХХI веке. В качестве примера можно использовать статистику преступлений, в которых признались квакеры (период 1682–1776 гг.). Опросы проводились на годовых митингах. Искренности квакеров можно доверять.

1. Супружеская неверность: да – 37,4 %, нет –45,8%.

2. Пьянство: да – 7,8 %, нет – 60,9 %.

3. Участие в военных действиях, исполнение воинских обязанностей: да – 3,8 %, нет – 71% [21].

Супружеская неверность в XVII столетии имела свои особенности. Если не придавать значения первому пункту, поведение большинства квакеров в то давнее время можно признать примерным. Учитывая, что квакеры, в силу убеждений, – бесполезные солдаты, третий пункт тоже можно не принимать во внимание.

Гоппи тоже примерные люди. В этой среде чуть больше распространено легкое, «социальное» пьянство, супружеская неверность практически отсутствует, поскольку гоппи – внесемейные люди. Нет семьи – нет измены. Военными действиями гоппи не интересуются: участвуют в них редко и в основном как гражданские лица. Гоппи идут на войну, чтобы помочь страдающим. Квакеры тоже известны своей милосердной антивоенной деятельностью.

Государство и простой человек связаны крепко. Понимают друг друга с полуслова. Только одному плохо, тотчас и другой беду почувствует. Как только исчезает угроза внезапного, насильственного изменения существующего порядка, человек перестает обращать внимание на порядок вещей, начинает жить по-своему, по своему уму-разуму. Люди, нацеленные на изменение общества, – не-нормальные люди. Обычный человек не хочет менять богов, он живет или существующими, или своими богами. Человек живет примерно 60–80 лет, поэтому нет смысла поклоняться вечным богам, которые были тысячу лет назад и будут главенствовать через миллионы лет.

Грешен человек или нет? В каждом случае каждый решает сам. Это не значит, что человек может решать этот вопрос независимо от того, что думают о нем самом и его поступках другие. Человек решает сам, поскольку берет на себя ответственность. Каждый зависим в той или иной степени от того, что о нем думают другие, от прошлого опыта, воспитания. В этом отношении вопрос «Грешен человек или нет?» можно сравнить с классическим вопросом психологии, философии, религии «Свободен человек или нет?».

Вопрос свободы человека различные мыслители решали и решают по-разному, но наиболее остро он был поставлен в переписке Лютера с Эразмом Роттердамским. Проблему свободы воли трактовали многие писатели, ученые, философы. Например, Маркс указывал на подспудное влияние общества на отдельного человека как элемент массы человеков, называл человека продуктом общественно-политических отношений; Фрейд исследовал влияние инфантильных психических отклонений в последующей жизни человека. Обобщая все точки зрения, можно сказать, что человек свободен, хотя порой действует, мыслит, чувствует под влиянием пережитого физиологического и психического опыта (Фрейд) или общественного (Маркс). Существуют и другие области душевной жизни человека, которые тоже влияют на поведение: архетипические представления (Юнг), экзистенциальный опыт (Сартр, Камю).

В ХХI веке забыли о многих нормах. Человек стал свободен от прошлого зла (зло передается от старшего поколения младшему, от отца к сыну), которое накопилось в нем в силу индивидуальных причин.

Подобным образом нравственную дилемму «Грешен или нет?» каждый решает сам. Однако, как и во всех остальных вопросах, поступках и решениях, человек может действовать обдуманно, необдуманно, самообманываться, защищаться, делая одно, чтобы компенсировать другое и всегда найти оправдания, «свидетельства» несвободного решения. Единственное отличие в том, что, рассуждая о свободе воли, всегда предполагается анализ уже произошедших событий, выявление причин, истинных побуждений, а при решении вопроса «Грешен человек или нет?» событие должно произойти в процессе осознания и всплыть, вылиться в какое-то решение: грешен или нет, поскольку грех – это будущее, это то, что появится в процессе осознания и оправданий того, что уже произошло. Это словно наш знакомый мир, который мы видим в четвертом измерении…

Грех, святость, невинность, искупление, прощение – сложные понятия, которые редко используют в научной литературе. Они видоизменились в наш рациональный, демократический, секулярный век. Этика исследует преимущественно нравственные принципы человека: существуют ли они объективно, как возникают, как формируются. Одни ученые убеждены и доказывают, что мораль, осознание различия между добром и злом формируются в процессе развития человека, тогда как в природном «аморальном» мире морали нет, идет постоянная кровавая смертельная борьба за жизнь. Другие указывают на социальное поведение многих животных, насекомых, даже микроорганизмов, демонстрирующих групповое целенаправленное поведение для взаимной пользы. Этика занимается правилами, законами, организующими нравственную жизнь человека. В любом учебнике по этике можно найти обширную библиографию работ, в которых изложены основы изучения этой науки, начиная с «Никомаховой этики» Аристотеля: «Он (Аристотель) обозначил предмет и отличительные признаки этики как науки. Он же дал ей имя…. Наука, которая изучает этические добродетели, их роль в достижении счастья, исследует, какой характер, какой нрав человека является наилучшим, была названа Аристотелем этикой» [27].

Рассматривая вопросы в данной работе, мы придерживаемся иного взгляда на этические проблемы. Не так важно, как возникли моральные ценности в душе человека: в процессе религиозного воспитания, даны от Бога, основываются на чувстве справедливости, зависят от долга, определяются «приятным» удовольствием или это свет, который живет в каждом человеке, как учили квакеры. Важно, что такие ценности есть. Еще меньше нас интересует вопрос о том, каким должен быть наилучший характер человека, чтобы последний был добродетельным и счастливым, поэтому мы не будем сравнивать жизнь и убеждения великих философов Сократа, Демосфена, Эпикура… Нас интересует в первую очередь то, как человек, независимо от того, какой у него характер, нарушает моральные ценности или собирается нарушить, готов поддаться соблазну, как он останавливает себя и затем осуждает себя и оправдывается. Поскольку современный человек – гражданин, связанный с государством в практике своей жизнедеятельности (работа, отдых, транспорт, школы, магазины, пенсия, банки, больницы), он обязан и привык сдерживать свои чувства: не может грубо физически наказать ребенка, удовлетворять многие естественные потребности открыто в общественных местах.

Государство оказывается вовлеченным в моральную жизнь гражданина, будучи посредником между личностью с ее личными нравственными убеждениями и всеобщими этическими нормами. Это возвращает нас в самое начало рождения этики как науки, к первоосновам, к «Никомаховой этике»: «Мы видим, что наиболее почитаемые умения, как-то: умения в военачалии, хозяйствовании и красноречии – подчинены этой [науке]. А поскольку наука о государстве пользуется остальными науками как средствами, кроме того, законодательно определяет, какие поступки следует совершать или от каких воздерживаться, то ее цель включает, видимо, цели других наук, а следовательно, эта цель и будет высшим благом для людей [вообще]. Даже если для одного человека благом является то же самое, что для государства, более важным и более полным представляется все-таки благо государства, достижение его и сохранение. Желанно, разумеется, и [благо] одного человека, но прекраснее и божественней благо народа и государств. Итак, настоящее учение как своего рода наука о государстве имеет это, [т. е. достижение и сохранение блага государства. – И.С.], своей целью» [28].

Давно уже не было такого сыновье-почтительного отношения к государству. До того как возникли современные социально ориентированные государства и возник феномен счастливых гоппи (граждан, которые терпимо относятся к государству, хотя живут социальными ценностями), в государствах конца ХIХ – начала ХХ отеческая роль государства вызывала у большинства мыслящих людей протест, поэтому существовало мощное анархическое движение, призывавшее жить не только по законам равенства, но и по законам справедливости, а также отказаться от помощи государства. Последний из великих анархистов П. А. Кропоткин вопросам этики и происхождения морали посвятил множество работ. В его воззрениях много родственного представлениям современных гоппи. В очерке «Нравственные начала анархизма» Кропоткин отмечал: «Объявляя себя анархистами, мы заранее тем самым заявляем, что мы отказываемся обращаться с другими так, как не хотели бы, чтобы другие обращались с нами; мы не желаем больше терпеть неравенства, которое позволило бы некоторым из нас пользоваться своей силой, своей хитростью, смышленостью в ущерб нам. Равенство во всем – синоним справедливости. Это и есть анархия. Мы отвергаем белую кость, которая считает себя вправе пользоваться простотой других. Нам она не нужна, и мы сумеем уравнять ее. Становясь анархистами, мы объявляем войну не только отвлеченной троице: закону, религии и власти. Мы вступаем в борьбу со всем этим грязным потоком обмана, хитрости, эксплуатации, развращения, порока – со всеми видами неравенства, которые влиты в наши сердца управителями, религией и законом. Мы объявляем войну их способу действовать, их форме мышления. Управляемый, обманываемый, эксплуатируемый, проститутка и т. д. оскорбляют прежде всего наше чувство равенства. Во имя Равенства мы хотим, чтоб не было больше ни проституции, ни эксплуатации, ни обманываемых, ни управляемых» [29].

Анархизм – течение, с постулатами которого невозможно спорить. Доказать убежденным ничего нельзя. Поэтому никто до сих пор не спорил с анархистами, только некоторые использовали отдельные идеи.

Еще раз повторим слова из своеобразного манифеста анархиста: «Не желаем больше терпеть неравенства, которое позволило бы некоторым из нас пользоваться своей силой, своей хитростью, смышленостью в ущерб нам. Равенство во всем – синоним справедливости. Это и есть анархия. Мы отвергаем белую кость, которая считает себя вправе пользоваться простотой других. Нам она не нужна, и мы сумеем уравнять ее».

Это слова политика, поскольку в них нет логики. Если «белой кости» не позволено пользоваться простотой других, это должно быть оформлено законодательно. Всякое законодательство извращает естественное право, поскольку трудно доказать, почему нельзя пользоваться своей исключительной силой, образованием, подготовкой и объемом знаний, чтобы конкурировать и побеждать других, которые не так хорошо подготовлены, а каждый обязан следовать требованиям закона, который определяется известным образом теми, кто не имеет никакого другого дара.

Как изменился мир за сто лет! Кто будет протестовать, враждовать с государством? Хотя все пороки, о которых упоминал Кропоткин, остались без изменений: проституция до сих пор не искоренена, неравенство стало еще большим, вообще всеобщим, поскольку управляющий банка получает зарплату, иногда в сотни раз превышающую заработок рядового сотрудника банка. Кто будет протестовать против «хорошего» государства, в котором одни – активные, «избранные», целеустремленные – могут получать сверхприбыль за счет своего капитала, интеллекта, образования, необыкновенной трудоспособности или невероятной смелости, а другие будут продолжать жить на уровне среднего класса, для которого главное – жить как все. И те и другие не могут существовать без государства, которое стало наилучшим посредником между крайностями. Несчастные и обездоленные совсем бы пропали без помощи государства в наше время. С другой стороны, некому протестовать против насилия государства. Классических анархистов больше не осталось. Современные гоппи, в отличие от прежних революционеров-коммунистов, анархистов, не объявляют никому войну, выбирают стиль жизни, который им мил и нравится, они предпочитают жить не отрицательно-протестно, а положительно-прекрасно, весело, радостно, дружно, осуществляя помощь ближним, не «пожирать» их, не управлять ими, пользуясь их слабостями и их достоинствами с целью «сколотить состояние». В этом много от Кропоткина, который мечтал построить общество не только равенства, но и справедливости без насилия государства, а за счет нравственной, этической жизни свободных членов нового общества. Этот «великий знахарь – анархист», крупный ученый заметил, что в природе, кроме «кровавой и беспощадной борьбы видов за выживание», существует естественная и повсеместная в живой природе тяга к общительности, порой к взаимопомощи, и хотя виды находятся в постоянной борьбе, отдельные живые представители порой совершенно не имеют никаких агрессивных намерений к сородичам и даже другим видам. Поэтому развита взаимопомощь, своеобразное «уважение прав чужой жизни и потребностей», когда напрасно никто никого не атакует, если не нарушены основные природные законы, и «особь» не должна вступать в конкурентную борьбу для удовлетворения сексуальных потребностей, что возникает обычно только в определенное время, или защиты границ обитания, отгоняя чужаков. Идиллический взгляд на живую природу можно найти в творчестве Киплинга («Маугли»), увидеть на картинах Брейгеля («Святой Иероним в пустыне»), прочитать на страницах философских трудов Кропоткина, который находил основы этики и социального поведения в живой природе. Однако даже если природный мир «не лежит во зле» и в нем можно найти что-то светлое, устойчиво хорошее и доброе, это не гарантирует, что мир может быть построен на таких инстинктивно положительных социальных началах. Возможно, когда-то так и будет, однако в обозримом будущем человечество вынуждено будет жить среди конфликтов интересов, борьбы, насилия требований законов над свободными, инстинктивными душевными побуждениями отдельной личности. Сказка анархиста Кропоткина не удалась, не осуществилась, однако что-то из этой сказки все же воплотилось в жизнь и многие молодые люди первого десятилетия III тысячелетия сами выбирают жизнь безмятежную, идиллическую.