Текст книги "Покровитель"

Глава 5
Любовь как процесс самоуничтожения себя через зарождение других

На следующее утро я проснулся с чувством превосходного настроения. Я вдруг осознал, что маразм необходимо побеждать силой, и если Людмила не желает уходить по своей воле от Олега, то ее нужно было похитить. Конечно, если бы у меня не было денег, то вряд ли смог бы я осуществить свой план. Разумеется, что я не думал держать ее взаперти как птичку в клетке. Я подумал только, что если она пробудет со мной хотя бы один месяц, то вполне сможет привыкнут ко мне и в дальнейшем изменить свое мнение насчет меня и Олега.

Уже через два часа я сидел в кабинете у Фортеля и обсуждал с ним план похищения Людмилы. Фортель склонялся больше к тому, чтобы опоить Людмилу снотворным и привезти в мой дом в виде спящей красавицы. Я же почему-то посчитал этот план чересчур вероломным и предлагал Фортелю под каким-либо предлогом вызвать Людмилу на работу к мужу, а привезти ко мне.

В конечном счете мы совместили два варианта в один. Я подпоил Людмилу легким снотворным, а затем предложил Людмиле проехать на работу к мужу, где его якобы допрашивают работники милиции по поводу ее избиения, о котором им стало известно якобы от соседей.

– Это ты его оговорил, – зевнула Людмила и попыталась ударить меня, но только едва коснулась моей щеки своей вялой ладошкой, – ну ладно, поехали, а то его действительно посодют, а я тут как дура с тобой шуры-муры развожу!

Она ели поднялась с дивана, еле-еле оделась и поехала со мной. В джипе, откинувшись на пассажирском кресле она быстро уснула. У «Дубравы» я нес е спящую вместе со своим охранником. Мы отнесли ее в отдельные апартаменты, состоящие из шести комнат на первом этаже.

Здесь была кухня, туалет, ванная с бассейном, кинозал, библиотека, спальня. Окна всех комнат выходили в дикую дубраву, где изредка символически лежали огромные камни, поросшие мхом.

Этот сад камней я сделал сам, часть камней и скал были привезены из Японии и Китая, часть из Таиланда, еще несколько с озера Байкал и с Белого моря. Разбросанные по дубраве камни напоминали одиноких людей – отшельников, думающих о чем-то своем. Вечером этого же дня я услышал из окна спальни дикий крик Людмилы и бросился к ней в апартаменты.

– Ты чудовище, ты похитил меня, – разрыдалась Людмила, – я так и знала, что ты на этом не остановишься!

– Может быть, может быть, – рассеянно пробормотал я.

– Ты еще издеваешься надо мной?!

– Нисколько! – вздохнул я и уселся к ней на кровать. – Просто я подумал и решил, что тебе здесь будет гораздо удобнее меня любить!

– А с чего ты взял, что я тебя люблю, противный старикашка! – усмехнулась Людмила, высунув мне свой язык.

– Любовь овцы к волку длится до последнего вздоха, – усмехнулся в ответ я и ущипнул Людмилу за бочок.

– Значит, ты мой садист, – уже задумчиво прошептала она.

– Не садист, а покровитель! – улыбнулся я.

Улыбка получилась грустной. За окном лил дождь, а мне почему-то казалось, что это Олег уже оплакивает исчезновение Людмилы.

– Можно я ему позвоню, – будто читая мои мысли, попросила Людмила.

Я кивнул головой и дал ей телефон. Это был ее собственный телефон, который я вынул из ее сумочки, когда она спала.

– А ты, оказывается, вор, – с осуждением взглянула она на меня.

– Не вор, а покровитель, – устало вздохнул я.

– А ты не боишься, что я скажу, кто меня похитил?!

– Нет, не боюсь, имени моего ты все равно не знаешь, и даже не знаешь, где ты сама находишься.

– Вот гад, все предусмотрел, ну, ладно, – Людмила набрала номер телефона Олега и стала ждать ответа, вскоре послышался его разгневанный голос:

– Ты где, дрянь такая!

– Я ушла от тебя, Олег! – неожиданно заплакала Людмила. – Я уже не могу, я устала от такой жизни!

– Но ты же любишь меня! – закричал в телефоне Олег.

– Господи! Олег, о чем ты говоришь: я тебя люблю!.. Скорее всего я тебя жалела и была полной дурой! И если бы нормальный человек не похитил меня, тоя до сих пор бы осталась дурой!

– Тебя похитили?! – заволновался Олег.

– Ну да, что-то вроде этого!

– А как? И где ты?!

– Так я тебе и сказала! – засмеялась Людмила.

– Ах ты, дрянь, ты просто издеваешься надо мной!

– Нисколько! Просто этот человек оказался гораздо просвещенней тебя в постели и не кончает как кролик за одну секунду!

– Сука!

– От кобеля слышу!

После этого раздались короткие гудки. Людмила посмотрела на меня с улыбкой, теперь ее опухшее лицо излучало радость и все мои страхи и сомнения тотчас же рассеялись.

Я любил эту женщину и был счастлив с ней. И я хотел ей дать все, чего у нее не было, и это было в моих силах…

Через две недели над нами с Людмилой полыхало южное тропическое солнце острова Мадагаскар. Мы плавали в теплом море и загорали на золотом песке. Я целовал ее, не стыдясь никого. Впрочем, кроме трех слуг, которые нас с ней обслуживали, никого и не было. Просто удивительное место.

Казалось, что сам Бог поселил нас с ней в райском саду. Множество разноцветных птиц чирикало, пело в неистовом празднике вечной любви и всеобщего блаженства. Прикасаясь к обнаженному и загорелому телу Людмилы я вздрагивал от необъяснимого ощущения счастья и шептал ей свои стихи.

Вижу тебя, и снова мечтаю увидеть. Целую и проникаю в твое горячее лоно, и жгучие волосы глажу. И лачу от счастья.

Слуги застенчиво отворачивались от нас, когда мы ласкались… Ласки плавно растекались по всему телу, и трепет с безумным восторгом бросал нас в пучину сладострастных наслаждений. Только сейчас я почувствовал божественные истоки нашей любви, ощутив ее как тончайшую и невидимую борьбу между мужчиной и женщиной, где мужчина проявляет нежное могущество, а женщина нежное сопротивление! Сущность этой искусной борьбы заключалась в достижении невероятного по своей силе оргазма, сравнимого разве что со взрывом Вселенной.

Наш секс не сводился лишь к удовольствию, он имел глубоко магическое значение. Мы совокуплялись в море, и одновременно соединялись с морским божеством, мы проникали друг в друга на песке, ощущая в себе воплощение божества пустыни, и везде, где бы мы не сближались, нас посещало духовное озарение.

Еще я научился виртуозно владеть нашими телами, их волшебной игрой, и мы сколько угодно увеличивали интенсивность наших сексуальных переживаний… Может поэтому вскрики, оханье, плач Людмилы все чаще олицетворяли нашу чудесную связь как знак особой бесконечной благодарности за то, что я сумел рассеять страсть. Так сосредотачиваясь друг на друге, на взаимном разжигании, мы рассеиваем сами себя, превращая в бесконечные брызги.

Еще мне было немного грустно от того, что я познал в любви, увидел, почувствовал скрытый процесс самоуничтожения себя через зарождение других. Может поэтому люди так ослеплены своей страстью, чтобы не видеть и не чувствовать этого?! И может поэтому Людмила была более сексуальна, чем я, и способна к более широкому диапазону сексуальных переживаний.

Полнота сексуальной жизни, и страсть, и Любовь для Людмилы представляли собой бόльшую ценность, чем для меня, из-за чего она была более счастливой, верной, сильной и альтруистичной. Именно здесь на Мадагаскаре Людмила почувствовала себя беременной, что однако не помешало нам снова и снова наслаждаться друг другом…

Наверное, каждый человек мечтает о прекрасной возлюбленной, которая день и ночь будет втягивать его в себя своим возбужденным лоном, лишая всякой памяти о жизни, о тяготах в бессмысленной борьбе, о наступлении старости и смерти, и обо всех, кто бултыхается в дерьме… У большинства людей работа отнимает немало времени, отчего они знакомятся то на улице, то в кабаке, то по Интернету, другое дело я, я увидел свою Людмилу, прямо на работе через видеокамеру наблюдения, и тут же много узнал о ней. И уже до знакомства с ней имел свой заранее отработанный до мелочей план соблазнения и похищения. Конечно, большей частью это была умственная разработка начальника охраны, по совместительству психоаналитика и сердцееда Фортеля, зато как прекрасно держать в объятьях любимую женщину и наслаждаться ее самой сокровенной частью. И даже в солидном зрелом возрасте человечек еще полон сил и желаний, и способен достичь гармонии в сексуальных отношениях…

Грустно, конечно, осознавать, что любя свою женщину ты в какой-то степени вовлечен в процесс собственного самоуничтожения, но эта грусть весьма отдалено напоминает тебе том, что ты не до конца зверь и машина, что в тебе есть что-то еще помимо сексуальных наслаждений. Однако, все равно берегите свои сексуальные связи, берегите свои самые лучшие близкие отношения, и вам за все воздастся! Аминь!

Глава 6
Девушки всегда находятся где-то между девственностью и беременностью

День подгонял день, а я подгонял Людмилу. Я хотел ее разжечь снова и снова, но, увы, развитие ее беременности постепенно вело к охлаждению ее чувств. Постоянно сонная и зевающая Людмила прислушивалась к животу как к голосу собственного разума. Уже третий месяц подряд мы жили в соломенном бунгало на берегу Тихого океана, на острове Мадагаскар, где я сумел благодаря деньгам и связям продлить нашу визу еще на пять месяцев. Людмила не хотела отсюда никуда уезжать. Это райское место ее просто загипнотизировало. Да уж, если бы не наше воображение, мы могли быть также счастливы и в каком-нибудь захолустном Урюпинске, с его ветрами, метелями и дождями.

Однако Людмиле по душе было море и солнце, и еще гигантские тропические бабочки, папоротники, высокие как деревья, и слуги, которые заботливо носили нас на носилках под балдахином, и нежно раскачивали в момент наивысшего удовольствия, о котором она оглашала всех криком и матом. Честно говоря, я порой даже очень расстраивался, так как никак не мог понять, почему Людмила так громко стала ругаться матом, да еще во время оргазма.

Еще Зигмунд Фрейд заметил, что первый человек, который бросил вместо камня ругательство, был творцом нашей цивилизации. И все же Людмила изъяснялась так ясно, что мой разум отказывался ее понимать.

– В чем дело, Людмила, почему ты ругаешься матом, да еще в такой ответственный момент?! – спрашивал я ее, но она только отрицательно качала головой.

Получалось так, что она и сама не помнила, что с ней происходило в такие моменты. И почему она все время желала мне плодиться и размножаться, но только другими словами? Вопросов рождалось великое множество и наконец смутная неизвестность заставила нас обратиться к местному психоаналитику – Жану де Ренье, туземцу французского происхождения, а поскольку ни я, ни Людмила французского языка не знали, то обратились за помощью переводчика к нашему российскому консулу.

Консул, разумеется, сам не пошел, но прислал вместо себя юную девушку-секретаря Марию Давидович, чистой воды еврейку, но такую скромную, что скажи ей только одну фразу Людмилы, как она тут же грохнется в обморок.

И вот в жаркий полдень мы все вчетвером сидим и переговариваемся с психоаналитиком. Мы с Людмилой достаточно подробно описываем психоаналитику свой оргазм, а Мария вместо того, чтобы переводить, краснеет, смеется и вообще ведет себя так неадекватно, хотя мы уже за это ей заплатили немалые деньги. Да уж, человеку без языка остается только залаять, но попробуй залай при этом психоаналитике, он же о нас, о россиянах подумает черт знает что!

Когда нам осточертел этот дьявольский смех Марии, Людмила что-то сделала ей под столом, то ли на ногу наступила, то ли ущипнула ее за что-то, отчего Мария один раз тихонечко взвизгнула и тут же стала торопливо переводить психоаналитику наболевшую проблему наших сексуальных отношений. Психоаналитик улыбнулся в ответ, подошел к Марии и провел ладошкой по ее слегка видимому животику и сказал одну фразу, которую Мария сразу же перевела:

– Это ругается не она матом во время оргазма, а ваш ребенок, которому вы не даете спокойно находиться в ее утробе! Поэтому если не желаете, чтобы ваш будущий ребенок вырос неврастеником, воздержитесь на время беременности от половых сношений!

Этот вывод психоаналитика не слишком пришелся нам с Людмилой по душе, поэтому заплатив ему приличную сумму, и взяв с него слово, что о наших интимных отношениях он будет молчать как рыба, мы с Людмилой бросились домой, под крышу своего бунгало, где отчаянно занялись сексом. И пусть Людмила опять ругалась матом во время своего оргазма, тем более, что это уже не вызывало отрицательных эмоций, главное, что мы продолжали получать друг от друга так необходимое нам удовольствие.

И все было бы у нас хорошо, но только Людмила стала донимать меня разговорами о браке.

– Дорогая, я твой покровитель, а не муж, и не собираюсь терять свободу из-за твоих прихотей! – говорил ей я.

Она же плакала крокодиловыми слезами, а я чтобы утешить ее опять овладевал ее роскошным телом. Разговоры эти то затихали, то снова возобновлялись. Но хуже всего, что к нам повадилась заходить в гости Мария Давидович. Этой девчонке было скучно на Мадагаскаре, она совершенно не имела друзей, и поэтому как-то с налету одним мигом напросилась к нам в гости. Этот смуглый и щуплый заморыш в очках, с большим орлиным носом вряд ли претендовал на звание «Лучшая красавица Израиля».

И все же в ней было немного шарма, немного мудрости, а если к этому прибавить еще приличный заряд бодрости и веселья, то получится вполне интересная личность.

Неожиданно Людмилу стало раздражать появление в нашей семье Марии Давидович. Она вдруг почувствовала в ней своим тонким женским обаянием соперницу. Совершенно напрасно я тратил время, чтобы втолковать Людмиле, что ее опасения не имеют под собой никакой серьезной почвы, и что моя любовь к ней беспредельна. Она не верила ни одному моему слову. Мало того, наши сексуальные отношения всерьез расстроились. С появлением Марии она никак не могла получить удовлетворение в сексе и обвиняла в этом только меня.

Я осознавал, некую дисгармонию в наши сексуальные отношения вносит Мария Давидович, но никак не мог отказаться от общения с ней.

Ее знания и мудрость восхищали. Она была всеведуща во всем, кроме секса и домашнего хозяйства. Это было заметно не только по ее спутанным сальным волосам и заношенным до дыр джинсовым шортам и черной футболке. Из ее рук валилось абсолютно все, что вполне можно удержать, за весьма короткое время она нам умудрилась разбить множество чашек, тарелок, а также фаянсовых и фарфоровых статуэток, которые коллекционировала Людмила. Несколько позолоченных Будд, а также ангелочков с Христом на кресте и без креста постигла та же участь.

Иногда даже возникало странное ощущение, что Мария просто издевается над нами. Но это было вовсе не так, просто она была очень мила и рассеяна, так как сильно волновалась, а сильно волновалась она, поскольку была без памяти в меня влюблена. Первой это, конечно же, заметила Людмила! Я разглядел это гораздо позже.

Однажды очень быстро стемнело, на Мадагаскаре вообще очень короткие жаркие дни, особенно летом, и Мария попросила меня, чтоб я ее проводил. Мы шли вдоль набережной, разглядывая в вечерних огнях белоснежные яхты с парусами и без парусов, когда смуглая рука Марии словно нечаянно схватила мою, чему я не придал никакого значения, поскольку я был пьян.

– Я хочу вам кое-что сказать, – смущенно склонив свою темную головку, прошептала она.

– Вам плохо?! – испугался я, слегка покачнувшись.

– Я люблю вас, идиот! – разозлилась Мария и только в этот момент мне все стало ясно.

От удивления я потерял дар речи, а Мария воспользовавшись этим, поцеловала меня в губы. Кажется, я оставался долго под впечатлением, которое произвел на эту юную леди, так как даже не заметил, как оказался в ее бунгало на берегу моря и совершенно раздетым.

Руки Марии мелькали как крылья подгоняемой диким ветром мельницы.

Еще мгновенье, и она оседлала меня, издав пронзительный крик прощания с совершенно никому не нужной девственностью. Так опасения Людмилы оказались совершенно напрасными, а я оказался глупее любого глупого осла.

– Теперь ты должен на мне жениться, – лукаво улыбнулась Мария после того, как мое семя залетело в нее.

– Да уж, – вздохнул я с чувством глубокого сожаления и весьма запоздало раскаялся.

– Либо ты женишься на мне, либо я себя убью! – и Мария неожиданно помахала перед моим носом неизвестно откуда взявшимся длинным кинжалом.

Да уж, недаром я при виде Марии чувствовал себя подлецом.

– И запомни, что прежде чем я себя убью, я тебя обязательно кастрирую!

Да уж, у неопытных девушек можно многому научиться. У меня даже отвисла челюсть!

– Ну, что ты решил?! – сердито сквозь свои квадратные очки поглядела на меня Мария.

– А что, разве у меня имеется какой-то выбор?! – занервничал я, и совсем не напрасно, так вскоре от волнения Мария выронила кинжал, который слегка царапнув мю ногу, со свистом вонзился в земляной пол бунгало.

Я тут же вцепился в рукоять кинжала, чем немало напугал Марию.

– Это великолепный кинжал, – заплакала Мария, – между прочим, мне продал его мой дедушка, когда лежал на смертном одре!

– Не плачь, – погладил я ее по головке. – Если у тебя все в порядке и ты будешь умной, я тебе его обязательно верну когда-нибудь!

– А когда это случится, «когда-нибудь»?

– Когда ты придешь к нам в гости, а у Людмилы будет пистолет «Макаров» и пулемет системы «Максим»!

– Ты все шутишь, а я, между прочим, могу быть беременной!

– Н-да, – вздохнул я, – девушки всегда находятся где-то между девственностью и беременностью!

– Ну, отдай мне пожалуйста кинжал?! – попросила Мария, когда я уже выходил из ее бунгало.

– Не жди, красавица, любви с чугунными цепями! – пропел я в ответ и быстренько рванулся назад к Людмиле.

Глава 7
Остров невезения

– Что-то ты долго провожал Марию Соломоновну?! – подозрительно покосилась на меня Людмила, когда я запыхавшись, кинулся к ней в постель.

– И что, даже не будешь раздеваться? – удивилась Людмила.

– Ой, она так заморочила мне голову своими философскими рассуждениями, что у меня нет никаких сил! – еле слышно пробормотал я, закрыв глаза, чтобы не видеть Людмилу.

– Ну, я же говорила тебе, мой миленький, что у нее дури больше, чем мозгов! – Людмила заботливо меня обняла и уснула.

Однако я никак не мог уснуть, плеск океанических волн неожиданно стал меня раздражать. Я тихо выбрался из объятий спящей Людмилы и вышел из бунгало к берегу…

Ночные кафе, рестораны мерцали огнями. Толпы людей бродили взад-вперед под вой и какофонию смешавшейся в безумный коктейль музыки.

Внезапно меня кто-то тронул за руку. Это была молодая красивая туземка с копной курчавых черных волос. Она немного говорила по-русски и сразу же предложила мне свое тело за сотню баксов. Я отрицательно замотал головой и тут меня кто-то чем-то ударил по голове и я мгновенно отключился.

Очнулся я связанным по рукам и ногам в трюме какого-то плывущего по океану судна, о чем я мог догадаться по металлическим стенам и полу и круглой дырке иллюминатора. Через некоторое время ко мне спустилась та самая туземка, которая предлагала мне себя. Эта стерва долго целовала меня, искусав в кровь мои губы. Кажется она была ненормальной, потому что все ее тело было проколото страшными кольцами в виде змей, кусающих собственные хвосты. Даже соски ее грудей и лобок были проколоты этими серебряными кольцами, не говоря уже о носе, бровях, ушах и шее. Все эти кольца звенели в такт ее ходьбе и любым движениям. Создавалось впечатление, что она специально обвешана этими кольцами чтобы постоянно издавать мелодичные звуки.

– Меня зовут Габриэла, – сказала она с сильным французским акцентом, – я буду тибя люпить мноко-мноко дни и ноча и нам будит ошинь карашо!

– Ты кто?

– Это не ошень важно!

– Куда мы плывем?

– К шёрту! – засмеялась она и повисла на мне, впиваясь в мои губы своим жадным поцелуем.

– Меня похитили?! – поглядел я ей в глаза, спустя минуту.

– Ты ошинь-ошинь докадлив! – она улыбнулась и снова исчезла за железной дверью.

Я плыл в абсолютную неизвестность с какой-то сумасшедшей туземкой, в то время как моя беременная подруга осталась одна, и быть может, ее сейчас должна посетить взбесившаяся Мария Соломоновна! Не слишком ли много безумных женщин на одного меня?! Нет, мой покровитель во Вселенной явно переусердствовал.

Моя жизнь становилась все смешнее и абсурднее. Я засмеялся собственным мыслям и мысленно простил всех, кто помог мне дожить до такого скотского состояния.

Спустя сутки Габриэла причалила яхту к берегу какого-то пустынного островка, на берегу которого стояло внушительное бунгало.

Внутри него стояла большая кровать на металлических ножках, телевизор, холодильник, соломенные кресла и стол, компьютер на небольшом столике. Габриэла тут же накормила меня, не снимая с меня наручников, которые соединила с большой длинной металлической цепью, соединенной кольцом с небольшим металлическим столбом, выросшему из-под земли посередине бунгало.

Как только я поел, Габриэла тут же овладела мной. Ее сексуальная ненасытность поразила меня. Больше трех часов мы занимались с ней сексом, причем все было так хладнокровно и серьезно, что мне показалось, что я пережил все, кроме смерти. Никогда еще я не ощущал в себе столько противоречивых мыслей и чувств. Я любил и одновременно ненавидел эту продажную стерву.

Почти сразу мне стало ясно, что мое похищение на руку Карлу, который фактически и руководит моей фирмой. Возможно даже, что они объединились с Фортелем, но почему они меня не убили?!

Наверное, просто пожалели по дружбе, а поэтому решили между собой, что легче меня запрятать где-нибудь на острове в Тихом океане, чтобы я сидел и не высовывался. Ну, а чтобы жизнь мне казалась слаще, приставили ко мне чокнутую и продажную Габриэлу.

Но в любом случае мне повезло, мне удалось уйти из этого мира живым! Все-таки я не зря доверял Карлу и Ивану Ивановичу Фортелю – хоть в живых оставили, да еще бабу подарили, и за это спасибо!

Через несколько дней Габриэла сняла с меня наручники, и я тут же выбежал из бунгало и побежал к берегу, но меня ждало большое разочарование – яхты исчезли вместе с сброшенными с меня цепями… Будто кто-то издевался, решил посмотреть со стороны на мою условную свободу.

– А почему не уехала ты?! – спросил я у Габриэлы.

– Ты делай мне кароший сэкс! – улыбнулась чокнутая Габриэла и попыталась свалить меня на постель, но я ее сильно оттолкнул от себя и она ударилась головой о ребро холодильника, и у нее из виска полила кровь. Я тут же перевязал ей голову своей футболкой, которую разорвал на несколько длинных лоскутов.

– Ты суший сын, – прошептала она сквозь слезы.

– Ты, наверное, хотела сказать, сукин сын, – грустно вздохнул я, и положив ее на постель, пошел гулять по острову.

Островок хоть и был небольшой, но несколько обломков скал, лежащих на берегу, и густая тропическая растительность радовали глаз. Я искупался в море, потом потряс пальму и получил в подарок увесистую связку бананов.

– Мне это снится, – сказал я сам себе, – а если это все мне снится, то я овладеваю жизнью в извращенной форме, то я избавляю себя от необходимости думать, то не послать бы все к черту!

Я вернулся в бунгало и присел к лежащей Габриэле. Кровавое пятно расплылось на белой ткани моей футболки в области ее правого виска.

– Тебе больно?! – спросил я виноватым голосом.

– Нэт, ты кароший ошинь, – с улыбкой прошептала она.

– Ты тоже ничего, – усмехнулся я.

«Наверное, легче умереть за женщину, чем жить в соответствии с ней», – задумался я.

Кругом порхали красивые бабочки, пели птички и яркая полудневная жара окрашивала все в неестественный оранжевый свет. На следующее утро Габриэле стало легче и она могла уже спокойно

– О чем ты думаешь?! – улыбнулась Габриэла, прижимаясь к моему плечу щекой.

– Все мы под одним Богом ходим, хоть и не в одного веруем, – ответил я ей пословицей и глубокомысленно вздохнул.

Жара становилась невыносимой и мы спрятались под соломенной крышей нашего бунгало.

Я тут же овладел ею как лекарством от раздумий. Я вошел в нее легко и непринужденно, ее стон был тонким и пронзительным, иногда она шептала:

– Я любиль! Я тибя любиль!

Я лежал спустя пятнадцать минут с закрытыми глазами. Габриэла уже шептала что-то на своем ломаном французском языке, а я думал, я думал, что чем секс дальше от любви, тем я ближе к осознанию собственной ничтожности. Мне было грустно, что я не смог сохранить свою Любовь ни к одной женщине, которую когда-то любил. Габриэла была не в счет, она возникла из ниоткуда, как черт из табакерки, правда, этим чертом кто-то искусно управлял откуда-то, из ближайшего Космоса.

– Габриэла, а откуда у тебя деньги?! – спросил я, раскрыв глаза.

– Я их заработала, – она врала так же легко и непринужденно, как и занималась со мной сексом.

– Нехорошо, Габриэла, врать человеку, которого ты любишь? – вздохнул я.

– О, я любиль, я тебя ошень любиль! – ее глаза бегали, как два пойманных в ловушку зверька.

– Сколько тебе заплатили?! – закричал я, внезапно сдавив ей руками шею.

– Да ты охренел, что ли?! – закричала в ответ без акцента, чисто по—русски, Габриэла.

– Ну, что ты замолчала, скажи еще что-нибудь, по-нашему, по-народному! – усмехнулся я и отпустил ее шею.

– Кстати, ты молчишь лучше, чем говоришь, – улыбнулся я, вспомнив изречение из Талмуда.

– Я так сильно хочу жить, что готова даже умереть! – разрыдалась Габриэла.

– Почему?! – удивился я.

– Потому что если они узнают, что я раскололась, то они меня пришьют!

– А кто – они?!

– Да я не знаю! Просто они попросили меня привезти на этот остров тебя и быть здесь с тобой, пока они что-то там делают, – вздохнула, вытирая слезы, Габриэла.

– Знаю, – вздохнул я, обняв ее за плечо, – они продают по частям мою фирму!

– И большая у тебя фирма?! – с любопытством поглядела на меня Габриэла.

– Какое это имеет значение! – я махнул рукой и тут же зверем набросился на Габриэлу.

Я овладел ей с такой упоительной яростью, будто от этого мига, и нашего интимного акта зависела вся моя дальнейшая жизнь. Я любил Габриэлу до безумия, сидя на ней… Я любил ее тело, ее маленькое лоно, этот роскошный кошель для сокрытия моего сокровища в ней… Иногда она волновала меня своим долгим молчанием, иногда страстным мычанием, будто она что-то намеревалась мне сказать, но не могла из-за того огня, который в эту секунду бушевал между ее нежных ног.

Поздно вечером мы шли с ней по берегу, наши ноги вязли в песке, а мы любовались лунной дорожкой на волнах. Как-то странно и совсем неожиданно этот остров невезения стал мне нравиться.